Когда на нас ночь опустит полог,
Я поверю, что сон мне не помог.
Но когда остается лишь миг до зари,
Выхода нет, ты глазам не соври.

Когда закрылась дверь, я испугался. Действительно понял во всей красе слово «страх». Не из надобности, скорее просто по причине собственного вкуса. Бояться тогда, когда это можно. Когда бояться хочется, делать этого нельзя. Поэтому, наверное, я и не боюсь никогда. Жить бок о бок с таким существом и еще кого-то бояться…это было бы не то чтобы глупо… это было бы ненужным лицемерием.
А Его я боялся. Да. Только это был другой страх. Не животный ужас. Не фобия. Не страх обычный, вызванный действиями или словами, нет. Это была властная, неподкупная эмоция. Она существовала всегда только в присутствии. Это было наподобие зуда на коже, холодной дрожи, озноба, она была тонкая как игла, мучительно-сладкая и горячечная в той же мере. Она мучила меня достаточно долго, а я старался докопаться до ее сути. Но так и не мог это сделать. Конечно, это меня не останавливало… меня ничто, как я заметил, остановить не могло. Только Он. Но Он не вмешивался. Только сидел в кресле или на диване, жрал всякую гадость, а точнее пил что-то из своего графина, делая невинный вид, что это вода, но почему-то от этой воды в большинстве случаев несло настоящим русским самогоном, сидел, жр… пил, сверлил глазами какой-нибудь экспонат нашего «музея» и только улыбка свидетельствовала о том, что Он в курсе моих трепов сам с собой. Я игнорировал Его намеки на то, что я не смогу докопаться. Эти его слова только возбуждали мой интерес. Я был подобен пятилетнему ребенку, дорвавшемуся до мира Взрослых. Только здесь все было куда сложнее…
Я так и не успел понять смысл. Да и не смог. Мне помогли.
***
Я сидел в кресле. Была ночь и довольно глубокая. Скоро, часа через два, должно было светать. Я думал об этом с какой-то странной жалостью и тоской, чувствуя, что еще одна ночь, еще один день позади. Что ничего не повторить. Перед рассветом, а для моей жизни это равносильно вечеру, на меня наступила стихия такая волнующая, такая властная, как океанские волны и в то же время такая беспомощная и трепещущая, как лунные блики на их поверхности. Меня увлекали сравнения, все внутри сжималось, подчиняясь властному воображению, дающему отдых душе. Сознание плыло по чарующим образам, по музыке, создающейся в моей душе. Я расслабился и почти уснул. Я уже был потерян для мира, для моих бесконечных, надоевших и ужасно нудных мыслей. Я действительно расслабился и забыл обо всем. И я не слышал шагов, которые не расслышал бы и в сознании, не знал, что Он вернулся. Вернулся спокойный, умиротворенный. Не знал, что Он случайно смахнул какую-то безделушку с полки в коридоре, как смешно потом зацокал языком, разглядывая осколки хрустальной девушки с кувшином-подсвечником. Как собрал их, вместо обычного хриплого ворчания и пинания осколков, и аккуратно сложил в бумагу, а после этого выбросил. Не чувствовал я и то, что запах Его сигарет пропал – появился новый, острый и сладковатый. Не подумал я даже то, что он очень походит на те эмоции, что захватывали меня раньше. Потому что теперь их не было. Было просто тихо и тепло. Так же тепло, как и в Его душе этим очень неспокойным для жителей города утром.
Я не привык спать сидя, поэтому проснулся довольно скоро.
На кухне гремел чайник, запах чего-то съестного доносился даже до дальней комнаты. «Травку себе варит» это понятно, но почему пахнет едой? Я зашел на кухню. Она превратилась во что-то жутко напоминающее харчевню из малобюджетного ужастика. Ладно, черные шторы на окне - это нормально, но вот приличный шмат мяса на доске, с которой уже стекала кровь, Он в белом, забрызганном кровью с педантичной тщательностью переднике, режущий этот кусок огромным ножом на небольшие ломти, не шло ни в какие ворота. На сковороде позади него что-то шипело. Я сглотнул. Есть, конечно, очень хотелось, но…
Легким, непринужденным движением он разрезал кусок за куском, затем обмачивал в соусе, добавлял специи, клал на другую сковороду, стоящую рядом с той, на которой уже все было готово. Прочитал ли Он мои мысли или сам заметил, но Он положил нож, быстро сполоснул руки и переставил сковородки. На той еще не хватало пары-тройки кусков, так что Он стал поторапливаться. Я сам не заметил, как следил за каждым Его движением, словно это колдовство приготовления было действительно чем-то нереальным. Хотя, скорее всего нереальным было то, кто за это взялся. Видимо решив проверить, что это не галлюцинация, я обвел Его взглядом, как вдруг почуял ту самую эмоцию, о существовании которой уже забыл. Сейчас она приняла новые формы. И я понял, что это не страх.
--Чье мясо-то?
--Говядина. – Ответил Тот, докладывая куски.
--Ты разве можешь есть? – ответ на вопрос «зачем он это делает» я получить не мог.
--А ты разве не устал есть одну пиццу своего друга?
--Не для меня же ты готовишь. – Я сам не мог поверить в то, что происходит.
--Ну-у… предположим, что не только для тебя.
--Кто-то придет? Ты же знаешь, что это опасно.
--А никто и не придет.
--Ладно, ты меня запутал.
Я вышел с кухни, думая, что это более чем странно. Ну не соседей же кормить Он собрался!
А эта эмоция так и засела в груди.
Я пошел в ванную. Хотелось выбросить из головы все, что накопилось там после этого блаженного сна. Ненужные мысли, ненужные эмоции, ненужные…ненужные… кому они нужны? Я же легкомысленный головорез, охочий до чужих карманов, мафиози, бывший пацан-воришка. Кому нужны мои мысли о том, как странно жить рядом с вампиром, старше меня лет на ‘дцать, пусть и выглядящем на двадцать с хвостом и внешне куда беззащитнее и, что самое интересное, не менее сексуальней чем я. Самым сильным отличием Его от меня был разум. Он словно бы знал все, однако во многом мало разбирался. Есть вещи, интересующие Его всецело, Он отдается им полностью, даже не задумываясь над иным взглядом, но познав сторону какого-нибудь дела, Он берется за другое, нередко противоположное. Мне становится страшно от Его полу ленивого азарта жить. Его характер – единица настолько же непостоянная, как рябь на воде.
Меня вновь уносило в мысли…
Когда я вышел из ванной, то еще сильнее хотел есть. Кухня была пуста и чиста. Я невольно почувствовал острое разочарование. Даже разозлился. Потом успокоился. Понял, что это мне приснилось. И в правду, чего Он станет готовить, да еще неизвестно для кого…
Я прошел в комнату. В ней было темно, только небольшой голубой светильник давал тусклые блики на предметы. Что-то большое и темное на кожаном диване свидетельствовало о том, что Он спит. В квартире сильно пахло хорошо приготовленным жареным мясом… я чуть ли не рассмеялся, тихо пикнул и заткнулся. Истерики только не хватало. Рядом со светильником стоял синий горшочек для жаркого. Маленький кусочек бумаги, зажатый крышкой, гласил «тебе». Сомнений не было, подумал я.
Это действительно было вкусно. Даже слишком вкусно для моего сознания, орущего, что это приготовил вампир, который даже попробовать это не мог.
После еды мне захотелось спать. Примерно два часа сна не сильно хорошо подействовали на меня. Снова спать в кресле? Диван занят. Подниматься спать в кровать мне не хотелось абсолютно. Отчего такая бессонница? Я отправился на улицу. Был полдень.
***
Когда я вернулся, у меня было чувство, что иду я в логово дракона. Конечно же Он никакого родства с драконами не имел, но уходить в ночь, когда вокруг день и счастливые, глупые люди… я невольно ощущал себя принцессой из сказки, добровольно ушедшей на заточение с чудовищем. Мда, только для того образа нам обоим многого не доставало.
В квартире горел свет. Учитывая тот факт, что свет составлял собой светильники по полкам, столам, стенам и перегородки, то дома было светло как никогда. Я не сразу заметил темный силуэт в этом празднике искусственной жизни. А когда мои глаза скользнули по нему, отметив что-то странное, то мне уже светили одной из ламп прямо в лицо. Тихо выругавшись, я двинулся на него, отгораживая глаза от слепящего пламени. На Его лице была насмешливая, необидная улыбка. Он щелкнул выключателем, квартира погрузилась во мрак, только та лампа в Его руках все так же светила мне в лицо.
--Присядем? – Он кивнул на диван рядом с собой. – Или сразу обо всем доложимся?
--О чем, черт бы тебя побрал?!
--Ну как же? Где ходил, что делал…
--Жена ты мне что ли? Докладываться тебе еще буду… или то был наш свадебный ужин, а я не понял? Извини, не было у меня как-то проблем…
Договорить я не успел. В глазах потемнело.
Очнулся я у себя в постели. Это действительно был сон. Протянув руку, я отогнул штору, чтобы понять что сейчас. Сейчас была ночь.
Дверь тихо открылась. Там стоял подозрительно веселый Кей, все пытающийся заглушить смех. Я вспомнил сон. А все-таки странный он парень, этот Кей…
--Шё, ты не знаешь где соль?
--Зачем тебе соль, - в ужасе дежавю переспросил я.
--Ну где соль?
--В шкафу над раковиной, маленькая розетка. Только, постой, - тот уже собрался было смыться. – Ты не собираешься готовить мясо?
--Что, я должен готовить одно и то же каждый день? – рассмеялся он, закрывая дверь.
Когда закрылась дверь, я испугался. Действительно понял во всей красе слово «страх». Не из надобности, скорее просто по причине собственного вкуса. Конечно же, живя бок о бок с таким существом…и почему я повторяюсь?
Я спустился вниз и сразу занял ванную. Проторчав там полчаса, я вышел, чувствуя странный для этих стен запах. Запах вкусной еды…
--Повара ты выпил, что ли… - проворчал я, с непередаваемым чувством взирая на миски, розетки, вазочки… полные всякими разными блюдами китайской, японской, даже русской кухни (самогон, что ли?). Прямо рай на земле.
--Может быть, - легкомысленно фыркнул Кей. – Я не слишком-то присматривался.
«А вот ко мне явно слишком-то» - мелькнула мысль в голодном мозгу, заставляя все же сесть на предложенный стул. Мысль «травит, предатель» приказала долго жить. Но чувство собственного достоинства никак о себе знать не дало.
Я не заметил, как смертельный повар ушел. Чистый белый передник висел на своем месте как нетронутый, а свет из соседней комнаты был невиден. Наверное, пошел на верный сон. Все-таки, сердито гласили часы, было ровно четыре часа утра. По-нашему - десять вечера.
Все съев, я вымыл посуду и пошел в залу. Там я включил светильник рядом с дверью на кухню, как делал всегда, чтобы не запутаться и не зайти в темноте не в ту дверь. Затем… я спутался, не зная, что делать.
Я повернулся, чтобы взглянуть на диван и убедиться, что все в порядке и он спит. Но от неожиданности вздрогнул и чуть ли не повалил кресло, упирающееся мне в ногу, когда рефлекторно отступил назад. На меня был направлен свет лампы на шарнирах, что висели в большом количестве на перегородке, визуально отделяющей Его излюбленное спальное место от остальной комнаты. Обвив пальцами металлические прутья гигантского светильника, по ту сторону его стоял Кей. На Его лице и во всей позе, казалось, была какая-то ядовитая тоска и усталость. Он оперся о прутья, ничуть не беспокоясь о возможной шаткости конструкции, подбородком удерживая в горизонтальном положении лампу. Щурясь от света, я начал особенно остро понимать, что все происходящее со мной не просто не сон, а еще хуже. Это было дежавю.
В комнате было темно. Такой приятный, разноцветный, но неброский сумрак. Он создавался одной этой перегородкой и тусклым светильником на двери кухни.
--Убери свет. – Хрипло сказал я.
--Ты тоже его боишься? Ты же человек, - с какой-то нежностью сказал он, отпустив лампу свободно качаться на шарнирах. – Ты не должен его бояться.
--Разве я сказал что боюсь?
--Иди ко мне. – Проигнорировав мои слова, прошептал он.
Странное чувство не то сжатости, не то пустоты в груди…кажется, что я не могу ни вздохнуть, ни заставить сердце биться в нормальном ритме. Что такое?
Все же я не совсем хорошо соображаю. Что происходит?
--Что?
--Иди…
И голос звучит странно, словно в полусне… какое-то наваждение. И первым порывом моим было снять эту заматывающую меня сеть. Я действительно плохо соображал, не мог сосредоточить взгляд хоть на каком-то предмете, кроме тех, что окружали эту фигуру в почти полной темноте. Следом за моим шагом в его сторону я смог смотреть только на него, взгляд, скользящий по предметам сам останавливался на показно спокойном, но внутренне напряженном лице, на раздувающихся крыльях носа, на насмешливом и изящном угле бровей, а затем отмечал напряженно сжатую руку на прутьях сверкающей «клетки». Какая-то потусторонняя власть была в этих руках. И я хотел избавиться от нее, чувствуя с каждой секундой, что тонкая нить все сильнее сжимает меня, душит, ослабляет… зачем я иду, если иду я на верную смерть?! Намерения его ясны как белый день, которого я не вижу! Точно… открыть окно… пусть он сгорит… на свету, которого так боится.
-Дак ты ж меня щас убьешь! Не стыдно тебе, а? – Хайд обмахивался чем мог, день выдался до отвращения жаркий, а вентиляторы никто не притащил на съемку. Что уж говорить о кондиционерах.
-Стыдно мне будет потом. – Заверил Гакт.
Я подошел в упор, чувствуя дикое желание даже не освободиться, а получить такую же власть над ним. Я тяжело дышал, а его образ действовал на меня сильнее и сильнее с каждым вздохом. Я словно заглатывал воздух с его содержимым. И тут все прекратилось. Я схватил его за плечи, опрокидывая на диван. Он тихо вскрикнул, то ли от неожиданности, то ли ударившись. Минута промедления, и я успел схватить его за руки, крепче прижать к дивану и прижаться лбом к его лицу, не спуская глаз с гипнотизирующего взгляда. «Убить меня хочешь?!»Я почувствовал странное возбуждение. Эмоция, горячая, острая, с солоноватым привкусом прошлась по позвоночнику ознобом и жаром ударила в голову. Без особого труда он высвободил руки, взял на мгновение мое лицо в ладони, чуть отодвинул, чтобы видеть, а следом отвел в сторону, освобождая шею. Мое сознание словно бы было не со мной, я чувствовал прикосновения, но видел все как со стороны. Это внезапное раздвоение и какая-то замедленность действия распаляли чувства, с сумасшедшей определенностью накапливающиеся в крови. Он хотел меня…выпить? Или сделать таким же как он? Эти мысли намеренно не вызывали во мне страха или отвращения, я чувствовал, что он готовил меня к этому всегда. В глупых подростковых размышлениях я считал себя скотиной, которую выращивают на зарез. Теперь эти мысли вернулись. Почему бы и не нет? Скорее всего – сделать вампиром. Он не выглядит слишком голодным, чтобы дорваться до меня от безысходности. Но он дорвался…и совсем не от безысходности…
Мне всегда казалось, что у Кея женские губы. По правде не у всякой женщины бывают такие губы как у него, но когда все же шальная мысль касалась его лица, то глаза и губы мне виделись женскими. У мужчины не бывает таких всегда усталых глаз и губ, казалось, вечно просящихся в поцелуй. Словно наваждение меня всюду преследовали эти дьявольские черты. У легкомысленных девушек, с которыми я встречался, у женщин в ювелирных магазинах и других местах, которые мы подчищали… везде… как проклятие. Но это прошло. Тогда я просто был потрясен увиденным… За два дня до нападения Кей стал сходить с ума от жажды. Он начинал грызть руки, но я привязывал его к креслу, а сам держался от него подальше. Веревку он мог порвать, но явно понимал, что так нельзя и сидел связанный. Временами он просил давать ему пить и тогда я чувствовал на себе его пристальный, жадный взгляд, и несмотря на то, что он был связан, я был кроликом, беспомощным комком мяса и крови, под ненасытным оком голодного удава. Тогда я еще не знал, что он все же питается исключительно кровью и водой (иногда отварами трав и вообще всякими жидкостями), поэтому думал, что это его возможная уловка. Когда пришло время охоты, Кей не стал церемониться и выпил какого-то мафиозного на вид придурка прямо у меня на глазах. Когда я как бы случайно взглянул в глаза жертве, то отшатнулся – в них просвечивал мощный спазм и экстаз одновременно. Меня скрутило в беспросветном ужасе и только перестрелка спасла от мыслей об этом.
Тогда же я одуревшим сознанием подумал, что, наверное, это очень приятно – когда шеи касаются такие мягкие губы.
Воспоминание явилось искрой в замутненных глазах за мгновение до того, как влажный шелк холодом пробрался по шее. Я вздрогнул. Это напоминало протирание кожи спиртом перед инъекцией. (То-то Кей его так глушит…) Но вампир явно решил не торопиться, разве что осторожное прикосновение сменилось на чуть более настойчивое. Устав находиться в таком напряжении, я внутренне смирился. Из его железной, а точнее вампирской хватки тонких рук я вырваться не мог, но еще почему-то не было желания. Вот придавливать к дивану маленького вампира – это пожалуйста, а чтобы свободно вздохнуть вне пальцев, впившихся в лопатки и удерживающих локтями руки к бокам – и не хочется. Наверное, все это было одним из пунктов наваждения: не думать о сопротивлении.
-Жарко. Душно. Представляешь?
-Еще как.
-А, по-разному. Не отворачивайся.
Его тело не было холодным, даже наоборот. Ледяная дрожь струилась по моему позвоночнику, я уже давно и бесповоротно перестал контролировать ситуацию, ощущая лишь острое возбуждение, еще сильнее мешавшее дышать. Но еще сильней дышать мне мешали пальцы, бродящие по спине вниз и нередко шекотящие, да губы, которые все никак не желали от меня отлепиться. Кусать он меня почему-то так и не собрался. Может, решил только запугать?
-Пиявка.
-Шво-шво?
И тут, абсолютно неожиданно для меня, он расслабился, до буквального отпустил. То самое наваждение, как пелена перед взором, упала, и я ясно увидел перед собой моего единственного друга, вампира, одинокого хуже чем волк и красивого как луна, к которой он взывает. Вид у него был смешной – какой-то обиженный, надувшийся по-детски милый. Покрасневшие припухшие губы, все такие же смотрящие из-под ресниц большие зеленые глаза, те же скулы.
…я немного не понимаю, что такое?
--Ты, что же, решил меня убить? – с иронией я взывал его к ответу.
--Зачем? –голос Кея был тихим и словно бы обиженным.
--А кто тебя знает? Выпьешь – и дело с концом. На кой тебе нужен человек?
Он коварно ухмыльнулся. Такой дикой усмешки я еще не видел на его лице. Хитрое лицо со сладкой улыбкой – вот вам облик настоящего вампира. Только мысль, пролетевшая в голове в ту же секунду, была, пожалуй, слишком… живая.
Я вырвался из ослабших объятий, окончательно придавливая его запястья к дивану, сам приподнялся, дабы сменить чертовски неудобную позу (вражеское колено в живот, второй пяткой за ухо) и снова придавить по-змеиному выгнувшееся тело. Почувствовав в полной мере всю тяжесть навалившегося на него груза, Кей вздохнул, но не успел выдохнуть, поскольку…
-Я, конечно, понимаю как ты хочешь писать сценарий, но…
-Поверь, у нас куда больший опыт! - хихикнул Хайд, задавленный Гактом. – И убери отсюда свои шторы. Поспи, иди, что ли…
Почувствовав в полной мере всю тяжесть навалившегося тела, он вздохнул и закатил глаза. Я воспользовался ситуацией и с отчаянием умирающего припал к губам, уже не целуя, почти кусая их. Но тут как холодный душ на меня подействовала другая мысль: зубы…
-Щас дохихикаешь у меня!
Но мне было наплевать. Кей не сопротивлялся, я чуть совсем не рехнулся, когда он начал отвечать. Напряжение точно зудом прошло по телу и отпустило, оставив истому, которая неспешно накапливалась по всему телу или не по всему телу… В одно мгновение сумасшедший поцелуй принял новые формы, словно бы распространяясь, я уже не чувствовал себя, сплетаясь в незамысловатом любовном танце, как внезапно все сознание пробудилось на пальцах, которые судорожно, почти благоговейно принялись гладить другие, чьи кисти были твердо прижаты к коже дивана. Я прервал на секунду контакт, с тем чтобы осторожно, ласково поцеловать уголки рта и снова погрузиться в опасные глубины. Реакция на это была почти адекватной – застенчиво сопя и мыча, из-под меня пытались выбраться. «Если б ты хотел, то уже сделал бы это», подумал я. Куда делась его вампирская власть?
-Да глюки это у тебя были, успокойся уже.
-А че магии-то столько? Заколдовал - расколдовал…
-Подумаешь, Гарри Поттера обсмотрелся…
По наитию найдя самое нежное место на шее, я начал над ним издеваться. Абсолютно также, как и он совсем недавно, только уже более безопасно. Для него, по крайней мере. Беспорядочные вздохи, все чаще в голос, не могли меня оставить равнодушным, как и постоянные ерзанья с выкручиванием рук. Отведя замучившие меня передние конечности в стороны, я поднялся на колени, зажав ими бедра вампира, и задумался. Всерьез задумался. И как я теперь должен его раздевать?
--Давай, садись.
--Зачем?
--Сейчас узнаешь. – улыбнулся я.
Обтягивающая майка не могла передать того, что я увидел. Совершенно другое тело, не такое, каким я его представлял. Лучше.
До брюк я дотянуться не успел – его освобожденные руки в два счета стащили мою, не пожалев кулона, который зацепился за ворот.
-Ну все. Все сняли.
-Ну-у, кому-то было жарко.
-Все сняли? И без меня?! - сценарист вздрогнул во сне и затих.
Но тут я не спасовал и вовремя вернул все в первозданный вид – опрокинул упыря на спину и начал обследовать его грудь. Грудь была неженская, что тем не менее не мешало, а наоборот давало больший размах. Я задумался.
-Какие философские мысли.
-Пока мысли, ага. У тебя не болят крылья?
-Вот, дурак, с ангелом связался. Все б такие были… дураки…
От незнания что делать, а может и от знания, я решил сделать ему недолгий массаж. Готов побиться об заклад, что такое не каждый день ему предлагают. На его лице после моего предложения появилось странное выражение. Через секунду я с тихим шипением был вдавлен к спинку дивана. Но мгновение спустя он лег на живот и спустил волосы за плечи. Интересно, а…
-Интересно, а никому в голову не придет мысль о том откуда Ше знает как делать массаж?
-Гакт, продолжай… хватит болтать…
Достаточно чуть-чуть задуматься, засмотреться, как все ощущения возвращаются. У меня, конечно, нелегкая рука, но чтоб так реагировать на нормальный массаж, без всякой примеси эротики… ну вот почему так получается? И мысль опять-таки пришла в озадаченный мозг: он, наверное, тоже задается этим вопросом.
Минуты через две, кажущиеся мне двумя часами, я начал чувствовать новый порог. Сил сопротивляться уже не было. Руки жгло, но они с вкрадчивой нежностью продолжали разминать, выпрямлять, сглаживать… тонкая бледная кожа была уже достаточно горячей (слишком быстро – 3 мин не прошло) и местами стала нежно-розовой, размятая под моей рукой. Затем я принялся за крылья.
--Сложи руки перед собой. Так. Теперь положи на них голову. Нет, лбом на руки, да, голову прямо.
И крылья… Тихо шипишь, тебе больно, я знаю. Постоянно сутулиться вредно, знаешь ли, вон мышцы как камень. И с каждым точным действием, как с четкой линией проясняется рисунок, является мне мое алчное желание, скидывая ненужные и неуместные маски страха и совести. И не было во мне ничего, что останавливало бы этот голос сумасшествия и страсти.
Получается, я сильно попал…
-Че за придурок там носится?…
-Да цензор затемнение уже полчаса ищет.
-И че, он свет не может выключить? Не, точно придурок.
-Тихо, оно под тобой.
В жидком сумраке сглаживалось все прожитое, теряло смысл. Я ли человек, ты ли вампир, чья кровь у кого бьется, к какому полу кто относится… все сошло, как возможный свет за окном, как свет ламп, растворившихся в темноте…
Я не отрывал взгляда от спины, плавно выгибающейся под осторожной, но настойчивой рукой. И глухие постанывания прекратились, вырываясь редкими вздохами, от которых теснота брюк стала нестерпимой. Господи - , подумал я, - когда же это кончится? Неужели сейчас?
-Заметь…свет эти умники вырубили.
-Да его отключили, че ты! Рабочий день кончился, все ушли… а у нас с тобой переработка пошла…
-Ага, как бы не заработаться, а то знаю вас, трудоголиков…
Я пригнулся к спине, чувствуя как собираются мышцы, как напряжены руки, согнутые в локтях, как расправляются крылья… Светлые сухие волосы пристали к лицу и шекотят шею, ты не хочешь, чтобы я уходил. Последнее я чувствую настолько сильно, словно бы могу читать мысли. Вот только чего ты от меня хочешь?
-Не быть идиотом, но и меньше думать.
Положив ладони на плечи, я развел их, пройдясь по форме мускулов, расслабляя.
--Перевернись. – тихо попросил я. И тут же почувствовал, что началось самое интересное…
Поднявшись на локтях и сдув волосы с лица, Он развернул ко мне лицо насколько смог и, ухмыльнувшись, закусил нижнюю губу, глядя на меня большим диковатым оком. Тут я понял что происходит… изнутри все обожгло – он просто чуял все то, что происходило во мне даже лучше, чем я. А более того – я не слез с него, потому перевернуться он как-то не мог… зачем я его вообще просил переворачиваться?
Мои глубокомысленные планы пошли ко всем чертям.
Перед глазами снова встало море. Его тихий шелест, едва слышный свист ветра, мягкое шуршание песка под ногами. Для всех, кто окружал меня, море было чем-то обыденным, несущественным. Для меня это была загадка. Его тихий говор напоминал шелест деревьев, так говорил мне брат, я не видел леса вживую, только редкие аллеи в старых частях города или же поросли на развалинах домов. Но лес – это царство тени, а вода, непредсказуемая и огромная, вбирала в себя свет, в ней было какое-то чувство очищения, свободы. Медные блики на глади… закат или же рассвет? Я еще ни разу не бывал у моря на рассвете. Есть ли разница в ощущениях? Зачем эти мысли? Еще одно дежавю?
На полу-вздохе меня схватили в железные объятия, не давая даже понять что к чему. Кей впился мне в рот, завершая мысль, рвущуюся в сознание: он тоже за что-то любил море. Только его чувство было очернено печалью, пустотой в душе, памятью. Именно памяти в нем было больше всего. И она влачилась за ним пятитонным камнем, веревкой давя на шею. Страшная картина…
Сказать, что я растерялся – ничего не сказать. Попеременные вспышки сознания из тьмы наслаждения не были убедительными. Познакомившись со смертью, я привык не жалеть об ошибках, но никогда и не радовался победам. Что же было сейчас: ошибка или победа? Или просто еще одно испытание судьбы? Выживу?
Сливаясь с оглушительным человеческим теплом, я не верил в то, что ты мертв. Казалось, что если и умрем мы, то только оттого, что либо задохнемся, так и не отпустив друг друга, либо придет апокалипсис в виде мафии с доставкой на дом. Но последнее было загодя предусмотрено, а первое… я жил какой-то другой жизнью, ощущая мир заново, словно срастаясь с его изнанкой. Это ощущение сбивало все другие мысли, оттачивая невозможную доселе тоску где-то в диафрагме, и бросая меня в эти объятия, в отчаянии понять, в надежде на спасения, на мягкие волны забытья, с яркими бликами цвета переспелой рябины… эти руки ласкали, как теплая вода, они уносили мысли и сравнения, они растворяли в сознании зыбкие настроения человека, оставляли первозданный свет неба, что пылало огнем… огнем, дарующим тепло, дарующим очищение…
Зацепив рукой простыню, я притянул ткань, а следом за тем, прихватив с собой и его, прокатился по дивану, заматываясь в ткань как в кокон. Обмотавшись полностью два раза, я обнаружил себя на краю дивана, с головой ни на чем, да еще и под ним. Странное ощущение прошило меня, заставив заново осмотреть ситуацию. Неторопливые касания всем, чем возможно до всего, чего можно и нельзя стерли сомнения. Буквально привязанный по доброй воле к разгоряченному и желаемому телу, я чувствовал это томление, это рвущееся наружу желание, безумную гонку ощущений. Рука проехалась по низу живота, видимо случайно, ты пытаешься устроиться поудобнее, продолжая смотреть мне в глаза. Неясные, опасные, они жгут, в них мечутся чужие огни, огни глубинной страсти. Темно, жарко до одури, рука давит на низ живота, вызывая сильную реакцию, а губы еще недавней жертвы кривятся в усмешке. Да, теперь я и есть жертва. Жертва вот таких вот приятных обстоятельств.
-Хей, а Ше по сценарию натурал.
-Что-то не нравятся мне эти твои намеки…
Голова болит, не чувствуя опоры. Я, наплевав на осторожность, рывком сдвинулся на диван, ослабив натяжение. Воспользовавшись этим, Кей нырнул под ткань… в полуночной жаре меня пробило в дрожь. Ледяное касание… еще одно… затем долгое, горячее от дыхания, но вот снова холодное… осторожный нажим, вспышка острого удовольствия… ты выдыхаешь, дыхание жжет грудь, не отрываясь, проводишь по груди вниз… я задыхаюсь, невольно вздыхая.
--Я… что-то сделал? Неет,… - хрипло шепчешь ты и мучительно проводишь ниже, опасно оттягивая ткань простыни. – Я… еще только… начал.
Пытка… черт, медленно, слишком… как под гипнозом не могу пошевелиться. Дразнящие, играющие движения, резкие, но ласковые покусывания, тихое фырчанье… до полуобморочного состояния напряженная плоть, чудовищный накал. Светильник тускло делит мир на тьму и тень, но перед глазами только тьма… пытливые глаза возникли в сантиметре от носа, лохматая прядь выбилась из-под края простыни, щекоча кожу, темные губы неясно блестят, ловя блики синеватого светильника. И снова эта победоносная ухмылка. Я замер, почти не дыша. Гулким эхом до меня доносились… такие фибры желания, буквально похоти, что я даже ошалел на секунду. Не сказал, бы когда-то прежде в здравом уме и трезвой памяти занимался подобным с мужчиной, да и вообще с вампиром, но такой дикой реакции не ожидал. Потому победоносная улыбка отразилась и на моем лице прежде, чем слиться с точным ее отражением.
Почти грубые, глубокие движения; я дернулся, язык обожгло, я резко открыл глаза. Заметно было даже в такой тьме, как все черты обострились, появилось какое-то хищное выражение, чертовски идущее этому лицу. Я понял все почти в тот же момент, когда заметил эти изменения – я задел клык. И это ощущение, которое я так часто чувствовал, стало еще сильней, делая невозможным спокойствие, - опасность, обостряющая страсть…
Но кое-какие мои планы просто не могли не реализоваться. Выждав момент, я подвернул его под себя, перекатившись в обратную сторону. Да, сейчас пойдет бой не на жизнь, а на смерть…подмяв его под себя, я стал быстро распутывать конструкцию из тонкой белой ткани, которую все же не хотелось рвать. Ослабив хватку, я начал развязывать шнур на кожаных штанах вампира, все так же, как ни в чем не бывало продолжая поединок жизни и смерти. Смерть не отвечала. Видимо замерла. Я давно нуждался хоть в каком-то воздухе, потому отодвинул лицо. Распустив шнур и стащив насколько это можно было брюки с несопротивляющегося тела, я не замечал, что Кей молча следит за каждым моим действием. Почувствовав чужой взгляд на себе, я повернул к нему лицо и замер в немом изумлении. Закусив губу, он пристально и с легкой насмешкой смотрел на то, как раздеваюсь я сам. И тогда я впервые почувствовал такой стыд, словно… я даже и не знаю, как это выразить… я покраснел, это наверняка, и с возмущением глянул ему в лицо, даже сказал невнятное «и что?»…
--Я просто думаю как ты будешь делать это… - протянул он, и насмешливая ухмылка обнажила зубы…
Проснулся я в холодном поту, едва соображающий, что случилось. Если это действительно был сон, то слишком реалистичный... Протянув руку, чтобы дотянуться до будильника на тумбочке, я нащупал только какое-то препятствие. Препятствие тихо размеренно дышало. Я усмехнулся сам себе: привел домой какую-то шлюшку, а думаю… черт знает о чем… Было 7 утра. Кей спит, и, значит, не будет ворчать по ее поводу, если, конечно, не видел ее еще вчера…На обратном пути моя рука задела одеяло на голове девушки, оно сползло, обнажая лицо званой гостьи… Секунд на пять я так и замер с поднятой рукой… потом опустил и сделал два медленных вдоха.
Во сне Кей походил больше на ангела, чем на вампира.


Здесь’ more’ не «больше», а «море», просто писать сразу не интересно…