С того момента, как Хакуэ стал жить с Инораном, я перестал понимать жизнь совсем. Просто стал снова, как в школе, неадекватно воспринимать всё происходящее.
- Гишо?
Я повернулся на голос.
- Клаха? Ты что тут делаешь? - я уже говорил, что неправильно воспринимаю происходящее? Не видел его несколько лет. После ухода из Malice Mizer, он исчез. Выпустил диск и пропал. Поговаривали, что он укатил в Европу и даже женился. А теперь он стоит передо мной и протягивает руки, что бы обнять.
- Живу я тут...
- Прямо в клубе?
- Практически. Это мой клуб.
- Твой?
Он гордо взмахнул волосами и обнял меня.
- То-то я думаю, что мне здесь как дома. Атмосфера настолько родная...
- А ты чего сам?
- А ты составь мне компанию...
- С удовольствием! Только пойду улажу кое-что.
Клаха удалился, а я присел на свой диванчик и закурил.
Да уж, странности в жизни. Где-то теряешь, где-то находишь. Когда-то, очень-очень давно я отправился на gothic-party и какого было моё удивление, когда я встретил там сразу двоих коллег по цеху: собственно Клаху и Атсуши Сакураи (солиста BUCK-TICK). Понятное дело, что я не кинулся к ним сразу с предложением подружиться, пообщаться и стать лучшими друзьями, ибо немного истинных готов в рок-культуре. Особенно в японской рок-культуре. (Хотя, не могу не заметить, что мысль у меня такая была.) Всё шло своим чередом, нас представили друг другу, разговорились, от готики медленно перешли к теме indis-групп в роке, а потом и о жизни трепаться стали. Атсуши показался мне слишком мрачным, а Клаха слишком не мрачным. Но это нам вовсе не мешало. Мы часто пересекались на фестивалях, у кого-то дома, а потом вообще стали чуть ли не лучшими друзьями.
Но вскоре наша "великая троица" стала расклеиваться. Атсуши с головой погрузился в "сумрак", Клаха неведомо куда исчез, а я беспокоился лишь об изменах Хакуэ, которые бесконечным потоком лились на меня.
А теперь вот один из некогда моих лучших друзей появился вновь, появился так же странно, как и исчез.
- Дебилы... - Клаха плюхнулся рядом и выпустил дым.
- Что-то не так?
- Да уволить их всех надо. Работать ни хрена не умеют.
- Ну, мы тоже так начинали. Наверное... - неуверенно добавил я.
- В смысле? В музыке?
- Ну да...
- Не, брат, ну ты сравнил... мы музыкой занимались, а не унитазы чистили...
- Ты сам себе противоречишь.
Он вопросительно посмотрел на меня.
- Музыкой заниматься - это одно. Музыка - это творчество, а если честно, деньги, способность стать популярным и жить в своё удовольствие. А они, скорее всего, от безысходности...
- Демоны... - Клаха перебил меня и выпустил дым мне в лицо.
- Э-э-э-э...
- Мы не виделись столько времени и обговариваем моих подопечных. Жуууть.
- Да, - подумал я про себя, - никогда он особо не был готом и никогда им не будет. Да и пафосно это всё: гот, не гот. Главное, что не гАд.
- Ты расскажи мне, как ты, с кем ты? Как жизнь вообще?
- Клаха... а ты правда женился?
- Чего? - он выпучил на меня свои огромные глаза.
- Ну я читал где-то, или слышал...
- Ничего себе. Нет. Не было такого, а ты?
- А я? - я задумался, вспомнив Хакуэ - я сам.
- А Хакуэ?
- Давай не будем.
- Атсуши не видел? - всегда любил Клаху за его понятливость. Он даже в лице не поменялся, переводя тему. Ни один мускул не дёрнулся, глаза не поменялись.
- Я ничего, кроме песен, от него не слышал...
- И я тоже...
Внезапно он наклонился и поцеловал меня в губы. Никакой пошлости, так его в стиле, без языка, едва касаясь. Дрожащие длинные ресницы (я никогда не закрывал глаз, когда меня целовал именно он, мне нравилось смотреть на его трепещущие ресницы). Затем он отстранился и, не глядя мне в глаза, сделал глоток из моего бокала.
- Некоторые вещи неизменны, а некоторые очень даже, - резонно заметил он, придвинулся ближе, затушил сигарету и снова поцеловал меня. Я спустился чуть ниже, откинув голову на спинку диванчика, он же, наоборот, чуть приподнялся и положил руку мне на рёбра. И больше никаких лишних движений. Я бы сказал даже, что это просто дружеский поцелуй, если бы не одно но... я не хотел, что бы это был дружеский поцелуй.
- Клаха... у тебя есть здесь отдельный кабинет?
- С кроватью...
И уже через несколько минут мы лежали на кровати, в его кабинете, изменилось только то, что теперь я нависал над ним и поцелуй был более страстным. Но лишь с моей стороны. Он всё так же не позволял опошлить момент поцелуя. Не давал проникнуть языком в его горячий ротик и это заводило меня всё больше и больше. Я медленно перекинул ногу через его бёдра и сел на него. Клаха проскользил обеими руками по моей груди и принялся расстегивать пуговицы.
- Разорви... - простонал я. Почему-то с Клахой мне хотелось быть демоном. Он напоминал мне вампира и я хотел владеть им... грубо.
- Я не люблю грубости, ты же знаешь...
- Зато ты любишь меня, - это я знал давно и пользовался этим.
- А ты меня хочешь... - он сверкнул чёрными глазами и спустил рубашку с моих плеч. - Нагнись, я люблю твои плечики.
- Ты любишь всё моё тело.
- А ты любишь Хакуэ, - как будто плетью по сердцу и тут же губами по груди. Неужели сегодня всё случится? Неужели сегодня я не остановлюсь. Возможно, именно этого он и ждёт, возможно, просто проверяет. И я уже собираюсь отстранится, а он тихонько стонет, откидывается на подушку, подставляет шею под укус.
Нет, сегодня я не отступлю, а он больше не вспомнит о Хакуэ. Кусаю его и мозги вскипают от вкуса его крови, от его шипения, от грубого оскорбления. Он напоминает мне Хакуэ.
Хочу взять его грубо, причинить ему боль. На секунду представить, что это Хакуэ, а потом почувствовать себя мазохистом и очнуться, понять, что это не так. И снова возбудиться от его стонов, вспомнить, сколько раз мы просто ласкали друг друга, сколько раз я наблюдал за тем, как его трахает Хакуэ, а я сижу привязанный к креслу шолковыми лентами, вспомнить, как уставшие, они тяжело дышат, потом Хакуэ подползает ко мне и ласкает своим ротиком, а затем к нему присоединяется и Клаха. И всё это при свечах, на чёрных шелковых простынях, которые застилались только когда мы собирались втроём. Израненное тело Хакуэ... Клаха, поливающий его красным вином, а я по-прежнему привязан... а потом Клаха возвращался ко мне, ласкал, а Хакуэ трахал себя горлышком бутылки. После этого я не мог терпеть, я разрывал нарочно плохо завязанные Хакуэ узлы, отталкивал Клаху, швырял бутылку неизвестно куда и грубо овладевал тогда ещё моим ненасытным извращенцем.
А сейчас только свечи, шёлковые простыни и Клаха, всегда новый, нежный... готичный. Таким он мог быть только в кровати.
Я задрал его рубашку и провёл языком по животу. Достаточно. Хватит ласки с тебя. Быстро расстегиваю пояс, обвиваю его вокруг хрупкой белёсой шеи Клахи и тот отрешённо стонет, стягиваю брюки с бельём, подкладываю под него, развожу стройные ноги и резко вхожу. Он выгибается дугой и пытается отстраниться. Придерживаю его руки за запястья и двигаюсь очень резко. Читаю в его чёрных глазах панику. Как же ему это нравится! Он хочет обхватить меня ногами, но он слишком хороший актёр, он не испортит сцену...
По его щеке стекает слеза и я начинаю ему верить, он это замечает и едва заметно двигает бёдрами навстречу мне. Всё с тем же измученным лицом, всё с теми же потёками от карандаша к вискам.
Выхожу из него и кончаю себе в руку, измазываю своим соком его губы и подбородок. Он кривится, слёзы ещё быстрее катятся из глазниц. При таком освещении они кажутся пустыми. Отпускаю его руки и усаживаюсь поудобнее, ожидая кульминации. Он опускает руку к своему паху, с ненавистью смотрит на меня и принимается ласкать себя. Одной рукой поглаживает член, а пальчиками другой - сочащуюся смазкой дырочку.
- Фотоаппарат? - полушёпотом спрашиваю я.
Он кивает в сторону стола. Я нащупываю рукой нужную вещь, отключаю вспышку и подхожу ближе. Ставлю в режим видеозаписи. Он охотно позирует и выплёскивает всё своё желание на объектив.
Достаю чип из фотоаппарат, кладу в карман и выхожу из кабинета.

У Луна Си сегодня концерт, то есть Инорана не будет. Хакуэ скучает и он не оттолкнёт меня. Захожу в квартиру, удивляясь и одновременно радуясь тому, что он не сменил замки. Громко играет музыка, дверь в ванну приоткрыта, захожу туда. Хакуэ водит рукой по груди, он только после душа, халат не завязан, прикасаюсь к нему сзади, пугается, откровенно пугается неожиданности, поворачивается ко мне лицом и с облегчением выдыхает. Скидываю халат с его плеч, провожу пальцами по свежим ранам на его груди. Да, Инорана нет и будет он не раньше чем через неделю. Прижимаю Хакуэ к стене спиной и он поднимает руки вверх, скользит пальцами по белому кафелю. Хочу поцеловать его, но его губы неподвижны, он смотрит куда-то за меня, поворачиваюсь, пытаясь проследить за его взглядом. Отталкивает меня, подходит к огромному зеркалу и впивается губами в своё отражение. Поцелуй более чем страстный. Хочу убить его отражение. Хочу понять, что произошло с нами, почему произошли такие изменения в нём и почему это так отразилось на мне? Он выходит из ванной и идёт в спальню. Глупо следовать за ним. Глупо вообще быть сейчас.

Пытаюсь понять, что делать? Ехать домой и громить всё, что напоминает о нём? Закончу я готически - на горячем, по сравнению с температурой окоченевшего тела, полу, в луже собственной крови.
Возвращаюсь в клуб и узнаю, что хозяин уже уехал. Заставляю бармена дать мне его адресс и еду в пригород Токио. Огромный особняк встречает меня острыми выступами и высоченным забором.
Звоню в домофон, Клаха выходит встречать меня в чёрном кимоно. Ускоряю шаг от ворот по мощёной дорожке. Впиваюсь в его губы и заваливаю на крыльцо. Распахиваю полы кимоно и резко вхожу, он ждал меня, он готовился, очень тщательно. Могу поспорить, мои движения не доставляли ему боли. Теперь он стонал, выгибался мне навстречу и впивался ногтями в рубашку, раздирая тонкую ткань, вонзаясь в тело, желая порвать и его. Не отпускает меня, просит просто не двигаться.
Заводит к себе в дом и мы пьём кровь. Не знаю, что это именно за кровь, но я давно этого не делал. Когда чаша падает из моих пальцев на чёрный ковёр, чувствую лёгкое помутнение в голове. Да, кровь мягче и действует быстрее, чем алкоголь.
- Сейчас нас снова будет трое... - он ставит музыку Атсуши и уже подзабытый голос приятеля разливается приятным теплом в мозгу, впитывается в него и разрушает. Поднимаюсь с места, обнимаю стоящего посреди комнаты Клаху за талию и мы танцуем. Двигаемся медленно, в такт музыки, молча, его глаза закрыты. Он опадает на пол, я не сопротивляюсь, ложусь на него сверху, аккуратно проникаю рукой под кимоно, ласкаю его бёдра, развязываю тугой пояс и распахиваю одежду. Ногтём выцарапываю на его животе пентаграмму и слизываю методично просачивающуюся кровь.

Просыпаюсь утром там же, на полу, от звука мобильного. Просто нажимаю на соединение.
- Алло? - после длительной паузы голос Чисато
- Да...
- Ги-чан... ты... я знаю, что у вас с Хакуэ не самые лучшие отношения, но, может, ты всё-таки приедешь? У него что-то с дедом. Он в больнице... Может ты бы приехал. Поверь, что-то странное, я никогда не видел Хакуэ таким.
Я не стал даже отвечать, что можно нового увидеть в Хакуэ? Положил трубку и обнял обнажённого Клаху. Глаза не закрывались, я уже одевался. Чёрт возьми, да что это такое? Из дома Клахи, из этого питомца для упырей к свету? Зачем...

Я встретил Хакуэ курящим возле входа в больницу (пришлось перезвонить Чисато, узнать всё поподробнее) и невольно ахнул. Чёрные брюки, чёрная футболка, ботинки почти до колена, тугой хвост на затылке и лёгкое пальто.
- Я могу тебе чем -нибудь помочь?
Он поднял на меня глаза и это снова заставило меня увидеть Хакуэ в новом свете. Зрачки совсем маленькие, глаза затуманены, огромные мешки, серый цвет лица, неправдоподобно впалые щёки, ещё вчера вечером он не был таким.
- Можешь! - он резко выпрямился и выкинул сигарету. - Бог решил забрать у меня близкого человека... предложи ему свою кандидатуру.

В тот день я довёл Клаху до потери сознания. И вовсе не ласками. В тот день я пил его кровь, а он не смел и слова сказать.
А следующим утром я жался к нему, он обнимал меня и мы смеялись. Я стал верить во что-то несуществующее.
Веяло романтикой, мы открыли шторы, долго морщились, а затем целовались, купаясь в лучах утреннего солнца.
2 недели мы не покидали его дом. Он стал более светлым, в нём даже появился белый ковёр... в каминной. Сначала ковёр должен был быть розовым, но мы посчитали это слишком жестокой шуткой и заказали банально белый.
Шрамы на теле Клахи понемногу затягивались и оно снова обретало манящий, болезненно-бледный вид. Мы пили кровь изо рта в рот, пачкали чёрные простыни белым соком и считали себя упоенно счастливыми.

Мне снова позвонил Чиса и попросил приехать. Сказал, что с Хакуэ нужно что-то делать. Я сразу же двинулся в путь. Не выпуская трубку из рук, я узнал, что Хакуэ устроил погром в одном из храмов у больницы, избил врача и загремел за это за решетку. Сейчас он на свободе и снова опять чуть не накинулся на врача, обвиняя его в бездействии.


В больнице Чиса показал мне где найти Хакуэ. Он стоял в конце коридора, курил. Я подошёл к нему сзади и обнял за талию. Уткнулся лбом в затылок.
- Ино... - он положил свою руку на мои, крепко сжимающие его талию, - я не переживу, если с ним что-то случится. Он всю жизнь был моим ангелом-хранителем. Он - единственный, кто никогда от меня не отворачивался, поддерживал во всех начинаниях. Он просто мудрый и добрый человек. Он всегда защищал меня и даже когда я вырос... ведь я вырос, но это осталось неизменным. Навсегда неизменным. . - он сделал паузу и затянулся, - Ино... мальчик мой, спасибо тебе за всё, я лю...
Он повернулся и уставился на меня своими широченными глазами. Зрачки увеличились. Я попятился назад. Он хотел сказать, что любит его, и ведь он действительно любит его. Что, чёрт возьми, происходит... мир перевернулся?


Я подло сбежал и мне было всё равно, что телефон разрывался звонками от Клахи, Чисато, О-Джиро, некоторых общих друзей, присутствовавших в больнице. Я гнал туда, где меня ждали. Тёмный дом, высокий колонны, подпирающие остриями небо.
Мысли роились в моей голове: "А мне он этого никогда не говорил... может, это из-за стресса? Что происходит с Хакуэ? Что происходит с этим миром? Почему я еду к Клахе, ведь мы оба понимаем, что это не любовь, а попытка забыть другого. Это и был план мести Хакуэ? Довести меня до сумасшествия? Отключить разум и дать волю чувствам... нет, пока это у него не получилось... в противном случае, я бы не сбежал, я бы остался рядом и умолял простить меня, я бы отправился к самому Господу вымаливать продлить жизнь дедушки Хакуэ, что бы просто напросто тот обратил на меня внимание. Хоть немного. Это невозможно... я не знаю пути к Богу, иначе я бы отправился и если Хакуэ так хочет, я бы отдал свою жизнь за жизнь человека, который прожил почти сто лет."

Я и не заметил, как стал плакать, сьехал с дороги на какое-то поле, выбежал из машини и упал в высокую траву.
- Господи... - вскидывая руки, взмолился я, - что произошло?
Тишина была мне ответом и наукой одновременно. Тихо, тихо настолько, что слышен каждый удар сердца... слишком быстро, слишком часто будто в последний раз. Я лёг на землю и умолял его остановится. А оно, будто дразня, замедлялось, стук становился всё тише, но оно не умерало. А значит, не мог умереть и я...

- Где ты был? - Клаха схватил меня за грудки и трусанул, я окончательно пришёл в себя, только теперь понимая, что ничего на самом деле не меняется. От перестановки слагаемых сумма не меняется. Когда-то так же, как я сейчас, домой приходил Хакуэ и я не давал ему и слова сказать в оправдание, может, он так же как и я... любил кого-то незабвенно, а потом приходил ко мне и заставлял верить, что возвращается не от безысходности. Я посмотрел на Клаху, как в зеркало... ему тоже будет больно, ему будет больно так же, как и мне каждую ночь, когда его не было рядом... а он будет терпеть, как я терпел. А когда захочет сделать роковую ошибку, я остановлю его. Уйду раньше. Уйду навсегда. А пока я буду причинять ему боль... ведь этот мир неизменен.