Ты играешь мою музыку. Ты сидишь на табурете в репетиционной комнате и лениво наигрываешь на гитаре ноту за нотой мои чувства и эмоции, слишком ускоряя темп в тех местах, которые я писал, думая о счастье, и фальшивя там, где я хотел сказать правду. Ты будешь повторять эти мои улыбки и слёзы раз за разом, пока не заучишь их наизусть, пока у тебя не начнёт получаться не сбиваться на сцене, даже обнимая Тошию, или подшучивая над Шиньей. Ты будешь злиться на меня за совсем ненужный, по твоему мнению, пассаж после второго припева и за такой неудобный переход с А#m на Em7. Для тебя это всего лишь ноты.
Тошия и Шинья легко заучат несложный ритм.
Кё просидит всю ночь, и к утру напишет замысловатый и помпезный текст про смерть и предательство.
И для всех тех, кто купит следующий диск Dir en Grey, это будет очередным тяжёлым хитом, ещё одной «Клеткой», которую все заслушали до дыр, но так никто и не понял.
Но пока это только МОЯ музыка. Потому что её слышал только ты.
Ты хмуришься, цепляя медиатором лишнюю струну на Dm7, и я наконец решаюсь на то, чего никогда бы не сделал раньше.
- Брось, Дай, - говорю я тихо. – Наверное, мы не будем играть эту песню. Оставь её.
Я забираю из твоих рук листок с аккордами, а ты выглядишь таким шокированным, что даже не сопротивляешься.
- Но почему, Каору? – наконец выдавливаешь из себя ты.
- Это не вписывается в наш репертуар, - отвечаю я первое, что приходит мне в голову.
- Да брось ты, Лидер-сан, - усмехаешься ты, - это на самом деле хорошо. Мы её помикшируем, Кё нагонит страху и всё будет супер!
Я вздыхаю. Как же я устал…
- Я не хочу нагонять страху, Дай, я думал не о том. Мы не будем её играть.
Ты хмуришься и щуришь глаза. А потом, наконец, говоришь так спокойно, как только позволяют переполняющие тебя эмоции.
- Каору, я просто был невнимателен. Я плохо понимаю твой почерк, ты же знаешь. Я выучу эту песню, я ведь играл её только в первый раз.
- Дело не в этом, Дай.
- Конечно, - киваешь ты, и я понимаю, что ты не поверил ни единому моему слову.
Мы молча собираемся и зачехляем гитары, уже совсем поздно, а завтрашний день обещает быть нелёгким. Я уже собирался было уйти, даже взялся рукой за ручку двери, когда услышал, как ты тихо попросил:
- Оставь мне эти аккорды.
Я покачал головой, не оборачиваясь.
- Мы не будем играть эту песню, Дай. Я напишу другую и тогда дам тебе новые аккорды.
- Оставь мне ЭТИ, - снова повторяешь ты. – Я прошу тебя.
Но я только качаю головой и выхожу на улицу. Мы не пойдём в бар с тобой сегодня вечером. Как и ни каким другим вечером. Потому что я так решил.
Я в жизни не чувствовал такой лёгкости и такого одиночества. Я шёл по тротуару, а в голове у меня играла моя мелодия. Которая навсегда останется только моей.
Телефон звонил много раз в ту ночь, и каждый раз определитель упорно высвечивал твой номер. Я не брал трубку. Я просто лежал на кровати и ждал.
Было 4 часа и 17 минут утра, когда ты позвонил в последний раз. А потом воцарилась такая тишина, от которой резало уши. Глаза начали слезиться тоже, наверное, от неё…
Я выключил ночник, закутался в одеяло и так и уснул. В ноябре с открытым окном.
Ты дулся весь следующий день, а я, напротив, улыбался каждому встречному. От этой улыбки сводило скулы, но она будто прилипла к моему лицу.
Интервью сменяли одно другое, каждый журналист норовил поглубже залезть в душу, а я только улыбался уголками губ, придумывая очередное «свидание вчера вечером» и «красивую девушку, с которой познакомился сегодня в кафе».
Ты злился всё сильнее.
Через два дня на репетиции ты даже не подал мне руки при встрече.
А в четверг просто отказался играть мою новую мелодию.
Кё и Тошия долго говорили с тобой в тот день, репетиции так и не получилось. Я надел куртку и вышел из студии. Шёл дождь и я думал о том, что ты-то уж наверняка не дал бы мне забыть сегодня дома зонтик…

Прошла почти неделя, за которую ты не позвонил мне ни разу и не сказал мне ни слова. Ты больше не срывал репетиций, не опаздывал по утрам, а новая песня, которую написал Тошия, получалась у тебя просто замечательно. Я почти гордился тобой. Я имею в виду… Должен же я был что-то чувствовать к тебе… Почему бы не гордость?
Ты задерживался в студии после репетиций, начал флиртовать с девушкой, которая работала в охране здания. И очень скоро я начал всерьёз задумываться, а нужно ли тебе на самом деле было всё то, что занимало твои субботние вечера раньше?
А что до меня, то я понял, что слова материальны. Например, если очень много раз повторять себе, что всё будет хорошо, то даже иногда удаётся уснуть…
Шинья говорит, что я стал больше курить и что мои синяки под глазами не удастся замазать никаким гримом перед следующей фотосессией во вторник. Замечательно. Не хватало мне ещё потерять работу…

Менеджер посчитал, что я, наверное, болен, когда на следующей неделе я перестал попадать пальцами по струнам, он дал мне отгул на два дня, а я шёл домой пешком под проливным дождём, думая только о том, что за эти два дня я не увижу тебя.

Я поднимаюсь по лестнице и вплотную подхожу к своей двери, когда, наконец, замечаю, что она открыта. Почему-то это не пугает меня и даже не удивляет.
В моей гостиной всё перевёрнуто вверх дном, всюду валяются бумаги, все ящики открыты. А на столе у компьютера лежат ключи от моей квартиры, которые я когда-то давно, ещё в прошлой жизни, давал тебе.
Я ощущаю такую слабость, что мысли даже не могут оформиться в моей голове до конца. Я захожу в спальню, а ты сидишь там с моей гитарой. Когда ты видишь меня, ты вскакиваешь, сжимая в руках какие-то листки. Конечно же, тебе не стыдно за то, что ты устроил в моей квартире. И, разумеется, ты не раскаиваешься.
- Я не мог вспомнить их сам, - шипишь ты, тряся бумажками перед самым моим носом. – Я просто не мог вспомнить их сам!!!
Я совершенно не понимаю, о чём ты говоришь, только качаю головой, а ты продолжаешь:
- Аккорды. Я видел их только один раз, я не смог запомнить их! Только эти долбанные А#m и Em7! Я хотел их найти, я вспомнил о камере слежения в студии. Я трахнул эту дуру на охране, и она показала мне всё. Но я так и не понял, что было после Вmaj7!!! Я нашёл эти долбаные аккорды в твоём столе, там было всего лишь Em!!! Я выучил её, я идеально играю её!!! Хватит, Каору! Я идеально её играю!!!

Я по-прежнему не понимаю ничего. И по прежнему качаю головой, как придурок. Я даже не замечаю того момента, когда ты прижимаешь меня к стене и впиваешься в мои губы. У твоего поцелуя вкус ярости, обиды и крови. Ты сжимаешь мои плечи так, что останутся синяки. Эта боль превращает меня во что-то новое, во что-то, чем я совсем не привык себя считать.
Я не вырываюсь и не закрываю глаза, поэтому вижу, как из твоих разжавшихся пальцев выпадают смятые листки с аккордами моей песни.
Ты всё не отпускаешь меня, и в эти минуты ты кажешься мне сумасшедшим. Ты что-то шепчешь, но я не слышу и не вижу ничего, кроме этой бумажки на полу. Мне непереносимо хочется поделиться с тобой, рассказать, о чём я думал, когда писал эту такую особенную песню, но ты не отрываешься от моих губ, прижимая меня к себе ещё теснее. Мои волосы и одежда всё ещё мокрые от дождя, и тебе, наверное, кажется, что меня бьёт дрожь из-за этого. Поэтому ты так удивляешься, когда я отстраняюсь, вытираю кровь с губ и целую тебя в ответ…

Жизнь ходит по спирали. Если честно, я уже и не знаю, на каких витках я нахожусь…
Я уверен, что пройдёт совсем немного времени, я оглянусь назад и возненавижу себя и тебя за этот субботний вечер.
Но мне плевать, я в жизни не был счастливее, чем сейчас.
Наверное, я всё же наконец простудился. Я зябко повожу плечами и сильнее кутаюсь в одеяло.
А на другой стороне кровати ты сидишь с моей гитарой – взъерошенный и в одних джинсах. И играешь по памяти мою музыку.