Руиза сидел на диване, подтянув под себя одну ногу, и задумчиво наблюдал за Асаги, который неторопливо, но при этом весьма быстро, складывал вещи в сумку. Цель сборов была необычной для них, но при этом абсолютно банальной в принципе – спустя три года совместной жизни они расставались.
Инициатором происходящего был сам Руиза. Смутно мучившее его понимание необходимости такого поступка не покидало на протяжении достаточно длительного времени, и вот неделю назад решение было принято и озвучено.
Асаги воспринял новость спокойно, даже бровью не повел, но, конечно, поинтересовался о причинах, тем самым поставив Руизу в тупик – воплотить в слова свои чувства у него не выходило, и получалось как-то совсем некрасиво: то ли и оснований для этого нет, а Руиза руководствуется мимолетной прихотью, то ли не хочет честно поделиться с лучшим другом. Что уж душой кривить, Асаги был для него именно таким человеком. И, вполне возможно, навсегда самым близким и останется.
- Тебе со мной скучно, - догадался вокалист, дав определение чувствам Руизы раньше его самого.
- Действительно, - ошеломленно покачал головой тот и поспешил добавить. – Не обижайся.
- Что ты, - улыбнулся Асаги. – Это комплимент для меня.
После этого он неожиданно быстро, всего за несколько дней, подыскал себе квартиру, и их "семейная жизнь" подошла к завершению. Сперва Руиза помогал собирать вещи, но потом, осознав, как успешно движется дело, перестал и предпочел просто наблюдать, не желая задумываться, почему ему не хочется все ускорить. А в это время Асаги, пересматривая содержимое ящиков и полок, улыбался своим мыслям и безмятежно паковал чемодан.
Вот так все просто и легко – без утомительных истерик и ненужных слез. Просто потому, что эмоциям место там, где есть сильные чувства. А Руиза и Асаги никогда друг к другу ничего глубокого не испытывали.

Позже, поразмыслив, Руиза понял, что скука - не совсем подходящее определение для причин разрыва. С Асаги не было скучно, для этого он был слишком интересным необычным человеком.
Правильнее было бы сказать, что за все время их совместной жизни Руизе было спокойно. Слишком спокойно. И, как известно, определение "слишком" в сочетании с другими, пусть даже носящими положительный оттенок, словами, всегда придает негативную окраску.
Когда-то Руиза слышал такую метафору – "цветные" отношения в парах часто со временем становятся "серыми".
Их отношения с Асаги были серыми изначально.
Вспоминая, как все начиналось, в памяти Руизы всплывал вечер, наполненный шумом и алкоголем, откровенно лишними залитыми в себя стаканами спиртного и черными волосами Асаги, спускавшимися тяжелым водопадом на плечи. Именно из-за этих волос Руиза и сорвался, не удержался, и когда Асаги оказался близко, запустил пальцы в густые шелковые пряди.
Через три минуты они целовались, через пятнадцать – занимались сексом, через два дня Асаги перевез к Руизе вещи.

Вырвавшись из плена воспоминаний и подняв глаза, Руиза увидел, что Асаги хозяйничает на кухне, заворачивает в пакет свою чашку и еще какую-то привезенную им посуду. Из-за нахлынувших воспоминаний на языке почувствовался вкус необыкновенного и ароматного чая, который умел готовить только сам Асаги и никто больше. Рецепт он не скрывал – Руиза сам неоднократно видел, какие именно фрукты крошит в маленький чайничек друг и какие специи добавляет тоже, но, сколько ни пытался воспроизвести сам, все было тщетно. Почему-то даже вонючий имбирь – в сознании Руизы обожаемый многими корнеплод шел исключительно в таком определении – добавленный в напиток в небольшом количестве, не отвращал нелюбимым запахом и даже придавал пикантность.
- А вот по твоему чаю я буду скучать… - вдруг он понял, что озвучил свою мысль.
Асаги оглянулся и, как обычно, тепло улыбнулся.
- Буду к тебе приходить чаевничать, - сообщил в ответ на эту улыбку Руиза.
Но друг лишь покачал головой.
- Неужели ты так ничего и не понял? – ответом послужил недоуменный взгляд, и потому он продолжил. – А ты не задавался вопросом, почему больше ни у кого такой чай не получается?
- Конечно, задавался, - кивнул Руиза. – Это твой конек, вот и весь секрет.
- Отчасти да, - согласился Асаги. – Но таким особенным этот чай казался лишь нам, потому что мы были вместе. В чае нет никакой загадки, я рецепт из интернета скачал. Вкусный не напиток, а атмосфера нашего дома. Но раз его больше нет, значит, и чая не будет.
- Что за романтический бред? – не на шутку удивился Руиза, в жизни не замечавший за своим другом склонности к лирике.
- Мда… Звучит не очень, - опять улыбнулся тот. – Но это не романтика, это просто правда. Я не виноват, что она так сопливо звучит, когда говоришь вслух.
Он продолжил собирать вещи, но через некоторое время прервал молчание задумавшегося друга:
- Возможно, в будущем и у тебя, и у меня будет еще более вкусный чай, - подмигнул он, однако Руиза даже не улыбнулся.

Однажды, когда они уже более полугода жили вместе, Руиза давал интервью с одним известным гитаристом. Как часто случается, по окончанию мероприятия было решено отметить, и Руиза сам не брался объяснять, как оказался в чужой постели.
Он был настолько пьян, что утром не смог вспомнить абсолютно ничего. Разглядывая в зеркале россыпь засосов на шее и в тоске считая пропущенные вызовы в телефоне, он не знал, как теперь показаться на глаза Асаги.
Притворяться, врать и юлить с такими-то отметинами было бессмысленно. Да и как объяснишь, почему ни разу трубку не взял? Совесть его не мучила – почему-то Руиза не считал себя обязанным хранить верность. Но все равно было как-то неудобно – ведь они с Асаги как бы вместе…
С тяжелым сердцем Руиза отправился домой.
Но Асаги встретил его спокойно, флегматичным взглядом оглядел красоту на шее и поинтересовался, почему на его звонки не отвечали.
- Я был в говно, - честно признался Руиза.
- Я волновался, - ответил друг.
- Послушай, это случайно вышло, я не собирался…
- Ничего страшного, - прервал его с улыбкой Асаги. – Только на будущее все же старайся быть на связи. Мало ли, что может случиться, сиди тут, думай, что с тобой…
Тогда Руиза стоял перед Асаги, чувствуя невероятное облегчение, даже благодарность, и радовался, что тот не устроил сцену. Хотя чему удивляться? Ревности место там, где есть любовь. А Руиза и Асаги никогда друг друга не любили.

- Как будем диски делить? – снова голос Асаги отвлек от мыслей не в меру задумчивого гитариста. – Это наше совместно нажитое.
Асаги стоял перед ним и крутил в руках пару из сотен коробочек, занимавших в квартире целый шкаф. Нескинувший еще с себя паутину воспоминаний Руиза лишь рассеянно покачал головой.
- Ладно, - вздохнул Асаги. – Дарю их тебе в память о нашем светлом прошлом.
- Спасибо… - слабо улыбнулся друг.
- Не за что. Но иногда я буду брать послушать, - предупредил Асаги, застегивая одну из упакованных сумок.
- Да на здоровье… - согласился Руиза и вдруг предложил. – Слушай, а может еще раз по чаю?
Асаги на миг задумался, потом пожал плечами:
- Давай…

В постели Асаги был умелым и старательным – просто придраться не к чему. Руиза искренне признавал, что с технической точки зрения ни с кем ему не бывало так хорошо. Но, в то же время, чего-то настойчиво не хватало, и в один прекрасный день до него дошло – страсти нет. И не было ее с самого начала.
Но, скажите на милость, когда приползаешь домой после тяжелого рабочего дня, захочешь ли головокружительного секса, романтических признаний при свечах и ревнивых, пусть и льстящих самолюбию, взглядов?
Нет, никогда.
Хочется чувствовать под щекой надежное плечо, старенький плед, уютно укутывающий ноги, горячую чашку в руках, да и не помешает хороший добрый фильм, как приправа к тихому вечеру.
У Асаги всегда были готовы и плед, и чашка, и подходящее кино в арсенале имелось.
Да, и плечо у него тоже замечательное было.
Подобные вечера очень быстро стали правилом, превратились в постоянную величину в их жизни, и однажды Руиза, у которого язык не поворачивался назвать Асаги ни партнером, ни коллегой, ни, тем более, любимым, вдруг понял, кем тот являлся для него.
Привычкой. Самой настоящей. Как сигареты или кофе по утрам.
После этого открытия и начали грызть сомнения относительно правильности такой жизни – жизни не с человеком, а просто с привычкой. Вскоре он принял решение расстаться.

- Ну, вот и все, - выдохнул Асаги, со стуком поставив пустую чашку на столик. – Пора мне.
Он встал и потянулся, до боли знакомым жестом закинув голову так, что изумительные волосы стали казаться еще длинней, снова невольно вернув гитариста в воспоминания об их первом вечере, и тут Руиза неожиданно сам для себя тихо попросил:
- А давай… Ты сегодня еще останешься…
Асаги резко обернулся и изумленно уставился на него, а Руиза, робко улыбнувшись, пояснил:
- Только переночевать… В последний раз. Просто все так быстро произошло, и мне непривычно одному…
С минуту Асаги молчал, словно взвешивая за и против, но, видно, не найдя причин для отказа, согласно кивнул.

Асаги был необыкновенно красивым мужчиной. Именно так – мужчиной, а не просто в целом красивым, как некоторые. В нем не было ничего женственного, абсолютно, и Руизу слегка забавляли отдельные его сценические образы. Как бы ни были изысканы платья, как бы ни были тонки черты лица самого Асаги, по мнению Руизы, оставался он всегда мужик мужиком.
Сам гитарист пребывал в уверенности, что на сцене очаровательные девушки получаются не из красивых мужчин, а из хорошеньких. Смазливых, то есть. И хотя отдельные примеры коллег по цеху убеждали в обратном, Руиза старался не принимать во внимание досадные исключения.
Как-то раз он честно сказал другу о его несуразности в очередном костюме, но Асаги лишь пожал плечами, а Руиза решил, что каждый имеет право одеваться так, как ему нравится. Для всех красивым все равно не будешь.
Руиза всегда был честен со своим другом, как и тот с ним, они говорили правду, и ничего кроме. Наверняка такая излишняя откровенность кого-то могла напрягать, но он для себя решил, что жить намного легче, если не анализировать по поводу и без степень вероятности подвоха. Да и вообще – замечательно верить всему сказанному без оглядки, даже когда слышишь нечто слишком приятное, чтобы оно было истиной, просто потому, что с такой же вероятностью может прозвучать и что-то нежелаемое.
Проще говоря, обезоруживающая честность сразу стала отличительной чертой их отношений, потому что место лжи там, где хотят чего-то добиться. А Руизе и Асаги никогда ничего друг от друга не было нужно.

Прислушиваясь к глубокому дыханию друга, который спокойно засыпал, явно не терзаемый смутными, но такими навязчивыми сомнениями в правильности происходящего, Руиза размышлял о привычках, как таковых, и неожиданно вслух позвал:
- Асаги… Как ты думаешь… Бывают хорошие привычки?
- Что за глупости? – удивился тот.
"Действительно, глупости, - мысленно вздохнул Руиза. – С детства нам прививают, что понятие привычки в большинстве случаев идет с прилагательным "вредная", и, повзрослев, любой скажет, что не бывает хороших привычек…"
- Не бывает плохих привычек, - словно сама ирония обрела голос и ответила устами Асаги.
- То есть как?.. – искренне изумился Руиза.
- Да вот так, - абсолютно уверенно ответил его друг. – А что, ты можешь вспомнить какую-то плохую привычку?
- Ну-у-у… - протянул в ответ Руиза. – Я вот, например, курю…
- И что в этом плохого?
- Как что? – Руиза подумал было, что Асаги смеется, но тот говорил вполне серьезно. – Зубы портятся, астма, рак легких, наконец…
- Зубы плохими становятся от недостатка кальция, - возразил Асаги. – Астма у многих с детства, а ты столько лет куришь, и ничего. А что касается рака… - он невесело усмехнулся. – Знаешь, я не в курсе статистики, но почему-то мне кажется, что под колесами автомобилей гибнет больше людей. Еще самолеты падают, войны идут… И схлопотать в темной подворотне ножом под ребра шансов не меньше, чем умереть от болезни. Так что теперь, ходить по улицам и летать за границу – тоже вредные привычки?
Руиза, не ожидавший такой бурной отповеди от обычно неразговорчивого друга, молчал, в то время как Асаги резюмировал:
- Так что от твоей привычки одна польза – сигарета помогает тебе просыпаться, успокаивать нервы, расслабляться... Что же в ней плохого?
- Ладно, - быстро сдался Руиза. – Но я еще, например, постель никогда не застилаю.
- Ну и что? – теперь удивился Асаги.
- А тебя это никогда не раздражало?
- Нет, - честно признался тот. – Зачем застилать? Кто ее видит-то?
"Логично", - не смог ни согласиться Руиза, а вслух со вздохом спросил:
- А как насчет привычки не знать, чего хочешь?
- Нет такой привычки, - Руиза был уверен, что Асаги улыбнулся. – Просто люди иногда запутываются в себе.
- Ты так думаешь? – тихо спросил он.
- Я так знаю, Руиза.
После этого Асаги перевернулся на другой бок, давая понять, что разговор окончен.
А Руиза еще долго не мог уснуть, смотрел в потолок и размышлял теперь почему-то о том, что такое любовь, понимая, впрочем, насколько бесполезное это занятие. Ведь даже самые выдающиеся умы мира так и не смогли дать исчерпывающее определение этому понятию.
Руиза считал, что не любил Асаги, и в отношении друга мог точно сказать лишь одно – рядом с ним он никогда не был одинок.
Но кто знает, быть может, отсутствие чувства одиночества в одном конкретном, пускай даже единственном случае и есть – любовь? Истинная, настоящая?..
А после Руиза подумал, что, согласно словам Асаги, в себе он запутался, как никогда раньше, и каким образом теперь выпутываться – непонятно.

***

Рассвет Руиза встретил на кухне с одной из своих привычек – сигаретами. Первая из них была переломлена в нервно дрожащих руках, вторая выкурена в три затяжки. Он мерил шагами пол, от стенки до стенки, теребил длинные светлые пряди, накручивая их на пальцы, и даже поймал себя на том, что грызет ногти. После этого мысленно потребовал успокоиться, не психовать, и, уставившись в окно, задумался.
Он совершенно точно знал, что с уходом Асаги ничего не изменится. Небо не рухнет на землю, конец света не настанет, и со временем, скорей всего, очень скоро, он привыкнет жить без него, расставшись навсегда со своей привычкой. Потому что нет такой привязанности, от которой при желании невозможно избавиться – Руиза твердо верил в свою силу воли, а также в силу здравого смысла.
И при этом он совершенно точно знал – нельзя допустить, чтобы Асаги ушел. Это не может произойти, потому что произойти это не может – вот такая железная логика.
Нельзя его так, за здорово живешь, отпустить.
Но как теперь об этом сказать? Руиза не знал. Он понимал всю абсурдность ситуации, но понятия не имел, как расхлебывать последствия этого идиотизма, между прочим, им же и спровоцированного.
Сам заявил о необходимости расстаться, сам пояснил и обосновал причины, сам убедил Асаги. Решение принято и почти приведено в исполнение – он сам помогал другу собирать вещи. И что теперь? За шаг до поставленной цели просить его остаться? Асаги не поймет. Наверное, не поймет. И придется ему объяснять, только как это сделать, если сам не знаешь ни единого повода продолжать жить вместе, как раньше, а просто понимаешь каким-то шестым чувством, что расставание будет самой большой ошибкой, хорошо, если не всей жизни.
Погруженный в свои невеселые мысли Руиза не заметил, как на пороге появился сонный Асаги в его махровом халате – все вещи друга были уже упакованы.
- Что-то ты рано сегодня подорвался, - зевнул он.
- Не спалось, - буркнул в ответ Руиза, чувствуя, как с тихим шорохом драгоценное время, словно песок сквозь пальцы, уходит в никуда, приближая их к развязке.
- Бывает, - флегматично ответил Асаги и, потянувшись, добавил. – Я в душ, а то еще сегодня до хрена дел…
- Каких? – вяло и без особого энтузиазма поинтересовался Руиза, рассматривая кудрявые облака в утреннем голубом небе, ни в силах отвлечься от давивших, словно могильная плита, размышлений.
- Разных, - Асаги за его спиной улыбался. – Вещи распаковать, все обратно по полкам разложить, чай тебе приготовить…
Руиза едва ли не подпрыгнул и резко обернулся, но его друга и след простыл.
Через полминуты в ванной зажурчала вода, а гитарист все стоял у окна, снова глядя на те же облака, но не видя их, и улыбался своим мыслям.
Мыслям о том, что только чужим людям надо что-то втолковывать и объяснять. Но только не Асаги – он ведь свой, родной... Привычный.
А еще Руиза думал о том, что, вероятней всего, он никогда не сможет оставить Асаги. Как и Асаги не пожелает уйти от него. Потому что место расставаниям там, где один человек не нужен другому. А Руиза и Асаги никогда не могли обходиться друг без друга.

back