Темный Принц, ты пахнешь дождем. Ты заставляешь меня биться в безмолвной истерике от одного лишь своего присутствия, закусывая губы до крови.
Ты отбрасываешь с лица прядь волос таким знакомым, привычным жестом. И мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь. Отбрасываешь прядь, упрямо мотнув головой, но она снова падает тебе на глаза, эта шелковистая, черная, как вороново крыло, прядка, к которой мне хочется прикоснуться губами. Перебирать пальцами, взлохмачивать... Так хочется украсить бутоном розы. Красное к иссиня-черному – это будет красиво.
На тонких изогнутых губах играет дьявольская улыбка. Господи, знал бы ты, как я хочу тебя в такие минуты... Хочу дотронуться до этих губ и никогда их не выпускать – терзать, целовать, чувствовать их тепло.
Каждая тонкая черточка твоего невероятно-правильного лица вожделеет, восхищает меня до давящей боли в груди. В тебе все тонко: брови, идущие стрелами вверх – от переносицы к вискам, хрупкие запястья с длинными пальцами, губы, подведенные то черным, то красным... Я схожу с ума, когда ты таким знакомым чуть нервным жестом вскидываешь руку, затянутую в черную перчатку, а на твоих пальцах поблескивают перстни. И всякий раз я представляю, как этими самыми пальцами ты проводишь по моей обнаженной спине, и я вздрагиваю так, словно и в самом деле чувствую прикосновение теплого бархата пресловутых перчаток...

Ты переступил порог студии таким неуверенным, стесняющимся юношей, нервно теребя в руках номер, как сейчас помню - 0319. Девятнадцатое марта – день моего рождения. Клаха, ты это знал? Если нет, значит – судьба...
Ты был угловатым, наивным и желторотым, а теперь? Посмотри на себя теперь? Тебе невероятно идут плащи, черные пиджаки, воротники с отворотом, а даже эти сапоги на устрашающе громадной подошве. Странно – ты носишь такие же вещи, как и остальные, то же, что я, Ю-ки и Кодзи, но при этом в тебе так много чисто мужской, какой-то даже первобытно-грубоватой притягательности. Грубоватой? Нет, что я говорю – в тебе все совершенно, мягко, плавно и изящно. Иногда ты напоминаешь мне черного ягуара или прирученную пантеру. Большие кошки от природы так же грациозны и опасны.
Я наслаждаюсь тем, что ты красив и тонок, ты сам это тоже знаешь, но только я вижу, что ты губительно, ты слишком красив. Настолько, что одинаково мог бы позволить себе как мужчину, так и женщину. Тобой бы наслаждались, и ты сам бы дарил наслаждение....
Это непостижимо. Ты соблазнителен, как дьявол, и скромен до безобразия. Сущая пытка! Особенно для меня.
Порой во время выступления мне так хочется подойти, провести руками по твоей груди, по идеальной фигуре, вызвав вздох у тебя и неистовый рев у публики. О, да – они все этого ждут. На каждом нашем концерте они втайне надеются – вот сейчас, сейчас произойдет что-то... Но ничего не происходит. Никакого намека на провокацию, и от этого они хотят тебя еще больше. Все – и мальчики и девочки, но особенно конечно, девочки. Те самые, у которых чистенькие спаленки с твоими плакатами над хрупкими девичьими кроватями, и восхитительно-неприличные мысли в прекрасных головках. Знаешь, как они вытачивают твой образ у себя в мечтах? Знаешь, на что ты способен в них? Я – знаю. Потому что каждую ночь бегу, спасаюсь от тех же мыслей, предательски сдаваясь в их плен.
Ты весь опутан тайной, и я не знаю, кто ты на самом деле. Возможно ли, есть ли хоть какая-то надежда, что я когда-нибудь, задыхаясь от твоей близости, буду вести губами влажную дорожку по твоему телу – танец губ на бледной коже: шея-плечи-грудь-живот... Ключицы, внутренние локтевые сгибы, где кожа самая тонкая, самая нежная и отзывчивая. Что бы сделал я, желая заставить тебя метаться от удовольствия, хрипло шепча мое имя?
«Мана... Мана... Мана...»
Сколько раз за ночь я бы сказал, что люблю тебя? Сколько раз выдохнул бы эти три слова во взмокшие волосы, лаская тебя, прижимая к себе в исступлении, запечатлевая горячие поцелуи-укусы на покрасневших губах...
В эти минуты мне хочется кричать, рвать зубами подушку, ввалиться к тебе в номер, резко сдернув с постели встряхнуть за плечи, и закричать в лицо...
- Что ты со мной делаешь, сукин ты сын, садист чертов! Неужели ничего не видишь, или прикидываешься, что не видишь?!
Сжимать твои плечи своими хрупкими руками. Слишком хрупкими...
Ты мог бы мягко взять их в свои руки – ладони у тебя маленькие, как и мои, пальцы такие тонкие, но все равно в них чувствуется сила. Та самая сила, которой я лишен напрочь, и которой ты, мой Темный Принц, наделен в высшей мере. Наверное, это она и тянет так к тебе.
...Ты снял бы со своих плеч мои руки. Поднес бы их к губам – сначала одну, потом другую – едва-едва касаясь губами. Своими тонкими, змеиными губами, холодными и упругими... Вырванный из сладкого сна, без всякой косметики, такой, каким тебя создала природа, ты бы обнял меня – нежно, но в то же время, демонстрируя свою власть надо мной. Хриплый, низкий шепот в сантиметре от моего уха, шепот, бьющий по самым чувствительным точкам, заставляющий вздохнуть от грядущего удовольствия...
- Мана... Зачем было так долго себя сдерживать?
Все бы неслось и крутилось в грохочущем водопаде чувств. Пальцы, волосы, кожа – такая тонкая под моими губами и ладонями. И запах – чувственный, мягкий и агрессивный одновременно. Твой запах.
Я бы брал тебя десятки, тысячи раз за ночь, беспощадно вколачиваясь в твое податливое, такое идеальное тело, глядя, как ты эротично, словно кошка, выгибаешь спину. Кошка, кошка... Я снова тебя с ней сравниваю, коварный искуситель.
Как сладостно было бы мне провести кончиками пальцев по тонкому позвоночному столбу и поймать твою дрожь... И все равно я не смог бы насытиться до конца, и убить оттенок хладнокровия на твоем чуть насмешливом лице. А когда судорога близкого наслаждения исказила бы твои тонко вырисованные черты, все равно – проклятая усмешка в глазах так бы и не исчезла.
Я бы позволил тебе все, даже то, чего никогда никому не позволял. Я знаю, что тебе бы доставила огромное наслаждение иллюзия, будто это ты сейчас имеешь надо мной власть, ты – полководец одной ночи, Наполеон нашего ночного сражения на самых обычных гостиничных простынях. Я бы позволил тебе так думать, мой сладкий принц, моя греховная страсть, мое наказание, ангел и бес в одном лице... Ты бы и в самом деле решил, что это ты владеешь ситуацией, но на самом деле, как в вальсе – веду я...
Сон, сон, опять этот полный похоти и бессилия сон!
Просыпаюсь в холодном поту. Как обычно – еще не рассвело, Токио тонет в предрассветных лиловых сумерках...
Где ты сейчас? Напиваешься в баре? О, ты это любишь... Но всегда остаешься трезв, ночи напролет скользя в висящем слоями сигаретном дыме ночного казино, среди роскошных женщин, сверкающих драгоценностями и оголенными хрупкими спинами. С кем ты? С очередной шлюхой? Или в этот раз в твоей постели нежный мальчик со взглядом невинного агнца? Тебе нравиться развращать его? Конечно, нравится... Чувство власти пьянит, Клаха, я так хорошо это знаю.
Стоя перед зеркалом, я смотрю на себя с жалостью и презрением.
...Ты параноик, Мана, бросаю я своему отражению, сощурив глаза и злобно сцепив зубы. Тебя ослепила и оглушила (а еще, видимо, озлобила) самая банальная, запретная страсть. Почему? Потому что твой бесконечно желанный алебастровый красавец спит крепким, здоровым сном в соседнем номере. Один.
Хватит мечтать, Мана. Ты ведь знаешь, или, может, во всяком случае, догадываешься, куда приводят мечты...

* * *

Мечты привели в гримерку, где мой Принц отдыхал после выступления.
...Я пошел туда, абсолютно уверенный, что в этой комнате никого нет. Да я бы и не догадался о твоем присутствии – ты не включал свет, и сидел в самом темном углу в кресле, вытянув длинные ноги.
Я тоже не зажигаю свет, просто облокачиваюсь в изнеможении о закрытую дверь. После трехчасового концерта страшно болят пальцы - кончики онемели, а кисти саднит. Сколько лет прошло, а все как всегда... К этому невозможно привыкнуть, невозможно приспособиться. Как жаль, что мои пальцы покрыты кожей, которая все чувствует. Намного приятнее было бы не чувствовать ничего – ни ноющей боли в руках, ни острой в сердце.
Я сажусь перед зеркалом, хотя к чему оно мне, раз в комнате все равно темно?.. Начинаю остервенело дергать заколки и шиньоны – почему-то сегодня мне надоел этот маскарад. В полумраке комнаты угадывается смутное отражение: глаза, скулы, волосы... Мое лицо, но такое чужое. Маска, под которой я прячусь так долго, что она успела врасти в мое настоящее лицо.
- Должно быть, у тебя болят пальцы так же, как у меня сейчас болит горло.
Оборачиваюсь. Ты освещен светом прожектора за окном. До этого ты сидел, откинувшись на спинку кресла, прячась в тени.
- Ты же видел, как я вошел. Почему не подал виду?
Уголки тонких губ приподнялись в знаменитой полуулыбке, и я почувствовал, что не могу на тебя злиться сейчас.
- Мне было интересно.
- Что?
- Как ведет себя великий Мана, когда думает, что его никто не видит.
Свет падает на твои оголенные плечи – ты не успел переодеться после концерта, и так и сидел в тонкой черной майке под горло. На руках – перчатки до локтя... Я на мгновение закрываю глаза, понимая, что полетел в пропасть.
Я любуюсь тобой. Твои волосы разметались, меж тонких бровей снова знакомая морщинка, мне так хочется коснуться ее губами, увидеть, как она разгладиться. Так странно – сейчас твои глаза кажутся почти прозрачными. Линзы, всего лишь линзы, но мне нравится, когда у тебя такие глаза... В них словно отражается твоя душа. Когда же я смотрю в твои настоящие темно-карие, мне кажется, что ты видишь мою душу.
Я хочу наклониться над тобой, покрыть поцелуями молочно-белые плечи – единственный открытый участок кожи. Но вместо этого я неопределенно хмыкаю что-то, отвернувшись к зеркалу.
- Мана...
Скрип кресла, ты встаешь. Шаг, другой – ты уже возле меня, стоишь разом оробев, как школьник. Мой наивный Принц, еще хоть миллиметр ближе, и я не выдержу...
- Что?
- Почему ты такой?
Интересно. Ты решил все-таки выпотрошить мою душу, сероглазый кроткий дьявол.
- Почему ты носишь маску, никому не позволяя хоть иногда видеть, что под ней?
- Это тебя не касается.
- Меня ничего не касается. Никогда и ничего. Я – пустое место, во всяком случае, для тебя.
Неужели?.. В звучном баритоне я слышу нотки обиды?
- Может, я и не смог стать достойной заменой Гакту, может, и не дотягиваю до его уровня, я не спорю с этим... За это ты меня так ненавидишь?
Я смотрю, не отрываясь, в свое еле заметное отражение.
Как ты заблуждаешься, Клаха, если бы ты знал... Не дотягиваешь до уровня Гакта? А не с твоим ли приходом группа пережила второе рождение, буквально взорвав хит-парады? Не ты ли исполнил, и исполнил блестяще, одни из наших самых лучших песен? С твоим приходом снова появилось то, что пропало при Гакте. Я стал писать мрачнее, тяжелее и мощнее – для тебя. Для твоего голоса, под него, потому что верил, что такие песни можешь петь только ты. Я молился на тебя, просиживая бессонные ночи над неоконченными партитурами... Именно тогда я и осознал, что твой образ вошел в мое сердце острой иглой.
Как же я могу тебя ненавидеть? Знаешь, мой Принц, ненависть – это очень сильное чувство, такое же, как любовь, только со знаком минус. Любовь и Ненависть – в общем-то, одно и тоже, только они как братья-близнецы, которых так легко перепутать. Ты – перепутал...
- Ты ошибаешься. Я тебя не ненавижу.
- Ты не замечаешь, что я существую.
Меня пробивает мелкая дрожь, начинающаяся где-то в кончиках пальцев и заканчивающаяся в груди. Сейчас, когда ты стоишь за моей спиной, бросая совершенно нелепые, даже смешные обвинения, я понимаю, что больше не могу сдерживаться. И гори все огнем.
Резко встаю, ногой отшвыривая стул. Вцепившись в твои плечи, резко дергаю к себе...
Ты выше, но я все равно наклоняю твою голову ближе к себе, в какой-то слепой, мучительной жажде припадая, наконец, к твои тонким губам. Кусаю за нижнюю губу, с восторгом получив в свой рот твой еле слышный стон. Но это не стон боли – это стон наслаждения...
Резко делаю несколько шагов в сторону, где стоит небольшой диванчик. Мы едва поместимся на нем, должно быть, но мне все равно.
...Мои губы путешествуют по твоим плечам, рукам. Я, как мне и мечталось, чувствую наконец-то вкус твоей кожи и ее запах. Самый прекрасный запах на свете. Я не могу его передать - это дьявольская смесь, еле уловимый дурман, и я прижимаюсь крепко-крепко, стремясь не потерять этот тонко звучащий запах.
Ты судорожно дышишь. Грудь вздымается толчками, ходит ходуном под тончайшей майкой. Схватив за узкий ворот обеими руками, я дергаю что есть сил, разрывая ее до самого пояса.
Склоняюсь над тобой, ошеломленно помедлив, опускаю губы на впадинку между ключиц. Ты вздрагиваешь так сильно, словно я впился в тебя зубами. Внезапно я чувствую, как ты осторожно запускаешь руки в мои волосы, чуть притягивая меня к себе. Ты тоже хочешь этого, мой скромный мальчик, хоть и не говоришь ни слова, лишь прерывисто дыша.
Ты закрыл глаза, длинные ресницы отбрасывают стрельчатые тени. Чуть касаешься своей верхней губы кончиком языка...
Я наклоняюсь и осыпаю короткими поцелуями твою грудь. Мои руки двигаются по твоему телу в медленном танце, ощущая твое чудовищное возбуждение. Касаюсь губами крошечного соска, останавливаюсь и легонько дую. Тебя словно рвануло в разные стороны. Выгнувшись дугой, ты хрипло застонал...
- Еще, Мана... Еще...
В этот момент я понимаю, что ты вовсе не хочешь власти надо мной, не хочешь чувствовать себя ведущей стороной в это ритуале. Твое удовольствие в том, чтобы подчиняться, мое же – подчинять. И поэтому наш случайный бешенный альянс идеален.
Я неторопливо целую тебя в губы, потом рисую узоры на твоей шее, перемещаюсь к уху, слегка покусываю мочку.
Твои пальцы тем временем путаются в шнуровке моего платья, скользят и дразнят. Я чувствую, что концертному костюму не выжить – у меня не хватит сил снять его по правилам... Я поступаю со своим платьем так же, как с твоей майкой – остервенело срываю его прочь, проклиная оборки и кружева.
Как восхитительно коснуться тебя своей обнаженной кожей... Ты уже весь горишь, нетерпеливо выгибаясь подо мной. Ты хочешь большего.
- Еще рано, мой Темный Принц, - шепчу я тебе на ухо, в ответ на твою красноречивую безмолвную мольбу.
Я чувствую, что ты, как и в моих многочисленных мечтах, водишь руками по моей спине. Меня колотит от ощущения бархата, но еще больше – от чувства того, что в него затянуты твои тонкие пальцы.
Целую тебя в солнечное сплетение. Затем чуть выше пупка. Ты закусил губу и молчишь, как партизан. Ни звука... Но это, признаюсь, возбуждает меня еще сильнее. Хотя куда уж сильнее.
Наткнувшись на пояс штанов, я лукаво поднимаю на тебя взгляд, остановившись. Одной рукой ты гладишь мои волосы, другой принимаешься дергать что есть силы массивную пряжку. Мягко отведя твою руку, я занимаюсь ею самостоятельно.
Металлическое позвякивание наталкивает меня на массу самых непристойных мыслей. Я с трудом расстегиваю ширинку на твоих штанах – так ты возбужден. Интересно, ты носишь белье под одеждой?
- Мана, пожалуйста...
Эти слова сорвались с твоих губ подобно полу-вздоху, полу-всхлипу.
Я чувствую, что не смогу сдерживаться дольше, чем еще несколько минут. Поэтому стоит немного поторопиться, мой ангел.
...Ты все-таки не удержался – вскрикнул. Поглаживая нежную кожу, я глубоко заглатывал твой член, чувствуя, как он достает мне до горла. Ты дрожал, как в лихорадке, крепко держа в кулаке мои волосы. Бог мой, какие нежные у тебя бедра... Какая белая кожа, белая, словно сахарная пудра. И такая же сладкая на вкус.
Я набрасываюсь на тебя яростнее, двигая губами быстрее, пока не чувствую, что ты уже готов кончить – судорога тянет твои мышцы, ты громко втягиваешь воздух сквозь плотно сжатые зубы.
Нет. Все-таки не так быстро, мой чувственный мальчик. Такой чувственный и отзывчивый...
Легонько поцеловав головку, я отстраняюсь под твой протестующий стон.
- Как ты можешь... почему?!
- Тише.
Я легонько прикладываю палец к твоим губам. Тише, Клаха, тише... Я еще не закончил с тобой.
Я пьян, я безобразно пьян от твоей близости. У меня кружится голова и плывет все перед глазами. Я вижу, как влажно поблескивают твои чуть приоткрытые глаза, как ты закусываешь губу... Я пьян.
Стягивая с твой руки перчатку, я медленно, сантиметр за сантиметром, знакомлюсь с кожей рук, добираясь до внутреннего локтевого сгиба, я чуть прихватываю зубами нежную плоть. Я чувствую, с какой бешеной силой течет по венам твоя кровь. Она бьется в исступлении, она умоляет о продолжении.
И я продолжаю.
Окончательно стягивая с твоих бедер штаны, я отбрасываю их в сторону. Теперь ты полностью обнажен под моими руками. Такой, каким я хотел тебя видеть уже давно.
Забыв все на свете, я смотрю на тебя. Ты словно выточен из слоновой кости - настолько совершенны линии твоего тела. Как хорошо, что сумасшедшие фанаты никогда не увидят тебя обнаженным. Они просто разорвали бы тебя на части, они стремились бы получить хоть капельку тебя. А ты – мой. Мой весь целиком, от пальцев на ногах, до пряди волос, падающей сейчас тебе на глаза. И в этот миг я явственно понимаю, что не стану делить тебя ни с кем. Даже в мечтах. Ты – МОЙ.
Неожиданно ты подаешься вперед, крепко обвив меня руками, одна – все еще в перчатке. Ты так тесно прижимаешься ко мне, такие восхитительные слова шепчешь на ухо, что я хотел бы сейчас стать водой и струиться вокруг твоего тела. Я хотел бы быть ветром, подслушивая твои мысли. О чем ты думаешь, Клаха?
Положив ладони тебе на грудь, я мягко опускаю тебя обратно на диванчик. Раздвигаю твои ноги рукой, еще раз нежно погладив пальцами твердую плоть. В ответ я получаю вздох экстаза и боли. Это болезненно, Принц, я знаю, что тебе будет больно...
Закинув твою левую ногу себе на плечо, я осторожно касаюсь указательным пальцем тугого колечка.
- Ты хочешь, да?..
- Да... – выдыхаешь ты, мотнув головой из стороны в сторону, - Да, прошу тебя...
Двинувшись вперед, я осторожно ввожу в тебя палец. Боже мой, да ты явно девственник в этой области... А хотя, может, и нет, судя по тому, как ты подался бедрами мне навстречу.
Я так ничего и не знаю о тебе наверняка. Развратник ли ты, или скромник? А может – и то и другое? Ты искушаешь меня своей кажущейся непорочностью и развращаешь распутными, одному мне видимыми поступками...
- Я не из стекла, - вдруг слышу я твой насмешливый голос, - и не хрустальный, не разобьюсь от грубого прикосновения...
И тогда, не жалея, я вгоняю в тебя сразу два пальца до упора, победно слыша твой громкий вскрик. Больно, Клаха, да, это больно... Но такая боль неотделима от острого наслаждения.
Нет, все-таки у тебя были мужчины, сейчас я это понял. Может, двое или трое, но в последнее время – никого. Никого, иначе с чего бы ты так метался, так кричал от боли и страсти в моих руках?
Я разрываю свои чулки – последнее, что осталось от концертного костюма - и на минуту замираю, чуть двинув пальцы в тебе еще дальше вперед, задевая ту самую чувствительную точку внутри.
На этот раз ты не стонешь. С твоих уст срывается рык, сопровождаемый громким криком.
Милый мой, хороший... Мой горький мед, мой сладкий яд, я так хочу дать тебе наслаждение. Это гораздо важнее, чем получить его самому. Я мог бы кончить только от вида твоего обнаженного, совершенного тела, покрытого бисеринками пота, как алмазами. Алмазный мой, черный бриллиант, бескрылый ангел, святой демон, я люблю тебя....
Я люблю тебя.
Я выдыхаю эти слова, входя в тебя до конца, двумя-тремя резкими толчками доведя тебя до ослепительного, мощнейшего оргазма. Резко взбрыкнув бедрами, ты впиваешься ногтями в мои руки, сцепляя в замок свои и мои пальцы. Ты летишь. Взлетаешь куда-то вверх...
Следом за тобой, лечу в поднебесье и я. Не знаю, не слышу - кричу ли я, но явственно различаю два долгих, низких стона наслаждения. Мир взрывается тысячей искр, медленно оплетая нас астероидным поясом послевкусия, и унося нас куда-то в отдаленные закоулки Вселенной.

...Я опускаюсь на тебя, оплетаю руками и ногами, прижимаюсь так крепко, насколько это возможно, ласково целую в лоб, закрытые глаза, виски, с прилипшими к ним влажными волосами.
- Я люблю тебя...
Это сказал ты, обхватив меня рукой, нежно массируя затылок, пропуская волосы сквозь пальцы. Они тяжелым водопадом падают тебе на грудь.
Ты утомлен. Тебя все еще бьет легкая дрожь после нашей первой близости. Наклонив голову, ты целуешь меня, собственнически проникая в мой рот языком, терзая и одновременно лаская мои губы.
Сейчас ты устал. Но я знаю, что совсем скоро, может, как только мы доберемся до гостиницы, до номера – неважно твоего или моего – все повториться снова. Но на этот раз первую скрипку сыграешь ты.
И знаешь, мне этого хочется. Мне так хочется забыться наслаждением в твоих руках. Ты меня интригуешь. Даже сейчас – наблюдая за мной с хитрой усмешкой на лице.
Мой ли ты Бог, или Сатана? Распутник или праведник?..
Я не могу разгадать твоей загадки, Темный Принц. Но у нас много времени – я тебя разгадаю, можешь не сомневаться.
Словно в ответ на мои мысли, ты приподнимаешься на локте, вглядываясь в мое лицо. Прячешь свои губы на моей шее.
- Не раньше, чем я разгадаю тебя.

back