Меня опутывает кружево струн, дурманит запах клубники в чае, а кончики пальцев до сих пор ледяные. Многочасовые прогулки по облетевшим аллеям, тротуарам, многолюдным улицам несут тебе странное успокоение, а мне – ничего, кроме головной боли. Но я иду с тобой всякий раз, срываясь из дома на встречу, едва только услышу в трубке твой мягкий, певучий голос.
Казалось бы, странные отношения, не так ли? Ты ничего не должен мне, а я готов на все ради тебя, ты ласково треплешь меня по макушке, а у меня перехватывает дыхание от твоих прикосновений. Но знаешь… знаешь… Впрочем, ты и так все прекрасно знаешь.
Наверное, я ловлю твои взгляды, мне так приятно твое прикосновение, тело рук, улыбка на красивых губах, не потому что влюблен в тебя. Хотя, конечно, да. По-своему я влюблен. В тонкую изысканную красоту, создаваемую и воспеваемую тобой, в отражение собственного мира, олицетворением которого являешься ты.
…Иногда, когда мы сидим рядом, идем рядом, когда гуляем все вместе, или в один из тех редких дней, когда дурачимся, словно не доигравшая в детстве малышня – ты смотришь на мир искренне и чисто. И точно так же ты берешь меня за руку, шутливо цепляешь пальцами за подбородок, улыбаешься… И я улыбаюсь тебе в ответ. И все видят, что это – настоящее, искреннее, светлое. Без всякой грязи и пошлости вездесущих таблоидов. Иногда мне кажется, что они единственное, что я беззастенчиво ненавижу.
Я люблю тебя, люблю группу, люблю нашу такую сумбурную жизнь. Люблю струны, царапающие подушечки пальцев, звуки и мелодии, завораживающие ритмы. Улыбку Юичи, заразительный смех Хи, болтовню Юки… И твои лучащиеся теплом глаза, всегда сияющие мне навстречу. Мой друг. Мой брат. Мой покровитель.

Твои звонки – в дверь ли, или телефонные – никогда не бывают некстати. Я всегда радуюсь им, и это чувство заставляет сердце радостно подпрыгнуть в груди. Сегодня же все прекрасно вдвойне, потому что мы ночуем у меня, и нас ждет вечер с европейской музыкой и яблочной шарлоткой. Кто бы мог подумать, что ты так здорово разбираешься в кулинарном искусстве?
- Теру-тян, я не могу найти у тебя прихватки…
Забавно наблюдать, как ты крутишься по моей довольно-таки маленькой кухне. Мне даже приходится вжаться в стену, дабы не мешать тебе.
- Скоро оно, нет?
- А, учуял сладкое, да? Погоди еще немного, корочка должна стать золотистой.
Сев на табуретку в углу у окна, я закуриваю, приоткрыв створку. Выдыхая облачко дыма в морозный воздух осеннего Токио.
- Почему ты так любишь смотреть фильмы? – стряхиваю пепел, взглядом указывая тебе на соседний стул.
- Интересно порой выступить в роли критика. Заметить то, чего не замечают другие, высказать то, о чем обычно умалчивается. Вот, к примеру, тебе же может что-то не понравиться? Или наоборот вызвать восторг? Поделившись своим мнением, можно найти единомышленников…
Мне нравится просто слушать твой голос. Наверное, это правда, что голос – инструмент души. В таком случае, Юджи, твоя душа так же прекрасна, как и внешняя оболочка.
Докурив, бросаю окурок вниз, а потом, сложив руки на столешнице, опускаю на них голову, с улыбкой глядя на тебя.
Короткие прядки каштановых волос падают тебе на глаза, а ты пытаешься сдуть их, продолжая говорить, рассуждать, что-то доказывать мне, слегка взмахивая рукой.
- Вот давай подумаем… - садишься против меня, берешь мою руку в свою, сравнивая наши пальцы. Твое любимое занятие, когда ты со мной, - Что мы любим в этой жизни, а, Теру-тян?
- Музыку. Работу… - смотрю на твои пальцы, отмечая, насколько они меньше и нежнее, чем мои. Наверное, это потому что ты редко берешь в руки гитару. А жаль.
- Работу? Почему, не думал?
- Потому что мы все на своем месте…
- …и так хочется, чтобы вот так же было всегда.
- Точно.
А сладкий запах пирога уже щекочет ноздри. Ками, может, хватит уже мучить меня, проверяя на прочность? Знаешь ведь, что я сладкоежка.
- Откуда такое название – «Шарлотка»? – дабы уберечься от искушения, опять приоткрываю окно.
- Не знаю. Из Европы что-то…
- Тебе там понравилось?
- В этот раз да. Потому что был там не один.
Поездка в Европу и впрямь была сказочной. Всего несколько дней, а как они повлияли на нас, какое небывалое вдохновение овладело Хизаки, и как поражены были мы все красотой того же Парижа, фотографируясь на площади перед Нотр-Даммом.
…Название сегодняшнего лакомства, которым ты намерен меня потчевать, из той же оперы.
- Ну все, дождался. Оно готово!
С видом фокусника, достающего из шляпы кролика, вынимаешь из духовки противень с одуряющее пахнущим воздушным бисквитом. А далее следуют кофе с ванилью, сливки и молочная карамель. На пирог ты тонким слоем сыпешь сахарную пудру, и отрезаешь мне солидную порцию, себе, однако, не взяв ни кусочка.
- Эй, а сам?
- Я же не люблю сладкое, ты знаешь. Мне куда интереснее сам процесс.
- Хи-и-итрый! – насмешливо, нетерпеливо отправляя в рот первую ложку, - Прелесть! Просто прелесть, объеденье!…
- Тише, подавишься же.
Смеешься тихо, как бы по секрету сам с собой. И машинально поправляешь сползающий с плеч темно-серый халат. Ты всегда, когда дома, перво-наперво переодеваешься в уютную домашнюю одежду, сбрасывая надоевшие за день вещи. Странно… Мне же напротив куда привычнее оставаться в видавших виды потертых джинсах и футболке с цифрами «58».
Покончив с пирогом, не сдерживаюсь, и облизываю свои пальцы, бормоча, что вкуснее твоей «Шарлотки» ничего еще в жизни не пробовал.
- Теру, ты дитя. До сих пор имеешь привычку облизывать пальцы? – и скорее неосознанно, чем специально, вдруг тоже быстро слизываешь с тыльной стороны своей кисти молочно-белый сахар.
- А сам?
- А я и не претендую. Понравилось? – киваешь в сторону десерта с самодовольной улыбкой.
- Безумно!
- Добавки положить?
- Ага!
Беспечность, ощущение полной свободы и даже крыльев за спиной – все это когда рядом ты. И сейчас больше, чем когда-либо, мне хочется поцеловать тебя, слизнуть сладость губ. И все.

…В моем доме нет гостиной как таковой, нет роскошных ковров, нет искусно выполненного из камня камина. Зато у меня есть большое панорамное окно и низкие подоконники в нескольких дюймах от пола. На них так удобно сидеть и мечтать, что ты и делаешь. Смотришь задумчиво в окно, а моя голова лежит у тебя на коленях.
- Юджи?
- Мм?
- О чем думаешь?
Опускаешь голову, убирая с моего лба челку, перебираешь пряди волос, улыбаясь все той же отрешенной улыбкой.
- О Клодии.
- О ко-о-ом? – я аж привстаю на пару сантиметров, но твои руки тут же укладывают меня обратно.
- Клодии. Девочке-вампирше.
- Ааа, ты текст придумываешь…
Меня всегда удивляло, откуда ты берешь идеи для лирики, но теперь я уже знаю, что рождаются они как раз-таки из всего того, что ты смотришь, читаешь, слушаешь. Из того, что тебе рассказывают или показывают другие люди, не такие, как я. Зачастую я вообще не понимаю, почему ты так много времени проводишь со мной. Мы умеем подолгу молчать… а это куда ценнее, чем болтать без умолку.
В такие минуты мне кажется, что я понимаю тебя, как никто другой. И, откинув голову, вижу, как в твоих темных глазах отражаются звезды.
И именно в этот момент, когда все идет лучше, чем можно пожелать, какая-то неведомая сила толкает меня на глупую опрометчивость…
- Ками, поцелуй меня, пожалуйста.
Послушно наклоняешься и легонько целуешь в лоб. Таким привычным жестом…
- Нет. Не так.
Прежде чем замечаю махонькую искру удивления во взгляде, прежде чем инстинкт самосохранения успевает меня остановить, запускаю пальцы в твои волосы, и притягиваю к себе, неловко касаясь твоих губ своими. В первый раз, совсем чуть-чуть, но уже чересчур…
Шоколадные глаза полны нежности, ты опять улыбаешься.
- А я все ждал, когда же ты попросишь.
Наклоняешь голову ниже, беря мое лицо в ладони, и целуешь еще раз, теперь уже сам. Но это нельзя считать поцелуем со всем значением этого слова. Это не поцелуй любовников, потому что я едва-едва размыкаю губы, и ты тоже – не переходя грани и крайне нежно – гладишь их своими. Просто в этот раз чуть крепче, чем обычно.
- У тебя губы сладкие.
- У тебя тоже…
- Ты же сладкое не любишь?
- Иногда могу сделать исключение.
И все же… Это не объяснить. И, наверное, пока для таких отношений, как у нас с тобой, еще не придумано названия. Эдакая промежуточная станция, перевалочный пункт. Только от нас зависит, пойдем ли мы дальше. Подобное уже не безраздельная дружба, но еще и не любовь. Просто ты тот, кто дорог мне, нужен мне, тот, с кем хорошо и спокойно. Можно поговорить, а можно и помолчать. Я могу сыграть тебе что-то, а ты можешь, как сегодня, побаловать меня сладким… И иногда собой.

Мы сидим на подоконнике еще долго. Еще долго ты вглядываешься в осеннюю мглу за окном, словно стараясь в мельчайших деталях запечатлеть в памяти этот сладкий ноябрь, практически подходящий к концу.
Мы сидим долго…
Пока ты не заставляешь очнуться от дремоты, и не встаешь, слегка подталкивая меня в зал, уже страшно сонного. И мы засыпаем на разложенном диване вдвоем - моя голова на твоем плече, твое теплое дыхание щекочет волосы. Целуешь в щеку, выдохнув шепотом: «Спи» - и я чувствую себя самым счастливым и защищенным маленьким человечком на свете.

…А утром на столе я нахожу листок, исписанный твоим тонким неряшливым почерком. Заголовок гласит - «After Cloudia». И улыбаюсь, привычно закусив упавшую на глаза высветленную прядь.

back