"Просто посмотрю и все", - уверял себя Джури, переминаясь с ноги на ногу у двери в спальню Сойка.
Сегодня ему не спалось. Воображение рисовало перед глазами моменты прошедшего вечера – легкую, но такую притягательную улыбку, карие глаза с длинными ресницами, и для пущего эффекта еще подкидывало воспоминания о слабом аромате волос и случайных прикосновениях, когда Сойк передавал ему пульт или забирал какую-то посуду. Ни уютная комната, ни мягкая постель, ни фактически непроницаемая темнота не в состоянии были убаюкать и отвлечь от сладких грез.
И вот теперь Джури стоял под дверью и не хотел давать честный ответ на вопрос, зачем он хочет вломиться среди ночи в спальню своего друга. Потому что в глубине души знал – ответом было слово "надежда". Джури надеялся, мечтал, что история не окончена, что от дружбы до чего-то большего всего шаг, и еще есть шанс его сделать.
Но по официальной версии Джури просто должен был посмотреть, как там Сойк. Просто потому что любопытно, как он спит. А что тут такого? И еще, не замерз ли он без своей единственной и неповторимой пижамы…
Собравшись с духом, Джури приоткрыл дверь, проскользнул внутрь и замер, прислушиваясь.
В комнате оказалось неожиданно светло – в незашторенное окно проникал желтоватый свет фонарей, и Джури с удивлением заметил, как за стеклом кружатся снежинки.
"Как тогда…" - подумал он, и воспоминание это было неприятным, показавшееся плохим знаком.
Решительно тряхнув головой, отгоняя глупые мысли, Джури сделал шаг к постели драммера, приглядываясь.
Сойк спал, как-то странно закинув руки за голову, словно сдаваясь кому-то, а глубокое дыхание, поднимающаяся и опускающаяся под тонкой тканью черной майки грудь были явным доказательством того, что драммер видел десятый сон и незваного гостя заметить не мог.
Джури медленно приблизился, несколько минут полюбовался этой картиной и, осторожно, робко коснулся рассыпавшихся по подушке волос, поразившись, как могут быть такими мягкими столько раз крашенные-перекрашенные пряди.
Шальная мысль, нежданно-негаданно пришедшая в голову, тут же нашла воплощение. Джури никогда не чувствовал недостатка в решительности, потому на мысленно самому себе заданный вопрос "а если остаться?", сразу дал положительный ответ.
Джури для начала аккуратно присел на край постели, но, увидев, что драммер даже не шелохнулся, тихонько вытянулся в струнку рядом.
"Вот кто-то утром удивится", - подумал он и решил не отказывать себе в последней маленькой прихоти.
Закрыв глаза, он, почти не двигаясь, вытянул шею и невесомо коснулся своими губами губ драммера.
Через пару сладких мгновений Джури приоткрыл глаза и, вздрогнув, отстранился, увидев, что глаза Сойка также открыты, а в настороженном серьезном взгляде читается немой вопрос "что ты здесь делаешь?", понятный и без слов.
- Пришел посмотреть… Не замерз ли ты… Без своей пижамы… - бодрствующий Сойк был значительно страшнее спящего, и Джури в один миг оробел.
- А это что было? – тихо поинтересовался драммер ровным и нейтральным тоном.
- Это – я пользовался твоей беспомощностью, - так же тихо ответил Джури и немного приблизился, вглядываясь в глаза.
- Ты так уверен, что я беспомощен? – Сойк поднял брови, но отстраняться не стал.
- Я только в одном уверен… - прошептал Джури в самые губы, на секунду легонько коснувшись их. – Ты очень красивый…
- Самый обычный, Джури.
- Нет… - дыхание уже сбилось, и вокалист осознал, что сходит с ума от этой близости. – Необыкновенный…
В следующий миг он впился в такие желанные губы, пытаясь проникнуть внутрь, но в тот же момент оказался перевернутым на спину, а Сойк, откатившись на другой край постели, насмешливо и удивленно смотрел на него сверху вниз.
- А я думал, ты уже успокоился.
Джури сглотнул подступившее к горлу отчаяние и замер в ожидании дальнейших действий драммера.
"Сейчас ты узнаешь, что чувствует котенок, которого за шкирку выкидывают из постели, - обреченно сообщил сам себе Джури. – А что, кто-то ожидал иного?.."
- Чего ты добиваешься? – вырвал его из горьких мыслей вопрос, и Джури сам не понял, как выпалил:
- Я хочу быть твоим… Хотя бы раз…
Но тут же прикусил язык. Почему он это сказал? Ведь на самом деле, хотел совсем не этого. Или, точней, не совсем этого. Какой, к черту, раз?..
С замиранием сердца Джури наблюдал за реакцией Сойка и не мог ни возликовать, когда увидел, как равнодушный взгляд подернуло дымкой. Драммер неосознанно облизал губы, как пальцы, словно живя своей жизнью и не слушаясь хозяина, заскользили по щеке вокалиста, который тут же приподнялся на локтях и получил наконец свой долгожданный поцелуй.
И сразу понял – нет, тогда не показалось. Тот поцелуй на улице возле студии был точно таким же, как этот, сейчас. Он не приснился ему, не привиделся, потому что не может реальность так четко повторять грезу. Сознание куда-то загадочным образом провалилось, и Джури даже не замечал, как ловкие пальцы расстегивают все пуговицы на осмеянной им же пижаме, как рубашка отправляется куда-то в сторону, и опомнился, лишь когда Сойк, разорвав поцелуй, отстранился, чтобы стащить с себя майку.
Как завороженный Джури смотрел на идеальное тело, глотал воздух и хлопал ресницами, чувствуя себя так, как будто у него сегодня первый раз.
"А он и есть первый, - вдруг подумал он. – Первый раз я буду заниматься любовью, чувствуя… В общем, чувствуя то, что я чувствую…"
И вдогонку понеслась мысль: "Жаль только, что с ним ничего подобного не происходит…"
Неожиданно Джури стало так горько и обидно от того, что его чувства не взаимны, и все волшебство разом растворилось в воздухе. Но Сойк этого, конечно, не заметил.
Он мягко уложил Джури на бок, пристроившись сзади, потянув вниз пижамные штаны, которые легко соскользнули с бедер.
Горячие губы прихватывали кожу на шее, пальцы заскользили по груди. Задев соски, заставив вздрогнуть, далее по животу, смыкаясь на возбужденной плоти. А Джури лишь мял руками одеяло, замирал и задерживал дыхание – и впрямь как в первый раз.
Тем временем вездесущие пальцы переместились на поясницу, а дальше – ниже, и Джури чуть согнул одну ногу, ожидая первого неприятного – как Джури знал из прошлого опыта – проникновения.
Но этого не произошло, драммер отстранился, послышалась какая-то неразборчивая возня, Джури понял, что Сойк избавляется от остатков собственного белья, и еще через миг вокалист ощутил, как его коснулись пальцы, щедро смазанные лубрикантом.
- Какая забота… - горько усмехнулся он.
- Разве до этого я был с тобой грубым? – удивленный голос у самого уха.
"Не был. Но отчего же мне тогда постоянно больно?.." - хотел было ответить Джури, но проглотил слова, почувствовав то самое первое проникновение.
Он замер и сжался, но успокаивающий шепот, нежные поцелуи и легкие поглаживания по голове свободной рукой неожиданно причинили большую боль, чем вторжение. Как объяснить, как дать понять, чтобы он не делал этого? Чтобы не ласкал, не чувствуя при этом нежности. Потому что это гнусно, это нечестно, это…
Через какое-то время Сойк ввел второй палец, заглаживая болезненные ощущения еще более щемящими ласками, и у Джури вырвался жалобный стон от ноющей боли в сердце.
- Больно? Хороший мой, маленький… - Сойк перестал двигаться в нем, целуя шею, мягко прихватывая губами мочку уха, но Джури лишь дернул плечом:
- Все хорошо… Только… Молчи, пожалуйста…
Замолчать-то он замолчал, да только ласкать не прекращал ни на минуту. Больше всего на свете Джури не хотелось, чтобы Сойк сейчас увидел его лицо, увидел горечь и отчаяние от осознания несоответствия его чувств чувствам драммера, который просто напросто хотел сейчас его тело. Но, к счастью, Сойк и не стремился заглядывать в его глаза. В конце концов, Джури улегся на живот, прошептав:
- Я готов…
Однако тут же сильные руки перевернули его на спину, и Сойк склонился, поглаживая его по щеке.
- Нет… Не хочу так… - плаксиво прошептал Джури, поразившись, как жалко прозвучал собственный голос.
- Я должен видеть твое лицо, - твердый спокойный ответ.
- Нет…
- Не капризничай, - снова очень нежно и, в то же время, строго, как неразумному ребенку, который сам не знает, как ему будет лучше.
Джури зажмурился и отвернулся, насколько можно было отвернуться, лежа на спине, когда Сойк устроился между его ног, крепко удерживая за щиколотки, поглаживая кончиками пальцев отзывчивую кожу, заставив согнуть ноги в коленях, и любовался открывшейся картиной. То, что драммер его рассматривает, Джури ни на секунду не сомневался – хотя веки были плотно сжаты, он просто физически чувствовал этот обжигающий взгляд, нескромно изучающий самые сокровенные места его тела.
- Какой же ты… - хриплый от возбуждения голос.
Джури приоткрыл глаза и с изумлением увидел, что Сойк смотрит на него также, как в ту первую ночь, с безумным обожанием и страстью, словно перед ним сокровище из сказки, а не надоедливый согруппник, приносящий исключительно неприятности и проблемы.
- А можно попросить… - тихо спросил Джури, и тут же почувствовал, что Сойк отпустил его ноги и приподнял за плечи.
- Все, что хочешь, - горячий шепот в губы.
- Да я просто… - растерялся Джури от такого напора. – Можно, музыку включить?..
- Какую? – теперь в голосе слышалось легкое удивление.
- Все равно.
Сойк отстранился и, свесившись с постели, нашарил рукой на полу пульт. Пара щелчков и музыкальный центр отозвался тягучей мелодией.
- Пойдет?
- Потише…
Еще два щелчка, пульт отброшен, а Сойк сжимает ладонями лицо Джури и снова вглядывается в глаза.
- Свечи? Шампанское?.. – голос, как и руки, дрожал от напряжения.
- Нет, не надо…
Почему-то в этот момент Джури был совершенно уверен, что если попросит и вино, и свечи, и ванну с пеной до потолка, и клубнику со сливками, Сойк на раз-два все организует, и плевать на то, что об этом надо было думать раньше, а не сейчас, когда тело подготовлено и дрожит от страсти, когда в голове звенит от возбуждения. Просто Джури понимал, что он выполнит любое его пожелание. Знал, и все тут.
- Может, ты хочешь со светом?... Или на полу?... Как ты хочешь?...
Сойк уже срывался, царапал кожу на спине Джури, еще больше возбуждаясь сам и сводя с ума вокалиста.
- Нет, не надо… - повторил снова Джури, и эта фраза была последним, что он четко запомнил из той ночи – после разум отключился, и впоследствии память выдавала лишь какие-то обрывки.
Непостижимым образом исчезла вся окружающая обстановка – Джури не ощущал постели под собой, не видел комнаты, в которой находился, не чувствовал боли, которая, по логике, должна была сопутствовать наслаждению. Джури чувствовал только Сойка, не понимая, как это получается, но он точно знал, что ощущает драммер в тот или иной момент, о чем думает, чего желает.
Первые проникающие движения, очень медленные, не во всю длину и не в полную силу. Счастье, переполнявшее и захлестывавшее, от осознания, что его берегут, о нем заботятся. И хотелось все ускорить, задать быстрый темп, забыться и отдаться без остатка, но сильные руки крепко удерживали на месте, не позволяя неловко дернуться и навредить себе.
И невозможно было оценить, сколько это длилось, когда началось и когда закончилось. В какой-то момент Джури показалось, что уже все, финал, и откуда-то взялось точное понимание того, что как угодно, но надо сорваться в эту пропасть вместе, одновременно. Это было несложно, потому что какое-то шестое чувство улавливало каждую эмоцию драммера, позволяя двигаться в унисон.
Все более быстрые движения, никакого контроля, никаких рамок, стоны и даже слабые крики – все это переплелось и перемешалось, и уже никак нельзя было понять, где чьи чувства, где чьи желания, и кто чьи мечты воплощает в реальность. В момент ослепительной вспышки Джури показалось, что соединяются не только, и даже не столько их тела, а нечто иное, более тонкое и невесомое.
Но это еще был не конец. Реальность медленно проступала сквозь расползающуюся ткань грезы, к Джури возвращалось осознание происходящего, но кончики пальцев по-прежнему улавливали слабую дрожь горячего тела, накрывшего его, а легкие поцелуи, которыми Сойк покрывал его шею и виски, бессвязный шепот, когда не можешь разобрать ни единого слова, но точно знаешь, что тебе говорят, упорно не отпускали в холодный одинокий мир действительности.

Есть две трагедии в жизни человека: одна – когда его мечта не осуществляется,
другая – когда она уже осуществилась.
Джордж Бернард Шоу

Можно было бы до бесконечности вот так лежать, прижимаясь друг к другу, дышать одним воздухом на двоих, но Сойк не был бы Сойком, если бы в какой-то момент все ни испортил, будничным тоном сообщив, что пора в душ, отстраняя от себя руки Джури.
Вокалист уныло поплелся следом, попутно завернувшись в одеяло – невероятно, но он испытывал непривычную стыдливость, хотя, казалось бы, что еще Сойк теперь может у него увидеть?
И снова, как дежавю, неприятно яркий свет ванной комнаты, отражающийся от белых стен, теплый душ, Джури, уткнувшийся в плечо Сойка, и легкие поглаживающие прикосновения к спине. Вокалист с удовольствием постоял бы так подольше, но Сойк, получивший в этот момент кличку "обломщик", закрутил кран и потянулся к дверке кабинки.
Уже стоя перед зеркалом, предварительно обмотавшись полотенцем, Джури понял, что силы покидают его. Не физические, а моральные силы, но все равно ноги из-за этого подкашивались вполне реально. Быстро ухватившись за край раковины обеими руками и опустив голову, Джури зажмурился, сам не понимая причины своей слабости.
- Что с тобой? – обеспокоенно спросил Сойк, оторвавшись от вытирания полотенцем волос.
- Все в порядке… Ты иди… Я сейчас… - тихо выдохнул Джури.
- Но…
- Мне надо немного побыть одному, - как можно спокойней и тверже сказал он.
Учитывая особенности характера Сойка, тот не должен был послушаться, но, видно, в голосе вокалиста прозвучало что-то, заставившее драммера, поколебавшись пару секунд, выйти, а Джури почувствовал нечто вроде облегчения, сам затрудняясь объяснить, почему в присутствии человека, только что подарившего столько удовольствия, ему было так трудно дышать.
Джури поднял голову и посмотрел в зеркало. Оно не показало ничего нового – все как обычно, и он попытался улыбнуться, но вышло как-то грустно.
Основная причина, по которой Джури почти никогда не имел отношений с мужчинами, была масса неприятных ощущений, связанных с сексом. Чего только стоили утренние пробуждения, когда не болели, разве что, только уши. Но сейчас он был уверен, что после этой ночи в копилке воспоминаний останется одно наслаждение и никакого дискомфорта. Сойк был очень нежным с ним, очень осторожным.
Чересчур нежным. Слишком осторожным.
- Я тебя поздравляю. Сегодня была лучшая ночь в твоей жизни, - тихо прошептал Джури своему отражению. – И заодно соболезную. Лучшая ночь в твоей жизни уже была. Сиквел не намечается.
После этого он опустился на пол, не ради драматичности позы, а просто потому, что больше было некуда, прислонился спиной к стене, ощущая холод плитки, и прикрыл глаза. Надо было подождать, пока Сойк заснет, и только тогда идти в спальню. Не пойти, к сожалению, не получится – драммер его точно ждет и не поймет, если Джури предпочтет его обществу любимый диванчик в гостиной.
Джури и сам не мог объяснить причины своего нежелания видеть лучшего друга.

Даже когда уже не веришь в свои мечты, не можешь с ними расстаться.
Этьен Рей

"Надо было еще подождать…" – подумал Джури, обнаружив, что предмет его обожания и страдания, два в одном, не спит и не собирается, а лежит на спине, закинув руки за голову и изучая потолок.
- Долго ты… - тихо сказал Сойк, перекатившись на бок и подперев рукой голову.
- Спал бы уже… Зачем ждать… - пробормотал в ответ Джури, оглядываясь по сторонам и высматривая что-то на полу.
- Что потерял? – осведомился Сойк.
- Мою пижаму.
- Твою? – драммер поднял брови.
- Мою, - упрямо ответил Джури, начав обходить кровать по кругу, так как искомая вещь бесследно исчезла. – Считай, что ты мне ее подарил…
В этот момент Сойк ловко схватил его за запястье и потянул на себя. В мгновение ока Джури оказался на кровати, нос к носу с драммером.
- Что ты чувствуешь, Джури? – тихо спросил он, удерживая его за плечи и пристально вглядываясь в глаза, словно, если внимательно всмотреться, и правда, можно разглядеть ответ на вопрос. – О чем ты думаешь? Что у тебя здесь?.. – на этих словах Сойк провел двумя пальцами по лбу вокалиста.
Джури держался изо всех сил, чтобы не отвести глаз, и застыл неподвижно, понятия не имея, что ответить на заданные вопросы.
- Зачем ты прятался в ванной? Почему ждал, пока я усну?
На этих словах Джури не вытерпел и отвернулся. Он думал, что Сойк сейчас возьмет его лицо в свои ладони, повернет к себе и, продолжая насильно смотреть в глаза, заставит держать ответ. Но этого не произошло. Вместо этого Сойк прижал его к себе и тихим голосом продолжил.
- Ты ведь сам ко мне пришел… И тебе было хорошо со мной… Тогда почему?
А Джури лишь жмурился и прерывисто дышал, не желая вслушиваться и, тем более, отвечать на вопросы, не желая задумываться над ответами.
- Признаться, я ничего не понимаю… - пожаловался Сойк в ответ на молчание Джури.
- Давай спать… - тихо выдавил вокалист, игнорируя всю предшествующую тираду.
Драммер отстранился и еще раз взглянул в лицо.
- Моя пижама… - начал Джури и тут же почувствовал, как его освобождают от полотенца, по-прежнему красовавшегося на бедрах.
- Сегодня можно без пижамы. Не замерзнешь, - прошептал Сойк, укутывая Джури одеялом и прижимая к себе.
И он послушно лег, повозившись немного, нашел удобное положение, уткнулся носом в плечо, вдыхая дурманящий, уже такой полюбившийся запах кожи, и замер, честно собираясь спать.
Но теперь покоя не давал буквально только что оформившийся вопрос, заставляя внутренне дрожать и переживать. Понимая, что так уснуть не удастся, и просто по жизни не умея молчать и страдать тихо, Джури осторожно спросил:
- Сойк… Скажи… У тебя есть кто-то?
Драммер в ответ тяжело вздохнул и, не пошевелившись, строго ответил:
- Джури. Почему ты не можешь просто лечь и молча уснуть? Сам же хотел…
- Не могу, - упрямо поджал губы вокалист. – Ну, так есть, да? Кто-то постоянный?
- Джури, ну кто еще постоянный? – взмолился Сойк. – Ты у меня самый постоянный, ночуешь тут по три раза в неделю…
Но Джури уже не слушал. Страшная догадка, неожиданно осенившая его, заставила вздрогнуть и сжаться. Он резко отстранился и уставился во все глаза на драммера, который, выпустив его из объятий, даже не пожелал открывать глаза.
- Сойк… - тихо позвал Джури, поразившись хрипоте собственного голоса.
- Спи, я тебя очень прошу.
- Сойк. Ты любишь кого-то?
Глаза распахнулись и уставились на Джури с каким-то необъяснимым неожиданным страхом, и вокалист почувствовал, как сердце его упало.
- Что же ты сразу не сказал?... – еле слышно прошептал он, когда Сойк, так и не вымолвив ни слова, схватив его за плечи, притянул к себе, возвращая в прежнее положение.
"Воспользовался…" – с горечью подумал Джури, понимая абсурдность этой мысли. Он ведь сам пришел, сам полез к нему в постель, сам начал приставать. Сам и виноват.
Ведь со многими такое случается – любишь одного человека, но в силу каких-то обстоятельств спишь с другими, с кем попало, кто подвернется. И неважно, что из себя представляют эти случайные партнеры, что чувствуют, о чем грезят. Утром их ждет традиционный кофе и дежурная фраза "ничего не было".
Джури мысленно приказал себе не травить душу, но не думать было невозможно. Какой он, этот человек, которого любит Сойк? Наверное, такой же серьезный, умный и красивый, как он сам. А любит ли он Сойка? Глупый вопрос, конечно, как можно его не полюбить… Интересно, он знает, какой Сойк замечательный? Ценит ли он его? Заслуживает? Или, может, это она?..

Не жалуйся, что твои мечты не сбылись.
Жалости заслуживает лишь тот, кто никогда не мечтал.
Мария фон Эбнер-Эшенбах

Джури не спал, Сойк это чувствовал совершенно точно. Неглубокое прерывистое дыхание, напряженные мышцы под ладонью, которой он обнимал его, свидетельствовали, что Джури неспокойно, и он еще даже не засыпает. Но все события сегодняшнего вечера так вымотали драммера, что вскоре сон медленно начал затягивать его в свои объятия. И где-то уже на самой грани между забытьем и явью ему почудился тихий шепот:
- Повезло же кому-то…
"Послышалось, наверное…" – мелькнула мысль, чтобы утром даже не вспомниться.

OWARI

---

back