Мальчик смотрит в зеркало, не на себя, на отражение Коко, что стоит в дверях. Он упрямо поджимает тонкие губы, нервно теребя в пальцах кисточку для румян.
- Дай мне эту чёртову бутылку. – Он не узнаёт своего голоса. Оттенки капризности слишком ярко отчерчивают грань между просьбой и приказом.
- Не дам. – Коко сильнее сжимает в руке открытую бутылку шампанского, почти сверля мальчика взглядом. – Хватит.
- Ах, простите-извините. У тебя спросить забыл. Дай! – Он повышает голос, но чуть ли не кричит на Коко.
И девочка вздрагивает, она послушно ставит бутылку на стол и, наморщив нос, уходит прочь. Хлопнув дверью, сильно, бессознательно посылая его ко всем чертям.
Коко за него волнуется, она переживает как никто другой, она единственная в курсе, но молчит, копит в себе, и спасает. От раза к разу. Но сегодня то ли ночь странная, то ли карты легли иначе – Коко просто не выдерживает. И первый раз за последнее время ей хочется напиться в хлам, чтоб не помнить ничего, не помнить его слов, не помнить ситуаций, историй, что он складывает в неё каждый раз как в шкатулку драгоценности. Коко зла, на весь мир и немножечко на себя. Она называет мысленно себя дурой, и идёт к бару.
Сегодня будет так, как хочет она, и все подождут, а в первую очередь – Селия. Мальчик, который не видит ничего вокруг, кроме своего совершенства. Мальчик, который не видит ничего, кроме своей слабости. Мальчик, который одержим тобой на грани паранойи, навязчивой идеи. Мальчик, привыкший получать если не всё сразу, то всё постепенно, в рекордно короткие сроки. Мальчик - которого она любит, признаётся сама себе в этом, ночами обнимает подушку, представляя его. Но Селия глуп, или хочет казаться глупым. В любом случае он – подождёт. И Коко пьёт. Стопками. Бесконтрольно мешая текилу и водку, закусывая крепкими сигаретами, услужливо поданными барменом. Коко пьёт, и чувствует, как всё и правда отходит на второй план.
А через полчаса, она ещё не знает, она будет дрожать в коридоре за кулисами сцены. Коко будет плакать, и думать лишь о мальчике, что пользуется ей как тряпкой. Но будет покрывать его, веря, что это просто его проявление чувств. А ещё через два часа девочка уснёт на заднем сидении такси, и не вспомнит о том, что было ночью.

Мальчик вздрагивает от резкого хлопка двери и чертыхается себе под нос. Сегодня что-то пошло не так, но сейчас ему не хочется думать об этом. И в первую очередь – о глупой девочке, которая не в ладах со своими нервами.
Мальчик забирает со стола бутылку и улыбается своему отражению в идеально чистом зеркале. Он знает, что он прекрасен, что он, пожалуй, лучше всех, только он не понимает, почему этого не видишь ты. И мальчик принимает одно-единственное решение, оно не самое верное, как может показаться со стороны, но практически самое действенное.
Он подносит бутылку к губам и пьёт, сначала маленькими, частыми, судорожными глотками, почти не чувствуя вкуса алкоголя. Постепенно глотки становятся более жадными, глубокими, пока в нос не ударяют пузырьки игристого вина, и мальчик отрывает бутылку от губ, часто дыша. Алкоголь пенится, несколько капель стекает на пальцы и по изумрудному стеклу бутылки.
Мальчик копается одной рукой в своих вещах, аккуратно сложенных в углу дивана, и выуживает двумя пальцами тонкий шнурок наушников, вытягивая следом плеер. Присев на подлокотник дивана, зажимая коленями тонкое горлышко бутылки, он начинает искать. Одну лишь песню, чтоб поставить её на репит. Он знает, что звук в наушниках заглушит музыку, глухо вибрирующую в стенах гримёрки. Он знает, что звук в наушниках вновь заставит его вспомнить всё, но ни капли не противится этому. Да и зачем? Ведь мальчик и так каждый раз, обрывками, прокручивает в голове события.
Все те твои случайные касания, тот нетрезвый шёпот в полутьме коридора берлинского клуба.
Мальчик включает плеер на полную громкость, закрывая глаза и вновь прикладываясь к спасительной бутылке.
Селия вспоминает ту, кажется, далёкую ночь, что осталась двумя неделями в прошлом. Вспоминает то сумасшедшее шоу, ту яркую, пьяную ночь. Мальчик закрывает глаза, цепляя плеер за ремень шорт и сильнее сжав бутылку. Перед глазами проносятся яркие вспышки той ночи, и ему кажется, что сквозь твою музыку в наушниках он слышит твой шёпот.
Тысячи часов вы могли смотреть друг на друга, и лишь десять секунд у вас было так близко.
Селия невольно облизывает губы, вновь чувствуя терпкий вкус шампанского, и проводит пальцами по шее, как тогда проводил ты – осторожно, как будто боясь спугнуть. Мальчик чувствует, как по спине вниз проходит разряд тока, когда он закусывает уголок губы, как тогда. И сквозь музыку в сознание врывается твой тихий, сводящий его с ума шёпот: «Тише, Сел, тише…». И он невольно приоткрывает губы, почти чувствуя тот твой поцелуй. Сначала такой же осторожный, как и касания, почти целомудренный. У мальчика вновь перехватывает дыхание и все ощущения как наяву. Неуверенный поцелуй, переходящий в слишком настойчивый, жадный, когда ты не хотел отпускать мальчика, прижимая его к холодной стене коридора, не думая о том, что вас могут увидеть. А потом ты увёл его на танцпол, держа рядом с собой всю ночь, неустанно шепча в губы всякие глупости, о которых на утро успел позабыть. И мальчик чувствовал себя самым счастливым на свете, безропотно веря каждому слову и с полной отдачей реагируя на твои действия.
Селия невольно поднимается на ноги, успев почти допить всё, что было в бутылке, и начинает танцевать. Один, в пустой гримёрке, с закрытыми глазами. Под твою музыку в плеере. Он танцует так, как никогда бы не смог танцевать рядом с тобой, среди остальных случайных и не очень людей. И шепчет, как одержимый шепчет твоё имя. Мальчик пьян, у мальчика кружится голова и за спиной вновь расправляются блестящие, золотые крылья.
Мальчик ещё не знает о том, что через пару минут в гримёрку войдёт Адриан, застыв на пороге. А ещё через десять – сквозь скопление людей, боящихся дышать, смотря на мальчика, пробьёшься ты, в изумлении распахнув глаза, совсем иначе глядя, и чувствуя, как замирает и ухает куда-то в желудок сердце, читая своё имя по губам.

Ты спускаешься со сцены, удачно юркнув за кулисы. Сегодня тебе совсем не хочется общаться с кем-то, как и не хочется танцевать всю ночь. Ты чувствуешь какую-то смертельную усталость и списываешь всё лишь на плотный гастрольный график. Ты достойно отыграл сегодняшние треки и сейчас твои мысли находятся где-то в районе гостиницы. А если быть точнее – в районе твоего номера. Ванной в нём, кровати, что даже в мыслях кажется чем-то неземным и прекрасным.
Сейчас ты неспешно идёшь по коридору, по старой, доброй привычке улыбаясь идущим навстречу. Ты даже пересиливаешь себя и перекидываешься парой слов с охраной, что настроена слишком дружелюбно сегодня к каждому из вашей команды.
Ты заворачиваешь в сторону ряда гримёрок, а мысленно уже снимаешь грим. И твой взгляд цепляется за Коко, что пытается подняться с пола на ноги. У девочки заплаканное лицо, измазанное косметикой. Девочку шатает. И ты уже знаешь, что девочка – перебрала.
- Хэй! И что за праздник? – Ни капли сарказма в твоём голосе, пока ты подхватываешь девочку под локти, прислоняя к стене. Но Коко понимает всё иначе. Для Коко сейчас каждое твоё слово бьёт по обнажённым нервам как хлыст по гладкой коже. И девочка шлёт тебя ко всем чертям и ещё немного дальше, рваными жестами показывая, куда тебе стоит провалиться.
Ты отпускаешь её, хмурясь, но не настаивая на своей помощи. Девочка вновь сползает вниз по стене, закрывая дрожащими руками лицо. Тебе бы стоило остаться с ней, или позвать кого-нибудь, но ты просто уходишь. Молча. Едва покачав головой. Сейчас ты считаешь, что ей – не привыкать, что она – взрослая девочка, и разберётся во всём сама. Ты просто ничего не знаешь.
Ты видишь почти в самом конце коридора, где-то в трёх шагах от входа в твою гримёрку – скопление людей. И первым в твоём сознании рождается интерес. Липкий, вязкий, неконтролируемый. На его смену приходит тревога, холодная и колющая. И повинуясь им обоим сразу, ты чуть ускоряешь шаг. Ты ровняешься с толпой и не слышишь никаких разговоров. Все как один в полной тишине смотрят, не переступая порога. Ты хмуришься, и расталкиваешь народ. А люди расступаются, пропускают тебя вперёд, чуть ли не подталкивая в спину. Даже Адриан отходит в сторону, уступая тебе центральное место в первом ряду. И ты замираешь. И ты понимаешь, почему молчит толпа.
- Сисен… - Голос продюсера где-то над ухом, и тебе хочется придушить дорогого шефа за нарушение какой-то хрустальной грани.
Ты молча отталкиваешь его в плечо, чуть в сторону, единственный переступая порог гримёрки. Ты отделяешь себя и мальчика, что танцует в пустом помещении, от остальных чертой – видимой и невидимой глазу. Ты часто дышишь, приоткрыв рот, и не сводишь глаз с мальчика. Ты ловишь каждое его движение и вдох. И чувствуешь, как у тебя начинает кружиться голова. Ты читаешь по губам своё имя.
Ты ещё не знаешь, что через тридцать секунд Селия снимет наушники и застынет на месте, краснея и не зная, куда деть себя от чужих глаз, от глаз твоих. А ещё через минуту он будет кричать на всех вас, стараясь захлопнуть дверь гримёрки, и ты, именно ты, поможешь ему это сделать, сам же оставшись в помещении, тут же начав бессознательно обнимать его.
Вы оба ещё не знаете о том, что через три часа мальчик заснёт на твоём плече, в твоём номере, перед этим нежно шепча в твои губы о том, как он любит тебя, как одержим тобой.


***
Коко просыпается в своём номере. У девочки гудит голова, девочка почти ничего не помнит с ночи. А записка на подушке оповещает её о том, что Адриан – царь и Бог, и если бы не он, девочка бы не дошла сама сюда.
Мальчик открывает глаза в чужом номере, неловко обнимая тебя за шею, и почти ничего не помнит, что было после того, как он остался в гримёрке один. И лишь бледные засосы на его запястьях говорят о том, что было сегодня между вами.
Ты давно проснулся и боишься открыть глаза, чувствуя его руки и горячее дыхание у себя на шее. Ты помнишь всё, и сейчас очень переживаешь за Коко, о которой не подумал ночью. Но ещё больше ты боишься за мальчика, что так трепетно жмётся к тебе, осторожно поправляя одеяло.
Ты не знаешь, как сказать, что это была лишь очередная ночь. Ночь, которая спутала вам троим все карты.

back