Знаете, как можно довести до бешенства даже самого спокойного человека? Надо просто совершенно случайно забыть мобильный на столе, зная, что тебе должны позвонить. И обязательно поставить самую противную мелодию на звонок. Чтобы аж под кожу забиралась, чтобы ввинчивалась в виски. Ну, что-то вроде как если вилкой по тарелке водить.
- Зеро, твою мать, ты издеваешься что ли?! Знаешь, куда я тебе сейчас его засуну?
- Я догадываюсь, - лениво передернуть плечами и правдоподобно изобразить на лице крайнюю заинтересованность пропущенным звонком.
И обязательно надо повторить этот фокус через пару дней.
Мне нравится это развлечение, нравится наблюдать на его лице злость и крайнюю степень раздражения. Нравится, быть причиной этих эмоций.
Вы спросите, за какие такие прегрешения страдает наш вокалист? О, здесь можно говорить долго и со вкусом. Но это если как следует покопаться в себе и вытащить всю подноготную. Чего мне делать патологически не хочется. Зачем усложнять? Все идет, как идет. Он почти не замечает меня, если только я не выкидываю какой-нибудь фокус, я равнодушно и лениво отвечаю на любые фразы в свой адрес. Всех все устраивает. А мне просто нравится вот так его злить, считайте недостатком моего характера.
Только слишком уж бурно он реагирует на вид мобильного в моих руках, не упуская ни единой возможности пройтись по количеству моих подружек.
- Не твое дело, Хизуми.
Он всегда фыркает и уходит с Карю пить кофе. Я привычно передергиваю плечами и возвращаюсь к чтению сообщений.
Наверное, мне стоило насторожиться, получив смс с предложением познакомиться. Наверное, стоило не отвечать. Но мне было банально интересно, а еще скучно. Чем не повод? Есть в этом что-то притягательное и манящее. Особенно, когда не знаешь, как выглядит твой собеседник, даже не можешь с уверенностью сказать, какого он пола.
Сообщение утром, узнать, проснулся ли я, сообщение вечером с пожеланием сладких снов. Мило и не навязчиво. И как-то так постепенно, счета за мобильный выросли просто до астрономических.
Карю посмеивался, глядя, как я вздрагиваю, получая новое сообщение, и недовольно фыркаю, понимая, что не с того номера.
Тсукаса качал головой, в который раз грозясь отбирать у меня телефон на время репетиций.
Хизуми молчал. Я перестал его доставать, и теперь вряд ли был в его глазах чем-то большим, чем предмет мебели, который еще и на басу играет.
Честно говоря, он мне вообще не нравится. Я его не понимаю, а он скорей всего не понимает меня.
А еще он раздолбай и идиот. Потому что я не вижу еще объяснений тому, что он умудрился выронить из кармана телефон во время дружеской возни с Карю. Свой второй телефон, я имею в виду. Потому что давно известный мне, спокойно лежал на столике. Та еще гамма чувств, скажу я вам. Особенно когда остаешься в студии один на один с этой штукой, гипнотизируя взглядом черный пластик лежащий на полу.
Нет, если бы я удержался и не полез читать чужие сообщения, я был бы не я.
Только вот они не чужие совсем оказались. Сложно не узнать то, что писал сам.
Вернуть все как было, и сделать вид, что ничего не знаю. Только вот взгляд теперь как магнитом притягивается к нашему вокалисту. Зачем ему вдруг такое? Зачем столько нежности в каждой смс? Голова болит от вопросов, ответы на которые я не знаю.
Дни сменяются днями, но ничего не происходит. Равнодушие при взгляде на меня и сообщения, наполненные невероятными чувствами. А я против воли ему улыбаюсь. Даже самому с себя смешно.
Но когда я не получаю очередное пожелание спокойной ночи, сердце нехорошо екает. А вдруг, что случилось? Но утром Хизуми в студии и в его поведении не изменилось ничего. Я сбиваюсь с ритма, Тсукаса злится, Карю ехидничает, Хизуми молчит.
Вечером на телефон приходит извинение и сообщение о том, что у него кончились деньги. А я вдруг не выдерживаю.
«Я знаю кто ты»
И тишина. Молчащий мобильник злит до того, что хочется раздолбать его о стену. И через долгие часы тупого ожидания.
«Хорошо, давай завтра встретимся»
А вот здесь я начинаю жалеть, что проговорился. Потому что я не знаю, как себя вести с ним, не знаю, как смотреть ему в глаза, не знаю, как сказать…
Да-да, я как последний кретин умудрился влюбиться.
Время тянется словно резина, от сигарет уже тошнит. А не надо было приходить на полчаса раньше!
Хизуми заходит в кафе и, увидев меня, приветливо машет рукой, первый раз в жизни улыбаясь персонально для меня. А мне нравится смотреть на него, нравиться улыбаться самому, нравиться просто с ним говорить. Он филигранно меняет тему каждый раз, как я пытаюсь заговорить об этом его поступке. Нервы сдают.
- Я люблю тебя.
Кривая победная усмешка играет на его губах.
- Зеро, я не интересуюсь парнями, извини.
- Но…
- Это просто шутка, понимаешь?
Наверное, стоило встать и дать ему по морде. Наверное, стоило послать его очень далеко. Просто дать выход своим чувствам. Потому что знаете… боль оказывается копиться. Она собирается где-то под желудком в тугой комок и давит, давит, давит. Не дает продохнуть. И этот недостаток кислорода выплескивается неудержимыми слезами в подушку по ночам. И я, правда, не знаю, чего здесь больше, обиды, злости или банально разбитого сердца. Но культивировать в себе ненависть гораздо проще, чем что-то еще. Читать так и не удаленные сообщения, захлебываясь слезами. Сжимать зубы до хруста, смотря на его наглый, самодовольный вид.
Слишком жестоко с его стороны, не находите?
Но кто говорил, что я не умею быть таким же?
Сделать вид, что спустил на тормозах и ни единым жестом не показать, что что-то не так. Только вот мобильный больше в моих руках не появляется. Слишком сложно, слишком много ассоциаций. Пусть усмехается, пусть язвит. От этого моя ненависть только крепнет. Оказывается, это очень приятное чувство. Оно перекрывает все остальные. Оно позволяет не сломаться.
Знаете, за что я люблю свою группу? За пьянки до потери сознания, когда никто и не помнит, зачем и почему пьем. А еще можно позвать какую-нибудь свою симпатичную бывшую, дав ей парочку ценных указаний. Никто и не заметил, как вокалист исчез вместе с ней. Никто и не заметил, как я исчез немного позже.
А он так пьян, он так сильно возбужден, что ему уже совсем и не важно, чьи губы покрывают поцелуями его тело. Он совсем не сопротивляется, он просто не понимает. Сладко и сдавленно стонет, ощущая мои губы на своей плоти. Он хочет большего. Он… он так жалобно вскрикивает от боли, когда я вторгаюсь в его неподготовленное тело, изгибаясь подо мной, стараясь уйти от контакта. Он пытается вырываться, только сейчас осознавая, что происходит. А меня затопила ненависть, меня затопило желание сделать больно, уничтожить, сломать. Меня пьянит запах кожи, к которой я так мечтал прикоснуться, которую я так мечтал ласкать. И я иступлено насилую его, не замечая момента, когда он перестает вырываться, лишь тихо вскрикивая от боли. Только вот оргазм какой-то скомканный, опустошающий. И невероятно страшно посмотреть на него, произнося давно заготовленные слова.
- Ты зря не интересуешься парнями. Ты имел бы спрос.
Знаете, оказывается страшнее всего не услышать в ответ тихое «ненавижу», которого я ждал. Гораздо страшнее, услышать в ответ тихий и по-детски жалобный всхлип. Невероятно страшно видеть чужие слезы, отчаянно понимая, что любишь. Что ненависть смыло без остатка и все что осталось внутри – это оголенная, отчаянная нежность. А еще убивающее чувство вины и желание прикоснуться.
Тихо уйти и напиться в хлам, раздолбав телефон о стену в порыве неконтролируемой злости. Злости на себя.
Но знаете… самое страшное, это видеть каждый день призрак человека, которого ты любишь и которого, ты убил сам.

back