И ты сыграешь азбуку Морзе, симфонию Глюка на клавиатуре
Так, что навсегда уходящее солнце замрет в этом жарком июле…

itsu made mo kimi dake wa kawaranai de soba ni ite
(Всегда буду я рядом с тобой) boku no ude de dakishimeta toki kara
(Ибо с тех пор как обнял тебя) kono yokan ni ki tsui takara
(Во мне родилось это чувство.)

Утро было какое-то душное, слепяще-яркое и до отвращения пропахшее специями. Сколько можно класть эти специи? Ме-стные даже не замечают…
Еще от подушки несет моими же духами…я, видимо, заразился от местных жителей их незнанием меры. Или просто это эффект такой от специй?
От жары болела голова, сердце билось в горле, отдаваясь в виски. Странное ощущение, что я не принадлежу собствен-ному телу.
--Если не можешь решить мучающую тебя проблему – забей на нее.
Я резко развернулся, ехидно скалясь. Да, конечно, забить…
--Сам-то пробовал так же?
--Конечно это не всегда сделать легко…
--Ты думаешь, что я бы не забил на нее, если бы была такая возможность? – я продолжал давить на него, выводя все на уровень его понимания. Хорошо, если он сообразит или заподозрит. Очень хорошо…
--Что тебе мешает забить на нее?
--А зачем мне вообще на нее забивать?
--Но ты же не можешь ее решить…
--Кто тебе это сказал?
--Никто. Я вижу это собственными глазами: уже почти неделю ты почти не разговариваешь и если и говоришь, то недо-молвками. Что-то случилось? Я ведь могу тебе помочь.
Жаль, что он не видит какой у меня сейчас торжествующий вид, печально, что через секунду я стану снова другим. По-ворачиваюсь лицом к сидящему в кресле Гакту и холодно щурюсь, нарочно кусаю щеку изнутри, чтобы не расхохотаться. Вздыхаю, сдерживаю в глубине эмоции и чувствую, как кривятся губы.
--Я действительно хочу тебе помочь, Хайде…
В этот момент в дверь номера постучали. Сначала робко, а потом все громче и настойчивей. Из-за двери слышались го-лоса.
--Войдите. – сухо сказал я, чувствуя себя последним идиотом.
В комнату зашел главный оператор и мой недавний приятель. Он как-то странно обвел взглядом дикий бардак в моей комнате, задернутые шторы, включенный ноутбук на не заправленной кровати и взъерошенного без причины Гакта. Еще меня, стоящего с сигаретой у этой самой кровати и с таким лицом, что все увиденное оператором тут же отражалось на нем как в кривом зеркале. Вдобавок ко всему я громко чихнул, пытаясь зевнуть и чуть ли не сел на комп.
--У нас снова корпоративный вечер. В девять все собираются внизу, едем на один из курортов… Можно ничего с собой не брать, и без того скучать не придется.
Я нахмурился. Каждый раз, отправляясь на эти вечеринки, я чувствовал себя очень неуютно. В них была отчужденность, это были не вечеринки группой, когда твердо знаешь, что увидишь этих людей точно завтра и через полгода, к примеру. А тут…
Оператор вышел, я встретил теплый взгляд Гакта.
В мыслях покачнулся светящимся куполом образ. Бесконечные дороги, озаренные густым и свежим оранжевым светом, ветер - он обдувает разгоряченное лицо, опрокидывает воздух с гладкого края лобового стекла. Под порывами ветра трепе-щет рубашка, хотят сорваться заведенные на лоб очки, такие же рыжие, как это солнце, трепещет сердце, изнывая и облива-ясь кровью… Я люблю тебя, слышишь? Ведь есть какая-то связь между людьми, они могут услышать, если захотят… Я люблю тебя, - эти слова так же опасны, как обрыв в трех метрах от трассы, они так же прекрасны, как море,…ослепленное золотом. Столько воздуха…захватывает дух.
Аккорды, хрупкие мелодии – они преследуют меня с маниакальной тщательностью. Это и есть тот язык, на котором мы сможем общаться? Ты услышишь меня? Я знаю, что да…
Но солнце чуть меркнет под слоем легких облаков. Образ остается тем, чем он и является.
Теперь полные света и воздуха слова сгустились, стали душными и слегка горькими, - воздух стал дымом, свет – лишь огоньком на кончике листа. Неужели я променял все это лишь на…
В недоумении сам на себя я уставился на сигарету, елозя пальцем край обугленной бумаги. Мое молчание явно мало говорило собеседнику, который от нечего делать стал пролистывать какой-то гостиничный журнал.
Потушил сигарету. Облизнулся. Понял это лишь в тот момент, когда на меня уставились привлеченные звоном стек-лянной пепельницы два голубых глаза. Я готов был провалиться на месте. Мне уже многие намекали, что эта привычка не то чтобы шла мне или не шла, но выглядела более чем неприлично. Конечно же, я сложил два и два и использовал это в разных ситуациях и качествах, но вот от привычки не отделался.
Потеряв крохи душевного равновесия, я схватился за тот немыслимый раж, который лился из меня беспрестанно, но сдерживался исключительно здравым смыслом.
--Ты идешь туда?
--Ну да, куда я денусь? А ты разве нет?
От такой формулировки мои губы моментально расползлись в самой бесстыдной улыбке, на которую были способны. А как же? Их более не сдерживали никакие принципы.
Приблизившись к креслу почти на автомате, я присел рядом с ним, сложив руки на подлокотник и опустив на них голо-ву. Мне было до дрожи приятно находиться в ауре такого человека, как он.
Что я могу сделать для того, чтобы просто стать ближе? Может, отойти подальше?
Вздох сам собой сорвался, я лишь успел его отметить. Собрав волосы с лица открытой ладонью, я провел по голове ру-кой, собираясь с мыслями.
--Тебе не кажется, что здесь слишком жарко?
--Снаружи еще хуже. – Ты поднимаешь голову и странно смотришь в пустоту надо мной. Мне так хочется прикоснуться к тебе, понять, что ты есть ты, а не моя больная галлюцинация от недостатка кислорода.
--Там есть воздух… - я почти не могу подняться на ноги, ощущаю как сперло легкие. Не все так страшно как оно есть, но обморок – не лучшая перспектива. Я поднимаюсь, пошатываясь иду к окну, почти висну на шторе, чтобы только повер-нуть ручку… Окно резко открылось, в комнату влетели сотни голосов и запахов. Но самым впечатляющим из них был то-ненький сквозняк, кажущийся удивительно холодным.
Я долго еще стоял так, ослепленный светом улицы и разглядывая жителей гостиницы, обмахивающихся кто чем. Там же стояли тайванские коллеги, привыкшие от рождения к подобной жаре.
Я чувствовал себя в этом празднике жизни настоящим вампиром…
* * *
Удивительно, но напиваться я не стал. Не было желания. Хотелось только пойти на море и смотреть на мутные огни за-ливов.
Мы когда-нибудь уедем отсюда? Может, притвориться больным?
А я разве не больной?
Сейчас устрою вам Мун Чаилд…
Только до рассвета дожить еще надо…
--С тобой все в порядке?
--Нет.
--Что случилось?
--Эхх…знаешь, по-моему, я не выспался.
--Поднимись наверх, я сейчас подойду.
--Ээ…Зачем?
Смеешься. Я не могу не улыбнуться, пусть абсолютно ничего не понимаю.
--Принесу лекарство, должна же здесь быть хоть какая-то аптечка.
Ты уходишь, я так и остаюсь стоять на прежнем месте. Почему-то один из утесов, нависший над морем стал свидетелем того, чего я сам понять не мог. Продолжая смотреть на него, я двинулся к веранде, замечая абсолютно все: и траву в ногах, и туман, и маленькое тропическое насекомое, ползущее по стене. Наконец утес скрылся из виду, и я споткнулся о порог веран-ды, блестящей теплым лакированным деревом.
Здесь, в отличие от нашей гостиницы, было спокойно, тихо и очень уютно. Не надо было мучиться от жары, солнечные лучи почти не имели доступа к окнам.
А сейчас, в первые ночные часы, здесь было восхитительно хорошо.
Дверной свет тут же включился, стоило мне отворить дверь, я даже испугался на мгновение, но через секунду успокоил-ся, поняв технику. Включив общий свет, я прошел в помещение, отмечая, что сумки лежат у дивана.
Всякая смертная тоска прошла, стоило мне только увидеть странный предмет на журнальном столике. Это была симпа-тичная свеча в форме волны и дельфина. Достаточно ее разглядев, я достал из сумки блюдце и зажигалкой поджег статуэтку. Мне еще надо было разложить вещи.
Не прошло и минуты, как по комнате разлился тонкий, холодный аромат, тут же сменяющийся сладковато-легким, нена-вязчивым духом. Я замер, чувствуя, как этот запах закрадывается в меня, оставляя абсолютно беззащитным.
Я не мог пошевелиться. Все во мне замерло.
Тихо щелкнула дверь, глухие шаги приблизились, я согнал ошеломляющий дурман, но так и продолжил смотреть в на-половину зашторенное окно, в которое, мне в отместку, бесстыдно смотрел тонкий серп луны. Я вдохнул новую порцию сла-достно-холодного воздуха, чувствуя нутром напряжение присутствия.
Холодно. Я почти засыпаю.
Горячее, ошеломляющее прикосновение разрушает равновесие сна, захватывающего все мое существо. Руки держат плечи в спокойном, безмолвном плену, я не могу вырваться, дыхание омывает шею теплым потоком. Слишком теплым…
Ты отпускаешь меня, я слабо оборачиваюсь, смотря на тебя невидящим взглядом. Ты спокойно укладываешь меня на кровать, как тяжело больного. Как я хочу спать…
Ощущаю твои прикосновения и лед металлических браслетов. Резкий контраст, бросающий меня в жар. Зачем меня раз-девать? Я и сам могу…