- Привет. – Отчетливо в только-только наступившей тишине прозвучал удивленный голос.
Сегодня я был как минимум не в настроении и иногда казался себе занудой и просто человеком, которому не хватает внимания. На каждого встречного поперечного я огрызался, даже если он желал мне доброго утра. Сейчас же было тихо. Тихо-тихо. И опять голос!
Я резко, наверное слишком нервно развернулся к двери, вобрал в легкие побольше воздуха и… им подавился. Пожалуй, это было моим позором… Секунду назад – готов убить каждого, а сейчас – больной, уставший, точнее не выспавшийся человек. Именно человек. Иногда я об этом забываю.
- Гакуто…какого…черта?! – голос до отвращения сиплый, кашель тяжелый.
- Как что так сразу какого черта. – Его голос был строг, как у старого школьного учителя. Я даже почувствовал прилив сил, обдумывая, на кого из моих преподавателей он похож больше. – Я звонил тебе, но «абонент не доступен» со вчерашнего вечера.
Ой, черт. Я ведь действительно вырубил эту игрушку, потому что она постоянно трезвонила, пиликала… а мне так нужен был нормальный, здоровый сон…
- Так что… Ты хорошо вчера погулял, как вижу. Тетсу убил полчаса на то, чтобы отговорить меня не ходить к тебе. Сейчас они, должно быть, стоят за дверью, недоумевая, почему ты не обрушил на меня журнальный столик, не кинул вазу или не закидал окурками.
- Для них это шок. Теперь они неделю будут звать тебя в студию и запускать первым – чтобы усмирять мой дикий нрав. – Я нервно хихикнул, но тут же этот нрав дал о себе знать. – И какой матери тебя сюда понесло?! Ты знаешь, что у меня из-за этого нового альбома все горит, а?! Ты – «хорошо погулял!», а я, между прочим, пытался отоспаться после месяца недосыпов, недоеданий, недо… недосыпаний, вобщем. Тебе все – рай, ходи гуляй!..
- О, Дойха… не, Тетсу прочитал мне настоящую лекцию о твоей второй сущности, но чтобы так… я совсем не понимаю, Хайде, ты не напрягался так даже когда мы снимали фильм! Ведь я все прекрасно помню. И там тебе пришлось куда больше постараться. А тут что? Какой-то альбом… всего-то альбом, Хайде… альбом!
- Тетсу?! – этот крик вышел злым шипением из меня. – Этот паразит, эта сволочь, наш обожаемый лидер! Конечно! Я пашу вместе с Юки над этим альбомом столько, сколько не пахал за десяток лет! И знаешь что, Гакуто, - тут я перешел на шепот, потому что мне сильно поплохело, комната поплыла, а все внутри словно скрутило, - иногда мне кажется… что хорошо бы было… - тут к горлу подступил спазм и окончательно потемневшая комната ушла из сознания.
Когда я вновь начал ощущать пульсирующую, но не такую сильную как прежде боль в затылке, то обнаружил себя в другой комнате студии, на жестком кожаном диване и почти без одежды. Первая и самая дурацкая мысль была: «допрыгался».
Однако дела мои были не так ужасны. Какой-то резкий медицинский запах заставил меня снова зайтись кашлем. От кашля еще сильнее заболела голова и дали о себе знать мышцы на животе. Почему-то я напрягся. Надо расслабиться, сейчас придет врач и все вылечит.
Какая наивная и добрая мысль! Придет, вылечит…
Вместо доктора появились двое – Гакт и Кен. На Кена я сильно не злился – он одолжил мне сигареты сегодня, а что здесь делает Гакт?!
- Гакуто, какого черта?!
Тот посмотрел на меня очень выразительно и просто. Я вспомнил. Голова сильно закружилась.
- Какого черта я лежу тут полуголый?
Кен и Гакт переглянулись и заржали. Я попытался сфокусировать взгляд на их лица. Ничего не получалось. Я только тяжело вздохнул. Получилось как-то томно, покраснел... неужели еще не разучился?
- Че ржете, идиоты? Я в свои годы был самой зажигательной теткой на сцене…
- О, да! Тогда нас, должно быть, еще не было! – Кен язвил как всегда.
- Ты тогда еще не дорос до такого, Кен-кун. – с достоинством ответил я.
- При чем тут тетка? – не понял Гакт.
Я и Кен уставились на него. Меня подкатывало. Тихое хихиканье вырывалось из горла, нещадно его царапая. Но стихиный ржачь обуять я не мог.
- Нет, я, конечно, все понимаю, - как обычно полу-сердито, полу-насмешливо сказал Гакт. – Но при чем тут раздетый вид?
Я, издавая только продолжительное и мало вменяемое «хихихихихи», кивал и корчился на диване то ли от усилившегося ржача, то ли от боли, которая раздирала пересохшее горло. Кен фыркнул и сел в кресло по ту сторону стола и дивана, на котором я лежал. Я заметил это, когда попытался развести слипшиеся от слез и туши ресницы, попеременно ржа как породистый конь. В комнате зависла неловкая тишина, наверное, оттого, что Гакту некуда было сесть. Я, глотая воздух и пытаясь прекратить смех, загнулся в очередном его приступе, наконец сумев выразить свою мысль:
- На…хахахаха…наси…хихихихи…насилуют! Хаххахахаааа…а-а…
Комната содрогнулась от громкого…оркестра. Мда…мне аж уши заложило. Гакт свалился со стола, однако как-то удержался на ногах, загибаясь от смеха. Кен валялся в кресле, явно представляя себе эту картину… дверь распахнулась, там стояли мертвенно бледный Тетсу и смурный Юкки. Я зашелся еще более громким, истеричным смехом:
- Чип и Дейл спешат на помощь! Хахахаии…
- Кто из них кто? – прохрипел Кен.
- Фиг их знает…хихихи…но спешат!
Гакт пытался успокоиться и привести себя в более приличный вид, видимо считая себя «главным насильником». Тетсу стоял с загруженным видом и грыз соломинку, с которой еще капал какой-то коктейль. Юкки мрачно вертел в руках палочку, недавно купленную в музыкальном магазине. Мы ходили туда вместе, - мне нужны были медиаторы как никогда. Воспоминания о месяце беспролазного корпения над гитарой и собственными голосовыми связками добавили истерики. И еще мне стало стыдно перед человеком, который помучался не меньше меня, но остался при лице и работает не хуже, а даже лучше моего. Все-таки этот месяц разбудил во мне настоящего человека. Если раньше я без угрызения совести ссылался на старые заслуги и гордо задирал нос, то сейчас…
- Что случилось-то? – спросил Тетсу, ответственно вынимая ярко-желтую трубочку, в контраст с красной, но такой же яркой футболкой, шортами и кедами на толстой подошве. Я зажмурился от такого пронзительного многообразия красного. Ничего лучше он выбрать не мог!
- Тетсу-кун, - возмущенно взвыл я. – Ты не мог бы одеваться не так ярко?!
- Что тебе опять не нравится? – Тетсу вскинул общипанные (другого слова не найду) брови и провел рукой по дикой футболке, от которой тут же начали слезиться глаза. – Нормальный салатовый…
- О, нет… - я ударил рукой по голове, забыв, что она ужасно болит.
- Что здесь такое было? – не отставал мой мучитель. Я действительно почувствовал себя старой развалюхой.
- Я больной?! – крикнул я, окончательно рассердившись на всех этих олухов.
- О, да… - заметил Кен, развалившись в своем кресле. – Ты точно больной. Больной настолько, что можно и не лечить.
- Черта с два! Не смешно, Кен! Укройте меня хотя бы! Мне ведь холодно! И вообще оставьте меня одного! Видеть уже не могу ваши рожи!…
- Мда… - только заметил Тетсу одновременно с Кеном.
Встав со своего места, Кен взял откуда-то плед, накинул на меня, насмешливо бросив: «Саенара, принцесса» и отошел к Тетсу. Что-то шепнув ему, они вышли из комнаты, уже на самом выходе до меня донеслось «не надо было одевать его в юбку – не стало бы мигреней» и их смех. Какая-то несправедливая злость и досада накинулись на меня. Редко, очень редко меня доводили до слез. Я оторвал взгляд от закрытой двери комнаты и неожиданно вздрогнул от ледяного касания. Белое полотенце, смоченное в холодной воде закрывало мне обзор; на лбу разместилось что-то твердое и еще более холодное, тут же это что-то сдвинулось, зашуршал полиэтилен и острые грани кубиков уперлись в лоб. Я вздохнул. Холод мгновенно распространялся по телу, легким мурашками пробежав по позвоночнику. Меня осенило. Интересно, что такое шепнул Тетсу этот пошляк? Я и забыл…что у меня гости…
Холод заставил меня сжаться. Я еще не согрелся толком от пледа, как лед…черт, спасибо надо сказать, а не ворчать! Я только приоткрыл рот, как холодные мокрые пальцы проехались по щеке, тихо вскрикнув, если этот звук можно было так назвать, я снова вздрогнул и вжался в грубую кожу дивана, который уже казался таким маленьким, таким ненадежным… как будто мне когда-то нужна была помощь или поддержка дорогой казенной мебели. Мне вообще рядом с этим человеком не нужна была ничья защита. Холодная ладонь отвела с лица волосы, лаская неосторожным прикосновением. Наконец, без всяких предисловий, она зашла за затылок, и обжигающее дыхание прошлось по губам; я еще сильней ощутил холод на лице и усмехнулся одним уголком рта, почти машинально закрывая глаза. Болезненное оцепенение охватило меня, холод жег, душа словно сжалась внутри, усмехаясь моей внезапной слабости.
- Сейчас лекарство будешь пить. – Ответил голос над моим лицом. Я в ужасе предвкушения глотал дыхание напротив, пытаясь согреться.
Следующие минуты две абонент был недоступен. Когда об мой бок притерлось что-то напоминающее то ли руку, то ли худую…ногу, я уж было решил не волноваться и лежать паинькой… то тут мне прямо в зубы сунули… что бы вы подумали? Ложку с какой-то гадостью, от запаха которой я проснулся, то паинька совсем заснул.
- Гватвкуко-кун, шо це за мерзость?!
- Ты бы лучше пил…
- Меня щас вырвет! Что за запах? Это вообще от чего? Может, я и не болею этим! Гакуто! Дай мне хоть сесть и не подавиться этой гадостью!
Тут мне со лба спихнули лед и бесцеремонно сгребли в охапку, я резко вдохнул воздух, а следом за тем глотнул какую-то горькую, воняющую спиртом мерзость. Я думал, что умру, но тут по зубам мне ударил краешек кружки, и я с жадностью начал глотать какую-то подслащенную воду (или она мне таковой казалась после такого ужаса?). Облизав губы, я поправил съехавшую на нос ткань и выдохнул. В горле и ниже начался какой-то пожар, честное слово.
- Так со мной и надо, а то все нежничают… - вместо хриплого голоса я услышал так давно забытые тона. Господи, как же я рад своему голосу!
Но тут боль стала почти невыносимой. Хотелось съесть это полотенце, чтобы не терпеть это раздирающее чувство. Я начал глубже дышать, но ничего не выходило, - скручивал спазм. Я вдохнул еще раз и выдохнул уже с болезненным стоном, глаза заволокло, и лицо Гакта исчезло.
- Как, говоришь, с тобой надо?
- Водыы…
Тут же я начал глотать откуда-то взявшуюся воду, но боль уже итак начала проходить. Я выдохнул, чувствуя какую-то странную мысль, вертящуюся в подсознании. Что он там спросил?
Взяв из моих рук графин, Гакт уложил меня обратно на диван, поправив что-то у меня под головой (как оказалось, это был мой плащ и майка), соорудил на лбу ту же конструкцию, в которую я угодил локтем, когда ложился, и снова исчез.
Резко потемнело. Я решил, что уснул. Но ощущения остались те же – значит, не сплю.
Снова это осторожное, мягкое прикосновение холодных влажных пальцев, опять жар дыхания. Меня глючит? Нет, слишком реально.
И зачем нужны эти чертовы лекарства?


Большего не ждите, потому как это только PG.