Что теперь между нами?




Что теперь между нами?
Автор: KAYA~
E-mail: kaiske@mail.ru
Фэндом: j-rock, Node of Scherzo (упоминаются Moi dix Mois, Schwarz Stein, LAREINE, HIZAKI grace project)
Пейринг: Juka/Kaya, Kamijo/Kaya
Рейтинг: PG-13
Жанр: drama, romance, love story, AU (?)

Дисклаймер: герои принадлежат сами себе, любые совпадения случайны
Размещение: с указанием ссылки и авторства
Примечание: Написано по заказу и в подарок для Karin~San:)



Кайя обожает скорость и сладкое. Больше всего на свете он любит кататься на машине по вечернему городу, фруктовый зефир в шоколаде и холодное какао.
- Ты так быстро испортишь фигуру, - говорит обычно Хироки, помешанный на диетах.
Это все так смешно и забавно, и продолжается уже не первый год. Вроде как по негласному обоюдному решению.
- Хиро, ты любишь меня?
Для Кайи слова любви равняются воздуху.
- Угу. – бурчит невнятно Джука, быстро чмокая Кайске в макушку, и снова углубляется в чтение очередной захватывающей книги. Кайя вздыхает и отодвигает от себя чашку с остывшим какао.
Сегодня суббота – единственный выходной у Хироки, и совершенно обычный день у Кайи. Он только что пришел домой, сварил себе какао, благо, что было молоко и ваниль. Уже заранее, наперед, он знает, что будет дальше.
Утро субботы у Хироки начинается обычно с того, что он забывает о том, кто такой Джука. Спит преимущественно почти до полудня, нежась в постели сладким сном, и наотрез отказываясь закрыть за уходящим Кайей дверь. К обеду он едет навестить родителей, живущих в другом районе Токио, потом – в книжный магазин. Хиро ведь эрудит. Приезжая домой с очередным бестселлером в руках, он устраивается на диване, лежа почему-то на животе. Наверное, так легче думается. А когда приходит Кайя, ему уже не до нежностей, потому что это просто очередная суббота – ничего интересного.
- Как прошел день?
- Ничего.
Ты знаешь, мне предложили кое-что интересное.
Знаешь, это мюзикл.
Знаешь, он тебе, наверное, понравится…
Кайя переодевается в домашнее кимоно цвета небесного тумана. Смотрит на себя в зеркало, медленно снимая грим, сразу становясь похожим на подростка лет пятнадцати. И вспоминает, как это вышло так, что Джука перебрался жить к нему. Кажется, это было еще в прошлом веке.
Они начали встречаться сразу после фестиваля, после ежегодного Dix Inferno, уж какого по счету, Кайа не знал. У них был совершенно дурацкий совместный номер. В юбках-шотландках. Косили под девочек-школьниц. У Маны, определенно, извращенный вкус.
На следующий день Джука позвонил и предложил прогулку. Стоял март, в парках еще цвела сакура. Хиро солнечно смеялся, шутил, кружился на месте, раскидывая руки, и говорил о том, что есть на свете такая скорость – пять сантиметров в секунду. Скорость падения лепестка сакуры на мокрый весенний асфальт. Он даже не казался черным.
Кайя тогда впервые неожиданно обнаружил, что ему трудно отвести взгляд от сияющих глаз Джуки. Впрочем, Джукой-то он его как раз никогда и не называл. Было что-то в этом имени, какой-то подтекст, что-то вроде рекламной фишки. Баннера ходячего. Поэтому с той памятной прогулки именовал вокалиста не иначе как Хироки.
- Я не люблю свое имя, - сказал он тогда, и взял Кайске за руку. Их взгляды встретились. Хиро опустил голову и провел кончиками пальцев по его ладони, глядя сквозь темную завесу челки.
Странно, они ведь были знакомы и прежде. Но вот так – впервые. Впервые Кайя заметил, какие лукавые у Хироки глаза, как он мило умеет улыбаться, как осторожно всегда подбирает слова в разговоре с кем-либо, хотя по нему и не скажешь. Он определенно производит впечатление человека, ляпающего на ходу и не задумываясь.
В тот день из парка, где опадала сакура со скоростью пять сантиметров в секунду они поехали на квартиру к Кайе. Сердце гоняло кровь по венам с третьей космической.
А на следующий день, как-то просто и спонтанно Хиро приехал к нему с вещами.
…Вытягиваясь рядом с Джукой на диване, Кайя словно бы невзначай пытается убрать книжку, в которую тот так неистово уткнулся.
- Что ты хочешь? – не выдерживает Хироки, раздраженно убирая пальцы Кайске от драгоценной обложки.
- Хочу рассказать, что с Хизаки встречался.
Вот теперь в лице Джуки мелькает изумление и заинтересованность. Он приподнимается на локте, внимательно глядя на Кайю.
- Да? А почему он мне об этом ничего не говорил?
Когда Хироки решился уйти от Маны, уйти из группы, он уже заранее знал, что отчаливает к надежной пристани. Хизаки как раз искал вокалиста для своего нового альбома, и не просто какого-нибудь, а хорошего вокалиста. То, что делал Хи-тян, Джуке нравилось куда больше, чем мрачное экспериментальное творчество Маны. Позже Кайя не раз размышлял на эту тему, и почти всегда его мысли сводились к тому, что оба они поспешили, уходя в так называемое сольное плавание.
У Джуки потом, ясное дело, были проблемы, неурядицы, мелкие выматывающие недоразумения с фанатами. Повышенное внимание прессы. У самого Кайи – окончательный разлад с Хорой, распад группы. Только потому что возникли «творческие разногласия». А попросту, это Хора посчитал уход Джуки в группу к Хизаки подлостью, и не желал примириться с тем, что Кайске, разумеется, думал в корне иначе.
Хироки говорил в тот момент, что не стоит падать духом. Что время в конце-концов всех примирит. Кайя верил ему, несмотря ни на что был временами почти счастлив, и именно на тот период пришелся взлет их отношений.
А вот теперь, когда у обоих уже почти все получилось, когда Хизаки записал с Джукой лучший, пожалуй, свой альбом, а Кайя вплотную занялся сольной карьерой – что-то изменилось. Это было похоже на ощущение полного жизненного провала, когда просыпаешься утром и думаешь: «Ух ты, вот оно… Вот и добился… А все противно».
Раньше у них была двухкомнатная в спальном районе, неизвестность впереди и одни планы. А теперь есть и шикарная квартира, и слава, и деньги. Нет только времени насладиться всем этим. Потому что почти каждое утро у Кайи начинается с проб, фотосессий, записей в студии, просмотра материала, который предлагают, бесконечная работа над образами. А Джука день-деньской пропадает на репетициях.
Все чаще, лежа без сна рядом с безмятежно спящим Хиро, Кайя думает об этом, понимая, что близится конец. Что вот так оно и бывает.
…Джука сосредоточено смотрит на него, чуть хмуря брови. Он-то рассчитывал, что Хизаки вздохнуть не смеет, не поставив его в известность. Какая чушь. Кайя улыбается уголками губ, совсем не желая сейчас скандала.
- Не знаю, почему он тебе не сказал. Ты слышал о новом проекте его и Камиджо?
Театрально-музыкальная постановка. Значит, Хи приглашает и Кайю тоже. Одному богу известно, какие роли им там отведены, но если за дело берутся Хизаки и Ками – значит, грядет что-то грандиозное.
- Слышал, - Хиро морщится, привычно утыкаясь носом в плечо Кайске, - Хи только об этом и говорит в последнее время…
Джуку с недавних пор здорово раздражает, что внимание лидера полностью переключилось на кого-то другого. На «принца», черт побери, и ведь правильно же все. Камиджо выступил саунд-продюсером этого альбома Хи, все так и должно теперь быть. Только почему тогда смутное чувство в груди, будто за спиной все шушукаются и говорят гадости? От того ли, что Камиджо – лидер пусть и прекративших деятельность, но все же культовых LAREINE – тоже вокалист? Их с Хизаки интересы как оказалось сильно схожи, и Джука нюхом уже чуял потенциальную опасность. Опасность того, что вскоре его самого вполне могут заменить. И оттого с каждым днем все росла его неприязнь к Камиджо.
- Что лидер-сан тебе предложил? – он привычно-задумчиво водит пальцем по линии жизни на руке Кайи.
- Место одного из трех вокалистов. – отвечает тот, чуть сжимая руку.
- Трех?
Значит, участие Камиджо непосредственно в выступлении уже даже не обсуждается. Хироки откидывается на спину, бессмысленно таращась в потолок, отталкивая от себя руку Кайи. У него чувство, будто он лежит посреди каменной пустоши, сверху валятся огромные валуны, но никто не ведет и ухом. Все с вежливым интересом ждут, когда же его раздавит.
- Хиро-кун…
- Я устал, Кайске.
Это похоже на утренний расстрел.
- Давай спать.
Отворачивается, не глядя. Не говоря ничего. Кайя лежит рядом с ним безучастно пару минут, после чего встает и тихо уходит в гостиную.
И вновь мучается уже такой привычной бессонницей.


* * *

На часах почти одиннадцать, а Хироки все нет. В общем-то, Кайя мог бы не ждать его и ложиться. Тем более что такое уже не ново: Джука теперь частенько возвращается под утро. И Кайске не ждет, укладывается спать один.
Утром у них репетиция.
С того самого дня, как началась подготовка к Node of Scherzo, их жизнь превратилась в ад. Все-таки очень сложно работать так, как привычно работал Кайя над любым своим номером, чувствуя напряжение в студии, даже в зале. Декорации не готовы к сроку, взвинченный Хизаки срывается на оформителей, затем на Ю, который уж вовсе не при чем. А потом своим чередом – частично от Ю, а частично и от самого лидера – достается и Джуке. Джука же выставляет виноватым во всем единственного человека, которого может использовать в этой ситуации.
Кажется, что-то идет не по плану, все чаще думается Кайске. Особенно после кратковременного перерыва и очередной ругани с Хироки.
- А, вот ты куда спрятался.
Из-за небрежно стянутого шнурками алого занавеса появляется Камиджо, легко переступает через какое-то барахло на полу и присаживается на импровизированных ступенях рядом с Кайей.
Пожалуй, лишь он один чувствует себя здесь в своей тарелке. Просто Хизаки чувство такта пока что не позволяет высказывать что-то Ками лично, вот он и наслаждается атмосферой. Это ведь всегда так приятно, когда ругают кого-то, но не тебя.
- Я не прятался… - Кайске кладет подбородок на колени, свернувшись комочком и стараясь занимать как можно меньше места.
- Опять с Хиро поссорились? – участливо спрашивает Камиджо, заводя руки назад, и быстро перебирает пальцами, завязывая длинные пряди в хвост.
«Не опять. Снова».
- Это наше нормальное состояние.
У Кайи за последнее время здорово отросли волосы, слишком длинная густая челка закрывает один глаз, он поглядывает на Камиджо, совершенно некстати думая, что в профиль вокалист кажется еще красивее.
Забавно, но вне образа Камиджо предпочитает очень скромные вещи, преимущественно темных тонов. И обходится без вычурности, отдавая дань чистоте стиля и кроя. Кайя уже знает, что он любит тонкие натуральные ткани, серебро, и розы всех сортов, а его туалетная вода называется «EGOISTE». Несколько претенциозное название, Кайске кажется, что оно не очень-то подходит к такому солнечному образу.
- Мне почти дошили костюм. – спешит похвалиться Камиджо, продолжая улыбаться. Это у него выходит так просто, так естественно, что трудно представить его без улыбки.
- И как?
- Белый. Как и твой.
Кайя не сразу понимает, что они разговаривают с Ками почти наедине. Хизаки стоит посреди сцены, жестами указывая, куда надо перетащить и закрепить рампу с подсветкой. Хиро вышел покурить, уже третий раз за последние полчаса, а Ю устроился в зале, в первом ряду, что-то неслышно наигрывая.
- У меня будет еще один костюм. Кимоно. С узором из ярких цветов.
- Тебе подойдет.
Запах духов Ками неожиданно ударяет в голову. Кайе отчего-то кажется, что лучше всего он чувствуется на коже, нежели в волосах или на одежде.
Они оба не замечают, как в зал возвращается Хироки. Как останавливается в паре шагов позади, изучая взглядом мирно беседующих коллег. На ум приходит фраза из старой книги: «Подслушивая, можно узнать много интересного». И он остается стоять. Интересно, что будет дальше…
Камиджо вытягивает ноги, сбоку глядя на собеседника.
- Кайя-кун, мне кажется, или в последнее время ты сильно загружен чем-то?
- Чем… все как обычно.
- Когда Джука в последний раз говорил, что любит тебя?
Кайске удивленно смотрит на Камиджо, так резко переменившего тему, и смущаясь неуместности вопроса. Он всегда старался, чтобы их личные отношения с Хироки не мешали ходу работы, но неужели это так заметно? Всем заметно?
- Мы…
- Не можешь вспомнить, верно?
Голос слишком тихий. Слишком мягкий и нежный, чтобы говорить такие жестокие вещи. Как раз накануне утром они с Хиро в очередной раз поругались, Кайя приехал в репетиционный зал один. Джуку час вызванивал лично Хизаки.
- Ками, ну что ты из меня душу рвешь? – тихо и даже хрипло как-то, не глядя. Таким голосом говорят, когда боятся заплакать. – Сам же видишь все.
- Я-то вижу. А вот ты – нет.
Вокалист встает, тряхнув осветленной шевелюрой, которая тут же в царственном беспорядке рассыпается по плечам. И идет по ступенькам вниз, к центру сцены – помогать Хи-тяну.
- Что я «нет»? – чуть повышая голос, спрашивает Кайя, тоже поднимаясь. Ноги устали от долгого сидения на корточках.
Камиджо оборачивается. Именно в этот момент неудачно развернутый софит выхватывает его фигуру лучом обжигающего потока света.
- Хироки давно уже не любит тебя.
Кайе кажется, что эту фразу слышали абсолютно все. И она еще долго отдается эхом у него в ушах.
…А Джука опять выходит прочь, так и не обнаружив своего присутствия. Нервно закуривает четвертую за сорок минут сигарету. Выпуская дым, он подумал только о том, что возможно, и в самом деле стоит сделать так, чтобы Кайске поверил.


* * *


Проходит день, два, три, заканчивается очередная неделя, а он все не может забыть то, что сказал на репетиции Ками. Как он тогда смотрел. Как падали на плечи его роскошные светлые волосы.
А Хиро все так же приходит поздно. Они с Кайске мало разговаривают, потому что практически не видятся. Все общение ограничивается репетициями, но и тогда Кайе кажется, что он говорит со стеной. Или с чем-то неодушевленным, типо табуретки.
…Он молча встает и открывает настежь окно, впуская в комнату поток холодного воздуха. Один из редких вечеров, и вопреки всему Хироки дома.
- Закрой сейчас же, простудишься! – он возмущенно вскидывает глаза, глядя на совершенно невозмутимого Кайю.
- Тогда прекрати курить в комнате. Ты знаешь, что я ненавижу сигаретный дым.
Да, он действительно знает. Еще одна деталь их взаимных несхожестей, кажется, это маленький кусочек пазла, из которого складывается целая картина. И картина эта не очень-то приятна Хироки.
- Да, знаю. – сигарета продолжается дымиться в пальцах, - А ты знаешь, что я не переношу черный лак, но все равно красишь.
- Мне нравится.
- А мне нравится курить в комнате.
Это становится невыносимым, словно бег по кругу, на месте, черт побери, и не сдвинуться с мертвой точки. Такие мелкие переругивания убивают окончательно то немногое, что еще осталось. Кайске думается, что так болеет любовь – откашливается несоответствиями и, наконец, умирает.
А Джука тоже, как и Кайя, не может выбросить из головы фразу Камиджо. Кайске так часто просит его о каких-то ласковых словах, ему постоянно нужна эта нежность в отношениях. И раньше у Хироки получалось, совсем непроизвольно все получалось так, как оба они хотели. А теперь слова стали дежурными, прикосновения тоже. Еще немного, и он бы мог сказать, что Кайске становится для него чем-то вроде постоянной вещи, которая всегда на своем месте. Которая никогда ни при каких обстоятельствах не сломается, не разобьется, и всегда будет стоять там же, где ее поставили. По-привычке. А когда любимый человек становится привычкой, чувства начинают медленно умирать.
…Кайя тихо садится у ног Джуки, без слов обнимая его колени. Он бы полжизни отдал сейчас за то, чтобы Хиро наклонился и обнял его в ответ. Но тот безучастен. Все так же сидит в одной позе, выпуская дым слишком тяжелых сигарет, и глядя, как он плавает по комнате.
- Хиро…
Это звучит слишком жалко и потеряно. Но Кайя должен, просто должен сделать хоть что-то, чтобы заставить это каменное изваяние ожить и снова стать человеком. Он поднимается на колени, мягко забирая из рук Хироки дотлевающую сигарету, и обнимает его за шею. Почти невесомо, уткнувшись губами в ямочку между шеей и плечом. Что-то шепчет на ухо, приподнимаясь повыше. Ему необходимо коснуться прохладной гладкой кожи, снова почувствовать силу рук и сладость губ. Сладость и горечь одновременно, и уже плевать, что он не переносит запаха и вкуса сигарет…
Джука сидит не двигаясь, только чуть поводит подбородком в сторону, словно прикосновения Кайске ему неприятны. И когда он в изнемогающей тяге прикасается к его губам, Хироки лишь позволяет целовать себя.
- Что такое? – Кайске растерян, даже руки опускает, отстранившись чуть виновато. – Что происходит, Хиро?
- Я не хочу.
Джука встает с кресла, беря со стола зажигалку и пачку сигарет, и уходит спать в зал.
В голове у обоих отчего-то резко громче звучат слова Камиджо.

- Кайя-кун, ты третий раз пропускаешь свое вступление во втором куплете.
Хизаки слегка взвинчен, но настроение у него в целом неплохое, а значит, сегодня репетиция пройдет хорошо. Она по всем правилам должна была бы пройти хорошо, если бы не состояние Кайске, в котором он пришел утром в зал. Состояние, близкое к полному ауту.
Вот сейчас он снова упускает простой, в общем-то, момент, когда должен следом за Ками подхватить свою партию в песне. Но он молчит, опустив микрофон, и глядя куда-то в сторону.
- Давайте перерыв. – вздыхает Камиджо, улыбнувшись Хизаки.
- Десять минут. У нас еще полно работы…
Джука стоит с левого края сцены с совершенно невозмутимым видом, будто он тут вообще один. И как только Ками объявляет перерыв, уходит куда-то на задние ряды, щелкнув зажигалкой.
Утром он ушел, оставив Кайске записку. На клочке бумаги, спешно и малоразборчиво. Впрочем, основное понять все же было можно и, по-видимому, Кайя понял. Правда, опоздал на репетицию, чего за ним никогда не водилось, и еще ни разу за добрые три с половиной часа не проронил ни слова, не считая партии в песне.
Что бы не думал Джука, Кайске отказывался понимать его. «Мы перестали слышать друг друга. Думаю, нам лучше прекратить это. Прости…» - раз за разом на повторе, а кричащее сознание отказывается верить. Проще ведь подумать, что это просто очередная шутка Хироки. Шутка нелепая, неудачная, но все же.
Но шутка затягивалась. Когда они встретились сегодня утром в зале, Джука лишь тихо сказал ему, что вещи свои он заберет на днях, а пока поживет в гостинице. Вот так, просто и без затей. Как чужому человеку. И Кайске нестерпимо захотелось схватить его за плечи и трясти, трясти, пока тот не признается в своей нелепой шутке. Но это возможно было бы только наедине, а ведь рядом и Хизаки, и Ю, и Ками…
Ками.
Он все утро смотрит со стороны на Кайске, и понимает, что сегодня репетиция не получится. По крайней мере, с заглавной песней ничего не выйдет точно.
- Что у вас случилось опять?
Кайя вздрагивает, почувствовав, как пальцы Ками сомкнулись на его запястье. А потом его мягко берут за плечи, разворачивая к себе, осторожно убирая с лица растрепанные волосы. Камиджо, в общем-то, даже не ждет ответа. Просто все, что мог бы ответить сейчас Кайя, написано у него на лице.
- Джу ушел, да? Кайске…
Неожиданно он крепко берет его за руку и уводит из зала, заставляет идти за ним, а потом стоять, прислонившись спиной к стене. Кайю всего трясет, глаза резко становятся огромными, влажно мерцая в полумраке всего двух работающих ламп.
Камиджо молча обнимает его, крепко прижимая к себе. Он выше, и Кайске утыкается лбом в его плечо, зажмурившись и моля бога, только бы его опять не начали расспрашивать, что произошло. Успокаивающие прикосновения Ками так приятны. Вот он неспешно зарывается пальцами в волосы, другой рукой размерено поглаживая по спине, скользя от шеи до самого крестца, и это вызывает непонятную дрожь. А еще он что-то говорит. Бесконечно ласковое и успокаивающее.
Это просто шутка. Очередная шутка Хиро… Ну, не мог же он это всерьез?..
- Кайя, посмотри на меня. – Камиджо поднимает его голову за подбородок, серьезно глядя в глаза. – Джука не единственный на свете. Пойми это. И если он совсем не ценит тебя, если он тебя разлюбил… А он разлюбил тебя, это же видно… Это не значит, что не найдется человека, который будет любить тебя куда сильнее, чем он. И ценить тоже.
Когда Ками говорит, хочется закрыть глаза и слушать. У него мягкий сладкий голос, почти сводящий с ума. И Кайя крепче хватается за его плечи, снова пряча лицо. И думает о том, только бы он его не выпускал.
Мысли о Хироки медленно уходят куда-то в темноту. Кажется, даже очертания слов этой дурацкой прощальной записки, еще минуту назад огненно горящие перед глазами, тонут, растворяются, перестают ранить и причинять боль.
- Ты ведь и сам его уже не любишь.
А вот это все же пока что больно.
- Я люблю его… Любил…
- Любил. Это слово имеет прошедшее время.
- Ты не знаешь, через что мы прошли, чтобы быть вместе, а теперь…
- А теперь просто все изменилось. Ничто вечным не бывает.
Кайя чуть сводит брови, руки Ками резко становятся слишком сильными.
- Зачем это тебе? – голос предательски дрожит, - Зачем ты все это говоришь?
- Джука для тебя должен уйти в прошлое. – улыбается Камиджо, переходя на шепот, словно объясняет простую истину несмышленому ребенку.
- Зачем?
- Потому что я хочу предложить тебе будущее.
Беря лицо Кайске в ладони, Ками склоняет голову и нежно прихватывает его губы своими, постепенно вовлекая в поцелуй. Он уже не держит, не подчиняет себе, однако Кайя даже помыслить не может о том, чтобы отстраниться. Напротив – хочется податься вперед и прижаться к этим губам сильнее. Чтобы до головокружения насладиться опьяняющим чувством, когда тебя целуют с любовью. Не механически. Не по правилам. А вот так – безудержно, страстно… Как подростки в школьном коридоре посреди урока, опасаясь быть застигнутыми.
Он сдавленно ахает сквозь поцелуй, обняв Камиджо за шею крепче. Еще секунда, и где-то в сознании взрывается солнце.
- Ками… подожди… - с огромным нежеланием он вынуждает себя отстраниться на целый сантиметр. – Я не могу так.
- Почему?
- Просто… не могу.
- Можешь.
И Камиджо снова его целует, только теперь уже яростнее, прижимая к стенке, совсем не опасаясь, что кто-нибудь может увидеть. И чувствует, как Кайя оседает в его руках, сдается, становится мягкой глиной. Лепи что хочешь.
Остаток репетиции Хизаки пребывает в отличнейшем расположении духа, недоумевая, правда, слегка, что такое приключилось с Кайске, отчего так резко изменилось его настроение. Кажется, лучше, чем сегодня, он еще никогда не пел. И когда от него не ускользает то, с каким видом отправляется вечером домой Камиджо, лидер-сан лишь усмехается каким-то своим мыслям. И думает, что выступление и в самом деле может выйти даже лучше, чем все они предполагали.
* * *

Последующие дни стали сплошным безумием. Едва заканчивались репетиции, Камиджо и Кайя пропадали из зала столь стремительно, что даже Хизаки удивлялся, неужто их так тянет побыть исключительно наедине?
Они действительно проводили вместе, вдвоем, большую часть времени. Как ни странно, близость не играла в этом ключевой роли, хотя Кайске ошеломленно думал иной раз, что никогда и ни с кем ему еще не было так хорошо.
Камиджо, как никто, умеет слушать. И еще он всегда улыбается, это Кайе нравится в нем больше всего. Он ласковый, нежный, и отнюдь не скупой на слова любви. И заботливый… Непередаваемое чувство. В Ками столько теплоты, столько чувственности, и он все время старается доставить ему хоть пустяковую, маленькую радость. К примеру, как-то раз с утра, когда они завтракали, он, мило улыбаясь, поставил на стол целую коробку зефира в шоколаде, зная, что Кайя безумно его любит.
Частенько после репетиции Камиджо брал машину, и они ехали кататься по городу. Он словно бы угадывал все желания Кайске и исполнял их на ура, постепенно все сильнее и сильнее ласково привязывая его к себе.
По утрам Кайя почти всегда просыпается первым, долго смотрит на спящего Камиджо, осторожно отводит с красивого лица разметавшиеся волосы, лаская его взглядом, и думает, как назвать то, что между ними случилось. Иногда в такие минуты все его существо, сердце, разум, тело – все кричало, что он вновь любит и любим. По-настоящему. Состояние постоянной эйфории и какой-то тихой радости тоже наталкивало на мысли о влюбленности. И это было бы так, было бы прекрасно, но где-то в глубине сердца, в самом маленьком уголке, все еще было место для Хироки. Так странно. Непонятно, зачем все еще…
- О чем ты думаешь? – спрашивает как-то ночью Камиджо, рассеяно вырисовывая на спине Кайи какие-то одному ему ведомые узоры, гладя по голове, зарываясь пальцами в густые темные волосы.
В окно светит луна, падая косым лучом на постель, бесстыдно выдавая все тайны, освещает сбитые простыни и одеяла. И два переплетенных друг с другом тела, не в силах оторваться друг от друга.
- Я думаю о том, что человеку так мало нужно для счастья, – отвечает Кайя шепотом, потому что горло сдавила страсть. Он тяжело дышит, все еще стараясь восстановить дыхание.
- Мало?
- Люди несчастны не тогда, когда совершенно все идет не так, а тогда, когда проблема в самой малости. В какой-то невидимой глазу, но важной детали… Как любовь. – он поднимает голову, глядя на Ками, – Если она есть, ты счастлив. Если нет – весь мир может лежать у твоих ног, а ты будешь думать, что все равно чего-то не хватает.
Камиджо приподнимается на локте, долго всматривается в лицо Кайи, очерчивая кончиком пальца веки, касается ресниц, скул и контура губ, словно намеревается выучить его прикосновениями до последней клеточки.
- Ты прав… - от этих слов, от того, как они сказаны, Кайске бросает в дрожь. Обнимая Ками, забываясь и растворяясь в сладости его поцелуев, он кажется себе абсолютно счастливым.
Абсолютно счастливым, до того момента, пока нежданно-негаданно и так некстати в памяти не всплывает весенний парк, цветущая сакура и лукавый взгляд сквозь черную челку.
Хироки, иногда мне кажется, я тебя ненавижу. Камиджо прав. Ты разлюбил меня, выбросил меня за ненадобностью, когда понял, что я - единственное, что еще заставляет тебя помнить прошлое.
- Забудь его. – шепчут желанные губы Камиджо, и Кайя послушно забывает.
До утра. До следующей ночи, когда усталый и довольный, перед сном снова не вспомнит о том, о чем вспоминать нельзя.

Жить без Кайске, зная, что теперь дома никто не ждет, что теперь дом – это номер-люкс отеля в Уэно, Джука привыкал болезненно долго. До конца первой недели еще держался как-то, старался отвлечься и не думать, не вспоминать, убеждал себя раз за разом, что сделал то, что нужно было сделать. Что с Камиджо у Кайи получится все гораздо лучше.
А потом стал срываться.
Вместо того чтоб спать по ночам, Хиро теперь часами рвал себе душу, просматривая старые записи, фотографии в альбоме, вспоминал какие-то общие ситуации. Прогулки. Слова. Поцелуи. Первое сольное выступление Кайи, когда тот от волнения едва не падал в обморок. И справился. Он умница.
Джука лежит без сна уже которую ночь, проклиная еще не наступивший завтрашний день, еще не начавшуюся репетицию. Проклиная слишком явные для всех отношения Камиджо и Кайске, их переплетенные в замок пальцы, их смех, их сияющие навстречу друг другу глаза. А еще их постоянные исчезновения из зала, и все ведь знают, что никакой кофе они пить не пошли, а просто зажимаются где-то в углу, не в силах дотерпеть до дома.
Кайя живет у него. Кайя третью неделю живет у Камиджо.
Джука же в одиночестве часами убеждает себя, что его чувства, его эмоции – ничто. Всего лишь тревога за некогда близкого человека. Просто привычка думать, все ли хорошо с ним, счастлив ли он. При этом Джу понимает, что врет сам себе, что еще совсем недавно, когда Кайя и помыслить не мог о ком-то, кроме него, он совсем не думал о том, счастлив ли его близкий человек. Хироки зол на себя. Эгоист. Какой же эгоист…
Еще и Хизаки все чаще в последнее время поговаривает о том, что Джука-сан уже вполне может попробовать начать сольную карьеру. Очень аккуратно так поговаривает, с расчетом разбудить, всколыхнуть амбиции. Так обычно воздействуют на детей, подстрекая их на самостоятельность, разрешая, науки ради, обжигать пальцы.
Кайя оставил, а может, забыл у них в квартире флакончик своих любимых духов, Джуке кажется, что он сделал это почти намерено. Как и не стал настаивать отдать ключи от дома, так что Хироки в любой момент теперь может приехать, навестить пустующую квартиру. Там осталось слишком много воспоминаний, которые свое еще не отжили, и поэтому, аккуратно переступая через гордость, он едет. Едет иногда даже среди ночи в одинокий дом, еще недавно бывший совсем иным.
В комнате становится холодно. Джука присаживается на стул в кухне, опираясь локтями о подоконник, и смотрит вниз, закуривая. Вспоминает вдруг, что Кайске не любит запах табака, и сейчас бы наверняка ему это не понравилось.
Он щелчком отправляет тлеющую сигарету вниз, наблюдая за полетом маленькой оранжевой точки. Кайя сейчас, должно быть, счастлив в объятиях Камиджо. Конечно счастлив. Ками ведь принц, такой чувственный и красивый. А Кайя очень любит все красивое, он просто этим живет. Равно, как и чувственностью… Но закрывает ли он так же глаза, когда Ками целует его между ключиц? Запускает ли пальцы ему в волосы, притягивая к себе, лежит ли щекой на его груди, невесомо касаясь губами кожи?
Думать об этом невыносимо. И еще хуже, когда мысли-картинки сами выстраиваются перед глазами, пробуждая какую-то совершенно неуместную злость. Совершенно неуместную ревность. Ревность? Да какая тут уже может быть ревность! Сам ведь отдал… Сам.
Хлопнув дверью и резко повернув ключ в замке, Джука едет к себе в отель, в очередной раз думая о невозможной глупости ночных визитов туда, где его больше уже не ждут.
По дороге он выбрасывает ключи от квартиры Кайске в окошко машины.


* * *

Премьера надвигается, как ожидаемый шторм в открытом море. Хироки ловит себя на том, что психует, постоянно. Стоит ему с утра заметить нежно воркующих в каком-нибудь углу Камиджо с Кайске, как все просто валится из рук, а Хизаки озабочено морщит лоб, отлично понимая, что прогон будет с косяками.
Он выходит покурить вместе с Джукой в перерыв, неожиданно сам начиная разговор.
- Тебе надо успокоиться уже. Надо отбросить все и работать.
- Ох, Хизаки, ну а вот тебе какое…
- Такое. Это мое выступление. И я не позволю какому-то глупому щенку запороть мне его. – Хи улыбается довольно добродушно, Джука даже не успевает обидеться, - Прости, но сейчас ты выглядишь именно так.
- Глупым щенком?
- Вот именно. Ты же профессионал. Вот и покажи это. Оставь все эмоции за дверьми зала.
Джука выдыхает дым через ноздри, не вынимая сигарету изо рта, и сильно стискивает пальцы, опираясь локтями о перила.
- А почему ты Ками ничего не говоришь?
- Откуда ты знаешь, что не говорю? Но тут я связан. Этот проект у нас на двоих.
Этот проект. Намек ли на то, что больше совместных работ с Камиджо Хизаки не планирует? Хироки слегка озяб, да и докурил уже, но уходить на таком интересом месте, когда лидер-сан совершенно неожиданно начал приоткрывать карты, не хватает ни силы, ни выдержки.
- Ты больше не будешь работать с Камиджо?
- Почему? Совсем нет.
Три удара сердца, один – вхолостую.
- Мне бы хотелось собрать новую группу. С Ками.
Перерыв, собственно, давно закончился, а они все стоят, словно весь остальной мир их не касается. Словно Хизаки – бог, и легко так, мановением руки остановил время, чтобы поболтать о грядущих планах с верным Джукой. Поделиться грандиозными идеями.
- Вот даже как… - усмехается Хироки, чувствуя себя так, будто его обокрали. Камиджо, едва появившись, за такой короткий срок украл у него совершенно все. Он занял его место, он расположил к себе Хизаки, и он забрал у него Кайю. Забрал, как очередную игрушку в коллекцию, красивую куколку, ни капли не любя его. По крайней мере, Хироки кажется, что не любя.
Почему?
Почему, стоит этому смазливому ублюдку захотеть, и все тут же падают к его ногам, а он еще и выбирает, прикидывает, что подобрать, а что оставить валяться? На волне обиды Джука совсем забывает, что это он сам же все последнее время мотал Хизаки нервы на репетициях, что сам же ушел от Кайске.
- Ну, ты чего? – голос Хи выводит из оцепенения. – Я же не бросаю Грейс Проджект. Просто пока даю себе возможность попробовать что-то новое, а тебе - поработать сольно. Мне кажется, ты уже вполне созрел для этого, да и Ками так же считает.
Старая песня. А теперь еще и Ками считает. Вот значит, к чему это все… Джука вдруг вспоминает сказочку про пастушка, который ежедневно пугал всю деревню воплями «Волки! Волки!», а когда волки и в самом деле нагрянули, пастушку никто не поверил. Хироки тоже слишком часто пугал Хизаки своим, якобы, уходом. Нарочно громко разглагольствовал о сольной карьере. И вот теперь его благословляют на это, а чувство такое, будто вышвыривают прочь, и в самом деле, как щенка паршивого.
Спасибо, хоть не топят.
Должно быть, Ками сговорчивее его, лучше ладит с Хи-тяном. Во всех смыслах. Но кто кем вертит – он Хизаки, или Хизаки им?
Голос лидера опять раздается рядом, выводя из оцепенения, и Джука слегка вздрагивает.
- Так что давай-ка, соберись. Надо прогнать сегодня без запинки, а то позор уже просто. Мы столько бьемся над этой песней, только с ней и проблемы…
- Постараюсь.
Он уходит, оставляя Хизаки наедине с собой. И тот едва заметно улыбается, довольный тем, что если вышло усмирить Джуку, то уже ничего не страшно.
…Хироки заходит в зал слишком поспешно, основательно продрогнув на улице, но все же тихо. Камиджо сидит на краю сцены, держа Кайске на коленях, и что-то нежно шепчет ему на ухо. А тот обвивает его за шею одной рукой, пальцы другой погрузив Ками в волосы, и улыбается, слегка втягивая шею в плечи. Щекотки боится, совершенно машинально вспоминает Джука, и отворачивается.
Выглядит Кайя не просто счастливым, а очень счастливым, и если это заслуга Камиджо, значит, все идет так, как и должно быть.
А он, Хироки, просто где-то допустил чудовищную ошибку. Но теперь уже не исправить, так пусть все будет, как есть.

* * *
Шляясь без дела за кулисами, можно насобирать и наслушаться такого, что учеба в университете станет пустой тратой времени. Кайя, как никто, знает, что всевозможные сплетни и слухи рождаются именно в закулисье, на подмостках. И то, что сейчас все, кто ни попадя, чешут языки на тему его и Джуки, его и Ками – уже не новость.
- Где Хироки?
Камиджо оборачивается, сходу ловя Кайске за руку и притягивая к себе. Утром они собирались слишком быстро, и он даже еще ни разу не поцеловал сегодня своего милого.
- Не знаю. Наверное, скоро придет. А тебе что за дело? – цепляя лицо Кайи за подбородок, Ками улыбается, думая, что милее создания он еще не встречал.
- Да интересно просто…
Хиро теперь все время только и делает, что опаздывает. И дело даже не в том, что добираться ему приходится из Уэно. Он и в перерывах куда-то исчезает, что потом его не отыщешь.
- Я пойду, схожу в гримерную, сегодня будем репетировать в костюмах.
Камиджо напоследок еще разок целует Кайю, проводя после кончиками пальцев по его губам, и оставляет одного.
До выступления остается пара дней. И почему-то с каждым часом какое-то невидимое напряжение растет, материализуется словно из воздуха. Ками считает, что это просто нервы перед премьерой. Кайя считает иначе.
Джука и раньше не особо был расположен к Камиджо, теперь же явно затаил глухую неприязнь, сам порой начиная какой-то глупый и непонятный спор, мелкие склоки из-за мизансцен, и еще бог знает, что. И именно сегодня утром Кайя хотел незаметно подождать его и отвести в сторонку, поговорить. Почему-то он уверен, что его-то Хироки станет слушать. Вернее, раньше бы стал…
Он все время выпускает из сознания то, что они с Джукой расстались. Что теперь почти не общаются, не считая общих репетиций. Да и Ками говорит, что общаться им после всего, что было, и ни к чему. Значит, никакого разговора не будет. Так будет правильнее.
Вздохнув, Кайске берет микрофон, вполголоса напевая, пока звуковики настраивают аппаратуру.

Камиджо с явным удовольствием вертится перед зеркалом, так и эдак осматривая очередной шедевр своих портных. Это благодаря им он так потрясающе выглядит в своем новом костюме. Собирая обеими руками хвост, он вдруг оборачивается, видя в зеркале вошедшего тихонько Хизаки.
- Ну, как?
- Как… Прекрасно, как и всегда.
Хизаки улыбается, без разрешения усаживаясь на единственный свободный стул в комнате, и наблюдает за Ками, склонив голову на бок.
- Скажи, ты всегда получаешь то, что тебе хочется?
Вопрос звучит немного странно, так, что Камиджо даже замирает перед зеркалом, непонимающе глядя на друга.
- В смысле?
- А ведь они не первый год встречались. Знаешь, они даже жили вместе.
Ками заметно мрачнеет, весь настрой слетает прочь, и он уже без былого энтузиазма поправляет костюм, приглаживая манжеты.
- Вот именно. Встречались. Жили. А теперь Кайя-кун встречается и живет со мной.
- Ты же его не любишь, зачем это все?

Представляя, какой нагоняй сейчас он получит от лидера, Джука предпочитает незаметно прошмыгнуть в репетиционный зал с черного хода. И плевать, что обходить придется едва ли не все здание по периметру, причем мимо каких-то служебных помещений, кладовых и гримерных. Лучше уж так, да еще и сделав вид, что пришел давным-давно.
Разматывая на ходу шарф и тихонько чертыхаясь, Хироки вдруг слышит голос Хизаки, и уже намеревается быстренько шмыгнуть куда-нибудь, как внезапно разбирает то, о чем лидер-сан говорит. И говорит-то он как раз с Камиджо.
На цыпочках подойдя к неплотно прикрытой двери, из-за которой слышен так интересующий его разговор, Джука замирает, вслушиваясь в каждое слово. Ловит себя на мысли, что слишком часто стал так или иначе подслушивать, но почему-то совесть это не особенно отягощает.
Они говорят о Кайске.
Хироки боится дышать, боится пропустить хоть одно слово.

…Камиджо ядовито усмехается, садясь за стол перед зеркалом и проводя расческой по длинным медовым волосам. Вопрос Хизаки не стал, конечно, для него неожиданностью, тем более что давно пора было расставить все по своим местам.
- Хи, ты же сам говорил, что Джука-кун хороший мальчик, - начинает он вкрадчиво, подмечая, что Хизаки весь подобрался, - Очень хороший, только вот закидонов у него много. И не ты ли мне жаловался, что он уже допек тебя своими угрозами уйти и петь сольно?
- Пусть так. Но Кайя тут с какого боку?
- Погоди. Мы ведь с тобой договорились, помнишь? Договорились, что со следующего года попробуем работать вместе в новой группе. Но от сольника ты тоже отступать не хочешь. Поэтому я и оказываю тебе эту маленькую услугу.
Хи-тян уже раздражен. Привычка Камиджо подходить ко всему уж очень издалека порядком бесит, просто потому что терпения не хватает дослушать, к чему же он ведет, так искусно увиливая от главного.
- Ну? Ну-ну, и что же?
- Кайя уникален. Он прекрасно поет, он шикарно выглядит... И у него уже есть кое-какое имя, плюс огромный потенциал. Все еще не понял?
Закончив с прической, Камиджо вместе с вращающимся креслом оборачивается к Хизаки. На его лице так и сияет неподдельное торжество, когда глаза друга удивленно распахиваются.
- Ты хочешь, чтобы вместо Джуки в моей группе пел Кайя. Можно сказать, ты мне его на блюдечке преподносишь, а Хироки я должен слегка надавить на гордость и вынудить уйти заниматься сольной карьерой?
- Браво, Химэ.
Ками вяло делает пару хлопков в ладоши, размышляя, куда бы пригласить Кайске вечером.
- А с чего ты взял, что Кайя будет со мной работать?
- Будет. Если я попрошу. Кроме того, он прекрасно к тебе относится…
- Он ведь хотел собственную карьеру двигать вперед.
- Одно другому не мешает.
Хизаки все еще не совсем понимает, что за игру затеял Камиджо, но постепенно детали начинают доходить до него. Ведь и в самом деле, Джука был бы просто золотом, если бы молчал лишний раз и вел себя скромнее. Но за последнее время он чертовски набрал силу, и теперь даже и Юичи, и Теру и даже Микаге куда больше прислушиваются к его мнению, чем к мнению своего лидера.
Пока Хи пребывает в задумчивости, Камиджо берет обе его руки в свои, легонько встряхивая.
- Эй, хватит грузиться. Нас ждет шикарная премьера через пару дней. А в будущем – не менее шикарная новая группа. Турне по Европе и США. Внимание зарубежных СМИ, толпы поклонников, только на этот раз их будет гораздо больше. Я обещаю тебе. И ты спокойно можешь без каких-либо финансовых преград заниматься своей группой.
Какой человек устоит перед такой заманчивой перспективой? Слова Камиджо, казалось, облеклись в некое подобие сверкающей мишуры, Хизаки даже не подумал, что где-то может быть подвох. И ради таких перспектив самое малое, что он сделает – всего-то пожертвует своим вокалистом? Да это же смешно. Он не теряет ничего, остается кругом в абсолютном выигрыше. Они оба с Камиджо остаются победителями.
- Почему ты так ненавидишь Джуку? – последнее, что еще интересует Хи-тяна, но это уже чисто человеческий интерес.
- Кто сказал тебе, что я его ненавижу? – пожимает Ками плечами, вставая. – Вовсе нет. Просто, во-первых, не люблю чрезмерно самоуверенных мальчишек, а во-вторых…
Тут Камиджо впервые за весь разговор отводит глаза, и Хизаки чудится в нем что-то прежде никогда им не замеченное. Словно какая-то грань личности, которую прежде он не видел.
- Что во-вторых-то? – напоминает он, тоже вставая со своего места.
- Мне действительно нравится Кайске.
Хизаки хихикает как-то очень по-детски, засунув руки в карманы джинс.
- Смотри, влюбишься еще…
- А почему бы и нет?

…Прежде чем дверь гримерки распахивается и Ками с Хизаки выходят, направившись в зал, Хироки успевает уйти так же незаметно, как и пришел.
Стоя посреди коридора, довольно скудно освещенного лампами, он проводит пальцами по глазам, прогоняя наваждение. Это просто не может быть правдой. Все то, что он только что услышал, не более чем игра его воспаленного воображения.
Как прекрасно было бы, будь это и правда так.
Он неслышно опускается на корточки вдоль стены, мельком глянув на часы. Все равно опоздал уже, ничего не будет, если он посидит здесь минут двадцать, приводя в порядок взбудораженные чувства. Тем более что сейчас оставаться в одном помещении, что с Камиджо, что с Хизаки рискованно. В первую очередь рискованно для них, ибо Хироки вовсе не уверен, не закончится ли их сегодняшняя репетиция скандалом, или того хуже – мордобоем.
Так вот значит, в чем все дело. Значит, это затея Камиджо, а Хизаки ему, безусловно, потакает. Последние слова Ками о Кайске Джука просто не пожелал слышать, ему сполна хватило того, что было ранее. Наверное, совсем скоро Хизаки устроит что-то вроде непринужденного разговора по душам, и снова мягко начнет втирать, что пора бы ему, Джуке, подумать о сольной карьере. Да господи, лидер-сан ему же уже даже пару сырых мелодий показывал, говоря, что мог бы написать для него что-то…
Сволочи. Сволочи и подонки, оба.
Кайя явно понятия ни о чем не имеет, и совершенно точно не поверит ему, если Хиро и решится сейчас рассказать. Здравый смысл подсказывает, что лучше бы ему просто сделать вид, что ничего не слышал, и продолжать подготовку к выступлению. А потом, недельки через две, сказать Хизаки, что точно решил уйти. По крайней мере, это будет выглядеть достойно и не жалко. Не так, словно его вышвырнули пинком под зад, как в свое время сделал Мана. Проигрывать тоже надо достойно.
Но если Кайске останется с Камиджо, где гарантия, что и его не используют, а потом бросят, как только у Ками с Хизаки дела с общей группой пойдут в гору?
Джука закуривает прямо в коридоре, неожиданно подавившись приступом сухого кашля. Что-то новенькое. Никогда еще сигареты не вызывали у него чувство нехватки воздуха, обычно наоборот – они всегда становились глотком своеобразного кислорода.
Докурив, он выбрасывает окурок в первую попавшуюся урну и быстро направляется в зал, готовясь стиснуть зубы и вести себя с Камиджо и Хизаки так, словно все отлично и радужно. И готовясь при первой же возможности поговорить с Кайске наедине.


* * *
Как и следовало ожидать, в день премьеры Node of Scherzo все было вверх дном. С раннего утра торча в зале, Хизаки, как ни странно, был полон какого-то лихорадочного стремления сделать все идеально. Джуку он даже со сцены не выпускал, заставляя прогонять свои номера и дуэты с Камиджо и Кайей по нескольку раз. Постепенно истеричная атмосфера так затянула всех, что о личном как-то совсем не думалось.
Хироки вспоминает, что хотел поговорить с Кайске, только тогда, когда до начала представления осталось каких-то десять минут. Не очень хорошо, конечно, получается, что прямо перед выходом и вообще сегодня, но альтернативы нет.
…В коридоре Джука успевает поймать его буквально за пару минут до выхода на сцену. Единственный раз за последние дни, когда он вообще сумел выловить его. Единственный раз, когда рядом нет ни Хи, ни Ю, ни тем более Камиджо.
Кайя сегодня красивее обычного. Влияние ли это Ками, или просто ему невероятно идет это кимоно, Хироки не знает. И внезапно в груди резко начинает жечь, а руки сами собой тянутся обнять.
- Подожди, постой. Кайске…
- Что ты хочешь?
Незнакомый взгляд. Совершенно чужой, и виной тому не линзы. Не яркий грим. По большому счету, это все ерунда. Дело в самом отношении, в том, как теперь Кайя смотрит. Этот новый его взгляд вовсе не горит любовью, как прежде. Наверное, с любовью он теперь смотрит только на Камиджо.
- Джука… У нас нет времени. – это звучит устало, словно отмахивается от назойливого комара, - Давай поговорим потом?
Джука. Вот так, значит. Хироки опускает голову, кусая губы. Теперь он для него только «Джука».
- Нет. Поговорим сейчас. – достаточно резко, вновь не рассчитывая силы, так, что Кайя слегка морщится от боли в руке, чуть повыше локтя. – Ты любишь Камиджо? Любишь?
Вопрос в лоб, от него бросает в дрожь. Обоих. Кайя нервно дергает рукой в попытке освободиться, а кажущиеся огромными глаза сверкают вполне праведным гневом.
- Тебе какое дело? Кажется, это касается только меня…
- Кайске, он тебя не любит. – слишком быстро, сбивчиво, но лучше так, - Послушай меня. Камиджо тебя не любит, он просто использует тебя в своих целях. Ты ему нужен, Хизаки нужен, потому что…
- Прекрати!
И Джука, зная, что прав, все равно чувствует себя придурком и параноиком.
Вокруг снует туда-сюда народ, до начала концерта буквально минут пять. Хироки делает ему больно, наверняка на коже останутся синяки, они у него всегда легко появляются… А еще он слишком близко, непозволительно, ненужно. Кайя чувствует, что дрожит, и злится на себя. Еще немного, и он упадет, опустится прямо как есть на колени, и плевать на костюм, на то, что потом будет. Закрыться бы сейчас в какой-нибудь комнате, надежно запрятав ключ так, чтобы никто не нашел его, и просидеть там несколько суток в одиночестве. Наедине с луной и печалью, может, тогда получится отпустить?
Вырвав руку, он отступает к стене, держась за запястье, быстро поправляя сползшую перчатку. Джука буквально прожигает его взглядом, так он еще никогда не смотрел. Становится не просто неловко, а даже смешно. Неужели он ревнует? Во всяком случае, в голосе что-то так и сквозит.
- Ты веришь ему и не веришь мне?
- А с какой стати я должен тебе верить?
- Потому что я…
- Ну, что?!
Теперь черед Кайи наступать, сделать ход вперед и припереть Хироки к стенке совершенно исчерпывающими доводами. Поймать на признании. Только почему-то делать этого совсем не хочется. А ведь, по идее, он должен испытывать сейчас что-то вроде удовольствия от перемены ролей, но в душе одна только боль, остро покалывающая в сердце, а в глазах – предательская пыль. Нет, нет, нет, черт возьми, нет. Только не сейчас.
Упрямо передернув плечами, Кайске зло поглядывает на Хироки.
- Что ты сделал для меня? Бросил? А Ками дал мне надежду. Заставил почувствовать себя счастливым… Дал мне понять, что такое, когда ты нужен, когда тебя любят!
- Это все сплошная ложь.
- В таком случае, мне не нужна правда. Тем более от тебя. Мы с Камиджо все решим сами.
Резко развернувшись, он быстро уходит, оставляя Джуку в одиночестве. Впрочем, не совсем в одиночестве, организаторы и менеджеры ведь мельтешат кругом, фоновая музыка становится чуть громче. Сейчас Кайя найдет Ками и вернется рука об руку с ним. Надо будет начинать. Хироки помнит, что первым за красные драпировки занавеса уйдет Кайске, начиная свою партию в песне, но хватит ли сил, чтобы вот в этот крохотный промежуток времени перед выходом на сцену не вцепиться Камиджо в глотку?
Последние 80 секунд с отсчетом назад Хироки душит ревность. Она забивает поры, сжимает легкие и не дает дышать, приковывает взгляд к крепко переплетенным пальцам Камиджо и Кайи, стоящим чуть впереди. Кинуться бы, разорвать, отдернуть Ками назад, раз и навсегда сделать так, чтобы Кайске никогда не знал его. Не жил с ним. Не спал с ним. Не был так глупо и опрометчиво с ним счастлив.
Но он стоит, словно каменный, понимая, что отчаянно хочет курить. А Кайске запах табака ненавидит. Черт.

Кайя давно, еще когда только начал выступать, привык полностью уходить в свои эмоции на сцене. От того, как он каждый раз чувствовал исполняемую вещь, зависело и его поведение, жесты, улыбки и прочее, чем он обычно сопровождал свое выступление. А чувствовал он каждый раз по-разному.
Сегодня он казался очень печальным. Настоящим лириком, особенно в пресловутых дуэтах с Джукой.
А Хироки за полтора часа едва не испепелил Камиджо взглядом, до такой степени, что тот, скорее всего, все понял. Понял, что Хиро знает.
В перерыве он старался не отпускать от себя Кайю, но впрочем, тот и сам не стремился уйти. Небывало молчаливый, он все держал Камиджо за руку с каким-то странным чувством. И молча смотрел на него.
Он просто не верил, что можно так великолепно лгать. Так долго. Так правдоподобно. Кайя всегда был очень чувствительным и фальшь в отношениях видел сразу и насквозь. Это качество сработало и перед разрывом с Хироки, когда он сам уже понимал, что былых отношений никогда больше не будет. Просто было страшно признаваться в этом.
…Когда Камиджо поет, не особенно обращаешь внимание на то, звучит ли его голос идеально, или же у него получается все из рук вон. Просто то, как он это делает, с каким настроением и выражением, уже заставляет не думать больше ни о чем. Он повергает зрителей в восторг одним вздохом, одной обворожительной улыбкой, одним отчаянным жестом – падая на колени. И продолжает петь, отдавая жизнь песне. Кайя слушает его, затаив дыхание, и едва не упускает свое место в композиции.
У них нежный дует, Камиджо обнимает его у всех на глазах, продолжая петь. Разумеется, о любви. Как раз о той маленькой недостающей детали, о которой говорил как-то ночью в его объятиях Кайя. Именно в этот момент Камиджо отчаянно верит, отчаянно хочет, чтобы Кайске никогда не пропадал из его жизни. И весь тщательно продуманный для Хизаки план ему, в общем-то, ни к чему. Главное, что Кайя порывисто обнимает его за шею и плечо, а он подхватывает его одной рукой, продолжая петь.
А у Хироки взгляд – кричащий. Если бы ему попалась сейчас под руку шпага или еще что острое, Ками даже не сомневается, этот мальчишка с размаху вонзил бы в него острие. Просто потому что только теперь понял, что Кайя больше ему не принадлежит. А сделать он ничего не может.
Финальную песню они поют, когда напряжение достигает наивысшей точки. К ногам из зала летят цветы, Кайя наклоняется, поднимая несколько роз, пряча смущенную улыбку в нежные лепестки. Поклонники требует еще. Еще и еще, пока кумир жив, пока он не отдал себя всего, не вырвал из груди сердце и не бросил к ногам своих фанатов – он должен петь. Пока он может петь – его буду носить на руках, его будут обожать и боготворить. Кайя чувствует, как в уголках глаз собираются слезы. Ему устраивают настоящую овацию.
…За кулисами Камиджо ловит его в объятия, тут же целуя, наплевав на одногруппников, на Хи и Юичи, и даже на Джуку. На него вдвойне.
- Ты дрожишь весь… Хороший мой, умница. Ты был просто великолепен! – шепчет Ками, неловко обнимая Кайю, когда он вдруг поднимает голову и смотрит ему прямо в глаза.
Шум, крики толпы, привычный топот и грохот кулис разом куда-то исчезает. Кайя смотрит на него внимательно, как никогда раньше, крепко сцепив свои руки на предплечьях Камиджо.
- Ты любишь меня?
Джука отступает на шаг назад, слыша каждое слово, и тут же спотыкается о взгляд Хизаки, который тихонько качает головой, глядя на него в упор. Словно бы говорит «Твое время вышло. Он больше не с тобой». И Хироки собирает остатки гордости, так же без слов кивая лидеру, отворачиваясь от странно замерших Камиджо и Кайске.

Ками почти что не в себе. Он ощутимо дрожит, едва ли не впервые в жизни не зная, что ответить. А сердце колотится как сумасшедшее.
Если сейчас кто-нибудь вмешается, Ками уверен, что убьет этого «кого-то» не задумываясь. А в памяти резко всплывают те самые слова. Слова о такой малости, как любовь. В этот момент своей жизни ему ничего так не хочется, как отбросить циничные рассуждения и просто сказать, что да… Что то, что случилось между ним и Кайей – любовь.
- Люблю.
Слово вырывается с хрипом, словно у Камиджо пересохло в горле. И он чувствует, как пальцы Кайске на его плечах слабеют.
- Повтори…
И Ками сдается, совсем. Крепко прижимает Кайю к себе, целуя в шею, проводя ладонями по талии.
- Люблю. Люблю тебя…
Что теперь между нами? – спрашивает себя Кайя, отвечая на порывистые поцелуи Камиджо, и понимает, что вот теперь этот человек по-настоящему вошел в его жизнь и занял там обширное место. Стал кем-то совсем особенным, это даже не передать словами. И наконец-то то странное, не имеющее названия, что еще оставалось от Хироки – ушло. Растворилось. Отпустило и перестало причинять боль.
Просто потому что появился другой человек.
…Проводя затянутыми в перчатки руками по волосам Камиджо, Кайя улыбается, поцеловав его в щеку.
- Ну, что ты? Все же хорошо, милый мой… Любимый…
Ками без слов берет его руки в свои, улыбаясь уголками губ.
Хизаки лишь усмехается, беря за плечо безразлично стоящего в нескольких шагах Джуку, и выводит его, как дитя, вон. Понимает, что этим двоим еще много, о чем надо поговорить.


* * *


По какому-то странному стечению обстоятельств больше чем через полтора года обожающий пошутить и поиздеваться Хизаки с чего-то решает напомнить Камиджо детали их «безупречного» плана.
- Ой, Химэ, уймись. Нашел, о чем поговорить…
Ками это, разумеется, вспоминать не желает. Он бурчит что-то себе под нос, поглядывая на часы. Просто сегодня из турне прилетает Кайя, и конечно ему очень хочется встретить его с самолета самому.
- Между прочим, я остался ни с чем. – укоризненно замечает Хизаки шепотом, листая какой-то американский журнал.
- Почему это?
- Я так и не получил Кайске в качестве вокалиста.
Камиджо смеется, неожиданно громко. Уж очень смешно выглядит сейчас Хи, словно и в самом деле ребенок обиженный, которому не купили обещанную игрушку.
- Боюсь, теперь уже его никто вот так просто заполучить не сможет. – отсмеявшись, говорит Ками наконец, набирая очередную смс. – Да ты и сам о Грейс Проджекте вспоминаешь раз в месяц в дождливое воскресенье.
- Нет, но я…
- Да ладно тебе, Хизаки. Никто не может разорваться и участвовать в нескольких проектах сразу. Или тебе мало того, что мы имеем сейчас?
Нет, вот уж что не мало – это точно. Камиджо пообещал ему ровно столько, сколько они на данный момент успели сделать, и это далеко не конец. Это только начало.
Жаль только, что от Хироки сейчас совсем нет вестей. В последний раз Хизаки слышал, что он вроде бы проходит лечение у лучших специалистов по заболеваниям горла, и что ему прочат скорое возвращение. Хорошо, что на почве Кайске он уже совсем успокоился, приняв все как должное. И теперь, когда у Камиджо с Кайей завертелся такой грандиозный роман, что они оба света белого не видят, Хи-тян вполне мог позволить себе помочь Джуке вернуться в свою нишу. Его сольные работы заслужили неплохие отзывы, и если бы не эта неожиданная болезнь, сейчас бы он уже очень многого достиг. Впрочем, Хиро еще все наверстать успеет, Хизаки в этом даже не сомневается.
- Так, ну все, я поехал! – Камиджо подскакивает с места, довольно захлопнув телефон. – Самолет только что сел, я как раз успеваю. Поедешь со мной?
На секунду представив сцену в аэропорту, когда Ками с Кайей встретятся после трехмесячной разлуки, Хи-тян отрицательно качает головой.
- Нет, не поеду. Жить еще хочу… Передавай Кайске от меня привет.
«Если сможешь оторвать его от своей шеи в ближайшие полчаса после того, как он сойдет с трапа…»
- Передам.
Камиджо выходит, а Хизаки думает о том, что жизнь все-таки странная штука. И люди тоже – создания странные. Кто бы мог подумать, чем в итоге обернется ситуация, в свое время сложившаяся едва ли не драматически… Что циничный Камиджо-сама влюбится как мальчишка, а Джука неожиданно повзрослеет, выучившись на собственных ошибках? Пожалуй, предсказуем оказался только Кайя. Он просто в очередной раз выбрал любовь.


OWARI



back

Hosted by uCoz