И, смотря во мрак глубокий, долго ждал я, одинокий,
Полный грез, что ведать смертным не давалось до того!
Все безмолвно было снова, тьма вокруг была сурова,
Раздалось одно лишь слово: шепчут ангелы его.
Я шепнул: "Линор" - и эхо повторило мне его,
Эхо, - больше ничего

Лишь вернулся я несмело (вся душа во мне горела),
Вскоре вновь я стук расслышал, но ясней, чем до того.
Но сказал я: "Это ставней ветер зыблет своенравный,
Он и вызвал страх недавний, ветер, только и всего,
Будь спокойно, сердце! Это - ветер, только и всего.
Ветер, - больше ничего! "
Эдгар Аллан По
"Ворон"

"Ты пахнешь запахом моим"
Ночные Снайперы
"Бонни и Клайд"

Папоротник, белые лилии, белая хризантема - на первый взгляд, весьма странный букет! Куронеко сразу поняла, что пославший его человек тоже владеет языком цветов. Более того, он (а она с первого взгляда решила, что букет был подобран мужчиной - при том мужчиной лаконичным) старательно избегал роз. А папоротник в это время года можно было купить далеко не везде. Но что самое интересное - она узнала об этом букете, только увидев его. А ведь чуть ли не главной задачей охраны было сообщать ей о букетах, которые ей принесли в гримёрку.
И то, что этот букет остался незамеченным, означало одно - его пронёс сюда кто-то из самих охранников.

Куронеко нашла записку там, где и ожидала её найти. Хотя бы сейчас её таинственный незнакомец не проявил оригинальности. Она пробежала записку глазами.
"Ваш дебют замечателен!" - иероглифы легли неровно, легли торопливо, будто их автору нужно было куда-то убегать. "Интересно," - подумала Куронеко, - "Куда спешила эта рука?"
"В первый раз в жизни я слышу такую совершенную музыку. Мне бы очень хотелось с Вами поговорить. Простите, что пишу так коротко, но этот разговор очень личный, объяснить всё на бумаге я не могу. Надеюсь, Вы не откажете мне в короткой встрече. Увидеть Вас там будет высшим наслаждением! Ваш верный поклонник."
К записке прилагалось два билета ("если Вы захотите кого-нибудь с собой взять" - было написано на задней стороне записки) в VIP-зону на завтрашнее cовместное выступление U-TA и DD2D c проектом "цветы зла".

Куронеко едва заметно улыбнулась.
Её поклонник был весьма изобретательным человеком. Даже слишком изобретательным, пожалуй. В любом другом случае у него не было бы ни единого шанса, но сейчас он сумел заинтриговать её. Это был человек очень редкой породы - мужчина, который умел преподносить сюрпризы.
В гримёрку вошёл Мататаби. Естественно, первым делом он обратил внимание на букет. То, что он ничем не выдал своего изумления, говорило скорее о его сдержанности.
- Странно, что тебе подарили не икэбану, - Мататаби засмеялся, - Первый нормальный концерт и уже такой успех. Впрочем, ничего другого я и не ждал.
- Да, ты неплохо поработал, - парировала Куронеко, - Но это далеко не всё, на что ты способен. Надеюсь в следующий раз услышать нечто большее.
- Эй, я же не Тони Айоми в конце концов! - улыбка Мататаби стала чуть шире, - И не забывай, что совершенству предела нет.
- Совершенство, ты что-нибудь слышал о "цветах зла"? - Куронеко тоже улыбнулась.
- Если ты не имеешь в виду этот букет, то была такая песня у "Buck-Tick", - Мататаби пожал плечами, - И книга Бодлера, разумеется.
- Ещё что-нибудь?
- Не помню... ах да! Какая-то нойз-группа сейчас пишет альбом с таким названием.
- DD2D?
- Точно, они. По-моему, как раз стихи Бодлера и пишут. Басиста Buck-Tick ангажировали. Как я понимаю, он будет чтецом.
- Чудеса случаются. А что это за DD2D? Они хоть чего-нибудь стоят?
- Ты что, совсем журналов не читаешь? На их завтрашний концерт в "Pegasu-no Garazi" намылилась вся токийская богема! Бар, конечно, так себе, но звук там просто отменный. Между прочим, там сами "Le Corbeau" начинали!
- Можешь не рассказывать, я там играла один раз.
- Говорят, это был полный провал.
- Да, так и было. Кстати, скажешь кому-нибудь - останешься немым. Но ты хотел мне рассказать про этих шумовиков?
Мататаби вздохнул. Он точно знал, что не хотел никому ничего рассказывать. Сейчас он хотел только спать. Но вряд ли его отпустят, если он будет молчать.
- Они говорили, что учатся у AUBE. Он сам на этот счёт молчит, но по звуку их различить трудновато. Недавно выпустили альбом "Merzbow as Kalki". Говорят, Пи-Орридж долго выбирал, писаться с ними или с Акитой. Правда, в итоге выбрал Акиту. Больше я о них ничего не знаю. Честно говоря, я бы туда сходил завтра, если бы не репетиция...
- Сходишь. Скажи остальным, что репетиция отменяется. Только держись от меня подальше, у меня там есть дела.

В клубе царила полутьма. Куронеко в чёрном вечернем платье была одновременно невидимой и заметной. Она сидела в тени колонны и постороннему глазу могло показаться, что за столиком никого нет. Пока что к ней никто не подошёл.
Между тем на сцене происходило нечто весьма интересное. U-TA, изредка перебирая струны своей бас-гитары, читал стихи Бодлера под аккомпанемент стучащего по металлическим пластинам перкуссиониста "DD2D", одетого словно монах-иезуит, в балахон с капюшоном. Отличие было в том, что балахон был белым, а не чёрным.
Лидер группы, напротив, был обнажён до пояса. Этот молодой человек выглядел бы почти совершенством, если бы не длинные шрамы на груди и спине и с полдюжины татуировок. В основном, вытатуированы были цифры. Прямо под шрамом было тщательно вытатуировано число "74", на левом бицепсе можно было разглядеть число "23" и иероглиф "лис", а на правом плече было вытатуировано число "1987". Перед ним стоял деревянный ящик в форме куба и он кидал в этот ящик кубики и пирамидки, сделанные из кости (по крайней мере с виду). Вместо цифр на этих кубиках были нанесены знаки "вода", "огонь", "касаться", "ветер", "песок", "видеть"... Кубики стучали о стенки ящика и друг о друга. Этот звук, казалось, гипнотизировал толпу.
Третий участник группы "DD2D" был скрыт за монументальной конструкцией, сделанной из колокольчиков. Иногда он лёгонько касался какого-нибудь колокольчика и тот начинал звенеть. Куронеко заметила, что некоторые колокольчики сделаны из нефрита, а некоторые - из серебра. Но больше было железных и медных.
- Их перкуссионист, Рёней, сейчас не в лучшей форме. Он немного приболел, но думаю, будет в порядке, - сказал подошедший к столику человек, - Добрый вечер! Наконец-то я Вас нашёл.

- Вы что-нибудь будете, Куронеко-сан? - спросил мужчина, подсаживаясь за её столик, - Их бар в последнее время изменился к лучшему.
- "Кровавую Мэри", если можно, - Куронеко сразу узнала его. Его волосы длиной и цветом напоминали причёску Джонни Деппа, глаза были шире, чем у большинства японцев. Было в его лице что-то от европейца. Волевой подбородок и чётко очерченные губы привлекали к себе внимание. Само собой, это был вокалист "Buck-Tick".
- Бокал "Wild Turkey" и "Кровавую Мэри", пожалуйста, - обратился Сакураи к не заставившему себя ждать официанту.
- Не знала, что у вашего басиста такой красивый голос, - Куронеко чуть подвинулась, чтобы лучше видеть сцену, - Правда Карукан смог бы его перепеть.
- Охотно верю, - официант поставил поднос с бокалами на стол и Сакураи взял свой бокал, - Что скажете о группе?
- Честно говоря, впечатляет. В них есть магия. Но думаю, событием этот концерт сделали именно Вы?
- Скажем так, нас с ними свёл случай.
- Buck-Tick притягивают случаи. В вас тоже есть магия.
- Да нет, - почему-то Атсуши смутился, - Конечно, мне случалось быть продюсером, но это обычно были небольшие проекты.
- ...Имевшие большой резонанс, - закончила за него Куронеко и отхлебнула из своего бокала, - Честно говоря, я смущена. Вот не думала, что "Onmyoza" так быстро привлечёт внимание. Так значит, у "DD2D" есть история? Честно говоря, мне очень интересно.
- С год назад во время американского тура у меня начались серьёзные проблемы со здоровьем, я наблюдался у доктора Томаса Уорриора. Очень хороший врач, разносторонний, но чаще всего хирург. И как-то он обмолвился, что уже лечил одного японца. Мы разговорились и он рассказал, что в 1987 году лечил мальчика, который потом стал музыкантом.
- У их лидера татуировка "1987".
- Ну да. А как Вы поняли, что он лидер?
- Он держится на сцене свободнее остальных. Кстати, он эзотерик? Каббалист?
- В 1987 году тот хирург спас его от верной смерти. Он пострадал во время атаки террористов, в него попал осколок гранаты. И Томас его буквально вытащил с того света - он это называет "вылечил" - а потом заодно умудрился капитально промыть ему мозги. Не без Кастанеды, понятно. По-моему, Каспелл до сих пор на него молится.
- А Вы верите в магию?
- Как Вы думаете? По-моему, вся рассказанная мной история на ней замешана.
- На магии в этом мире замешано почти всё. Знаете, в детстве я была потрясена одной сказкой. С тех пор, по-моему, только о ней и пою. Вот и этот юноша тоже.
- Я очарован, честно говоря! Я тоже до сих пор читаю сказки. Только не говорите об этом Хисаши, пожалуйста. Он меня засмеёт.
- За сказки, - Куронеко подняла свой бокал и коснулась им бокала Атсуши.
- Чин-чин.
- На брудершафт? Называть кого-то на "вы" не всегда удобно. Тем более, что заочно мы, кажется, неплохо знакомы.
- За знакомство, Куронеко-сан.
- За знакомство. И за сказки.

- Ты на машине? Это не опасно? - спросила Куронеко.
- Не для всех, - Атсуши открыл дверцу своего серого "Audi Quatro", - Конечно мне нелегко было привыкнуть к левому рулю, зато этот автомобиль обгонит самого дьявола, если придётся.
- Надеюсь, не придётся. Я очень хочу выступить на вашем фестивале, но не на фестивале "памяти Сакураи".
- Ты нас недооцениваешь! Я люблю этого котяру и он платит мне тем же.
- И всё же, не особенно гони.
- Главное - вынуть диск из магнитолы. Под "Onmyoza" я просто не могу ехать медленно.
- Учту.
Через полчаса они в молчании (Сакураи сосредоточился на вождении. Куронеко даже поймала себя на мысли, что оказалась посреди манги Initial D) подъехали к дому Куронеко.
- А что до фестиваля, может, сначала запишете сингл-другой? - Атсуши улыбнулся.
- Посоветуешь студию?
- Лучше поделюсь студийным временем. У нас его завались, а "Кайтен рекордз" действительно умеют повернуть судьбу.
- Ты умеешь искушать.
- Просто я всегда готов на взаимовыгодный обмен, - на этом состоялся взаимовыгодный обмен телефоными номерами.
- Спасибо за прекрасный вечер, - девушка отстегнула ремни безопасности, - Музыка - это волшебство.
- Да, - подтвердил Атсуши, - Как лисьи чары.
На секунду Куронеко ощутила себя ледяной статуей. А потом случилось то, чего не ожидал ни один из них двоих. Она обхватила голову Атсуши и поцеловала его в губы.

Циферблат часов в спальне Куронеко высветил 2:06. За секунду "2:06" сменилось на "F:0H" и обратно. Куронеко спала и ей снилась сказка, услышанная ей ещё в детстве. В этом её сне она сидела на поляне и сказку ей читали попеременно Атсуши, Мататаби и лидер DD2D. Все раны юноши открылись, но ничего не текло оттуда, потому что крови в нём давно не осталось.

"Все лисы одиноки. Они ходят по свету сотни лет и не найти им пристанища. Для них нет крова у людей, и даже влюблённая лиса должна уйти от своего мужчины, если он узнает о её сущности. Это закон лис. Но даже прожив с возлюбленным всю его жизнь, лиса не найдёт счастья. Что для них полсотни лет? Время уходит - и они идут бродить дальше: без цели, без дома.
Но есть на островах Ямато священная роща, в которую не ходят люди. Раз в пятьдесят лет лисы встречаются в ней и танцуют. Без перерыва лисы пляшут четыре ночи и четыре дня и поют свои песни. Затем они падают на землю и спят. Не все просыпаются, а проснувшиеся уходят. Ждать пятьдесят лет, чтобы придти сюда, снова танцевать свои танцы и петь свои странные песни.
Мало кто из людей отваживался посмотреть на древний этот танец и немногие из увидевших возвращались. Но те, что вернулись, говорили только одно - это было самое прекрасное, что им когда-либо доводилось видеть.
Красота эта не приносила им радости. Скоро все земные удовольствия надоедали им, всё прекрасное казалось им скучным, всё удивительное - предсказуемым. И все они в конце концов брали посох, надевали дорожное платье и уходили. И никто из их близких больше не слышал о них..."

Кровь потекла из открывшихся ран рассказчика. Она липко стекала по его телу, огибая его контуры, окрашивая в алый татуировки, мешаясь с прозрачной лимфой, капая на циновки, на кожу Куронеко...
Куронеко открыла глаза. Два глубоких вдоха - это сон, лишь сон. Не более того.
"Ты его не помнишь? Ты так ничего и не помнишь?" - тени зашевелились вокруг неё, зашептали и зашипели, касаясь тонкими тёплыми пальцами её губ и волос. -"Это из-за него! Всё из-за него!"
-Хватит! - Куронеко дрожащей рукой потянулась к слабо фосфорефицирующему выключателю и зажгла свет. Тени замолкли и спрятались.
Куронеко всхлипнула и обхватила голову ладонями.

"Я не помню, что со мной было до 11 лет. В 11 лет я, кажется, заблудилась в старом лесу неподалёку от моего дома. Меня нашли только ночью. Я помню холод и одиночество. Но больше ничего - только холод и то, что мне временами хотелось есть. И бесконечный лес. Лес казался миром, мир казался лесом. Потом появились тени. Они говорили со мной, там, в лесу. Они всё знали обо мне, но я не боялась их. Тогда, по крайней мере.
Единственное, что я помню о том дне в лесу: я была на какой-то поляне, потом увидела юношу. Он был старше меня и тоже не боялся. Я взяла его за руку и повела куда-то... может быть, я заснула и видела это во сне.

Меня не оставляет чувство потери. Всю мою жизнь. В тот день я потеряла кого-то. Или была потеряна?
И тени. А ведь я совсем забыла о них, они приходили так редко. Почему именно сегодня? Быть может, это как-то связано с ним?"
Куронеко закрыла глаза, словно пытаясь вспомнить что-то. Она водила пальцами по густой синей темноте, словно вспоминая очертания чьего-то лица. Если бы она сейчас поглядела в зеркало, она бы удивилась. Она улыбалась.
Электронные часы показали 5:06, когда Куронеко открыла глаза и поняла, что опять спала. Но на этот раз сон был прекрасен.

Сакураи проснулся от холода. В открытое окно дул ветер. Атсуши встал. Во рту было сухо, но и только. Возможно, вчера он и выпил больше обычного, но ненамного. Закрыв окно, Атсуши побрёл на кухню. Сейчас ему был нужен стакан минералки, а с остальным он мог разобраться и потом.
Погода для конца апреля стояла обычная, но вчерашний вечер показался Атсуши жарким, поэтому он и открыл окно. Он сидел у окна, пил бурбон со льдом и думал обо всём понемногу. В основном, о демо-кассете Куронеко. Открыть миру такую группу было бы триумфом для любого продюсера.
За годы существования "Buck-Tick" он какой только музыки не наслушался, но Onmyoza впечатлила его. Точнее, поразила до глубины души. Этот голос - то вкрадчивый и нежный, то сильный и повелевающий, то стенающий - он словно принадлежал колдунье, имеющей тысячу лиц. Онмёдзи. Магу равновесия.
"А ведь придай она голосу чуть больше силы, наверное она и смогла бы вызывать демонов", - подумал Сакураи и улыбнулся, но тут же встревожился. Кровь отхлынула от его лица, - "...А чуть нежнее - и она смогла бы их ОТГОНЯТЬ."
В комнате напомнил о себе мобильник. Атсуши даже бровью не повёл (сказывалась давняя привычка не бояться мобильников). Наверняка звонил кто-нибудь из группы. В ином случае это могла быть только... но это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Подумав, Атсуши прихватил с собой в комнату бутылку минеральной воды.
Как оказалось, не звонил вообще никто. Мобильник издавал привычное пищание, словно принимал сигналы со спутника, но на этот раз это был будильник.
Атсуши поморщился, нажал на кнопку выключения звука и сунул в музыкальный центр первый попавшийся диск. Это оказался прошлогодний диск набирающей ныне популярность группы "Raphael".
"Что ж, не самый худший выбор." Он обратил внимание на стоящую на столе открытую бутылку бурбона (жидкости в ней оставалось меньше половины) и в очередной раз подумал о своём отце.

Это было в июне, да, в июне 1983 года. Йэн Кёртис был мёртв, Дэвид Джей со товарищи ещё писали "She`s In Parties", а Cabaret Voltaire - музыку к фильму "Johnny YesNo".
В тот день - один из этих душных, скучных, страшных летних дней, которые всё тянутся и тянутся - Сакураи Атсуши первый и последний раз в жизни ушёл из дома.
Несмотря на то, что город был залит солнцем, в квартире царила привычная полутьма. Уже третий день Сакураи не раскрывал штор, не отвечал на телефонные звонки своих товарищей по группе и почти не ел. На группу ему было наплевать. Единственным, кто его ещё держал здесь, была мама.
Но с каждым днём его воля потихоньку слабела.
Брат где-то шатался. Отец вёл себя как обычно, пил вино - бутылку за бутылкой - не пьянея. Какова бы ни была степень его опьянения, он всегда оставался безукоризненно выбритым, ни разу не допустил ошибки, завязывая галстук, только его взгляд становился всё мрачнее и пристальнее.
Он никогда не распускал рук и не повышал голос. Он вообще редко открывал рот - в основном, чтобы съязвить. А чтобы не открывать рта лишний раз, обычно заодно прикладывался к бокалу. Но в большинстве случаев, хватало одного его взгляда. Этим пристальным, давящим взглядом отец, казалось, мог гнуть ложки. Ему достаточно было просто посмотреть, чтобы замедлилось время, колени начали дрожать, а по спине начинал течь пот.
Иногда Атсуши думал, что отец способен смотреть сквозь стены, как человек с рентгеновским зрением из песни BAUHAUS. К счастью, школьными делами Сакураи отец совершенно не интересовался. Самый длинный монолог, который Сакураи от него слышал, был о качестве поданного ему ужина и уместился в четыре фразы. Когда он закончил третью фразу, мать уже плакала навзрыд.
Он ни разу не смеялся в полный голос, сколько Сакураи себя помнил.

В тот день мать ушла за покупками и Сакураи остался с отцом один на один. Отец сидел на кухне и смотрел по маленькому телевизору новости. Когда Сакураи зашёл на кухню за пакетом молока, отец обратился к нему:
"Тебе звонили из твоей группы. Похоже, ты им нужен сильнее, чем я предполагал," - и вернулся к просмотру. В этот момент Сакураи понял, насколько эта новость смешна и маловажна для его отца и вообще кого бы то ни было.
Ну что ж, как и его мама с тем злополучным ужином, он хотя бы старался. С этой мыслью Сакураи вернулся в свою комнату, тщательно причесался, оделся, выгреб все свои деньги из тайника в ящике стола, подумав, позаимствовал тысячу йен из залежей брата и ушёл, захлопнув за собой день. Он собирался в долгую прогулку. Настолько долгую, насколько это потребуется.


Раз за разом в машине Сато Нанасе радио сбивалось на какую-то странную волну, крутящую попеременно японских и английских индисов разных времён. Ди-джей нахваливал альбом группы "The Creatures", о существовании которой Сато до этого дня даже не предполагал (на самом деле "The Creatures" - сайд-проект небезызвестной Siouxsie Sioux (прим. автора)) и хвастался, что побывал на чьём-то там концерте. За белым шумом Сато почти не расслышал название группы. Возможно, онмёдзи?
Клиентов не было уже больше часа. Для делового района Токио в это время дня это было обычным делом, но к дому машину тоже никто не заказывал, а вот это уже было странно. И неприятно.
То, что стоящая на тротуаре девушка в узкой чёрной юбке и серой горжетке высматривает именно такси, Сато определил с первого взгляда. Профессиональный рефлекс сработал ещё до того, как она заметила его машину. Он сменил ряд и затормозил.
Изящное движение руки, и бархатный голос:
- Студия "Кайтен рекордз", будьте любезны?
- О, само собой, - Сато невольно улыбнулся своей пассажирке. Вокруг неё словно бы была сияющая аура, заставляющая всех восхищённо замирать, - Вы, должно быть, музыкант?
- Все мы музыканты, - серьёзно ответила она, - Кто-то реже, а кто-то чаще - только и всего.
"Интересно" - подумал Сато, - "Лицо молодое, но взгляд..." Его взгляд был точно таким же, он это знал. За десять лет работы он стал очень внимательным человеком. Иной раз всё решали секунды, всегда приходилось смотреть, с кем имеешь дело (кому захочется подвозить до аптеки вооружённого наркомана?), так что он научился видеть всё с первого взгляда.
Девушка была моложе его почти на десятилетие, но смотрела точно так же.
А ещё она хотела произвести на кого-то приятное впечатление. Не на него, люди обычно относятся к таксистам, как к мебели (и слава богу). Весна выдалась холодной, но не настолько, чтобы носить меха.
Милая серая горжетка, простенько и со вкусом. Песец, и это очень странно. На её месте он бы взял лисий мех, разница в цене небольшая, а выглядит эффектнее.
- Показать вам дорогу? - спросила она.
Токио оставался всё тем же лабиринтом, что и пятьдесят лет назад, а музыкантов до студии возить приходится не каждый день, но GPS - навигатор в машине Сато был, и был он очень мощным. По крайней мере, отражённый сигнал ловился даже здесь, среди знаменитых (чёрт их побери) токийских небоскрёбов.
- У меня навигатор. Ваша студия не под землёй, надеюсь?
- Нет, наоборот. Над ней.
- Тем лучше. Приём у меня хороший, но чудес эта штука творить не умеет.
- Из-под земли никто ничего не слышит, - рассмеялась девушка, - Будь ты хоть трижды колдун. Да, а что у вас за радио тут?
- Не знаю, но играет, как из-под земли, - пошутил Сато, - Вернее, из ближайшего подвала.
Девушка расслышала слова. Песня была ей знакома и она начала тихо подпевать: "Fukai nemuri ni osaremaji to"...
- Только не говорите, что это Ваша песня. Я забыл свой блокнот с автографами! - Сато улыбнулся.
- Это моя песня, - девушка не сдержала смех, - Если хотите, могу расписаться на салфетке.
Сато замер. Он смотрел, как древние демоны плясали в её глазах. Тайный страх и потаённая красота (югэн). Демоны, которые...
- Не пропустите, здесь нам направо, - тихо произнесла девушка.
- Простите, задумался, - смутился Сато, - а этот мех, это же не лиса? - спросил он, пытаясь сменить тему.
- Нет, - девушка болезненно поморщилась, - Никогда не ношу лисий мех.
- Боитесь кицунэ? - рассмеялся Сато.
- То есть?
- Вы не читали? Недавно вышла книга - написал музыкант... солист знаменитой группы... как её там...
- Остановите у чёрного входа, пожалуйста - прервала его девушка, протягивая деньги.
- О, простите! Мы,таксисты - ужасно болтливый народ. Удачи Вам!
Куронеко захлопнула дверцу и задумчиво посмотрела вслед уезжающей машине. "Книга о лисах? Музыкант?" - потерянные одиннадцать лет, стремительно возвращались к ней, словно сама природа помогала собрать их. Собрать, как мозаику из цветных и мутных кусочков стекла...


Деньги так и не понадобились ему - ни разу за все четыре дня. Уже на второй час он не мог пересилить отвращения к городу, пыльному душному механизму, уже в середине весны поглотившему весь воздух. Он не мог здесь больше оставаться.
Выбрался из города он перед самым закатом. Кто-то звал его из леса - или то был сам лес - и он шёл, слишком обессиленный, чтобы даже думать. Но страх всё равно не отпускал. Даже когда ему начинало казаться, что в лесу только его тело, а сам он уже давно исчез - страх оставался его верным попутчиком. Когда он пил из ручьёв. Когда смотрел на цветы. Когда он вслушивался в незнакомые звуки.
Лес звал, но оставался чуждым.
В какой-то момент земля взбрыкнула, ушла из-под ног - должно быть, то был овраг. В следующую секунду (если то была следующая секунда) он лежал на земле и всё вокруг было чёрным, зелёным, красным. А из разорванных сосудов бедра текла кровь, заливая всю траву вокруг. И можно было признаться себе, что если это конец, то совсем неплохой. Как раз достойный такого начала.
Но это был не конец, потому что дальше были другие, новые воспоминания. Красивая женщина стояла рядом с ним, держа на вытянутых руках сияющий шар, похожий на огромную жемчужину. Всё было серебряным, призрачным, переливающимся. Кровь больше не шла - несомненно, потому, что её больше не было. И сияние втекало в его рану. Он не был мёртв.
Они шли - просто, чтобы идти - должно быть, несколько месяцев, потому что он чувствовал себя очень уставшим, испуганным - но тем не менее, новым. И хотя ему всё ещё было страшно, он был готов при необходимости защитить себя. Защитить...её.
В какой-то момент женщина исчезла и теперь его вела лиса. Она шла куда быстрее него, а иногда оборачивалась и нетерпеливо потявкивала, подгоняя Сакураи.
Потом ушла и лиса, но теперь её место заняла маленькая девочка. Было в ней что-то знакомое, да. И - как женщина, как лиса - она совсем ничего не боялась.
Было и ещё одно воспоминание, но оно было совсем уж нечётким. Это был сон, это не могло быть ничем иным. И там снова была женщина. Повсюду плясали лисы - танцевали и лаяли, гонялись за своими хвостами и друг за другом, катались по траве и сливались в геометрические фигуры, звёзды и круги, круги, треугольники и звёзды. Были здесь и девушки с хвостами, высокие седобородые старцы и женщины в классических кимоно, совсем молоденькие юноши (и Сакураи видел, что у некоторых из них его лицо), были барабанщики и флейтисты.
- Прошу вас о помощи, - сказала женщина (он понимал смысл, но слова звучали странно. Не сразу, но он догадался, в чём дело. Она говорила на старом диалекте), - Вы видите, одна я тут не справлюсь.
- Коль скоро ты решила, могла бы нас и не просить, - высокий старик, к которому она обращалась, тепло ей улыбнулся, - Да, видим. Я лично найду тебе... людей.
- У них это называется "родители", - подсказал ему стоящий рядом пожилой человек ростом пониже.
- Обследуй человека, ладно? - вместо ответа попросил старик, - Ци течёт неравномерно, как бы она у него снова не открылась. А как они называются, не так уж важно.

Куронеко прикоснулась губами к холодной глади зеркала - зеркальная гладь покачнулась и хлынула на пол, пачкая босые ноги девушки серебряными, хрустальными блёстками.
Белтейн - лучшее время приворожить кого-то. Куронеко знала, кто поможет ей вернуть те потерянные 11 лет, кто должен рассказать ей, что она потеряла.
Ей просто необходимо было увидеть Атсуши - сейчас. Кажется, они что-то записывали сегодня с DD2D?
Токио шумел тысячами - тысячами шагов, тысячами машин, тысячами проводов... Каждый шаг оставался где-то внутри Города и было странно, как до сих пор город не взлетел на воздух - от этого Шума...
Куронеко поднималась по полутёмной служебной лестнице. Было душно, пахло порошком и пластиком. Омерзительный запах нашей цивилизации.
Куронеко показалось, что она видит себя со стороны, что на самом деле не она сейчас поднимается по лестнице, а её тело, одержимое духами. Они просочились сквозь её кожу с теми серебряными блёстками, они растворились в крови, и кровь теперь, не кровь, а стекло... Но она знала, что любые демоны и духи - всегда внутри нас, это часть нас.
Нужную дверь она нашла по шуму, по плотному, шелестящему нойзу, хватающему за руки, проникающему через глаза в самую глубину души... Или по аромату?.. по сладковатому аромату его парфюма.
Несколько минут Куронеко стояла в темноте, слушая голос басиста Buck-Tick, слушая сердцебиение перкуссии...
- Ты здесь? - Куронеко вздрогнула, Атсуши подошёл так тихо!
- Я... мне нужно было поговорить с тобой, и я решила, что ты должен быть здесь, - она неуверенно улыбнулась.
- Можно было бы и позвонить. Идём, - Сакураи открыл дверь, пропуская Куронеко вперёд. Он открыл зеленоватую дверь напротив и пригласил Куронеко войти. Яркий свет ударил ей в глаза, она пыталась не обращать внимание на раздражающее жужжание ламп дневного света.
- Ты хотела поговорить? Присядем? - улыбнулся Сакураи, указав на жёсткий, кожаный диван.
Куронеко облизнула пересохшие губы, отвернулась на мгновение, подошла непозволительно близко, обняла Атсуши и чуть коснулась его губ своими... замерла.
Мгновение, и Атсуши не выдержал, грубо, властно поцеловал её, обнимая за талию, почти впечатывая в стену. Куронеко застонала цепляясь за его плечи, обхватывая ногами его бёдра, страстно отвечая на поцелуй...

- Отдай мне мою магию! - Куронеко ласкала его спину, забираясь под футболку, стягивая её. Атсуши избавил девушку от юбки, вздрогнув от прикосновения горячей кожи с внутренней стороны бёдер, которые тут же прижалась к его талии. Сакураи гладил грудь Куронеко, чувствуя как она стонет в его рот, как подаётся вперёд, чтобы продлить поцелуй… Его поцелуи сместились на шею, Атсуши вдохнул пряный аромат её Euphoria, покусывая податливую, разгорячённую кожу, и одновременно проникая в её тело пальцами. Куронеко выгнулась в его руках.
- Аоо… Умм...
Полупоцелуй, полуукус - Атсуши буквально приник к её ключице, словно нежный вампир. Он обнимал Куронеко и кожей лопаток она чувствовала, как пульсирует кровь в капиллярах его пальцев.
Атсуши сильнее прижал её к стене, и резко, одним движением вошёл. Под своими пальцами он чувствовал напряжённые мышцы её спины. У Куронеко перехватило дыхание, и когда он начал двигаться, она стала дышать часто-часто, восполняя паузу… Его пальцы наверняка оставят красные следы на её бёдрах, подумала почему-то она.
Дикая, первобытная страсть накрыла их с головой, Атсуши двигался грубо и быстро, Куронеко подавалась ему навстречу, тихо стонала и смотрела прямо в его глаза... Будто им было важно не разрывать зрительный контакт. Их дыхание совпадало.
Толчки стали короче и сильнее, Атсуши замер на мгновение и Куронеко почувствовала, как он покидает её тело. Теперь она закрыла глаза и прижалась к нему.
Молчание нарушалось только их тяжёлым дыханием и надоедливым жужжанием ламп.
- Ты знал всё с самого начала, - тихо прошептала она.
- Что? - Атсуши улыбнулся, проведя рукой по её щеке.
- Ци течёт неравномерно. В каждом из нас, - произнесла Куронеко, но не своим голосом, а хриплым, словно бы постаревшим... ещё и на старом диалекте, - что было потом? - голос снова стал её.
- Тебе так уж важно это знать? - Атсуши прикоснулся к её губам, властно, но нежно целуя её.
Куронеко почти поддалась ему - или всё же его магии? - но не позволила себе эту слабость. Просто не смогла.
- Нужно, - она разорвала поцелуй и выбравшись из его объятий, начала одеваться, - Необходимо.
- Не хочу ничего вспоминать, - сдавленно произнёс Сакураи, - Но...
- В конечном итоге, чего мы хотим - не так уж важно.
- Верно.

Отец умирал медленно. Тёмно-синяя его аура постепенно меняла цвет, истончаясь. За два года Атсуши насмотрелся на ауры самых разннобразных живых (и умирающих) существ. И тёмно-синий цвет не был естественным ни для кого, исключая разве что птиц. Даже бестелесные ауры не имели такого цвета.
А уж теперешний грязно-голубой цвет Атсуши вообще видел впервые.
Аура отца не просто истончалась - она уходила, истекала из него. Сакураи не мог долго выносить этого страшного зрелища - будто само небо тянуло отца к себе. И что самое ужасное - тот, казалось, этого не замечал.
Он сосредоточился на школьных занятиях, а потом и на своей группе (иногда он внезапно прекращал репетицию на середине и садился на пол. "Ребята, это прорыв! Нас словно подменили!" - говорил он им, - "Мы стали классной группой." И их ауры радужно переливались в ответ.)
В это время он много играл на саксофоне, не обращая никакого внимания на усиливающиеся проблемы с зубами, изредка (по старой памяти) продолжал терроризировать барабанную установку и нередко задерживался дотемна.
Кто крал сущность его отца - небо или земля? Атсуши оставалось только надеяться, что не он.
Умирание мамы выглядело совсем по-другому. Её аура до самого конца была сильнее бренного тела. Она находила в себе силы радоваться успехам сына, даже когда уже не могла есть и питалась внутривенно.
Но после её смерти её аура осталась рядом с телом не на два часа, как у большинства мёртвых, а всего на двадцать минут. Как человек, который в конце трудного дня встаёт с кресла, устало вздыхает и уходит.
Сакураи редко об этом думал - даже реже, чем о том, что окончательно стал трудоголиком в тот же самый день, когда открыл свою первую бутылку итальянского вина.
Он гнал от себя такие мысли. А постепенно способность видеть ауры ушла от него. Да и все остальные способности тоже.

- ... А что такое быть музыкантом - не мне тебе рассказывать, - Атсуши лежал на диване, положив голову на колени сидящей Куронеко, полностью доверившись ей. Такими воспоминаниями не поделишься с психологом - только с самым близким к тебе человеком (существом). И уж точно не поделишься - если хочешь долгой счастливой жизни - с любимым.
Быть музыкантом - это возможность. Можно обзавестись кучей дорогих диких хобби, можно швырятся из окна телевизорами, как участники Nitzer Ebb или наоборот - арендовать на день лучший книжный магазин и быть его единственным покупателем, а потом читать по ночам с фонариком под одеялом - запоем. Открывать новые имена (Куронеко слабо улыбнулась). Раздавать пачками автографы и раздражаться, когда по радио крутят твои песни ("как нас задолбала "My Funny Valentine", ты можешь себе представить - добавил Сакураи). Придумывать тексты и самому поражаться их наивности.
Работать. Крутиться.
Потому что ночью - бессонница, ночью - сигареты, виски и креплёное итальянское из горла, Кастанеда книга за книгой и Достоевский вдогонку, смутные сны и размётанная кровать под утро. Воспоминания, насколько непригодным ты оказался для семейной жизни. ("Расскажи о своей жене" - попросила Куронеко. И Атсуши повернулся на бок, прижался горячим лбом к её животу, закрыв глаза. Он молчал довольно долго.)
Nihil, nihil, nihil, nihil. Ничего особенного не случилось, и если в начале и было нечто, то к концу превратилось в ничто. "Вот и вся сказка, а сказки иногда правдивее, чем история" - как писал в 1987 в одной из своих книг Стивен Кинг.

- Даже если вспоминать все подробности, уложусь в пять минут, - прошептала Куронеко. В глазах у неё стояли слёзы. Верно подметил Роберт Смит - парни не плачут. Это женская привилегия.
Они лежали рядом, Атсуши согревал её своим телом. Чтобы его самого не трясло.
История потерявшей себя девочки - очень короткая. Жить в мире и покое со своими родителями, всё сильнее подозревая, что они не твои родители. Потерять где-то на пути к взрослению кусок воспоминаний и постоянно быть совсем рядом с потерянным для тебя миром - словно за шёлковой стеной, которую не порвёшь.
Сямисены, электрогитары.
Музыка, как последняя оставшаяся в мире магия.
И старые диалекты.

И… А вот здесь она замолчала. Возможно, этот вечер ничего не изменит: не появится ничего нового. Может, потому что старые диалекты, overdriven кото и слэп бас-гитары. Нет ничего важнее. Когда ты живёшь музыкой – не можешь жить больше ничем другим – просто нет места ни для чего. Ни для кого.
- Пошли к ним? - судя по доносящемуся из соседнего помещения бругага, записываться DD2D уже закончили.
- Почему бы и нет?
- Это ведь Каспелл тебя нашёл, - спокойно произнёс Атсуши и Куронеко чуть не споткнулась о порог.
В ту ночь сна опять не было. Атсуши пил. Шрамы Каспелла буквально жгло - приближался циклон и Каспеллу казалось, будто его поместили в канистру с "Циклоном-Б". И в конце концов он пришёл повидаться с Атсуши и его бурбоном.
Подпольное радио играло незнакомые мелодии и Сакураи это успокаивало. Пить под аккомпанемент собственного голоса не хотелось абсолютно.
Это было похоже на самую мрачную вечеринку в мире. Атсуши с трудом превозмог желание надеть на себя яркий колпак. Но единственным, что не молчало в ту ночь, был приёмник. Но после какой-то песни - не первой и не последней по счёту - Каспелл произнёс несколько слов.
"А вот этот голос потрясёт всю Японию".

Музыка уже утихла, когда они вошли. Снова читали стихи, но не U-TA и не Бодлера. Каспелл читал наизусть, но запись была выключена. И из участников "DD2D" в студии остался только он.
- Под деревом в цвету ей студит сердце снег. Ей студит сердце снег, белеет на ветру...
- Страданья предпочту, страданья от любви. Страданья предпочту я одиноким дням, где студит сердце снег под деревом в цвету! - голос Куронеко звучал куда пассионарней, - Морис Фомбер. А вы учились на литературном?
- Нет, но у моего хорошего друга солидная библиотека, - Каспелл пожал плечами, - А у меня масса времени.
- Каспелл-сан - это Куронеко. Куронеко-сан - это Каспелл, - представил их друг другу Атсуши.
- Алиса - это пудинг, - подытожил U-TA.
- Наслышана о Вас от Сакураи-сан, - Куронеко явно любопытствовала, - А Вы готовите свой альбом для большой аудитории?
- Ни в коем случае! - Каспелл тепло улыбнулся, - Но, думаю, и у продавцов он не залежится.
- Кстати, у "Onmyoza" сейчас небольшой творческий застой. Всё не можем решить, в какую сторону двигаться дальше. Может, Ваша музыка подкинет нам новых идей.
- Если захотите принять участие, буду просто счастлив. Такая удача выпадает нечасто, - Каспелл задумчиво достал из уже знакомого ящика несколько костяных монет и принялся перебирать их.
- Да нет, спасибо. Может, в следующем проекте?
- Если Вы согласны - замётано, - Каспелл просиял, - А хотите, погадаю Вам на рунах? Моё гадание имеет то преимущество, что я умею подталкивать их так, чтобы они удачно упали. А уж будущее, предсказанное рунами, просто не смеет не сбыться!
- А на прошлое Вы гадаете? - Куронеко то ли шутила, то ли говорила серьёзно. Смотря чему больше доверять - то ли улыбке, то ли боли в глазах.
- На прошлое - труднее, но тоже можно, - Каспелл покатал одну из костяшек по ладони.
- Можешь мне погадать? - у Атсуши внезапно пересохло в горле, - На прошлое.
Каспелл закрыл глаза и наугад достал три костяшки. На разных сторонах были выгравированы разные руны. Это был самодельный гадательный набор, довольно необычный. Все три костяшки упали на пол по-разному. Одна даже встала на ребро, покатилась и чуть не исчезла под сэмплером.
- "Больно. Видеть. Скрытое", - прочитал Каспелл, - Хм, что бы это ни значило, прошлое у тебя было так себе. Ни одного удачного символа не вижу.
Атсуши озадаченно посмотрел на Куронеко. Та выглядела совершенно потерянной.

Куронеко смотрела на Каспелла. И не видела в нём ничего особенного, никаких всплесков магии - ровно до тех пор, пока он не прикоснулся к рунам. Куронеко не узнала руны – не было знакомых хагалаза, альгизы… «Может славянские?» - почему-то подумала она и почти рассмеялась. Солнечные руны светлых россов никак не подходили Каспеллу.
Если уж в Атсуши ци текла неравномерно - то у Каспелла дисбаланс был просто фантастический. Странно, как он ещё не заболел чем-нибудь опасным. Должно быть, иногда у него действительно всё болит. И неудивительно.
- А вам погадать? - небрежно спросил Каспелл.
- Да нет, спасибо, - Куронеко подошла к сэмплеру, - Я довольна уже тем, что я человек. Расскажите-ка лучше о своей аппаратуре.
- Это новая "Ямаха", я сам в ней ещё до конца не разобрался. Собственно, это не моё. U-TA одолжил.
- У Атсуши, - добавил U-TA и все рассмеялись.
- Что-то мне вдруг записаться с вами захотелось, - протянула Куронеко, - Когда ещё мы такую аппаратуру заполучим?
- Собственно, Вы можете тут записываться, когда захотите, - обратился к ней U-TA, - Расходы - с нас.
- С U-TA, - уточнил Сакураи.
- Но тогда я буду вам обязана, а я терпеть этого не могу.
- Вы же сказали, что хотите записаться с нами? - спросил U-TA, - Вот и отплатите песней. Всё по-честному.
- Не Фомбера, надеюсь?
- Почему бы и нет? Сегодня нам пять раз не удалось записать По. Я просто не знаю, в каком ключе его читать. Да ещё этот бесёнок со своими погремушками...
- А вы знаете, как заинтересовать женщину...
- О, он тот ещё плейбой, - улыбнулся Сакураи, - Не правда ли?
- Может, запишете мой телефон? - спросил U-TA, - Когда Вам будет удобно позвонить?
- Уже завтра, - Куронеко достала из сумочки блокнот, - Атсуши-сан, Вы будете на записи?
- Само собой, - солгал Сакураи.

- Кто готов подвезти даму? - спросила Куронеко, - Уж очень хочется передать Мататаби новости.
- Погодите, - Каспелл вытащил сотовый, - Вызову Вам такси. Предвижу повышение продаж в два раза - должен же я хоть частично Вам отплатить?
Сотовый телефон не принимал в студии и Каспелл вышел, чтобы поймать сигнал и проводить Куронеко до такси.
В студии остались U-TA и Атсуши.
- Насколько я понимаю, - тихо спросил U-TA, - Тебя не будет в городе следующие три дня, так?
- Да. Позаботьтесь, чтобы Onmyoza записались по высшему разряду. Скажи Имаи, со мной всё будет хорошо. Мне надо подумать.
-Но..?
- Я вспомнил, - прошептал Атсуши, - Она всё хотела во что-нибудь поиграть. И постоянно называла меня "онесама".

back