Саммари: Не всегда тот, кто виноват, виноват на самом деле. Если копнуть глубже, то станет понятно, что глубже копать не следовало...
Дисклеймер: И вновь, мною нарушены права реально существующей группы Penicillin. Их творчество мне ОЧЕНЬ нравится, но поглумилась я над ними только из-за того, что ЭТОГО на самом деле НЕ БЫЛО, но ХОТЕЛОСЬ бы (мне), чтобы БЫЛО. Все-таки, вокалист и басист просто ОЧЕНЬ КРАСИВЫЕ парни, а я просто ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ ЯОЙ. Ну как тут устоять? Слова по-прежнему принадлежат русскому языку. Мне принадлежит только их порядок. И я по-прежнему не имею никаких средств к существованию с написания подобного рода вещей. Все вышенаписанное имеет под собой цель чистого выпендрежа.


"Нельзя сказать, что мне это не нравилось. Скорее так: я не был против. Вовсе не потому, что был пофигистом, не потому, что мне было плевать на мою жизнь, карьеру и гордость, нет. Я просто не умел по-другому. Хакуэ Танака-известная шлюха, конечно. Ха-ха-ха. Не виноват я, не виноват. Ведь никто не рылся в нашей жизни. Никто не думал, с чего бы это я-"самая-большая-ошибка-его-молодости". Это он - самая большая и единственная. А к черту все, к черту, к черту..."
Хакуэ трясся в автобусе, тянул сок из пакета, задумчиво покусывая трубочку. На сиденье рядом с ним валялась его распотрошенная сумка. Большие чемоданы засунули в багажник автобуса, но Хакуэ умудрился затолкать в небольшую спортивную сумку плеер, штук пятнадцать дисков, четыре пакета апельсинового сока, который он купил во время их последней остановки, в магазине у заправки. Помимо этих вещей там лежала еще совершенно не нужная в автобусе сменная футболка, целая куча батареек, расспанных по разным карманам, блокнот, ручка, цифровик и журнал, который солист Penicillin собирался почитать в дороге. Но буквы прыгали перед глазами и его начало тошнить. Поэтому Хакуэ принялся слушать плеер и старался не смотреть в окно, чтобы не тошнило еще больше. К солисту подошел Чисато и начал что-то говорить. Танака недовольно снял один наушник и протянул:
-Чиса, какого черта ты там шепчешь? Громче говори...
Чисато изобразил убийственное выражение лица и повторил, не повышая голоса:
-Для особо одаренных говорю еще раз. Мы приезжаем через пять минут, так что собирай свои манатки.
Гитарист выразительно покосился на вещи Хакуэ, валявшиеся на кресле, под креслом и на коленях самого солиста.
-Ты становишся похожим на Гишо. Такой же зануда. На данный момент я занят,- Сказав это, солист снова надел наушник и отвернулся к окну.
Чисато, вздохнув и закатив глаза, пошел будить О-Джиро, который проспал всю дорогу. Казалось, что барабанщик смог бы уснуть даже на крыле истребителя, не говоря уж о комфортабельном гастрольном автобусе. Тем временем басист, которого Хакуэ обозвал занудой, подошел к креслам, на которых расположился солист и принялся укладывать вещи Танаки в сумку, стараясь соблюдать при этом некий порядок: батарейки он положил в передний кармашек на молнии, футболку аккуратно складывал и собирался засунуть в самый большой отдел сумки, как вдруг раздался громкий и крайне разозленный голос Хакуэ:
-Не трогай.
Гишо молча дернул наушник за проводок и тот свалился:
-Не кричи. Ты говоришь слишком громко, Хакуэ. Я просто соберу твои вещи, сам ты наверняка что-нибудь забудешь.
Солист выглядел очень раздраженным, если не сказать разъяренным, и снова почти проорал:
-Отойди от меня и моих вещей! ПРОСТО! ОТОЙДИ!
Басист со вздохом продолжил свое занятие. Тут светловолосый вскочил со своего места с явным намерением ударить Гишо. Ему просто необходимо было выпустить свою злость и раздражение. Но в этот момент автобус резко затормозил и повернул. Видимо, водитель пропустил поворот, поэтому машину занесло и Хакуэ просто-напросто свалился на Гишо, а потом они оба упали на пол в проходе между креслами. Танака обязательно раскроил бы себе бровь о ручку сиденья, если бы Гишо не поддержал его за плечи руками. Хакуэ все же ударился. Не так сильно, как должен был, но довольно чувствительно. Гишо так и продолжал обнимать его за плечи, как-то обреченно цепляясь за одежду солиста. Словно зная, что в следующее мгновение его оттолкнут. Так и произошло. Хакуэ начал орать, параллельно пытаясь встать с Гишо:
-Б****, моя бровь!!! С***, ты не можешь водить нормально?! Е****, СРАНЫЙ АВТОБУС!!! Б**! КАК ЖЕ МЕНЯ ВСЕ ЗАЕ****!!!
Подбежал О-Джи, он помог Хакуэ встать, попутно затыкая буйного вокалиста. Замолкнувший было Хакуэ бросил взгляд на басиста, все еще лежащего на полу. Впоследствие Танака долго ругал себя за этот взгляд. Никогда! Никогда, ни при каких обстоятельствах, нельзя смотреть этому человеку в глаза! Нельзя! Взгляд Гишо, он был... Хакуэ сам себе не мог объяснить, что именно так пугало его в этих глазах. В последнее время, когда Хакуэ слишком близко подпустил к себе Гишо, последний все чаще смотрел именно так, обреченно чтоли. По крайней мере сам солист успокаивал себя таким объяснением. Минут пять спустя, когда все успокоились, Чисато помог Гишо встать, водитель припарковал автобус у отеля и все вышли, Хакуэ нервно закурил. У него было такое ощущение, что Гишо смотрит ему в спину, смотрит, не отрываясь. Поэтому у него все валилось из рук. Сначала он банально не мог открыть пачку, потом зажигалка щелкала, но огонек не появлялся... В конце-концов, когда персонал гостиницы начал перетаскивать вещи из багажника в холл, вокалисту удалось затянуться. Все еще с сигаретой во рту, он изъявил желание отнести свои вещи сам, сказав, что у него там слишком много различных ценных штук, которые он никому, кроме себя не доверит. По-быстрому докурив, Хакуэ залез в багажник. Его чемодан стоял у дальней стены, поэтому солисту пришлось изрядно согнуться, чтобы добраться туда. Кроме всего этого, багаж был очень тяжелым. Минуты три он пытался самостоятельно, в согнутом положении, достать свои вещи из багажника, а все предложения помощи со стороны персонала гостиницы и одногруппников отвергал в довольно грубых выражениях. Наконец, спина солиста и край его чемодана показались в проеме бокового багажника. Хакуэ матерился сквозь зубы: у него не осталось сил, чтобы банально вытащить сумку на белый свет.
-Я помогу тебе. Гишо сказал это таким безаппеляционным тоном и так уверенно вытащил Хакуэ, взяв его под мышки, из багажника, что тот просто слова вставить не успел, как басист уже нес его вещи к дверям отеля.
-Ну и хер с тобой... Злобно кинув такую фразу вдогонку своему помощнику, вокалист раздраженно хмыкнул, повесил на плечо свою маленькую сумку, из которой торчал рукав футболки и свернутый в трубку журнал и пошел следом за Гишо. В холле Хакуэ развалился в огромном кожанном кресле, но внезапно на него навалилась такая усталость, что парень не нашел сил даже на то, чтобы закинуть ноги на плетенный столик, стоящий рядом с облюбованным им креслом. Чисато и человек, отвечающий за размещение и передвижение по городу, что-то выясняли у стойки администратора, О-Джи ушел вместе с портье осматривать номера на наличие всех требований учасников группы. Гишо курил, усевшись на диванчик, стоящий прямо напротив кресла Хакуэ. Пепел он нервно стряхивал в пепельницу, стоящую на столике, хотя ему и приходилось тянуться за ней довольно далеко. Но басист почему-то не подвинул ее к себе, предпочитая каждый раз сильно наклоняться вперед. Вокалист пребывал в какой-то полудреме. Сил и правда не было, так что он прикрыл веки и наслаждался короткой передышкой перед тем, как надо будет подниматься в номер, идти в душ... Неожиданно это чувство пристального взгляда вернулось. Хакуэ приоткрыл веки и наткнулся на уставший и ужасно грустный взгляд Гишо, который, тем не менее, мгновенно отвел глаза и сделал вид, что изучает пейзаж за окном. В этот раз пепел он не успел стряхнуть, сигарета тлела, а он все не решался наклониться вперед. Хакуэ видел, как в замедленной съемке, как серый пепел падает на пол и исчезает, рассыпавшись в мелкую пыль. Ему даже показалось, что он слышит звук удара. Танака попытался ухватиться за этот звук, но у него ничего не вышло. Тогда он злобно бросил в сторону отвернувшегося к окну Гишо:
-Прекрати пялиться. Затрахал уже.
Басист, не поворачивая головы, тихо ответил:
-Извини.
Хакуэ подумал, что он скорее не услышал его голос, а прочитал по губам. Басист, тем временем, взял со столика проспект, в котором были указаны услуги, предлагаемые отелем. Внимание Хакуэ привлекли яркие надписи и фотографии. И тут он понял, что Гишо, хоть и сделал вид, что углубился в чтение, держит буклет кверх ногами. И его глаза... Снова его глаза, они не двигались, уставившись в одну точку. Но в этот момент к ним подошел Чисато и, отдав ключи Гишо, сказал, что номера в полном порядке, О-Джиро уже у себя и расскладывает вещи, которые неизвестно когда успел перетащить к себе, на третий этаж, его, Чисато, номер, располагался на втором, а номер Гишо и Хакуэ был на пятом, так что их вещи повезут на грузовом лифте, а сами они могут взять только то, что сами смогут поднять... Хакуэ понимал, что от звуков этого голоса ему становится плохо и еще, что он не сможет сделать ни единого шага. Басист, видя, что светловолосый и не собирается вставать, хотел уже поторопить его, но, приглядевшись, заметил, что это не обычный закидон Хакуэ. Вокалист и в самом деле не сможет сделать и шага. Поэтому брюнет махнул Чисато, чтобы тот шел в свой номер, повесил сумку Хакуэ себе на плечо, а его самого очень аккуратно взял на руки и пошел в сторону лифта. Сил у Хакуэ не хватило даже на то, чтобы послать этого кретина подальше и велеть ему поставить себя на ноги, поэтому он просто закрыл глаза и промолчал. Вокалист слышал, как открылись и закрылись двери лифта, как загудел подъемный механизм, как заскрипел трос... Но все эти звуки заглушал стук сердца Гишо. На секунду Хакуэ почувствовал себя так хорошо и так спокойно, что сам испугался этого ощущения. "Бред", - подумал он - "ты сам себе насочинял красивую сказку, идиот. Счастливый конец, твою мать. Конец бывает только один и для твоей несчастной задницы, которой ты, видимо, думаешь вместо головы, этот самый конец далеко не всегда счастливый...". Размышления блондина были прерваны скрипом вновь открывшейся двери лифта. Этот скрежет показался ему самым лучшим звуком на свете. Он заглушил стук сердца. Потом Хакуэ услышал тяжелый вздох его "принца-спасителя", шаги же он скорее ощутил всем телом, Гишо умел ходить бесшумно даже в тяжелых ботинках. Секунд десять спустя Танака услышал тихий голос басиста:
-Хакуэ... Хакуэ, просыпайся, ну же... Мы уже пришли...
Облегчать задачу этому ублюдку, испортившему ему вечер, солист не собирался и поэтому сделал вид, что не слышит и по прежнему спит. Тогда ему аккуратно придали вертикальное положение и прислонили к стене. Гишо одной рукой поддерживал басиста за талию, другой пытался вставить магнитный ключ-карту в разъем. Наконец замок пикнул и поддался. Темноволосый повернул ручку двери и зашел в номер. Он сразу же направился к кроватям и, положив на одну из них свою ношу, вышел в коридор, забрать сумки, который уже принес один из служащих отеля. Хакуэ пытался сосредоточиться на своих мыслях. Он помнил, что думал о чем-то важном и через секунду, когда он пытался додумать эту мысль, его переклинивало и он все забывал. Между тем, Гишо, повесив на ручку табличку "Не Беспокоить" и закрыв двери номера на ключ, распаковывал вещи. Минут через двадцать, покончив с этим занятием, Гишо кинул взгляд на беспокойного солиста. Тот, тем не менее, не сменил позы и даже не открыл глаза. Басист вздохнул, встал на колени у кровати, на которой развалился вокалист, потрепал его по волосам и тихо прошептал:
-Ну открой глаза, пожалуйста... Посмотри на меня... Хакуэ, тебе нужно сходить в душ и лечь спать... Завтра очень рано вставать, репетиция начнется в десять... Вставай же.
Потревоженный блондин наморщил лоб и, не открывая глаз, скорее прошипел, чем сказал:
-Отъе****, сколько повторять?
Тогда Гишо принялся стаскивать c лежащего ботинки, потом руки его потянулись к вороту футболки, аккуратно освобождая руки из свободных рукавов, стаскивая вещь через голову, поддерживая Хакуэ за затылок, потом басист принялся растегивать джинсы... Все его движения были настолько нежными, что Хакуэ чуть не стошнило от этой приторности и он снова очень тихо сказал:
-Прекрати этот фарс... Хочешь трахнуть, так давай, вперед... Только не мучай меня больше...
И тут Гишо улыбнулся такой дьявольской улыбкой, а в глазах зажегся такой нехороший огонек, что если бы Хакуэ открыл в этот момент глаза, то он бы испугался:
-О, ну если ТЫ так настаиваешь... Я не прекращу только потому, что ТЫ попросил...
Блондин сильнее сжал веки. Не хватало только разреветься. "Ты давно должен был привыкнуть, кретин... Давно... Давно...". Пока руки Гишо ласкали, нежно поглаживали кончиками пальцев кожу груди Хакуэ, тот пытался отстраниться от этих приторных ласк, побыстрее закончить этот театр. Слишком хорошо вокалист знал, что именно последует за нежностью...
Утром, стоя в ванной перед зеркалом и осматривая себя на предмет серьезных повреждений, которые нужно замаскировать до концерта, Хакуэ слышал, как Гишо разговаривал в номере по телефону с Чисато, договариваясь встретиться в холле. Им нужно было спускаться через двадцать минут, так что светловолосый особо не торопился. Он включил душ, но не зашел в кабинку. Шум воды заглушал его голос, пока он разговаривал сам с собой:
-Мои поздравления, Гишо, ни одного синяка, не говоря уж о царапинах и укусах. Ты делаешь успехи...
Он посмотрел в глаза своему отражению и горько усмехнулся. Черт, наверное любой на его месте давно бы плюнул на такую жизнь. Ведь петь в группе и вообще быть успешным человеком можно и без чье-либо поддержки.
-Боже, Хакуэ, ты сошел с ума! И это ты называешь поддержкой?! Похоже вчера Гишо просто делал тебе больно больше обычного, а ты и рад стараться... Почему бы тебе сегодня ради разнообразия не поваляться у него в ногах, а?!
Блондин сел на пол и засмеялся. Его истерический смех быстро перешел в плач, но брызги, попадавшие на него из душевой кабинки, скрыли слезы. В дверь ванной постучали:
-Хакуэ-чан, выходи. Нам пора ехать.
Вокалист встал на ноги, ничего не ответив на слова Гишо, закрыл воду в душе, умыл лицо, взял первое попавшееся под руку полотенце и, вытираясь на ходу, вышел в номер. Гишо уже был одет и стоял, прислонившись к косяку входной двери. В руках он крутил ключ-карту на цепочке.
-Мы опаздываем. Поторопись, пожалуйста.
Хакуэ закатил глаза и неожиданно ласковым голосом протянул:
-Гишо, милый, ты новую дорогу на х** знаешь?
Басист стоял, спокойно смотря в глаза говорившему. Ключ-карта повисла на цепочке в его застывших пальцах. Хакуэ же продолжал паясничать:
-О, я вижу ты не в курсе, солнышко... Ну раз не знаешь, будь добр, ИДИ ПО СТАРОЙ!!!
Однако, несмотря на эту выходку, Хакуэ не получил по лицу. Гишо никогда не бил его. Днем - никогда. О, ну ведь ночью многие вещи слишком сильно меняются.
После того, как за ними закрылась дверь номера, начался безумный день. Саунд-чек, фотосессия и пара минут видео для нового DVD, гримерка, подбор костюмов, группы разогрева, а потом самое главное - КОНЦЕРТ... Как всегда, это было феерическое шоу. Зал ревел в перерывах между песнями, зал пел вместе в ними, стоял невообразимый шум. И именно на концерте, когда звучала песня Brand New Lover, Хакуэ на секунду почувствовал себя счастливым. Он любил и любил слишком сильно, и не важно, что в ответ он получал не то, что хотел... По-крайней мере, ему позволяли любить. Хотя бы так. Когда они спели последнюю песню и попрощались с залом, О-Джиро буквально вытащил солиста со сцены в кулисы, потому что сам Хакуэ не смог бы сейчас ходить. Финальную песню он пел, лежа на огромной колонке, стоящей у края сцены и сейчас он не был в состонии пошевелить какой-либо частью тела. Гишо и Чисато ушли немного вперед. Когда О-Джи дотащил Хакуэ до гримерки, там уже стоял молодой человек в деловом костюме, так неуместно смотревшемся здесь, среди костюмов членов группы. Он что-то говорил насчет машины и незапланированной автограф-сессии. Гишо неожиданно резко прервал говорившего:
-Ничего не запланированного. Член нашей группы НЕ в состоянии делать что-либо. Тем более давать автографы. Следующий концерт завтра. Наш организатор свяжется с Вами по этому вопросу. Сейчас нам нужно две машины... Хотя, все было оговорено в контракте, и...
Молодой человек стоял с испуганным видом и поспешил заверить басиста, что все уже готово и он здесь только для выяснения подробностей по поводу автограф-сессии и для того, чтобы в случае отказа проводить и усадить их на транспорт, обеспечивая контроль над фанатами. Молодой человек поклонился, показывая, что закончил говорить. Басист уже более спокойно ответил:
-Мы будем готовы через тридцать минут. Сейчас нам нужен врач, у нашего солиста небольшое недомогание.
Юноша в костюме снова поклонился и пулей вылетел из гримерки, на ходу доставая мобильный телефон, видимо собираясь связаться с врачем. Хакуэ все время, пока шел разговор, не подавал никаких признаков жизни, развалившись в кресле. Гитарист и барабанщик ушли в свою гримерку, и как только Гишо и Хакуэ остались одни, брюнет присел на колени рядом с креслом Танаки, положил голову ему на колени и тихо заговорил:
-Как же мне надоело твое хождение по рукам. Тебе самому-то не противно? Боже, сладкий, ты как-нибудь посчитай, сколько народу тебя поимело...
Хакуэ открыл глаза. Он не верил своим ушам, но не стал пытаться отстраниться от Гишо. Они так и сидели, голова Гишо лежала на коленях Хакуэ. Но потом вокалист чуть слышно вздохнул, спихнул голову басиста с коленей и кое-как встал. Достав из своей сумки, валяющейся на полу, пачку сигарет, он уселся на стол, прикурил и выдохнул дым прямо в лицо подошедшему к нему вплотную Гишо:
-Ты же сам меня так научил, чего же ты сейчас опомнился? Или тебе не нравится, что такой популярный парень бежит валяться в твоих ногах, стоит только тебе поманить его своим миленьким пальчиком? Только правду скажи, Гишо...
Договорить он не успел. Брюнет впился в его губы, кусая и облизывая их. Хакуэ притянул Гишо ногами за талию, запрокинул голову немного назад, подставляя басисту шею. Гишо сильно укусил бледную кожу и, облизнув место укуса, сдавленный шепотом спросил:
-Что, прямо здесь? На столе?
-Почему бы и нет? Раньше тебя не волновало, где именно... Заткнись и продолжай...
Их прервали настойчивым стуком в дверь - пришел врач. Хакуэ со стоном оторвался от сценической рубашки Гишо, которую уже почти закончил расстегивать, спрыгнул со стола и сел в кресло.Темноволосый поправил одежду и открыл дверь. Немолодая женщина склонилась в приветственном поклоне, басист поклонился ей в ответ и пропустил в гримерную. Они обменялись какими-то тихими фразами, в них Хакуэ разобрал только свое имя. Женщина принялась осматривать его, периодически что-то записывая в бланке, который лежал на столике рядом с ней. Минут через пятнадцать беглого осмотра солиста она вынесла вердикт:
-Сегодняшную ночь, Танака-сан, я думаю, Вам стоит провести в больнице. Мне трудно сказать, что именно с Вами не в порядке, но полное обследование Вам не помешает. Есть еще одна формальность, нужен Ваш поручитель. Как я понимаю, все Ваши родственники остались в Вашем родном городе, юридически поручителем можно оформить либо вашего продюссера, либо кого-нибудь из его штата, либо члена Вашей группы.
Женщина выжидающе смотрела на Хакуэ, но он молчал, прикрыв глаза. Ей трудно было не заметить, что шея Хакуэ покрыта свежими засосами, но она не подала и виду. Гишо, который стоял чуть позади врача, облокотившись о стол, произнес обеспокоенным голосом:
-Поручителем буду я.
-Что ж, хорошо. Тогда вам нужно заполнить некоторые бумаги, а я сейчас вызову машину.
Пока они ехали в машине, врач настояла на том, чтобы Хакуэ положили на кушетку, стоящую внутри. Были все основания подозревать внутреннее кровотечение. Именно это и сказали Гишо, пока два молодых человека в белых халатах заносили носилки с солистом в машину. Гишо с удивлением отметил про себя, что после этих слов он... испугался. Нет, не того, что может выяснится, КАКОВ характер этого кровоизлияния. Он испугался за Хакуэ. Ругая на чем свет стоит свое чрезмерно богатое воображение, басист сел в машину. Он пытался выкинуть из головы картину: ему представилась их пустая квартира. Как если бы Хакуэ умер. Куча его вещей, как всегда раскиданных по полу, незаправленная с утра постель, завтрак, который он не успел доесть. И все это стоит, нетронутое, а посреди всего этого сидит Гишо. И это чувство... Что никогда больше никто не будет по утрам перерывать шкафы в поисках чистой и непомятой одежды, мешая Гишо спать, что никто никогда больше не будет кидать будильник в стену, зарываться под одеяла и недовольно сопеть, что никто никогда больше не будет выскакивать в пять часов утра голым на балкон покурить, а потом залезать под одеяло к Гишо и жаться своим закоченевшим телом к нему, пытаясь согреться. Что никогда больше не будет. Ничего. Басист и в самом деле испугался не на шутку и был очень зол. Он же не должен так чувствовать! Эй, это же Хакуэ Танака, человек, с которым он просто СПИТ! Ничего больше! Убеждая себя таким образом всю дорогу, брюнет ни разу не посмотрел на лежавшего. Хакуэ задумчиво смотрел в окно. Черт, больше всего ему хотелось, чтобы два этих медбрата исчезли из машины. Трясет, конечно, и кушетка эта странно качается, но, в конце-концов, ему ужастно хотелось обнять Гишо и продолжить начатое в гримерке. Ведь это же его парень, почему же тогда он, Хакуэ, смотря на точенный профиль басиста, чувствовал себя последней шлюхой? К тому же, Хакуэ не понимал, какого черта Гишо поехал с ним, ведь поручителю было достаточно только подписать бумаги. Но тем не менее басист уселся в машину и всю дорогу не отрываясь смотрел в окно, положив ногу на ногу. "Ага!"-, мстительно подумал Хакуэ, приметив, ЧТО именно скрывает сидящий. "И тебе тоже хочется? Ну терпи, сладенький, терпи...". Как только они приехали в больницу, те же санитары, не давая вокалисту встать с каталки, аккуратно выгрузили его и перевезли в корпус. В приемном покое их ненадолго оставили с Гишо наедине. Рядом с ними изредка проходили люди в белых халатах, где-то вдалеке звенел телефон и очень сильно пахло лекарствами. Больных не было, время подходило к трем утра. Двое санитаров вернулись на улицу, женщина, осматривавшая Хакуэ в гримерке, подошла к стойке медсестер, переговорила с ними и те принялись звонить на два телефона. До молодых людей долетали лишь обрывки фраз и непонятные медицинские названия. Гишо стоял рядом с каталкой вокалиста, облокотившись о стену. Повисло напряженное молчание.
-Хей, сделай лицо попроще и вали в гостиницу. Нечего мне глаза мозолить, и без тебя херово. Хакуэ протянул эту фразу недовольным голосом и скорчил презрительное выражение лица. Басист никак не отреагировал, даже головы не повернул. Тогда блондин приподнялся на локте и дернул Гишо за расстегнутый манжет рукава. И тут же ледяные пальцы брюнета стиснули его предплечье и Хакуэ силком был уложен обратно на спину. Гишо, сверкая глазами, навис над вокалистом так, что его волосы касались лица Хакуэ:
-Ты можешь иногда просто спокойно полежать и помолчать?
Вокалист поймал одну темную прядку губами, чуть потянул на себя и резко вдохнул носом. Потом он нахмурился, выпустил прядь изо рта и раздраженно прошептал:
-Ты таскал мой шампунь, поганый фетишист!
Ответить на это басист не успел. В приемном покое появились две медсестры, поклонились сначала пожилой женщине-доктору, о чем-то тихо с ней поговорили и затем, направились к парням. Они ловко ухватились за поручни каталки и покатили Хакуэ к лифту. Гишо кинулся им вслед и кое-как протиснулся в узкую кабину с зеркальными дверями. Медсестры вежливо улыбнулись и одна их них спросила тоненьким голоском:
-Простите, Вы поручитель больного?
Басист вздрогнул. Он погрузился в свои мысли и вопрос девушки застал его врасплох. Он взглянул на нее и успел выдавить из себя некое подобие улыбки, ответить же ему не дали. Хакуэ, лежащий со скучающим видом, среагировал первым:
-О, прошу прощения, милая леди. Этот истукан и правда со мной. Могу я поинтересоваться, какие имена у моих спасительниц?
Блондин соблазнительно улыбднулся и посмотрел сначала на одну девушку, затем на другую. Те, явно не ожидая такого напора со стороны звезды, покраснели как по команде, но все же представились. У Гишо в глазах потемнело, он сжал кулаки. И тут он встретился взглядом с Хакуэ. Тот улыбался девушкам и что-то говорил, но глаза его были абсолютно пусты и единственное, что в них чувствовалось - отчаяние. На счастье басиста, ему не пришлось выдерживать эту немую пытку долго. Двери лифта открылись буквально в это же мгновение и медсестры, продолжая вести милую беседу с лежащим, аккуратно вывезли каталку из лифта. Дверь, над которой висела черно-белая табличка "Хирургия", открылась, оттуда вышел молодой человек в белом халате. В руках он сжимал какую-то папку. Поприветствовав всех одним поклоном, врач представился. Он начал объяснять, какие услуги покрывает страховка группы, за что нужно будет доплатить... Но Гишо не слушал. Он неотрывно смотрел на внезапно побледневшего Хакуэ. Вокалист закрыл глаза и простонал:
-Пить хочется, черт возьми. И еще, у вас тут что, кондиционеры нахрен поломались? Холодно ужасно...
Блондин бледнел на глазах и Гишо, пытаясь не наорать на доктора, говорившего совершеннейшую ерунду, спросил прерывающимся голосом:
-Что с ним?
-У пациента внутреннее кровотечение и...
Басист схватил врача за отвороты халата и чуть было не начал трясти:
-И вы, мать вашу, нихрена не делаете?!
Брюнет был почти в бешенстве, перед глазами вновь появился образ пустой квартиры.
-Успокойтесь пожалуйста. Мы уже готовим операционную. Танака-сан потерял не так много крови. Единственное, что осталось - получить результатов анализов, чтобы мы могли сделать переливание в случае необходимости. Давление падает, но темп не вызывает опасений. Не волнуйтесь, Вам лучше сесть. Кровотечение легкое и операционное вмешательство будет минимальным.
Тем временем к каталке с Хакуэ подвезли капельницу и одна из медсестер, сопровождавших их в лифте, ловко воткнула иглу в локтевую вену. Потом она закрепила провода и поправила какие-то регуляторы на трубке. Вокалист лежал с закрытыми глазами, на лбу выступил пот. Ему становилось хуже буквально на глазах. Появились еще какие-то люди в белом, послышались звуки открываемых ампул, на лицо вокалисту одели кислородную маску, подкатили вторую капельницу... Басист не сразу осознал, что вся эта процессия удаляется от него по коридору. Он кинулся вслед, но его удержала за локоть медсестра, ставившая капельницу:
-Вам туда нельзя. У него неожиданное ухудшение, но у нас хорошие специалисты, все под контролем. Вам лучше подождать.
Гишо усадили на жесткую скамью у дверей отделения. Рядом с ним стоял кофейный автомат и несколько раз брюнет, ничего не соображая, подходил к гудящей машине, кидал мелочь, доставал горячий стаканчик, но... Запах кофе... Этот запах напоминал ему одно утро...
Это было самое начало. Только-только образовалась группа, и Гишо еще жил в съемной квартире. Репетировали они у него, оборудовав единственную жилую комнату под некое подобие студии. Поэтому вот уже несколько месяцев все до утра засиживались на квартире у басиста, иногда оставаясь ночевать. Сам Гишо спал на старом татами, которое стелил за барабанной установкой О-Джиро. В то утро он встал с больной головой: поздно лег, рано проснулся. Парень был уверен, что выпровадил всех вчера, точнее сегодня в четыре утра и поэтому в квартире был один. Но, лежа на полу, он почувствовал аромат вареного кофе. Гишо вскочил с татами, чуть не упав, потому что запутался ногой в проводах усилителя. Он выскочил на кухню. Там стоял Хакуэ, одетый в свои старые рваные джинсы и в незастегнутую рубашку самого Гишо. Блондин повернул голову на звук, одновременно помешивая ложечкой кофе в огромной турке, стоящей на электрической плите. Увидев почти голого, взъерошенного со сна Гишо, он улыбнулся и сказал:
-Боже, Гишо, если бы я знал, что по утрам ты такая милашка, давно бы тобою занялся.
Басист, стоящий с офигевшим выражением лица, сиплым голосом поинтересовался:
-Что ты тут делаешь?
-Ты забыл закрыть дверь сегодня утром.
Гишо хорошо запомнил первый раз, когда они занимались любовью. В маленькой, залитой солнечным светом кухне, пахнувшей пылью и кофе. Он хорошо запомнил прерывающееся дыхание Хакуэ и его шепот "Я люблю тебя...", заглушаемый шипеньем убежавшего напитка.
И сейчас, сидя в больнице и сжимая в руках давно остывший стаканчик , Гишо вспоминал те взгляды, что иногда кидал на него Хакуэ, те фразы, которые он говорил... Басист пытался разобраться в своих чувствах и все сильней и отчетливей понимал, что нужно было сделать это еще очень давно. Когда, уже часов в шесть утра, двери отделения распахнулись и появился тот самый молодой врач, у басиста чуть не подломились ноги, так резко он подскочил к вошедшему.
-Состояние тяжелое, но стабильное. Опасений не вызывает. Думаю, что концерты на ближайший месяц придется отменить. Очень жаль, но с такими повреждениями последнее, что сейчас нужно вашему вокалисту - бегать по сцене. Кстати, я хотел бы поинтересоваться. Вы не знаете, где Танака-сан мог получить такой сильный удар, вызвавший кровотечение? Это падение или что-то еще?
-Знаю. И приложу все свои усилия, чтобы этого больше никогда не повторилось. Я могу увидеть его?
Молодой человек в халате вздохнул и, поправив очки, сказал:
-Да, конечно. Но учитывая его состояние - недолго.
Гишо кивнул и почти бегом кинулся вслед за врачом. В палате, где находился Хакуэ, была стеклянная стена, выходившая в коридор, так что басист увидел лежащего еще до того, как вошел. Хакуэ был бледен, а руки, лежавшие поверх покрывала, опутывали провода и трубочки. Рядом с головой блондина стояли непонятные массивные аппараты, мигающие маленькими огоньками и противно пищащие. Брюнет подошел вплотную к кровати, аккуратно, чтобы ненароком не причинить боль, взял ледяную руку солиста и прижался к ней губами, пытаясь дыханием согреть тонкие пальцы:
-Ты же простишь меня, правда? Я такой идиот, сладкий, я просто дурак... Прости, пожалуйста, пожалуйста... Ведь я тоже... Я тоже... Черт, трудно...
Басист горько усмехнулся и облизнул указательный палец Хакуэ:
-Я тоже тебя люблю...
Потом вернулся доктор и увел Гишо. За утро Хакуэ несколько раз становилось то хуже, то лучше и брюнет думал, что поседеет от волнения. Но к обеду Танака пришел в себя и к тому моменту, как приехали Чисато и О-Джиро, им даже разрешили небольшое свидание. Гитарист и барабанщик что-то трещали о звонках родственникам и продюссеру, шутили насчет внешнего вида солиста и всячески пытались разрядить гнятущую обстановку. Гишо же смотрел в пол и пытался понять, помнит ли светловолосый его утренний монолог. В этот момент Хакуэ слабым голосом произнес:
-Ребята, спасибо, что пришли, но я больше не могу, меня просто-напросто сейчас вырубит.
Он вымученно улыбнулся и остальные трое сразу же повскакивали со своих мест, направляясь к дверям палаты. Басист, полный обреченных мыслей, шел последним, когда услышал слабый шепот:
-Останься ненадолго... Пожалуйста...
Брюнет повернулся и на ватных ногах подошел к постели. Хакуэ вдруг протянул руку и сжал ладонь Гишо своими холодными пальцами:
-Ну же, скажи, что мне это не приснилось! СКАЖИ!
Гишо на мгновение даже и не понял, о чем речь. Но потом улыбнулся и прошептал:
-Ну конечно... Нет. Тебе не могло приснится ТАКОЕ. Считай, что я устроил тебе кошмар наяву.
-Так значит...
-Ну, типо того...
Хакуэ закрыл глаза и недовольно протянул, стараясь скрыть улыбку:
-И все-таки. Ты таскал мой шампунь.
-И не только шампунь, любимый...
-Кошмар. Мой парень - фетишист!
-А разве ты против?
-Ну конечно... Нет!

08.10.2004