"And you were so beautyful
You were so very special...
I wish I was with you now!
I wish I could save you somehow"
Psychic TV
"Godstar"

"Tears of sadness for you.
More upheaval for you,
Reflects a moment in time,
A special moment in time.
Yeah, we wasted our time,
We didn't really have time.
But we remember when we were young"
Joy Division
"Insight"

Концертный тур закончился. До свидания, гастрольные автобусы, гостиничные номера, орды заходящихся в пляске святого Витта фанатов обоих полов в возрасте от восьми до восьмидесяти и вечные временные нестыковки. А заодно - автобаны, пробки и неисправное концертное оборудование. Чёрт вас всех дери.
Сегодняшний день Кё посвятил записи вокальной партии для своей новой песни, но в результате только зря потратил время. Фиаско было полным. Абсолютным. Похоже, он всё-таки простудился. Завершающий концерт тура, проходивший в Токио (и, чёрт возьми, при полном зале!), дался ему с невероятным трудом.
"Вызвонить, что ли, Татсуру?" - подумал Кё с мрачным юмором, - "Сделал бы всю работу за меня..."
Тут же ему захотелось ударить себя, как можно сильнее и, возможно, не один раз. Какого чёрта? Человек, который так думает, должен бросить группу и податься в политики!
Паркуя автомобиль в тупике, Кё тихонько рассмеялся и запел, но на полтона ниже обычного. Теперь это был не обычный его голос, а Кё, пародирующий Татсуру, поющего песню Кё.
"ringoame katate ni naiteita... tsukiyomi sono yami he
'nee mama doko ni iru no?' mimekatachi me ni yakitsukete
dakishime..."
Стояла ночь, и вряд ли его мог услышать кто-то, кроме призраков, но если здесь и были призраки, то от звуков его смеха они перепугались до чёртиков. Кё собирался уничтожить все запасы алкоголя в доме. У него были на то причины.
Тут он зашёлся в коротком приступе кашля, голос сорвался. Одна мысль о том, что придётся пару дней питаться "стрепсилсом" и "тюнсом", вызывала отвращение. "Ну, лучше уж "стрепсилс", чем пенициллин. Во всех смыслах. Ага, особенно без Гисё". Кё искренне пожалел, что не может остановить поток сознания, когда смех снова сменился кашлем...
Он потихоньку заболевал, он устал и выглядел сейчас ещё хуже, чем на сцене, но главное - он был дома. Не в кондоминиуме, построенном в самом модном сейчас пригороде Токио - хотя он купил себе там квартиру ещё раньше, чем выкупил это здание, но так и не смог назвать эту квартиру "домом". Это здание и земля вокруг него, кстати, обошлись ему куда дешевле, чем та квартира. И это было неудивительно. Про себя Кё называл своё жилище "домом на Бумажной улице". Определённое сходство имелось. До ближайшей станции метро идти пришлось бы три квартала, неподалёку располагался завод по производству чего-то довольно вонючего, а само здание выглядело так, словно не видело ремонта со дня постройки. Собственно, это впечатление соответствовало истине.
Все деловые партнёры Кё, то есть люди, делающие на нём деньги, советовали обзавестись охраной или хотя бы обнести дом забором, но ему самому достаточно было того, что неподалёку располагался полицейский пост. А единственной защитой, которая ему была нужна, был стоящий на оружейной стойке в специальном несгораемом шкафу дробовик "Ремингтон" 20-го калибра, точно такой же как тот, из которого выстрелил себе в рот (и, скорее всего, снёс верхнюю часть черепа начисто) Курт Кобэйн. И ещё револьвер "Ругер" в бардачке. Большего Кё и не требовалось.
Припарковав машину, Кё направился к двери подъезда. Эта дверь была чистой профанацией, так как замка на ней не было, а освещала вход одна-единственная пятидесятиваттная лампочка без абажура. В длинном коридоре было так же темно. Он был достаточно длинным, чтобы в нём можно было устраивать состязания по бегу, но лампочек на весь коридор приходилось всего две. С каждым днём штукатурки на стенах оказывалось всё меньше, а на полу - всё больше, но Кё даже в голову не приходило делать ремонт. Старение здания казалось ему естественным... кроме того, этот дом живо напоминал ему его самого.
Машина, припаркованная во дворе, была не двухдверным серым "Сатурном" с левым рулём, анатомическими сиденьями, кондиционером, автоматической коробкой передач и дьявол знает чем ещё (шикарная, но ненавистная машина осталась в подземном гараже кондоминиума), а подержанным "Митсубиси - Кольтом" ярко-красного цвета. Правда, электроусилитель руля и кондиционер в "Митсу" всё же были, Кё вряд ли смог бы обойтись без них в Токио. "Кольт" был куплен Кё в частном порядке. Когда продавец узнал, кто именно покупает машину, он тут же предложил немалую скидку... в обмен на автограф. Mattaku.
Ещё одной чертой дома, которую Кё любил, было обилие кустов и деревьев вокруг. Ночью, когда только рассеянный свет уличных ламп освещал спальню, силуэты ветвей казались силуэтами тонких липких пальцев ведьмы. Именно поэтому спальню, кухню и гостиную он разместил на втором этаже, оставив первый под всяческие кладовые, гардеробы и библиотеку.
Кё боялся силуэтов. Но они были частью непередаваемой гармонии этого дома. Большую часть времени он вообще не испытывал эмоций, а самым частым чувством было тупое раздражение, когда что-то шло вкривь. Кё нравилось бояться. Страх доказывал, что он ещё не разучился чувствовать. Что касается ванных комнат, то здесь их насчитывалось четыре (ещё бы, дом Кё начинал свою карьеру простым многоквартирным обиталищем), но пользоваться можно было только одной. Ванны в остальных годились только на то, чтобы из них вылез воспетый Кингом танцующий клоун Пеннивайз.
Главным предметом мебели в доме был проигрыватель пластинок, главной гордостью Кё - дверь.
Дверь в "жилые покои" была железной, оборудована звонком, глазком и... шестью замками.
Кё, Каору, Дай, Шинья, Тошия. И главный замок, на который дверь закрывалась, когда в доме не ночевал никто. Таким образом, любой участник группы, придя сюда, мог закрыть дверь ещё и на свой ключ, чтобы никто не смог войти без его ведома. ...Вообще-то у Кё были все шесть ключей. И он подозревал, что не у него одного.
Но сегодня дверь была закрыта только на главный замок. После небольшой перепланировки все жилые комнаты стали смежными, при этом не утратив выходов в коридор. Это, разумеется, было абсолютным безумием, практическим воплощением анархитектуры... что Кё и нравилось. И поскольку больше всего времени Кё проводил в спальне, стойка с кухонными ножами (для бутербродов и грабителей) была перемещена туда. А вот оружейным шкафом Кё загородил выход в коридор из смежной со спальней комнаты. Именно потому, что ему не улыбалась перспектива однажды жуткой зимней ночью снести череп собственному басисту, заглянувшему на огонёк.
Кстати, в спальне не было кровати. Было четыре дивана, все четыре - трансформеры. При необходимости здесь можно было разместить всю группу, и осталось бы ещё не одно свободное место.
В жилой комнате стояли компьютер, проигрыватель, несколько кресел и коллекция пластинок. Кстати, одна из "кладовок" не уступала по размерам спальне и была наполнена звукозаписывающей аппаратурой. Он не знал, зачем обустроил ей и не пользовался ей. Но на тот случай, если придётся снова стать индисами...
Кё точно знал, что ему было нужно. Напиться. В холодильнике стояло четыре банки пива, оставшиеся от купленного когда-то ящика. Пятая, наполовину пустая, стояла на столе. Однако то, что в ней плескалось, скорее можно было назвать "ядом", чем "пивом".
Ещё в холодильнике стояла кварта виски. Вторую кварту Кё спрятал столь удачно, что до сих пор не мог найти.
Кё открыл холодильник. Немного подумав, вынул и пиво, и виски. Начал отхлёбывать попеременно из разных ёмкостей. После десятого глотка он прошёл в соседнюю комнату, с ненавистью посмотрел на компьютер, достал с полки пластинку и кое-как включил проигрыватель.
- I got a catholic block it's around my head
I got a catholic block and it's blood orange red
I got a catholic block do you like to fuck?
I got a catholic block guess I'm out of luck, - подпевая, он продолжал прикладываться попеременно к пиву и виски, не замечая, что поёт и плачет одновременно, не замечая, что забыл даже закрыть холодильник. Сейчас в нём скорее признали бы Пита Догерти, чем Кё. Кё никогда не срывал свою злость на вещах. Того, что он творил на сцене, было для него достаточно. Но сейчас ему очень хотелось пройтись по комнатам мстительным вихрем, сметая всё на своём пути...
Here...There...
Here... There...
down to the bottom and oh what a bottom it is

you had soul
uh-oh
let it go
Что это играет? Явно какой-то бутлег Sonic Youth...
В соседней комнате зажёгся свет.

- Что случилось? - в дверях стоял заспанный мужчина, больше похожий на юношу. Сейчас на нём были только джинсы. Прошло уже три года с тех пор, как в последний раз он появлялся на концерте в платье, но всё равно для мужчины он казался слишком хрупким. Шинья.
- Прости. Если бы я знал, что ты здесь... Приехал на такси, верно?
- Каору подвёз. Я решил сегодня не запираться, так что не извиняйся. Вряд ли ты бы меня вообще заметил, разве что наткнулся бы в темноте. Я сплю очень тихо. Не извиняйся.
- Всё равно прости. Не стоило мне тебя будить.
- Да-да, - Шинья мелодично рассмеялся. "Должно быть, это и называется любовью..." - ошалело подумал Кё, поймав себя на том, что тянется к кнопке "запись" на несуществующем диктофоне. Ах, какой бы вышел сэмпл! - Тебе не стоило меня будить, мне не стоило увлекаться "Psychik TV" в детстве, и никому из нас не следует столько пить. Кё, что с тобой?
- Что со мной? Я пьян, я болен, и я сорвал последний концерт!
- Ну давай, - выдохнул Шинья, - Продолжай. Кё, кажется, когда создавали La: Sadies, я был там.
От этой реплики Кё протрезвел за несколько секунд.
- И даже последний звукооператор видит, что происходит! Чёрт, даже последний автор фанфиков заметил, что с тобой не всё в порядке! Может, ты даже кому-нибудь рассказал, в чём дело? Своей домработнице? Бармену в San Piguretsu? Только не нам. Ни Каору, ни Тошие, ни мне. Ты, кажется, больше доверяешь... впрочем, нет. Ты никому не доверяешь.
Кё вы нужден был согласиться с последней фразой. Он действительно никому не доверял, и в особенности - Шинье. Когда-то Мана сделал подобное поведение сценическим образом. Шинья Тэрачи точно так же вёл себя в жизни.
Первое время существования La: Sadies он вообще вёл себя, как сессионный музыкант. Приходил, записывал свою партию, а затем отсиживался в самом тёмном углу. Потом втянулся, но чаще всего, когда остальные четверо обсуждали какой-нибудь особенно неподдающийся рифф, Шинья сидел за установкой и барабанил какие-то свои ритмы, как свихнувшаяся драм-машина. Позже, когда он начал сам себе подпевать, ситуация несколько прояснилась.
"Grow my hair
Grow my hair I am Jim Morrison
Grow my hair
I wanna be wanna be wanna be Jim Morrison
Here we are with our running and confusion
And I don't see no confusion anywhere" - вспомнилось Кё.
Потом Шинью незаметно для него тоже начали втягивать в споры. Его комментарии были очень редки, но всегда уместны. "Иногда я даже не понимаю, кто здесь лидер" - как сказал однажды Каору.
Шинья был тайной.
Рокеры часто шутят по поводу своего сценического опыта, либо срастаются с ним - уже не отличишь - либо ненавидят его. Шинья, кажется, существовал отдельно от своего тела. На концертах он был парой рук с зажатыми в них палочками, в обычной жизни... а кем, собственно, он был в обычной жизни?
Поджарое, мускулистое тело. Должно быть, на концертах он не раздевается, чтобы не отбивать поклонниц у Йошики-сама, подумалось Кё. Великолепное тело... очень страшно.
Наверное, Шинья, ко всему прочему, владел телепатией, потому что его следующей репликой было:
-Не бойся. Дело идёт о группе, а без группы я...
-Вряд ли тебе это что-то скажет. Лили Кавано умерла.
Вот. Должно быть, именно поэтому известным людям рекомендуют не общаться со своими фанатами напрямую. Девушка под ником "Лили Кавано" (надо полагать, мать Джека Сойера из романа Кинга?), изредка заходящая на MySpace группы и напрямую общающаяся в интернете с их фронтменом, уже полгода как категорически отказалась ложиться в хоспис. И последний альбом, "The Marrow of a bone", ей не понравился. Что ж. Нового GAUZE ей уже не услышать.
- Шинья, у меня недавно умер друг. Самый лучший. Самый-самый. Лучший.
Должно быть, он сейчас скажет "представляю, как тебе тяжело, но ...пожалуйста!... Ради группы."
- Ты не подозревал, что я ненавижу этот мир?
- Кё.
- Чего стоит мир, в котором вот так умирают дети, Шинья? Мне противно думать, сколько денег мы получаем на мегаломаньяках, которые покупают все журналы с нашими интервью, все постеры, все фотосессии и полагают, что имеют право получить и нас! я не грёбаный бонус к собственному cd! Мне осточертело видеть эти проклятые заводы и карьеры из окна нашего автобуса! Мы выбрались! Мы заработали право смотреть на это дерьмо со стороны - моим голосом, твоими кровавыми мозолями! И что я могу сделать для тех людей, которые видят этот засранный карьер по десять часов в день! К чёрту! К чёрту мир! - теперь Кё кричал. Капли безысходного пота катились по его лицу, - Я проклинаю его!
- Снова. Вот уже который раз ты проклинаешь этот мир, - Шинья грустно улыбается, - Кё... Мой Кё...

Это действует анархитектура, а-логичность обстановки этого здания. "Полиция Кармы! Арестуйте этого человека, он болтает на математике, он жужжит, как холодильник!
Какое сильное тело. Сильнее моего, пожалуй. Нет. Но... более гибкое".
И они обнимают друг друга.
Сколько же времени мы потеряли, думает Шинья. Старость уже стучится в наши тела, молодость уже позади. Но... ради этого человека я снова готов основать свою первую группу, как тогда, когда я ещё как следует барабанить-то не умел.
Как ни странно, в спальне Кё находит любрикант. Может, какая-нибудь девушка оставила? Нет, для девушек у Кё есть квартира в дорогом доме. Сюда он не приводил никого.

- И тебе наплевать, что я болен?
- Да.
- Или - что я пьян?
- И вовсе ты не пьян.
Вот такие разговоры. Прямо между поцелуями. Твёрдые, холодные губы. Всё-таки перепутать Шинью с женщиной можно только на расстоянии. Уверенные движения языка. Поддерживает ритм, как всегда. Барабаны - это ведь и есть музыка. Всё остальное уже вторично.
C чем сравнить свой первый опыт с мужчиной? Разумеется, думает Кё, со своим первым опытом с женщиной. Всё происходит быстрее, чем тогда, более жёстко, но этого ему и нужно, а Шинья, кажется, не возражает. Вряд ли утром он будет стесняться. Внешне хрупок, на самом же деле - вынослив. Кожа нежная, но он напряжён и с губ его срываются стоны. Слава богу, не от боли - от страсти. И его мышцы твёрды, как камень. Он похож на дискобола, да, это тело древнегреческого воина. Тело атлета, Аякса или Гектора. А эти плавные линии тела (да, многолетние тренировки)... о, хочется провести языком по каждому из них. И это можно сделать.
Шинья, Шинья, ты - почти лекарство...
Всё-таки есть какой-то смысл в том, что он столько лет безропотно носил женские платья...

Они лежат и ждут рассвета, но похоже анархитектура возможна не только в пространстве, но и во времени. Прошло уже тридцать часов, а рассвет всё не приходит. Кё поёт, но не обычным своим голосом. Теперь он - подросток-трансвестит из Манчестера, плюющий в глаза целому миру и он поёт, но только для Шиньи Тэрачи:
"United. United.
You are my knight, you are my night,
Night, my evening
It`s very plain to say..."
Кё курит. В темноте только сигарета источает свет. Банально сравнивать её с глазом макабрического чудовища, но Кё и чувствует себя таким чудовищем. Вернее, уродом, таким карликом Носом. Наверное, теперь, когда его полюбила прекрасная принцесса, дело пойдёт на лад? Да только это не сказка, а "принцесса" любил его и раньше, должно быть... Только удачно это скрывал. И теперь Кё - это Игги Поп. И поскольку он Игги Поп, он не может не издеваться, в том числе и над самим собой, конечно же...
"Gimme danger, little stranger
And I`ll feel immunity.
There`s nothing in my dreams,
Just some ugly memories.
Kiss me like an ocean breeze"
Он тушит сигарету о собственную руку - не привыкать. Болезнь, она и названа от слова "боль". Рану от меча или даже открытый перелом, если брать большие промежутки времени, причиняет куда меньше страданий, чем обычный гастрит. А тот, в свою очередь - меньше, чем смятенный разум. Этот проклятый мир!
"Знаешь, Шинья. Иначе, как безумием, в газетах это бы не назвали. Но я предпочту называть это анархитектурой. А если нас застукает какой-нибудь страдающий бессонницей папарацци, что-нибудь придумаем. Я... я вложу ствол "Ремингтона" ему в рот и снесу череп. Вердикт полиции - самоубийство на почве зависти к Курту Кобэйну.
В конце концов, Кё, конечно, просыпается. Настало утро. Шинья жарит яичницу. Судя по доносящемуся с кухни запаху горелого, лучше бы даже не пытался.
- Шинья-кун! Если ты сейчас останешься в моём доме, тебе придётся весь день слушать Psychic TV!
- Согласен. Лишь бы - не в твоей квартире в этом клятом гондо-минимуме! Они там все чокнутые! - отзывается Шинья с кухни. И что-то тихо поёт себе под нос. Кё прислушивается.

- "Destiny
Destiny protect me from the world
Destiny
Hold my hand protect me from the world
Here we are with our running and confusion,
And I don't see no confusion anywhere

And if the world does turn
And if London burns
I'll be standing on a beach with my guitar
I wanna be in a band when I get to heaven
Anyone can play guitar
And they won't be a nothing anymore

Grow my hair
Grow my hair I am Jim Morrison
Grow my hair
I wanna be wanna be wanna be Jim Morrison
Here we are with our running and confusion
And I don't see no confusion anywhere

And if the world does turn
And if London burns
I'll be standing on a beach with my guitar
I wanna be in a band when I get to heaven
Anyone can play guitar
And they won't be a nothing anymore"


Эпилог:
Кё сейчас находился в том месте, где искать его не додумался бы даже Шинья. Он сидел на пассажирском сиденьи своего "Сатурна", мирно стоящего в гараже кондоминиума. На коленях он держал ноутбук и что-то быстро печатал.
Как когда-то верно спел Том Йорк из группы Radiohead, "каждый может играть на гитаре". Каждый может стать Кё, Шиньей или Тошией, если ему этого так хочется.
И каждый может быть писателем.
Это даже легче, чем кажется.
Это даже легче, чем умирать.
Но почему-то Кё не хотел, чтобы его сейчас видели.
"Юноша сидел за компьютером. Только гудение кулера нарушало ночную тишину и в холодном свете монитора могло показаться, что он мёртв - настолько худ он был, настолько неподвижен.
Он ещё даже не подобрал для своей группы окончательного названия - будет ли это "Sad LaDies" или же "WAR-RAW"? - но знал, что начнёт первый концерт с разбитого об голову бокала. И что бы потом не говорили или не молчали об этом поступке, он-то знает, что его лицо большего не достойно. А это уже - серьёзная причина".


Послесловие: В тексте использованы фрагменты песен групп "Dir En Grey", "Sonic Youth", "Radiohead", "Throbbing Gristle" и "Iggy & The Stooges".
В процессе, кроме вышеозначенных групп активно прослушивался "Velvet Underground".
Разумеется, рекомендую к прослушиванию каждую их этих групп, так как сам являюсь поклонником их всех.
Всё вышеописанное является плодом воображения автора, философская концепция "анархитектуры", а также тексты песен принадлежат правообладателям. Все музыканты реально существуют и не принадлежат никому.
Извиняюсь, если были задеты чувства или мировоззрение кого-либо из читателей.
ChiBi S. 19-20.03.2007