Все отзывы принимаются на e-mail: asanokatsura@yandex.ru. Приятного прочтения.



Ночь…Поздняя ночь…Улицы Токио уже давно спали спокойным, безмятежным сном, ни один дом не завлекал маленького вокалиста Pierrot своими светящимися окнами. На удивление, в трех барах, которые уже посетил Кирито, оказалось довольно тихо и безлюдно, а в этот вечер совершенно не хотелось оставаться одному, хотелось туда, где много шума и веселья, а так же много…хм…мальчиков. Внезапно зазвонил сотовый телефон. Из-за раздававшегося оттуда шума молодой человек не мог понять того, о чем ему говорят. Удалось лишь расслышать слова: день рождения и адрес виновника торжества.

Подойдя к довольно внушительных размеров дому, наш герой нажал на звонок, под которым висела табличка: “Ямада Шинья”. Постояв у входа минут пять, Кирито собирался уже уйти, но только потом заметил листок бумаги, на котором наспех было накарябано чем-то зеленым: “Чувак заваливай к нам на бухаловку; пни дверь, она и откроется. P.S. Звонить бесполезно, никто ни фига не слышит”. Парень аккуратно открыл дверь и поразился тому, что его ждало. Уши чуть не завяли от того разнообразия звуков, которые раздражали его барабанную перепонку. В голове пронеслась с бешеной скоростью только одна мысль: “Фабрика звезд IV" (я думаю описание обстановки: валяющихся шмоток, бутылок окурков и некоторых представителей j-rock’а – читателя особо не удивит, а вот на другом я заострю особое внимание).

В холле было довольно пустынно, поэтому Кирито побрел по “музейным залам” в поисках хотя бы одного “украшенного” алкоголем лица. Поднявшись по лестнице на второй этаж, Кирито подошел к комнате, дверь в которую была приоткрыта, когда он заглянул через щелочку внутрь, его передернуло от ужаса, потому что там сидели Джей и Хиде. Положив друг другу руки на плечи и изображая морскую качку, они напевали: “Давай закурим, товарищ, по одной, давай закурим, товарищ мой”. После очередной затяжки чего-то очень вонючего эти двое рухнули на пол и, глядя в потолок, завыли: “Сиреневый туман над нами проплывает, над тамбуром горит полночная звезда…” В состоянии легкого шока маленький вокалист отошел к противоположной стороне коридора, опершись спиной на закрытую дверь. Он привык уже ко всем закидонам j-rock’еров, даже к тому какие песни они поют, и нередко для поддержания веселья сам исполнял что-нибудь пошленькое, но что бы его друзья исполняли русские песни, да еще и без акцента – это было в новинку. За его спиной вдруг послышалась какая-то возня; Кирито приоткрыл дверь, и что же вы думаете, он увидел? А картина такова: известный по другим фанфикам как “мать трудного ребенка”, Гишо с разъяренным видом направляется к уютно устроившейся на диванчике парочке: Хакуэ и Эмиру, тщетно пытающемуся выбраться из цепких лапок первого.

Гишо: “Я убью тебя лодочник, я убью тебя лодочник”. Послышались не совсем убеждающие аргументы: “Гишо, к кому ты ревнуешь, это ж твой друг Хосе. Акапулько ай-ай-ай, Акапулько ай-ай-ай”. Эмиру же, молчавший все это время, лишь обреченно выдохнул: “Эх, жизнь моя жестянка, ну ее в болото, а мне летать, а мне летать, а мне летать охота”. Не успел Кирито сделать и двух шагов, как из комнаты обкурившихся послышался звук похожий на пение: “Мой сосед напротив встретится не против, говорит, что ночи лишь для любви, я ему не верю, но открою двери, мой сосед Хакуэ ну где же ты?” Ответ последовал незамедлительно: “Да, да, да с неба звезда прямо в руки упала ла-ла-ла!” Кирито поспешил смыться пока, и он не попал в эту групповуху. По дороге к очередной палате молодой человек столкнулся с Инораном, который жалобно вопрошал: “Где же ты, где? Я тебя найду одна; я тебя спасу от сна; я тебя так жду, а ты… Просто мечты”. И залился горючими слезами, Кирито захотелось его успокоить, обнадежить, но, вспомнив, что может сделать с ним тот, кого искал Ино, решил смыться по добру по здорову. Решил только бросить вслед: “Помоги себе сам, помоги себе сам…” Задумавшись, Кирито понял, что тоже уже сходит с ума. Из следующей залы доносилась не очень связная речь Шиньи и Маны, которые, изрядно набравшись, пытались доказать ничего не понимающему Тоши, что Йошики ничем не лучше остальных, поэтому громко скандировали: “Все мы бабы – стервы, милый Бог с тобой, каждый, кто не первый тот у нас второй…” Но они допустили маленькую оплошность: потеряли контроль над ситуацией, поэтому не заметили надвигающейся над ними опасности в лице прекрасного Йо-чана: “Что вы имели в виду, что вы имели в виду?” “Девочки” оказались не робкого десятка, нашли, что ответить: “Что хочешь, то и думай, ха-ха-ха, что хочешь, то и думай, я тебе не спою, что хочешь, то и думай!” Бедный вокалист X-japan был не глуп, поэтому сразу понял, что Шинья и Мана говорили о Йошики и Роджере Тейлоре, поэтому ударился в лирику: “А я и не знал, что любовь может быть жестокой, а сердце таким одиноким, я не знал, я не знал, но все равно я тебе желаю счастья, нам незачем больше встречаться, я все сказал, я все сказал…” И выбежал из комнаты по направлению к палате №1. Кирито чуть не разрыдался, но решил дальше в разборках влюбленных не участвовать, а заглянуть в соседнюю комнату, где он застал всем известную “ходячую порнографию” с улыбкой Люцифера, нашептывавшего сладкие слова вокалисту той же Luna Sea: “Хочешь, хочешь! Я знаю, хочешь! Я точно знаю, хочешь; хочешь, но молчишь. Я знаю”. Рюичи больше не в состоянии был скрывать свои чувства, поэтому запел: “ту-ту-ту на-на-на снова вместе, снова рядом, ту-ту-ту на-на-на музыка когда”. Так они и сидели, обнявшись и любуясь друг другом, почему-то на Рюи в этот момент нахлынули воспоминания об их первой встречи: “Помню серый токийский вечер, я пошел бродить в дурном настроении, только вижу: вдруг идет мне навстречу толи девушка, а толи виденье…”Сидевший с ними, бас-гитарист группы Dir en Grei вдруг подскочил на месте и, не в силах слушать одно и то же в сотый раз, заорал нечеловеческим голосом: “Все, все, все хватит, это не катит, все, все, все хватит плавить мои мозги…” И выскочил из помещения, чуть не сбив с ног пробегающего мимо Пату, который бубнил себе под нос: “Если б было море пива, я б дельфином стал красивым; если б было море водки, стал бы я подводной лодкой. Пам-пам-пару-рарум привет с большого бодуна!”. Дай забежал в комнату, где сидели Шинья и Мана, первый в объятьях другого, и завозмущался: “Ты отказала мне два раза, не хочу, сказала ты. Вот такая вот зараза девушка моей мечты!” “Возлюбленная” была слишком подогрета алкоголем и теплом сидящего рядом Маны, поэтому особо долго не размышляла: “Эй, моряк ты слишком долго плавал, я тебя успела разлюбить. Мне теперь морской по нраву дьявол, его хочу любить!” При всем этом он бесстыже поцеловал Маночку. Дай заскрежетал зубами: “Врагу не сдается наш гордый Варяг – пощады никто не желает”. Дальше прозвучала тирада группы Ленинград, но это не допущено в печать цензурой. В очередной комнате сидели не менее известные представители элиты j-rock’а. Каору всячески пытался понравиться Тошии: “Обратите внимание на наше воспитание: пьянки, гулянки, диско и панки, с нами девчонки растаманки”. Последний же всегда отличался своей склонностью мучить поклонников: “Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу”.

В комнате по - соседству послышались звуки иного характера. Там заседали Spread Beaver и громко распевали “Изгиб гитары желтой ты обнимешь нежно, струна осколком эха проткнет тугую высь, качнется купол неба, большой и звездно-снежный, как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!” Кирито тяжко вздохнул: похоже, без насилия сегодня не обойдется, а вы сами представьте: на кого будут похожи Cпрэды, когда Хидэ узнает, что они сделали с его любимой, желтой в красное сердечко, гитарой – а сам побрел дальше. Все были чем-то заняты, и вечер все же сулил одиночество. Обойдя все комнаты, проверив самые затаенные уголки второго этажа, маленький вокалист отправился вниз, вернее, на кухню, где и застал новоявленного именинника, который один сидел за столом и уплетал индейку, припевая: “Пей пиво, ешь мясо; пей пиво, ешь мясо!” Закончив с ужином, он принялся за десерт и ласково промурлыкал: “а-а-а бананы, кокосы – апельсиновый рай, стоит только захотеть, можно и звезды, стоит только захотеть с неба достать”. Из туалета, как реактивная ракета, вылетел Чиролин: “Потому, потому, что мы пилоты – небо наш, небо наш родимый дом; первым делом, первым делом самолеты, ну а девушки, а девушки потом”. Увидав Шинью, Чирик плюхнулся рядом с ним на стул: “Мы приземлимся за столом, поговорим о том, о сем и нашу песенку любимую споем”. Обведя взглядом стол, не заметив на нем ничего съестного, а только пустующие блюда, он перевел взгляд на довольную мордашку Шиньи, который не сумел выдержать напора Спрэда и опустил глаза. Чирик запел полным боли голосом: “Я начал жизнь в трущобах городских, и добрых слов я не слыхал, когда ласкали вы детей своих, я есть просил, я замерзал. Вы, увидав меня, не прячьте взгляд, ведь я ни в чем, ни в чем не виноват”. В этот момент из ванной вывалился Ками, а следом за ним Гакт, который томно шептал первому на ухо: “Если ты захочешь любви, я дам тебе все, я дам тебе все, что ты захочешь; если ты захочешь меня – всю ночь на пролет…” Ударник Малисов уже был не в состоянии дослушать сие творение до конца, поэтому спокойно сказал: “Ты скажи, ты скажи: че те надо, че надо; все равно ведь не дам, че ты хошь”.

В гостиную спустился совсем замученный Дай: ссора с Шиньей вывела его из равновесия, и он плюхнулся на диван, оседлав при этом спящего мирным сном Ке. Тот подпрыгнул и от удивления открыл глаза, а Дай предложил тост: “Давай за жизнь, держись брат до конца, давай за тех, кто дома ждет тебя!” На этих словах гитариста совершенно развезло, и он начал захлебываться в своих соплях – Ке был лучшим утешением ¦. На верхнем этаже послышался шум борьбы, оказалось, что направлявшийся к Джею Хакуэ по дороге встретил Ино; тут, как говорится, природа взяла свое. Все это действие развернулось перед глазами самого Джея, который не стал дожидаться конца, разукрасив, как следует, мордашку Хакуэ, на что тот начал орать в ответ: “Танки, пехота, огонь артиллерия…(минуту помолчав)…нас убивают, но мы выживаем и снова себя мы в атаку бросаем”. Одним прыжком он оказался верхом на Ино, который только и смог выдавить: “Не виноватый я, он сам пришел”.

Мимо них вприпрыжку пробежал, размахивая ручками, Эмиру, напевая: “а-а в Африке горы вот такой вышины; а-а в Африке реки вот такой ширины; а-а крокодилы, бегемоты, а-а обезьяна, кашалоты, а-а (заметив Чиролина и тыкая в него своим пальчиком) и зеленый попугай, а-а и зеленый попугай”. Оценивая происходящую гонку Чиролин – Эмиру, Хиде мог произнести лишь: “В голове ни бум – бум, малолетка дура – дурой”. Эмиру, пытаясь хоть как-то упокоить разбушевавшийся вулкан, решил “надавить” на эмоции: “Маленькая страна, маленькая страна, там звери с добрыми глазами, там жизнь любви полна”. На Чирила это мало подействовало, он лишь еще сильнее вспылил: “Сколько я зарезал, сколько перерезал, сколько детских душ я загубил?”. При этом не забыл почесать грудь, как истинный зек.

Со стороны двери появилась новая фигура – Хайде, который уже было собирался со всеми поздороваться, но когда миру явилось само очарование в образе великого обольстителя (надеюсь, все знают, какие у него сапожки ^_^), Хайде с трудом смог поднять свою челюсть с пола: “Ай-ай-ай девчонка, где взяла такие ножки, ай-ай-ай девчонка топай, топай по дорожке…” Сугизо обезоруживающе улыбнулся, а бедному вокалисту не оставалось ничего кроме как: “На край света я пойду за тобой, где звучит мотив забытого лета, теплый ветер и рассвет голубой, я пойду за тобой на край света”. Хис, наблюдавший за ними все это время, сделал заключение, что: “Дельфин и русалка, они, если честно, не пара, не пара, не пара”. Но, завидев невдалеке Тошию, его мысли переключились на: “Ту-лу-ла, ту-лу-ла, ту-ту-ту-лу-ла, в голове моей замкнуло, ла-ла-ла”. И рысью побежал к своей цели. Гишо, уставший наблюдать за похождениями своего друга, лишь печально изрек: “Я маленькая лошадка, и мне живется не сладко, мне трудно нести мою ношу, настанет день, и я ее брошу…” Его решил утешить Кирито, находившийся неподалеку, он ласково запел ему: “Не плачь любимая, не плачь, не плачь, не плачь, забудь красивая, забудь, забудь, забудь”. Не долго думая, они убежали в ванную…наверное, слезинки смывать …^_^ Хиде, который уже устал наблюдать за всеми и которому самостоятельно хотелось принять участие в действии, пошел искать Киеши, обойдя несколько комнат и не найдя цели, он начал раздражаться, подбадривал себя, повторяя: “Где бы ты ни бегал там, чтобы ты ни делал там, все равно ты будешь мой: никуда не денешься, влюбишься и женишься, все равно ты будешь мой”. Проходя мимо кухни, Хидето лицезрел странный пейзаж: Пата сидел на полу, обнявшись с бутылкой, рядом с ним сидел Чиролин и напевал ему, чтобы тот вдруг не забыл кто он и что он: “Тебя зовут Вова…Ты знаешь три слова…(подумал и с радостью добавил)…На этом словарный запас твой исчерпан”. Покрутив пальцем у виска, Хидярик побрел дальше. В коридоре случайно наткнулся на шкаф, из которого доносился знакомый до боли голос – голос их лидера, кричащий странные слова: “Люби меня, люби, ночью и днем ярким огнем сердце сжигая; люби меня, люби, не убегай, не исчезай, я умоляю”. А ему в ответ: “Будь со мной мальчиком, пушистым зайчиком, сладкою деточкой или не будь со мной” - голос был тоже о-очень знакомым, и мудрый гитарист решил оставить парочку наедине, не смущая их своим присутствием.

В конце коридора появился Кодзи, который что-то объяснял, вот только не понятно было кому: “Знакомы мы только пять минут, а ты молчишь, скрываешь, как тебя зовут. Всю жизнь искал и вот нашел девчонку ту, с которой мне хорошо”. Попутно он умудрялся подмигивать своей “знакомой”, намекая на что-то понятное лишь им. И тут из дверного проема выплывает Мана, никак не реагируя на его слова: “И кто его знает, чего он моргает, чего он моргает, и кто его знает!”. Так они протанцевали в стиле “а-ля русские народные” мимо Хиде.

Из кладовки донеслось приглушенное: “Отпустите меня в Гималаи, отпустите меня насовсем” (да, Хайде видимо совсем крышу снесло), в ответ ему голос Каору запел: “Мама все ОК’, ну на кой нам эти USA”.

Киеши Хиде обнаружил на лестнице, которая ведет на второй этаж; он всхлипывал и пел: “Теперь я Чебурашка, и каждая дворняжка при встрече сразу лапу подает”. В комнату влетели все остальные Спрэды и с дикими воплями начали прыгать и скакать: “Паровоз умчится прямо на границу, веселей ребята, мы теперь солдаты”. Все это было бы еще веселей, если бы они раньше заметили присутствие Хиде, который с таким выражением смотрел на остатки своей гитары, что выразить это словами невозможно; из его груди вырвался стон: “Больно мне, больно, не могу я унять эту злую боль, больно мне, больно умирает любовь”. Спрэдов как ветром сдуло.

В это время на диванчике в гостиной сидел Тошия и судорожно переключал с канала на канал, как вдруг над самым его ухом раздалось: “Зайка моя, я твой зайчик; банька моя, я твой тазик; ты стебелек, я твой пестик…(на этих словах повисло смущающее обоих молчание)…мы навсегда с тобой вместе, зайка моя”. Тошия от изумления подпрыгнул, и его взгляду предстала личность, которую он совершенно не ожидал увидеть, а именно Джей. Молодой человек сначала опешил, но потом решил: чем черт не шутит, и ответил: “Я буду вместо, вместо, вместо нее, твоя невеста, честно – честная йо”. Увидев такую жестокую измену, Ино подбежал к ним вплотную и проорал: “Я ненавижу тебя, ненавижу тебя, ненавижу”. На что Джей саркастически улыбнулся: “О-ё, шире Вселенной горе мое, о-ё, о-ё-ё-ё-ё”. Ино начал рыдать в ближайшую попавшуюся для этих целей жилетку. К его сожалению, ей оказался Кодзи, молодой Luna Sea’ст отпрянул: “Ну что ж ты страшная такая, ты такая страшная; ты не накрашенная страшная и накрашенная”. От страха он брякнулся в обморок. Чтобы не выглядеть глупо, Кодзи начал качать его на руках и петь: “Баю – бай должны все люди ночью спать, баю – баю завтра будет день опять”. Из ниоткуда появились Psycho le Cemu и поддержали: “За день мы устали очень, скажем всем спокойной ночи, глазки закрывай баю – бай”. Кодзи от испуга брякнулся рядом, а подпевка также мастерски исчезла в никуда. Из глубины комнаты послышалось: “Твори добро на всей земле, твори добро другим на благо, не за красивое спасибо услышавшего тебя рядом”. Все в доме поняли, что только у одного человека из всей честной братии столь ужасный голос, а вернее полное его отсутствие, конечно же, это был Мияби. Все в доме одновременно повторили: “Толи еще будет, толи еще будет, толи еще будет о-ё-ё-ёй”. Мияби понял, что речь идет о нем, и показушно надул губки. Кто-то из темноты продолжил его дразнить: “Не обижай меня, не обижай меня!” - и залился громким смехом. По комнате с глупой усмешкой пробежал Каору: “Голубой вагон бежит, качается; скорый поезд набирает ход…” За ним крался, недвусмысленно улыбаясь, Сугизо: “Ну зачем же этот день кончается? лучше б он продлился целый год” Sex – bomb мечтательно прикрыл глаза. Добродушный хозяин дома решил подбодрить своего товарища по группе: “Не надо печалиться, вся жизнь впереди, вся жизнь впереди – надейся и жди!”

В туалете уже довольно долго заседал Хайде и не мог решить, с кем же провести оставшийся вечер: “Девушки бывают разные: черные, белые, красные - но всем одинаково хочется на что-нибудь заморочиться!” Ему от этих мыслей стало еще тяжелее, так как выбор тем самым не уменьшился. Около двери же битый час плясал Каору, переминаясь с ноги на ногу: “Слышу голос из прекрасного далека – это кто-то снова занял туалет. Слышу голос, и какая-то тревога…блин, кто же там, ну кто же там сидит?” Из “хранилища людских неожиданностей” донеслось что-то похожее на: “Если не сумеешь, я помогу, лишь одну преграду взять не смогу, но из-за нее мы ходим по кругу!” Когда же Хайде все-таки изволил выплыть из сего кафельного помещения и увидел, как Каору мужественно борется с законами физиологии, то странно улыбнулся: “Когда я вижу, как ты танцуешь – малыш, ты меня волнуешь; когда ты смотришь так серьезно, малыш, я тебя люблю”. Вместо ответа он увидел перед собой физиономию в стиле “отойди – торпеду брошу”, поэтому поспешил открыть дорогу ближнему своему, но ответ все же последовал: “Ты…как тебя понять: шептать или кричать? я так устал ведь ждать”. Остальное Хайдик не услышал, так как разбушевавшееся и прыгающее существо скрылось и захлопнуло за собой дверь. Оцепенение прошло не сразу.

В гостиной по-прежнему творился хаос. Бедный Хис, уставший от шума и ругани, истерично кричал: “Эй, вы там, на верху, не топочите, как слоны!” А в ответ он услышал хоровое исполнение: “У-е я не слышу тебя, ты не слышишь меня – между нами стена, как холода, зимние холода; у-е ты не слышишь меня, я не слышу тебя – неужели понять мы не сможем друг друга?” X-Japan’овец понял, что бороться с этой необузданной толпой бесполезно. Мимо на всех возможных для него скоростях прополз Пата, напевая: “Не кочегары мы, не плотники и сожалений горьких нет, как нет, а мы монтажники – высотники и с высоты вам шлем привет…” Увидев Тошию, флиртующего с Йошики, Каору решил покончить жизнь самоубийством, выбросившись со второго этажа. Он перепрыгнул через перила и завопил: “Беги по небу, беги по небу!” Какой-то доброжелатель предупредил: “Только, только не упади!” А упасть пришлось, к счастью с мягкой посадкой для Каору, и на беду мирно сидящему Рюичи, который не ожидал подарков с неба, а так как все произошло внезапно, ему оставалось заголосить, как Витас: “А-а-а-а, а-а-а-а”. “Каким ты был, таким ты и остался”, - недовольно выдохнул Каору. Мимо пропрыгал слегка потрепанный Эмиру: “Облака – белогривые лошадки”, за ним следовал слегка измотанный Мияби: “Куда вы мчитесь без оглядки?” Да, видимо эта погоня продолжалась не первый час. Рюичи вспомнил, как развивались их взаимоотношения с Сугизо в самом начале, и прокричал: “Во всем нужна сноровка, закалка, тренировка; умейте нападать, умейте побеждать, при каждой неудаче давать умейте сдачи, иначе вам удачи не видать”. Неожиданно весь дом сотряс невыразимый “девичий” визг, которому позавидует даже сигнализация. Народ уже подумал, что сейчас на них упадет атомная бомба или наступит конец света. Все оказалось куда проще: Маночка стоял на столе в гостиной и неслабо заколачивал его в пол своими двадцатисантиметровыми платформами. Такое зрелище размахивания во все стороны руками и ногами сопровождалось истошным воплем: “Тут таракан, там таракан; там таракан, сям таракан; тут таракан, там таракан, а ну дави его!!!”

В комнате появился Тоши, который устал ждать Yo-chan’а в шкафу и решил вылезти на свет Божий. Поймав пробегающего мимо Ману, который смывался от хозяина дома, стремящегося убить гостью за поломанную мебель, сказал: “Послушай, это не долго, и беги себе, беги”. Маночка остановился, оглядел вокалиста X Japan с ног до головы, подошел ближе и запел: “Девочкой своею ты меня назови, а потом обними, а потом обмани…” Тоши, быстро оценив ситуацию, вымолвил: “ Мяу, мяу, мяу, мяу, мяу мой котенок замерзает без меня”. Со скоростью света он рванул на поиски своего “котенка”. Опешивший от такого обращения Маночка заплакал: “Никто меня не любит, никто не приласкает – пойду я у садочек найимся чирвичкив…”. Гакт, наблюдавший за всем из-за угла, подбежал, обнял дрожащее существо и промолвил: “Вместе весело шагать по просторам, по просторам, по просторам и, конечно, напевать лучше хором, лучше хором”.

На чердаке дома творилось вообще что-то невыразимое: Сугизо нашел какой-то ящик, залез на него, как на пьедестал почета, и начал свой призыв: “Здесь кто-нибудь хочет (послышалось дружное: “Я хочу!”), а еще кто-то хочет (“Я хочу!”)…отлично, вопросов больше не имею…” Ямада понял, что если не разогнать сейчас же всю эту тусовку, то его милый домик превратится в не менее милый бордель (не хотелось огорчать хозяина дома, но вынуждена признать, что он опоздал с выводами). Он, как метеор, облетел весь дом и попросил чуваков собраться в холле без отлагательств.

Шинья стоял в центре зала и благодарил всех: “Спасибо за день, спасибо за ночь…” J-rock’еры народ не глупый, сразу поняли, что пора сваливать, пока их внаглую не выставили вон и запели хором (ничего более отвратительного человеческие уши не слышали): “К сожаленью, день рожденья только раз в году!” В течение ближайших двух часов весь народ разбрелся кто куда: кто в бар, кто домой. А маленький Кирито шел по тихим утренним улочкам Токио и мурлыкал себе под нос: “А я люблю военных, красивых, здоровенных, а еще люблю крутых и всяких деловых”. Он уже полчаса пытался понять, что так сильно будоражит его сердце, какое-то нехорошее предчувствие. И лишь спустя некоторое время вспомнил, что сегодня Тошимитсу Деяма и Йошики Хаяши отмечают 15-летие своей “нежной” дружбы, и его пригласили на маленькую вечеринку, куда были приглашены только самые близкие друзья (если не учитывать, что их свыше сотни, то можно сказать, что вечеринка маленькая). Бедный вокалист Pierrot лишь сглотнул в предчувствии того, что ждало его вечером, впрочем, должно быть весело, но это уже совсем другая история…