Пусть многое изменено в этой истории, но основано на реальных событиях и перенесено на других персонажей.


Стою около студии и курю. Каждый день из года в год это повторяется. Это настолько выучено и просто, что жизнь без такой мелочи, кажется, потеряет смысл. Докуриваю и поднимаюсь. Там уже находится наш ударник. Он всегда приходит раньше, а если опаздывает, то у него обязательно есть причина. Это раздражает. Я же просто могу опоздать и никогда не собираюсь отчитываться. Но Тэрачи имеет сразу припрятанную в запасе «отмазку». Через несколько минут поднимается Каору, следующим в студии оказывается Тошия и наш вокалист. Но никто из нас время не теряет, каждый настраивает свой инструмент, а кто-то меняет струны, которые вчера просто заменить было банально лень.
Через несколько минут, кое-как собравшись, мы начали.
Жуткий фон оглушил всю комнату. Секунда нужна на то, чтобы понять, что фонит бас.
- Чёрт! Тошия! Просил же заменить джек!
- Ну, забыл! И что теперь конец света?!
- Ты безответственен!
- Ха! Ты ж у нас только идеален! Уж будь любезен понять, что я не робот!
О боже, все хотят друг друга в чём-нибудь упрекнуть. Ну почему утро надо начинать именно так!? Почему нельзя было спокойно заменить джек? Почему надо дальше продолжать цепляться за слова? Иногда это переходит все границы.
Каору, хорош, лидер. Почему надо было задеть Тошию? Неужели за такое время он не научился общаться с нами?
- Может, успокоитесь? – попытался я спасти положение, но, кажется зря, я попал между двух огней. Неприятно, а самое интересное, что это всё закончится дружескими улыбками… Наверное…. Я на это надеюсь….
Через двадцать минут и началась репетиция. Наконец все были довольны всем, но только иногда «сверкали молнии» в сторону кого-либо. Нас хватает, как всегда, на «чистую» игру только на два часа с небольшим… потом появляются какие-нибудь ляпы. Если продолжить играть, то вообще разойдёмся, кто в лес, кто по дрова. Поэтому у нас и небольшая пауза. Кто-то идёт курить, кто-то есть, кто-то пить, а кто это всё совмещает. Потом начинается обсуждение. Какая разница, что или кого обсуждать, главное, чтобы было о чём говорить. И в большинстве случаев, когда заканчивается ругань или похвала о начале репетиции, тема сама собой переходит в подколки в сторону нашего барабанщика. Так всё банально и просто. Без этого никак нельзя. Эта небольшая часть нашей жизни. Я могу уже предсказывать будущее. Ведь каждый из этих людей часть меня, поэтому я знаю их привычки, как свои. Сначала Шинья будет молчать, делать вид, что не видит и не слышит нас, потом может начать подавать вид, что он обиделся. Всегда так. Обязательно же мы должны добиться состояния «обиженного мальчика».Когда наша “миссия” завершается, то у нас уже полно энергии на продолжение репетиции…Своего рода мы энергетические вампиры, питаемся эмоциями Шиньи.
Вторая часть всегда проходит легче и веселее, чем первая. Проходят мысли о какой-нибудь утренней ссоре, о том, что сегодня сбежал любимый кофе, либо будильник сломался, и т.п. Вот только с этого момента начинается новый день. Всё так мило и просто. Всё такое родное. Да, я жить без этого не смогу и более того, я ничего больше не умею… только играть. Я даже не представляю, что утро или день могут начаться иначе. Это уже будет не моя жизнь. Но, к сожалению, всё нельзя угадать. Мы везде осекаемся и не у всех такая жизненная позиция, как у меня. Некоторым это может надоесть. И самое обидное, что это правда.
Как там положено сказать? В один пасмурный, хмурый день…бла-бла-бла…и всё такое…
***
На очередную подколку раздался отчаянный крик средь нашего смеха:
- Как же я вас ненавижу! - ударник встал из-за установки, спотыкаясь обо всё, что только можно, чем объяснялось то, что он нервничал. На него смотрели удивлённо четыре пары глаз, наблюдая, как за игрой, что же будет дальше? А дальше он просто вышел из студии. Как только дверь за ним закрылась, на нас напал очередной приступ смеха. Это выглядело глупо и смешно.
- Наша принцесса обиделась! – еле смог выдавить из себя Тошия.
-Ага… прям ушёл он по-английски… без прощанья и без виски…, - поддержал я его.
В тот день мы ждали пока он вернётся, но, к нашему удивлению, этого не произошло, и, как это бывало прежде, запинаясь не произнёс: «Эээ… Простите, ребят, всё бывает, сорвался…»
Ничего этого не было вопреки нашим ожиданиям.
- Ладно, давайте по домам, по бабам, по барам. Репетиция на сегодня окончена. Что мучиться над неполным звучанием? Ничего сегодня толкового не добьёмся, - сказал лидер-сан, отключая всю аппаратуру.
Мне почему-то хотелось пойти не к себе домой, а к Шинье. Хотелось извиниться за происшедшее в студии, но гордость не дала этого сделать. «Подумаешь! Каждый день над ним шутим, мог бы и привыкнуть!» - пробормотал я себе под нос, но так грязно и темно было на душе, как не бывало никогда. Казалось, что это что-то опустошает всего меня. И так неприятно оттого, что я не могу понять, что это именно.
Придя домой, выпил снотворного и быстрее лёг спать. Я просто не хотел видеть продолжение этого дня. Я сам не мог понять, почему так морально плохо. Неужели, это всё из-за ударника? С этими мыслями я и провалился в царство Морфея.
Утром меня оглушил противный писк будильника. Как же я ненавижу этот звук, но я не раз менял будильник, но приходилось признать, что только этот может заставить меня подняться. Голова болела так, что сложилось впечатление, будто вчера была грандиозная вечеринка. Я пересилил себя и поднялся с такой манящей назад кровати. Пополз на заветное место - кухню. А там есть лекарства от всех болезней – кофе и сигареты. Я знаю, что это вредно, каждый раз говорю себе, что больше не буду «питаться» табаком вместо завтрака, но каждый раз нарушаю данное себе же слово.
Налаженные движения из года в год, всё отработано так, как моя игра на гитаре. Ставлю варить кофе, пока он варится, я курю. Так хотелось сегодня быстрей оказаться в студии и увидеть там Шинью.
Моё воображение рисовало эту картину и на душе становилось тепло и приятно. Но судьба распорядилась немного иначе, она явно хотела поиздеваться надо мной так, как я это делал над Тэрачи.
Влетаю в студию, забыв даже при входе выкурить очередную сигарету. Наотмашь открываю дверь, и моему взору открывается пустая студия. Чувство досады меня переполнило и я сел на диван, нарушая правило - не курить в студии. Я стал взглядом изучать нашу обстановку и мне резануло глаз то, что не было нот Шиньи, которые обычно валялись возле его установки. Сейчас же вокруг неё был порядок. Даже не было оставленных на стуле палочек. Значит, он был тут, он возвращался! Но почему он забрал свои ноты? Смятенье и радость переполняли меня. Руки сами собой взяли гитару и стали наигрывать. Время текло незаметно, я о чём-то думал, но вроде бы и где-то летал. Я ждал, что вот-вот откроется дверь и войдёт Шинья, я уже придумал, какое острое замечание я кину в его сторону. Вот дверь открывается и…. И в студию входит Тошия.
- Доброе утро, Дай! – наверное, у меня на лице отразилось расстройство оттого, что я увидел его, а не нашего хрупкого ударника, потому что он продолжил. – Чем ты так опечален?
- Плохо спал, - сказал так, чтобы он мог понять то, что мне совсем не хочется на данный момент с ним разговаривать.
- Видно бурная ночь была-то. Что-то я Шинью не обозреваю. Случайно, не с ним ли ты развлекался? - не отступал басист.
- Если б с ним, то сам бы не пришёл, - изъезженная вдоль и поперёк тема.
Усмешки моментально появились на наших лицах, но держались они там недолго. Слишком избито и почти не достойно внимания.
- А что ты не подключился? – звучит скорее, как замечание.
- А мне всё равно, что я подключён, что нет, репетиции-то ПОКА ЕЩЁ нет, - сказал я, специально выделяя два предпоследних слова.
- Нда, лентяй ты, Дайсуке!
Дверь со стуком открылась, и влетел растрёпанный Кё, как всегда спешащий и немного опухший после сна…
- Доброе утро, - пропел он хорошо поставленным баритоном. Что свидетельствовало о том, что он настроен на работу. За такое прям надо выпить. Кто из нас любит работать? Вот Кё заставить работать с самого начала практически нереально, но потом его так же нереально заставить закрыть рот, он входит в свою роль, качественно её исполняя. Хотя, кажется, что сейчас уже нет чёткого разграничения между бытом и сценой. Грани слились и смешались, создавая, как краски оставленные на палитре и смешивающиеся между собой, что-то новое. Нас любят любых. Нам незачем больше придумывать что-то новое.
- Доброе, - ответил я и Тошия в один голос.
- А что такие кислые? – и откуда в нём с утра взялась энергия? Судя по его виду, он совсем недавно встал, наверное, для меня неизвестный источник сил останется загадкой. - А что нас так мало?
- Ты что-нибудь полегче спроси, откуда мы знаем? – отчеканил я холодным голосом, потому что меня стало раздражать отсутствие барабанщика и не понятно по какой причине Каору.
- Фу, тоже мне нашёлся Муций Сцевола, - сказал вокалист, доставая сигареты, оказывается, что сегодня не я один готов пренебречь правилом.
Я отложил свою гитару и подошёл к дивану, на котором слишком вульгарно устроился Кё и конфисковал у него сигарету:
- Тебе вредно курить.
- Дай, ты что ударился?
- Нет, он плохо спал, - хихикнул басист.
- Ясно, значит перетрахался, - подытожил Нимуро.
- Фу, ты куришь такие лёгкие? И что сразу все решили, что я трахался?
- Мне же вредно курить, - съязвил Кё, доставая новую сигарету.
- Господи, Дай, ещё скажи, что всю ночь ты читал учебник по детской психологии, или же переводил старушек через дорогу, - пошёл в «атаку» на меня Тошия.
Какие-то они нелогичные, причём тут детская психология, а уж что делают бабушки ночью на дороге? Сегодня меня окружают одни загадки. Может, это я не с той ноги встал? А может, я вообще ещё не просыпался и это дурной сон?
По тому, как медленно текли минуты, и как приятно согревал дым, мне стало понятно, что мои лучшие догадки разнесены в пух и прах. Что сном это явно не окажется.
Минут десять мы провели в тишине, этот несчастный десяток показался длиной в вечность. И когда молчанье стало совсем невыносимым, звук баса и звуки Кё, по которым тащатся миллионы, стали меня раздражать, я достал мобильник и набрал Каору. Обычно лидер быстро принимает вызов, но сейчас раздалось раздражённое «Да», когда я собирался уже отменить вызов.
- Ну и где Ваше Высочество соизволят таскать свою задницу?
- Хотел бы сказать, что не твоё это дело, но, к сожалению, к тебе это тоже относится. Через двадцать минут буду и всё объясню, - он отсоединился.
- Блять, ему денег жалко, мог бы и объяснить…, - я разрывался между двух ощущений, я был зол на то, что он не сказал ничего, и меня теперь уже поглощало любопытство.
- Ну и что ты разузнал?
- То, что он будет через двадцать минут и что нас что-то касается.
- О, Каору как всегда неподражаем, умеет заинтриговать.
Моё состояние мне напоминало что-то призрачное, отдалённо напоминающее сон, о, Боже, почему это всё же не сон? Я пятой точкой чувствовал, что известие из неприятнейших, хотя, не понимаю, как это мягкое место может чувствовать такие вещи? Я даже не помню, как мои пальцы выбрали очередной номер, но в мозги врезался хорошо поставленный женский голос: «Обслуживание абонента временно приостановлено». Женский голос перешёл на английский язык, но я это уже не слышал, потому что так же машинально, как и набрал, я отменил вызов. К чему бы это, что обслуживание абонента приостановлено? Может, он сменил номер и не сказал это мне? Хотя недавно я с ним говорил и тогда я набирал именно эти цифры, которые в сочетании давали номер нашего ударника.
- Шинья менял номер?
- Вроде бы нет, по крайней мере, мне он ничего не говорил, - ответил басист.
- Я б удивился, если б он сказал. Из него же всё клещами вытаскивать надо, - прокомментировал Кё, курящий энную сигарету.
Эх, не нравится это всё мне, не нравится.
Я пересёк студию и взял в руки гитару. Всё же надо было чем-то заниматься этих два несчастных десятка минут. Струны сильно больно резали пальцы, а брать медиатор просто не хотелось, просто надо было отвлечься. Так намного легче, мысли погружены в мелодию, больше ничего не надо…
Скрип двери вытащил меня из мира, который создавали мои пальцы и струны. Глаза в ту же секунду встретили входящего, который спокойно прошёл и сел на диван.
Молчанье.
Три человека в упор смотрят на четвёртого, а спросить что-либо бояться. Они просто уверены, что то, что он скажет им явно не понравится. И только когда недавно пришедшему надоело это сверление глазами, он сам начал говорить:
- Шинья уходит из группы.
Молчанье воцарилось гробовое, казалось, что не только мы перестали дышать, но как будто бы и снаружи всё притаилось.
- Каору, это глупая шутка, - отказывался верить в услышанное басист.
- Нет, Тошия, я группой никогда не шутил и не собираюсь. Она для меня, так же как и для каждого из нас – всё.
- Подожди, объясни всё более подробно, - попытался я что-то выдавить из себя.
- Дай, не будь смешным! О каких подробностях может идти речь, когда мы говорим о Шинье?!
- Но откуда ты узнал, что он уходит?
- Сегодня с утра, перед выходом, я прослушивал голосовые сообщения на телефоне, одно из которых и было от Тэрачи, с содержанием, ограничивающимся пятью словами: «Жду в шоколаднице в 10». Я посмотрел на часы, которые показывали пятнадцать минут одиннадцатого, и поспешил в эту самую шоколадницу, в которой мы все вместе часто просиживали штаны. Через двадцать минут я был на месте, но столик, который бронируется для нас, был пуст, а ко мне подошёл официант и сказал, что Шинья просил мне передать письмо по той причине, что он сильно спешил и не мог более ожидать меня. - Каору закончил своё недолгое повествование и достал из кармана аккуратно сложенный лист бумаги и протянул его нам.
Тошия выхватил бумажку, которая стала на минуты для нас центром вселенной, раскрыл и голосом, выдающим его состояние с головы до пят, запинаясь, начал читать: «Лидер-сан, я решил уйти из группы. Если надо официальное объявление для журналистов, то мой адрес тебе известен. Телефон я, правда, сменил, но найти меня сможешь, домашний номер всё тот же. Sayonara»
С его прощанием на листке бумаги для меня рухнуло небо, а земля ушла из-под ног, а свинцовый ком разливался по горлу. Так немногословно, но так всё просто, что иначе и не требуется. Набор слов минимум, а значение их максимум. Неужели вот так просто может человек остаться без ничего, без цели в своей жизни? Неужели так же просто может быть разрушена жизнь другим человеком? Ещё недавно было всё, а сейчас ничего. Теперь я действительно понимаю, что счастье за деньги не купишь, что ни йены не будет вложено в то, чтобы вернуться назад, изменить ход событий. А то, что произошло, именно этот ход событий для меня приравнивается к выстрелу в упор.
Вот такой хаос и царил у меня в голове, в то время как студия погружалась в дым от курения. Всё-таки сегодня все встали не с той ноги, потому что каждый считает, что может пренебречь правилами, установленными нами же. Может, это потому что сегодняшний день – исключение, а может просто теперь нам не для кого соблюдать это правило?
- Может, он ещё передумает? Это же Шинья. Он натворит, а потом будет извиняться за свои поступки. Это, наверное, с горяча. Он как был ребёнком, так им и остался, а детям свойственно ошибаться, - запинаясь, теряя мысли, начал тараторить Тошия.
- Тотчи, а ты знаешь, что детские обиды самые сильные? Что если обидеть ребёнка, то он пронесёт с собой это через всю жизнь.
- Вот, а говоришь, что пособия по детской психологии не читал, - как-то вяло, без свойственной сарказмы, решил пошутить Кё, но шутка казалась столь неуместной, что равносильно это было тому, что если б на похоронах Кё стал рассказывать анекдоты.
- Интересно, что же человек такое за животное, если не умеет сначала думать, а потом действовать? Почему всё вышло через пятую точку, которая в народе зовётся задницей и никак иначе? Почему мы начинаем ценить только тогда, когда теряем…
- Каору, ты в философы не пробовал подаваться? – замечание, в котором подразумевалась фраза: «Не еби мозги, итак хуёво»
- Кё прав, нам сейчас только твоих умных речей не хватало. Лучше давайте думать, как из этого выбираться?
- А варианты есть?
- Пока есть только один – поговорить с Шиньей, а дальше придётся думать.
- Кто пойдёт говорить?
- Может все вместе?
- Нет, так не получится. Как бы смешно не звучало, но Шинью надо будет выбить на откровение, что сделать, когда находится более двух человек, нереально, поэтому пусть пойдёт кто-то один. Например, это может быть Тошия, - выдвинул я своего кандидата на эту великую миссию.
- Может это будет Кё? – отпирался басист, которого явно не прельщала будущая перспектива.
- Слушайте, а тут Дай такие разговоры разводит, тем более как он неплохо знает психику человека, какие он нам сегодня лекции читал, - ну вот, пошло-поехало начинаем переводить стрелки. Сами же полные дети в этом понимании.
- А может, по старинке? Жребий, - предложил лидер-сан, чуя, что стрелки доберутся и до него.
Все кивнули головой в знак того, что согласны.
- Достаньте каждый по сигарете. Надеюсь, что все знают то, что они курят, по той причине, что отпирания после жребия мне не нужны, - Каору взял ситуацию в свои руки. Каждый молча протянул сигарету, Каору перемешал их за спиной.
- Кё, какая по счёту и с какого края.
- Пусть это будет первая справа, - не задумываясь над ответом, выпалил вокалист.
- Кажется, это твоя, Дай, - протянул Каору ко мне мою сигарету…
- Я же говорил, что Дая отправлять надо, - закуривая, высказал своё мнение Кё.
Обстановка хоть немного разрядилась и мысли собрались в одну кучу, тем самым наведя порядок в пустой, но, в тот же момент, перегруженной лишней чепухой, голове.
Я кивнул головой, просто подтверждая уже то, что жребий выпал на меня, и я согласен.
Не хотелось больше ни минуты находиться в этом помещении, где от напряжения, казалось, поднялось до отметки «опасно». Но просто развернуться и уйти было бы некультурно с моей стороны, но всё-таки пересилила гнетущая обстановка, которая сопровождалась тяжёлым дыханием ребят.
- Я так понимаю, что репетиции не будет?
- А ты горишь желанием играть?
Отрицательный жест головой.
- Ну, тогда для чего интересоваться?
- Для формальности, - ответил я чистую правду, поднимаясь с дивана, направляясь в сторону двери. – До завтра! – взмах рукой.
Спускаясь по ступенькам, я пытался расставить в своей голове всё на места. Но эти места получались скорее «кучей малой», чем чем-то похожим на воображаемые полочки, на которых, судя по высказываниям, и обитает порядок в голове, но кажется, что сегодня крепления оказались непрочными и полочки рухнули, уронив своё содержимое, заставляя своего хозяина трудиться над тем, чтобы восстановить порядок, который обычно обитает в этой голове.
Я не замечал, как руки доставали всё новую и новую сигарету, а ноги вели меня домой. Я хотел лечь, уснуть и проснуться со счастливой мыслью, что это сон. Но, как уже было доказано, что сегодня явно не мой день, поэтому всё складывается с точностью противоположно тому, как надо мне. Забегаю в парадную, не замечаю консьержу, минуя охрану, поднимаюсь на второй этаж, открываю знакомую дверь. Квартира. Дохожу до места, где находится моя аптечка, трясущимися руками перебираю пачки с таблетками. Голова казалась, что вот-вот взорвётся, за свои права сражалась жуткая мигрень, которая явно была настроена на победу. Найдя нужную таблетку, с моих губ сорвался звук какого-то облегчения, игнорируя то, что таблетки надо запивать, пытаюсь проглотить маленький кружочек, который тоже решил то ли бороться против меня, то ли проучить и заставить всё же запить. Поэтому я пересилил своё нежелание, встал и дошёл до холодильника, потому что неприятный вкус лекарства начал расходиться по моему горлу.
«Всё, с меня хватит! Пойду всё же лягу» - побуждая себя к действиям проговорил полушёпотом. Ну вот, дожился, Дайсуке, уже начинаешь сам с собой разговаривать. Плохо дело, плохо….
Следующие полтора часа я лежал на диване и тупо смотрел в потолок, без мыслей. Голова отпустила. Раздалась трель мобильника.
- Я слушаю.
- Дайсуке-кун, - тонкий девчачий голосок. – Это с радио вас беспокоят. Хотим уточнить некоторые детали сегодняшнего интервью.
Чёрт, я совсем забыл. Забыл. Как же я мог надеяться на небольшой отдых. Когда такое было- то??
- Извините, но у меня очень сильно болит голова, поэтому я не в состоянии сегодня буду к вам приехать.
- Ясно, - расстроенный голосок. – Извините, что я побеспокоила Вас.
Дайсуке, что ты делаешь? С каких пор ты отлыниваешь от работы? Ты же дал слово, так его надо держать!
- Простите, а напомните, во сколько начинается эфир?
- В шесть часов вечера.
- Я приеду!
- Тогда позвольте всё-таки уточнить некоторые детали…
- Я приеду чуть раньше, и всё уточним на студии, - отсоединился.
Так, сейчас немного проветриться, прийти в небольшой порядок, потом поехать на радио и оттуда направиться к Шинье.
Мой желудок начинал подавать признаки своего существования – жалобно ныть. Пришлось пойти на кухню, но попытка закончилась неудачно, холодильник оказался пуст. Ну вот, прогулка становится всё важнее. Следующие несколько часов пришли бессмысленно. На радио меня сразу разозлили вопросом «Сильно ли Вы устаёте после концерта?». Вот мне всегда интересно, что они ожидают услышать? Поэтому этот вопрос я сразу проигнорировал, сорвавшись на ни в чём не виноватом ди-джее.
После того, как я оказался на свежем воздухе, меня стало немного трясти. Только что вот я рассказывал про блестящие результаты нашей группы, а про что я рассказывал? Про прошлое? Нет, я рассказывал и про планы. Но чьи планы? Ведь без Шиньи это уже не будет группой Dir en Grey. Да, мне всё равно, я смогу играть с другим ударником, незаменимых людей нет. Кого я пытаюсь обмануть? 8 лет – это же такой большой срок. Просто не верится, что так легко можно лишиться всего…
Я сам не заметил, как припарковал свою машину возле хорошо знакомого дома, который не раз посещал за всё время существования группы. Проделать путь к двери оказалось намного сложнее, чем предполагалось, нажав на звонок, сердце предательски забилось сильнее, отдавая во всё тело, чтобы его хоть немного угомонить, хотелось перестать дышать, но стоит признать, что это ничем не помогало, поэтому пришлось признать этот способ недействительным. А у секунд, будто бы за последние сутки, появилась вредная привычка – тянуться вечно, издеваясь надо мной. За дверью послышалось шарканье ног, а потом и поворот замка и передо мной стоит наш ударник, какой-то помятый и измученный. Я не могу сказать, что он был удивлён моему присутствию на пороге его дома, но в то же время с его стороны не было никаких попыток пригласить меня вовнутрь.
- Можно мне войти? – мозг почти интуитивно хотел заставить язык съязвить, но пришлось взять себя в руки, а иначе мой разговор с Шиньей может прекратиться эффектным хлопком двери.
- В общем да, но через час у меня сеанс массажа.
Я прошёл во внутрь, стоит отметить, что немного стало легче, потому что я уже на полпути к разговору. Только о чём? О чём я собираюсь с ним говорить? Я ведь даже об этом не подумал. Подобие паники теперь закрадывалось в мою душу.
Закрыв дверь, он проводил в меня гостиную. Мой взгляд уловил то, что раньше в коридоре у него висели снимки наших фотосессий, а теперь эти же стены украшали обыкновенные картины. Хочется признать, что это действовало немного угнетающе.
Оказавшись в гостиной и разместившись на удобных креслах, между нами повисла напряжённая тишина, которая с каждой секундой давила всё сильней и сильней.
- Так что ты хотел? - вопрос тонущий в тишине.
- Поговорить…
- Я внимательно слушаю.
- Шинья, почему ты решил уйти из группы?
- Дай, я так решил, меня с вами ничего больше не связывает, у меня просто больше не осталось сил. Я не хочу играть с ВАМИ! Мне не чего объяснять! Я ухожу по причине усталости. Усталости от вас, – по нему было видно, что эти слова только наполовину правда, и они ему давались скорее как что-то заученное и давно обдуманное. Но, даже видя это, в глазах начинало темнеть, и какой-то дикий свист появлялся в ушах. Немного не таким мне представлялся наш с ним разговор. Он всего лишь немного не так должен был выглядеть, немного не такие ответы, немного не такая интонация должна звучать в его голосе, немного… А, принципе, какая разница, что должно быть не таким. В любом случае мне не нравится всё…
- Шинья, ты поступаешь эгоистично, - произнёс я, заставляя свой голос быть как можно более уверенным и спокойным.
- Это я поступаю эгоистично? С самого начала существования группы вы то и дело пытаетесь надо мной пошутить, каждый раз я сталкиваюсь с вашими эгоистичными взглядами, которые только и жаждут поиграть на моей нервной системе. Я думал, что со временем вам надоест, но я сильно ошибался, с каждым разом вы придумывали всё новое и новое, и каждый раз мне было всё больнее и больнее…Ваша фантазия просто переходила все грани разумного.
Он продолжал свой монолог, но я его уже не слушал. Суть всего сказанного не измениться. Сейчас я узнаю про себя и ребят много нового, хотя вряд ли это можно назвать таким, скорее хорошо разжёванное и доказанное старое. И опять я прихожу к выводу, что мои мысли категорически отказываются находиться в порядке, я опять занимаюсь этим бестолковым делом и пусто смотрю на Шинью, не замечая его, мне просто не хочется внимать его словам, слишком разрушительную силу они имеют для моей жизни. Но так продолжалось немного, видно у Терачи произошёл эмоциональный срыв, теперь становится ясно, почему его вид, когда он открыл дверь, был не в лучшей форме. Он упал на колени, затрясся мелкой дрожью, изредка шмыгая носом. Я подскочил к нему и попытался поднять, но встретил сопротивление с его стороны, которое никак не ожидал. Голос его был пропитан ненавистью и отчаяньем. Ненавистью, которая закрадывалась в такие места моей души, что мне казалось, словом можно убить:
- Уйди! - хриплый и срывающийся голос.
- Нет, сейчас я тем более не уйду! – мне становилось немного страшно. Никогда при мне ни у кого не было таких срывов, я просто был в растерянности, не понимал, что нужно делать в такой ситуации, поэтому я предпринимал попытки поднять его, но ударник чертовски силён и не поддаётся никаким моим просьбам и уговорам. Тогда единственное, что пришло мне на ум - это сходить на кухню, набрать там же стакан воды и вылить его на хозяина этого дома. Ударник замер от такой наглости, а потом поднял на меня свои глаза, которые были даже не удивлёнными, а пустыми, безжизненными, стеклянными, в общем, набор определений, описывающих этот взгляд можно продолжать, но суть от этого не меняется, и мне показалось, что сейчас будет продолжение «банкета». Я его схватил за руку и повёл в ванную, не понимая, для какой я это цели делаю, но мои действия были чёткими и уже уверенным в себе, даже уже сопротивление было не таким сильным, а может быть, это просто мне казалось. В ванной, прям в одежде, я поставил его под душ, оставив в таком состоянии, полез в шкаф за сухими вещами. Порядок. Чертовский порядок, каждая вещь имеется свою место. Когда я вернулся, то он всё ещё сидел на полу душевой, подтянув колени к груди. Боже, ну точное дитя, всё приходится за него делать. Я накинул на него полотенце и, сказав, что если сам не переоденется, то этим займусь я. Видно этот уговор на него подействовал, и я вышел за пределы в ванной. Теперь моей целью уже являлся поиск аптечки в этом доме, удача, впервые, за несколько часов, подвернулась ко мне лицом. Его аптечка, в отличие от моей, была аккуратна, там не было пустых флакончиков, обёрток. В этом и есть Шинья – всегда у него всё должно быть в порядке. Даже если это беспорядок, то он какой-то особенный, свойственный только ему. Быстро достав, нужные таблетки я отправился снова на кухню за водой, чтобы их растворить. Вернувшись к ударнику, я протянул к нему стакан, а он недоверчиво его взял и выпил.
- Может пойдёшь ляжешь, отдохнёшь, а то ты вымотан, - не знаю почему я это ему предложил, но его вид, был настолько жалкий, что казалось, каждая клеточка просит об отдыхе.
Неуверенный кивок головы. Боже, какой он хрупкий, так хочется его обнять, как хочется прижать. Он же всё ещё ребёнок. Ребёнок, который просто не способен воспринимать этот мир. Ребёнок, который никогда не станет взрослым.
Я не понимаю, почему я не ушёл, убедившись, что Шинья лёг спать. Почему я остался у него дома?
Часа через пол из раздумий, в которые я погрузился, лёжа на диване в гостиной, меня вытащила спокойная мелодия дверного звонка. Потом она снова повторилась, будто звонивший знал о том, что хозяин находится внутри помещения. Я догадался, что это, наверное, массажист, про сеанс у которого Шинья говорил, когда впускал меня за порог этого дома. Но мне было лень вставать, идти по коридору, открывать дверь. Сейчас это казалось абсолютно непостижимой задачей для моего организма. Лёжа на этом диване, мне впервые в жизни не хотелось играть. Мне хотелось забыть, каково это касаться пальцами струн и извлекать из них мелодию. Просто моя жизнь была растоптана ребёнком, который даже об этом не подозревает. Ему кажется, что так легко сделать ход назад и отречься от всего. Нет, Шинья, ты не прав. Как я могу отказаться от того, кого я видел чаще, чем собственных родителей? От того, кто был для меня младшим братом? От того с кем я начал строить свою жизнь? Нет, это всё не правильно так не должно быть. Это просто глупый и дурной сон, который хочет меня заставить посмотреть на вещи с другой стороны. Оценить их значимость и изменить своё отношение. Вот как, оказывается, бывает. С самого начала был заложен неправильно фундамент. Мы допусти серьёзную ошибку, а ведь не было и заметно её, и только спустя годы она всплыла в виде трещины. Но, пока она была маленькой её можно устранить, но мы продолжали её упорно не замечать, и она стала больше и разрушила всё. Да, именно наше собственное отношение к этому человеку и разрушило всё. Сейчас, гораздо легче списать всё на него, попытаться не принимать на себя вину. Как хочется знать, что ты не был одним из тех строителей, что закладывали фундамент. Но кого я пытаюсь обманывать? Себя? Для какой цели? Где выход из этой ситуации? Обычно чаще всего он есть там, где есть вход.
Но вход так далеко.
Сам, не понимая того, я встал с дивана и направился в комнату, где сейчас спал Шинья. Ждать пока он проснётся просто бессмысленно. Он был слишком вымотан плюс снотворное. Но находиться здесь, зная, что я один из тех, кто заставил его в последние годы находиться в таком психическом состоянии, не очень-то хотелось. Поэтому, лишь поцеловав его в лоб, найдя лист бумаги и ручку, я написал короткую записку и оставил её рядом со стаканом, который был принесён для того, чтобы он выпил снотворное. «Прости за всё. Мне стыдно за все эти годы» Такая надпись разнообразила когда-то белый лист бумаги.
Уйдя, я тихо закрыл дверь. Просто даже не осознав, что я сам поставил крест на нашей группе. Я не тот человек, который будет умолять.
Я слишком люблю свою группу, хотя тут должна быть поправка, бывшую группу и уважаю их решения. Мы все взрослые люди. Если он так решил, то я не буду стоять у него на пути. Незаменимых людей нет. Через какой-то промежуток времени мы встретимся и вспомним эти годы, как лучшее. Сказка окончена. Удачи тебе!
Пусть то, что я сделал, осознаю только завтра, через неделю, месяц, год. Когда угодно, но не сейчас. Я буду беречь счастливые дни, проведённые вместе с группой в своей памяти.
А может быть, когда ты поймёшь, что ты получил именно то, чего хотел, то ты вернёшься?
Наивно.
Я улыбнулся собственной светлой мысли и повернул ключ зажигания. Новая надежда грела душу. Было спокойно и тепло. У меня есть надежда. Давно я так во что-то не хотел верить.