Раздался телефонный звонок. Уже шестой раз.
Обычно, шестой – значит последний.
Снова. Настойчиво. Звонок... звонок...
Шум льющейся воды заглушал все происходящее в квартире.
Погруженный в размышления, Каи не обращал внимания на то, что уже четверть часа стирает один единственный носок. Второй уже давно висел на батарее, с него монотонно падали прозрачные капли, разбиваясь о кафель. Чем яростнее были мысли юноши, тем резче оказывались производимые его руками движения. Отстирывать уже явно было нечего, но Каи сейчас это волновало меньше всего: он невидящим взглядом смотрел в зеркало и, казалось, вообще не осознавал, где находится и что делает.
...«Вот так вот. Друзья, значит. Ага. Понял. Только одно, давай, проясним, идет? В понятие «друзья» разве входит постель? Или это теперь модно – «по-дружески»? Шикарно!»...
Его злость не читалась в глазах. Он, вообще, отличался спокойным нравом и умением хотя бы внешне сдерживать свои эмоции. Сейчас смысла в этом не было: в одиночестве можно дать волю чувствам. Но от привычки держать себя в руках, что бы ни случилось, уже не отделаться. Он никогда не высказывал своих претензий. Никому, даже тем, кто этого заслуживал. Всё в себе. Тряпка? Нет.
Просто, всё – в себе.
...«Еще вопрос. Делить жилье, вести жизнь, практически не отличающуюся от супружеской, – это тоже «друзья»? А? Простое любопытство. Что, во «взрослых» играть надоело? Ах, да... забыл, извини, это, наверное, тоже модно.
А главное – как эффектно ушел! Просто шик, не жизнь, а кадр из высокобюджетного кино! Браво, зал плачет!»...
***
- Аки, ну не надо...
- Ну хватит уже, ты же сам мне дал понять, что хочешь меня. Ты мне знаки подавал!
- Интересно! – наклонив голову набок и вытаращившись на басиста, проговорил Каи.- Это когда же?
- Еще скажи, что нет. С каким взглядом ты передо мной тарелку поставил!
- Это не знак. Это у-ж-и-н. Всего лишь.
- Да-а? А как же взгляд?
- Взгляд. Да уж. Знаешь ли, я искренне надеялся, что получилось вкусно. – Каи выглядел довольно угрюмо, но голос звучал ровно.
- Вкусно! Доволен?
- Безумно. – Только едва заметная ямочка около рта могла выдать его истинное состояние.
Но чужие руки настойчиво елозили под его футболкой.
- Слушай, прости, я, правда, не хочу, не сегодня, ладно?
Но Рейте было как-то плевать, хочет – не хочет, его решения не оспариваются, а это значит одно - если Рейта хочет, Рейта получит.
- Да прекрати ты! – Каи понял, чем все это может обернуться, раздражение перешло все границы, и он начал откровенно вырываться. – Я что, секс-машина что ли?! Всегда и бесперебойно тебя жажду и ни о чем больше не думаю?! Я уюта хочу! Телевизор посмотреть! Музыку послушать! В плед закутаться и курицу поесть! Не хочу я сейчас тебя, понятно!? И руки убери. Совсем убери.
***
...«И что ты сделал потом? Правильно. Со словами «Тоже мне, друзья!» собрался в считанные минуты и ушел! Разумеется, оглушительно хлопнув дверью».
Как ему хотелось выговориться, как хотелось высказать Рейте в лицо все, что наболело. Чтобы этот человек раз и навсегда понял, что так обращаться с людьми нельзя, не говоря уже о том, с кем ты более чем в близких отношениях. Чтобы его наглое личико не искривлялось больше в довольной ухмылке, когда ему говорят «нет». Чтобы он наконец узнал цену человеческим отношениям.
Каи впервые злился так сильно.
Вода все лилась пальцы уже распарились. Он вздохнул – безуспешная попытка успокоиться, повесил на батарею носок, но так и не выключил кран. От стен ванной комнаты продолжало звонко отлетать эхо всплесков воды. Зеркало наполовину запотело. Острый взгляд иглой впился в, будто затуманенное, отражение.
Постепенно затихающей злобе на смену пришла грусть, какая-то тяжелая и непрошеная, способная сломить человека и отобрать у него силы.
Телефонные звонки, звучавшие в очередной раз, прекратились.
Медленно, но верно в ванной комнате становилось душно. Будто опомнившись, Каи опустил рычаг крана. Резко воцарилась тишина, пожалуй, даже слишком резко, до звона в ушах. Он еще раз взглянул на себя в зеркало, поморщился, ... «Слабак...», – и ушел в комнату.
Теперь в квартире было слышно лишь глухое шарканье тапочек по грубому ковролину.
Еле слышное поскрипывание дивана. И снова «вакуум».
Каи лежал на мягких песочного цвета подушках лицом кверху с невидящим взглядом, остановившемся на маленькой трещинке в недавно побеленном потолке. Все его окружение выдавало давящее одиночество.
Может, Рейта и последняя сволочь, но с ним было весело.
Хоть какие-то эмоции.
Звонкая трель телефона разорвала в клочья тишину, оборвав все размышления Каи – мгновенный скачок с дивана на середину комнаты, глаза выпучены, сердце колотится, как бешеное. Злополучный аппарат располагался на низеньком японском столике, вплотную придвинутом к дивану ближе к правой стороне, а потому звонок пришелся как раз по уху ничего не ожидавшего Каи.
Немного отдышавшись, он решил, что подойти все-таки стоит:
- Да.
- Юта, это ты?
- ...
- Юта?
- Ну.
- Открой, а?
- Ты... ты что, у двери торчишь, чтоли?!
- Угу.
- А там что, звонок не работает?!
-... да я... не проверял...
Сам не зная, почему, Каи вышел из себя, долго копившаяся злость вот-вот собиралась вырваться наружу. Небрежно брошенная трубка, подскочив, завалилась в щель между сиденьем и рукоятью дивана.
Внезапно ярость преобразилась во что-то новое – захотелось хоть как-то задеть самолюбие обидчика.
Летевший к входной двери со словами «Нет, а, собственно, с какой стати я так несусь?» Каи резко сбросил скорость, совершенно изменив тактику действий: теперь он медленно вышагивал, так же медленно повернул ключ в замочной скважине, не спеша открыл дверь. Только наполовину, для пущей демонстративности. И с надменно-вопросительным взглядом появился перед стоящим напротив человеком.
- Ты... меня не впустишь? – Рейта не был на себя похож, интонации, и те были не в его манере: смущенный, озадаченный, теперь немного удивленный, и, что самое неестественное, он выглядел виноватым. Эта картина могла сбить с толку кого угодно, но только не человека, знающего Рейту как свои пять пальцев.
- Аки... Знаешь, ты все-таки был прав... – Каи начал наигранно добродушно. – Я был плохим другом, и не тебе не стоит забивать этим голову. Ты уж меня прости, ладно? Ты иди, а я пойду прилягу, голова что-то трещит...
- Юта... – Рейта испуганно, почти жалобно, приподнял брови, и над переносицей появилась вертикальная морщинка, - ты чего?
Но ударник, сделав вид, что ничего не слышит, с еще большим энтузиазмом начал убеждать недоумевающего гостя.
- Ой, ну кому-кому, а тебе волноваться нечего, ты легко найдешь себе кого-нибудь, кто будет тебя понимать... он будет Настоящим Другом! – Последние слова были сказаны громко, с четкостью и мимикой, присущим театральной игре. – А я вот не понимал, да, Плохим Другом был... – и, после едва заметной запинки, будто нашел подходящее слово, - непонятливым!
Разойдясь, Каи уже активно жестикулировал, округлял глаза, и не заметил, как перешел почти на крик. Рейта открыл было рот, чтобы прервать этот словесный поток, но его намерения так и не оправдались: ему не дали шанса произнести и слова.
- Все-все, замяли, не утруждай себя по пустякам, домой езжай, отдохни! – Каи сделал глубокий вдох, чтобы продолжить монолог с новой силой, и Рейта решил ухватиться за это мгновение, поняв, что если не воспользуется паузой, то его будет ждать единственная перспектива: дослушивать весь этот бред, и в конце концов остаться за дверью, так и не сказав ни слова.
- Ютаки! Я знаю! Я знаю, я вел себя как полный...
- Ублюдок.
- Гхм... да... – неожиданно спокойно сказанное слово привело Рейту в замешательство, но лишь на долю секунды, - я знаю и просто хочу попросить у тебя прощения, потому что ты не заслужил такого отношения к себе! – Говоря все это на одном дыхании, он глазами следил за передвижениями собеседника: тот, сжав губы и нахмурившись, методично протискивался на лестничную площадку через приоткрытую дверь, отчаянно не давая ей открыться сильнее. Успешно завершив свои действия, он поднял голову на Рейту, сдунул с глаз челку, прищурился и, хмыкнув, проговорил:
- ...да что ты говоришь...
- Хватит! Я серьезно!
Каи моментально поменялся в лице: издевательская ухмылка испарилась, глаза потемнели, внимательно смотря исподлобья, он дал свободу своим доселе ни разу не высказанным мыслям:
- Ну раз так, то пожалуйста. Понимаешь ли, Акира. Я, может быть, иногда и веду себя как баба, возможно, в глазах окружающих, я тряпка, я даже допускаю ту мысль, что и ты так считаешь. Но уясни вот что: я имею право быть выслушанным, мои слова не пустой звук! Если я пытаюсь вбить что-то в твою крашеную голову, значит, ты ДОЛЖЕН это услышать! Я на редкость терпелив, но всему есть предел, и мое терпение не бесконечно. Пойми это. Усвой. И после этого можешь приходить, а сейчас мне не нужно, чтобы в очередной раз повторялась хорошо известная история про доброго и всепрощающего Ютаки. Не нужно. Понятно?
Басист опешил, не ожидав такого поворота событий. Наступила тяжелая пауза, Рейта переминался с ноги на ногу, пытаясь найти в голове какую-либо приемлемую мысль. Каи стоял не шевелясь, лицо не выражало никаких эмоций, в глазах – решимость и холодное безразличие.
- Ладно, прости, - тихонько вздохнув, выдавил из себя Рейта, - прости, что потревожил... я пойду... – он не поднимал глаз на брюнета с ледяным взглядом.
Без единого слова Каи вошел в квартиру и закрыл дверь.
Звук запирающегося замка эхом разнесся по лестничной площадке.


***
Молодой человек с контрастно окрашенными волосами, стянутыми в тугой хвост, стоял на бордюре тротуара и, глядя в окно на четвертом этаже, старался разглядеть, что происходит в квартире, в которую он боялся уже не вернуться (хотя он понимал, что страх этот вряд ли оправдается). Никакого движения, да еще бoльшую часть окна загораживает клен. Рейта выругался и с раздражением сплюнул, он то привставал на цыпочки, то чуть нагибался, но тщетно: ничего не видно.
Постепенно до него доходило, что Каи был бесконечно прав, говоря слово «ублюдок», это самое подходящее определение. Но гордость не позволяла унизить себя в глазах того, кого сам еще недавно постоянно унижал, даже не задумываясь.
Какой-то прохожий, мужчина средних лет, бросил неодобрительный взгляд на юношу: его поведение было весьма некорректным с точки зрения японца, воспитывавшегося в традиционной манере. Рейта сделал вид, что ничего не заметил – не было ни малейшего желания с кем-либо связываться – и продолжил свою безрезультатную слежку.
Время шло, а уходить просто так не позволяла совесть. Тени от деревьев росли, и все вокруг уже приобрело уютный оранжевый оттенок.
Музыкант бродил вперед-назад по тротуару возле серого бетонного здания, с каждым шагом загребая ногами опавшие кленовые листья. Мобильный телефон запищал во внутреннем кармане белой кожаной куртки: Каи? Нет. Сброс.
Еще час, и он уже знает, где будет валяться окурок со следом тонких губ.
Вздох. Алый лист, выделяющийся среди остальных необычайно большим размером, привлек внимание Рейты. Наклонившись, он осторожно поднял его двумя пальцами за черешок. Листок был неестественно красив, почти прозрачен, словно сделан из стекла. Юноша бережно покрутил его и так и эдак. Почему-то в голове возникла картина: огромная охапка таких вот ярко-красных листьев, всех как на подбор, безупречных, с изящной красотой острых уголков.
Наверное, виноват закат. Все кажется красно-рыжим, отчего создается впечатление, будто вся улица объята огнем. Токийская осень в лучах заката – бесподобный пейзаж, способный кого угодно настроить на романтический лад.
Рейта расплылся в несвойственной ему мягкой улыбке, совершенно искренней. Никто этого не видел.

***
Открылась тяжелая железная дверь. Каи с кислым выражением лица, лениво передвигая ногами, вышел из квартиры. Он долго искал замочную скважину, чтобы вставить ключ, и про себя покрывал всех и вся последними словами, вопрошая, почему нельзя было поставить автоматический замок. Почудилось, что бетонный пол стал вдруг мягким, но это ощущение тут же было списано на пониженное давление по утрам, когда все вокруг может показаться несколько странным. Изрядно потоптавшись на месте, Каи все-таки удосужился посмотреть под ноги.
В радиусе полутора метров от двери расстилался огненно-красный ковер, лишь приглядевшись, толком не продравший глаз юноша понял, что это кленовые листья.
Те самые, что каждый раз, смотря в окно, неосознанно начинает считать...и сбивается, чуть только подует ветер.
В девять утра это обстоятельство воспринималось с большим затруднением: объяснить своему еще до конца не проснувшемуся разуму, откуда все это взялось, и что оно здесь, вообще, делает, оказалось непосильной задачей.
Время будто замерло: Каи изо всех сил пытался соображать, между тем, не производил никаких движений, а потому картина в целом была крайне загадочной.
Очнувшись, он окинул озадаченным взглядом пол вокруг себя, вздохнул и прислонил битком набитую дорожную сумку к двери. Появилось странное чувство, словно стоишь на чьей-то картине, и он сразу же начал аккуратно расчищать место под ногами.
Из-под ботинка показался белый уголок бумаги.
Записка: «Прости за все», и печать – след рифленой подошвы.

***
Мобильный телефон лежит на самом видном месте.
С ночи.
Спать Рейта не ложился, точнее, ложился, но тут же вскочил. Он не смог пролежать спокойно с закрытыми глазами и пяти минут: то мерещились какие-то звуки (не то стук, не то топот), то оглушительно тикали часы, то собственное сердце начинало биться так, что отдавало в висках.
Сегодня Каи уезжает на шесть дней к родителям в Токушиму, стало быть, утренним рейсом… на часах почти девять…
Раздраженный и взволнованный, басист буравил взглядом телефон (вдруг за собственными мыслями не услышал звонка?), но тот молчал.
Тишина, если не считать уличного шума за окном и завывания внезапно поднявшегося ветра.

***
Каи внимательно всматривался в толпу, пока его не попросили предъявить билет. Выполнив просьбу проводника, брюнет еще раз окинул взглядом утонувших в дорожных сумках и рюкзаках людей позади себя и, поджав губы, рывком влез в вагон.
В окнах плавно набирающего скорость поезда мелькали лица и ладони – пассажиры прощались с провожающими. Среди проносящихся мимо перрона окон затесалось одно, закрытое шторами. Каи уезжал с тяжелым сердцем.

***
Шесть дней пролетели бы так же быстро, как и все обычные дни в жизни Акиры Судзуки, если бы не всепоглощающее ожидание. Никаких звонков. Рейта чувствовал себя полным идиотом, уже откровенно жалея о своей дурацкой выходке, нечего было из себя романтика строить. Дашь слабину, и тебя кинут. Как сейчас.
Но бурные эмоции уравновешивала единственная рациональная мысль – сам не лучше.
И вот, еле усиживая на месте, полублондин-полубрюнет беспрестанно смотрел на часы.
- Может, скажешь, что ты на них уставился?
- Я не уставился. – Рейта ответил спокойно, что стоило ему немалых усилий, мгновенно переведя взгляд на валяющуюся рядом куртку.
- Уруха, - Руки не унимался, с блеском в глазах допрашивая согруппников, чем очень походил на сыщика, - вот скажи, когда ты на него посмотрел последний раз, на что он глядел?
- На часы, - честно и без затей ответил тот, поглощенный изучением грифа своей драгоценной гитары, пытаясь соскрести с него ногтем какое-то черное пятнышко.
- А до этого? – вокалист сложил руки за спиной и задал вопрос, не отрывая пристального взгляда от Рейты.
- На часы...
- А еще до этого?
- На...
- Да не смотрю я на них! Все! Успокойтесь! У меня на вечер была куча планов, я задерживаться не собирался, а складывающаяся перспектива меня не радует!
- Тихо ты, чего огрызаешься-то? Не с той ноги встал что ли... – Руки моментально отстал, разыгравшийся резвый настрой куда-то исчез.
Уруха к тому времени перестал ковыряться с инструментом и задумчиво наблюдал за тем, как ведет себя обычно самый неуёмный участник группы. Затем тихо встал и подошел к другу:
- Может это, перекур? Все равно ведь без Каи не начнем?
На секунду их взгляды пересеклись: почти испытующие, с обеих сторон.
- Я сигареты забыл.
- У меня есть.
Поняв, что от разговора не уйти, Рейта угрюмо вздохнул и молча направился к выходу.
Руки успел потерять интерес к ситуации и погрузился в чтение манги, которую везде таскал с собой, Аой в очередной раз настраивал гитару – ему все время казалось, что какая-то струна постоянно фальшивит, хотя в действительности настройка была идеальной. Окружающие, все до единого, были уверены в том, что у Аоя просто паранойя и бороться с этой причудой давно перестали.

***

Сигаретный дым тоненькой нитью тянулся к потолку, но, так и не достигнув цели, превращался в полупрозрачное, незаметно исчезающее облачко.
- Вы ведь поссорились?
- С чего ты взял?
- Ну, во-первых, ты какой-то нервный, что само по себе на тебя не похоже, во-вторых, за эти несколько дней ты ни разу не упомянул Каи, хотя раньше тебя, бывало, не заткнешь. В общем, у вас там, точно, что-то стряслось. Выкладывай.
Рейта долго раздумывал, как же начать рассказ, он и сам толком не знал, с чего и когда именно все пошло под откос, может, проблема появилась намного раньше, чем он ее заметил.
- ...понимаешь... я, вроде как, свинья...
Уруха невольно вскинул брови и растерянно улыбнулся:
- Неожиданное начало...
- Нет, это, скорее, вывод, я просто изначально вел себя, как настоящий... ублюдок. Каи мне так и сказал, - горькая улыбка скользнула по его лицу, - да, я с ним согласен... – Рейта замолчал, словно приводя в порядок мысли, и заговорил немного более уверенно: - Я не умею... все по полочкам, не умею говорить красиво, поэтому ты вряд ли меня поймешь. В общем, я его сильно, очень сильно обидел. Ляпнул с дуру ему фигню какую-то... Да нет, это мелочи, там все серьезнее... знаешь, если я чего-то хотел, то особо не считался с его мнением... но это я сейчас понимаю, а до недавнего времени я был уверен, что наши желания сходятся во всем... а вот зря, оказывается... Хотя на него я тоже злился поначалу, думал, тюфяк, раз позволял так легко собой вертеть, вроде бы сам виноват. А потом немного пораскинул мозгами... не тюфяк он... нормальный парень. Просто не такой, как я... Наверное, это меня к нему и тянет...
- Ну и вот чем ты занимаешься? Сидишь и себя ругаешь – бесполезно, этим делу не поможешь. Пошел бы лучше к нему и извинился.
- Ха! Я пошел. Извинился. А оно ему надо? Он не верит, и правильно делает. Я так вот всегда « Прости», и все хорошо. Так и в этот раз было – «Прости», проще некуда! А вот послал он меня, я и задумался... Ну что я за человек? Пока пинок под зад не получу... Ччерт.
- Я тебе не о том толкую. Простым «извини» тут не отделаешься, ты должен рассказать все так же, как ты сейчас рассказал мне. Каи поймет, я не думаю, что все так плохо, как тебе кажется. – Уруха хлопнул друга по плечу и стряхнул пепел в захваченную с собой пепельницу.
Про тот «сюрприз» рассказывать отчаянно не хотелось, не потому что Рейта боялся прослыть романтиком, а просто самому было страшно об этом вспоминать. Особенно тот факт, что Каи никак на это не отреагировал.
- Ладно, что-нибудь придумаю, Каи приедет... тогда и разберемся. – Он затушил выкуренную сигарету, выпустил последний клуб дыма и поднялся, избегая встречи своих глаз с прямым взглядом Урухи.
Они входили в репетиционную комнату в тот момент, когда на лестнице послышались быстрые уверенные шаги. Гитарист обернулся, но, передумав дожидаться опоздавшего, отпустил дверь.

***
...«Даже виду не подал... скользнул взглядом... за весь день ни одного слова. «Всем привет!», привет-привет, поиграли в невидимок...»...
В стильной комнате, выдержанной в пурпурных тонах, окна выходили на оживленную улицу. Рейта сам выбрал квартиру в Сибуйе – он любил толпы молодежи, и вообще, ощущение бурного движения жизни, а это как нельзя лучше отражалось в районе развлечений.
Но в данный момент нужна была тишина. Звуконепроницаемые окна явились спасением. Юноша сидел в своем любимом огромном кожаном кресле и не мог найти логичное объяснение поведению любимого человека... или это только кажется, что... любимого?
Каи мог бы просто порвать эти странные отношения... но нет, он дал шанс. А как им воспользоваться, Рейта представлял плохо. Его фантазии хватало на выступления, на развлечения, но когда дело доходило до отношений, воображение подводило. Он всегда надеялся на обходные пути. Но обстоятельства сложились иначе, и надежды не оправдались, благополучно скончавшись в последнюю очередь, как им и полагается.
...«Думай-дуумай...»... Закусив нижнюю губу, постепенно сдирая зубами тонкую кожу, несчастный парень пытался зацепиться хоть за что-нибудь, что могло послужить подсказкой к действию.
Кресло. Зажигалка. Ноутбук.
И никаких идей.
Нет, у него, конечно, было припасено одно решение, но оно немедля было отнесено к разряду «на крайний случай» - телефон, и как следствие, разговор с человеком, из-за которого Рейте пришлось серьезно пересмотреть свои взгляды на мир.
Вариант «подождать» отсекался сразу – себе дороже, казалось, нервы скоро не выдержат. Хотелось расставить все точки над i. Либо красиво, либо радикально. В силу отсутствия дельных мыслей, последнее имело явно больше шансов на осуществление.
Через полчаса в комнате послышался писк нажимаемых кнопок.
Дрожь в коленях, иногда стук каблуком тапка по паркету – нервное.
Щелчок соединения.
Короткие гудки – дышать стало легче. Когда так долго готовишься, занятая линия жутко раздражает, но при этом наступает своего рода облегчение, хоть и с натяжкой.
...«Позвоню через полчаса»...
О чем-то задумавшись, он застыл с трубкой в руке, но вскоре вскочил и бодро зашагал на кухню. Желудок яростно урчал, требуя немедленной кормежки, но Рейта с изумлением обнаружил, что еда не лезет: только кусок вкуснейшего бутерброда с ветчиной оказался во рту, как появилось ощущение крайнего обжорства, и кусочек этот уже казался немножечко лишним.
...«Да что за...?!»
Рейта обругал себя за слабохарактерность и вновь схватил трубку.
Длинный гудок, желудок сжался – страшно.
В трубке раздалось усталое «Алло». Сердце замерло, и язык ни в какую не желал двигаться.
- Алло! – уже более настойчиво.
- э… да… привет! – не зная зачем, Рейта увенчал сказанное двумя смешками.
- а-а… ну привет… - во-первых, Каи не сразу признал в говорившем басиста собственной группы, во-вторых, поняв, кто это, он пришел в легкое замешательство от тона, с которым Рейта произнес приветственную фразу.
- Ну как дела? Нормально съездил-то? Как родители? Рады, наверное были... а то мы за весь день и словом не перекинулись…
- А… так работы много было, я еще и опоздал… Да ничего съездил, спасибо. Родители живут припеваючи, - хоть этого и не мог увидеть собеседник, на лице Каи появилась добродушная улыбка, – Они привет всем передавали, тебе тоже, так что, вот, передаю…
- Спасибо, а сам как? Повеселился хоть?
- Куда там? Болтал без умолку, ты что, родителей моих не знаешь? Они же обо всем расспросят, попробуй не расскажи!
- Нда… ну ты все равно молодец, навещаешь, а я к своим уже и не помню, когда последний раз ездил…
- Акира, ты готов измениться ради наших отношений?
Наступила тишина. Рейта так и застыл. Он понимал, что разговор на эту тему должен был зайти вот-вот, но прямой вопрос в лоб выбил его из колеи.
Надо было что-то ответить:
- …знаешь, я много, очень много об этом думал... – вступительная фраза сказана, но что дальше? И вдруг, в один миг, он понял все, над чем бился, беспорядочные мысли мгновенно сложились в аккуратную фразу, ...«а все на самом деле предельно просто...» - …и решил, что нам лучше расстаться… не думаю, что это для тебя потрясение, ты ведь наверняка сам хотел мне это сказать, да? – На другом конце провода было слышно тяжелое дыхание и больше ни звука, - Прости меня… Я очень эгоистично себя вел все это время… ты заслуживаешь лучшего, ты прекрасный человек… только скажи… ведь друга, просто друга… я не потерял?
- Друга?
- Да, который никогда не подведет, который все выложит на чистоту, который всегда придет на помощь… Ведь бывают такие друзья? Ты же сам всегда говорил, что бывают, я поверил в это, благодаря тебе… ну так как?
- Нет.
- …потерял?
- Нет, не потерял.
Словно гора с плеч, облегчение такое, что сейчас потекут слезы, хочется за все попросить прощения, только бы простил, забыл обиду…
- Юта, я в себе запутался, тебя запутал, сам все испортил, простишь меня?
- Хм, ты как всегда не оставляешь мне выбора.
- Нет, право выбора за тобой. Знаешь, ты все-таки заставил меня на многое посмотреть по-другому…
- Аки-Аки… друзья, говоришь? Тогда друзья. И не надо красивых речей… ты просто не умеешь этого делать, договорились? – Каи рассмеялся. Обстановка разрядилась, по телефону говорить больше не хотелось, а специально встречаться - не тот случай - поэтому они распрощались до следующей репетиции, тем более, что они намечались теперь крайне часто из-за приближающегося тура.

***
Исписанный аккуратным почерком лист бумаги, подготовленный к отправке адресату, смятым комком полетел в мусорную корзину.
Каи тяжело вздохнул, опустил голову на подушку и закрыл глаза.

Эпилог

«Акира, у меня было достаточно времени для раздумий. Наши отношения еще можно спасти. И вовсе не только тем, о чем я тебе говорил в тот вечер. Я хочу попросить у тебя прощения за то, что свалил всю вину на тебя, это было грубой ошибкой с моей стороны. Я обидел тебя не менее сильно, ничего не сказав о том, что я увидел, выйдя из квартиры в день отъезда.
Скажу сейчас: это самый дорогой подарок для меня, пусть он недолговечен, но, поверь мне, я буду помнить это всю жизнь… Тогда я растерялся, решил ничего не говорить, потому что все еще был зол. От злости люди слепнут и перестают чувствовать. Прости.
Я многое понял, например, что мне пусто, если тебя нет рядом.
Я должен был понимать, что люди в два счета не меняются, но все же потребовал от тебя почти невозможного. Думаю, если мы захотим, и оба будем стараться лучше понимать друг друга, то сможем быть вместе.
Я очень этого хочу.
И еще…
Отвечу на твою записку: прощаю.
И ты прости, я виноват не меньше.
Ютаки.»
Важные слова, искаженные изломами бумаги, не дойдут до того, кому были предназначены.
Возможно… но по истечению какого-то времени, когда потеряют ту пылкость, с коей были рождены в голове молодого добродушного парнишки Ютаки Юке. Тогда, они с Акирой посмеются и забудут… Но до тех пор эти слова будут жить в глубине сердца юноши и тревожить его тем, что так и не были высказаны…