Что же все-таки произошло?? Сейчас, глядя в заметенное снегом окно, я понимаю, что полюбил… по-настоящему… отрываюсь от созерцания танцующих за окном снежинок, глядя в комнату…Ты спишь…Как всегда, ты засыпаешь гораздо раньше меня. Лежишь на моей огромной кровати, такой маленький, такой беззащитный…Мой котенок. Целый год я мечтал назвать тебя так… долгий, тяжелый год… И все-таки я справился. Замечаю на столе пачку сигарет. Ненавижу курящих, но тебе прощаю. Тебе я все прощаю. А снег все кружится… и его так много, что кажется, будто у ночи появился цвет…Серебристая Тьма…С нее-то все и началось…

Как сейчас помню нашу первую встречу… прошлой зимой…Так же валил снег, окутывая все вокруг таинственным светом, создавая ощущение сказки. Стянув ненавистное платье, я переоделся в простые черные брюки, черный свитер и, напялив серый плащ, вышел из гримерки. В темном коридоре возле выхода я на кого-то налетел. Настроение было дурацкое, и жутко хотелось как следует матернуть кого-нибудь. Поэтому никого не стесняясь, я покрыл несчастного пятиэтажным матом. А когда поднялся и посмотрел на беднягу… Я даже не подозревал, что человек может столько чувствовать сразу. Мне показалось, что внутри меня все прожгли огнем, а потом сверху облили ледяной водой. Я только пробормотал извинения и сразу же убежал, даже не дав тебе сказать хоть слово. Как я добрался до дома, я не помню. Помню только, что дома я лихорадочно начал писать. Всю ночь падал снег, а я писал… то, что получилось, я сжег в камине. Сейчас даже не помню, что это было. Я проснулся часов в десять, в ужасе вспомнив про репетицию с Хизаки. Быстро забросив в сумку готовые песни, я ринулся в студию. На это время я забыл о тебе.
В студии я выслушал длинную тираду Хизаки о том, что опаздывать – это «неприлично, невежливо, некрасиво и не эстетично».
-Зато дешево, надежно и практично, - пробурчал я, за что схлопотал текстами по затылку.
И вдруг в студию вбежало Чудо, всё в снегу, румяное и веселое.
-Гомэн насаи!!! – воскликнуло Чудо. – такие пробки, еле доехал…
Подо мной сломался стул. Как всегда, такие вещи случаются совсем некстати. Чертыхнувшись, я поднялся и протер глаза. Нет, Чудо не исчезло. Более того, он с тревогой смотрело на меня. В небесно-голубых глазах застыл вопрос, немедленно озвученный:
-С вами все в порядке??
-Кстати, Кайске, познакомься, это Теру, наш второй гитарист.
Криво улыбнувшись (спина все-таки болела), я кивнул:
-Очень приятно, Кайя…
Чудо улыбнулось, покраснело и засуетилось около гитары. А я как пришибленный похромал петь…
Так прошло три месяца. Я вечно что-то ронял, пропускал, опаздывал… Короче, совершенно отбился от рук. Правда, мои песни получались одна лучше другой. Хизаки просматривал их и говорил, что очень хочет встретиться с моим вдохновением. Конечно же, он не мог знать, что мое вдохновение сидит на диванчике и настраивает гитару. Этого не знал никто. Ни одна живая душа. К сожалению, даже ты не знал об этом. Мне очень хотелось рассказать тебе, но я никак не мог застать тебя одного. Случайность это или нет, я не знал. Но факт оставался фактом – о своей любви я тебе не поведал.
Летом существенно ничего не изменилось. Я гулял по парку, расстроено наблюдая за счастливыми парами. На репетициях я становился злым, орал на всех и вся, цеплял Хизаки, а что самое страшное - я начал цеплять Тебя. Даже не знаю зачем. Просто так. Мне было невыносимо видеть, как Ты опускаешь глаза от моих упреков, грустно зажимаясь в угол. Камиджо кричал, чтобы я не трогал Тебя. я кричал на Камиджо. Я жутко ревновал Тебя. А песни получались все лучше и лучше. Думаю, меня только из-за этого и терпели. Особенно я гордился Silver dark. Я сотни раз играл ее на рояле, пока никого не было. Она была единственным листочком, уцелевшим после сожжения в ту ночь. Наверное, именно поэтому я так дорожил ей. Странно, но Тебе она тоже нравилась. Я периодически слышал, как Ты пытаешься сыграть ее на гитаре. Тогда я останавливался и слушал. Сначала получалось нескладно, но потом Ты, право слово, превзошел меня. В такие минуты мне казалось, что сердце разорвется от нежности и любви к Тебе. Но я молчал, как партизан на допросе. На свой день рожденья я отключил мобильник и поехал кататься по городу. Проезжая мимо какого-то музыкального магазина, я заметил Тебя и Камиджо. Вот тогда я впервые почувствовал, что хочу убить кого-то. Приказав себе успокоиться, я поехал дальше, клокоча от злости. На следующий день я заявился в студию в самом дурном настроении. Ты сидел на диванчике и писал что-то. Натянув маску до глубины души обиженного звездуна, я плюхнулся на стул спиной к Тебе.
-Кайя-сама, я вам вчера звонил, хотел с Днем Рождения поздравить, - такой робкий, полный искренности голос. Еще позавчера я бы заключил Тебя в объятия и попросил бы всегда быть со мной. Но сейчас я был слишком оскорблен, чтобы сказать Тебе хоть слово.
-Да ты что?? – холодно, почти грубо. Мысленно я дал сам себе по морде. Внутренним чутьем я понял, что сделал Тебе больно. Мне стало дико стыдно, и поэтому, еще раз дав себе по морде, я повернулся, чтобы извиниться. Да только в этот момент зашел Ками. Резко развернувшись, я встал и вышел из студии, окинув Тебя ледяным взглядом. Уходя, я услышал удивленный голос Ками:
-Чего это он?
Злость поднялась во мне с удвоенной силой. Я повернулся и протопал обратно. Наткнувшись в проходе на Ками, я со всей силы заехал ему в челюсть. Это только на сцене я хрупкая девушка, а на самом деле могу запросто отправить в нокаут. Поэтому бедняга Ками отлетел, наверное, на целый метр. Я услышал, как Ты вскрикнул, но даже бровью не повел.
После этого я две недели не показывался на глаза разъяренному Хизаки, боясь увидеть Тебя. Конечно, когда я пришел, все сделали вид, будто ничего не произошло. Только Ками обиженно сопел. И Ты смотрел на меня своими печальными голубыми глазами. Я почувствовал себя последней сволочью. После этого я больше не кричал в студии. Наоборот, я вел себя тише воды, ниже травы. Я записал альбом и готовился к концертам. Все это практически молча. На съемках клипа я выпендривался исключительно на камеру, в то время как душе скребли кошки.
Осенью начались концерты. За лето во мне скопилось столько невыплеснутой энергии, что все организационные работы я взял на себя. В результате в студию я приходил сонный, уставший и практически ничего не делал. Мой характер испортился донельзя. В конце-концов я разругался со всеми гитаристами, которых приглашал на концерты.
В ноябре должен был быть финальный концерт. А у меня началась осенне-зимняя депрессия. Я часами просиживал возле окна в студии. Весь мой запал неожиданно пропал. Ты появлялся почти каждый день, нерешительно стоя возле входа. Хизаки орал на меня, что я не работаю как раньше, не планирую новых синглов, вообще бездельничаю и он скоро вообще шибанет меня гитарой и пошлет гулять вальсом. Оставалось три дня до концерта. Уж не знаю как, но почти все было готово. Только не было гитариста. Просить Хизаки я не мог, потому что он бы точно послал меня. Была у меня одна сумасшедшая мысль, но ее я даже думать боялся, не то что озвучить…
Печально вздохнув, я потушил свет и вышел из студии. На улице бушевал снег, поэтому я решил взять такси. Проходя мимо двери с невероятно скромной табличкой “Descendants of Rose”, я невольно прислушался. Изнутри доносились звуки знакомой Silvery Dark. Причем на гитаре. Причем уже невероятно профессионально. «Никак Хизаки решил сменить гнев на милость и проиграть мою музыку…Хотя нет… С какой стати ОН будет сидеть в студии в пятницу вечером, играя песни “бездельника, на которого уже никаких нервов не хватает”...». Ну, особой вежливостью я никогда не отличался, и поэтому, недолго думая, я внаглую распахнул двери… И понял, что обычно чувствует соляной столб. На маленьком красном диванчике, перебирая тонкими пальчиками струны потертой акустички и переодически вытирая слезы, сидел… Ты… Несколько минут я пребывал коматозном состоянии, пытаясь понять, с какого перепугу Ты сидишь здесь, вечером, один, плачешь, да еще и играешь мою песню. Ни одного разумного объяснения сему феномену я найти не смог. В этот момент ты оторвался от струн и испуганно посмотрел на меня огромными лучистыми глазами. И снова ощущение пламени, потушенного снегом. Я глубоко вздохнул. Маска обиженного звездуна куда-то делась, и я никак не мог найти ее.
-Теру? Что ты тут делаешь?? – так же как и летом я мысленно заехал сам себе в челюсть. Больно. Ты покраснел и опустил глаза.
-Что-то случилось?? – тишина.
-Тебя кто-то обидел?? – тишина.
-Все в порядке??? – я уже начинал нервничать и перебирать в голове наши последние встречи. Да нет, вроде ничего такого не говорил. Я подошел к Тебе и присел, заглядывая в глаза.
-Ну что случилось??
Ты внимательно посмотрел на меня, а потом вдруг всхлипнул и обнял. Я несколько опешил. А Ты уже просто плакал у меня на плече.
-Эй…Ты чего?? – нежно поглаживая по плечу, спросил я, боясь услышать ответ.
-Простите…Кайя-сама… Кайске… Я люблю тебя…
Тут у меня окончательно отвалилась челюсть…
Домой я возвращался на такси. Таксист подозрительно косился меня, время от времени поглядывая на Тебя, так мило сопевшего у меня на плече. А я впервые за весь этот год чувствовал, что хорошее настроение все-таки вернулось и что надо заиметь совесть и дать таксисту на чай…

Выключаю в комнате свет и ложусь рядом с Тобой. Ты тут же прижимаешься ко мне, будто боишься, что я куда-то денусь. Поцеловав Тебя в лоб, смотрю в окно. Снег не прекращается. Он причудливыми узорами вьется за окном, кружиться в своем бессмысленном танце, создавая Серебряную Тьму…

back