Эпиграф 1: ...но как собутыльник ты, извини, говно...
(народное творчество aka анекдот)
Эпиграф 2: Две "ходячие порнографии" застряли в лифте. Пока счет 1:1.
(источник тот же)

Шинья не помнил, когда он еще так напивался - до красиво кружащихся вокруг него и собственной оси стен, до любви ко всему миру и... случайному собутыльнику. По иронии судьбы, этим собутыльником оказался лидер и ведущий гитарист Malice Mizer, загадочный и восхитительный и прочая, прочая... - Мана. Как две самые красивые женщины джей-рока оказались в одно время, в одном месте и примерно в одном настроении - не знают, видимо, даже странные джей-рокерские боги. Виноват во всем, как обычно, Его Величество Случай.
Но общий язык они, невзирая ни на что, нашли быстро. Видимо, сказалось то, что оба (шутки про красивых женщин, к счастью, остаются только шутками) пребывали в подавленном настроении, да еще и почти по одной и той же причине - банальной до жути. Шинья разошелся со своей девушкой, которой надоело терпеть столь женственного любовника; от Маны в очередной раз "навсегда ушел" Кодзи. Впрочем, девушка Шиньи тоже не впервые громко хлопала дверью...
Собственно, ничего непоправимого не случилось, но оба - и талантливый гитарист, и не столь талантливый ударник - поводов для радости не видели, хоть и прекрасно знали, чем закончатся их любовные передряги: мирным воссоединением. Увы, пока что оно было в неопределенном будущем, да и мысль "А вдруг сейчас - точно навсегда?" не покидала их симпатичные головы.
- Вот не поверишь... - эту фразу Мана произносил уже примерно в тринадцатый раз. Шинья кивал головой и верил, но собеседника это почему-то не убеждало, и он начинал свою пространную речь сначала. Так как до конца он ее ни разу не довел, Шинья до последнего дня своей жизни не узнал, во что же он должен был не поверить. Или поверить - пойди разбери этого Ману.
Гитарист Malice Mizer в очередной раз сбился с мысли. Точнее, ее перебили другие, показавшиеся ему немного странными, но, в целом, заслуживающими внимания.
- Ши-инья…
- А? - ударник оторвался от вдумчивого созерцания многоградусной жидкости в стакане. Мурлыканье Маны, если честно, немного настораживало, но в какую именно сторону - он никак не мог понять.
-... а твоя эта... Киёне - Шинья машинально кивнул, услышав знакомое имя. - Она сейчас... - гитарист попытался прищелкнуть пальцами. Секунд через тридцать, поняв, что у него ничего не выйдет, Мана продолжил:
-... с кем-то. Во-от. И... и Ко-о-одзи тоже. А мы одни, - грустно закончил лидер Malice Mizer.
- Одни, - Шинья снова согласно кивнул. Не то чтобы он целиком и полностью был солидарен с Маной, просто он был не в том состоянии, чтобы спорить. Во-первых, мысли путались, а во-вторых, если бы он и умудрился выцепить из них хоть одну стОящую, язык заплетался так, что выразить эту мысль не представлялось возможным.
Мана хихикнул:
- А... а если они оба... Киёне и Ко-одзи, - он постоянно протягивал звук "о" в этом имени, - вместе? - теперь Мана смеялся в голос, не сказать бы - "ржал". Шинья по привычке кивнул.
- Пошли! - Мана поднялся. От количества выпитого его заметно покачивало - Шинья испугался, что гитарист таки навернется с высоких каблуков - но это вполне компенсировалось железной уверенность в себе. Ударник попытался что-то протестующе промычать, ему вовсе не хотелось куда-то идти. Хотелось уснуть прямо тут, в баре, но Мана на это внимания не обратил: он уже вытаскивал Шинью из-за столика и нетвердой походкой направлялся к выходу.
Шинья слабо представлял себе, куда и зачем его ведут, но сопротивляться не стал. Во избежание - алкоголь еще не вымыл из его памяти тяжелый взгляд, которым его наградил Мана в начале вечера.
- Куда мы? - Терачи, наконец, решил узнать хоть что-то о своей дальнейшей участи. Нельзя сказать, что ему очень уж не нравились цепкие пальцы Маны на своем запястье, скорее наоборот, но вот нездоровая настойчивость гитариста была, мягко говоря, странной.
- Сек-рет! - такой ответ, возможно, и насторожил бы Шинью еще больше, но ударник только пожал плечами: сейчас его занимала проблема резкого увеличения силы тяжести. Терачи почти неодолимо тянуло к земле, ноги вытанцовывали что-то невообразимое, но что самое странное - противиться этому категорически не хотелось. И настроение было счастливо-равнодушное. В общем, с Шиньей сейчас можно было делать все, что душа пожелает...
***
Душа Маны этой ночью требовала мести подлому Кодзи - чем он и занимался, с завидным успехом: во-первых, Кодзи не выносил, когда Мана был пьян, никакой "авторитет лидера" тут не действовал; во-вторых, Кодзи был ревнив... О, немногие умели так любить, как он ревновал! Любой Отелло мог удавиться от зависти, не утруждая себя молитвой на ночь. Впрочем, Мана с ролью Дездемоны мириться не собирался и дразнил своего любовника _очень_ часто, что и приводило к итальянским скандалам и многочисленным громким разрывам.
Собственно, план "мести" был прост, как все гениальное: Мана намеревался напиться и провести ночь с каким-нибудь более или менее симпатичным - это зависело от количества выпитого - вьюношей. Встреча с ударником Dir en Grey ничего не изменила - только вьюношу искать уже не нужно было, он мирно напивался рядом с ним. То, что означенный ударник - стопроцентный натурал, Ману ничуть не смущало. Подумаешь, Кодзи тоже вопил, что мужчины его не интересуют...
Ночь, надо заметить, была чудесна: тишина пустынной улочки удачно контрастировала с шумным баром, неоновые вывески светили ровно настолько ярко, чтобы не раздражать привыкших к полутьме глаз, а желтая машина такси появилась даже раньше, чем Мана успел об этом подумать. Таксист, отдадим ему должное, не испугался двух миловидных, но очень нетрезвых девушек с низкими голосами. Впрочем, таксисты - люди ко всему привычные, их испугать трудно...
Устроив засыпающего Шинью на заднем сиденье, Мана уселся впереди. Адрес водителю, мрачноватому мужичку средних лет, он назвал свой. Планы на вечер и ночь сбывались со сказочной точностью. Оглянувшись назад, гитарист довольно улыбнулся - спящий Шинья казался сущим ангелочком.
***
Шинья недовольно заворчал, когда кто-то потряс его за плечо. Первой реакцией было натянуть на голову одеяло и... но одеяла под рукой не было, и Терачи со скрипом начал вспоминать, что сидит в машине, что вечер и начало ночи провел, методично напиваясь в компании лидера Malice Mizer, и что сейчас этот самый лидер упорно пытался вытащить сонного Шинью из такси.
Ударник обиженно вздохнул и вылез из машины. Водитель неопределенно хмыкнул, глядя на стоящих у задней дверцы "девушек". У него были смутные подозрения, что это и не девушки вовсе, но... не спрашивать же. Тем более что у него были дела поинтереснее - например, он, наконец, мог спокойно ехать домой.
Тем временем между Шиньей и его сегодняшним собутыльником происходил следующий разговор - крайне содержательный:
- Ну и... и куда мы приехали? - Шинья душераздирающе зевнул. Хотелось спать, спать, спать...
- Ко мне, - с выражением лица "я кот, которому досталось полбанки сметаны" Мана потянул ударника к двери. Тот помотал головой:
- За-чем? - смутные подозрения, витавшие в его голове еще в баре, снова вернулись. Увы, отчетливее они не стали.
Мана этот вопрос проигнорировал. И вообще, он подумал, что пришло время приступать к более решительным действиям. А что? Пьяный Терачи - в наличии, обида на Кодзи - в наличии, желание хоть как-то "напакостить" ему и провести приятный вечер "вопреки всему" - в наличии. Надо пользоваться.
Шинья как раз собирался сказать что-то сердитое, вроде "какого черта?!", когда Мана, приобняв его за талию, промурчал на ухо:
- А не все ли равно?
Терачи, еще помнивший смутно, что это вроде он так должен себя вести - причем с девушками! - попытался отстраниться, но руки у Маны оказались сильными, так что с первой попытки ничего не вышло. А второй Шинья не предпринимал - ему неожиданно понравилось ощущение стройного тела рядом, да и на ногах он держался не очень уверенно, дополнительная опора лишней не была. Он еще и обвил рукой шею гитариста, немало того удивив. Мана мысленно себя поздравил.
В обнимку музыканты дошли до лифта, приветливо распахнувшего серебристые двери. По дороге Мана успел наполовину расстегнуть рубашку Шиньи и нашептать тому на ушко разнообразных нежностей. Дировский ударник, похоже, забыл, кто он и с кем, и тихонько наслаждался ситуацией. Хотя, вполне вероятно, что он просто еще толком не проснулся, мало ли, что там рисовало его воображение.
Зайдя внутрь, Мана не отказал себе в удовольствии полюбоваться на то, как они смотрятся, благо стенки в лифте были зеркальные. Смотрелись они прекрасно - как истинный эстет, гитарист Malice Mizer не мог этого не признать. Причем прекрасно смотрелись именно ОНИ, оба, была какая-то... завершенность в них двоих, сейчас тесно прижавшихся друг к другу. Впрочем, Мане сейчас было не до глубокомысленных размышлений. Нажав на кнопку, он постарался как можно осторожнее отцепить от себя Шинью - все-таки доставать из внутреннего кармана ключи от квартиры, когда не тебе кто-то висит расслабленной тушкой, не особенно удобно...
А через несколько секунд лифт выкинул финт - застрял. До Шиньи не сразу дошло, почему это они только что были в небольшой и ярко освещенной кабине, плавно двигавшейся вверх, а сейчас оказались в темноте и, суда по всему, никуда не едут. И, как назло, его никто не обнимал, а где стенка, он не знал, держаться не за что... Шинья плавно перетек на пол под тихую ругань Маны.
Гитарист был в ярости! Такой вечер... такой парень, и... ТАК обломаться! Ну что, что ему стоило подняться на восьмой этаж по лестнице? В конце концов, это было бы даже приятнее - по дороге можно было и перейти к тем самым "решительным действиям": уголков, будто специально созданных для того, чтобы зажимать в них симпатичных ударников, там полно. Кстати, а где этот самый "симпатичный"?..
- Шинья? - ответом был тихий шорох и чья-то рука, вцепившаяся в лодыжку Маны. Отлично, хоть не надо шариться в темноте в поисках Терачи, сам объявился. Гитарист помог ему подняться, не преминув скользнуть руками по худощавой фигурке Шиньи. Тот хихикнул и задал резонный вопрос:
- И... что делать будем? - интонации были самые невинные, но Мана, весь вечер думавший, что именно он сделает с Терачи, притащив того к себе домой, понял их несколько превратно.
Шинья почувствовал, как теплое дыхание его невидимого - аварийного света в лифте, видимо, не было предусмотрено - "товарища по несчастью" легко ласкает его шею. Будь Терачи хоть немного трезвее, такое развитие событий привело бы его в ужас - он, в темном замкнутом помещении, с мужчиной, который явно... интересуется им! Но сейчас... темнота казалась именно "другом молодежи", мужчина - вполне приятным существом, а его нежные губы - самым правильным явлением в мире. Уловив, что сопротивляться его "жертва" вроде бы не собирается, Мана еще раз себя поздравил. После чего мыслящую часть себя отключил, чтобы не мешалась.
***
Шинья стоял, тесно прижатый к стенке лифта. Единственное, на что его хватало - сладко постанывать в такт движениям Маны. Казалось, нет ничего более прекрасного - позволять ласкать себя, просто ласкать, давать волю чужим ладоням, бесстыже и нежно проникающим под одежду; разрешить себе самому отпустить все тормоза, забыть на какое-то время о своих привычках - просто наслаждаться... по сути, какая разница, с кем он был сейчас - фантазия могло нарисовать кого угодно. Дело в том, что и рисовать-то никого не хотелось, хотелось быть твердо уверенным, что рядом - именно Мана, что если пробежать рукой по изящной шее того, кто сейчас был рядом, то всенепременно пальцы наткнутся на нежную, но совершенно не женскую кожу. Знать, что...
Мысли путались, а сознание не успевало отмечать всего, что вытворял с Шиньей его любовник. Только что губы гитариста дразняще щекотали тонкую кожу под ухом - а мгновение спустя они уже исследуют его грудь, язык обводит по кругу правый сосок, спускается ниже, к плоскому животу. Терачи закусил губу, сдерживая стон.
- Ну же…
Мана тихонько засмеялся в ответ. "Нет уж, малыш… думаешь, только тебе тут должно быть хорошо, а?" Нет... надо еще чуть-чуть посводить его с ума, чтобы ударник начал умолять о большем… большем… Сводить с ума Мана умел. Нащупав в темноте молнию на брюках Шиньи, он быстро расстегнул ее, насмешливо фыркнул, когда Терачи толкнулся ему навстречу, и отстранился. Снова переместил свое внимание на впалый животик. Немного пощекотал языком впадинку пупка - и снова отвернул голову, уже не спеша возвращаться обратно.
Терачи жалобно застонал, когда почувствовал, что его оставили в одиночестве. Такой несправедливости он не ожидал! Мало того, что он позволил наглому гитаристу делать с собой почти все, что тому пожелается, так его за это еще и не "наградили". Внезапно сильные руки развернули Шинью лицом к стеклянно-гладкой стене.
- Ты что делаешь?!
Слегка протрезвев, он попытался вырваться - ясно было, что не просто так Мана устраивает его в такой позе! - но куда там... Теперь ударник уже не стонал - скулил, сжимаясь внутри от страха. Несколько бесконечных минут он ждал, что...
Однако пока никто ничего плохого с ним не делал. Наоборот - поняв, что активного сопротивления ему не окажут, Мана снова начал свою игру в ласки. Успокаивающе - ладонью по груди; отвлечь поцелуем в шею и стянуть, наконец, рубашку с Шиньи. Осторожно прижаться к теплой спине, шевельнуть бедрами, обещая... и снова - мучить нежностью рук, теплом губ, обжигать дыханием...
***
Сколько длилась сладкая пытка, Шинья не знал. Время вообще превратилось в какое-то неопределяемое понятие, величины и значения не имеющее. Важно было только удовольствие, которое ему щедро дарил любовник - и, Шинья мог поспорить, которое Мана получал сам. Может быть, из-за количества выпитого за вечер, может быть - еще по какой-то причине, но Терачи уже не дергался из-за смелых движений чужих рук и был на грани того, чтобы в голос кричать, умоляя сделать хоть что-то более... серьезное. Одних поцелуев и шаловливых поглаживаний ему уже было мало. Очень мало.
Впрочем, это было ясно и так. Мана сам едва сдерживался, постоянно уговаривая себя подождать еще чуть-чуть, уверяя самого себя, что нельзя вот так вот сразу, что его сегодняшнее "развлечение" - существо нежное, неподготовленное и надо бы проявить немного терпения. Уговоры действовали. Но по мере того, как само "нежное существо" изгибалось и стонало все громче, голос разума звучал все тише...
- А-ах!.. - Шинья смог только так отреагировать на вторжение в свое тело. Было больно. Но расслабленное тело никак не хотело признавать этой боли, а любовник всячески старался отвлечь его, не убирая руки с особенно чувствительных частей тела Терачи - надо сказать, у него это прекрасно получалось. Спустя минуту ударник уже вовсю помогал Мане, двигаясь навстречу тому с не меньшим жаром. Удовольствие волнами накрывало обоих, и каждая такая волна грозила стать последней. Стоны и частое дыхание смешивались в идеальную мелодию, под которую две пары рук танцевали свой танец, даря блаженство, до которого райскому было ой как далеко. Уже неясно было, кто кого обнимает и касается именно так, чтобы лишить остатков разума, довести почти до исступления - и остановиться за полмгновения до того, как... Терачи сдался первым. Он выгнулся, откинув голову на плечо своего любовника, и протяжно застонал. Потом его тело обмякло: полученное наслаждение было слишком сильным, чтобы остались силы хотя бы на то, чтобы стоять на ногах.
Мана быстро последовал за своей "жертвой" - все-таки до этого он долго сдерживал себя. Отстранился, поддерживая тонкое тело ударника; вдохнул запах его волос, нахально щекочущих кончик носа. Аккуратно опустил того на пол - Шинья тут же прижался к ногам гитариста.
- Шинья, ты так теперь все время будешь сидеть?
Ударник хихикнул и отодвинулся, пытаясь нащупать в темноте рубашку: все-таки в лифте было довольно прохладно. Да и металлическая стенка за спиной была не самой уютной штукой. Вздохнул, натягивая на плечи тонкую ткань, поправил брюки. Мана сел рядом с ним, вытянув длинные ноги, судя по шороху. Немножко подумав, Шинья решил устроиться поудобнее - положил голову на колени лидера Malice Mizer. Тот возмутился:
- Ты тут так ночевать намерен?
- Угу...
Шинья еще немного повозился, устраиваясь:
- А ты теперь вообще обязан на мне жениться.
Мана закашлялся:
- Это... с какой радости?! - однако все его недовольство было наигранным: гитарист расплылся в широкой улыбке.
- Я тебе утром скажу...