Ты не обижаешься. О нет, ты совсем не обижаешься. Или все-таки? …
*****
- Ат-чан… Я буду в семь. Точно.
Ты киваешь, и, получив законный поцелуй на ночь, опускаешься на диван. Слышишь, как с негромким стуком закрывается дверь. Спать…
А утро начинается с дикой тоски по нему. И ты, лишь открыв глаза, отсылаешь ему смс – «С добрым утром» - чтобы заставить его улыбнуться. Хоть немного, самыми уголками губ. И еще, наверное, надеешься, что он вспомнит о тебе. Хотя бы мимолетно.
А потом ты начинаешь ждать. С наступления вечера, попутно занимаясь «важными» делами, которые, кажется, уже не так затягивают, как когда-то раньше. Когда-то… Это всего..месяц назад? Или меньше? Ты точно не знаешь, потому что не считал. Ты вовсе не из тех людей, которые скрупулезно записывают даты встречи и первого поцелуя, а потом обижаются на половинку только за то, что у него из головы вылетело точное число… Счастливые часов не наблюдают, так?
Вечер. Долгожданное для тебя время. Время, когда наступает томительное ожидание. Когда часы бьют семь, ты начинаешь нервничать. Ну признайся? Ты все время беспокоишься за него.
«Хиса…Ты придешь?»
Ну вот, у тебя совсем нет терпения. За первым идет и второе сообщение:
«Я жду тебя. Еще два часа.»
Ты знаешь, что он не ответит , но ты ждешь, как и обещал. Ты всегда стараешься сдержать свое слово.
Тик-так, тик-так, тик-так…
Восемь.
«Ты достоин того, чтобы к тебе приходили вовремя»
Что случилось? Перестал таковым быть? Плохие мысли штурмом берут пространство внутри твоей головы, а тело наполняется тоской. И так всегда.
Тик-так, тик-так, тик-так…
Девять.
Ты встаешь из кресла, в котором просидел все это время, почти не шевелясь и закрываешь входную дверь на ключ. Изнутри.
Игра?
Два часа на близость, двери открываются, как только пробьет семь и запираются на все замки, как только часы отсчитают девять.
«Цветы распускаются в семь…» - как-то сказал он.
Ты отсылаешь ему последнюю смс с пожеланиями спокойной ночи. И пишешь, что надеешься на встречу завтра. Ты не обижаешься. О нет, ты совсем не обижаешься. Или все-таки?...
Утром ты, проснувшись, до деталей повторяешь свои вчерашние действия – сообщение, ожидание.
А вечером вновь открываешь дверь и садишься в кресло. Ждать.
Сегодня ты уверен, что он придет. Впрочем, как и вчера.
Тик-так, тик-так, тик-так…
Без пяти минут семь.
Он влетает в комнату, раскрасневшийся от мороза, что сковал город сегодня и начинает путано объяснять. А ты, встав из кресла, просто смотришь на него и улыбаешься. Слабо, но улыбаешься. И думаешь:
«Дурак. Просто обними меня. Просто…»
И тут вдруг он замолкает, заметив твой чуть грустный взгляд и вялую улыбку. И просто подходит. Просто обнимает. И вот тогда тоска испуганно выползает из сознания, поджав под себя когтистые лапки. И тогда мысли о том, что ты, быть может, надоел ему и он приходит к тебе из жалости, прячутся в темные углы.
А когда пробьет девять, и он соберется уходить, одарив тебя поцелуем, он обернется и произнесет:
- Ат-чан… Я буду в семь. Точно.
И ты кивнешь, зная, что будет завтра. Что ты вновь отправишь ему как минимум три смс за день и не раз обратишься к тем мыслям, что сейчас пока сидят по темным углам.
Но ты не обижаешься. О нет, ты совсем не обижаешься. Или все-таки?...

…в начале августа 2009 года на официальном сайте появилось сообщение о приостановке деятельности группы в связи с плохим самочувствием басиста Jasmine You. 9 августа любимого многими музыканта не стало. Причина смерти Jasmine You неизвестна, ее раскроют только в случае согласия на то его семьи…
(С) Roger’s J-rock Page

Jasmine You
8 марта ???? г. - 9 августа 2009 г.
Rest in Peace, beautiful Rose.

- Юджи…
Ты резко оглядываешься, будто бы услышал вопль, крик, а никак не шепот.
До боли знакомый голос – и пламя каждой свечи, что ты расставил вокруг стола, дрогнет. Расставил специально – для него.
Он знал, нет, он знает, как ты любишь зиму. Как любишь тающие на губах в ночной тишине снежинки.
Восьмого марта падал снег.
Ты выходишь на балкон и глубоко вдыхаешь. Свежо.
- Юджи…
- Жасмин?
Обуревает чувство, которое ты еще ни разу не описывал в своих песнях – смесь страха, радости, волнения и скорби. Первое отступает очень скоро – он же свой, родной, так? Зачем же его бояться?
Ты закрываешь глаза – и вот он, рядом, улыбается только лишь краешками губ. Сейчас он такой, каким вы привыкли видеть его вне сцены – без вычурных кружев и тонн макияжа, без громоздких шиньонов и неудобной обуви.
- Ю… Не уходи…
Слезы получаются непроизвольными – они медленно стекают вниз, растапливая снег на балконных перилах.
Он, кажется, меняется в лице, подходит ближе, строго вглядываясь тебе в глаза и будто уговаривает «прекратить это безобразие». И сейчас он кажется тебе таким близким, таким…живым, что ты невольно улыбаешься, и как будто бы и вправду слышишь, как он отчитывает тебя за такое неподобающее поведение. А потом его взгляд смягчается. Кончиками пальцев (и сейчас ты можешь поклясться, что чувствуешь тепло его кожи!) он касается твоей груди – «я всегда буду тут…если захочешь».
И ты так много хочешь сказать ему, столько всего…
Но лишь цепляешься за его руку, переплетая ваши пальцы и с улыбкой шепчешь:
- С днем рождения, Юуичи…
И он улыбается тебе в ответ – по-настоящему, искренне и широко, сжимая твою ладонь.
Восьмого марта падал снег.

Звезда твоего мира

На минуту
Дай мне силы
Пусть не хватит на завтра,
Но я
Познакомлю тебя с собою
(с)

Ты всегда писал тогда, когда накатывала удушающая меланхолия, вязкая депрессия или разрушающая истерика. «Чувство можно запечатлеть только тогда, когда переживешь его?» Бред, ерунда! Только не в твоем случае, ведь так?
Твои тексты – порой воплощение печали, а порой – темной загадочности. Твой собственный мир, неподвластный никому, кроме тебя.
- Хиса, у меня не получается... Посмотри?
Он проведет теплой ладонью по твоим темным волосам и улыбнется почти одними глазами – ни больше, ни меньше, но ты получаешь от этой улыбки максимальный заряд энергии, как ни от чего другого. А потом он ненароком заглянет в твои записи, будто бы небрежно, но все-таки очень внимательно и даже с некоторым трепетом во взгляде вчитываясь в неровные строки на белоснежном, чуть смятом в уголках листе бумаги.
Он заберет его, нетерпеливо сжимая рукопись кончиками пальцев, заставив тебя удивленно поднять на него глаза. Он уходит, запираясь в другой комнате с гитарой, не говорит тебе ни слова.
И вот уже почти утро, а скорее все же очень поздняя ночь. И ты уже вроде бы почти спишь, с головой укрывшись легким одеялом (что поделать – привычка с детства), а он пробирается к тебе в спальню и тихо-тихо, однако, точно зная, что ты услышишь, говорит:
- Ат-тян, послушай…
А потом ты удивляешься, удивляешься, удивляешься. Тому, как самые, как тебе казалось, неуклюжие места в твоей лирике в сопровождении его гитары играют новыми красками. Тому, как Алиса из Подземелья вырастает на глазах, а из пепла вдруг восстает Первая Красавица…
Он – не гость твоего мира, он – его неотъемлемая часть. Яркая звезда, которая освещает твои образы.
Завтра, послезавтра… Ты придешь к нему и устало выдохнешь, смахнув с лица так надоевшие черные пряди:
- Хиса, у меня не получается… Посмотри?

OWARI

---

back