***
- Уже уходишь?
- Да. Обещал с другом встретиться.
Каору, извиняясь, накинул куртку.
- Ты же не обижаешься?
- Что? Нет. С чего бы… – мой голос заглушали взрывы смеха, исключительно знакомые голоса, доносившиеся из столовой.
Мы редко собирались группой, было достаточно проведённого вместе времени в турах, звукозаписывающих, репетиционных. Редко находились общие темы для разговоров, не считая работы. У каждого была своя личная жизнь, если он на то имел желание и время. И как-то так сложилось, что мы не делились новостями, даже если они стоили внимания со стороны.
Однако была традиция группы, которая ещё поддерживала дружеские отношения и их видимость - справлять Дни рождения вместе. Мы собирались впятером, делали дорогие подарки имениннику, выпивали и каждый сваливал по своим делам, оставив после себя килограмм окурков и два десятка пустых пивных банок.
Сегодня был мой День рождения и мой черёд надевать маску заботливого хозяина и довольного именинника. Первым, впрочем, как всегда, уходил Каору. В этом году я был так же расстроен, как и в прошлом и не скрывал своей досады, что он уходит к своим настоящим друзьям, а не остаётся здесь, в моей квартире, чтобы я мог ещё час-два наблюдать, как он, молча, улыбается на шутки Дая и поглядывает на часы.
Не уверен, что Каору было дело до того, расстроен я его уходом или нет. И его вопрос вызвал во мне холодное отчуждение – я не хотел, чтобы он извинялся неискренне… опять.
- Удачно посидеть. – он взялся за ручку двери и поднял руку, прощаясь.
- Они не задержатся.
Каору отпустил дверь и наклонил ко мне голову, как бы спрашивая, о чём я. Уделил мне минутку, молодец. Я помахал рукой, мол, не бери в голову. Он хлопнул меня по плечу и вышел. Просто перешагнул через порог и закрыл за собой дверь.
- Пока. – сказал я ему вслед, но естественно, он меня уже слышал.
Прошло около получаса и, по готовому сценарию, стали собираться Шинья, за ним Кё и, наконец, поддатый Дай. Они выскакивали из моей квартиры, как цыплята за мамой наседкой. Закрыв дверь за последним, я сел на место Каору - только возле него в этом году стояла пепельница. Так и не смог бросить курить.
Некоторое время я стрелял его бычками в раковину, но вскоре мне это наскучило, и я пошёл по магазинам, подыскать какую-нибудь мангу, чтобы скоротать вечер за чтением.
В районе Сибуя я позвонил Каору и спросил, чем он занят.
- Сижу в баре с Ки. Что-то случилось?
- Нет.
Пауза. Я не знал, что сказать, а он терпеливо ждал.
- Может, присоединишься?
- Твой друг не будет против? – я бы и отказался, не будь мне сейчас так тоскливо.
- Совсем нет.
Оказавшись на месте, я осмотрел сидящих в баре, заметил затылок курящего Каору и сидящего напротив него Ки, с которым мы случайно сталкивались пару раз, но поговорить случая не выпало. Ки прищурился, заметив меня, и махнул рукой.
Пока я пил пиво и отвечал на вопросы Ки, который мне чем-то напоминал сидящего рядом Каору – с такой же бородой, массой татуировок и сигаретой – мне стало понятно, что же их объединяет на самом деле – тяжёлая музыка. Я не заметил, как погрузился в свои мысли об одиночестве, о Каору, о чужой дружбе и человеческой близости.
- Тошия? – позвал Каору, наклонившись ко мне.
- М? – я поднял рассеянный взгляд на лидера, оторвав подбородок от ладони.
Он показал на одевающегося к нам спиной друга. Я кивнул ему.
- Рад был познакомиться.
- И я. – вторил я его словам и пожимал руку.
Мы остались с Каору вдвоём. Без слов с час пили пиво, которого хватило, чтобы избавиться от смущения.
- Каору, скажи, почему мы не дружим друг с другом, как все нормальные люди, проводящие вместе львиную долю времени?
- Хм… Никогда не думал об этом. Тебе одиноко?
- Это так заметно? – удивился я, не подумав, что стоило бы скрыть этот факт.
Каору не ответил, рассматривая белые следы пены на бокале.
- Ты выглядишь надёжным. – признался я.
- Наверное. – усмехнулся он, водя пальцем по изгибу бокала.
- Как тебе удаётся быть таким… - я не мог подобрать нужного слова.
- А ты мило улыбаешься.
- …притягательным?
Мы рассмеялись, и вечер тут же окрасился в новые, тёплые тона. Спала серость и угрюмость, даже цвет лица Каору стал нежнее, щёки порозовели, а глаза заблестели. Встречаясь взглядами, мы расплывались в глупой улыбке. Долго говорили о чём-то совершенно бессмысленном, но вызывавшем симпатию друг к другу - добрые чувства, которые я столь долго себе представлял.

***
Ребята вышли из студии, а я остался сидеть на диване, обновляя свой блог в интернете через телефон. Каору тоже не сдвинулся с места, обсуждая со звукорежиссёром, имеет ли смысл увеличить темп в треке. Домой мне не хотелось, там не было ничего интересного, даже холодильник стоял пустым - в последние дни записи было не до продуктовых магазинов.
Я как-то слышал, уходя, что Каору просит кого-то из стаффа заказать пиццу, потому что ещё не скоро сможет освободиться. Тогда я шёл домой и думал, чем он сейчас будет заниматься, расписывал в уме каждое его действие. Увидел, как он пьёт кофе и трёт глаза под очками, ест холодную пиццу. Впервые мне показалось, что это не справедливо - оставлять его одного. Другие уходят спать, развлекаться, смотреть телевизор, а он продолжает работать, как будто им нет дела до Каору. Я поставил себя на его место, и стало неприятно. Поэтому на следующий день – сегодня – я остался в студии ждать момента, когда смогу понадобиться.
Прошло три часа, а он ни разу не встал с места. Пока я наблюдал, он несколько раз тёр глаза, пятернёй зачёсывал волосы назад. Рядом дымилась сигарета. Нужно кофе – мой выход.
Я выскользнул из помещения и спустился на два этажа ниже, там стоял автомат – конечно, это несвеже сваренный экспрессо, но всё же лучше, чем ничего.
Я остановился у двери, беря стаканчик в другую руку. Дверь тем временем отварилась, и на меня уставил звукорежиссёр.
- Хара-сан? А вы разве не ушли?
- Как видите. – я растерянно улыбнулся. – Вот, кофе себе взял. Я проскользнул в помещение, уходя от лишних вопросов.
Каору сидел в наушниках, скрестив руки на груди, закрыв глаза. Мне показалось, что он задремал, но за столь короткое время это было невозможно. Из наушников доносилось слабое звучание нашей новой песни. Поставив кофе перед ним на стол, я некоторое время раздумывал, не зная, сесть ли мне на своё место или дать о себе знать.
Опустил взгляд и встретился с его недоумевающим. Он не спеша снял наушники.
- Я же отпустил всех домой. Почему ты здесь?
- Кофе принёс. – я улыбнулся, пытаясь быть как можно менее навязчивым.
Каору посмотрел на пластиковый стаканчик.
- Кофе? Спасибо.
Его улыбка принесла мне больше радости, чем весь последний месяц и его события вместе взятые.
- И всё же почему ты не пошёл домой?
- Нечем заняться. Думал, что здесь буду полезен. – развёл руками.
Каору пил кофе.
- Раз так, то садись. – кивнул на стул звукорежиссёра. – Послушай.
Сев, я взял у него наушники. Он включил трек сначала.
Мы просидели вместе полночи, говоря о звучании, о его усталости, очках, глазах и бороде. Это было необычно, потому что Каору просто говорил, а я с удовольствием слушал. Но всё же я не удержался от слов о том, что его борода вызывает у меня эстетическое недоумение. Он пожал плечами, посмеиваясь:
- Но мне нравится!

***
Мы ели гамбургеры в кафе возле нашего отеля, во время тура по Америке. Напротив сидели две девушки, иностранки - судя по речи, француженки. Они недвусмысленно целовались, кормили друг друга картошкой фри и болтали. Я наблюдал за ними исподтишка, затем взглянул на Каору, который увлечённо поглощал свою булку. Я спросил, что он думает об однополых отношениях. Каору перестал жевать и поменял позу в кресле.
- Не знаю. Меня мужчины не интересуют.
- Понятно. – безразлично кинул я, кусая гамбургер.
Он иногда бросал на меня косые взгляды. Я миловидно и безобидно улыбался ему. Говорить о француженках, когда они уже ушли, выглядело бы как оправдание, а мне оправдывать нечего. Да, я испытывал к нему сильное влечение и симпатию, но это не мешало быть ему просто другом. Хотя бы другом.

***
Со временем мы очень сблизились. Это произошло незаметно, и я успел сильно привязаться к нему. Без Каору не обходилось ни одного выходного. Он включил меня в близкое окружение, познакомил с друзьями.
Я не раз оставался у него после пьянок и чувствовал себя как дома, к тому же его холодильник никогда не пустовал. Мы вместе готовили и завтракали, щурясь от солнечного света в окно, обсуждая прошедший вечер. Но собираясь по делам, всё очарование момента терялось, и мы неловко прощались у порога или у его машины.
Каору позволил мне привыкнуть к нему. И это делало меня счастливым, потому что я стал частью его жизни, а не работы. Радовало и тем, что мне не доводилось прежде иметь такого близкого друга.
Иногда я ревновал его к другим, таким как Нан, Такаши или Ки, потому что они знали его меньше времени, чем я, но были в более тесных отношениях.
Через полгода после разговора в кафе, Каору признался мне, что влюблён в Ки. Для меня не было ничего удивительного, что ему нравился мужчина. Но меня очень ранило, что им оказался не я. Некоторое время избегал его, но старался всё же не игнорировать. Потом ревность поутихла, и я взглянул на него другими глазами, но простить так и не смог.
Пока Каору мучился неразделённым чувством к своему другу, я успел натворить собственных глупостей, которыми не спешил делиться с ним. В ход шли и красивые девушки, и миловидные парни. Было как-то всё равно. Я не пытался заглушить чувства к нему другими, я лишь искал своё счастье, но не хотел разговорами давать ему повод радоваться за меня. Потому что радоваться было нечему.

***
После Дня рождения Кё, мы всей группой перекочевали на квартиру Каору, праздновать его именины. Я вручил ему подарок, когда все разошлись по домам и женщинам. Он улыбнулся мне и заглянул в небольшую красную коробку, достал оттуда ещё одну, только бархатную. Внутри его ждали часы ручной работы с выгравированным именем. Мой подарок пришёлся ему по душе, он тут же надел их и стал осматривать. Я испытал настоящее умиление и гордость, удовлетворение собой.
Мы до утра пили вино. Он играл на гитаре и заставлял меня петь дурацкие походные песни детства, которые я на дух не переносил, но горланил ради него. К концу третьей бутылки, понял, что хочу от Каору в кои-то веки чего-то более интимного, чем весь опыт наши долгих отношений. Я хотел поцелуя без последствий, хотел прикоснуться к нему, потому что мог себе позволить, зная, что он не будет против – таковы наши отношения. Но я никогда не пользовался этим, потому что было достаточно того, что имел. А сейчас…
Не помню, какой тост я предложил, но Каору с готовностью взялся за ножку бокала.
«На брудершафт» - заявил я и он, не возражая, обвил мою руку своей. Бокалы тут же опустели. Я чувствовал его дыхание на моих губах, как своё. Сердце пружинило в грудной клетке. Я не дышал, не шевелился, ничего не видел. Но так и не смог дотронутся до его губ. Так и не смог поцеловать.
Каору улыбнулся и что-то неуклюже пошутил, а я видел себя разбитым и опустошённым.
Подаренные мной часы он носил не всегда, видимо воспринимая их как аксессуар, а мне хотелось, чтобы этот подарок был с ним постоянно – как этого не мог я.

***
Каору прислал мне e-mail о том, что ждёт внизу. Я взглянул на часы и нахмурил брови. На него не очень-то похоже приходить под утро. А если бы я спал?
Я снял очки и встал с дивана, выключая настольную лампу, откладывая книгу. Оделся и спустился к подъезду.
Каору стоял у машины, опираясь о водительскую дверку, и курил. Я подошёл к нему ближе и замер, затем непроизвольно провёл пальцем по гладко выбритой бороде.
- С ума сойти.
Он пожал плечами, загадочно улыбнувшись уголками губ.
- Пойдём.
- Куда это? – не понял я.
- Не задавай лишних вопросов.
Потушив ботинком окурок, он взял меня за руку и огляделся по сторонам. Я последовал его примеру, и тоже осмотрелся, начиная чувствовать себя преступником. Он дёрнул меня и через миг мы уже бежали по ночному пригороду, пустующим улицам, навстречу занимающемуся рассвету. Бежали куда глаза глядят, потому что на каждой развилке Каору останавливался и решал, куда стоит свернуть на этот раз.
Он наконец-то устал и остановился, упираясь руками в колени. Я притормозил чуть дальше и обернулся.
- Ты что, выдохся? – крикнул я.
Каору потряс головой. Я подошёл ближе и стал ходить вокруг него.
- Лидер-сан, ваш басист вас сделал… Ваша гордость не ущемлена? А?
Он выпрямился, чтобы ответить мне, но я запрыгнул ему на спину, обнимая за шею.
- Какого чёрта!? – он согнулся и вцепился мне в ноги.
- Вези меня!
- С какой стати?! - возмущался Каору, начиная посмеиваться.
- Потому что я победитель! И теперь ты меня тащишь до места моего коронования!
- Ты лось… - с натугой пробурчал он, подбрасывая меня и удобнее хватаясь за ноги.
Я засмеялся и сдавил его шею.
- Молчи, раб!
Он не пронёс меня и трёх метров, мы рухнули на землю и валялись на асфальте, как два идиота; смотрели в светлеющее весеннее небо.
- С Днём рождения, Тотчи.
- Спасибо, Каору. – я повернул к нему голову и улыбнулся.
Закрыл глаза, пряча слёзы счастья и безумства ворвавшейся свободы. Никогда ещё в своей жизни я не был так ослеплён чьим-то чувством жизни, собственными эмоциями и благодарностью. Хотелось громко смеяться и плакать навзрыд. Хотелось бежать дальше до конца города, миров, до самой вечности – замереть в этом моменте.
Я поднялся и сделал несколько шагов вперёд. Обернулся на Каору.
- Идёшь?
Он встал, отряхивая джинсы. Поднял на меня смеющиеся глаза.
- Иду.
Поравнявшись со мной, он толкнул меня локтём и тут же протянул руку. Я смотрел на него преданно, с обожанием. Не могло быть человека светлее, прекраснее. И он был сейчас моим, всецело. Я взял его за руку.
Мы добежали до парка, и я резко остановил его у ещё светящего фонарного столба, дёрнув за руку.
- Каору…
Скользнул пальцами в волосы и, закрыв глаза, прижался губами к его.
- Каору… Я, кажется, люблю тебя.
Он приоткрыл глаза, но на меня не взглянул. Я всё ещё держал его руку в своей и мысленно просил его не забирать её. Но он мягко высвободился и несколько сконфуженно улыбнулся:
- Я тоже люблю тебя.
Каору не солгал. Он любил меня – как друга.

Послесловие:
Этим же днём, поздно вечером:
- Уже уходишь?
- Я обещал…
- Да, знаю. Пока.
- Пока.
И не было несчастнее меня человека, когда Каору улыбнулся, закрывая за собой дверь.

back