***
Если бы ты захотел кого-нибудь трахнуть, к твоим услугам была бы целая армия шлюх. Пол устилали бы тысячи фанаток, готовых отдать тебе свой первый, да и второй, и третий раз. Ты мог бы выбрать любую, какая приглянулась бы тебе. Ты не привередлив, я это знаю. По крайней мере, не был. Но в тот вечер, ты выбрал именно меня. Напоил – намеренно. Скажешь, не поил? Нет, я не идиот, и даже не наивный. Я знаю, что сока в моем стакане было ровно две трети. Оставшуюся треть составляла водка. Мне хватило. Хватило настолько, что ты мог творить со мной все, что угодно. А тебе было угодно много…
Я знаю, что остальные были в курсе твоих планов относительно меня. Наверное, решили: «Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало». Конечно же, никто не подумал обо мне. Кроме тебя, конечно… К концу того вечера я уже смутно соображал. До сих пор не припомню, сколько же стаканов того «сока» я выпил. Ты был настойчив, Дайске. Чертовски. Не могу сказать, что мне это нравилось. Но разве с тобой хоть когда-нибудь можно было спорить? Я ухмыляюсь. Нет, никогда. Ты всегда берешь то, что хочешь, так ведь? И сейчас я тоже не могу не ухмыльнуться. Потому что в тот вечер – все это – было лишь фальшью, так старательно продуманной. И такой явной….

***
Я, наверное, еще долго занимался бы самокопанием, если бы не тот вечер. Не та возможность, которую ты мне любезно предоставил. Все говорят, что ты похож на ангела. Да ни черта. В этом своем виниловом костюме ты больше напоминал изрядно потасканную шлюху, которая, для привлечения клиентов, прикрывается лживой маской целомудрия и скромности. И правда, Шинья, ты ведь у нас такой скромный. Такой застенчивый. Я бы отдал что угодно, лишь бы посмотреть на тебя в пьяном состоянии еще раз. Увы, мне больше не нужно тебя поить, чтобы взять свое. Теперь ты покорен, спокоен – как и обычно. Ты кончаешь каждый раз, но это всего лишь моя прихоть. Ты никогда не кончаешь, пока я в тебе. Шинья-Шинья. Говоришь, ты не наивен? Глупый ребенок. Да, ребенок. Я не сделал ничего ужасного, просто совратил хрупкого мальчика, которому посчастливилось играть со мной в группе. Посчастливилось ли? Вот уж не знаю.
В тот вечер ты сводил меня с ума. Этот твой виниловый костюм… Знаешь, а ноги у тебя не хуже, чем у Тошии. Жаль, что ты постоянно прикрываешь их этими сапогами. Но какое же удовольствие было стягивать их с тебя. Вместе и с этим откровенным платьем, где разрез начинался, кажется, выше, чем признаки пола. Я снял его, хотя мог и не утруждать себя такими мелочами. Цени.
В тот вечер ты был так откровенен. Нет, я не услышал ничего нового, кроме хриплых и бессвязных стонов – этого оказалось достаточно, чтобы приходить к тебе каждый вечер с желанием услышать их вновь. Но ты больше не стонешь. Это огорчает, знаешь ли. Не раз я сдерживался, чтобы не ударить тебя. Хотя, ударь я, на мои действия была бы хоть какая-то реакция. Но ты, малыш, привык молчать…

***
Они все знают, я уверен. Они все знают о том, что происходит. Но это никак не влияет на группу. В студии мы – товарищи по оружию. Дай, Тошия, Каору – все они подтрунивают надо мной. Так по-дружески. Как и обычно. Я улыбаюсь, я смеюсь, я обижаюсь, по-дружески.
А по вечерам приходишь ты. Трахаешь меня, откровенно нагнув. О, это называется именно так. Это не занятия любовью, даже не просто секс. Мы не спим друг с другом. Это просто самый обычный трах. Я кончаю каждый раз, когда твои руки ласкают меня. Но никогда не испытываю настоящего удовлетворения. Ты никогда не подаришь мне его, я знаю. Я знаю, почему. Но я буду молчать и отдаваться тебе, в надежде, что когда-нибудь ты наберешься смелости…

***
Я не сплю с тобой. Я трахаю тебя как угодно – стоя, нагнув раком. Где угодно – у стены, на столе. Но никогда – лежа. Я не смотрю тебе в глаза. Не хочу замечать твоих слез, когда бываю особо жестким. Ведь ты все равно кончишь. Не хочу видеть твоего смущенного румянца, когда нас случайно застают в студии – изрядно потрепанных, но удовлетворенных. Удовлетворенных ли?
Я знаю, что скоро мне станет мало и этого. Мне захочется чего-то еще. Скорее всего – причинить тебе еще большую боль. Ведь ты покорен, мой маленький Шинья. Тошия как-то в шутку назвал тебя «принцесса Шинья». Ты вылетел из студии, будто ошпаренный. Это было жестоко.
Ты никогда не целуешься в губы. И правда, словно шлюха. Но я не хочу целовать тебя. Только трахать. Это ведь так называется в нашем случае?

***
Ты всегда стараешься быть грубым. Когда приходишь – не произносишь ни слова. Молчишь, верно? Нам ведь совсем не о чем говорить. Мы говорим только на репетициях. Обсуждаем музыку, ту, которую играем. Все сводится к работе, это похоже на дружбу – только снаружи, пока не захочешь «зрить в корень». Я умею, я вижу, Дайске, что ты вовсе не то, чем хочешь казаться. Ты никогда не смотришь мне в лицо, в глаза – и подавно, но я видел твой взгляд. Я мог бы обвинить тебя в трусости, но не знаю, что тогда ты со мной сделаешь. Я уже почти смирился с положением личной собственности Дайске Андо. Почти. Просто жду, когда же ты наберешься смелости.
Ты каждый раз стараешься сделать все больней и больней, в надежде, что сможешь обмануть самого себя. Нет, не сможешь. Еще никто не смог. Я всегда честен с самим собой, мне не нравится это, но я терплю. Быть может, конечный результат будет лучше, чем мы оба того ожидаем? О, я знаю. Это все ложная надежда…

***
Иногда ты так смотришь, словно видишь насквозь. А ведь и правда видишь. Ты знаешь, или хотя бы догадываешься. и ждешь. Знаю, что надежда обманчива, что ей давно пора бы умереть, но… Ты сильный, такова и твоя надежда. Ты слишком устал ждать, я это вижу. Сколько это все продолжается? Я уже сбился со счета.
Вчера говорил с Тошией. «Игра слишком затянулась» - обронил он и ушел. Я остался один? А сегодня Каору попросил это прекратить, боюсь, этого-то я сделать и не смогу. Я подсел на тебя, словно на наркотик. Сделать тебе еще больней – наверное, это приятно. Я как-то начал забывать вкус наслаждения – тобой. Ты постарался, чтобы он стал лишь воспоминанием, о том вечере, когда все было настоящим. Было, но стало только хуже. Ты пассивен и скучен, но я знаю, на самом деле, ты не такой. Шинья.. Твое имя, как имя девчонки, или название цветка, зависит от того, что выбирать. Я выбрал девчонку, продажную шлюшку, готовую на все.
Мне не нужен цветок? О, это самообман, цветы нужны всем, хотя бы затем, чтобы их растоптать. Это я уже сделал. Хотелось бы любоваться, но увядшие цветы некрасивы. Очередной самообман. Ты не увял, просто закрылся на время.
А мне нужно перебороть свою трусость и решиться на что-то. Я мог бы ломать тебя и дальше – ты, должно быть, еще многое выдержал. Такой хрупкий… Нет, сейчас я понимаю, что не смогу причинить тебе настоящую боль. Ребенок, ты всего лишь ребенок.
А я… я всего лишь люблю тебя…
Ты плачешь, тебе больно. Я знаю, но не могу утешить. Потому что, какую бы сильную боль я ни причинил тебе, самую сильную я причиняю лишь себе….

back