- Ты в последнее время сам не свой, Шинья… - Кота подходит сзади, обнимает и кладет голову мне на плечо. Я закрываю глаза, чтобы не застонать.
- Ты дрожишь… - продолжает он, и его дыхание оседает на моей шее.
Язык прилип к нёбу, я почти готов умолять его о… о чем угодно. Я почти готов упасть ему в ноги, лишь бы он продолжал касаться меня.
- Тебе нужно расслабиться… - его руки скользят по телу, вызывая у меня головокружение. Определенно, я не самый лучший брат на свете, если его присутствие вызывает у меня такую реакцию. Иногда мне кажется, что он все прекрасно знает. Возможно, именно поэтому ведет себя подобным образом.
- Позволь помочь тебе… - он начинает расстегивать на мне рубашку, но даже сейчас я ничего не могу сказать. Ткань скользит по плечам куда-то вниз и мне кажется, что на моей коже останутся ожоги с его отпечатками пальцев.
Он подталкивает меня к дивану, и я чувствую себя жертвой, которую кладут на алтарь. Но я все еще не могу сказать ни слова. Тугой жаркий комок рождается где-то в груди и постепенно распространяется по всему организму.
Я чувствую тяжесть его тела, когда он садится сверху, и этот факт все же вырывает хриплый стон из моих запечатанных губ. Возбуждение настолько отчаянное и болезненное, что я готов кричать. Он не замечает или же делает вид, что не замечает. Теплые руки массируют мне плечи, вызывая уже не прекращающиеся стоны.
- Ты так устал, - говорит Кота, - Этот тур был выматывающим, но он закончился. Тебе просто нужно немного отдохнуть.
-Расслабься. – Уговаривает он, опуская руки мне на поясницу. Я еще сильнее утыкаюсь лицом в мягкую ткань дивана и молю всех известных богов, чтобы они дали мне еще немного сил. Я ведь не так много прошу? Просто еще немного терпения. Просто немного выдержки, чтобы не кончить как четырнадцати летний подросток – от одного лишь прикосновения.
Я уже мало, что соображаю, когда Кота внезапно встает и говорит:
- Перевернись, onii-chan.
Перед глазами плывут разноцветные круги, в голове стоит оглушающий звон, тело дрожит от напряжения. Но я все еще пытаюсь держать себя в руках. Впервые за вечер я делаю попытку что-то сказать. Почти безуспешную попытку. Ощущение, что рот полон песка, язык кажется бесполезным куском ваты и совершенно не слушается.
- Нет, Кота… Спасибо за массаж, я уже в норме…
Он улыбается и настойчиво тянет меня за плечо.
- Ты не в норме.
Наверно, я похож на беспомощную куклу, потому что сил к сопротивлению у меня нет. Позволяю себя перевернуть. Секунда тишины, длиною в вечность. Я чувствую его взгляд, но у меня не хватает смелости открыть глаза. В следующее мгновение он опять садится, вжимаясь в меня бедрами, и, как ни в чем не бывало, продолжает свое занятие. Мне остается только тихо поскуливать, кусать губы и так же безмолвно продолжать этот фарс. Подозреваю, что именно так приходит безумие.
Минуты текут по венам. Я уже не жду, что Кота когда-нибудь закончит свою гребаную пытку. Открываю глаза и пытаюсь сфокусировать взгляд на его лице.
- Кота… перестань… - дыхание сбивается на каждом слоге.
Он как-то странно смотрит на меня, что-то обдумывая. Мне определенно не нравится этот взгляд.
Не сводя с меня этого странного взгляда, он немного сдвигается, и начинает расстегивать мои штаны. В моих глазах почти паника. Его рука скользит под ткань – пара резких движений и по моему телу проходит судорога. Оргазм такой сильный, что причиняет боль.
- У тебя настолько давно никого не было или ты просто рехнулся? – спрашивает Кота, не делая попытки слезть с меня.
- Рехнулся. – На автомате отвечаю я, безуспешно пытаясь справится с темнотой в глазах и звоном в ушах.
- Извращенец. – Спокойно констатирует Кота.
- Да. – Я сегодня до безобразия покорный.
Он резко встает и идет в комнату, брезгливо бросив на прощанье «Спокойной ночи, Шинья». Таким тоном обычно разговаривают со шлюхами. Не могу с ним мысленно не согласиться.
Минуту рассуждаю о том, а не пойти ли к нему в комнату и не начать ли умолять на коленях, чтобы он меня трахнул. Останавливает только то, что я заранее уверен в отказе. В конце концов, извращенец тут я.
Ноги подкашиваются, когда пытаюсь встать с дивана. Кое-как дохожу до ванной и долго стою под холодными струями, пытаясь смыть с кожи отвращение к самому себе. Я безнадежен и теперь мы оба это знаем. Но мы никогда не подадим виду, потому что фарс даст ложное ощущение спокойствия в этом театре абсурда. А это важнее всего.
Вода струится по лицу, смешиваясь с отчаяньем. Пьеро плачет.