"Шёл и клоун, плакал клоун
Закрывал лицо перчаткой,
Он был другом Магдалины,
Только другом - не мужчиной
Чистил ей трико бензином
И смеялась Магдалина
"Ну, какой же ты мужчина?
Ты чудак, ты пахнешь псиной.
Бедный piccolo bambino!"

На кладбище снег был чище,
Голубее городского
Вот зарыли Магдалину,
цирковую балерину
И ушли от смерти снова"

Александр Вертинский
"Piccolo Bambino"


"And when he's strong
He's strong for you
And when you kiss
It's something new
But did you ever call my name
Just by mistake?"

David Bowie
"Letter To Hermione"

Мой личный символ теперь - равносторонний треугольник, один из углов которого покрыт трещинами. За два угла взять можно, за третий - нет. Первый – «Rice», второй - Хиро, третий - всё моё прошлое. И ты, оставшийся в нём. Второй угол тоже должен был треснуть, ведь предложение начать проект помим "Raphael" тоже было твоим. И я бы давно всё бросил к чертям и подался в продюсеры, если бы не Хиро. Я чувствую себя последним ублюдком, когда понимаю, как он мучается из-за меня. Но я ничем не могу ему помочь, разве что сосредоточиться вместе с ним на музыке. А страдает он потому, что ничем не может помочь мне. Иронично, не так ли? Во время записи мы часто слушаем Дэвида Боуи периода 1969-1971 года. Ты когда-то говорил, что я похож на Дэвида именно тех времён. Тогда я отшучивался, а теперь вот частенько просыпаюсь рядом с ним и первым делом спрашиваю себя: "Но не произнёс ли ты его имя просто по ошибке?". Строчка из твоей любимой песни, да. Круг замкнулся, и это снова ты, кто же ещё? Но я ещё ни разу не оговорился. Каждый день почти по часу повторяю, что рядом - Хиро, Хиро, Хиро. Он заслуживает лучшего. Но в итоге я оказался сносным Зигги Звёздной Пылью. Со стороны-то оно видней.
Трагедия в том, что при достаточно хорошей памяти понятие "прошлое" теряет всякий смысл. Протяни руку и вот оно, прошлое. Запомнилось всё - от того, куда именно ты бросил гитару после концерта в Zepp Osaka, до того, чем от тебя при этом пахло. Ванилью, между нами говоря. Оттого я и беседую сейчас с тобой; в этом парке ты вообще очень любил появляться.
Слушать здесь Боуи - практически заниматься спиритизмом. Ты и так постоянно ощущаешься рядом, зачем же тебя ещё и "призывать"? Вот на этом самом месте, между двумя высокими соснами, ты однажды прочёл мои мысли. Смерть людей похожа на смерть деревьев, сказал ты мне тогда. Кто-то засохнет, кто-то сгниёт изнутри. А потом обязательно подует ветер, дерево накренится и упадёт. Но хуже всего, если дерево станет пищей для паразитов.
А потом ты добавил, что эти два дерева похожи на брата и сестру. "Или на нас с тобой?" - поинтересовался я.
Ох, Казуки, люди вообще похожи на деревья. Каким я тогда был дубом...

А эта твоя гиперактивность! Помнится, на сцене (да и за ней тоже) ты постоянно выражал свою радость, бросаясь к нам с объятьями и поцелуями. Больше всего доставалось Юкито - тогда я думал, что это оттого, что он не умеет так быстро бегать, как мы с Хиро. Мне и в голову не могло придти, что ты просто смущаешься.
Вот Хиро, наверное, первым и понял, что ты в меня влюблён. Вернее, что ты тоже в меня влюблён. Всегда более смелый, чем ты (и уж точно, чем я), он решил всё-таки уйти с твоей дороги. Оставлял меня тебе, как лекарство? Было бы, кого оставлять. Лекарства... Нет, само собой, я обращал внимание на то, как ловко из нас делают целлулоидных кукол. Как наш стиль потихоньку подчиняется требованиям рынка. Как люди якудза перепродают билеты, а магнаты покупают их для своих любовниц. Ведь «Raphael» - это последний писк моды (я бы сказал – «последний писк Юки в конце композиции «Sweet Romance»), а значит - гламурно.
Лично мне на это было глубоко наплевать. Песни писались быстро, писк в конце «Sweet Romance» мне удавался блистательно, у меня было три друга и ничего менять не хотелось. Посуди сам, к чему чинить то, что не сломано? Да и ты выглядел вполне счастливым с тех пор, как Юкито подпустил тебя к своей музыкальной коллекции. То твоё увлечение - подборка зубодробительнейших мелодий всех неизвестных групп мира, включая русские и албанские, на акустической гитаре - как оно тогда нас развлекло! Через пару недель Юкито громогласно заявил на весь гастрольный автобус, "чем грубее звук, тем лучше". Мы ржали так, что водитель затормозил и оглянулся (а заодно принюхался - не конопля ли?) Ну не надо было тебе бегать к "хорошеньким бёдрам" каждый раз, как ты разучивал новую мелодию, его уже через три дня таких пыток начало явственно трясти!
И ещё впереди то время, в котором тебя ждут депрессия, невесть откуда взявшаяся бессонница и череда неприятных разговоров с продюсером. А заодно и та потасовка с собственными секьюрити на одном из выступлений. Оказалось, что Юкито бегает всё-таки быстрее нас с Хиро. Я был ещё только на полпути к вам, когда он уже оттаскивал от тебя самого нервного из охранников. Уж не знаю, что нашло на бравого бодигарда, но только мой апперкот заставил его успокоиться. Можно было бы назвать этот день твоим вторым днём рождения. Если бы тебе довелось хоть раз его отпраздновать.
Зато то твоё письмо я нашёл первым. Ещё бы, оно и предназначалось мне. Но если бы первым его нашёл не я, а кто-нибудь из обслуживающего персонала? Это был бы номер... Казуки, Казуки. Как, оказывается, ты ненавидел всех этих стилистов, барышников, дам с модных показов, фотосессии, съёмки для рекламы соков, жемчуга, автомобилей и ещё сотен и сотен одних только наименований благ цивилизации. Я и сейчас, перечисляя их, ищу поэзию в сочетании слов "каталоги трусов-часов-халатов-шляп-наручников-автомобилей-мобильников-от-Дольче-и-Габбана", не более того. Ты действовал по-другому. Лидер остался лидером и здесь, как оно и бывает.

Юки - холодный как снег, да к тому же ещё и трусливый - вот он я какой. Мне бы хоть раз чуть теплее ответить на твой поцелуй, хоть раз поинтересоваться у твоей семьи, что за антидепрессанты такие ты принимаешь. На наших глазах ты пил свои таблетки. Вот одни - от головной боли, а вот другие - от депрессии.
Я снова и снова вижу тебя во сне, играющим в зимнем лесу холодный, жёсткий пост-рок, требующий от тебя всего мастерства и напряжения всех сил. В одиночку, без лишних людей на "сцене". А главное, без вокалиста. На черта в пост-роке вокал?
Письмо я нашёл в гримёрке на столе. На полу, насколько я помню, валялось с полдюжины разных таблеток. У тебя тряслись руки? Как просто мне было не обращать на это внимания. Как просто мне было вообще ни на что не обращать внимания. На репетициях ко мне было не придраться - так блестяще у меня всё получалось. Блестят только снег да бриллианты, и то и другое - чертовски холодные штуки. Попадай я мимо нот раз через раз - ты бы и тогда слова не сказал.
Руки у тебя и правда сильно тряслись - некоторые иероглифы я так и не смог разобрать. Читать это было страшно. "Люблю тебя прости Юки люблю не знаю боюсь об этом сказать всего боюсь прощай не могу перестать любить знаешь боюсь себя всё в Юки лишь для люблю и прости и не знаю нечего сказать больше нечего сказать извини"
Слово "прощай", бессознательно вставленное тобой посреди письма, напугало меня больше всего. Напугало, честно говоря, до истерики. Я тут же велел Юкито и Хиро искать тебя, да и сам побежал куда-то. Может быть, и сюда. Был то ли чёрный день, то ли белая ночь. Ничего не помню, кроме того, что нашли тебя далеко не сразу. Если быть точным, то через неделю ты сам нас нашёл. Ещё через тридцать пять дней тебя не стало. Передозировка сильнодействующими седативными препаратами. Пачка валиума убивает лошадь. И я боюсь даже думать, что за коновал их тебе прописал. И кто на него при этом давил. Я слышал, что в семидесятых рок-звёзд держали на наркотиках, - видимо для лучшей сохранности, - но здесь и сейчас зачем они это сделали, если не ради прибыли-по-быстрому?
Вернее, не стало твоего тела. Полагаю, сам ты теперь где-то в горних высях. Играешь пост-рок. А ещё ты тут, рядом, около меня, в моей голове. Я положил между корней этих сосен ответ на письмо. "Прощаю тебя очень мне не хватает Хиро тоже одиноко не бойся всё уже позади и не стоит бояться мой друг я всё так же здесь буду рядом с тобой". Да только, что-то не помогает.
А я теперь вместе с Хиро, но ему со мной одиноко. Наверное, всё так же меня любит, как и ты любил. Мне не хотелось бы его потерять, как мы потеряли Юкито. Все связи теперь оборваны, и мы не знаем, где его искать. А я боюсь, что однажды ночью всё-таки по ошибке произнесу твоё имя и увижу рядом с собой не Хиро, но тебя, лежащего мёртвым в моих объятиях. И память не даёт мне даже начать принимать лекарства - не то чтобы я боялся смерти, но разве это не ты подбиваешь меня, признайся?
А сейчас я пойду к себе в номер отеля и поставлю самый свежий, только что вышедший сборник японского нойза, и растворюсь в нём на час (столько длится диск.) Есть много способов забыться, но мне, похоже, остался открыт доступ только к этому.