Пролог.


День для Джина выдался изнуряюще долгим.

Занятия вокалом, раскрутка нового фильма, интервью, фотосессии: Джин Аканиши не имел ничего против такого распорядка вещей – это была его работа, которой он занимался уже полжизни. Работа ему нравилась, приносила удовольствие, но, всё-таки, не меняла того факта, что в такие дни, как сегодня, она держала его в крайнем напряжении.

Совершенно измученный, он открыл дверь в свою квартиру и вошел, медленно стаскивая обувь. Подумав о том, что нужно поесть, Джин устало побрел на кухню, но, обнаружив в холодильнике несколько банок пива и заказанный на днях обед из китайской забегаловки, нахмурился: он еще не настолько сильно проголодался, чтобы приниматься за китайскую еду.

Открыв банку, Джин направился в гостиную. Завтра утром он свободен, поэтому сегодня можно посмотреть телевизор или даже куда-нибудь сходить. Он включил телевизор, повернулся и... застыл: на диване, уткнувшись в подушку, спал Казуя Каменаши. Прямо перед ним на столике стояла пивная банка.

Обогнув столик, Джин приподнял банку и слегка потряс: она была пуста. Вздохнув, он опустился на колени перед спящим на диване Казуей и ласково провел рукой по слегка растрепанным волосам юноши. Казуя пошевелился и, что-то пробормотав, открыл глаза.

– Ты вернулся, – произнес он, глядя на Джина.

Тот кивнул:
– В следующий раз приноси пиво с собой.

Усмехнувшись, Казуя подвинулся, приглашая Джина лечь рядом, что тот без колебаний и сделал.

– Ты всё равно один столько не выпьешь.

Джин не ответил, лишь плотнее прижался к Каме.

– Думаю, мне нужно поспать,– произнес он наконец.

– Почему бы нам тогда не перебраться в постель?

– После того, как я уже уютно устроился тут? – Джин мотнул головой. – Давай сначала полежим здесь.

Каме улыбнулся и обнял Джина, который положил голову Казуе на плечо. Он провел рукой по темным волосам:
– Трудный день?

Джин кивнул:
– Выступал на каком-то модном показе. Кстати, там было полно симпатичных девушек.

– Какая именно часть нашей работы не связана с симпатичными девушками?

– Я говорю не о фанатках, которые приходят на наши концерты, Казуя, а о моделях. Меня окружали хорошенькие модели, и все они уделяли все свое внимание мне.

– И тебе это нравилось, не так ли? – Каме слегка рассмеялся, лаская кончиками пальцев шею Джина.

– Ну, конечно, нравилось. Я был там, пожалуй, единственным парнем, у кого в сумке не лежала помада, и который не двигался как Мэрилин Монро. Другими словами, единственным, кто не был геем.

На секунду стало тихо. Казуя перестал ласкать шею Джина, и тот добавил:
– Скажем так, - я был единственным, кто не был бы таким явным геем.

Казуя засмеялся:
– Но, в конце концов, ты вернулся домой. Вернулся ко мне.

– Вообще-то, я вернулся в свою квартиру, – закрыв глаза, Джин поцеловал Каме в шею. – Я не знал, что найду тебя здесь.

– Тогда мне повезло, что ты не привел с собой одну из тех симпатичных моделей? – В голосе Казуи появились интонации, которым Аканиши не смог дать четкое определение.

– Зачем мне это делать? – Джин чувствовал, что нельзя дать перерасти шутливой перепалке во что-то большее. – У меня ведь тут уже есть одна симпатичная модель.

– Мне больше нравится имя Dream Boy, – расслабившись, произнес Каме.

– Кстати, как там у вас проходят репетиции?– поинтересовался Джин, решив, что лучше все-таки сменить тему.

– Весело, – Казуя слегка подвинулся и принялся играть с пуговицами на жилетке Аканиши. – Впрочем, как всегда.

– Я слышал, ты исполняешь довольно опасные трюки, – Джин снова коснулся губами шеи Казуи.

– Только некоторые, – юноша прикрыл глаза, наслаждаясь поцелуями Джина. – Тегоши каждый раз буквально умирает от восхищения, так что оно того стоит.

Джин хмыкнул; его движения стали неторопливыми:
– Во сколько тебе уходить завтра?

Казуя придвинулся ближе:
– Около полудня.

– Тогда давай поспим немного, – прошептал он, вдыхая аромат Каме. – У нас с тобой впереди целая ночь.

Казуя, кивнув, прислонился щекой к голове Джина.

– Ммм, – тихим голосом произнес он, засыпая. – У нас есть еще и утро…

Чувство первое: Любовь.

Казуе очень нравилась жизнь, которую он сейчас вел.

Огромную часть этой жизни занимала работа. Но в этом не было ничего страшного, работа ему нравилась. Он бывал в разных местах, знакомился с новыми людьми и мог наслаждаться национальной популярностью.

Быть чьим-то кумиром не всегда весело; это еще и огромная ответственность, но Каме удавалось с этим справляться. У него никогда не было проблем с вживанием в образ: он всегда знал, какой нужно дать ответ, какое выражение лица будет единственно уместным. Соблюдение этого образа заполнило жизнь Каменаши, оно вызвало чувство, что то, что он делает – правильно: Каме старался быть идеальным прежде всего для своих поклонников.

Другой частью его жизни, имевшей даже большее значение, являлся Джин. Благодаря Джину он двигался дальше, учился справляться с трудностями, которые порой сопутствовали их работе. Джин всегда был с ним рядом; он был единственным, кого Каме любил.

Как он и Джин пришли к этим отношениям? Каме не знал. Это просто вдруг произошло: они нашли друг друга, не ища любовь.

Хотя, тут же признавал Казуя, Джин всегда был для него особенным. С самого начала, с того самого прослушивания, Джин уже отличался от остальных.

Джин заметил его. Бледного, тощего мальчика, ничем не выделяющегося на фоне других ребят в комнате. Застенчивого, тихого ребенка, предоставленного самому себе, и ждущего, что кто-нибудь придет и скажет ему, что делать. Он всегда чувствовал себя неуверенно из-за того, что не походил на других ребят. Но Джин заметил его, взял за руку и стал лучшим другом.

Вместе они проводили все свое свободное время, пока однажды Джин не отпустил его. Каме был готов к этому, он был готов идти дальше своей дорогой, и он сумел найти свой путь к сценическому успеху. Но Джин всё равно продолжал издалека наблюдать за ним и по-своему оберегать.

С другой стороны, решение отпустить Джина далось Казуе очень нелегко. Безумно скучая по Джину, Казуя понял, что на самом деле значит для него Джин и как сильно тот нужен ему. Поэтому, когда Джин вернулся из Америки, Каме признался ему. Он положил свое сердце к ногам Джина, потому что знал: если он еще раз когда-нибудь позволит Джину уйти, то просто этого не переживет.

Казуя был абсолютно оглушен любовью.

С того момента всё и началось. Джин и Каме больше не были друзьями, они были любовниками. Джину, правда, потребовалось какое-то время, чтобы отбросить одолевавшие его сомнения и принять чувства Казуи и свои собственные, но, как только это произошло, уже ничто не могло их разлучить.

Сейчас, годы спустя, для Казуи ничего не изменилось. Он всё так же сильно любил Джина; тот по-прежнему был для него особенным.

Тем, кто по-настоящему любил его.

Каме улыбнулся своей последней мысли и зашел в холл. Сегодня у него репетиция и два выступления, а потом он помчится домой, чтобы приготовить ужин. Джин должен прийти к нему сегодня, и, так как это был особенный день, он хотел сделать этот вечер идеальным. По крайней мере, те несколько часов, что были в их распоряжении.

– Оцукарэсама!

Кто-то из персонала прошел мимо и поздоровался с ним. Ответив на приветствие, Казуя увидел Тегоши и Субару, разминавшихся в холле, и решил поторопиться, чтобы успеть переодеться.

Когда он вернулся с репетиции, Субару разговаривал по телефону. Проходя мимо, Каме обратил внимание, что парень говорит на диалекте. «Видимо, с кем-то из группы», – решил он, углубляясь в свои мысли о запланированном вечере.

Джин всегда утверждал, что самая лучшая еда – это еда, приготовленная его матерью, но Каме прекрасно знал, к каким именно его блюдам у Джина была слабость. Казуя решил, что приготовит пасту, ту самую, которая так понравилась Джину, когда они в последний раз обедали в итальянском ресторане. Каме вычитал рецепт и даже однажды попытался её приготовить, – просто чтобы удостовериться, что из этого получится что-то стоящее.

– Казуя? – Тегоши похлопал его по плечу, – не витай в облаках, мы начинаем.

– А да, конечно. Извините, – Каме улыбнулся и повернулся, готовясь произнести свои слова.

***

Когда он добрался до дома, было поздно, но до прихода Джина оставалось еще полно времени.
Казуя сразу же отправился на кухню, где проверил, всё ли у него есть для приготовления пасты, и выложил продукты на стол.

Хоть квартира Каменаши и не была такой большой, как квартира Джина, кухня у него была, во-первых, больше, а, во-вторых, лучше оборудована. Каме нравилась его квартира такой, какая она есть. Небольшая спальня, где из предметов мебели были только кровать и комод, по утрам наполнялась солнечным светом; удобная ванная комната с огромной ванной и душем; просторная гостиная, одна из стен которой была сделана целиком из стекла. Гостиная вела на балкон, где Казуя мог любоваться видом на городской пейзаж. Он любил свою квартиру.

Хотя сейчас это была уже не только его квартира. С тех пор как он переехал сюда, Джин появлялся здесь довольно часто, так что Казуя купил тому банный халат, в шкафчик в ванной поставил любимый шампунь Джина и зубную щетку и выделил под его вещи место в комоде. У кровати со стороны Джина теперь стояли фотографии: Казуя с Ран-чан, его семья, и они с Джином, совсем юные. Еще Казуя купил тапочки для Джина, но они оказались слишком малы. Позже были куплены новые, которые теперь всегда стояли у входной двери. У Аканиши также был свой комплект ключей от квартиры Каме, и он иногда приходил сюда и ждал того с работы.

Пожалуй, их отношения нельзя было назвать идеальными, потому что они не могли встречаться так часто, как хотели бы, но Каме хватало и этого: они оба вкладывали душу в свои отношения, для обоих всё было серьезно.

Казуя поставил кастрюльку с водой на плиту и направился в душ, чтобы освежиться и взбодриться.

Раздевшись, он включил воду и встал под струи горячей воды. Постояв так несколько минут, Каме начал намыливать голову, не слыша, как за закрытой дверью звонит мобильный.

Выйдя из душа, он переоделся в джинсы и рубашку и ощутил себя намного лучше.

Тем временем закипела вода; Каме закинул в кастрюльку спагетти, и начал помешивать их, чувствуя приятное томление в груди. Ему нравилось готовить для кого-нибудь – особенно если этим кем-нибудь был тот, кого он любил.

Мобильный зазвонил снова, когда Казуя, напевая про себя, перешел к приготовлению соуса. Увидев, что звонит Джин, он снял трубку и произнес:
– Скажешь, что опоздаешь, и я тебя брошу.

На другом конце трубки стало тихо.

– Не говори так, Казуя, – наконец ответил Джин.

– Значит, всё-таки опоздаешь? – прижав плечом телефон к уху, Каме добавил в соус специи. – Ладно, ничего не поделаешь. И когда тебя ждать?

– А ты меня ждешь?

Казуя застыл.

– Ты обычно приходишь в среду вечером.

– Я знаю, – сказал Джин.

– Этот вечер мы всегда проводим вместе.

– Так и есть, – Джин вздохнул. – Послушай, Казуя, меня пригласили ребята из группы, и будет невежливо не пойти.

– Невежливо, – согласился Казуя и посмотрел на закипающий соус.

– Не жди меня, хорошо? – в голосе Джина послышались нотки нетерпения. – Хорошо?

Каме кивнул, убавляя огонь:
– Не буду.

– Мне очень жаль, малыш, – извинился Джин.

«Малыш», – подумал Казуя. Как же он ненавидел это слово; Джин называл его так, только когда пытался успокоить. Видимо, он до сих пор не заметил, что подобное обращение выводило Каме из себя.

– Всё в порядке. Веселись, – Каме почувствовал, что Джин улыбнулся.

– Я еще позвоню. Хорошего вечера, Казуя.

– Хорошего вечера, – тихо ответил он, дав Джину возможность первым повесить трубку.

Каме посмотрел на содержимое кастрюльки и тяжело вздохнул. Пожалуй, ужин-сюрприз оказался не самой удачной идеей, поэтому в следующий раз он просто предупредит Джина, если запланирует что-то особенное.

Казуя решил всё равно закончить блюдо и, убравшись на кухне, устроился в гостиной перед телевизором с тарелкой пасты в руке.

Паста удалась на славу.

Когда он, усталый, наконец, отправился спать, он честно пытался не злиться. У них будет еще возможность оценить кулинарные таланты Казуи.

Но, натягивая одеяло и закутываясь, подумал он: годовщина бывает лишь раз в году.

***

Джин тихо открыл дверь в квартиру Казуи. Было почти четыре утра, и Джин знал, что Казуе нужно рано вставать: у него сегодня фотосессия и интервью.

Каттуновцы сейчас не были особо загружены, но у Джина и Казуи было немало работы в сольных проектах.

Иногда он думал, что это несправедливо. Он работал намного больше остальных, как, впрочем, и Каме. Но, тут же напоминал себе Джин, что именно этим он на самом деле и хотел заниматься, да и популярности сольные проекты приносили больше.

Жаль, что он не может проводить с Казуей столько времени, сколько ему хотелось: Джин любил, когда тот находился рядом: его присутствие придавало сил, не говоря уже о том, что Каме всегда окружал его заботой.

Пожалуй, Казуя – это лучшее, что могло произойти с ним в этой жизни. И это несмотря на то, что когда их отношения из дружеских стали перерастать во что-то большее, Джина постоянно одолевали сомнения.
Он осознал свои чувства к Каменаши намного раньше, еще до того, как улетел в Америку, и услышать признание Казуи после возвращения было похоже на сон. Но даже при этом, он всё равно сомневался, сможет ли из этого получиться что-нибудь путное. От того решения зависело многое, и, даже несмотря на то, что он хотел быть с Каме, ему виделся определенный риск.

У них всё получилось; сейчас Джин считал, что их отношения не могут быть лучше.

Хотя иногда он чувствовал, что не дает Kазуе того, что тот ждет и заслуживает. Он был, наверное, несколько холоден, слишком осторожен, когда дело касалось чувств.

Казуя почти всегда первым говорил «Я люблю тебя»; Казуя вкладывал в их отношения намного больше усилий, чем он сам.

Конечно, когда Джин вынужден был отменять встречи с Казуей, например, как сегодня, тот никогда не злился, потому что бывали дни, когда и Казуе приходилось делать то же самое. Они оба привыкли к этому, но от этого Джин не чувствовал себя менее виноватым. Он знал, что обидел Каме, неважно, каким понимающим тот ни был.

Переобувшись, Джин первым делом заглянул в спальню: он был пьян, но не настолько, чтобы проявить невнимательность и не убедиться, что Каме действительно спит. Увидев Казую, свернувшегося калачиком в кровати, Джин улыбнулся и пошел на кухню. Он подумал о соке или воде, чтобы успокоить свой желудок после алкоголя.

Открыв холодильник, он нахмурился. Не так уж и густо: томатный сок, упаковка молока, немного сливок, клубника, бутылка дорогого красного вина и, зачем-то, мидии.

Увидев тарелку, запакованную в пищевую пленку, он вынул её, чтобы рассмотреть поближе. «Паста», – понял Джин. С красным соусом, приготовленным из тех самых мидий. Нахмурившись, он поднял голову… и тут его озарило.

Выругавшись про себя, Джин поставил тарелку обратно и, захлопнув дверцу, прислонился к холодильнику спиной.

Он забыл об их годовщине.

Каме относился к тому типу людей, которые всегда помнят о таких вещах: он запланировал ужин на двоих, приготовил для Джина, купил бутылку вина, чтобы сделать ему сюрприз. Он готов был поспорить, что Казуя даже поставил свечи на накрытый на двоих столик в гостиной.

Романтичный ужин при свечах.

Всё это было настолько похоже на Каме. Он сделал всё ради их годовщины, даже не смотря на занятость обоих. А Джин не пришел. В такой важный день, как сегодня.

Чувствуя себя отвратительно, Джин вернулся в спальню. Виновато глядя на спящего Казую, он наклонился и поцеловал того в лоб, после чего вытащил из комода банный халат и направился в ванную.

Он принял расслабляющий горячий душ, закутался в теплый красный халат и вернулся в спальню к Каме. Не раздеваясь, Джин залез под одеяло, опустил голову на мягкую подушку и, вытянув руку, обнял Казую за талию, притягивая поближе. Уткнувшись носом в шею Казуи, Джин начал постепенно засыпать. Он всегда легко засыпал, если рядом лежал Казуя. С тех пор, как Джин осознал, насколько он сильно привык спать возле Каме, они часто засыпали вместе, несмотря на то, что утром Джин просыпался уже в одиночестве.

Из-за разницы в их расписании они не могли часто видеть друг друга утром; редко когда они могли насладиться совместным завтраком, именно поэтому Джин так любил завтракать с Казуей. Им пришлось научиться довольствоваться тем, что у них было. А это, главным образом, были ночи, когда они засыпали в объятиях друг друга.

Джин осознал это полностью только сейчас. Казуя слегка пошевелился в его объятиях и, положив свою ладонь поверх ладони Джина, лежавшей у Казуи на груди, пробормотал:
– Джин.

Каме узнал его даже во сне. Джин нахмурился и, слегка сжав пальцы Казуи, обнял того еще крепче.

То чувство, что связывало его и Казую, стало очень глубоким; ничего более глубокого Джин не мог себе представить – он никогда еще не чувствовал ничего подобного.


***

Не прошло и двух часов, когда их разбудил будильник Казуи.

Еще толком не проснувшись, Каме сел в постели и посмотрел на Джина, который в тот же момент открыл глаза и, со стоном пробормотав «Как громко», свернулся под одеялом.

–Давно ты здесь? – спросил Казуя и выключил будильник.

– Всего пару минут, – преувеличил Джин. – Я еще даже не спал.

Улыбнувшись, Казуя провел рукой по слегка влажным волосам Джина:
– Шел дождь?

Тот покачал головой:
– Я принял душ.

Кивнув, Казуя поднялся:
– Я оставлю завтрак в холодильнике. Просто вымой потом всё, хорошо?

– Это мне следует приготовить тебе завтрак.

– У меня сегодня работа. Я не могу не явиться на неё, если мне станет плохо.

Джин устало улыбнулся:
– Я не так уж отвратительно готовлю. К тому же это просто завтрак. И я его тебе задолжал.

Открыв комод, Казуя хмуро посмотрел на Джина:
– Чем же я это заслужил? – он заметил, что внутри нет красного халата. – На тебе что, халат?

Вместо ответа Джин приподнял одеяло:
– Ты ведь готовил вчера для меня, да?

Казуя отвернулся, вынимая свои вещи:
– В постель в халате. Джин, ты мог бы надеть пижаму.

– Не игнорируй меня, Казуя, – вздохнув, Джин сел на кровати.

– Я не игнорирую тебя. Мы же разговариваем?

– Я не хотел забывать, – произнес Джин.

«Но забыл», – подумал Казуя, стараясь не показать Джину, как сильно это его задело. Он произнес:
– Всё в порядке. Мы можем устроить праздничный ужин в другой день.

– Но это уже не будет днем нашей годовщины.

Казуя понимал, что если он согласится с Джином, станет только хуже. Джин чувствовал себя виноватым и хотел, чтобы Казуя проявил понимание. Джин хотел, чтобы Казуя сказал ему, что всё хорошо и что он не обижается.

Но в глубине души Казуя не мог даже заставить себя придумать такую ложь, в которую поверит он сам.

Несмотря на это, он подошел к Джину, и, сев на край кровати, серьезно взглянул на него:
– От этого ужин не станет менее праздничным. Важно то, что мы проводим время друг с другом каждый раз, когда это возможно. Неважно, по какому случаю.

Джин кивнул и наклонился, чтобы поцеловать Казую:
– Я устрою его тебе.

Прикрыв глаза, Казуя улыбнулся, позволяя себе насладиться прикосновениями губ Джина. Джин прислонился к спинке кровати и потянул за собой Казую.

Поцелуй был неторопливым, искушающим. Казуя чувствовал, как язык Джина побуждает его к ответному поцелую, побуждает к чему-то большему. Он откинул голову и поцеловал Джина так, словно действительно собирался позволить событиям развиться дальше, – он знал, что это нравилось Джину, – и тихо, мягко застонал.

Джин притянул Казую еще ближе и попытался откинуть того на подушки, но Казуя остановил его.

– Ничего страшного не случится, если ты сегодня немного припозднишься. Останься, Казуя.

Обдумывая эту мысль, Казуя прервал поцелуй. Он облизал свои губы, на которых остался вкус губ Джина, и улыбнулся, после чего мягко того оттолкнул и встал.

– Мне нужно собираться.

– Трудоголик. – Джин сполз по спинке обратно в кровать. – Я еще посплю.

Казуя быстро чмокнул Джина и, собрав свои вещи, направился в ванную, чтобы переодеться.

Двадцать минут спустя, прежде чем выйти из дома, он заглянул в спальню: Джин мирно спал, растянувшись на кровати и сбив простыни в кучу.

По дороге на работу Казуя пытался убедить себя, что всё в порядке: в конце концов, Джин ведь пришел к нему. И он извинился, не на словах, конечно – Джин этого не умел, – но его действия и взгляд говорили сами за себя.

Каме умел понимать эти знаки.

Джин любил его, и им не нужны были особые случаи, чтобы доказать свои чувства. Каждодневные мелочи в их жизни это уже доказали. Джин отправился не к себе домой, а к Казуе, чтобы заснуть рядом с ним, в его объятиях, а это говорило о многом.

Каме действительно пытался поверить в то, что он сам недавно сказал Джину по поводу их годовщины; он отчаянно пытался убедить себя, что тот факт, что Джин забыл об их празднике, не беспокоит его.

Но он, так или иначе, беспокоил.




Чувство второе: Желание.

Когда Джин, наконец, решил, что было бы лучше, если Казуя узнал новость от него, было уже наверняка поздно; но, подумал он, лучше поздно, чем никогда.

Он набрал домашний номер Казуи и выругался, услышав автоответчик. Почему тот не берет трубку?

Чувствуя нарастающее раздражение, Джин решил позвонить тому на мобильный, но этот телефон вообще оказался выключен. Откинувшись на подушку, Аканиши вздохнул и взглянул на часы: 6.30 утра. Сегодня Казуе в офис к семи, так что он уже должен был проснуться.

У самого Джина был выходной: никаких съемок, репетиций, интервью. Всё это предстоит ему только завтра, но он дорого бы дал, чтобы именно сегодня день был забит до отказа – тогда появилось бы оправдание не встречаться с Каме, и не пришлось бы всё объяснять.

Ему следовало рассказать всё с самого начала, но, раз уж удобного случая никак не представлялось, он молчал. К тому же Джин знал, Казуя от услышанного в восторг не придет, а ему меньше всего хотелось злить его. Не то чтобы Каме был ревнивым, но собственником в какой-то мере он был точно.

Джин снова набрал номер Казуи и едва не зарычал, в который раз услышав автоответчик. Почему он не берет трубку? Почему именно сегодня?

Он сожалел, что так ничего и не рассказал – сейчас, пытаясь дозвониться до Каме, он не был уверен в том, что последний не захвачен новостью врасплох.

Так и не дозвонившись, Джин включил телевизор: уже должен был начаться утренний выпуск новостей. Политика, спорт, погода – всё как обычно. И вдруг в новостях проскользнула его фамилия.

– Надеюсь, ты не смотришь сейчас телевизор, – прошептал Джин, не отрывая взгляда от экрана.

Казуя же мог проспать, и, вместо того, чтобы спокойно завтракать на кухне и смотреть утренние новости, сейчас в спешке собираться на работу?

Отчаянно на это надеясь, Джин в очередной раз взял телефон. В этот раз он оставит сообщение.

– Привет, ты уже проснулся? Если да, то ты должен меня слышать. Возьми трубку, пожалуйста. Нам нужно поговорить.

Трубку никто не поднял.

– Мы ведь встретимся сегодня? Я заскочу в семь, к этому времени ты обычно уже дома.

Тишина. Джин решил сдаться.

– Будет время, позвони мне, хорошо? Я люблю тебя. Пока.

Повесив трубку, Джин закусил губу. Оставаться в постели не имело смысла – заснуть он уже не сможет, несмотря на то, что последние три часа он провел без сна из-за гнетущего чувства в груди.

Жалея, что не остался на ночь у Каме – тогда сейчас была бы хоть какая-нибудь определенность, – Джин прекрасно понимал, почему вчера решил уйти домой. Он не хотел видеть лицо Казуи, когда тот узнает последние новости.

Он не хотел, чтобы Каме узнал всё таким образом. Расскажи Джин ему раньше, сейчас не чувствовал себя бы так паршиво.

Казуя поймет, успокаивал себя Джин, он не разозлится на него за то, что тот держал всё в секрете; в конце концов, это ведь только работа, и уж кому как не младшему каттуновцу об этом знать. Он не будет злиться. Вечером они вместе посмеются над этим.

Взяв с собой домашний и мобильный телефон, Джин направился в ванную. Возможно, ему удастся отвлечься и успокоится.

Погружаясь в горячую воду, Джин старательно пытался поверить в то, что сам себе говорил. Он попытался представить себе, как Казуя отпускает остроумный комментарий по поводу фотографий.

Однако ничего не получалось. Джин чувствовал, что Каме будет потрясен новостью.

Задержав дыхание, он погрузился в воду и закрыл глаза. Может, ему просто здесь утопиться? Тогда не придется ничего объяснять.

***

– Джин... – пробормотал Казуя, двигаясь ближе к левой части кровати, на которой всегда спал Джин, когда оставался у него на ночь.

Джин что-то ответил и Казуя протянул руку, чтобы обнять его... и открыл глаза, когда понял, что рядом никого нет.

– ...люблю тебя. Пока.

Потянувшись, Каменаши решил полежать еще немного: он все еще чувствовал усталость после вчерашнего выступления, а сообщение Джина можно прослушать позже. Решив узнать время, Казуя потянулся за мобильником, но увидел тусклый экран и нахмурился. «Должно быть, разрядился ночью», подумал он и схватил с ночного столика свои часы. Время приближалось к семи.

– Черт!

Выпрыгнув из постели, он понесся в ванную, быстро оделся и, схватив ключи от машины, выбежал из квартиры.

Было несколько минут восьмого, когда Казуя влетел в офис.

Тегоши и Субару, увидев его состояние, принялись наперебой успокаивать его:
– Не переживай ты так, всё нормально. Подумаешь, с кем не бывает. Вон, Ясу всегда опаздывает, и хоть бы кто слова сказал. Так уж он устроен.

– Массу и Пи-сама тоже постоянно опаздывают.

Пытаясь выровнять дыхание, Каме сел рядом с ребятами. Сегодня перед выступлением у них фотосессия и интервью.

– Но я ведь обычно не опаздываю.

– Человека, который будет у нас брать интервью, всё равно еще нет, – Тегоши достал небольшую упаковку леденцов для горла и предложил ее ребятам.

– О, спасибо большое, мои любимые, – Субару вынул леденец и, сняв обертку, засунул его в рот. – Вкусно.

Тегоши кивнул в знак согласия и протянул упаковку Каме. Тот, вспомнив, что не позавтракал, взял одну штучку. Леденец оказался со вкусом меда и карамели, что напомнило ему о Джине.

Нахмурившись, он попытался вспомнить, что же говорил Джин. Он ясно помнил слова «Я люблю тебя», но никак не мог вспомнить, что Джин успел сказать перед этим.

Если Джин оставил сообщение на автоответчике, значит, у него было что-то действительно важное.

Казуя пообещал себе, что перезвонит Джину, когда у ребят будет фотосессия.

–У Субару ведь завтра день рождения? – наклонившись вперед, Тегоши улыбнулся. – Может, сходим куда-нибудь?

– Я не могу, – ответил Субару. – Встречаюсь с ребятами из группы. Мы всегда вместе отмечаем мой день рождения и годовщину создания группы.

– Но мы с Каменаши-куном тоже хотим отметить твой день рождения, – надув губы, Тегоши вопросительно взглянул на Каменаши: – Правда?

Годовщина. Задумавшись, Казуя тряхнул головой и, увидев полный надежды взгляд Тегоши, кивнул.

– Да, было бы здорово.

– Тогда присоединяйтесь к нам. Заканчиваем ведь в шесть? – Субару посмотрел на ребят.

Тегоши кивнул:
– С радостью.

Казуя подумал о Джине. Всё равно нужно позвонить ему – что ж, он позвонит, чтобы сказать, что задержится.

– Хорошо, – кивнул Каме.

Тегоши склонил голову:
– Субару, вы действительно собираетесь все вместе на празднование годовщины группы?

– Конечно. Мы вообще часто встречаемся, – Субару улыбнулся. – Это же нормально для друзей?

Не ответив, Тегоши посмотрел на Каменаши:
– Вы тоже часто собираетесь?

Тот покачал головой:
– Не все.

– Но, судя по всему, ты неплохо ладишь с остальными, – Субару улыбнулся.

– Ну да, – кивнул Казуя. – Я в хороших отношениях с ребятами, но, – он помолчал, – такой уж у меня характер.

Тегоши промолчал, делая вид, что ищет что-то в сумке. Посмотрев на парня, Субару понял, что тот намеренно избегает разговора о конкретном человеке.

– Ты хочешь сказать, у вас в группе есть кто-то, кто не ладит со всеми? – уточнил он.

Казуя, понимая, кого именно имеет в виду Субару, кивнул:
– Не то, чтобы они ему не нравились. Просто Джин не может найти с ними общий язык.

– Одному ему работается лучше, чем с другими, – встрял Тегоши.

Казуя посмотрел на него и кивнул.

–Но всё равно мы хорошо ладим друг с другом, – добавил он.

– Однако, – произнес Субару, увидев, что, наконец, пришел тот, кого они ждали, а в другом конце комнаты персонал начал готовить место для фотосессии. – Давайте-ка сегодня хорошо проведем время.

– Конечно!

Казуя повернулся к воодушевленному Тегоши:
– Тебе хотя бы пить уже можно?

–Мне в этом году уже двадцать два будет, – надув губы, буркнул тот.

Откинувшись на спинку стула, Субару вздохнул, глядя на обоих:
– О, годы юные...

***

Позже, во время перерыва, Каме вспомнил, что так и не позвонил Джину. Во время фотосессии Тегоши он разговаривал с Субару об Англии; когда фотографировали Субару, он болтал с Тегоши о спорте.

Только вернувшись в комнату, где находились личные вещи ребят, Казуя вспомнил о звонке и тут же понял, что из-за спешки не взял с собой даже сумки: только кошелек и ключи.

Его разряженный телефон остался дома.

Он попытался вспомнить номер Джина, что оказалось нелегкой задачей – Казуе редко приходилось набирать номер вручную. Наконец вспомнив заветные цифры, он направился к выходу и услышал, как один из джуниоров, сидевших в комнате, громко попросил включить телевизор.

Зайдя в пустой кабинет, Каме подошел к телефону и быстро набрал номер Джина, надеясь, что не услышит незнакомый голос на том конце провода. После седьмого гудка включился автоответчик.

– Извините, я сейчас не могу ответить. Оставьте сообщение, okay? – последнее слово было сказано Джином на английском и Казуя, уже собравшийся оставить сообщение, внезапно передумал.

Положив трубку, он вышел из кабинета и отправился в гримерку. Проходя мимо джуниоров, Казуя обратил внимание, что они чем-то взбудоражены; большинство неотрывно смотрело на экран.

Не прислушиваясь к разговору, Каме зашел внутрь. Ему нужно было подготовиться к выступлению.

***

Когда Каменаши вернулся домой, было не так уж поздно.

Открыв дверь, он увидел, как Джин, улыбаясь, вышел из гостиной. Казуя переобулся и, улыбнувшись Джину в ответ, пошел на кухню.

– Извини, я опоздал, – он повесил куртку на стул и быстро поцеловал Джина, последовавшего за ним.

– Ты не взял с собой мобильник.

– Знаю. Он разрядился ночью и я проспал.

– Я так и подумал, – сев на стул, Джин смотрел, как Казуя разогревает купленный в супермаркете ужин. – Что тебя задержало?

Каме снял еду с плиты:
– Зашли в бар после выступления.

– Ты, клоун и эта приставучая мелюзга?

– Попытайся хотя бы притвориться, что немного уважаешь их, Джин.

– Зачем? Я ведь разговариваю с тобой, а не с ними?

Казуя выразительно промолчал.

– У Субару завтра день рождения, так что мы, так сказать, отметили заранее.

Джин кивнул:
– Было весело?

– Да, – Каме переложил еду в тарелку и взял палочки. – С Тегоши и Субару приятно общаться, они хорошие ребята.

– На свете есть хоть кто-нибудь, кого ты не считаешь хорошим?

Уже выходя из кухни, Казуя ответил:
– Например, Рё-кун.

Джин рассмеялся, следуя за Каме:
– А вот Рё действительно хороший.

– Тебе виднее.

Увидев на автоответчике сигнал о новом сообщении, Каме нажал на кнопку.

– Привет, ты уже встал? Если да, то ты должен меня сейчас слышать. Возьми трубку, пожалуйста. Нам нужно поговорить... Мы ведь встретимся сегодня? Я заскочу в семь, к этому времени ты обычно уже дома... Будет время, позвони мне, хорошо? Я люблю тебя. Пока.


– О чем ты хотел поговорить? - Казуя медленно перевел взгляд на Джина.

В горле моментально пересохло. Сев в кресло и, заставив себя, наконец, глядеть прямо в глаза Казуе, Джин спросил:
– Ты ведь уже знаешь?

Не ответив, Каме прошел мимо Джина и, сев в кресло напротив, начал помешивать палочками соус в тарелке.

– Знаю о чем? – наконец осведомился он.

– Казуя, перестань, – Джин наклонился. – Я сожалею, okay?

– Сожалеешь о чем? - поднял брови Казуя.

– Ты ведь их уже видел?

Тот пожал плечами:
– Я весь день был занят. У меня нет лишнего времени для новостей и сплетен.

Откинувшись назад, Джин изучающе глянул в лицо Казуе:
– Значит, ты только слышал, но не видел?

– Ты не считаешь, что телефон с Интернет-доступом – это весьма удобно? – спросил Казуя, отставляя тарелку в сторону. Так или иначе, аппетит уже пропал. – Тегоши показал мне эти фотографии.

Джин чертыхнулся.

– Мелкая зараза.

– Он не имеет к этому никакого отношения, – продолжил Казуя. – Я ничего не видел и не слышал, пока другие ребята не подняли эту тему в баре. А раз я не знал, о чем они говорят, Тегоши показал мне фото.

Теперь Джин понял, что дело плохо. Казуя казался равнодушным, но он знал, что под спокойствием прячется ярость.

– Послушай, я, правда, хотел рассказать тебе.

– Сегодня утром.

– Потому что никак не мог найти подходящего момента.

– Когда были сделаны фотографии?

– Около месяца назад, – ответил Джин, глядя на Каменаши. – Практически сразу же после того, как у тебя начались репетиции.

– Это объясняет, почему ты тогда внезапно сел на диету и начал ходить на дополнительные тренировки, – сделал вывод Казуя.

– Ты заметил?

Казуя саркастически усмехнулся:
– Ты ходил в спортивный зал три раза в неделю и отказывался от всего, что я готовил. Конечно, я заметил.

– Не злись.

Kaзуя пристально взглянул на Джина:
– Я не злюсь.

Поднявшись, он взял тарелку с остывшим ужином и пошел на кухню. Аппетит пропал окончательно.

Джин фыркнул вслед:
– Ну конечно.

Посидев немного, он поднялся и направился на кухню. Нельзя было допустить ссоры. Ему необходимо получить прощение Казуи, каким угодно способом.

– Послушай, это же просто фотографии.

Не оборачиваясь, Каме поставил тарелку в раковину.

– И они, несомненно, вышли просто отлично, – произнес он.

– Казуя...

– Джин, – остановил он его, включая воду, – всё нормально.

– Но ты злишься на меня, – продолжал настаивать Джин.

– Я ведь уже сказал, что нет, не так ли?

Джин вздохнул. Терпеливость никогда не была его сильным качеством, и сейчас она подвергалась основательной проверке на прочность.

– Ты ведешь себя так, будто злишься.

– Извини, – произнес Казуя безразличным тоном.

Нахмурившись, Джин подошел к Казуе и, взяв того за руки, развернул к себе, не обращая внимания на то, что с пальцев Казуи на пол стекает вода.

– Послушай, это просто фотосессия; я не был возбужден или что-то в этом роде. Она даже не была сексуальной.

Казуя взглянул Джину прямо в глаза.

– А я думаю, что была, – произнес он, убирая руки. – Но дело вовсе не в этом. Я не ревную.

– А я уверен, что ревнуешь.

– Думай, что хочешь, – Каме отвернулся, чтобы вытереть руки.

– Пожалуйста, не веди себя так. – Джин подошел к Казуе и, обняв, прошептал, – Давай не будем ссориться.

Казуя вздохнул и, не пытаясь высвободиться из объятий, повернул голову к Джину:
– Мы не ссоримся, Джин. Я не ревную и не злюсь. Всё нормально.

– Но я чувствую, что-то не так.

– Это с тобой что-то не так, – Казуя выскользнул из рук Джина и убрал полотенце. – Ты придаешь этим фотографиям слишком большое значение.

Что-то в поведении Казуи подсказало Джину, что сейчас лучше не настаивать на дальнейшем обсуждении этой темы.

– Я устал, – произнес Казуя, направляясь в сторону спальни. – Я пойду спать, ладно?

Джин промолчал, глядя, как за Каме закрывается дверь. Тихо, но уверенно.

Казуя закрыл за собою дверь в спальню – а значит, он не хочет сейчас видеть Джина и выслушивать его объяснения. Потому что он зол. А зол, потому что ревнует.

Но Джин не собирался оставлять всё как есть. Он знал, что когда Казуя злится, лучше всего было оставить его на время в покое и дождаться подходящего момента, когда к нему можно будет подступиться вновь.

Поэтому спустя минуту, решив, что Казуя достаточно побыл в одиночестве, он проскользнул в спальню.

Каме успел снять рубашку и джинсы, когда Джин обхватил его за плечи и, развернув к себе, впился в него губами, затягивая в глубокий поцелуй. Казуя не смог устоять. Он с самого начала не мог устоять перед Джином.

Еще не осознав, что делает, Казуя качнулся вперед, кладя руки на плечи Джину, и ответил на поцелуй.

– Ты знаешь, как свести меня с ума, – прошептал Джин, подталкивая того к кровати.

Теплое дыхание Казуи щекотало кожу; руки крепко сжимали плечи. Разорвав поцелуй, Джин откинул Каме на кровать и тут же склонился к нему. Чувствуя, как руки Казуи скользнули по спине вниз, он вновь приник к его губам, покрывая их всё более чувственными поцелуями.

Казуя, пылко отвечая на каждое прикосновение губ, нетерпеливо рванул молнию на джинсах Джина; прижав горячие ладони к напряженным мышцам, он качнул бедрами, как можно крепче прижимаясь к телу Джина.

Но Джин не торопился. Оставляя жаркие поцелуи на изгибе шеи и ключицах, он наслаждался неровным дыханием Казуи; наконец, медленно, очень медленно, чтобы не пропустить ни сантиметра, стал двигаться вниз, лаская губами нежную кожу.

Совершенно не в состоянии пошевелиться из-за сладкой дрожи во всем теле, Каме запрокинул голову, ощущая, что кожа горит там, где ее касаются губы Джина.

– Джин... – шумно выдохнул он, когда Джин принялся гладить его возбужденный член. Казуя старался не закрыть глаза: ему хотелось видеть Джина. Повернув голову, он посмотрел на своего возлюбленного сквозь дымку, застилавшую взгляд.

Почувствовав, что Казуя смотрит на него, Джин поднял голову. Не останавливаясь, он вернулся к губам Казуи, чувствуя, как тот нежно гладит его бедра. Поцелуй был безудержным, но Джин не ускорял движения руки – это была нежная пытка, от которой по всему телу Казуи прошла приятная дрожь.

Когда Джин сменил руку губами, Каме сдавленно застонал, дернув бедрами.

«Он парит в небесах», – промелькнула в замутненной желанием голове Джина мысль. Ничто не возбуждало его сильнее, чем подобный обмен ласками с Казуей; любимый неизбежно погружался в водоворот захлестывающего желания.

Красивые черты лица Каменаши, мерцающая в полумраке молочная кожа, шелковистые волосы – это всё так сильно контрастировало с жесткой линией натренированного тела Джина. Иногда он задавался вопросом, как можно всё еще так сильно хотеть Казую после стольких лет, проведенных вместе. С их первой ночи вместе в нем прочно поселилось это чувство – желание. Желание постоянно обладать. И сейчас это чувство застилало разум; он хотел видеть Казую дрожащим от страсти, хотел видеть его стонущим от желания, хотел слышать крики удовольствия, срывающиеся с губ.

И сейчас он собирался положить конец всем этим мучительным нежным пыткам и позволить их уже почти болезненному возбуждению вырваться.

– ...всего тебя, Джин, – задыхаясь от движений Джина, пробормотал Казуя. Пряди волос прилипли к вспотевшему лбу. Он облизал опухшие от поцелуев губы и поднял глаза на Джина.

Горячо и неровно дыша, Джин перегнулся через плечо Каме туда, где хранится всё необходимое.

Выдвинув ящичек, он вынул любрикант; через секунду они снова целовались, пока Казуя не почувствовал, что Джин вводит палец. Прикусив нижнюю губу любимого, он застонал от наслаждения и боли одновременно.

Джин не остановился. Он погладил свободной рукой напряженный член Казуи, одновременно оставляя поцелуи-укусы везде, куда мог дотянуться.

Не в силах подготавливать Казую дальше, Джин убрал руки. Он хотел услышать, как Kaзуя кричит, и он знал, как этого добиться. Он резко толкнулся в Казую, который, закрыв глаза, закусил нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть.

– Казуя, – выдохнул Джин, отводя бедра. – Казуя, – повторил он и замер, пока тот не открыл глаза. Довольно улыбнувшись, Джин вошел еще глубже и на этот раз Казуя не сдержался.

Под кожей словно заискрился оголенный провод. Сдерживаться не осталось сил – Каме стонал в голос, вцепившись пальцами в бедра Джина, оставляя на них глубокие красные метки.

– Джин, Джин, Джин... – безостановочно повторял он, отчего у того темнело в глазах. Накатывающее волнами наслаждение несло их обоих, лишая дыхания, вперед, к бешеному водовороту захлестнувших чувств, которые они получали друг от друга.

Казуя кончил первым, выкрикнув имя любимого еще раз.

Джин, сделав еще несколько глубоких толчков, кончил следом и тяжело опустился на грудь Казуи.

Они плотно прижимались друг к другу разгоряченными телами, прислушиваясь к своему неровному дыханию. Простыни сбились в кучу на краю кровати, одна из подушек упала на пол.

Казуя запустил пальцы во влажные волосы Джина, а другую руку положил на его вспотевшую спину.

– Казуя, – прошептал Джин, по прежнему лежа у Каме на груди и уткнувшись ему в шею. – Ты и вправду сводишь меня с ума.

– Хм, – движения Казуи были неторопливы. – Я заметил.

–Ты всегда вызываешь во мне желание; всякий раз, когда ведешь себя именно так.

– Ты всегда говоришь мне это, как бы я себя ни вел, – улыбнулся Каменаши.

– Потому что я всегда хочу тебя, – ответил Джин и поднял голову, чтобы взглянуть на Казую. Он вытянул руку и нежно погладил того по щеке. – Ты единственный, кого я хочу.

– Откуда вдруг этот прилив чувств?

Джин улыбнулся:
– Потому что я хочу, чтобы ты знал. Ты единственный, кто может заставить меня делать подобные вещи; единственный, кто способен довести меня до отчаяния.

«Отчаяние», подумал Казуя, удивленно глядя на Джина.

– Я знаю, – произнес он.

– Тогда, несмотря ни на что, – прошептал Джин, – никогда не забывай об этом.

Казуя покачал головой:
– Не забуду.

Он приподнялся, притягивая Джина ближе.

– Извини, что не сказал о фотографиях раньше, малыш, – произнес Джин, немного помолчав.

Джин пытался извиниться в характерной для себя манере, потому что чувствовал себя неуверенно в таких вещах; Казуя это знал. Поэтому он не стал акцентировать внимание на том, что ему не нравится подобное обращение, и произнес:
– Я не ревновал.

– Тогда почему ты рассердился?

Подумав, Казуя ответил:
– Потому что ты вообще принял это предложение.

Непонимающе глядя на Каме, Джин спросил:
– По-твоему, я должен был отказаться? Почему?

Казуя отвел глаза:
– Потому что я отказался.

– Отказался от чего?

– От этой фотосессии, – он почувствовал, что Джин рядом с ним замер, и понял, что не должен был вообще развивать эту тему. Лучше бы он держал всё при себе: тогда гордость Джина не была бы задета. Однако было уже поздно.

– Ты получил предложение? Когда?

– Видимо, до того, как они обратились к тебе, – Чувствуя себя не в своей тарелке, Каме сел и принялся теребить край одеяла. – В первый раз я отклонил предложение, ответив, что сделаю всё, что они попросят, даже разденусь, если это будет необходимо, но участвовать в постельных сценах ни с одной женщиной не буду.

Джин изумленно посмотрел на него.

– В мае они обратились ко мне еще раз. Я дал им тот же ответ, поэтому меня оставили в покое.

Джин перекатился на спину и уставился в потолок.

– Только не говори мне, что ты сделал это из-за меня.

– У меня были другие причины?

Джин медленно перевел взгляд на Казую:
– Это нечестно.

На губах Казуи появилась виноватая улыбка:
– Я знаю. Прости.

– Теперь я чувствую себя еще хуже.

Казуя покачал головой и положил ее на плечо Джину.

– Не надо. Я всё равно на этих фотографиях не смотрелся бы так, как ты. Хорошо, что всё получилось именно так.

Вздохнув, Джин провел ладонью по мягким волосам Казуи.

– Я ведь тебе об этом тоже ничего не сказал, – Казуя закрыл глаза, – так что мы квиты, согласен?

– Наверное, – Джин притянул Казую поближе и крепко обнял.

Он пытался убедить себя, что для него не имеет значения тот факт, что они сначала обратились к Казуе. Его не должно волновать, что он получил это предложение только потому, что Казуя наотрез отказался от фотосессии.

Действительно важным должно быть то, что Казуя отказался от фотосессии из-за него.

Но убедить себя не получалось: мысль о том, что Казуя опять обошел его, мучила тем сильнее, чем упорней он пытался прогнать ее. Джин не мог не чувствовать ревности к популярности Каме.

Он снова проиграл Казуе.

Чувство третье: Обман

– Это лучше любой еды.

Видя, как Уеда залпом выпивает только что смешанный энергетический коктейль, Казуя нахмурился: он считал, что подобное обращение с организмом не проходит бесследно.

– Ну вот, – поставив пустой стакан на стол, произнес Уеда. – Этого вполне достаточно на сегодня.

– На сегодня? – хмуро переспросил Коки, – Уеда, серьезно, тебе лучше съесть что-нибудь.

– Все в порядке. Я не голоден.

–Это вовсе не означает, что тебе не нужна еда, – встрял Накамару. – Ты же просто кожа да кости.

– Еще и мускулы, – отшутился Уеда. – Хочешь, покажу?

Он взялся за край рубашки, явно собираясь доказать, что его слова - не пустое хвастовство, но Накамару, увидев, что собирается сделать Уеда, поспешно остановил его:
– Татсуя, мы твои мускулы уже не раз видели, прекрати.

Послав тому ослепительную улыбку, Татсуя положил руки обратно на стол и посмотрел на Каменаши:
– Я думал, ты уже в Осаке, Каме.

– Завтра уезжаю, – бросив взгляд на дисплей телефона, ответил тот. – Где Джин и Джунно?

Коки пожал плечами:
– Ну, Тагучи скорее всего еще спит.

Не успел Коки договорить, как дверь распахнулась, и в комнату влетел Аканиши. Буркнув «Добрый вечер», он уселся рядом с Накамару.

Кинув быстрый взгляд на Джина, Казуя отметил его усталый и встревоженный вид. «Что могло произойти?» – обеспокоенно подумал он. У него самого эта неделя была почти свободной, поэтому об усталости говорить не приходилось. Размышления вскоре были прерваны: подошел Тагучи, и собрание началось.

Встреча длилась дольше, чем ожидалось: когда ребята, наконец, разошлись, за окном уже совсем стемнело.


– Я уезжаю завтра, – произнес Каме, когда они с Джином, не проронив ни слова, дошли до машины Аканиши.

Тот кивнул, прислонившись к дверце автомобиля:
– Я знаю. Во сколько?

– На станции надо быть к десяти.

– Останешься у меня или поедем к тебе?

– Думаю, что сегодняшнюю ночь я проведу в твоей постели, – улыбнулся Каме.

Улыбнувшись в ответ, Джин нежно провел рукой по щеке Казуи:
– Хорошо, встречаемся у меня.

Глядя, как Джин садится в машину и отъезжает, Каме немного подождал, после чего сразу же направился к своей машине.

***

Когда Каме въехал на стоянку, Джин уже поджидал его.

– Ты водишь слишком лихо, – заметил он, вытаскивая свои вещи.

– Казуя, избавь меня от нотаций, – Джин бросил на него быстрый взгляд.

– Непременно, пока мне не придется стать твоим личным шофером, как Ямапи, когда Рё попал в аварию.

– На этот счет можешь не беспокоиться, так я не вожу.

Каме промолчал. Не обменявшись ни словом, они поднялись на лифте на этаж, где находилась квартира Джина. Аканиши открыл дверь и пропустил Казую вперед.

Оба по-прежнему молчали, чему Джин был только рад.

Сейчас он был не в духе. Во-первых, утром в колонке светских новостей он обнаружил очередные фотографии, на которых его запечатлели с какой-то женщиной в ночном клубе. Статья, сопровождающая эти снимки, выставляла его не в самом лучшем свете, и Джин опасался, что это может вызвать проблемы.

Во-вторых, Казуя уезжает почти на две недели. Мысль о том, что его не будет рядом так долго, Джина совсем не радовала.

Он взглянул на Каме, хозяйничавшего у открытого холодильника. Джин не имел ничего против этого– наоборот, ему нравилось думать, что Казуя, приходя сюда, чувствует себя как дома.

«Я буду чертовски скучать», – подумал Джин, но никакая сила не заставила бы его произнести эти слова вслух. Он никогда не говорил Казуе, как сильно он скучает.

В самом начале, когда отношения только-только начинали развиваться, чувство тоски имело несколько иной характер: их любовь была свежа, все было в новинку. Поэтому Джину постоянно хотелось испытывать то щекочущее чувство возбуждения, которое возникало при мысли о том, что он увидит Казую. Тогда Джин определенно скучал по сексу.

Сейчас, когда Каме уезжал на две недели в Осаку, Джин по-прежнему скучал по сексу, но отсутствие Казуи рядом угнетало теперь гораздо сильнее.

Джин привык к тому, что они приходят с работы в одну квартиру, вечерами сидят на диване рядом, ужинают вместе. Ему не нравилось, когда из-за долгого отсутствия младшего каттуновца с простыней в спальне Джина исчезал запах Казуи.

В прошлом году, когда Каме был в отъезде, Джин тайком прокрался в его квартиру и спал там до самого возвращения Казуи. Тот об этом так и не узнал: Джин ему никогда бы не рассказал.

Любовь была его слабостью, и Каме совершенно необязательно знать, как сильно он завладел сердцем Джина.

Он вздрогнул, когда Казуя коснулся его плеча:
– Что-то случилось?

Джин улыбнулся, покачав головой:
– Нет, все нормально.

Приблизившись, Казуя обнял его:
– Ты выглядишь измотанным.

– Так и есть, – признал Джин, чувствуя, как ему становится лучше в объятиях Казуи.

– Проблемы из-за снимков?

Джин промолчал. Было бы странно, если Каме не слышал бы о сплетнях, которые в последнее время преследуют его с завидным постоянством.

– Я просто устал от всего этого, – прошептал он. – Не вижу ничего плохого в том, чтобы хорошо провести время в клубе.

Каме пожал плечами:
– В этом нет ничего плохого, если этим все и ограничивается.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что при этом тебя постоянно видят в стельку пьяным и обнимающим женщин…

– Подожди-ка, – прервал его Джин. – Ты же сказал, что не ревнуешь.

– Я не ревную, – Каме покачал головой. – Конечно, я не могу сказать, что мне все равно, когда я вижу все эти фотографии, но я знаю, что могу доверять тебе.

– Мы просто хорошо проводим время, Казуя. Ты же знаешь, в этом плане они меня не привлекают, – Джин взял Казую за плечи и взглянул тому в глаза.

– Я знаю, что могу доверять тебе, – повторил Казуя.

Это действительно было так. Казуя знал, что Джин никогда не упустит возможность познакомиться с новыми людьми, особенно если они говорят по-английски. Казуя понимал, что Джина привлекает только это.

– Просто… – продолжил Каме. – Ведь никто из них не знает тебя так, как я.

– Что ты хочешь сказать?

– То, что сейчас ты наносишь вред своему имиджу, – осторожно произнес Казуя. Он знал, насколько далеко он мог заходить, критикуя Джина.

– Наношу вред? – переспросил Джин.

– Ты образец для подражания, кумир, Джин. В этот образ не очень-то хорошо вписываются пьяные вечеринки, походы в ночные клубы и… – сделал паузу Каменаши, – впечатление, что ты меняешь партнеров как перчатки.

– Ты действительно так думаешь? – Джин не верил своим ушам.

– Так думают люди, понимаешь?

Убрав руки с плеч Казуи, Джин произнес:
– Невероятно.

– Правда, Джин, тебе не следует…

– Не смей, – Джин отвернулся. – Не смей говорить мне, что делать, а что нет.

– Я просто говорю всё как есть, – спокойно ответил Казуя.

– Ну конечно. Это ведь ты у нас идеальный кумир, – Джин направился к выходу из кухни. – Тебя никогда не увидишь напивающимся в клубе или обнимающим женщин. Твое поведение всегда безупречно, ты всегда вежлив, поэтому все тебя так любят.

– Джин… – Казуя последовал за Джином.

– Все тебя любят, потому что ты бы не снялся вместе с голой моделью, не позволил бы никому увидеть, как ты пьяный возвращаешься с вечеринки. – Джин холодно взглянул на Казую. – Даже не пытайся заставить меня вести себя также идеально.

Изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие, Казуя произнес:
– Я не виноват, что твоя репутация портится, Джин.

Он знал, что все, что Джин ему сейчас выговаривает, на самом деле результат его плохого настроения, что на самом деле он так не думает.

– Не виноват, поэтому не вмешивайся.

– Я просто хочу тебе помочь, – Казуя подошел ближе. – Тебе же самому не нравится вся эта ситуация?

Джин закатил глаза:
– Только не пичкай меня этим психологическим бредом. «Ты водишь слишком лихо», – передразнил он интонации Казуи, – «ты слишком много пьешь», «ты наносишь вред своему имиджу». Побереги силы, Казуя, не читай мне нотации.

Видеть Джина в таком состоянии и слушать то, что он говорит, было больно.

– Думаю, мне не следует сегодня оставаться, – наконец произнес Каме, направляясь к входной двери.

– Только если у тебя осталась в запасе еще парочка советов от супер идеального кумира, – едко ответил Джин, пытаясь не замечать обиженный взгляд Казуи.

Он знал, что неправ. Но, в глубине души он ненавидел эту способность Казуи быть идеальным во всем, в то время как он производит впечатление плохого мальчика.

Вообще-то, ему нравился этот образ, но из-за этого он снова и снова уступал Казуе в популярности. Его гордость не могла этого вынести.

Поэтому сейчас Джин стоял и смотрел, как Казуя, не глядя на него, собирает свои вещи.

Каме подошел к двери, переобулся и, повернувшись к Джину, сказал:
– Увидимся через две недели. Береги себя.

Джин не ответил, стараясь казаться безразличным до тех пор, пока за Каменаши не закрылась дверь.

Он знал, что не должен позволить Каме уйти. Ему нужно догнать Казую, попросить прощения, привести обратно. Извиниться за свои глупые слова, за то, что он в который раз поставил свою гордость выше их любви.

И даже понимая все это, Джин не сдвинулся с места.

Сегодня вечером он хотел заняться любовью с Казуей; показать все, что он чувствует к нему, чтобы восполнить две недели, которые они проведут вдали друг от друга. Теперь его ждет ночь в одиночестве, полная сожалений о том, что он наговорил.

Он проведет две недели без Казуи, скучая каждую секунду, в очередной раз понимая, что, пока он не держит Казую в своих объятиях, его гордость ничего не стоит.

***

«Болтунами нас точно не назовешь», – промелькнула мысль в голове Каменаши.

Так уж получилось, что у всех них – Казуи, Тегоши и Субару – была одна общая черта: в компании они предпочитали отмалчиваться и открывали рот, только если обращались непосредственно к ним. Иногда ребят всё же удавалось втянуть в разговор, но они никогда не начинали его по собственной инициативе. В этом было их отличие от тех же самых Тагучи, Йокоямы и Койамы.

Поэтому в поезде царила полнейшая тишина.

Субару спал на подушке, на которой стразами была вышита восьмерка – логотип группы. Он изрядно веселил ребят, обменивавшихся ухмылками всякий раз, когда он бормотал под нос какую-то бессмыслицу.

Каме немного поболтал с Тегоши, пока они оба не замолчали – не потому, что закончились темы для разговора, просто в данный момент им хотелось побыть наедине с самими собой.
Наигравшись в приставку, что не заняло много времени, Тегоши достал небольшой мяч. Ему быстро надоедало однообразие, но игра в мяч, пожалуй, была единственным занятием, от которого Тегоши никогда не уставал. Порой Каменаши думал, что тот способен пинать мячик до бесконечности.

Он прикрыл глаза, вслушиваясь в удары мяча. Ритмичный звук клонил ко сну, но всякий раз, когда Каме уже был вот-вот провалиться в сон, перед мысленным взором мгновенно вставал образ Джина. Это причиняло боль.

Джин не догнал его, не попытался извиниться, даже не позвонил

И так как Казуя отличался не меньшим упрямством, из Токио он уехал, не помирившись с Джином. Мысль о том, что они сейчас в ссоре, не доставляла никакой радости, но уступать первым Казуя не собирался.

Конечно, он будет скучать. С тех пор как они с Джином начали встречаться, поездки в Осаку перестали приносить удовольствие: и днем, и ночью все его мысли были только о Джине.

Внезапно зазвонил мобильный.

Мелодия разбудила Субару, который, резко оторвав голову от подушки, пытался понять, откуда доносится звук.

– Субару, извини, это мой мобильник, – произнес Тегоши успокаивающе. – Засыпай.

Лицо Тегоши озарилось улыбкой, когда он взглянул на дисплей:
– Уже скучаешь?

Каме улыбнулся. Точно такой же вопрос он задал Джину в прошлый раз, когда тот позвонил ему через полчаса после отправления поезда.

– Еще нет. Мы в поезде, – Тегоши поднес палец к губам. – Шшш, Субару-кун спит.

Субару приоткрыл один глаз и взглянул на юношу, однако тот, будучи полностью увлеченным разговором, ничего не замечал вокруг.

– Со мной все в порядке... Нет, мне не скучно... Я разговариваю с Каменаши-куном и у меня есть мои игрушки, – захихикал он. – Да, мой мяч... Да, здорово.

Казуя невольно слушал разговор. Он представил, как мать Тегоши на другом конце провода беспокоится о своем прелестном сыне, который надолго уехал из дома. Казуя решил, что присмотрит за Тегоши, так что его матери не о чем волноваться.

В конце концов, у Тегоши действительно был талант сваливаться с любых возвышений, как показали недавние репетиции.

– Правда? – Тегоши понизил голос, на губах заиграла смущенная улыбка. – Я позвоню сегодня. Обещаю.

Именно это, подумал Казуя, сделал бы и он; он позвонил бы вечером Джину, сказал бы, что у него все в порядке; сказал бы, что непременно купит для него какой-нибудь сувенир, и спросил бы, какой именно сувенир Джин желает получить.

Страстно прошептав «Пока», Тегоши повесил трубку.

– Когда я был в твоем возрасте, – Субару сел в кресле, – моя мама тоже звонила мне каждый раз, когда я с группой надолго уезжал из Токио.

Улыбаясь, Каме откинулся в кресле:
– Моя мама тоже. Сейчас она уже не звонит – считает, что я достаточно вырос.

Избегая взглядов ребят, Тегоши опустил голову, пытаясь скрыть краску, залившую щеки.

Субару нахмурился:
– Тебе звонила не мама.

Тегоши усмехнулся и, пожав плечами, произнес:
– Я этого и не утверждал.

– Каме-чан, ему не мама звонила!

Казуя рассмеялся:
– А кто? Твоя половинка? – поддразнил он Тегоши.

Тегоши легко пихнул Каменаши в бок:
– Не называй его так!

Ухмылка Субару стала еще шире:
– Масуда-кун разговаривает с тобой как мама?

– Не как мама, – поправил его Тегоши. – Как лучший друг.

Субару громко расхохотался, а Казуя пристально взглянул на Тегоши. Отметив смущенный вид и румянец, выступивший на его щеках, он понял, что Тегоши говорит неправду.

Казуя узнал это поведение. Он вел себя точно также: краснел, когда кто-то упоминал об их с Джином близкой дружбе, когда при нем рассуждали об их так называемой особенной связи. На это он всегда отвечал, что они с Джином просто лучшие друзья. Они до сих пор так говорили – никто не знал об их отношениях.

Судя по тому, как вел себя Тегоши, он испытывал и скрывал то же самое. Поворачиваясь к окну, Каме подумал, что он все же сейчас чувствует себя иначе.

Хотел бы он вернуть те времена, когда они с Джином были настолько влюблены друг в друга, что спрятать чувства от посторонних глаз было практически невозможно.

***

Прошла почти неделя с тех пор, как уехал Казуя.

Все это время Джин был занят, поэтому днем он практически не вспоминал о Казуе. Но все менялось, стоило ему вернуться домой. Он думал о Казуе, скучал по нему, и ему чертовски хотелось позвонить.

Поэтому Джин решил себя чем-нибудь отвлечь. Он вымотается до изнеможения, чтобы, несмотря на чувство пустоты в сердце, его не тревожили мысли о Казуе.

– Джин, – Рё склонился к нему. – Я пригласил сюда своих друзей.

Джин молча кивнул, направляясь в комнату для VIP-гостей.

Музыка орала так, что барабанные перепонки были готовы взорваться. Однако Джину это нравилось: он шел вперед, подчиняясь ритму мелодии.

– Я закажу пива, – произнес Ямашита; музыка, бешеным ритмом оравшая в клубе, здесь была приглушена – они могли разговаривать, не повышая голоса.

– Закажи шампанское для девушек, – Рё устроился на диване. В комнату зашли его друзья. Среди них были двое мужчин и несколько девушек. На всех девушках были надеты короткие платья с глубоким вырезом.

Джину не понравился их вид. На самом-то деле ему было наплевать, как они выглядят – главное, чтобы с ними можно было завязать интересный разговор. Хотя по опыту он знал, что большая часть девушек, выглядящих таким образом, неизменно оказываются туповатыми.

Длинноногая официантка принесла им напитки и, случайно налетев на вошедшего Ямашиту, рассыпалась в извинениях.

– Ты определенно ей понравился, – усмехнулся Рё, когда за официанткой закрылась дверь.

– Я ее даже не заметил. Можешь забирать себе, – ответил Ямашита.

Уставившись на него, Рё и Джин расхохотались.

– Ты знаешь, Пи, с тех пор, как у тебя появилась девушка, ходить с тобой на вечеринки стало скучно, – смеясь, Джин наполнил их бокалы.

Ямашита пожал плечами:
– Просто я счастлив.

– Поэтому теперь ты даже не глядишь на других девушек? – Рё покачал головой. – Грустно это слышать.

Одна из девушек подсела к Джину и он передал ей бокал с искрящимся шампанским:
– Наслаждайся, дорогая.

Девушки захихикали.

Глядя на девушек, Джин подумал, что ребята нашли бы их очень даже симпатичными. На него они не произвели никакого впечатления, однако девушки вели себя раскованно, и очень скоро к Джину вернулось хорошее настроение. Он начал флиртовать с ними, чему немало способствовал выпитый алкоголь. Он вел себя именно так, как ожидали девушки.

Поставив на стол очередной пустой бокал, Джин мягко похлопал по плечу девушку, сидевшую рядом с ним, и поднялся с дивана.

– Извините, ребята, – произнес он, подмигнув девушке. – Я на минутку.

Он вышел из комнаты и, вздохнув, направился к выходу. Оказавшись на свежем воздухе, он достал из кармана сигареты и зажигалку и, прислонившись к стене, закурил. Затянувшись, Джин поднял глаза в небо. Темные тяжелые тучи скрыли луну.

Вкус у сигарет был ужасный.

Джин курил не эту марку, однако они всегда имелись у него в доме. Эти сигареты курил Казуя – он делал это редко, но Джин всегда хранил дома пачку специально для Казуи – так, на всякий случай.

Сейчас он курил их, потому что вкус напоминал о Казуе: он часто чувствовал этот запах, смешивавшийся с ароматом тела младшего каттуновца, поэтому постепенно привык к вкусу. Но всякий раз, закуривая эту марку, Джин понимал, что без аромата Каме вкус сигарет ему не нравится.

– Эй, милый, – услышав звук закрывающейся двери, Джин повернулся и увидел девушку, которая сидела рядом с ним. – Мы тебя утомили?

Джин усмехнулся:
– Я вышел покурить и немного побыть в одиночестве.

Подойдя ближе, девушка провела пальцем по его руке:
– Зачем? Я тебя взволновала?

Сейчас она не вызывала ничего, кроме раздражения.

– Я абсолютно спокоен, дорогая.

Улыбнувшись, девушка достала сигарету:
– Огонька не найдется?

Он молча достал из кармана зажигалку и помог ей прикурить, стараясь не замечать, что она явно пытается его завести.

В этот момент Джин вспомнил, как Казуя выкуривает сигарету. По его мнению, Каме и сигареты не сочетались вовсе, поэтому одно лишь воспоминание о курящем Каме вызвало у него улыбку.

– Знаешь, если тебе скучно, мы можем уйти прямо сейчас.

Джин холодно посмотрел на девушку:
– Я пока не хочу уходить

– Зато я хочу.

Выгнув бровь, Джин развернулся и направился к двери:
– Ну тогда пока.

Он зашел внутрь, не обращая внимания на ее шокированное лицо. Он терпеть не мог таких, как она: ведущих себя пошло и столь откровенно предлагающих себя. В нем такое поведение не вызывало ничего, кроме брезгливости и отвращения.

Джин позволял этим девушкам находиться рядом только потому, что он знал, что они никогда не получат от него того, что хотят. А он никогда не опустится до их уровня. У него есть Каме.

Это было просто как дважды два: для него существовал только Казуя, а для Казуи существовал только он.

***

– У нас завтра только одно выступление, так что давайте хорошенько повеселимся сегодня, – произнес Субару, поднимая бокал.

Тегоши и Казуя присоединились к Субару.

– Выступления проходят хорошо, не так ли?

– Выступления проходят так же, как в Токио, Тегоши, – ответил Субару, поднимаясь на ноги.

Ребята сидели в небольшом баре, сочетавшим в себе еще и функции магазинчика, где можно было купить блюда местной кухни. Сюда их привел Субару, как только узнал об этом месте.

– Здесь уютно, – Каме осмотрелся, – и атмосфера тут более домашняя, чем в Токио.

– Сейчас она станет еще более домашней, – улыбнулся Субару. – Я пригласил несколько друзей.

– Правда? – заинтересованно спросил Тегоши.

Субару кивнул и указал на дверь – как раз входили Йокояма, Маруяма и Мураками. В комнате мгновенно стало шумно.

Казуя и Тегоши переглянулись, но улыбнулись и вежливо поздоровались с ребятами.

– Привет, Каме-кун, – поздоровался Йокояма, садясь рядом с Казуей. Он взглянул на Тегоши: – А ты тот ребенок, который над всеми подшучивает… – Было видно, что Йокояма усиленно пытается вспомнить имя парня.

– Его зовут Тегоши-кун, – пришел на помощь Субару.

Тегоши вежливо поклонился и Каме послал ему жалостливую улыбку. То, что твое имя не знают даже собственные семпаи, радости не вызывало. Казуя знал подобное чувство разочарования слишком хорошо.

– Где Яссан? – спросил у ребят Субару.

– Они с Окурой сейчас на съемках: наверстывают пропущенные дни. – Мураками дал знак, чтобы принесли еще выпивки.

– Жаль, мне хотелось их увидеть.

Маруяма склонился к Субару: их объятия выглядели вполне естественно:
– Сейчас у тебя есть мы.

Каме и Тегоши снова обменялись взглядами.

– Рё-кун сейчас ведь тоже здесь, в Осаке? – спросил Тегоши.

– Ого, – Йокояма взглянул Тегоши в лицо. – А ты грубиян.

Тегоши хихикнул и поднял бокал:
– Я спросил просто из любопытства.

– Не пытайся меня одурачить. Ты не очень-то рад нашей компании.

– Вовсе нет, – начал было Тегоши, и почувствовал, что кто-то сел около него. Он поднял глаза.

– Учи-кун?

Парень улыбнулся и слегка толкнул того плечом:
– Тогда, может, ты рад меня видеть?

Тегоши расплылся в улыбке:
– Конечно, рад. Мы столько времени не виделись!

– А ты совсем не изменился, – Учи легонько ткнул парня пальцем в щеку.

Все рассмеялись, а Тегоши попытался объяснить, что уж кто-кто, а он точно изменился. Его, однако, уже никто не слушал – все были заняты разговорами.

Казуя улыбался, наблюдая за ребятами. Субару спорил с Маруямой; Мураками разговорился с Тегоши о футболе; Йокояма встревал время от времени в их разговор с бессмысленными комментариями.

– Давно не виделись, Каме, – произнес Учи, поднимая бокал. Он сел рядом с Казуей, как только Тегоши пересел к Мураками.

Казуя улыбнулся и, подняв в ответном жесте бокал, сделал глоток.

– Мы видимся каждый год.

Учи кивнул:
–И я всегда с нетерпением жду этой встречи. – Он посмотрел на Субару. – Как вы, сработались?

– Думаю, из нас получилась хорошая команда.

– Я рад. Они оба хорошие певцы.

– А я, значит, нет? – Каме усмехнулся, взглянув на Учи.

Тот рассмеялся:
– Я не это имел в виду. Работать с ними одно удовольствие.

– Согласен.

Казуе нравилось разговаривать с Учи. Они редко виделись, их нельзя было назвать друзьями, но они всегда хорошо ладили и понимали друг друга. Может быть, сказывалось то, что оба были одного возраста, но один всегда знал, что чувствует и думает другой, поэтому друг с другом им было легко. К тому же, Учи неплохо разбирался в бейсболе. В разговорах с Учи о своем любимом виде спорта Каменаши находил своего рода отдушину – с Джином он вообще не затрагивал эту тему.

– Выпей еще, Каме, – неожиданно обратился к Казуе Маруяма.

Казуя не стал комментировать внезапно неформальное обращение семпая. Он уже понял, что все парни из Осаки ведут себя подобным образом. Поэтому он просто улыбнулся и подставил бокал Маруяме.

Когда бокал был наполнен, Казуя вновь повернулся к Учи, совершенно не обращая внимания на то, что они оба уже давным-давно не принимают участие в общем разговоре.

– С тобой приятно поговорить, Каме. Жаль, что мы видимся только раз в год.

– По работе-то мы видимся время от времени.

– Я бы хотел видеться с тобой чаще. Чаще, чем сейчас.

В этот момент зазвонил мобильный. Казуя и Учи сидели поодаль, поэтому Каме не слышал звонка – он оставил свой телефон на столике.

– Каменаши-кун, – позвал его Тегоши, поднимая со столика мобильный Казуи. – Твой телефон звонит.

Услышав свое имя, Казуя отвел пристальный взгляд от Учи. Звонок прекратился, когда он, быстро подойдя к Тегоши, взял телефон из его рук.

– Кажется, звонил Аканиши-кун.

– По какой такой причине ты так вежлив с ними, и так груб с нами? – Йокояма вновь поднял тему хороших манер, что рассмешило Тегоши.

Увидев, что номер Джина стоит первым в списке непринятых звонков, Казуя нахмурился.

– Каме?

Он перевел взгляд на Учи, который вопросительно смотрел на него.

– Ты идешь?

Казуя колебался, не зная, как ему поступить: перезвонить Джину сейчас же или отложить на потом. Решив, что, если у Джина что-то важное, он позвонит еще раз, Казуя положил телефон в карман и вернулся к Учи.

– Может быть, обменяемся почтовыми адресами и номерами телефонов? – Учи достал свой мобильный. –Буду в Токио – куда-нибудь сходим.

– Было бы здорово, – ответил Казуя и продиктовал свой номер. Он взглянул на бокал. – Кажется, пора остановится – у меня уже все перед глазами вертится.

– Да, у меня тоже, – Учи посмотрел на ребят. – Так получается каждый раз, когда мы собираемся вместе. Мы всегда напиваемся, потому что никто ни за что не отвечает.

Каме нахмурился:
– Тегоши нельзя напиваться.

– Он уже большой мальчик.

Казуя усмехнулся:
– Никто ни за что не отвечает, да?

– Ты мне действительно нравишься, Каме, – Учи засмеялся.

Казуя поднялся, ловя себя на мысли, что ему приятны слова Учи:
– Спасибо, ты мне тоже нравишься. – Он направился к двери. – Я сейчас вернусь.

Учи кивнул, вновь наполняя их бокалы.

Выйдя на улицу, которая к этому времени была уже совершенно пустынной, Казуя почувствовал, как свежий воздух приводит его в чувство.

Было довольно прохладно и чувствовалось, что вот-вот пойдет дождь, но Казуя не имел ничего против этого, пока он может побыть наедине с самим собой.

Он слишком много выпил. Каждый раз, когда он напивался, на него накатывал прилив чувствительности. Он никогда не буйствовал в пьяном состоянии; наоборот, он становился тихим, полностью уходя в свои мысли.

Вытащив сигареты, Каме прислонился к стене и закурил. Эту марку обычно курил Джин. На днях он купил пачку, хотя ему совсем не нравился их вкус.

Конечно, он безумно скучал. Несмотря на то, что они поругались, Казуя все равно скучал и поделать с этим ничего не мог. Желание позвонить было нестерпимым, но он держался.

Вечера вроде сегодняшнего были хороши тем, что помогали отвлечься. Учи отвлекал его от мыслей о Джине. Он говорил Казуе приятные слова и смотрел на него так же, как Джин когда-то. Когда они еще были друзьями, но уже тайком были влюблены друг в друга.

«Да нет, мне кажется», – фыркнул Каме, поразмыслив. Наверняка он неправильно истолковывает взгляды Учи: с тех пор, как ему стало казаться, что Джин уже не любит его так, как прежде, он начал искать знаки симпатии в чужих глазах.

Казуя вынул из кармана мобильный и, раскрыв его, взглянул на дисплей. Закрыл и опять раскрыл. Закрыл и раскрыл. Снова и снова. Возможно, самое лучшее, что он может сделать сейчас – это, наконец, позвонить Джину.

Каме скучал, Джин был необходим ему; от одной только мысли, что Джин больше его не любит, сердце болезненно сжималось.

Он знал, что Джин жалеет о своих словах, что он заберет их обратно, не будет знать, что еще сказать при этом и, в конце концов, просто нежно прошепчет «Я люблю тебя».

Услышав, что хлопнула входная дверь, он обернулся.

– Эй, ты в порядке? – Учи подошел к нему.

Казуя кивнул:
– Да. Я просто хотел побыть в одиночестве и привести мысли в порядок.

– Ты куришь?

Пожав плечами, Казуя выкинул сигарету:
– Только когда напиваюсь.

– Я знаю эту марку. Мне они не нравятся, – Учи вытащил пачку из кармана и показал Казуе. – Больше вот эти люблю.

Казуя увидел, что тот держит в руках пачку его любимых сигарет. Какая ирония судьбы.

– Мне они тоже больше нравятся, – произнес он.

Повисла тишина.

– Устал от этого шума? – наконец нарушил молчание Учи. – Хочешь уйти?

Казуя покачал головой:
– Нет-нет. Не пойми меня неправильно: я на самом деле рад, что мы все встретились – ребята просто отличные.

– Да, отличные, – согласился Учи. Он посмотрел себе под ноги и пнул какой-то камешек.

Внезапно Каме почувствовал себя неуютно. Из-за размышлений, нравится ли он Учи на самом деле или нет, он чувствовал себя так, будто в неловкой паузе между ними, виноват именно он, Казуя.

– Я, наверное, пойду.

Учи направился к двери, когда Казуя, быстро догнав его, схватил за руку:
– Подожди, Учи.

Обернувшись, тот в замешательстве взглянул на каттуновца:
– Что, Каме?

– Когда ты сказал, что я нравлюсь тебе, я... – Казуя замялся и пожал плечами. – Мне действительно было приятно.

Учи улыбнулся:
– Ты ведь нечасто слышишь подобное?

Казуя закусил губу:
– По крайней мере, не от тех, кто говорил бы это серьезно.

Учи нерешительно притянул Казую к себе и обнял:
– Но ты заслуживаешь гораздо большего, чем просто приятные слова.

На мгновение Каме застыл – слова Учи пронзили сердце. Почему раньше эта мысль не приходила ему в голову?

Он заслуживал большего, чем те слова, которые говорил ему Джин. Он заслуживал того, чтобы рядом с ним находился человек, который бы показывал свою любовь, а не просто говорил о ней, не чувствуя ее всем сердцем.

Когда Джин в последний раз искренне говорил ему, что любит?

Слова «Я люблю тебя» слетали с его губ только тогда, когда Джин чувствовал, это было необходимо и то, только потому, что они уже вошли в привычку.

Любит ли Джин его на самом деле?

Шевельнувшись в объятиях Учи, Казуя поднял голову. Он знал, что сейчас произойдет и видел это понимание в глазах Учи.

И, тем не менее, Каме не отстранился.

Медленно, не отводя взгляда, он коснулся губ Учи своими и почувствовал, так тот отвечает. Поцелуй был мягким, нежным и обнадеживающим – Джин целовал его совсем по-другому. Казуя запрокинул голову, позволяя углубить поцелуй. Он почувствовал привкус алкоголя, смешанный с ароматом Учи, когда их языки соприкоснулись. Едва касаясь друг друга, они не пытались сблизиться. Нежный поцелуй так и не перерос в страстный.

Веселая мелодия заставила их вздрогнуть и оторваться друг от друга.

Каме поднес руку к губам и, глядя на дисплей, коснулся пальцами губ. То, что звонил Джин, он мог сказать и не смотря на высвечивающийся номер.

Учи уставился на Казую потрясенным взглядом.

– Тебе… – Голос пропал. – Тебе нужно взять трубку.

Каме поднял глаза на юношу. Держа надрывающийся телефон в руке, он накрыл ее другой, чтобы хоть немного приглушить звук.

– Я… не могу.

Учи закусил губу:
– Мда… плохо дело…

Казуя непроизвольно сглотнул и облизал губы. На губах остался привкус Учи. Не Джина. Внезапно его затошнило.

Мелодия, наконец, замолкла.

– Учи…

– Думаю, кто бы сейчас ни звонил, он удержал тебя от огромной ошибки, – спокойно произнес тот.

– Мне очень жаль. Я не должен был делать этого. Это было глупо.

Каме не видел, как в глазах Учи отразилась боль: юноша отвел взгляд.

– Это просто поцелуй. К тому же мы оба много выпили, – наконец ответил он.

– Я не хотел этого…

– Все нормально, Каме, – развернувшись, Учи направился к двери. Уже заходя внутрь, он добавил: – Мы просто забудем об этом, и все.

Казуя остался один.

Он пытался понять, как такое могло произойти. Казуя не мог во всем винить алкоголь: в тот момент он на самом деле хотел поцеловать Учи, пусть даже сейчас это желание безвозвратно ушло.

Оно испарилось вместе с мыслями о том, что Джин никогда не был нежен с ним, никогда по-настоящему его не любил.

Джин все же любил его.

Вот почему они до сих пор вместе. Пусть их чувства уже не так свежи, пусть они привыкли быть вместе, но это вовсе не означало, что Казуя и Джин больше не любят друг друга. Каме любил Джина так же сильно, как раньше. Он просто привык к этому чувству. Он только что осознал, что Джин, несмотря ни на что, всегда был рядом с ним и заботился о нем.

Так же, как и Казуя заботился о Джине.

Сев на корточки, он опустил лицо в ладони и глухо застонал. Джин не должен узнать об этом поцелуе. Дело даже не в самом поцелуе, а в том, что привело Казую к нему – он позволил себе засомневаться в любви Джина, и это было хуже, чем чтобы то ни было.

***

Джин решил, что сегодня он будет спать у Казуи.

Прошлой ночью он осознал, как сильно скучает; к чувству тоски примешивалось еще и чувство вины за то, что он отпустил Казую, так и не помирившись с ним.

Тот не поднимал трубку; из-за этого Джин чувствовал себя еще хуже.

С одной стороны, он злился на Каме, потому что тот не отвечал на звонки: он же понимал, чего стоило Джину позвонить первым. Даже с учетом того, что Казуя мог и не слышать телефон, прошло уже достаточно времени, чтобы он увидел пропущенные звонки и перезвонил.

С другой стороны, Джин беспокоился. А вдруг он разозлил Казую так сильно, что тот теперь вообще не хочет с ним разговаривать? Что, если младший каттуновец совсем не вспоминает о нем и не скучает? От этой мысли Джину стало нехорошо, но он не мог заставить себя позвонить: если Казуя вновь не поднимет трубку, Джин просто впадет в отчаяние.

Укрепившись в своем решении провести ночь в квартире Казуи, Джин отклонил предложение Ямашиты куда-нибудь сходить. Он просто поужинает у себя и отправится спать в ту квартиру, где, в отличие от его собственной спальни, простыни еще хранили аромат Казуи.

Телефон зазвонил, когда Джин на кухне готовил к ужину рис. Сердце ухнуло куда-то вниз, стоило ему увидеть высветившийся номер.

– Казуя, – быстро произнес в трубку Джин, но тут же придал своему голосу спокойный тон: не хватало еще, чтобы тот понял, что Джин ждал звонка.

– Джин, – ответил Казуя глухим голосом.

– Ты не спешил перезванивать, – Джин поставил тарелку с рисом на стол. – Я решил, что ты все еще сердишься на меня.

– Сержусь, – Каме на секунду замолчал. – Прости.

С плеч Джина как будто сняли тяжкий груз, когда он услышал это слово.

– Я убеждал себя, что ты идиот, что ты не стоишь того, чтобы я чувствовал себя виноватым из-за тебя, – выпалил Казуя и Джин озадачился, действительно ли он слышит на том конце трубки всхлипы. – Ты вел себя мерзко, эгоистично, отвратительно и я заслуживаю лучшего отношения к себе.

Джин почувствовал, как сжалось сердце.

– Казуя, ты чего? Не делай глупостей…

– Я убеждал себя, – не слушал его Каме. – Я повторял эти слова снова и снова. Я был действительно зол и разочарован. Но… – Голос стал срываться, и Джин остро осознал, как сильно он сейчас нужен Казуе. – Я все еще люблю тебя. Даже если ты ведешь себя как полнейший эгоистичный придурок, я все равно не могу не любить тебя, и я не смогу тебя бросить.

– Казуя, что произошло? – спокойно спросил Джин. Хотя Казуя говорил именно те слова, которые Джину хотелось услышать, что-то было не так. Отчаяние в голосе Казуи было странным.

Каменаши не отвечал, и Джин уже подумал, что всхлипы померещились ему, когда тот прошептал:
– Я скучаю по тебе, Джин.

Слова достигли сердца быстрее, чем разума – не осознавая, что делает, Джин кинулся к двери и, схватив куртку, начал шарить по карманам в поисках ключей.

– Я приеду к тебе. – Он чувствовал, что что-то произошло и оставлять Казую там одного нельзя. – Просто прекрати, хорошо? Ты меня пугаешь.

Каме не ответил и Джин понял, что сейчас запаникует: такое поведение было непохоже на Казую. Он собрал с собой все необходимое, шепча в трубку ободряющие слова, распахнул дверь, и… застыл.

– Казуя.

Тот смотрел на него совершенно сухими глазами.

– Я скучал, Джин, – повторил он.

Вид у него был замерзший, лицо было мертвенно бледным. Подойдя ближе, Джин обнял Казую и почувствовал, как тот дрожит.

– Я тоже скучал, – ответил Джин. Казуя зарылся глубже в его объятия.

Он позволил Джину завести его внутрь.

– Ты и правда скучал. Ты только что чуть не уехал в Осаку, – произнес Казуя так, будто только что это осознал.

– Думаешь, я бы стал врать? – заулыбался Джин. – У тебя руки холодные.

Это потому, что он все это время дожидался Джина с работы на улице. Казуя видел, как Джин, усталый, вернулся домой.

– Что произошло? – снова спросил Джин. Ему пришлось приподнять лицо Казуи за подбородок, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Я уже сказал, я соскучился.

– И поэтому ты приехал из Осаки?

– Тоска стала невыносимой, – Каме пристально взглянул на Джина. – Я поступил неправильно?

– Что ты, конечно же, нет. Просто по телефону у тебя был странный голос, и ты выглядишь бледным и усталым. Ты меня напугал, я подумал, что случилось что-то серьезное.

Джин наклонился к Казуе и коснулся его губ. Мягко и нежно.

Каме почувствовал, что сейчас разревется.

Джин целует его так, потому что любит. А он не может даже толком ответить на этот поцелуй.

– Все хорошо. – Джин снова обнял его и поцеловал в лоб. – Ты здесь, со мной. Как насчет горячего душа?

– Не нужно обращаться со мной как с ребенком. – Каме слабо, но улыбнулся.

Джин убрал упавшие Казуе на глаза пряди и улыбнулся в ответ.

– Не как с ребенком, Казуя, – произнес он и поцеловал еще раз. – Я обращаюсь с тобой как с любимым человеком; единственным, кого я люблю, и единственным, с кем я буду обращаться только так.



Чувство четвертое: Отчуждение

Джин не узнает о поцелуе, размышлял Казуя. О том, что произошло, знали только он и Учи. С Учи Джин не общался, а сам он никогда не расскажет. Учи не знал, что Каме встречается именно с Джином; значит, шанс, что правда выплывет наружу, минимален.

Учи сказал, что они просто забудут о поцелуе, и, когда Казуя зашел обратно в бар, все, казалось, стало по-прежнему: он сел рядом с Тегоши, который все-таки напился с позволения Мураками; Учи же был занят разговором с Йокоямой.

Ни у кого из присутствующих, похоже, даже не возникло мысли, что между ними на улице могло что-то произойти. Но Каме так и не перекинулся с Учи ни словом; он понимал, что обидел парня, который вложил в поцелуй свои чувства к Казуе.

Сейчас, правда, чувства, которые он видел в глазах Учи, казались ему лишь отражением его собственного желания быть любимым.

Размышляя об этом, Казуя взглянул на Джина.

Они редко могли позволить себе совместный завтрак. Сегодня представилась возможность сделать это – последним выступлением в Осаке мюзикл «Dream Boys» закрыл свой сезон, так что у Казуи оставалось несколько свободных дней перед тем, как он вновь погрузится в выступления с группой.

Поэтому сегодня он проваляется весь день на диване, дожидаясь Джина домой с фотосессии.

После неожиданной встречи на прошлой неделе Джин звонил ему каждый вечер. Каждый раз он напоминал, чтобы Каме, вернувшись из Осаки, сразу же ехал к нему домой.

До окончания тура в Осаке оставалось всего три выступления, но Казуя чувствовал себя настолько неуверенным в отношениях с Аканиши, что ему просто было необходимо увидеть Джина тем злополучным вечером. Утром они долго целовались в коридоре: Казуе совсем не хотелось уезжать, он оттягивал момент расставания, из-за чего чуть не опоздал на поезд.

Вчера вечером, вернувшись из Осаки, он прямо с вокзала поехал домой к Джину.

«Домой», – думал Казуя. Джин сказал ему: «Приезжай домой». Теперь Каме окончательно понял, что поцелуй с Учи абсолютно для него ничего не значит. У них с Джином все хорошо, и он действительно заботится о Казуе.

Он знал, Джину всегда было трудно выражать свои чувства – правда, с тех пор, как они начали встречаться, ситуация существенно улучшилась: Джин все также не был способен раскрыться перед кем бы то ни было, но теперь он мог открыто говорить о своих чувствах Казуе.

Уже одно это могло считаться доказательством любви Джина. Каме забыл об этом, позволив себе засомневаться в его чувствах– это непростительно.

Но, глядя на читающего газету Джина, Казуя подумал, что просто забудет обо всём. Как ему сказал Учи.

– Рё сказал, что виделся с тобой в Осаке, – взглянув на Казую поверх газеты, Джин сделал глоток кофе.

– Да, на вечеринке после последнего выступления, – кивнул тот.

Это было так естественно – болтать за завтраком о всякой ерунде. Прошлой ночью поговорить им так и не удалось: как только Казуя переступил порог квартиры, Джин заключил его в жаркие объятия. Они безудержно целовались, шепча друг другу, как сильно они соскучились. А потом слова стали лишними.

– Рё сказал, что ты был хорошим мальчиком, за малышами присматривал...

Казуя усмехнулся:
– Заботиться особенно было не о ком – там только Тегоши был младше меня.

Он взял себе один из персиков, которые привез из Осаки.

– Разве там не было Учи-куна?

Услышав имя, Казуя поперхнулся. Джин поднялся со стула и похлопал закашлявшегося Казую по спине.

– Эй, ты в порядке?

Кивнув, Каме взглянул на Джина. Он никогда не сможет спокойно реагировать на это имя. Всякий раз, когда Джин будет произносить «Учи-кун», его сердце будет в панике замирать, как сейчас.

– Извини. Поперхнулся персиком.

Джин чмокнул Казую в макушку и сел обратно.

– Ты добрый, Казуя. Тебе следовало дать Тегоши напиться и наделать кучу глупостей.

– Я не хотел, чтобы ему было плохо с утра.

Джин вздохнул:
– Слишком добрый.

– За это ведь ты меня и любишь.

– Должна же у меня быть хоть какая-то причина.

– Не забудь, еще я красивый, хороший, забавный, заботливый и…

– …хорош в постели, – подвел итог Джин. – Я прекрасно понял, о чем ты.

Каме улыбнулся:
– Я тоже тебя люблю.

Джин рассмеялся. Он допил кофе и поднялся, чтобы собрать грязные тарелки.

– Оставь, я уберу, – Казуя взял газету, оставленную на столе. Сделав глоток чая, он погрузился в экономические новости.

Джин все же сложил посуду в раковину, и, вымыв руки, подошел к Каме.

– Мне пора, – он коснулся губами лба Казуи.

Казуя поднял голову, встречаясь с губами Джина:
– Береги себя.

– Хм, – пробормотал Джин, медленно целуя Каме. – Я рад, что ты вернулся.

– Только потому, что теперь есть кому мыть за тобой посуду, – прошептал тот, проводя языком по губам Джина.

– Это приятное дополнение, – коснувшись щеки Казуи, Джин посмотрел ему прямо в глаза. – Я действительно скучал.

Каме улыбнулся. Эти слова доказывали, что Джин действительно любит его. Раньше он никогда ничего подобного не сказал бы.

– Я буду здесь, когда ты вернешься.

Наконец оторвавшись, Джин направился к двери. Напоследок взглянув на Каме, он произнес:
– Уж лучше тебе и правда быть тут, Казуя.


***

– Все-таки, что ни говори, а выходные – это здорово, – Рё откинулся в кресле и потянулся. – Я сегодня спал до полудня. Вот пообедаю с тобой и пойду по магазинам.

– Смотрю, у тебя уже все распланировано, – ответил Джин, снимая куртку. – Кстати, я уже освободился.

– Тогда, может, составишь компанию?

Джин кивнул:
– Мы с тобой уже целую вечность не прогуливались вместе.

Чуть раньше Казуя прислал сообщение о том, что его неожиданно вызвали по работе. Впрочем, Джин уже знал об этом от менеджера: тот рассказал, что ребята с телевидения хотят пригласить младшего каттуновца в одну из своих передач. Менеджер также добавил, что телевизионщики наотрез оказались видеть в своем прямом эфире кого бы то ни было, кроме Каме.

Им нужен был именно Казуя, поэтому они отклонили предложение менеджера позвать Джина. Казуя всегда оказывался на шаг впереди.

Джину тяжело было признавать это, но его приводило в бешенство, что все всегда выбирали именно Каме.

В любом случае, Казуя проторчит там до вечера, домой можно не торопиться, поэтому день он проведет с Рё.

Официант принес их заказ, и Рё набросился на обед прямо-таки с первобытным голодом:
– Есть хочу – умираю просто.

Рассмеявшись, Джин принялся за еду.

– С завтрашнего дня опять приступаем к работе – тур в поддержку нового сингла, – Рё сделал глоток воды. – Начинаем в Осаке, что радует. Всегда приятно туда возвращаться.

– Здесь без тебя будет скучно, – произнес Джин. Он действительно так думал – ему нравилось проводить время с Рё.

Тот пожал плечами:
– У тебя есть Ямапи.

– Он сейчас занят выступлениями.

– Тогда подружись с кем-нибудь, Джин.

Услышав ответ, Джин засмеялся.

Он почти уже закончил обед, когда у Рё зазвонил мобильный. Извинившись, тот достал телефон и взглянул на высветившийся номер:
– Я должен ответить.

Джин кивнул и взял стакан с водой:
– Все нормально, отвечай.

– Привет, – Рё поднял трубку. – Ты в порядке?

Глядя на Рё, чье спокойное выражение лица вмиг стало обеспокоенным, Джин прислушался.
ю-

– Успокойся. Что произошло?

Воспользовавшись моментом, Джин стянул кусочек цыпленка с тарелки Рё. Тот даже бровью не повел, хотя обычно подобных вольностей никому не позволял. Джин даже порой думал, что будь у Рё связаны обе руки – никому все равно не удалось бы взять хоть что-то с его тарелки.

– Ты встретил его? Сегодня? – Рё закусил губу. – Да, знаю, ты не думал, что он там будет.

Нахмурившись, Джин попытался догадаться, с кем разговаривает Рё. Судя по тому, что он слышал, решались чьи-то любовные проблемы.

Утянув еще кусочек, Джин взглянул на приятеля. Тот, не перебивая, слушал собеседника.

– Я думаю, он тебя отшил... Ну да... Ты не мог знать, что у него уже кто-то есть... Я сейчас приеду. Потерпи немного, хорошо?

Повесив трубку, Рё виновато взглянул на Джина:
– Извини, планы отменяются.

– Встречаешься с тем, кто тебе звонил? – поинтересовался тот. – Кто это?

Рё нахмурился:
– Не уверен, что могу сказать тебе имя.

Теперь наступила очередь хмуриться Джину.

– В конце концов, ты ведь с ним работаешь, – продолжил Рё. – Я не хочу, чтобы ты ему передал что-нибудь.

– Кому?

– Каменаши-куну.

Джин озадачился:
– Тебе звонил Казуя? Это был Каме?

– Это был Учи-кун.

– Учи здесь?

Рё кивнул:
– Он сейчас на записи какой-то передачи и, как я понял, встретил там Каменаши.

– Я всегда думал, что они хорошо ладят, – Джин никак не мог взять в толк, почему встреча с Казуей вызвала у Учи такую странную реакцию. – В чем проблема?

Вздохнув, Рё поставил стакан на опустевшую тарелку:
– Возможно, они ладят даже слишком хорошо, Джин.

На секунду Джин замер.

– Я не знаю, как близко вы дружите с Каменаши, но очевидно... – Было видно, что Рё пытается подобрать слова, – он отличается от нас в этом плане.

– Отличается в этом плане? – фыркнул Джин. – Рё, ты проводишь слишком много времени с ребятами из Осаки.

– Однако, – продолжил тот, – Учи-куну нравится Казуя и, когда они встретились в Осаке, казалось, что тот отвечает ему взаимностью.

– Но он отверг его, – сделал вывод Джин. Конечно же Казуя отверг Учи, потому что он встречается с Джином. Он представил себе, как неловко, должно быть, чувствовал себя Казуя, и почувствовал прилив жалости к младшему каттуновцу.

– Он отшил его, после того, как поцеловал, – Рё покачал головой. – Я никак не могу этого понять.

Джин почувствовал, как кровь отхлынула от лица.

– Что он сделал? – переспросил он онемевшими губами.

Рё пожал плечами:
– Они прекрасно проводили время в баре, а потом, когда оказались одни – Учи мне так сказал, – Казуя неожиданно поцеловал его.

– Казуя поцеловал Учи? – все еще надеясь, что произошло жуткое недоразумение, снова переспросил Джин.

– Да.

Джин почувствовал, как внутри что-то сломалось. Этого просто не могло быть.

– Когда?

Наконец, заметив шоковое состояние Джина, Рё нахмурился:
– Не думаю, что нужно принимать это так близко к сердцу, Джин.

– Когда, Рё?

– Я не знаю, кажется, в их первую неделю в Осаке. Это так важно?

Так вот откуда было отчаяние, понял Джин. Казуя приехал к нему, целовал его, говорил, что скучает после того, как предал, разбил ему сердце. Сразу после того, как поцеловал Учи.

Все это было ложью.

Рё покачал головой:
– Только не говори мне, что ты тоже влюблен в него. В нем же нет ничего особенного. – Положив деньги на столик, он поднялся. – Я вас не понимаю, парни.

«Нет ничего особенного», – повторил про себя Джин. Он кинул на Рё пристальный взгляд. Казуя всегда значил для него так много, как никто другой.

– Он особенный, – ответил Джин. В горле пересохло. – Я не думаю, что он сделал бы что-нибудь подобное.

Рё, так и не понявший, почему приятель так шокирован, похлопал Джина по плечу:
– Вы, парни, просто друзья, вы всего лишь работаете вместе. Джин, ну правда, его любовная жизнь вообще не должна тебя заботить.

Джин сумел выдавить из себя саркастический смешок. Отвечать уже не было сил.

***

Почти сразу, как Джин уехал, Казуе позвонили и пригласили на запись передачи. Всего-то нужно было произнести несколько слов, улыбнуться, так что Казуя подумал, что это не займет много времени.

Вечером он уже будет дома, Джин как раз написал ему, что проведет день с Рё. Поэтому велика вероятность, что дома Каме все же окажется раньше Джина.

Держа в руке бутылку воды, он шел в гримерку. По его расчетам, в студию его пригласят только через полчаса, поэтому он решил, что он может провести это время с пользой для себя.

– Хорошо поработали сегодня.

Повернувшись на голоса, Казуя увидел выходящих из студии людей: персонал, ведущие программы и еще один человек.

Увидев Учи, Каме как будто примерз к месту, не в состоянии уйти или хотя бы отвернуться. Хотя, уже было поздно.

Учи, шедший в его направлении, тоже заметил его. Он остановился, уставившись на Казую.

– Каменаши-кун. – Кто-то из проходивших мимо людей заметил его и поздоровался. Казуя фальшиво улыбнулся и даже перекинулся парой слов. Люди прошли мимо, и вскоре парни оказались в совершенно пустынном коридоре.

– Приятно тебя видеть, – первым нарушил тишину Каме и выдавил из себя улыбку.

– Давно не виделись, – кивнул Учи.

Пауза.

– Не знал, что увижу тебя здесь, – произнес Учи.

– Мне позвонили сегодня утром. В седьмой студии собираются транслировать романтическое шоу в прямом эфире.

– Да, я слышал об этом, – ответил Учи, закусывая губу. Он сделал шаг в сторону гримерки. Для того чтобы попасть туда, ему нужно было обойти Казую.

– Нам по пути, – увидев, куда направляется Учи, произнес Каме. – Смотрел игру в выходные? Хансийские Тигры* выиграли.

– Да, – согласился Учи. – Хорошая была игра.

Они молча шли в гримерку, когда Казуя, собрав все свое мужество, схватил Учи и, затащив в какую-то комнату, захлопнул дверь.

Учи уставился на него. Каме даже показалось, что в глазах парня промелькнул испуг.

– Послушай, Учи. – Он провел языком по внезапно пересохшим губам. – Я очень сожалею о том, что произошло.

– Я уже понял, что у тебя кто-то есть, – произнес Учи, отодвигаясь от Казуи.

– Это была ошибка. Я не должен был целовать тебя.

– Потому что тебя бросят, если узнают об этом поцелуе, – глухо произнес Учи.

Казуя не заметил перемены интонации в голосе Учи.

– Я предал его, когда поцеловал тебя. Если он узнает о том, что произошло, это причинит ему боль.

Учи сглотнул, но заставил себя взглянуть Казуе прямо в глаза:
– Я же сказал, что мы просто забудем об этом.

– Этот поцелуй ничего не значит, – кивнул Казуя.

– Мне от этого не легче, Каменаши.

Услышав это, Каме поднял голову и в первый раз за весь разговор взглянул на Учи. Он только сейчас осознал, что поцелуй с Учи затрагивал не только его с Джином отношения; Учи он касался не меньше.

– В отличие от тебя, для меня этот поцелуй все-таки кое-что значит. Я не целую людей, если ничего к ним не испытываю, – он отвел глаза от пристального взгляда Казуи.

Закусив губу, Казуя опустил голову:
– Я тоже не целую людей просто так.

– Тогда почему ты поцеловал меня? Ты должен был заметить, что небезразличен мне, Каме.

– Я заметил. Поэтому и поцеловал. Ты хороший и ты мне нравишься.

– Но не так, как ты мне, полагаю? – тихо спросил Учи.

Было тяжело, но Казуя заставил себя ответить:
– Потому что я люблю другого человека.

– Если ты так его любишь, тебе не следует целовать других людей, только потому, что ты считаешь их хорошими, – холодно произнес Учи. – Это больно, знаешь ли.

«Ты абсолютно прав», – мысленно согласился Казуя. Он совершил огромную ошибку, а у него даже нет слов для извинений или хотя бы объяснений.

– Прости.

Учи направился к двери.

– Если ты так легко забываешь о своих чувствах к этому человеку, значит, не так уж сильно ты его и любишь. Подумай об этом, Каме.

Глядя, как Учи уходит, Казуя молчал. Он не стал доказывать, что тот заблуждается. Конечно же, Каме любит Джина; достаточно, чтобы сожалеть о том, что произошло. Достаточно, чтобы теперь жить с осознанием того, что он причинил боль и Учи.

Разум говорил, что ему следует догнать Учи и как-нибудь утешить его, заставить чувствовать себя лучше. Быть идеальным со всеми было присуще Казуе.

Но сердце говорило, что сейчас всё следует оставить как есть – ради Джина.

Ради их любви.

***

Домой Казуя пошел не сразу.

Он решил по пути заглянуть в овощную лавку. Джин, когда придет домой, будет счастлив увидеть Казую, готовящего для него.

Джин никогда не говорил об этом, но Каме знал: тот считает, что Казуя выглядит очень сексуально, когда занимается готовкой. Он чувствовал вину перед Джином, и встреча с Учи только усилила это чувство вины.

Ему было грустно и от того, что между ним и Учи теперь всегда будет возникать неловкое молчание; Учи по-настоящему нравился ему, и он хотел вернуть времена, когда они легко общались друг с другом. Но Джин для него всегда будет на первом месте, и, если любой контакт с Учи будет вредить их с Джином отношениям, Казуя готов отказаться от общения с Учи, несмотря на то, что это противоречило его характеру.

Он положил пакеты с овощами на сиденье, сел в машину и поехал к дому Джина.

Ключи от машины, дома родителей и от клеток Ран-чана и Джелли были скреплены одной цепочкой, а ключ от квартиры Джина Казуя хранил в бумажнике. На всякий случай, чтобы никто не знал, никто не выяснил, что он вообще у него есть.

Ключ висел на небольшой цепочке, вместе с талисманом из храма, куда они с Джином ходили на Новый Год. Это был любовный талисман. Который Джин купил специально для него.

Взглянув на брелок, Казуя улыбнулся. На ткани ярко-красного цвета золотой краской был нарисован иероглиф со значением «Любовь».

Засовывая ключ в замочную скважину, Казуя подумал, что до сих пор талисман работал как следует. Тут он заметил, что дверь не заперта.

Он зашел, на ходу снимая обувь:
– Джин, ты уже вернулся?

– Да.

Джин не вышел встретить его, как обычно, а просто ответил из гостиной.

Нахмурившись, Каме снял куртку, и прошел с пакетами в гостиную.

– Я вернулся, – произнес он и показал пакеты. – Смотри, что я купил. Я приготовлю тебе жареного цыпленка.

Джин хмуро взглянул на него:
– Я уже его ел сегодня.

Только сейчас Казуя заметил, как тихо в квартире. Телевизор выключен, никакой музыки. Нет даже сценария, который Джин мог бы читать. Джин сидел в гостиной в абсолютной тишине.

– Все в порядке?

– А что? Что-то должно быть не в порядке?

Каме покачал головой и улыбнулся:
– Просто ты никогда не отказываешься от жареного цыпленка.

– Я не голоден.

– Я все равно приготовлю, не пропадать же ему. – Развернувшись, Казуя направился на кухню.

– Если это доставит тебе удовольствие, – ответил Джин, оставаясь в гостиной.

Как Казуя может себя так вести? Неужели его даже совесть не мучает? О чем он думает?

Джин почувствовал, что злость вскипает в нем с новой силой.

Казуя вел себя так, будто ничего не произошло.

Джин поднялся с дивана и направился на кухню, где Каме уже начинал разделывать цыпленка.

– Как прошло шоу?

Казуя пожал плечами, кинув на Джина быстрый взгляд:
– Я просто сидел и изображал из себя красивую статую. Все, как обычно.

– Они очень хотели заполучить тебя.

– Что? – Каме поднял голову.

Джин пожал плечами:
– Они отказались, когда менеджер предложил мою кандидатуру.

Казуя нахмурился:
– Я думал, меня позвали, потому что только я был свободен. Туда мог бы пойти любой из нас.

– Однако позвали именно тебя. Разве это не здорово?

Казуя отложил нож, которым уже успел разрезать цыпленка на мелкие кусочки, и взглянул на Аканиши:
– Так, Джин, в чем дело?

– Ни в чем, все нормально.

– В самом деле, Джин, – продолжил Каме. – Ты опять начинаешь? Ты хотел, чтобы я отказал им, так как пообещал ждать тебя дома?

– От меня ты бы ждал этого отказа, – Джин не смотрел на Казую.

– Пожалуйста, не начинай! – Казуя чувствовал, что начинает злиться. – Я просто сидел на передаче по социальному обеспечению – и все! Я не раздевался и не залезал в постель с какой-нибудь хорошенькой моделью.

– И больше ничего?

Казуя моргнул:
– Не понял.

– Больше ты ничего сегодня не делал? – Джин подошел к холодильнику и достал оттуда банку пива.

– Что ты имеешь в виду?

Джин, все также не поднимая глаз на Каме, неторопливо открыл пиво:
– Сегодня, когда я обедал вместе с Рё-чаном, позвонил Учи.

Казуя почувствовал, как у него мгновенно начали трястись руки. Радуясь, что ничего в них не держит, он попытался унять дрожь.

– И? – как можно более спокойно спросил он.

– Ты видел его сегодня?

Каме не знал, что ответить. Джин знает? Если да, то как он это выяснил?

– Мельком, – наконец ответил он.

Джин сделал большой глоток.

– И ты не говорил с ним?

Казуя повернулся к столу: он не хотел, чтобы Джин заметил его состояние.

– Нет, а что?

Джин посмотрел на спину Казуи. Ложь. «Все это ложь», – подумал он, отчего сердце болезненно сжалось. Казуя лгал ему так легко.

– Рё-чан сказал, что Учи влюблен в тебя по уши.

«Так вот в чем дело», – подумал Казуя, чувствуя, что с плеч как будто сняли тяжкий груз. Джин ревнует, потому в Казую влюблен кто-то еще, помимо самого Джина.

Повернувшись к Джину, он засмеялся:
– Правда? Никогда не замечал, так что не думаю, что это так.

Наблюдая, как Каме размешивает соус для цыпленка, Джин поднял брови:
– Рё абсолютно уверен. Учи, кажется, был в отчаянии.

– Если это правда, то в следующий раз, когда я увижу Учи, мне придется сказать ему, что я счастлив в любви и не могу ответить на его чувства, – Казуя пытался казаться беззаботным.

Улыбнувшись Джину, он приподнял чашу, в которой размешивал соус.

Джин смотрел на Каме, пытаясь понять, кроется ли что-нибудь за этой спокойной и милой улыбкой.

– Или можешь опять поцеловать его, потому что на самом деле ты не так счастлив в любви, как утверждаешь.

Чаша грохнулась из рук Казуи на пол и разбилась, разлетаясь на мелкие кусочки. Соус из чаши теперь кровавыми пятнами покрывал пол.

Каме уставился на Джина.

– И в следующий раз, когда его увидишь, можешь остаться с ним, – добавил Джин, выходя из кухни.

Казуя почувствовал, что задыхается. Он попытался привести дыхание в порядок, что было абсолютно невозможно, – сердце бешено колотилось, руки тряслись мелкой дрожью.

Он перешагнул через осколки, совершенно не обращая внимания на грязь на полу, и пошел за Джином.

Тот нашелся у окна в гостиной.

– Джин…

– Ты говорил, что скучал по мне, – не поворачиваясь, произнес Джин. – А ты думал обо мне, целуя Учи?

– Все совсем не так, как ты думаешь, – произнес Казуя, понимая, как жалко это звучит. Конечно, все было именно так, как думает Джин. Поцеловав Учи, он предал чувства Джина. Все просто.

– Тогда как же? – поинтересовался Джин, поворачиваясь к Казуе. – Твои слова будут иметь смысл, только если ты сейчас, глядя на меня, скажешь, что все это ложь, и ты никогда не целовал его.

Закусив губу, Каме опустил голову.

– Я так и знал, – Джин смотрел на него. – Ничто не оправдывает тебя, Казуя. Даже тот факт, что мы были в ссоре.

Каме не смел пошевелиться.

– Только потому, что мы поругались, я не переставал любить тебя, Казуя. – Джин не привык говорить то, что чувствовал, но после нескольких часов сомнений и тяжелых мыслей, слова сами рвались наружу. – Только потому, что у нас были проблемы и разногласия в отношениях, я не бежал к кому-то еще, когда тебя не было рядом.

– Это не так, – произнес Казуя и поднял голову. Он сдерживал слезы, подступавшие к горлу, потому что Джин не мог спокойно смотреть на плачущего Казую, и это было бы нечестно по отношению к нему. – Я сделал это не потому, что тебя не было рядом.

– Тогда почему?

Казуя закусил губу.

– Я был так зол на тебя, ты не звонил мне. Я скучал, я не мог спать, я чувствовал себя ужасно. – С его губ сейчас срывались причины, которыми он оправдывал свои действия всю прошлую неделю. – Я напился, а когда напиваюсь, я становлюсь чувствительным. А он был таким нежным. И он смотрел на меня по-другому, не так как ты.

– Не так, как я? – переспросил Джин, выгибая брови. – Как же тогда?

– Он смотрел на меня с любовью, – прошептал Казуя.

Джин потерял дар речи, услышав эти слова. Он не мог поверить, что Казуя говорит это на самом деле.

– Ты думал, что я больше тебя не люблю, – сумел произнести, наконец, он.

– Что-то изменилось между нами, и я чувствовал, что ты меня уже больше не любишь, как раньше, а он был таким нежным, хорошим. Его слова придавали сил. Мне легко было с ним.

– Ты сравнивал нас, – Джин закрыл глаза, на лице отразилась боль.

Казуя хотел возразить, но не мог – он действительно сравнивал их.

– Ты сравнил меня с ним, и не в мою пользу. Ты засомневался в моей любви и поцеловал другого. – Джин глубоко вздохнул.

– В последнее время ты видел во мне соперника, а не любимого, – Казуя взглянул на Джина. – Это было больно.

– Ты отплатил мне не меньшей болью, спасибо.

– Я понял, что это была ошибка, когда ты… – Казуя непроизвольно сглотнул.

– Когда я что?

«Правду», – подумал Казуя, – «сейчас нужно сказать правду».

– Ты позвонил, когда мы целовались. Я понял, что это ошибка, и мне тут же стало плохо.

– Слишком поздно. Тебе должно было стать плохо уже при одной мысли о поцелуе, Казуя.

– Я знаю, Джин. Мне очень жаль. – Казуя смотрел на Джина умоляющим взглядом.

Джин холодно посмотрел на него.

– Это ничего не меняет. У тебя нашлось достаточно наглости приехать сюда сразу после того, как ты поцеловал другого мужчину, и сказать мне, что ты соскучился.

– То, что я сказал, было правдой. Я хотел быть с тобой.

– Ты хотел успокоить свою совесть.

Казуя закусил губу: слышать это было невыносимо. Он не знал, что делать, как успокоить Джина, убедить его, что поцелуй для него ничего не значит.

– Это неправда, – только и смог произнести он.

Джин фыркнул:
– Ты лгал мне, предал меня, обманул мое доверие. Ты действительно думаешь, что я тебе поверю?

Казуя сделал шаг к Джину.

– Не говори так, Джин.

– Я не думаю, что смогу быть с тобой, – прошептал Джин, отводя взгляд, – теперь, когда не могу доверять тебе.

Казуя помотал головой, подошел к Джину и схватил того за руки. Такие же холодные, как и у него самого.

– Джин, нет. Ты ведь этого не хочешь. Ты любишь меня.

– Возможно, я видел в тебе своего соперника, Казуя, ты прав. – Джин не выдергивал рук. – Вероятно, я вел себя именно так.

Каме молча мотнул головой.

– Но, прежде всего, я всегда видел в тебе любимого – человека, о котором хотел заботиться. Я хотел видеть тебя счастливым. – Джин сглотнул и убрал руки. – Я больше не вижу в тебе этого человека.

Комок слез подступил к горлу, и Казуя не смог сдержать всхлип. Он опустил голову.

– Не делай этого, – только повторил он.

Джин взглянул на Казую. Он поборол порыв обнять его: слезы Казуи могли поколебать его решимость, но он должен выстоять.

– Я оставлю тебя на несколько минут. Когда успокоишься, прошу тебя, уходи. Я больше не хочу видеть тебя здесь.

– Джин, не шути так, – Казуя уже не скрывал слез, катившихся по его щекам. – Я знаю, ты любишь меня.

Джин отступил на шаг назад.

– А ты, очевидно, нет, раз смог так легко забыть о чувствах ко мне.

Услышав эти слова второй раз за день, Казуя ошеломленно уставился на Джина, после чего развернулся и ушел в спальню, закрыв за собой дверь.

Какое-то время он со слезами на глазах смотрел на закрытую дверь, после чего опустился на колени и заплакал, наполняя рыданиями тишину.

Но Джин не пришел, чтобы обнять его и вытереть слезы.

Чувство пятое: Тоска

«Тоска». Это слово даже близко не могло описать состояние, в котором пребывал Джин.

Отсутствие Каме рядом делало существование почти невыносимым: ему постоянно хотелось слышать голос Казуи, вдыхать аромат его волос, касаться нежной кожи.

Вечерами Джин долго лежал без сна: то тупо разглядывал потолок, то ворочался с одного бока на другой – теперь в его постели было слишком много места. При этом мысли неизменно сводились к Казуе. Также одиноко ли Каме, как и ему; также ли сильно Каме хочет слышать голос Джина; так же ли сильно он мечтает вновь прикоснуться к нему?

Все эти терзания и сомнения буквально сводили с ума.

По утрам Джин просыпался с кругами под глазами от ставшего уже привычным недосыпания. Теперь он просыпался еще до звонка будильника – ведь рядом нет Казуи, которого можно было заключить в тесные объятья и прижать поближе в сладкой полудреме.

Он открывал глаза, смотрел в потолок – и память тут же услужливо подсовывала воспоминания о сонной улыбке на губах Каме. Следом за воспоминаниями приходила боль, прочно обосновавшаяся в сердце и медленно вытягивавшая все силы.

Как же он хотел повернуть время вспять, чтобы их отношения снова наладились. Но одна только мысль о произошедшем резко возвращала Джина в реальность – сладкие воспоминания теперь казались выдуманными. Теперь к ним примешивался привкус горечи.

Осознавать, что Казуя целовал не только его, было больно.

Джин стоял у окна на кухне, полностью углубившись в свои мысли. Утро у него сегодня свободное, поэтому он встал позже обычного, решив, что, раз у него есть время – он приготовит себе нормальный завтрак. Сделав тосты, Джин заварил себе кофе и даже попытался приготовить яичницу, но она оказалась даже близко не такой вкусной, какой обычно получалась у Казуи.

Джин вздохнул.

Неважно чем он занимался: готовил, мыл посуду или просто принимал душ – все, абсолютно все напоминало ему о Каме.

С того разговора прошло уже почти две недели, но легче не становилось – он ведь любил Каме всем своим сердцем и то, что тот предал его чувства, пережить было нелегко. Ситуация ухудшалась еще тем, что Джин понимал – он хочет вернуться обратно.

Сердцем Джин хотел забыть о том, что произошло и начать отношения заново, но разум не позволял ему этого сделать. Разум не позволял простить и забыть.

Казуя так и не ответил ни на одно сообщение Джина о том, чтобы тот забрал свои вещи из его квартиры, а заодно и вернул ключ.

На работе они практически игнорировали друг друга. Нельзя было дать окружающим повод думать, что между ними что-то произошло, но окружающие люди всё равно чувствовали, что их дружба разладилась.

Это сильно беспокоило Джина – он боялся, что правда об их отношениях выплывет наружу: ведь лучшие друзья, даже поругавшись, не игнорируют друг друга так долго.

Складывая тарелки в раковину, Джин размышлял, как ему поступить. Нужно серьезно поговорить с Казуей – объяснить, что теперь произошедшее затрагивает не только их самих, но и работу.

Казуя просто обязан понять.

Проблема была в том, что Казуя его совсем не слушал. Он только смотрел.

Джин всегда знал, когда Каме смотрит на него – ему даже не нужно было встречаться глазами с Казуей, чтобы это понять. Он постоянно ощущал на себе пристальные взгляды Каме и чувствовал себя неуютно. Казуя ведь прекрасно знает, что длительное удручающее внимание вызывает у Джина беспокойство; что Джину не нравится, когда за ним так пристально следят.

Джин понимал, что Каме делает это, потому что хочет добиться внимания Джина любыми способами. И он делал вид, что не замечает этих неотрывных взоров – всякий раз, когда их взгляды пересекались, в глазах Аканиши нельзя было прочесть ничего, кроме холодного отчуждения.

По поведению Казуи никто бы не заподозрил, что с ним что-то не так: на лице Каме прочно застыло выражение абсолютного счастья. Он даже в присутствии Джина вел себя так, будто у него все замечательно, но тот знал – Каме чувствует себя отвратительно.

Джин тоже притворялся, но для него это было не так тяжело, как для Казуи – он, в отличие от Каме, никогда не был особо смешливым веселым парнем.

Он выключил воду и взглянул на мыльную пену, оставшуюся в раковине. Вода с пальцев стекала на пол, но Джин этого не замечал – он полностью ушел в свои мысли.

«Нужно определенно что-то делать», – наконец решил он.

***

Еще даже толком не проснувшись, Каме чувствует, что сильные руки Джина обнимают его сзади, притягивая ближе; он ощущает нежное прикосновение губ на своей шее, теплое дыхание Джина, щекочущее кожу. Казуя крепче прижимается к Джину, сжимает его руку у себя на груди, переплетая пальцы. Другая рука Джина, опустившись ниже, игриво теребит резинку его боксеров, после чего, скользнув под майку, принимается нежно поглаживать его кожу.

Повернувшись, Каме запрокидывает голову; его шепот полон слов любви и просьб не останавливаться. Он проводит языком по губам, наслаждаясь поцелуями, которые Джин оставляет на его шее и ключицах. То, как Джин обнимает его, осыпая все тело поцелуями, невыносимо приятно.

Наконец, их лица оказываются так близко, что они чувствуют дыхание друг друга на своих губах, их взгляды встречаются, и Джин, чувствуя, как выгибается под ним Каме, улыбается.

– Ну поцелуй меня уже, Джин, – из горла Каме вырывается сдавленный стон, его тело трепещет от желания.

– Джин, – Каме открыл глаза и застонал, перекатываясь на спину. Сон не принес облегчения – воспоминания о поцелуях Джина, которые терзали его накануне, безжалостно проникли в сновидение.

Каме, выбравшись из скомканных в кучу простыней, поднялся с постели, когда раздался звонок в дверь.

Он кинул быстрый взгляд в зеркало, особо о своем виде, впрочем, не заботясь– в эту квартиру приходили только его друзья и члены семьи.

Все еще находясь под впечатлением от только что увиденного сна, он вышел в прихожую и открыл дверь.

Джин подумал, что Каме сейчас выглядит до невозможности милым: на щеках румянец, в глазах изумление, волосы растрепаны, из одежды – только боксеры и майка с надписью «Я настоящий мужчина», которую Джин купил себе в Америке. Он отдал ее Казуе, потому что тому нравилось в ней спать.

Джин очень хорошо знал такое состояние Казуи – учитывая тот факт, что тот только что выбрался из постели, он понял – Казуя видел сны.

Желание улыбнуться моментально исчезло, как только в голову пришла мысль, что Казуе мог сниться не он – не Джин.

– Джин, – произнес Каме, не отрывая от него взгляда. В его глазах зажглась надежда.

– Не хочу вводить в заблуждение, – Джин показал на сумку, – я только привез твои вещи.

– Я не хочу их забирать, – Каме все еще ошеломленно смотрел на Джина.

– Мне они тоже не нужны, – Аканиши протянул сумку Казуе.

Каме мотнул головой, делая шаг назад:
– Что ты делаешь, Джин?

– Возвращаю твои вещи, – он положил сумку на пол и полез в карман. – И это тоже.

Джин протянул ключ от квартиры Казуи.

– Он твой, – ответил Казуя, – Я сделал дубликат специально для тебя.

Джин посмотрел на Каме – возбуждение, которое он увидел в глазах Каме, когда тот открыл дверь, исчезло – теперь там были только боль и обида.

– Мне он больше не нужен.

– Я же попросил прощения, Джин. Я же сказал, что все еще люблю тебя, – прошептал Казуя, глядя Джину прямо в глаза.– Зачем мучить меня еще больше? Зачем заставлять страдать еще сильнее?

Джин чуть не сдался. Ему дико захотелось обнять Казую, притянуть ближе, поцеловать – он видел, как страдает Казуя; что ему действительно плохо.

Желание было просто нестерпимым, но Джин знал – это не выход. Это не решение проблемы.

– Я не требую тебя вернуть мои вещи сейчас же, могу заехать за ними на неделе, ну или сам завези, – Джин старался не смотреть на Казую. – Сейчас я просто хочу забрать ключ от своей квартиры.

– Джин, разве мы не можем…

– Нет, Казуя, – Джин холодно взглянул на него, – мы расстались. Между нами все кончено и, чтобы ты ни сказал, это не переменит моего решения.

Каме устало взглянул на Джина, услышав ответ.

– А что говорит тебе твое сердце? – спросил он, сделав шаг к Джину. – Ты же не можешь приказать себе перестать кого-то любить.

Джин промолчал. Он и сам это очень хорошо знал.

– У меня мало времени, Казуя. Пожалуйста, отдай мне ключ, и я уйду.

– Значит, ты останешься, если я не верну ключ?

– Казуя, перестань, – резко ответил Джин, – это жалко.

Казуя вздохнул и прислонился к двери:
– Я не отдам его обратно.

Секунду Джин смотрел на Каме, затем вошел в квартиру. Он знал, что Казуя всегда держит ключи на столике в гостиной. Каме поднял брови, но промолчал. Он закрыл дверь в квартиру и пошел следом за Джином.

– Где он? – Казуя увидел, что Джин держит в руках связку ключей.

–Ты разве не замечал, что я ношу его отдельно от остальных ключей, Джин? – ответил он вопросом на вопрос.

– Возможно, для меня это было не так важно, как тебе хотелось бы, – ответил Джин и положил связку на место. – Где ключ?

Каме старался не показать, как его задели слова Джина:
– Не знаю.

– Ты меня злишь, – Джин повернул голову в сторону Каме.

– Я знаю.

– Прекрати играть, Казуя.

Каме развернулся и пожал плечами.

– Ни во что я не играю.

– Казуя…

– Я иду одеваться, – Каме направился в спальню. – Уходи, если хочешь. Можешь взять с собой все, что хочешь.

Секунду Джин смотрел на него, пытаясь сохранить самообладание, но упрямство Казуи всегда выводило его из себя. В несколько шагов он догнал Каме и, схватив того за запястье, резко развернул к себе, может быть, даже слишком резко – тот едва не врезался в него.

– Ты и правда злишь меня, Казуя. Прекрати, – прошипел он, наклоняясь к Каме.

Мотнув головой, чтобы убрать упавшую на глаза челку, Казуя с вызовом поднял взгляд навстречу Джину:
– Заставь меня.

Их лица находились совсем близко, тела почти соприкасались – Джин чувствовал, что теряет контроль над собой. Сжав Каме за запястье, он уловил, как участился у того пульс. Губы находились так близко, что можно было ощутить дыхание на коже – Казуя видел, как Джин перевел взгляд на его губы, но через секунду они вновь смотрели друг на друга.

– Заставь меня, Джин, – повторил Каме уже нежнее.

Призвав всю свою волю, Джин отвел взгляд и отодвинулся.

– Я здесь не за этим, – произнес он, отходя от Каме. – Отдашь ключи при встрече.

Все тело Казуи буквально онемело, когда Джин отошел от него. Слушая, как Джин уходит, он прислонился к стене и закрыл глаза. Когда шаги стихли, Казуя, тяжело вздохнув, подошел к столику, на котором лежала связка ключей и бумажник.

Каме взял бумажник со стола и вынул из среднего кармашка ключ от квартиры Джина с любовным талисманом.

Он знал, что не вернет ключ – он просто не может позволить, чтобы последний кусочек их отношений ушел к Джину.

Все еще держа ключ в руке, он вышел в прихожую, где до сих пор стояла принесенная Джином сумка с вещами Каме. Рядом лежал ключ от его квартиры.

Нет, он не позволит Джину стереть его из своей жизни вот так. Джин все еще его любит, и Каме заставит его в этом убедиться.

Казуя положил ключ от квартиры Джина обратно в бумажник. Он так легко не сдастся.

***

Это изрядно действовало на нервы.

Все шло хуже некуда: Каме так и не вернул ключ, сделав вид, что он не слышал просьбы Джина.

Когда выдался удобный момент, Джин схватил Каме за руку и, утащив в пустую комнату, еще раз напомнил о ключе. Каме взглянул на Джина, переплетая пальцы его руки со своими, и ответил, что просить его об этом нет никакого смысла.

Но для Джина смысл был.

Раздраженный, он оставил Казую одного и поторопился с остальными на встречу в конференц-зал. Каме присоединился минуту спустя. Сделав вид, что ничего не происходит, он начал болтать с Накамару, но, когда никто не смотрел, бросал на Джина пристальные взгляды.

Пристальные взгляды, полные отчаяния.

Это пугало. Джин никогда не видел, чтобы Казуя вел себя подобным образом. Он не ожидал, что Каме окажется настолько собственником.

После встречи Казуя последовал за ним до самой машины. Он не пытался заговорить –просто смотрел. Его взгляды буквально кричали о том, что он любит Джина и не может позволить тому уйти.

Джину было жаль Каме, но он не мог простить. При мысли о том, что совершил Казуя, сердце Джина болезненно сжималось – он уже не мог доверять Казуе.

Внезапный шум заставил его поднять голову, когда он наливал чай в кружку. Обернувшись, он нахмурился.

За последние две недели он ни разу не выспался, мучаясь бессонницей - ничего удивительного, что ему начали мерещиться какие-то звуки.

Нужно просто хорошенько выспаться; здоровый полноценный сон без воспоминаний – и он снова будет в порядке.

Или ему просто нужен Каме. Возможно, Каме рядом – его лучшее лекарство от бессонницы.

Вздохнув, Джин поднес чашку ко рту и сделал глоток. Он сейчас пойдет спать и забудет о Казуе. Он просто обязан это сделать.

Держа чашку в руке, он выключил везде свет и, зайдя в спальню, и закрыл дверь. Закутавшись в одеяло, Джин устроился с правой стороны кровати – здесь всегда спал Каме, когда оставался у него.

Он поворочался минут двадцать, после чего погрузился в тревожный сон.

Когда все звуки утихли, Казуя осторожно выскользнул из комнаты для гостей. Чтобы не создавать лишнего шума, он оставил дверь комнаты открытой.

Сюда Казуя приехал задолго до того, как Джин вернулся с работы. Конечно, проникновение в чужую квартиру считается преступлением, но Каме решил, что в этом случае всё иначе – ведь у него есть ключ.

Сначала он решил дождаться Джина гостиной – но, поняв, что Аканиши просто выкинет его из квартиры, не дав даже рта раскрыть, изменил план. Встреча с Джином лицом к лицу просто не принесет желаемого результата, поэтому он спрятался в комнате для гостей, куда Джин никогда не заходил. Сам Казуя вообще в этой комнате был только один раз, да и то, обстановку он помнил плохо – в тот момент его больше интересовали жаркие поцелуи Джина. Кровать в этой комнате находилась ближе, чем кровать в спальне, поэтому тогда они оказались именно здесь.

Дожидаясь, когда заснет Джин, Казуя лежал на мягком одеяле, воскрешая в памяти события того вечера.

Когда в квартире воцарилась тишина, он осторожно заглянул в спальню. Ему было нужно совсем немного: всего лишь иллюзия того, что они еще вместе – Каме был уверен, что Джину это тоже было необходимо.

Джин выглядел усталым и истощенным – сказывалась бесконечная занятость в съемках и репетициях с группой. Казуя видел, что тот плохо питается и совсем не высыпается.

Поэтому он поможет Джину отдохнуть.

Каме тихо открыл дверь и вошел. На его губах появилась улыбка, когда он увидел, что Джин, вместо того, чтобы растянуться на кровати, как обычно, сбив простыни в кучу, сейчас спит на месте Казуи, закутавшись под одеялом.

Джин все же скучает по нему.

Разувшись, Казуя забрался в постель, сел около Джина и ласково провел рукой по его волосам. Пальцы скользнули сквозь мягкие темные пряди волос, и Джин, шевельнувшись, повернулся к нему.

Каме взглянул на выражение лица Джина – сейчас оно было не напряженным, а расслабленным и спокойным. И Каме не смог устоять. Он наклонился и нежно поцеловал Джина в висок, затем в щеку и, наконец, в самый уголок рта. Реакция спящего Джина была незамедлительной – вытянув руки, он привлек Казую к себе, пока их губы не оказались настолько близко, насколько это было возможно.

– Казуя, – прошептал во сне Джин. – Просто поцелуй меня, наконец.

Это была их давняя игра: поддразнивать друг друга до тех пор, пока один из них не выдерживал и не начинал просить о более откровенных ласках. Очевидно, Джин скучал по ней так же, как и Каме, который еще даже не начал дразнить по-настоящему.

Казуя коснулся губ Джина и медленно поцеловал. В груди разлилось приятное тепло, чувство расслабленности и уюта заполнило сердце – только Джин был способен вызвать в Казуе подобное.

Ему пришлось совершить огромную ошибку, чтобы понять это.

Положив руку рядом с головой Джина, Казуя углубил поцелуй, делая его более игривым. Каме пытался передать все то, по чему он так соскучился за эти две недели, и застонал, когда Джин прикусил ему губу.

Из всей одежды на Джине были только боксеры, и ничто не мешало Каме сейчас, оторвавшись от его губ, начать покрывать поцелуями шею, ключицы, грудь, при этом нежно лаская его спину.

Джин издал тихий стон, и Каме задался вопросом, – мечтал ли Джин о нем по ночам все эти дни, как он, Каме мечтал о нем?

Казуя провел языком по груди, и Джин выгнулся, прижимаясь; закрыв глаза, Каме принялся посасывать один сосок, одновременно лаская большим пальцем другой.

Каме сильно истосковался по тому, что происходило сейчас – по близости с Джином. Ощущение дрожи его тела, звук его стонов и сбивчиво прошептанное «Казуя» - всё это давало Каме стимул продолжать. Он скользнул рукой вниз, коснувшись эрекции Джина. Легко проведя по ней ладонью, он прижал Джина к подушкам. Сердце колотилось как бешеное, и он просто уже не мог остановиться.

Обхватив основание члена, Казуя коснулся губами влажной головки и провел по ней кончиком языка, после чего, закрыв глаза, начал ласкать член Джина. Он почувствовал, как бедра Джина шевельнулись и выгнулись вперед – ему даже пришлось удерживать Джина от слишком резких движений. Джин запустил пальцы ему в волосы и, поддаваясь ласкам Каме, перебирал мягкие пряди в своих руках.

Казуя знал: даже если Джин и думает, что все это происходит не наяву, он полностью наслаждается происходящим.

Он скользнул губами еще ниже, поглаживая рукой мошонку. Из горла Джина вырвался стон, от которого у Казуи по всему телу прошла дрожь. Он ускорил темп губ – теперь уже по всей длине члена; лаская мошонку Джина одной рукой, другой рукой Каме принялся гладить его пах.

Каме почувствовал приближение оргазма у Джина заранее – мышцы бедер напряглись и, выгнувшись, Джин выкрикнул его имя. Пальцы выскользнули из волос Казуи, он вцепился в простыни, последний раз дернув бедрами.

– Казуя, Казуя… – пробормотал Джин и распахнул глаза. Он почувствовал, как тот, чье имя он только что произнес, провел языком по всей длине его члена. В ту же секунду расслабленность, в которой Джин пребывал до сих пор, исчезла, и все тело резко напряглось. Он заставил себя поднять голову и взглянуть вниз.

Джин буквально задохнулся, увидев Каме, который положил голову ему на бедро, пытаясь привести свое дыхание в порядок.

– КАКОГО ЧЕРТА ТЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ?!

– Я скучал по тебе, Джин.

Сев в постели, Джин оттолкнул Каме на другую сторону кровати, после чего закутался в простыни.

– Не могу поверить, что ты осмелился прийти сюда и наброситься на меня, когда я спал. Ты что, совсем больной?! – Джин в ярости взглянул на него. – Как ты вообще сюда… – внезапно он замолчал и уставился на Каме. – Я же сказал тебе вернуть мой ключ!

– Джин, послушай… – начал было Каме, но Джин тут же его прервал:

– Ты просто извращенец, Казуя. Это отвратительно.

Взглянув на простыни, Каме потер лоб.

– Ты скучал по этому не меньше, – ответил он. Он поднялся, морщась от дискомфорта в паху.

Нахмурившись, Джин невольно взглянул на джинсы Казуи:
– Ты же…

– Да, Джин, – резко ответил Каме; он не подумал о таком повороте событий, – я сделал тебе минет. Естественно, это не оставило меня равнодушным.

Закусив губу, Джин смотрел, как Казуя поднимает с пола свою обувь; затем, не раздумывая, он потянул его на себя и Каме оказался между его ног прижатый к груди.

– Джин? – удивленно спросил тот.

– Заткнись. И не говори ни слова, – прошептал Джин и опустил руку вниз, расстегивая молнию. Другой рукой он обхватил Каме за талию, как он делал миллион раз раньше; после чего его рука скользнула под резинку боксеров. Как только он коснулся эрекции Каме, тот сдавленно застонал и откинул голову назад, зарываясь носом в шею.

Джин приказал себе не слишком увлекаться. Крепко обхватив возбужденный член Казуи, он провел по нему рукой, – Джин прекрасно знал, как нужно действовать, чтобы довести Каме до оргазма.

Все закончилось прежде, чем Каме вообще осознал, что происходит – все чувствительные места Казуи были найдены Джином давным-давно.

Пытаясь выровнять дыхание, он лежал на груди Джина, уткнувшись в шею.

– Джин…

Джин пошевелился, отталкивая Каме от себя.

– Ничего не изменилось, – произнес он холодно, и поднялся с кровати. Оставшись без опоры, Каме упал на постель и посмотрел на Джина. В глазах была боль и мольба.

– Уходи, – Джин вышел из спальни и направился в ванную, чтобы вымыть руки. Когда он вернулся, Каме все еще лежал на том же месте, где он его оставил.

Он выглядел совершенно раздавленным.

– Услуга за услугу, Казуя, ничего больше, так что теперь тебе лучше уйти.

– Это было больше, чем просто удовлетворение сексуального желания, – Каме закусил губу.

– Я тебе ведь ничего не должен, правда?

Каме поднялся и покачал головой:
– Люди не зря называют это занятием любовью, Джин.

– То, что произошло, не имеет отношения к любви.

– Ты произнес во сне мое имя; ты узнал меня, даже не видя меня.

– Потому что в течение последних двух лет у меня не было секса ни с кем, кроме тебя, Казуя, – он взял Каме за руку и вытащил того с кровати. Джин поднял с пола обувь Казуи и вывел Каме в коридор.

– Ты не по привычке произнес мое имя, Джин, – произнес Каме, не пытаясь сопротивляться. – Ты все еще любишь меня, вот почему.

Уже у двери Джин передал Каме его обувь.

– Пожалуйста, прекрати говорить мне, что я чувствую. Я знаю это лучше тебя.

– Я не…
.
– И благодари меня, что я не подам на тебя в суд за то, что ты вломился в мою квартиру, – прервал его Джин, глядя, как Каме надевает обувь и застегивает джинсы. – Если совершишь что-нибудь подобное еще раз, ты очень сильно об этом пожалеешь. Отдай мне ключ.

Закусив губу, Каме взглянул на Джина:
– Я не могу без тебя.

– Уходи, – Джин отвел взгляд.

– Ты не можешь меня так сильно ненавидеть.

Вздохнув, Джин открыл дверь.

– Я не ненавижу тебя, Казуя. Я просто ничего к тебе теперь не чувствую.

Каме помотал головой, выражая несогласие.

– То, что произошло сегодня, ничего не меняет. Мне не нужно, чтобы ты удовлетворял мои потребности.

Сглотнув, Каме медленно прошел мимо Джина.

– Дело не в удовлетворении потребностей, – он повернул голову, – дело в том, что есть желания, которые можно удовлетворить только чувствами.

Джин не ответил. Он просто закрыл дверь, сполз на пол и зарылся лицом в ладони.

Каме попал в самую точку.

Но ведь это Каме забыл о своих чувствах к нему, это ведь Каме так легко предал его. Снова доверившись Казуе, он не выдержит, если тот совершит тоже самое, что и с Учи.

Второго раза он просто не переживет.



Чувство шестое:Отчаяние

Можно ли назвать отчаянием то, что Казуя сейчас чувствует?

На часах уже давно за полночь, а он стоит в гостиной у окна, размышляя о том, что творится у него на душе.

«Нет, это не отчаяние», — пришел, наконец, к выводу Каме. То, что он чувствовал, не было отчаянием. Нельзя было сказать, что он помешался на Джине и превратился в зацикленного сталкера: нет, Казуя просто не мог разлюбить Аканиши.

Если он поддастся Джину и отступится сейчас, он сделает еще одну ошибку в дополнение к той, что уже совершил.

Ночью все чувства обострились: Каме отчаянно тосковал, он заново осознал, насколько сильно Джин нужен ему – и как любовник, и как друг.

Сильные руки Аканиши, мягко притягивавшие Казую к своей груди и крепко обнимавшие сзади – как же он скучает по ним... Если Казуя сейчас позвонит Джину, поднимет ли тот трубку? Выслушает ли? Прошепчет ли «Я люблю тебя», а утром пришлет ли сообщение о том, что он изменил планы, желая как можно быстрее увидеть его, Казую?

Эти вопросы не давали Каме покоя. Ему было необходимо, чтобы Джин вернулся к нему и вновь заключил в свои объятия. Ему было просто необходимо, чтобы Джин вновь начал заботиться о нем. Казуя уже устал готовить только для себя, есть и спать в одиночестве.

Ему нравилось держать Джина в своих объятиях и осознавать, что тот также нуждается в Казуе, как и Каме в нем, хоть никогда и не говорит этого.

С той ночи, когда Аканиши выставил Каме из квартиры, прошла неделя. Джин теперь с ним вообще не разговаривал. Он даже перестал реагировать на взгляды Казуи – казалось, он их не замечал: он вел себя так, будто Каме не существует.

Глядя на открывавшийся из окна вид ночного города, Каме плотнее запахнул банный халат; затем подошел к столу, на котором стояла уже початая бутылка красного вина. Он неторопливо наполнил бокал, несколько секунд задумчиво рассматривал его, после чего, с ним же, вернулся к окну.

Открывающаяся отсюда картина, определенно, была красива. Она была одной из причин, по которой Каме купил эту квартиру: ему хотелось, чтобы там, где он будет жить, можно было любоваться красивым видом на Токио.

Однако потрясающая воображение панорама ночного города, против обыкновения, сегодня не производила должного эффекта: Каме никак не мог успокоиться. Его мысли упорно возвращались к воспоминаниям. Где он был вместе с Джином.

Два дня назад он пошел за Аканиши до самого агентства и ждал его возвращения на улице, а дождавшись, не сдвинулся с места – он просто смотрел на Джина, ничего не предпринимая.

Закрыв глаза, Каме вздохнул и потер кончиками пальцев виски.

Вчера, после репетиции, он пошел за Аканиши; прячась за дверями, углами – всем, за чем можно было спрятаться – он смотрел на Джина.

Если сюда прибавить еще и тот факт, что на прошлой неделе он тайком проник в квартиру Джина и напал на него, пока тот спал... Возможно, Джин прав: Казуя совсем помешался. Проникнув в квартиру Аканиши посреди ночи, он повел себя как сталкер. Но он не мог заставить себя перестать думать о Джине.

Возможно, Джин его уже боится. Если еще нет, то определенно начнет, как только выяснит, как сильно Казуя зациклен на нем.

«Обезумевший сталкер», – качнув вино в бокале, Каме обдумал эту мысль и сделал глоток.

Возможно, он всё же слегка помешался на Джине, но в их отношениях именно Джин всегда был более одержимым и ревнивым, чем Казуя.

В конце концов, Каме ведь смотрел на поведение Аканиши сквозь пальцы, не так ли? Он не ревновал, когда в прессе мелькали фотографии Джина в обнимку с какой-нибудь девчонкой стервозного вида – девушки менялись почти каждый месяц. Он не ревновал, когда Джин предпочитал проводить свободные вечера где-нибудь в ночном клубе в компании Рё и Ямапи – нет, он всегда позволял Джину вести себя так, как тот хочет. А когда он попытался указать Джину на недостатки его поведения – всё закончилось ссорой. И их расставанием.

Каме сделал еще один большой глоток.

Тем не менее, он всегда был благодарен Джину. То, что тот вообще обратил на него внимание, много значило для Казуи. Джин всегда обращал внимание на Каме, даже если этого больше никто не делал.

Тут перед его мысленным взором предстал образ Тегоши. «Мы в чем-то похожи», – подумал Каме. Он помнил Тегоши еще совсем неуверенным в себе мальчиком, абсолютно незаметным для окружающих. Каме ведь тоже когда-то был таким. А потом его нашел Джин.

Джин помог ему обрести неповторимую индивидуальность. Он сказал Каме, что поведет его за собой; что он всегда будет рядом с ним. Сначала он сказал это как его друг. Позже он повторил свои слова – уже будучи его любовником.

Конечно, сейчас Казуе уже не нужна помощь Джина – он стал достаточно самостоятельным, чтобы идти дальше своей дорогой. Но без Джина он никогда не добился бы того, что есть у него сейчас: Джин придал ему мужества; благодаря ему Каме начал двигаться вперед.

Уже по одной этой причине Казуя обожал Джина. Но чем больше времени он проводил с Джином, тем больше понимал, что дело тут не только в благодарности. Каме начал влюбляться в самого парня – его глаза, улыбку и в то, как он смотрел на него, Казую.

Взгляд Аканиши всегда ясно давал понять окружающим, что тому глубоко наплевать на всех, кроме себя; но когда Джин смотрел на Каме, его взгляд совершенно менялся: в нем читалось, что во всем мире для Джина нет никого важнее Казуи.

Совсем скоро и Казуя начал видеть в Джине не только друга, к которому испытывал благодарность.

Должно быть, Джин полюбил Каме с первого взгляда. Ведь иначе он просто не заметил бы его среди толпы таких же, как он, безликих детей. Джин полюбил Каме задолго до того, как вообще осознал это – именно любовь заставила его сделать шаг навстречу к Казуе и вытащить из угла, в который он спрятался.

Почему же Джин не помнит этого?

На лице Каме отразилась горечь – он взглянул на содержимое бокала, и залпом выпил всё, что оставалось на дне. Внезапно на него накатил приступ ярости. Он со всего размаху швырнул бокал; тот ударился о стену напротив и разлетелся на мелкие осколки.

Уставившись на разбросанное по полу стекло, Казуя почувствовал, как приступ ярости уходит, сменяясь чувством горечи.

Ну почему Джин не помнит? Почему он не увидел, что Каме говорил серьезно? Почему он так легко перечеркнул их отношения, когда Казуя совершил ошибку? Почему из-за этой оплошности он теперь страдает так сильно?

Всё, что он мог делать сейчас – это тайком следить за Джином, безумно по нему тоскуя и мечтая о нем долгими ночами.

Это должно было довести его до отчаяния. Отчаяния, однако, не было.

Каме готов был согласиться, что он всё же слегка зациклился, но то, что он чувствовал, определенно не было отчаянием.

***

— Ну давай, Джин, — Ямашита нахмурился, увидев, что Джин вообще никак не отреагировал на замечание.

Они сидели в квартире Аканиши; телевизор был включен, однако работал скорее для фона – Джин сейчас рассматривал каминную полку, где стояли особенно дорогие сердцу фотографии. На нескольких была запечатлена его семья; на другой он в компании Рё и Ямапи – этому снимку было уже несколько лет. Там было еще одно фото: Джин и Казуя на ней совсем юные. Их сфотографировали, когда ребята заснули в поезде: Казуя прислонился к плечу Джина, а он сам склонился к голове Казуи.

Проследив направление взгляда Аканиши, Ямапи задался вопросом, на какую именно фотографию смотрит сейчас Джин.

— Не хочешь рассказать, что тебя беспокоит?

— Меня ничего не беспокоит.

— Джин, — Ямапи наклонился к другу, — ты ведь в последнее время не высыпаешься? Ходишь бледный, как смерть, не говоря уже о том, что сильно похудел.

— Ну, работы просто много, — отозвался Аканиши.

— Ты всё время теряешь нить разговоров…

— Только когда мне становится скучно.

— Джин, не пытайся меня одурачить, — Ямапи грустно взглянул на Джина. — Я же вижу, что-то не так. Что-то не дает тебе покоя.

— Даже если и так, ты ничем мне не поможешь.

От природы Ямашита был спокойным человеком – не в его натуре было выказывать свои эмоции: из-за этого некоторые даже сочли бы его неэмоциональным – но что у Ямашиты нельзя было отнять, так это заботу о своих друзьях.

— Я хотя бы могу выслушать тебя и помочь советом.

— Спасибо, но не думаю, что мне они пригодятся, — фыркнул Аканиши.

— Джин… — Ямапи серьезно взглянул на друга.

Аканиши поднялся и направился на кухню, чтобы принести себе пива. Он знал, что Ямашита желает ему только добра, поэтому захватил с собой еще одну банку – для друга.

Они немного посидели молча, глядя на экран телевизора. Ни один из них, впрочем, не прислушивался к тому, что там транслировали – каждый думал о своем.

Вдруг Джин, поставив банку, повернулся к Ямапи:
— Тебе действительно так нравится эта девушка?

«Ничего себе поворот событий», — подумал Ямашита, поднимая брови. Обычно они никогда не обсуждали отношения. И сейчас Пи вовсе не был уверен, что Джину действительно хочется обсуждать это, так как друг уже давно не встречался с девушками – с ними он только проводил время.

— Если бы не нравилась, я тогда с ней не встречался бы, — пожав плечи, произнес Ямапи вслух. Он чувствовал себя неуютно.

— Тогда ты, должно быть, по-настоящему влюблен в нее?

— Почему ты спрашиваешь?

— Ты же сам хотел, чтобы я поговорил с тобой о том, что меня беспокоит. Вот я и говорю, — Джин не глядел на друга.

— Ты с кем-то встречаешься?

Джин бросил на друга быстрый взгляд:
— Я встречался с одним человеком более двух лет, Пи.

— Что?! — Ямапи понял, что сидит с открытым ртом. — С кем? Почему ты молчал?

— Это не так уж и важно.

— Уж поверь мне, важно, и еще как, — во взгляде парня ясно читалось любопытство. — Я ее знаю?

Джин покачал головой:
— Просто не спрашивай, кто это, ладно?

На секунду повисла пауза. Затем Ямапи кивнул:
— Ну, так в чем проблема?

— Ну… — только сейчас Джин понял, насколько ему трудно высказывать свои эмоции и переживания, если его слушает не Казуя. Он всегда мог открыться Каме – и этого ему было более чем достаточно. Из-за этого рассказывать о своих переживаниях другим было для него нелегкой задачей.

Но, возможно, рассказать кому-то еще, кроме Каме, о своих чувствах было не такой уж и плохой идеей.

— Представь, что ты с ней очень долго встречаешься. Чтобы провести с человеком больше двух лет, нужно на самом деле любить его, ведь так?

Ямашита кивнул, чувствуя, что сейчас лучше не прерывать Джина.

— И я действительно люблю этого человека. Но что, если этот человек начал меняться? — Джин вопросительно взглянул на друга. — Понимаешь, о чем я? Ты думаешь, что знаешь ее, как свои пять пальцев, и вдруг обнаруживаются такие черты характера, о которых ты до этого понятия не имел, — Джин закусил губу. — Меня это пугает.

— Но до тех пор, пока в ней остается то, из-за чего ты влюбился в нее, это разве имеет большое значение?

Джин помолчал, обдумывая высказывание друга, затем добавил:
— Мы расстались.

Ямашита уставился на Джина:
— Тогда к чему весь этот разговор?

— Я не могу забыть этого человека.

— Ну, у тебя, должно быть, была веская причина расстаться с ней. И если ты не можешь принять новые черты ее характера…

— Не в этом дело, — Джин поднялся и сделал несколько шагов по комнате. — Этот человек изменился уже после нашего расставания. До этого всё было не так.

— Джин, что ты хочешь этим сказать? — нахмурился Ямашита.

— Дело было не только в нас, — Джин остановился и снова посмотрел на каминную полку. Ямашита заинтересованно проследил за направлением его взгляда. — Мы расстались, потому что этот человек поцеловал другого и этим обманул мое доверие.

На секунду Ямапи замер, уставившись на Джина. Затем поднялся и, подойдя к другу, схватил того за плечи:
— Это Учи?

— Что? — не понял Джин.

Ямашита убрал руки с плеч Джина и нервно засмеялся.

— О господи, я уже было подумал, что ты говоришь об Учи, — он повернулся к дивану, не переставая смеяться. — Рё-чан мне недавно рассказал, что Учи по уши влюбился в Каме-чана и что они целовались.

Джин сглотнул:
— Не знал, что Рё такой сплетник.

— Ну, если ты хочешь, чтобы Рё хранил что-либо в секрете, его нужно прямо предупредить об этом; в противном случае он не будет считать это само собой разумеющимся.

— Так он рассказывает об этом каждому встречному?

— Ну, не думай о нем так плохо – он же не болтун, — Ямашита пожал плечами. — Но, с тех пор, как Каме-чан отшил Учи, тот ходит как в воду опущенный.

Джин закусил губу:
— Я знаю.

— Так Рё рассказал тебе об этом? — Ямапи посмотрел на Джина. — Значит, он всё-таки болтун…

— Я был с ним, когда позвонил Учи.

— А, ну тогда ладно, — Ямашита сел обратно на диван. — Но мы ведь не договорили? Извини, я тебя перебил. Просто я чуть дара речи не лишился, подумав, что ты говоришь об Учи.

Мгновение Джин обдумывал все «за» и «против», но, в конце концов, решился:
— Ты не так уж и неправ, Пи.

— То есть дело всё-таки в Учи? — Ямапи почувствовал, как у него второй раз за сегодняшний вечер отвисла челюсть.

— Пи, ну что у меня может быть общего с Учи? — с досадой спросил Джин, отворачиваясь от друга. — Нет, дело не в нем. Я говорю о другом человеке, который мне намного ближе.

— Каме? Ты так долго встречался с Каме? — внезапно осенило Ямапи.

Не поворачиваясь, Джин кивнул:
— Мы вместе с тех пор, как я вернулся из Америки.

— Твою мать… — выдохнул Пи. — ...и мы ведь ничего не замечали, — добавил он, помолчав. Новость о Джине и Каме никак не укладывалась в его голове.

— Нам удавалось все хорошо скрывать.

— И вы расстались, потому что Каме поцеловал Учи? — Ямашита покачал головой, не отрывая взгляда от стола. — Я и подумать не мог, что вы, парни, окажетесь так завязаны.

— О таком не станешь рассказывать окружающим, — обернувшись, Джин посмотрел на друга, на лице которого читались неверие в происходящее и неловкость.

— Окружающим? — переспросил Ямапи. — Я твой друг, Джин. Ты мог рассказать хотя бы мне. Я бы сохранил всё в тайне.

— Надеюсь, так и будет.

Ямапи вздохнул и провел ладонью по лицу.

— Ты, Каме и Учи. И чем всё закончилось?

— Я же сказал, я был с Рё, когда позвонил Учи, — объяснил Джин. — Рё рассказал мне о поцелуе, и мы с Казуей расстались.

— И он сейчас с Учи?

Джин отрицательно помотал головой:
— Нет, он преследует меня, умоляет простить... Он ведет себя как сталкер, Пи. Он никогда так себя не вел – я не знаю, что и думать.

— Он доведен до отчаяния, это же ясно.

— Я никогда не смогу снова доверять ему.

— Это же был просто поцелуй, Джин. Это же не значит, что он больше тебя не любит, тем более, как сказал Рё, они оба были пьяны в стельку, — поднял брови Ямапи. — Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку?

— Перегибаю палку? — на лице Джина отразилась горечь. — Он же поцеловал другого, Пи. Это обман.

Ямапи улыбнулся:
— Бьюсь об заклад, он уже миллион раз успел сказать тебе, что для него этот поцелуй ничего не значит.

— Не в этом дело. Он забыл обо мне и поцеловал другого.

— Тебе не приходило в голову, что он мог сделать это потому, что Учи дал ему то, чего Каме не получал от тебя?

Джин не нашелся, что ответить.

— Мы были в ссоре, когда он уехал… — наконец произнес он.

— Были в ссоре? Сам тогда подумай: Каме разозлен на тебя, разочарован; ему одиноко в Осаке. А тут рядом оказывается Учи – готовый утешить и поддержать. Джин, не вини Каме за минуту слабости, тем более что он сам будет казнить себя за это всю оставшуюся жизнь.

— Я думал об этом, — вздохнул Джин. — Но если он совершит что-нибудь подобное опять…

— Ты этого не переживешь, да? — закончил за него Ямапи. — Разве это не доказательство того, что ты его всё еще любишь?

Джин промолчал. Закусив губу, он вновь взглянул на фотографию на каминной полке.

— Знаешь, Джин, с тех пор, как мы все подружились, Казуя всегда был рядом с тобой. Я сам никогда не обращал на него внимания, для меня он был мальчиком, который повсюду следует за тобой. Да что там, все окружающие воспринимали его именно так. Маленькое дополнение к Джину.

Джин пожал плечами.

— Всё совсем не так, — ему неприятно было осознавать, что всё, что говорит его друг – правда.

— Мы все воспринимали Каме именно так, Джин, — продолжил Ямашита. — Но ты увидел в нем гораздо большее, правда? Между вами с самого начала установилась эта особенная связь.

Ямапи был абсолютно прав. Джин сразу обратил внимание на Казую, тот сразу стал для него особенным. Но он не должен поддаваться словам друга – согласившись с ними, он сразу побежит обратно к Казуе. Он не должен поддаваться, даже если ему придется для этого солгать.

— Нет, — произнес, наконец, Джин, — не было в нем ничего особенного. Он стоял в углу совсем один, вот мне и стало его жалко.

Он видел, как нахмурился Ямапи.

— Ты абсолютно прав, Пи, — продолжил Джин, отводя взгляд. — Он был дополнением. Я никогда не просил его следовать за мной. Я однажды проявил к нему внимание, и всё – он тут же увидел во мне своего спасителя и принялся вилять хвостиком, как щенок. А я ему это позволял, — Джин вздохнул. — Никогда не думал, что он чего-нибудь добьется, что он станет таким популярным, как сейчас. Я всегда считал, что просто избавлюсь от него на пути к славе.

— Но не избавился.

— А что еще хуже, он стал лучше меня, — теперь Джин глядел другу прямо в глаза: в отличие от того, что он наговорил минутой ранее, сейчас звучала абсолютная правда. — Я просто не мог с этим смириться и где-то глубоко внутри стал ненавидеть его.

Ямашита печально взглянул на друга. Он молча выслушал всё, что произнес Джин.

— Так, всё-таки, дело уже не только в поцелуе. Ты мог бы простить его за этот поступок, но не делаешь этого, ведь у тебя появился превосходный повод наказать Каме за то, что он стал популярнее тебя. И Каме даже не понимает, за что так страдает.

Джин помотал головой, снова отводя глаза, но пристальный взгляд Ямапи преследовал его.

— Я не смог ему сказать.

— Что ж, ты не лучше его, в конце концов.

Джин вопросительно взглянул на Ямапи, не совсем понимая, что тот имеет в виду.

— Каме обманул тебя, поцеловав Учи; но ты ничем не лучше. Ты обвиняешь Казую в том, что он недостаточно сильно тебя любит, в то время как сам ставишь свою гордость выше любви к нему. Между вашими поступками нет большой разницы, — Ямапи покачал головой и поднялся. — Я всегда думал, что Каме для тебя особенно дорог, но раз ты говоришь, что это не так…

Джин промолчал. Он совершил ошибку, рассказав всё другу. Ямапи заставил его изменить мнение, и теперь Джин уже больше не мог винить Каме за его проступок, понимая, что Ямашита прав в каждом сказанном слове.

Джину это не нравилось. Ему не хотелось признавать, что он тоже предал Каме. И сделал это уже давно. Он делал это каждый раз, когда ревновал, завидовал, что Казуе достается работа лучше, чем ему самому.

— Исправь всё, Джин. Это единственное, что ты можешь сейчас сделать. Неважно, помиритесь вы или окончательно разойдетесь. То, что происходит между вами сейчас, не несет ничего хорошего ни для тебя, ни для Каме, —Ямапи вышел в коридор. — Я действительно не понимаю вас, парни.

Джин молчал, провожая друга. Когда Ямашита переобулся, он всё-таки собрал волю в кулак.

— Два года, Ямапи. Их не вычеркнешь из жизни так легко.

— Тогда ты знаешь, что делать, — ответил тот и обнял Джина – они всегда обнимались при прощании. Ямапи слегка похлопал Джина по спине, их объятия длились чуть дольше, чем обычно. — Я не люблю видеть тебя расстроенным.

— Меня его поступок выбил из колеи, — тихо произнес Джин. —Тяжело снова встать на ноги.

Уже выйдя из квартиры, Ямашита обернулся:
— Тогда позволь Каме-чану помочь тебе. Уверен, он найдет способ привести тебя в чувство.

Джин улыбнулся, провожая друга взглядом. Когда тот сел в лифт, он закрыл дверь и, прислонившись к ней, закрыл глаза.

Конечно, Ямапи был прав: он всё еще любит Казую. Это-то и было самое ужасное. Джин даже мог понять Каме, зная, что тот просто не может сдаться просто так, из-за чего и творит такие странные поступки. Потому что он в отчаянии.

Джин тоже был в отчаянии. Потому что не знал, что ему теперь делать.

«Отчаяние», — повторил про себя Джин, сползая на пол. Они оба были доведены до отчаяния, но по-разному: он пытался защитить свои чувства, в то время как Каме рисковал всем, пытаясь вернуть его назад.

И Джин не знал, как ему поступить. Он хотел обратно к Казуе, но сначала нужно было выжить эту часть себя, которая не любила Каме. Он не мог любить и принимать Казую таким, какой он есть, потому что его и Каме всегда разделяла часть Джина, которая воспринимала Казую как соперника. Эта его часть требовала от него быть всегда лучше, чем Каменаши.

Он не был честен с Казуей, но и Каме не был честен с Джином.

Как же им теперь восстановить отношения, когда между ними происходят такие вещи? Кто может дать гарантию, что, если они сойдутся вновь, они не окажутся в подобной ситуации вновь?

Много ли пройдет времени, прежде чем он снова окажется здесь, пытаясь найти выход и разрываясь между любовью и ненавистью к Казуе? Много ли пройдет времени, прежде чем он вновь начнет сомневаться в любви Каме?

Возможно, он сам во всем виноват: он никогда не старался для их отношений так, как Казуя.

Вероятно, Ямапи был прав, когда сказал, Джин сам своим поведением подтолкнул Каме к этому поцелую – он не давал Каме того, в чем тот нуждался и что Учи дал ему.

Все эти вопросы и сомнения заставили его чувствовать себя еще более неуверенно. Как он теперь будет смотреть в лицо Казуе? Они никогда не смогут вернуться к прежним идеальным отношениям.

Поднявшись с пола, Джин вздохнул и запер дверь, после чего направился в гостиную.

Но на полпути он остановился. Что-то было не так.

Он снова вернулся в прихожую и внимательно взглянул на ключ, торчавший из замка.

Шок. Только этим словом можно описать чувство, которое Джин испытал в тот момент, когда увидел, что это был за ключ.

Вынув ключ из замка, он поднес его к глазам – тот выглядел абсолютно новым, на нем не было ни единой царапинки. К ключу был прикреплен талисман: на красной ткани золотой краской был нарисован иероглиф «Любовь».

Сжав ключ в кулаке и закрыв глаза, Джин глухо застонал.

Это был ключ Казуи.


Чувство седьмое: Страдание

С тех пор, как Джин последний раз видел Каменаши, прошло три дня. Казуя перестал постоянно околачиваться около него, как делал это весь последний месяц.

Теперь Каме был занят в съемках новой дорамы; Джин же с головой окунулся в раскрутку фильма с его участием, да и репетиции отнимали немало времени.

Сегодня должно было состояться первое собрание группы в полном составе, и Джин немного нервничал: он не знал, как будет смотреть в глаза Казуе.

Джин был абсолютно уверен, что, когда они с Ямапи пришли в квартиру, ключа еще не было. Значит, Каме пришел в тот момент, когда они разговаривали в гостиной. Ушел ли Казуя сразу после того, как положил ключ, или остался, чтобы послушать, о чем они говорят?

Джин терялся в догадках и не знал, как ему теперь себя вести. Возможно, Ямашита всё-таки прав, и ему следует сделать шаг навстречу Казуе.

Однако когда Джин вошел в гримерку и поздоровался с ребятами, он, едва взглянув на Казую, понял – с парнем что-то не так. Весь вид каттуновца говорил о том, что тот совершенно измотан, и, судя по тому, что Каме выглядел намного хуже, чем когда Джин видел его в последний раз, состояние парня ухудшалось.

Джин всерьез забеспокоился. Тревога за Казую смешалась с чувством неловкости, которое он испытывал, находясь в одной комнате с Каме, несмотря на присутствие Тагучи и Накамару. Это ощущение только усилилось, когда ребята решили принести что-нибудь перекусить.

Когда смех и звук шагов стих, в комнате воцарилась абсолютная тишина.

Джин взглянул на Казую, сидевшего в противоположном углу комнаты. Тот, казалось, вообще не замечал, что Аканиши находится с ним в одном помещении. Раньше он не упустил бы возможность поговорить с Джином, попробовать в очередной раз достучаться до него…

Казуя что, сдался?

Сердце Джина болезненно сжалось. Когда Казуя вел себя, как обезумевший сталкер, Джин знал, что тот всё еще любит его. А теперь? Казуя оставил всякие попытки поговорить с Джином – означает ли это, что он перестал бороться за их любовь?

Джин не понимал, почему поведение Казуи так резко изменилось, почему он перестал пытаться вернуть Джина.

Наконец решившись, он поднялся, подошел к Казуе и встал напротив него. Тот поднял голову, их взгляды встретились.

— Надо было позвонить в дверь, когда принес ключ, — сказал Джин и сам не узнал свой голос. Что-то было не так, он чувствовал это. — У меня мурашки по коже от того, что ты находился в моей квартире, а я об этом не знал.

Каменаши отвернулся, чтобы вынуть из сумки бутылку воды.

— Ты не обнаружил меня в своей постели, так в чем проблема? — произнес он наконец.

Джин вздохнул:
— Не в этом дело. Это же моя квартира. А ты проник в нее, как вор…

— Ты получил свой ключ обратно, — перебил его Казуя. — Так что теперь можешь спать спокойно, — отвинтив крышку, он сделал глоток.

Джин закусил губу.

— Я не это имел в виду. Дело не в том, что тебе не рады, Казуя.

Держа бутылку в руке, Казуя молчал, явно размышляя над словами Джина. Но когда он вновь поднял взгляд, его глаза ничего не выражали:
— Лжец.

Джин потрясенно уставился на Каме. Уже одно то, как равнодушно смотрел на него Казуя, причиняло боль. Джин не понимал, что происходит, но дать Каме понять, что его задевает подобное отношение, было выше его сил. Поэтому он просто склонил голову набок и спросил:
— Что всё это значит, Казуя?

Не ответив, Каме закрутил крышку и, положив бутылку обратно в сумку, поднялся. Но не успел он сделать и пары шагов, как Джин схватил его за руку.

— Что всё это значит? — повторил он.

Обернувшись, Казуя взглянул на свою руку, которую крепко удерживал Джин. В первый раз за время их разговора на лице юноши отразились эмоции: не боль, не грусть, нет – на лице Казуи ясно читалось раздражение.

— Отпусти мою руку, Джин.

— Казуя…

— Я сказал, — в голосе Каменаши проскользнули металлические нотки, — отпусти мою руку.

Будучи не менее упрямым, чем Каме, Джин пропустил его слова мимо ушей. Он рывком притянул Казую к себе:
— Еще три дня назад ты отчаянно добивался именно этого – чтобы я взял тебя за руку и прижал к себе.

— Я бы предпочел, чтобы ты сделал это по велению сердца, — горько произнес Каме. Он высвободил руку и, не взглянув на Джина, направился к выходу.

В дверях он столкнулся Уедой – тот как раз заходил в гримерку. С любопытством взглянув на выходящего Каме, Татсуя перевел взгляд на Джина:
— Что-то случилось? — поинтересовался он.

— Очевидно, Каменаши просто не в духе, — Джин пожал плечами.

Уеда поднял брови, но промолчал. Обогнув диван, он направился к своему шкафчику, когда в комнату ввалились Тагучи и Накамару. Не обращая внимания на ребят, Джин сел, пытаясь унять дрожь в коленках.

Разве он не пытался сделать шаг навстречу? Что могло произойти, что Каме так неожиданно обозлился на него? Конечно, Джин несколько раз пресекал на корню всякие попытки Казуи помириться – может быть, тот просто устал от своих бесплодных усилий?

Но, тут же отметил Джин, на лице Казуи он ясно прочел раздражение, как будто присутствие Аканиши было младшему каттуновцу в тягость.

— Ты идешь? — услышал он голос Уеды. Тот стоял у двери и вопросительно смотрел на Джина. — Мы опаздываем.

— Уже иду, — кивнул Джин. Он только сейчас заметил, что Накамару и Тагучи в комнате уже нет.

Уеда кивнул в ответ и вышел, оставив Джина одного. Тот опустил лицо в ладони, размышляя о причинах внезапно изменившегося поведения Казуи.

Что-то определенно произошло.

Возможно, Казуя слышал их с Ямапи разговор; но даже если и так, он должен был понять, что Джин уже не так рассержен на него, как раньше; он должен был понять, что Джин всё еще любит его.

Так почему же поведение Казуи так резко переменилось? Почему Каме не продолжил и дальше бегать за ним, дав Джину, тем самым, возможность простить его? Какое право имел Казуя вести себя так равнодушно, когда это он, а не Джин, предал их чувства?

Вздохнув, Джин поднялся на ноги и засунул в шкафчик свои вещи. Поддавшись внезапному приступу ярости, он со всей силы хлопнул дверцей, после чего заехал по ней кулаком.

И почему Казуя всегда поступает не так, как того ожидает Джин?

***

Они игнорировали друг друга всю оставшуюся неделю.

Для себя Джин решил, что, если Казуя больше не хочет возвращать его обратно, он последует совету Ямашиты и примет окончательное и бесповоротное решение. Однако тот же Ямапи посоветовал другу всё же сначала поговорить с Казуей. Джин был бы только рад, но проблема заключалась в том, что Каме уклонялся от любых разговоров.

Поведение Казуи просто выводило Аканиши из себя; чтобы по-настоящему разозлиться на Каме, ему не понадобилось много времени. Он теперь не мог даже смотреть на парня: иначе он просто потерял бы контроль над собой и, дав выход своим эмоциям, силой бы усадил Казую себе на колени.

Но Джин знал – это было бы неправильно: из-за него Каме и так страдал более чем достаточно. Но видеть Казую, равнодушно проходившего мимо него, больше не преследовавшего его своими взглядами, было невыносимо.

И Джин нашел, чем отвлечься – теперь он почти каждый вечер куда-нибудь выбирался. Если никто из друзей не мог или не хотел идти с ним, он шел один.

Конечно, среди знакомых Джина было достаточно девушек, которые с радостью бы составили ему компанию и подбодрили его, но, к сожалению, мнение Джина об этих девушках совершенно не изменилось.

Его не привлекали девушки, которых можно было легко получить. Нет, Джин хотел тех, кого добиться было невозможно, как упорно он бы ни старался.

Он хотел Каме.

Джин стоял перед дверью Казуи, понимая, что сюда его привело отчаяние, и осознание этого факта только ухудшало положение вещей. Джин хотел знать – почему?Ему нужны были ответы, исчерпывающие ответы на все вопросы, которые мучили его в течение последних дней. Поэтому он стоял у квартиры Казуи, пьяный, но не до такой степени, чтобы алкоголь стал оправданием тому, что он собирался сейчас сделать. Вытянув руку, Джин с силой вдавил кнопку звонка.

Аканиши убрал руку, лишь когда услышал, как в замке поворачивается ключ.

Наконец дверь открылась, и Джин увидел сонное лицо Каме. Их взгляды встретились – секунду Каме потрясенно смотрел на Джина, после чего сделал шаг назад и попытался закрыть дверь. Это удалось бы ему, не поставь Джин вовремя ногу на порог.

— Извини, — спокойно произнес он, протиснувшись внутрь квартиры. — У меня больше нет ключа, так что пришлось тебя потревожить.

— Чего ты хочешь? — холодно спросил Казуя. Его волосы были слегка растрепаны, и на нем больше не было майки Джина.

— Просто поговорить.

Услышав ответ, Каме закатил глаза:
— Сейчас полчетвертого утра, Джин.

— Что ж, мне повезло, что я застал тебя дома, верно? — повернувшись к Казуе, Джин снял пальто.

— Я спал, Джин. В шесть я должен быть на съемочной площадке, поэтому, если хочешь поговорить, будь краток, — Каме бросил взгляд на часы на столе. — У тебя пять минут, время пошло.

— Не морочь мне голову, Казуя, — чуть ли не прорычал Джин, делая шаг ближе; Каме сразу же отступил назад. — Ты сейчас же объяснишь мне, какого черта с тобой происходит.

— Не считая того, что ты бросил меня и обращался со мной как с куском дерьма? — Казуя склонил голову. — Хм… дай подумать.

— Но ведь раньше это не было важно? Ты даже проник в мою квартиру и забрался в мою постель, — ответил Джин.

— Не важно?! — Казуя чуть не задохнулся от возмущения. Он сделал шаг к Джину. — У тебя что, действительно создалось впечатление, что для меня это было неважно?!

— Но ведь ты продолжал преследовать меня.

Каме кинул на него холодный взгляд.

— Я думал, что не смогу без тебя, — произнес он, помолчав.

Еще один шаг; теперь Джин стоял рядом с Казуей. Достаточно близко, чтобы тот уловил запах алкоголя.

— Теперь ты так не думаешь?

— Я понял, что ты мне больше не нужен. — Каме повернулся, намереваясь уйти, но Джин, схватив парня за плечи, толкнул его к стене и прижал собственным телом.

— Да что с тобой произошло?

Казуя рассерженно взглянул на Джина.

— А с тобой что произошло? — спросил он, безуспешно пытаясь высвободиться. — Я вроде как больше тебе не нужен, поэтому – что ты здесь забыл?

Несколько секунд Джин озадаченно смотрел на Каме, после чего взгляд его прояснился – как будто он, наконец, нашел ответ на сложный вопрос.

— Так вот чего ты хочешь? — Джин еще сильнее прижал Казую к стене. — Хочешь, чтобы я вел себя так же, как ты? — он приблизил свое лицо к Каме. — Хочешь, чтобы я страдал так же, как ты?

Каме не отвечал, не сводя взгляда с Джина. Их губы находились так близко, что Казуя мог бы легко поцеловать Джина, если бы захотел.

— Ты пьян, Джин, — наконец произнес он.

— Не по-настоящему, — Аканиши мотнул головой и склонил лицо еще ближе. — Казуя, — прошептал Джин и коснулся губ парня. Он начал целовать Казую, требовательно раздвигая его губы языком, но Каме не откликнулся. Не шевелясь, он смотрел на Джина, ожидая, когда тот остановится.

— Казуя, — захныкал Джин, — не играй со мной.

Казуя знал, что он может оттолкнуть Джина, но он этого не сделал.

— Не я тут играю, Джин.

— Ты слышал, что я сказал Пи, да? — Джин прижался лбом к плечу Казуи. — Ты был там и всё слышал, да?

Опустив руки вниз, Казуя повернул голову вбок – он не мог себе позволить даже намек на возбуждение.

— Да. Я всё слышал.

Джин снова поднял голову. Его тело крепко прижимало Казую к стене, – так крепко, что Казуе было тяжело дышать, но ладони Джина, ласково скользнув вниз, нежно коснулись его рук – их пальцы переплелись.

— Тогда почему ты отталкиваешь меня?

—Я просто не пытаюсь вернуть тебя обратно, Джин, — Казуя по-прежнему не двигался, предоставляя Джину полную свободу действий.

— Зато я пытаюсь вернуть обратно тебя, Казуя, — прошептал Джин, пытаясь поймать взгляд Каме.

— Если тебе нужно удовлетворить потребности, ты волен обратиться к кому угодно. Я не окажу тебе подобной услуги.

— Удовлетворить потребности? — переспросил Джин. — Ты в своем уме? Ты что, предлагаешь мне заняться сексом с кем-то другим?

— Вот именно.

Джин изумленно уставился на него.

— Не ты ли говорил, что люди не зря называют это занятием любовью, Казуя? — Джин покачал головой. Слышать слова Казуи было тяжело; как тогда, когда он узнал о предательстве Каме. — Я занимался любовью только с тобой.

— Больше нет необходимости соблюдать это правило, — тихо произнес Казуя. Буря эмоций еще не улеглась. Каме знал, что сейчас она всколыхнется по новой. — Тебе больше не нужно притворяться, Джин.

— Что?

— Тебе больше не нужно притворяться, что ты любишь меня. Я знаю, что это не так.

— Казуя, ты же знаешь, что я говорил все эти вещи, потому что…

— Нет, Джин, — перебил его Каме и, наконец, посмотрел Джину в глаза. — Прекрати лгать.

Джин нахмурился; его руки сжали пальцы Казуи.

— О чем ты говоришь?

— Я слышал, что ты сказал, — Каме закусил губу; было видно, что ему тяжело говорить. — Я подумал, что ты простил меня. Когда ты сказал, что не переживешь, если подобное случится снова, я собирался войти к вам в комнату и сказать, что это никогда не повторится.

С плеч Джина как будто сняли тяжкий груз, когда он услышал эти слова. Конечно, это были всего лишь слова, но Джин, глядя в серьезные глаза Каме, знал, что он может доверять им; Казуя никогда не повторит этой ошибки – они оба уже достаточно настрадались из-за нее.

— А потом ты сказал, — продолжил Каме, — что ты никогда не относился ко мне так, как я раньше думал, — он кинул на Джина взгляд, в котором читалось разочарование. — Ты сказал, что никогда не верил в меня, что я никогда не был для тебя особенным.

— Казуя…

— Ты сказал, что ненавидишь меня за то, чего я добился, — добавил он, выдергивая руки, — Сказал, что ненавидишь меня, Джин!

— Ты всё неправильно понял, — начал было Джин, но замолчал. Он солгал Ямапи и Казуя услышал всю эту ложь. — Разве ты не слышал продолжение разговора? — спросил он.

— Думаю, я и так услышал достаточно, Джин, —Каме наконец оттолкнул его и отошел подальше. — Так что держало тебя около меня? Удобство и комфорт? Секс?

Джин умоляюще взглянул на него:
— Не думай так, Казуя.

— А что еще я должен думать? Почему ты вообще сошелся со мной? Тебе что, стало меня жаль, когда я признался тебе?

— Ты же знаешь, что я тоже полюбил тебя.

Каме рассерженно посмотрел на него.

— Да? Тогда почему ты никогда не говорил мне об этом? Почему тогда веселился с друзьями, извиняясь, что не можешь прийти? Почему забыл о нашей годовщине? Может быть, именно потому, что ты никогда по-настоящему не любил меня?

Джин глубоко вздохнул. Быстро подойдя к рассерженному Казуе, он схватил того за руку, притягивая ближе. Казуя невольно взглянул на Джина.

— Послушай, то, что ты услышал, было неправдой. На самом деле я так не думаю.

— Хоть раз, будь честен, Джин. Я больше не куплюсь на твою ложь, так что не притворяйся, будто хочешь побороться за наши отношения.

Джин резко отпустил руку Казуи и гневно взглянул на него.

— И это ты мне говоришь о честности?! — голос сорвался на крик. — Это не я тебя предал!

— Отлично! — заорал в ответ Каме, больше не сдерживаясь. — Да, я поцеловал Учи! Но я не забывал о тебе! Да, я на самом деле подумал тогда, что ты меня больше не любишь, поэтому я поцеловал Учи! Но я сразу же понял свою ошибку, сра-зу-же! Я сразу понял, что мне нужен только ты!

— И я уже сказал, что прощаю тебя! Не нужно изображать из себя жертву! — рассерженно крикнул Джин. Он потянулся к парню, собираясь поцеловать его, но Каме не позволил ему приблизиться.

— Когда в последний раз ты говорил, что любишь меня, Джин? — Каме уже не кричал, в его голосе скользнули нотки грусти. — Как давно ты притворялся, будто что-то чувствуешь ко мне?

— Я уже сказал тебе – это была ложь, — с досадой ответил Джин.

— Да, я это уже понял; но я позволил тебе дурачить меня достаточно долго, Джин.

— Я говорю сейчас о той лжи, что ты услышал тем вечером, а не о своих чувствах, Казуя, — Джин устало вздохнул. — Казуя, прекращай уже, ты же знаешь…

Казуя отрицательно покачал головой.

— Я уже больше ничего не знаю, Джин. Оказывается, ты всё это время ненавидел меня. Ты вычеркнул меня из своей жизни из-за одной-единственной ошибки, за которую я сполна расплатился. Но ты оказался ничем не лучше меня.

Джин отвел глаза; на его лице вновь появилась маска безразличия.

— Ты оказался ничем не лучше меня, Джин. Если даже не хуже.

— Ты ведь на самом деле не веришь во весь этот бред, что я наговорил Ямапи, верно? — фыркнул Джин.

— Не поверил бы, если бы не услышал от тебя лично, — ответил Каме. Он отступил назад и указал на дверь.

— Ты что, меня не слушаешь, Казуя? Я же сказал…

— Нет, Джин, — Каме больше не смотрел на него. — И не буду слушать. Я услышал уже достаточно.

Джин холодно взглянул на парня.

— В таком случае, наши отношения закончены, полагаю? — произнес он.

Помедлив, Каме едва заметно кивнул:
— Да.

Повисла пауза. Джин смотрел на Каме, ожидая чего-то; возможно, Казуя передумает? Но рука парня по-прежнему указывала на дверь; его взгляд буквально сверлил стену напротив.

«Нет», — решил Джин. У него есть гордость: не он из них двоих опустится на колени с мольбой не расставаться. Джин знал, что он мог бы всё объяснить; он мог бы заставить Каме поверить ему. Но упрямство и гордость не позволяли ему этого сделать.

Джин не хотел расставаться; он даже не мог представить себе, какой теперь будет его жизнь без Каме. Но набраться мужества, чтобы показать, как сильно он на самом деле любит Казую, он не мог.

— Вот и всё. Не надейся, что я когда-нибудь предоставлю тебе еще один шанс. — Джин удивился, насколько твердо прозвучал его голос.

Казуя не ответил. Он слышал, как Джин, пройдя мимо него, направился к выходу. Когда тот с силой хлопнул дверью, Каме вздрогнул, закусил губу и со стоном опустился на колени. Стоять уже не было сил.

— На самом деле, шанса у меня не было вообще никогда, — прошептал он.

***

Расставание не принесло Джину ничего, кроме мучений.

Ему было достаточно только взглянуть на Каме, чтобы понять – тот страдает так же сильно, как и он.

С той ночи прошло три дня, и с каждой новой их встречей Каме выглядел всё более и более измученным. Так же, как и Джин.

Он не мог есть, не мог спать, не мог ясно думать – Джин так сильно страдал от своей любовной тоски, что порой задавался вопросом, догадался ли уже кто-нибудь, что с Каме его связывала не просто дружба?

Сегодня у них работа в студии – занятия вокалом и запись песни.

Кроме него и Каме, в комнате также находился Коки: он сидел рядом с Казуей в другом углу комнаты. Казуя спал, свернувшись калачиком и надвинув шляпу на лицо.

«Он выглядит милым», — первое, что пришло Джину в голову, когда он взглянул на спящего Каме. Казуя редко позволял себе спать на работе, но, если подобное случалось, можно было с уверенностью говорить, что хлопот у парня выше крыши.

Джин вытащил из сумки ключ, который вернул Казуя. Положив его на ладонь, Джин взглянул на талисман. Видимо, он был действительно дорог Каме – с тех пор, как Джин подарил его Казуе, прошло уже больше года, а талисман выглядел как новенький.

Он помнил тот день очень хорошо: было первое января, и они с Казуей пошли в храм прямо после выступления. Каме не хотелось сразу идти домой, поэтому они решили пройтись пешком.

Каме был таким искренним в своих новогодних пожеланиях, что Джин не удержался и купил тому этот талисман. Правда, он был низкого качества, но Каме обрадовался подарку, как ребенок.

Джин снял талисман с цепочки – не хватало еще, чтобы Казуя увидел его с этой вещицей в руке.

Вдруг, сделав резкий вздох, Каме сел. Как будто в панике, он быстро окинул взглядом комнату и только после этого успокоился.

— Что случилось, Каме? — Коки послал тому жалостливый взгляд. — Кошмары?

Казуя взглянул на Коки; в этот момент Джин кинул талисман обратно в сумку.

— Я уже не помню, — Каме покачал головой и выдавил что-то наподобие улыбки.

Джин старался не показать, что он прислушивается к разговору. Конечно же, он знал, почему Казуе так плохо спится. В этом был виноват он, Джин.

— Ты в последнее время выглядишь усталым. Уверен, что не слишком много работаешь? — казалось, Коки встревожен. — Ты плохо выглядишь.

— Не волнуйся, я в порядке, — солгал он. Каме надел шляпу обратно и пригладил волосы. — Мне не привыкать.

Кивнув, Коки протянул Казуе конфету, и тот с улыбкой принял ее. Эта улыбка была его маской, за которой он спрятал свою усталость и боль. Каме никому бы не позволил увидеть свои страдания.

Джина, однако, эта улыбка не обманула. Он видел, что Казуе тяжело сохранять ее на лице. Он видел, что Каме вот-вот готов заплакать.

Вздохнув, он вышел из комнаты. Находиться в одном помещении с Казуей было невыносимо.

Джин задавался вопросом, когда его сердце уже перестанет надсадно болеть; когда его любовь уже остынет; когда он сумет забыть о Казуе?

«Не моя вина, что мы расстались», — повторял он себе снова и снова. Это Казуя не захотел его выслушать; это Казуя разрушил их отношения, поцеловав Учи.

Но тот взгляд и слова, сказанные Казуей той ночью, никак не выходили из головы. Каждый раз, когда Джин закрывал глаза, слова эхом отзывались в его голове.

Да, вынужден был признать Джин, соперничество было у него в крови. Но ведь он не мог простить Казую не потому, что тот так многого добился. Он просто не мог принять тот факт, что кто-то стал лучше, чем он. И этим «кто-то» оказался не кто иной, как его лучший друг. Джину было нелегко принять, что именно Казуе доставались самые выгодные предложения; что именно Казуя всегда был на шаг впереди него.

Но, как прекрасно понимал сам Джин, это не могло сойти за оправдание.

Он встречался с Казуей, и любовь к нему должна была быть намного важнее, чем любая работа.

Наедине они не были Аканиши и Каменаши; друг для друга они были Джин и Казуя. Когда они оставались вдвоем, мир, в котором существовала группа Кат-тун с бесконечными репетициями, съемки очередных фильмов и дорам, фотосессии и интервью для глянцевых журналов, оставался где-то в стороне.

Они любили друг друга и несли друг за друга ответственность.

К сожалению, Джин понял это слишком поздно.

Вместо того чтобы открыто говорить о своей любви и о том, что ему нужен только Казуя, Джин держал того на определенной дистанции и тем самым дал Казуе повод усомниться в его чувствах.

В том, что они расстались, была и его вина, но теперь уже было слишком поздно идти на попятную и просить прощения. Казуя не дал ему шанса даже объясниться, так где гарантии, что он станет слушать в этот раз?

Единственное, что Джин мог сейчас сделать – это спасти остатки своей гордости. Он выдержит, он сумеет пережить эту боль; он ни за что не покажет Казуе, как сильно он жалеет о том, что они расстались.

Конечно, сейчас ему тяжело – ведь рана еще не затянулась, но скоро он забудет о Казуе и сможет спокойно жить дальше.

Услышав звук хлопнувшей двери, Джин повернул голову.

Каме, выйдя из студии, прошел несколько шагов по коридору, но, увидев Джина, остановился. Было видно, что он лихорадочно соображает, как себя вести.

Что ж, он поможет принять решение. Направившись в сторону Казуи, Джин смерил того холодным высокомерным взглядом:
— Даже не думай умолять меня.

Все сомнения Каме как рукой сняло. Выразительно промолчав, он вернул проходящему мимо Джину взгляд, полный такой же холодности.

— Вообще-то, умолять не мне нужно, Джин, — услышал он за своей спиной.

Джин не обернулся. Он продолжил идти дальше, зная, что сейчас это самое лучшее.

Ненавидя друг друга, они смогут избавиться от своей любви, Джин был уверен в этом. Ему нужно только заставить Каме возненавидеть его. И самому научиться выносить ненависть человека, которого он так любил.



Чувство восьмое:Ненависть

Дождь шел с самого утра.

Казуя сидел на заднем сиденье автомобиля – они с менеджером направлялись на съемочную площадку. Предполагалось, что сегодня будут отсняты сцены на природе, однако ливень полностью разрушил намеченные планы.

Его менеджер безостановочно вызванивал разных людей, договариваясь или, наоборот, отменяя предыдущие договоренности – не прекращающийся ливень внес существенные изменения в его расписание.

Каме чувствовал себя невероятно усталым – обычное его состояние вот уже целый месяц. И дело было не в ставшим уже хроническим недосыпании; нет, тоска и одиночество вытягивали из него все силы.

Он никак не мог привыкнуть к тому, что Аканиши больше нет рядом. Он никак не мог выбросить Джина из своих мыслей. Неспособность забыть его раздражала и злила Казую; но самым ужасным оказалось то, что он принялся срывать свою злость на других. На днях он наорал на Накамару, когда тот замешкался с мячом – Уеде даже пришлось вмешаться, чтобы остановить поток ругани, лившийся из Каме.

Вообще-то, Казуя умел держать себя в руках, но с недавнего времени вывести его из себя стало легче легкого.

Джин же вел себя так, будто вообще не замечает происходящего. Он вел себя так, будто Каме и всё, что с ним связано, просто-напросто не существует. И это выводило Казую из себя еще больше.

В действительно важных для себя вопросах Джин проявлял невероятное упрямство – раз он не предпринял еще одну попытку, чтобы просто поговорить с Каме и попытаться помириться, значит, не так уж и сильна была его любовь.

«Я был прав». Каме закрыл глаза. Он ошибался, когда думал, что Джин любит и заботится о нем – Джин только притворялся.

Сейчас, когда надежда на то, что Джин всё еще любит его, ушла, Каме чувствовал себя так, будто его сердце пронзили острой иглой и забыли вынуть.

Между ним и Джином всё кончено.

— Каменаши-кун?

Он открыл глаза и увидел менеджера, вопросительно глядящего на него.

— Мы решили снимать сцены в помещении. Это займет больше времени, чем планировалось, поэтому Ваше участие в телепередаче придется отменить. Вместо Вас туда поедет Аканиши-кун.

— Он будет только рад.

— Что ж, ему всё равно нужно раскручивать фильм со своим участием, но мы наметим для вас другой день для записи, так как дополнительная реклама нам тоже не помешает.

Не особенно прислушиваясь к тому, что ему говорят, Каме выглянул в окно – из-за дождевых капель, тоненькими ручейками стекавшими по стеклу, разглядеть, что происходит снаружи, было тяжело.

— У недавно вышедших дорам с Вашим участием низкие рейтинги. С этим нужно что-то делать, — продолжил менеджер.

— Я знаю.

Менеджер вздохнул. Каме даже не делал вид, что ему интересно то, о чем тот говорит, поэтому он замолчал и набрал очередной номер, внося еще одну корректировку в расписание Каменаши.

Вновь закрыв глаза, Казуя попытался отвлечься; он хотел забыть о том, что глубоко несчастен. Он хотел забыть о том, что безумно скучает по Джину, зная, что не нужен ему.
Он не хотел думать о том, что нужно усердно работать над имиджем, так как, чтобы там Джин себе ни надумал, Каме не был так уж и популярен.

Но Джин не был прав, полагая, что Каме никогда бы ничего не добился без него. Каме добился многого самостоятельно, своими силами…силами, которые он сумел сберечь, потому что Джин всегда был рядом с ним. Он сумел накопить эти силы, так как знал, что тот всегда будет любить его, несмотря ни на что.

Зная, что теперь он совершенно один, копить силы в себе, чтобы двигаться дальше, было тяжело. Но он покажет Джину, что Каме больше не нуждается в нем; он докажет, что способен добиться даже большего, чем сейчас.

Внезапно он почувствовал, что кто-то коснулся его плеча.

— Извините, Каменаши-кун. С Вами хочет поговорить Аканиши-кун, — менеджер протянул ему мобильный.

Казуя медленно перевел взгляд на телефон.

— Аканиши-кун хочет поговорить со мной? — переспросил он, полагая, что ослышался.

— Он попросил дать Вам трубку.

Каме неуверенно взял мобильный и поднес к уху:
— В чем дело?

— Если ты думаешь, что оказываешь мне услугу, отдавая эту работу, то можешь оставить ее себе, — холодно произнес Джин.

— Это не моя идея. В том, что идет проливной дождь и я не успеваю на запись, нет моей вины, — Казуя старался произносить слова безразличным тоном, но голос предательски дрожал. Ему оставалось надеяться лишь на то, что Джин этого не заметит.

— В таком случае… — ответил Джин и замолчал. Молчал и Каме – оба сейчас искали подходящие слова, чтобы закончить разговор.

Так ничего и не придумав, Казуя просто передал трубку обратно менеджеру. Озадаченно взглянув на парня, тот поднес телефон к уху.

— Аканиши-кун, Вы всё поняли? — он сделал пометку в своем органайзере и, получив ответ, повесил трубку. —У вас двоих всё в порядке?—менеджер кинул на Каме быстрый взгляд.

— Что-то должно быть не в порядке?

— Обычно ваш разговор так быстро не заканчивался.

— Просто мы оба сейчас заняты, — Каме удалось выдавить из себя улыбку.

Удовлетворившись ответом, менеджер вычеркнул запись об участии в телепередаче из расписания Казуи. Больше этой темы он не касался, за что Каме был ему благодарен. Он не знал, как объяснить тот факт, что теперь он никогда не будет болтать с Джином по телефону во время своих поездок; он больше никогда не попросит менеджера после разговора с Аканиши-куном передать ему трубку, чтобы он тоже мог услышать голос Джина.

Они больше не были влюблены друг в друга. Их любовь превратилась в ненависть.

Джин ненавидел его, и всё, что оставалось Казуе – это ненавидеть Джина с той же силой.

***

Джин вспоминал телефонный разговор с Каме весь день.

Он проявил слабость, когда попросил передать трубку Казуе. Он знал, что этим утром менеджер поедет с Казуей на съемки, поэтому, когда тот позвонил ему, Джин не удержался и попросил передать трубку Каме.

Раньше он всегда так делал. После того, как давал исчерпывающие ответы на все вопросы, соглашался на все предстоящие встречи и дни, он всегда просил передать трубку Казуе.

Сегодняшний звонок не стал исключением.

Однако, едва услышав голос Каме в трубке, он понял, что вернуть всё назад невозможно – он больше не услышит веселый голос Казуи и его смех; он больше не услышит те кодовые словечки, которые они придумали и использовали каждый раз, когда их разговор слушали посторонние.

Поэтому Джину пришлось довольствоваться тем, что он хотя бы услышал голос Каме.

После записи телепередачи он поехал в агентство вместе с менеджером, который по приезду тут же скрылся в кабинете – нужно было обсудить предстоящие встречи и появления Аканиши на телевидении.

Джин остался в холле, дожидаясь, когда его пригласят внутрь. Тут он увидел выходящих из кабинета джуниоров. Заметив Джина, они вежливо поздоровались.

Джин улыбнулся в ответ, не особо, впрочем, приглядываясь к ребятам, когда вдруг замер – самым последним шел Учи.

Учи тоже заметил его. Он вежливо поклонился, после чего поднял руку в знак приветствия:
— Аканиши-кун, давно не виделись.

— Почти год прошел, да? — наконец произнес Джин и сам не узнал свой голос.

Учи кивнул:
— Верно. У нас сегодня начались репетиции для Каунтдауна.

— Остаешься в Токио? — поинтересовался Джин.

— Нет, сегодня возвращаюсь в Осаку, — покачал головой тот. — Как дела? — спросил он чуть погодя.

— Скоро выходит фильм с моим участием, поэтому забот полно, а так всё хорошо.

— Да, я слышал об этом. Желаю удачи, — бодро произнес Учи. — Я, кстати, Рё давно не видел. Как он, в порядке?

Джин пожал плечами.

— Думаю, да. — Он хотел, чтобы Учи ушел. Ему было тяжело смотреть на парня. — Я его тоже давно не видел.

Учи улыбнулся.

— Ладно, я тогда просто позвоню ему. Кстати, — он достал телефон, — у тебя случайно нет номера Каменаши-куна?

Джин едва сдержался, чтобы не наброситься на парня. Он чуть не сказал, чтобы тот оставил Каме в покое.

— А что? — только и спросил он.

— Ну, он дал мне свой номер, когда был в Осаке, но, скорее всего, я его неверно записал – никак не могу дозвониться.

Джин опустил глаза в пол. Казуя дал ему свой номер телефона. Наверное, ему так понравилось целоваться с Учи, что он хотел при случае это повторить. От этой мысли внутри Джина всё похолодело.

— Нет, у меня нет его номера.

Учи удивленно поднял брови:
— Я всегда думал, вы близкие друзья…

Не отрывая взгляда от пола, Джин вновь пожал плечами.

— Друзья, но нам хватает того времени, что мы проводим вместе на репетициях. — Джин никак не мог перестать вести себя так, будто Казуя всё еще принадлежит ему.

Обдумав ответ Аканиши, Учи кивнул.

— Мда, я об этом как-то не подумал, — он убрал телефон. — Ладно, это, в конце концов, не так уж и важно.

Наконец подняв глаза на парня, Джин натянуто улыбнулся.

— Ну, мне пора идти, — Учи вежливо поклонился. — До встречи, Аканиши-кун.

Джин вежливо поклонился в ответ:
— Береги себя.

— И ты тоже, — Учи направился к выходу.

Оставшись в полнейшей тишине, Джин еще некоторое время смотрел на дверь, за которой скрылся Учи. Мысленно он много раз прокручивал сцену, как Каме целует Учи, и это всегда отзывалось болью в сердце.

Сейчас Казуя был волен целовать кого угодно.

Но одна только мысль, что рядом с Каме теперь может быть кто-то другой, а не он, буквально сводила Джина с ума. Он не думал, что ему когда-нибудь придется принять мысль о том, что Казуя может принадлежать кому-то еще – не ему.

Никто не был достоин любви и внимания Казуи; никто не имел право целовать эти губы и обнимать Каме. Никому не дозволялось просыпаться возле Казуи по утрам и есть приготовленный им завтрак.

Всё еще глядя на дверь, Джин гадал, почему до него это не дошло раньше. Он пытался возненавидеть Казую – у него не получилось. Он пытался вести себя безразлично, но играть эту роль дальше у него уже не было сил.

Джин любил Казую, несмотря ни на что. Даже если бы он так и не стал всеобщим кумиром, а Каме, наоборот, достиг вершины славы, он и тогда бы всё равно не смог бы жить без Казуи.

На пути к славе он совершенно забыл об том, что его гордость абсолютно ничего не стоит, если рядом нет Казуи.

Разве он уже не понял это когда-то? Почему же он опять забыл об этом?

Ведь для него Каме был важнее всего на свете.

И дело тут вовсе не в гордости Джина или сомнениях Каме – им самой судьбой было уготовано быть вместе.

— Аканиши-кун, можно Вас на минуту? — менеджер, которого он дожидался в холле, открыл дверь кабинета и жестом пригласил его внутрь. — Нам нужно обсудить некоторые детали.

Джин хотел сказать, что он не может, что ему срочно нужно уйти. Он хотел увидеть Казую прямо сейчас, поговорить с ним, объяснить, что да, он ревновал к популярности Казуи, но эта ревность никогда не мешала ему по-настоящему любить Каме. Эта ревность появлялась в его сердце только время от времени. Он хотел объяснить Каме, что тот стал для него особенным с того самого момента, как он увидел его.

Ему нужно было сказать Казуе, что он солгал Ямашите, что на самом деле для Джина существовал только Казуя, что он всегда любил только его; ему нужно было объяснить Казуе, что он хочет, чтобы тот всегда принадлежал только ему.

Джин хотел сказать Казуе, что его жизнь без него просто лишена смысла.

— Я… — сглотнув, Джин посмотрел на входную дверь. Он буквально заставил себя сделать шаг навстречу менеджеру. — Да, конечно.

Он поедет к Казуе, как только освободится. Обсуждение деталей не займет много времени и, к тому же, ему нужно время, чтобы привести мысли в порядок: ему нужно хорошенько подумать, как именно донести до Казуи всё то, что он хочет сказать.

На сердце потеплело, когда в голову пришла мысль, что, скорее всего, сегодня ночью, впервые за целый месяц, Каме вновь окажется в его объятиях.

***

Когда Каме подъехал к дому, уже совсем стемнело. Съемки продолжались дольше, чем он рассчитывал, но, в конце концов, домой ему торопиться теперь не к кому, так что всё в порядке.

Каме не любил готовить только на себя, поэтому решил просто пропустить ужин и отправиться спать. Чем раньше он ляжет, тем лучше. Теперь он с трудом засыпал: на то, чтобы привести мысли в порядок, успокоиться, выбросить из головы мысли о Джине, уходили часы.

Так что сегодня он проведет обычный вечер, ничем не отличающийся от предыдущих: он будет пытаться заснуть, мучаясь от тоски.

Как же ему всё это надоело. Он хочет вновь начать улыбаться, веселиться –вновь начать радоваться жизни. Но пока всё указывало на то, что до веселья ему еще очень и очень далеко.

Открыв дверь со словами «Я дома», Казуя зашел внутрь и скинул обувь. Он заметил, что не может выносить тишину, царящую в квартире, и включил радио. Веселая музыка заполнила комнату: возможно, играла она слишком громко, но главным сейчас было вытравить гнетущую тишину.

Решив всё-таки заварить себе чай, Каме включил чайник. Вода как раз закипела, когда раздался звонок в дверь. Он нахмурился, гадая, кого могло принести так поздно – вроде сегодня его никто не предупреждал о визите. Приглушив звук, Каме подошел к двери и открыл ее.

Увидев, кто стоит на пороге, он остолбенел.

— Учи… — выдохнул Каме.

Тот кивнул:
— Извини, что так поздно.

Казуя не знал, как себя вести: по правилам вежливости следовало пригласить парня внутрь, но еще раз совершить ту же ошибку, позволив Учи приблизиться к нему, он не мог.

— Что-то случилось? — спросил он наконец.

Неловко улыбнувшись, Учи смущенно почесал затылок:
— Просто хотел узнать, как у тебя дела. Ты не ответил ни на один мой звонок.

Каме невольно сглотнул. Он задолжал Учи объяснение.

— Почему бы тебе не пройти внутрь?

Поклонившись, Учи переступил порог. Сняв обувь, он виновато посмотрел на Каме:
— Я не вовремя?

— Я один, — Каме жестом пригласил Учи в гостиную. — Хочешь чай? — спросил он.

Сев в кресло, Учи кивнул и, нервно положив руки на колени, посмотрел вслед Казуе, отправившемуся заваривать чай.

Каме вернулся с двумя чашками; поставив одну перед парнем, он сел в кресло напротив.

— Мне очень жаль, Учи.

Учи отрицательно покачал головой:
— Нет, это я поставил тебя в неловкой положение.

— Ну... да, — признал Каме. — Но ведь это я сделал первый шаг.

— Только потому, что я дал тебе понять, что хочу этого.

— Я… — Казуя отвел взгляд. — Почему ты здесь, Учи?

Тишина.

— Я прошу тебя подумать над тем, что произошло между нами, — наконец ответил тот.

Каме поднял на парня глаза.

— Я думаю, что в том поцелуе чувства были не только с моей стороны, Казуя.

«Казуя», — машинально повторил про себя Каме. Так его звал только Джин; было странно слышать подобное обращение из чужих уст. Только Джин называл его так, остальные же всегда звали его «Каме». Учи не был исключением.

— Я... — Казуя не знал, что ответить на это. — Я думаю…

Учи наклонился вперед:
— Помнишь, о чем я говорил тебе? Ты не можешь утверждать, что любишь человека, если при этом легко целуешь других.

Отрицательно замотав головой, Казуя закусил губу.

— Нет, Учи. Я совершил ошибку. Я засомневался в его любви, но был неправ. То, что я совершил – обман, как бы ты ни смотрел на это.

Учи кивнул:
— Верно. Но обманывают обычно, если в отношениях что-то не устраивает.

— В тот момент так и было. Но то, до чего я додумался тогда, не было правдой.

— Но то, что ты чувствовал при этом, не было и ложью, ведь так?

Казуя вновь замотал головой.

— Я даже не помню, что чувствовал тогда. Я понятия не имею, откуда вообще взялись те чувства – но под их влиянием я поцеловал тебя, и извиняюсь за это.

— Казуя…

— Прекрати, — Каме посмотрел прямо в глаза Учи. — Прекрати называть меня так. Я не разрешаю тебе.

— Тебя так никто не зовет, да? — Учи откинулся обратно на спинку кресла и печально взглянул на Каме.

— Зовет. И я хочу, чтобы он оставался единственным, кто обращается ко мне именно так.

В этот момент Учи всё понял.

— Он уже выяснил о том, что произошло, и бросил тебя из-за твоей честности?

— Я ничего ему не сказал, — горько произнес Каме.

— То есть, он узнал об этом от других? — нахмурился Учи. — И еще сильнее разозлился?

Казуя поднялся и подошел к окну. Он не мог сейчас смотреть в лицо Учи.

— Мы расстались, так что это всё уже неважно.

Учи помолчал, затем сделал глоток.

— Ты всё еще любишь его?

Закрыв глаза, Каме мысленно представил Джина перед собой. Образ был таким реальным, что, казалось, протяни руку – и дотронешься до него. Он всегда будет любить Джина – любой другой ответ будет ложью.

— Ты не можешь перестать любить человека, с которым разделил так много, в одно мгновение.

— Почему ты поцеловал меня?

— Я хотел этого, — не задумываясь, ответил Каме. Спохватившись, что его слова могут неверно истолковать, он быстро добавил: — Мы поругались, я чувствовал себя одиноким, меня мучили сомнения –казалось, что меня больше не любят. Все мои страхи подтвердились, но сейчас это уже не имеет значения.

— Значит, ты искал утешения? — тихо спросил Учи.

— Скорее заботы и внимания.

— И я оказался недостаточно хорош?

Казуя не повернулся. Он знал, что любое его слово сейчас может быть понято неверно.

— Мне показалось, что ты хочешь дать их мне, и я воспользовался моментом, не подумав о последствиях.

— И тебе не понравилось?

Казуя повернул голову и взглянул на Учи:
— В тот момент понравилось.

— Знаешь, — медленно произнес Учи и поднялся, — ты не выглядишь особенно счастливым.

— С чего бы мне таким быть?

— Я знаю, расставание – это всегда тяжело, но со временем ты поймешь, что это было самое лучшее решение.

Казуя вновь посмотрел на Учи.

— Я знаю. Вернее, — поправился он, — я так думаю. За всю свою жизнь я любил только одного человека. Но полагаю, что именно так всё и окажется.

Он почувствовал, как руки Учи обняли его сзади и притянули ближе. Каме мгновенно напрягся.

— Казуя, может, разрешишь мне помочь тебе пережить это?

Каме растерялся. С одной стороны, ему нужно было утешение; находиться в объятиях Учи было приятно. С другой – он не мог позволить этому случиться.

Было что-то неправильное в том, что его обнимал не Джин. Но ведь Джин больше никогда не будет рядом; Джин никогда больше не обнимет его так, как Учи сейчас, и не прошепчет ласковых слов.

Каме так и не успел принять решение – раздавшийся внезапный громкий стук в дверь заставил их отскочить друг от друга.

Нервно засмеявшись, Казуя притворился, будто ничего не произошло:
— Я сегодня довольно популярен. Извини, я на минуту.

Он вышел из гостиной и остановился на минуту, чтобы привести дыхание в порядок. Стук в дверь тем временем усилился и Каме, нахмурившись, пошел открывать.

Он едва успел повернуть ключ в замке, как дверь распахнулась, и в прихожую буквально ввалился Джин. Он упал бы на пол, не схвати Каме его вовремя за руки.

— Джин, — ошарашено произнес Каме. Вся одежда Джина была абсолютно мокрой. — Что случилось? Ты в порядке?

— Я бежал всю дорогу, — Джин тяжело дышал.

— Зачем? — Каме лихорадочно ощупывал руки и грудь Джина – он хотел удостовериться, что у того нет синяков. — Что-то произошло?

— Мне нужно было увидеть тебя.

Услышав ответ, Казуя замер. Он поднял глаза на Джина – крупные дождевые капли стекали с волос вниз по его щекам и капали с подбородка.

— Ты здесь, чтобы увидеть меня?

Кивнув, Джин одним движением откинул волосы с лица. Не спрашивая разрешения пройти, он прошел мимо Каме и направился в гостиную.

— Я бы пришел раньше, но у меня было это чертово собрание, так что пришлось задержаться.

Увидев, что Джин направляется в гостиную, Каме почувствовал, как его сердце ухнуло вниз – нельзя, чтобы Джин увидел Учи. Не теперь, когда Джин сказал, что он хотел увидеть Казую.

— Эээ… Джин, подожди, — он отчаянно искал выход из ситуации. — Почему бы тебе сначала не принять душ? Ты можешь простудиться.

Секунду Джин смотрел на парня и вдруг крепко сжал Каме в своих объятиях.

— Ты ведь всегда беспокоишься обо мне, да? — ласково произнес он, еще крепче обнимая Казую.

Каме почувствовал, как отчаяние с головой накрывает его. Он так долго мечтал о том, чтобы снова оказаться в объятиях Джина, и он может потерять всё это в любую секунду.

— Джин…

— Нам нужно поговорить, — прошептал Джин ему на ухо. Одежда на нем вся промокла от дождя, но объятия были теплыми и такими родными – Каме так бы и стоял, наслаждаясь этим мгновением.

— Да, нужно, — ответил он и крепче прижался к Джину. — Но, в самом деле, Джин, тебе нужно хотя бы сменить одежду.

Джин отрицательно замотал головой и чуть отстранился.

— Ты сейчас гораздо важнее, — Джин нежно коснулся лица юноши. — Казуя, — прошептал он.

Сердце словно забыло, как биться – Каме совершенно не мог сопротивляться, когда Джин, схватив его за руку, потащил в гостиную.

Когда дверь в гостиную распахнулась, Учи, стоявший у окна, повернул голову и взглянул на них.

Казуя знал, что Джин не поймет.

Он почувствовал, как рука Джина задрожала и он тут же крепче сжал ее, словно пытаясь успокоить.

Ему следовало знать, что это бесполезно.

— Аканиши-кун? — Учи вопросительно смотрел на Джина. — Ты промок насквозь, — удивленно заметил он.

Джин молча уставился на него, затем повернулся к Каме – ладонь всё еще в руке Казуи:
— Значит, ты отправлял меня в душ, чтобы у него было время уйти?

— Нет, всё не так, — замотал головой Казуя.

— Я смотрю, ты зря времени не теряешь.

Совершенно забыв о том, что в комнате находится Учи, который смотрит на них потрясенным взглядом, Каме сделал шаг ближе к Джину:
— Джин, ты всё не так понял. Мы просто разговаривали.

— Из всех людей, — Джин яростно взглянул на Каме, — ты выбрал в собеседники Учи? Не вешай мне лапшу на уши, ладно?

— Я не вешаю, — Казуя не знал, что делать. — Джин…

— Всё, иди ты к черту, — Джин выдернул руку и быстро зашагал к входной двери. — Я такой идиот, решил, что ты мне всё еще нужен.

— Джин, это так, — Каме бросился вслед за Джином. У самой двери он схватил Джина за руку. — Не совершай той же ошибки, что и я. Умоляю, дай мне всё объяснить.

— Объяснить что? Что ты опять почувствовал себя одиноким и брошенным? Что тебе опять понадобился кто-то, чтобы утешить тебя? — кинув на него яростный взгляд, Джин открыл дверь. — Хватит, я это уже слышал.

Казуя еще крепче сжал запястье Джина, не давая ему уйти. Если он уйдет сейчас, то никогда уже больше не вернется.

— Ты же знаешь, что я не успокоюсь, пока ты не дашь мне всё объяснить, так что давай просто сэкономим время?

Выдернув руку, Джин холодно посмотрел на Каме:
— Я сэкономлю его за тебя, поэтому слушай. Ты больше меня никогда не одурачишь.

Когда Каме вновь обрел способность двигаться, Джин уже успел вызвать лифт и зайти в кабину. Казуя бросился за ним, не раздумывая ни секунды, но, едва он успел добежать до лифта, как дверцы закрылись.

Ударив кулаками по дверцам, он закрыл глаза.

— Джин… — голос сорвался. Он простоял несколько секунд, после чего, открыв глаза, поднял голову и посмотрел на распахнутую входную дверь.

У двери стоял Учи, на лице которого ясно читалось потрясение, смешанное с ощущением неловкости.

Сглотнув, Каме направился к двери, не осмеливаясь смотреть парню в глаза.

— Ничего не говори.

— Каме…

— Извини, что тебе пришлось увидеть всё это. Я не знал… — Казуя покачал головой. — Я не знал, что Джин решит прийти сегодня.

— Не… Я имею в виду… — Учи лихорадочно подыскивал слова.

— Я не могу принять твое предложение, извини… — прошептал Казуя и поднял на Учи глаза. — Джин… просто Джин…

— Единственный, кого ты любишь, — закончил за него Учи, кивнув. — Думаю, я только всё испортил тем, что пришел сюда сегодня.

— Мне очень жаль, — едва слышно прошептал Каме.

Обувшись, Учи взглянул на Каме и вновь покачал головой.

— Это мне очень жаль, Каме. — Он переступил порог и вышел в холл. — Жаль тебя. Ты заслуживаешь лучшего человека рядом с собой, нежели он.

Подняв голову, Каме секунду смотрел на Учи:
— Возможно, Джин и я не заслуживаем друг для друга никого, кроме самих себя.

Не дожидаясь, что ответит Учи, он закрыл дверь.

Совершенно обессиленный, Казуя вернулся в гостиную. Он посмотрел на мокрые следы, оставшиеся от дождевых капель.

Ну почему Джин так легко выходит из себя? Казуя ненавидел, когда Джин так себя вел.

Он не знал, что заставило Джина прийти к нему сегодня, но он сразу понял – стоит ему выяснить, что Учи находится здесь, в его квартире, – он снова уйдет, не внимая никаким объяснениям.

Джин всегда так себя вел, и это злило Казую. И, тем не менее, единственным человеком, кого он хотел видеть с собой рядом, был Джин – и никто больше.

Но ведь ничего не изменилось, всё осталось по-прежнему. Да, Джин сделал шаг навстречу Казуе, он сделал еще одну попытку помириться, но глухая стена непонимания, разделявшая их, никуда не делась – они были слишком обозлены друг на друга, чтобы выслушать или хотя бы попытаться понять причины поступков друг друга. Типичная для них ситуация.

Правда, кое-что изменилось. Джин стал ненавидеть его еще сильнее.

***

— Джин, ты забыл свой мобильный, — Коки нагнал его в коридоре и протянул телефон.

— Спасибо… Я и не заметил, — Джин с усилием улыбнулся.

— Что-то ты в последнее время где-то витаешь , — Коки вздохнул.

Джин только пожал плечами в ответ:
— Понятия не имею, о чем ты.

— Вы с Каме оба как будто находитесь не здесь. Вы что, парни, поругались?

— Я не замечал ничего подобного за Каме, — солгал Джин. — Впрочем, как и за собой.

Кивнув, Коки открыл входную дверь.

Репетиция нового танца затянулась – к тому моменту, когда тренировка закончилась, в здании уже почти никого не осталось, кроме самой группы и кое-кого из персонала.

Коки и Джин вышли из здания самыми последними; пронзительный декабрьский ветер заставил их зябко поежиться.

— Ну, если ты говоришь, что с тобой всё в порядке… — Коки потер руки. — Что ж, возможно ты стареешь, — подытожил он, за что тут же схлопотал подзатыльник от Джина.

— До завтра, Коки.

— Спокойной ночи, — пожелал ему Коки, садясь в машину.

Положив сумку на сиденье рядом с собой, он обратил внимание, что на парковке из всех машин осталась только его собственная и еще одна: было темно, поэтому он не смог распознать, кому она принадлежит. Решив, что это его не касается, он перевел взгляд на свои леденцы для горла.

Коки был абсолютно прав. И он, и Каме сегодня витали в облаках – в итоге, репетиция не принесла никакого результата.

То, что произошло вчера, заставило их обоих понять, что им больше не за что бороться, но Джин никак не мог принять тот факт, что Каме теперь с Учи.

Как будто его предали во второй раз.

Сейчас появился хороший повод начать ненавидеть Казую по-настоящему, но в глубине души Джин знал, что он никогда не сможет разлюбить Казую.

Он до сих пор носил с собой талисман, который подарил тогда в храме Казуе. Наверное, это было глупо, но Джин просто не мог выбросить его. Джин опустил руку в карман, намереваясь еще раз взглянуть на брелок, но ничего не нащупав, нахмурился. Проверив передние и задние карманы и по-прежнему ничего не обнаружив, он раскрыл сумку. Талисмана не было.

Джин четко помнил, что брелок был на месте, когда он надевал джинсы после тренировки.

Вздохнув, Джин открыл дверцу автомобиля и побежал к зданию. Он знал, что не вернется, пока не найдет брелок, знал, что не сможет заснуть, пока этот талисман снова не окажется у него.

Очутившись в темном коридоре, он первым делом направился в гримерку, ориентируясь по памяти – включить свет не удалось. Возможно, уже отключили электричество.

Зайдя в комнату, он, чертыхаясь, опустился на колени и начал ползать по полу, пытаясь найти брелок на ощупь. На полу ничего не было.

Когда глаза привыкли к темноте, он поднялся и подошел к своему шкафчику. Открыв дверцу, он протянул руку. Брелок лежал внутри. Облегченно вздохнув, он схватил талисман и закрыл шкафчик, после чего вышел в коридор.

Скоро он понял, что идет в неправильном направлении, видимо, в этой темноте он повернул не туда и сейчас, нахмурившись, пытался разобраться, в каком направлении находится выход.

Чувствуя, как в душу постепенно закрадывается страх от того, что он находится абсолютно один в темном здании, Аканиши невольно начал двигаться бесшумно.

Джин повернул за угол и сердце радостно забилось – кажется, он вспомнил, где находится выход, когда вдруг он на полном ходу врезался в кого-то и заорал, пятясь назад. Не удержавшись на ногах, человек упал на пол, сыпя проклятиями.

Джин мгновенно успокоился – он узнал этот голос.

— Черт, Казуя, ты напугал меня до смерти.

— Нечего красться тут в темноте – я не слышал твои шаги.

Джин холодно взглянул на Казую – лицо того было скрыто темнотой.

— Какого черта ты здесь делаешь, кстати?

— Могу задать тот же вопрос, — Каме поднялся на ноги.

— Ты опять меня преследуешь, — Джин прошел мимо него. — Это уже просто извращение.

Каме промолчал и направился следом за ним.

— Свет нигде не работает, — наконец произнес он.

— Так вот почему мы бродим тут в темноте? — наигранно удивился Джин. — А я думал, это мы так веселимся.

— Полагаю, нам с тобой больше не до веселья.

Аканиши промолчал, решив оставить при себе вертевшийся на языке резкий ответ. Ни к чему хорошему это всё равно не приведет. Они злы друг на друга и еще не скоро смогут нормально общаться.

Наконец, они вышли в главный холл. Увидев входную дверь, Джин побежал к двери и дернул ручку на себя. Ничего не произошло.

Подошедший Каме непонимающе взглянул на спину Джина – тот не двигался и молча смотрел на ручку. Внезапно он начал резко дергать дверь – та не поддавалась. Выругавшись, он повернулся к Каме.

— Кажется, мы заперты.


Чувство девятое: Понимание

Секунду Казуя смотрел на Джина непонимающим взглядом, затем сделал шаг назад:
— Нас что, заперли здесь?

— Видимо, они решили, что в здании никого нет, — отозвался Джин.

— Нужно кому-нибудь позвонить, чтобы нас вытащили отсюда.

Джин кивнул и выжидательно посмотрел на Казую; увидев замешательство на лице Каме, он с досадой произнес:
— Пожалуйста, позвони кому-нибудь, Казуя.

— Хотел попросить тебя о том же.

— Не могу. Оставил телефон в машине.

— Великолепно, — развернувшись, Каме пошел обратно. — Я тоже.

Джин, не желавший оставаться в одиночестве, направился следом за Казуей. Услышав ответ, он недоверчиво заглянул тому в лицо:
— Ты пришел сюда, ничего не взяв? Зачем?

— А ты зачем?

— Я... — Джин запнулся и отвел взгляд. — Я кое-что оставил здесь, — ответил он и сжал брелок в кармане.

— Так или иначе, позвонить мы никому не можем, — подвел итог Каме. — Может, попробовать выбраться через окно?

Казуя так и не ответил на вопрос Джина, почему он оказался здесь без своих вещей. В этом не было нужды, ведь Джин и так догадался: Казуя прибежал сюда вслед за Джином.

Обдумав предложение Каме, Джин кивнул в знак согласия. Кабинеты и конференц-залы, через окна которых можно было бы попробовать выбраться, находились на втором этаже. Может им повезет, и какая-нибудь дверь окажется незапертой? Еще имелся зал – здесь, на первом этаже, где обычно проходили их репетиции – там тоже были окна, но они находились почти под самым потолком.

— Давай сначала проверим наверху, — наконец ответил Джин и, не дожидаясь Казую, направился к лестнице. Тот молча последовал за ним. Не нарушая тишины, они поднимались по ступенькам, когда Джин вдруг резко остановился, и Казуя, не ожидавший этого, второй раз врезался в Аканиши.

— Джин, не мог бы ты предупреждать о своих решениях остановиться заранее?

Аканиши даже не повернулся. Он напряженно вглядывался в темный коридор, по обе стороны которого располагались многочисленные двери.

— Здесь жутко, — наконец произнес он.

— Джин, ты по этому коридору сотни раз за день проходишь, — обойдя его, Каме пошел вперед.

— Такое чувство, что тут живут привидения.

Казуя рассмеялся и, обернувшись, взглянул на Джина:
— Трусишка.

Аканиши не ответил. Каме было прекрасно известно о том, что тот боится темноты, поэтому Джину можно было не беспокоиться о том, как он выглядит со стороны:
— Иди впереди, а я за тобой.

Покачав головой, Каме пошел по коридору, проверяя каждую дверь. Каждый раз, когда Казуя брался за дверную ручку, Джина накрывала волна страха: а вдруг что-нибудь произойдет?

Все двери оказались заперты. Подергав ручку последней двери, Каме бросил быстрый взгляд на Джина:
— Кажется, придется идти в зал.

— Окна там довольно высоко. Не думаю, что мы сможем даже допрыгнуть до них.

— Я всё равно хочу попытаться.

Джину не оставалось ничего, кроме как последовать за Каме. Они спустились вниз по лестнице и зашли в зал, где еще сегодня днем разучивали новый танец; темнота немного рассеялась – сквозь маленькие окошки почти у самого потолка пробивался лунный свет.

Парни остановились и взглянули друг на друга.

— Если я тебя подниму, ты сможешь дотянуться до окна, — произнес Джин.

— Спасибо, меньше всего я хочу, чтобы ты поднимал меня, — покосился на него Казуя.

— Ну а я меньше всего хочу провести здесь всю ночь в компании с тобой, — Джин пожал плечами.

Он старался не думать о том, что Каме явно задели его слова и опустился на колени:
— Давай.

Поколебавшись, Каме подошел к Джину; он взобрался Аканиши на плечи и выпрямился, когда Джин крепко обхватил его ноги.

— Ну, можешь дотянуться?

Каме вытянул руку вперед и отрицательно покачал головой, когда понял, что попытка безуспешна:
— Нет, не получается.

— Попытайся еще раз, — Джин поднялся на носочки и еще крепче обхватил Казую за ноги, чтобы тот не упал.

Каме наконец-то удалось дотянуться до оконной рамы, но, к сожалению, ручка находилась в верхней части окна – достать до нее было явно невозможно.

— Только не урони меня, Джин.

— Всё нормально, я не дам тебе упасть. Попытайся открыть окно.

Каме изо всех сил потянулся к ручке и тут же почувствовал, что теряет равновесие: похоже, Джин держал его из последних сил.

«Кажется, мы сейчас грохнемся», — успела мелькнуть мысль, когда, Джин, оступившись, отпустил руки, и они оба тут же полетели на пол.

Каме лежал на полу, уставившись в потолок, и кашлял, а потом вдруг зашелся приступом смеха.

Секунду Джин смотрел на Казую, после чего присоединился к нему. Они смеялись и никак не могли остановиться, пока сил уже не осталось.

— Значит, ты не дашь мне упасть? — Каме сел на полу и ухмыльнулся.

— Ну, по крайней мере, я не намеревался тебя ронять.

Поднявшись на ноги, Каме взглянул на так и оставшееся непокоренным окно:
— Думаю, нам придется провести ночь здесь.

Джин, всё еще лежа на полу, нахмурился:
— Я не хочу здесь оставаться.

— У нас нет другого выбора.

Джин поднялся с пола и, подорвавшись с места, быстро побежал к двери:
— Диван в нашей комнате – мой!

Каме замешкался, но быстро рванул вслед за Джином – тот уже несся по коридору в направлении гримерки группы Кат-тун.

Добежав до гримерной, Джин распахнул дверь и ввалился внутрь.

— Ты можешь переночевать на диване в комнате Канджани, — сказал он подоспевшему Каме, пытаясь отдышаться.

— Почему это я должен спать в их комнате? — надул губы Каме.

— Потому что сегодня этот диван мой, — весело ответил Джин.

— Не желаю знать, что могло происходить у них там.

Секунду они смотрели друг на друга, после чего слегка покраснели и перевели взгляд на стоящий перед ними диван – оба отлично помнили, что происходило когда-то на нем.

— Полагаю, что ни в одной гримерке в здании мы не найдем дивана с незапятнанной репутацией.

Каме пожал плечами.

— В любом случае, я не хочу спать, — он вышел в коридор. — Наверное, буду бодрствовать всю ночь.

— Персональная пижамная вечеринка? — Джина явно веселила создавшаяся ситуация. — Звучит волнующе.

— Заткнись, Джин, — не удержавшись, Каме засмеялся. — Это уж наверняка лучше, чем спать в чужой гримерке.

Стоя у распахнутой настежь двери, Джин посмотрел вслед Каме:
— Чем собираешься заняться?

— Пойду осмотрюсь. Вдруг получится найти отсюда выход, и тогда я уйду, а ты останешься здесь в одиночестве.

Подняв брови, Джин зашел обратно в комнату.

— Что ж, веселись, — пожелал он напоследок.

Ответа не последовало.

Каме, не останавливаясь, шел вперед.

— Десять, — начал считать он. Не пройдет и десяти секунд, как Джин окажется рядом с ним. Казуя был в этом уверен.

Девять

Джин стоял в комнате, размышляя, что ему теперь делать.

Восемь

Внезапно он услышал какой-то звук. Прислушавшись, он взглянул на стену и готов был поклясться, что по ней пробежала чья-то тень.

Семь

Черт, он здесь не останется.

Шесть

Он догонит Казую.

Пять

Выскочив из комнаты, Аканиши побежал по коридору в ту сторону, куда ушел Казуя. Вскоре Джин увидел его, неторопливо шедшего впереди.

— Казуя...

— Четыре, — обернувшись, произнес Каме.

— Что? — не понял Джин.

— На четыре секунды раньше.

— Ты о чем?

— Ладно, проехали, — улыбнулся Каме. — Так что ты хотел сказать?

— Я... — Джин лихорадочно соображал, — ... не стоит мне отпускать тебя тут бродить в одиночестве.

Каме бросил на Джина проницательный взгляд, но решил воздержаться от поддразниваний.

— Полагаю, не стоит, — только и ответил он.

Джин смолчал и пошел следом за Каме.

— Где еще ты хочешь попытаться?

— У входа, — ответил Каме.

Они дошли до главного входа и проверили окна, находившиеся рядом с дверью: открыть их, как они ни старались, не удалось.

Вдруг где-то наверху раздался громкий звук, словно что-то тяжелое упало на пол, и они оба удивленно подняли головы.

— Что это было? — слабым голосом спросил Джин.

Не осознавая, что делает, Каме схватил руку Джина и успокаивающе сжал ее:
— Я не знаю, но здесь только мы с тобой. Не бойся.

Напряженно посмотрев на Каме, Джин почувствовал, как рука Казуи крепко сжимает его собственную – теплота, исходившая от ладони Казуи, его присутствие подействовали успокаивающе.

В этот момент Каме тоже заметил, что они оба крепко держатся за руки.

— Черт, я… — он невольно сглотнул и выдернул руку. — Прости. Я сделал это по привычке.

Джин покачал головой.

— Мы ведь можем вернуться назад?

Казуя кивнул, и они пошли обратно, размышляя об одном и том же: вести себя как дети и дальше они уже не смогут. Всё закончилось, как только Каме взял Джина за руку.

Очутившись в комнате, они уселись на противоположных концах дивана. Теперь парни не осмеливались теперь даже взглянуть друг другу в глаза.

— Джин, — наконец позвал Каме и посмотрел на него. — Ты меня выслушаешь?

Джин принялся пристально рассматривать свое кольцо, то снимая, то надевая его обратно. Талисман в кармане буквально обжигал кожу сквозь плотную ткань.

— Разве у меня есть выбор?

Закусив губу, Каме не отводил взгляда:
— Почему ты пришел вчера?

— Это очевидно, разве не так? — отозвался Джин.

— По какой причине ты бы ни пришел, не меняй свое решение.

— Что Учи делал у тебя?

— Я даже не знал, что он придет. Я его не звал.

Поразмыслив, Джин спросил:
— Почему ты вообще пустил его в квартиру?

— Я подумал, что должен, наконец, объясниться, почему я не отвечал ни на его звонки, ни на его письма.

— Да, он говорил мне, что не может до тебя дозвониться.

Удивленно моргнув, Каме в замешательстве взглянул на Джина.

Хмыкнув, Джин пояснил:
— Я встретил его вчера. Он просил твой номер телефона.

— Джин...

— Я подумал, что если я дам ему твой номер, это будет как бы признанием того, что мы окончательно расстались, — обдумывая сказанные слова, Джин снова снял кольцо с пальца и надел обратно. — Я не хотел расставаться навсегда.

У Каме пересохло в горле.

— Так давай не будем, — быстро прошептал он.

— Что? Расставаться? — Джин покачал головой. — Мы не можем вернуться к тем отношениям, которые были у нас раньше, Казуя.

— Ты до сих пор не можешь полюбить меня?

— Я же сказал, что солгал тогда.

Каме покачал головой.

— Ты не лгал о ревности ко мне. Ее я уже давно заметил.

— Ревновал, но, когда я сказал, что ты был для меня, прежде всего, человеком, которого я любил, я действительно так считал, — ответил Джин. — Единственный, кто разрушил доверие между нами, – это ты.

— Не сваливай всю вину на меня, Джин.

— Я не целовал Учи, — взгляд Джина вновь стал холодным.

— А я никогда не ревновал тебя к твоей популярности и тому, чего ты добился, — парировал Каме.

— Уже одна мысль обо мне должна была удержать тебя от поцелуя, Казуя.

— Но я ведь попросил прощения? А ты так и не извинился за то, что дурачил меня всё это время.

Джин поднялся и сделал несколько шагов по комнате.

— Извинениями ничего не исправишь. Ты простил бы меня, если бы я сказал, как мне жаль, что ты услышал ту ложь?

— Я бы спросил, зачем тебе вообще понадобилось лгать.

Джин остановился и посмотрел на Каме:
— Ты не слышал остальную часть разговора, так что это уже не имеет значения. Ты услышал только то, что хотел услышать, вот и всё.

— Тогда почему бы тебе сейчас не сказать мне то, что я хочу услышать? — Каме буквально сверлил его взглядом.

— Что именно ты хочешь услышать, Казуя? — грустно спросил Джин. — Что я не могу спать? Что я безумно скучаю? Что я до такой степени хочу тебя обратно, что это становится невыносимым? Что эти слова могли бы изменить? — в голосе Джина слышалась горечь.

Поднявшись, Каме подошел к нему:
— Что, если я скажу, что чувствую то же самое? Что хотел бы я не встречать Учи в тот день? Что я никогда не хотел бы услышать то, что ты сказал Ямашите? Что и дня не проходит, чтобы я не мучался от тоски?

— Если мы сейчас поддадимся чувствам, ни к чему хорошему это не приведет, — Джин не отодвинулся, хотя знал, что должен – Каме стоял слишком близко. Так близко, что мог бы с легкостью его обнять.

— Это неправильно.

Казуя взглянул на Джина,— Не говори мне, что это неправильно – любить тебя.

— Неправильно, Казуя, — ответил Джин и крепко прижал парня к себе. Он слышал, с каким облегчением выдохнул Каме; в его душе Джина бушевали те же чувства. — Так нельзя, — упрямо повторил он.

— Мы заперты, — Каме зарылся глубже в объятия Джина. — Никто сюда за нами не придет, — тихо добавил он, вцепившись в пуловер Джина.

— Нам не следует делать этого.

— Знаю, но никто ведь не узнает, — голос Казуи снизился до шепота. — Давай до завтра забудем обо всем.

Джин отрицательно покачал головой:
— Мы те, кто мы есть, Казуя.

Чуть отстранившись, Каме взглянул тому прямо в глаза. Разжав пальцы, сжимавшие пуловер Аканиши, он нежно провел ими по лицу Джина.

— Давай забудем сегодня, что между нами всё кончено, Джин, — он коснулся губ парня своими. — Мы вспомним об этом завтра утром, и будем считать произошедшее сном.

— Ты не соблазнишь меня снова, Казуя, — пробормотал Джин, отвечая на поцелуй.

— Я лишь хочу, чтобы ты стал прежним, Джин.

— Я больше не могу тебе доверять.

— Притворись, что ничего не было, — Каме обвил руками шею Джина. — Поцелуй меня, как целовал раньше.

Джин не смог устоять. Он хотел этого так же сильно, как Каме; зная, что не должен этого делать, он крепче притянул к себе Казую и жадно поцеловал его; Каме отвечал с не меньшей страстью.

Джин резко отстранился и, тяжело дыша, прижался лбом ко лбу Казуи:
— Не заставляй меня делать это. Завтра я начну скучать по тебе еще сильнее.

— Думаешь, это неправильно? — хрипло спросил Каме.

— Это ничего не решит.

— Ты не можешь даже притвориться?

— Казуя, — Джин ласково провел рукой по волосам Каме, — мне не нужно притворяться, что я хочу тебя.

— И ты можешь меня получить, — тут же ответил Каме.

— Неужели ты не понимаешь? — всё еще водя руками по волосам Казуи, Джин заглянул тому в глаза. — Даже если я займусь с тобой любовью, даже если я сейчас говорю тебе, что скучаю и хочу вернуть обратно, мы всё равно не забудем того, что разлучило нас.

— Мне тяжело постоянно страдать от тоски по тебе.

— Я тоже скучаю, — сознался Джин. — Безумно.

— Тогда где же логика? — спросил Каме; его руки еще крепче обняли Джина. — Если мы любим друг друга...

— Иногда одной любви недостаточно, Казуя.

— Ты хочешь провести здесь со мной целую ночь, даже ни разу не прикоснувшись?

— Мы должны так поступить.

— Ты же не думаешь, что я смирюсь с твоим решением? — притянув Джина к себе ближе, Каме поцеловал его. — Ты не сможешь устоять, верно?

— Казуя, — произнес Джин. Его сердце словно разрывалось на части. — Ты же возненавидишь меня, если завтра, после проведенной вместе ночи, я молча уйду?

— Я люблю тебя, Джин.

Он знал, что Каме говорит правду, и от этого было еще больнее. Джин любил Казую, они оба хотели одного и того же, но что-то в глубине души удерживало Джина от последнего шага, после которого контролировать себя он будет уже не в состоянии.

— Учи касался тебя вчера? — внезапно спросил он.

Каме, не ожидавший подобного вопроса, удивленно воззрился на Аканиши.

— Ты позволил ему утешить тебя, когда тебе стало одиноко? — задал Джин следующий вопрос.

— Джин, не позволяй ревности завладеть тобой, — во взгляде Каме появилась грусть.

— Как я могу забыть? Каждый раз, когда ты будешь находиться рядом, я буду вспоминать об этом.

«Больше никакого обмана», — решил Казуя. Между ними больше не должно быть лжи.

— Он обнял меня, — увидев выражение лица Джина, Каме чуть не замолчал. — И я не оттолкнул его сразу же. Но, Джин, — Каме крепче прижал к себе Аканиши, — всё, о чем я мог думать тогда — это то, что всё это неправильно, потому что меня обнимал не ты.

— Ты позволил ему... — только и произнес Джин.

— Но, Джин, если мы будем вместе...

— Если это когда-нибудь вообще случится, Казуя, — перебил его Джин, — если мы однажды будем опять вместе, стоит ли мне постоянно опасаться того, что каждый раз, когда мы поругаемся, ты побежишь к кому-нибудь за утешением?

— Не сомневайся во мне, Джин, — Каме отступил на шаг назад. — Нечестно обвинять меня в неверности из-за одной ошибки. Ты же знаешь, что это больше не повторится.

— Когда я пришел вчера, у тебя в квартире находился тот, с кем ты предал меня. Как мне после этого доверять твоим словам?

— Ничего не было, мы только разговаривали.

Джин отрицательно покачал головой, убирая руки.

— Если бы я не пришел, как далеко вы могли бы зайти?

Каме с болью взглянул на Джина:
— Даже если я встану на колени, ты не простишь меня?

— Я могу простить, — ответил Джин. — Но не забыть. Каждый раз, когда мы будем ссориться, я буду бояться, что ты снова побежишь искать утешения на стороне.

— Это нечестно, — прошептал Каме. — Ты выставляешь всё так, будто ты один страдаешь, а я единственный, кто совершил ошибку.

Джин видел, как Каме, опустив голову, закусил губу.

— Я столько вложил в наши отношения: гораздо больше, чем ты. Я никогда не злился, когда ты вел себя так, будто то, что было между нами, для тебя ничего не значит. Я всегда убеждал себя, что это просто твой характер, и ты поступаешь так не специально, что ты любишь меня, даже если ведешь себя порой так, будто меня для тебя не существует.

— Казуя... — Джину с силой сжал руки в кулаки, лишь бы не обнять Каме.

— И сейчас я узнаю, что, оказывается, ты не любил меня так сильно, как я думал, что в глубине души ты ненавидел меня за то, кем я стал, — Каме поднял на Джина взгляд. — И несмотря на это, я всё равно хочу дать нам еще один шанс. С твоей стороны нечестно так себя вести.

Джин не ответил. Он смотрел на Казую и понимал, что тот прав. Как тогда, когда Ямапи сказал ему, что Джин ничем не лучше Каме.

— Мы не сможем восстановить наши отношения, Казуя, — наконец произнес он.

— Я знаю, — прошептал Каме и отвел взгляд. — Просто я не хочу в это верить.

Джин медленно подошел к Каме и, коснувшись его плеч, поцеловал в лоб. Он провел ладонями по рукам Каме, и, переплетя пальцы Каме со своими, едва слышно ответил:

— Мне жаль.

— Всё равно я не вижу в этом логики, — Каме закрыл глаза.

— У нас ничего не получится,

— И мы не можем даже попытаться?

— Мы уже пытались, и вот где мы оказались, Казуя,

Открыв глаза, Каме сжал губы и прижался лбом к плечу Джина.

— Тогда тебе лучше сейчас отпустить меня.

Поколебавшись, Джин отступил на шаг назад и убрал руки из ладоней Казуи.

Повисла тишина.

— Я тебя оставлю, — первым нарушил молчание Каме, поворачиваясь к двери. — Я не смогу провести с тобой здесь целую ночь.

В несколько шагов Джин догнал Казую и преградил тому выход:
— Ты не можешь оставить меня тут одного.

— Джин, не искушай меня.

— Разве не ты говорил, что на одну ночь можно и притвориться?

Недоверчиво взглянув на Джина, Каме отступил назад.

— Ты же не хотел этого.

— Я могу просто держать тебя в своих объятиях.

— Ты противоречишь сам себе, Джин.

— Я знаю, — тот слабо улыбнулся. — Я не хочу делать того, о чем мы на следующий день будем сожалеть, но твоё предложение кажется хорошей идеей.

— Мы притворимся, будто нам всё приснилось? — тихо спросил Каме.

Кивнув, Джин закрыл дверь.

— Кроме того, я не люблю находиться в одиночестве, — добавил он непринужденным голосом.

Каме знал, что Джин сейчас ведет себя так, потому что не хочет показывать, что он на самом деле чувствует – Аканиши снова спрятался за маской крутого парня. То, что Каме видел настоящего Джина за этой маской, доказывало, насколько хорошо он знал Джина.

— Мы будем спать вместе на одном диване? — уточнил он.

— Мы просто притворимся, что между нами всё как раньше, пока утром кто-нибудь не придет и не выпустит нас.

— А пока я могу притвориться, будто ты безумно любишь меня? — медленно спросил Каме.

— А пока мы притворимся, что достаточно просто любить друг друга, — поправил его Джин, делая шаг ближе.

Каме молчал, обдумывая слова Джина, затем кивнул:
— И всё равно, утром я буду сожалеть.

«Мы оба будем», — подумал Джин и тут же прогнал эту мысль. Схватив Каме за руку, он повел его к дивану.

Сев на диван, они взглянули друг на друга и тут же отвели взгляды. Джин нежно сжал руку Каме и потянул его вниз.

Они лежали, крепко прижавшись друг к другу. Каме молча вытянул руку и обнял Джина; Джин ласково провел рукой по волосам Каме. Они боялись сомкнуть глаза – им не хотелось мгновенно заснуть: оба наслаждались близостью друг друга, по которой так истосковались.

— Мне до сих пор не кажется, что мы совершаем ошибку, — прошептал через какое-то время Каме.

— Я знаю, — Джин не переставал гладить волосы Казуи. — Просто мы привыкли ко всему этому.

— Даже если так, кажется, целая вечность прошла с тех пор, когда мы последний раз лежали рядом, вот так.

Джин пошевелился, крепче прижимая к себе Казую.

— Так и есть.

— Когда наступит утро, я уже не спрошу тебя снова, — произнес Каме. — Сейчас – твой последний шанс.

— Я не переменю своего решения, Казуя.

— Тогда это последний раз, когда ты держишь меня в своих объятиях.

— Тогда я собираюсь полностью насладиться этим моментом, — голос никак не хотел слушаться Джина.

— Ты будешь скучать по этому всю оставшуюся жизнь, — Каме попытался звучать саркастично, но Джин услышал в голосе юноши ничем неприкрытую грусть.

Джин не ответил; вместо этого он поцеловал Казую; он знал, что будет скучать, но пока не мог представить себе, как восстановить то, что у них когда-то было, ему придется с этим смириться.

Губы Казуи коснулись шеи Джина, и он закрыл глаза. Он уже и забыл, когда в последний раз чувствовал себя так безмятежно.

Движения Казуи стали неторопливыми, наконец, он совсем притих. Джин знал, что Каме заснул и обнял его еще крепче.

Джин не хотел думать о своих страхах и сомнениях. Никаких воспоминаний о предательстве и пренебрежении. Никаких сомнений и жалоб.

Всё, что ему нужно сегодня – это держать Казую в своих объятиях и думать, что одной любви достаточно, чтобы быть вместе.

***

Когда Каме проснулся, было еще темно. Казуя обвел взглядом комнату, гадая, где находится, и вдруг всё вспомнил.

Джин лежал рядом: его голова покоилась на его плече Казуи, рука по-хозяйски обхватила Каме за талию. Положив свою руку поверх руки Джина, Казуя взглянул на часы. Они показывали начало восьмого.

Давно он уже не спал так долго.

Джин пошевелился во сне, вздохнул и поцеловал Каме в шею. Казуя знал, что Джин сделал это по привычке, но этот поцелуй дал ему ощущение, что они до сих пор вместе.

— Казуя... — пробормотал Джин во сне и поднял голову, глядя на того сонными глазами.

Каме улыбнулся:
— Доброе утро.

Джин откинул голову назад: видимо, тоже вспомнил, где они находятся:

— Сколько у нас времени?

— Сейчас начало восьмого.

«Немного», — понял Джин.

— Этот диван слишком маленький для хорошего сна, — он обнял Каме еще крепче.

Каме хмыкнул:
— Я выспался отлично.

— Это из-за меня, — Джин провел рукой по руке Каме. — Здесь довольно холодно.

Внезапно снаружи раздался шум.

Каме открыл глаза, чувствуя, как мгновенно напрягся Джин.

— Здесь кто-то есть.

Джин хотел схватить Каме за руку и не отпускать; он не хотел, чтобы всё так быстро закончилось.

Мгновение они никак не могли решиться оторваться друг от друга, но затем всё-таки поднялись и сели на диване.

Не глядя на обувавшегося Каме, Джин надел свои ботинки. Они не проронят ни слова, пока не встанут с дивана и не выйдут из комнаты.

В коридоре всё еще было темно, не смотря на то, что освещение в здании вновь включили.

Джин поднялся первым и направился к двери.

Вот и всё. Конец всему. Казуя согласился расстаться навсегда. Они больше никогда не проведут ночь вместе.

Он резко выдохнул, когда Казуя внезапно схватил его за руку и развернул к себе.

Прежде чем Джин понял, что происходит, Каме уже жадно целовал его. Казуя не предпринимал больше никаких действий, но их поцелуй становился всё более чувственным и возбуждающим.

Джин застонал, когда Каме прикусил его губу. Не осознавая, что делает, он схватил Каме и прижал к себе, затягивая их в поцелуй, который становился всё неистовее. Он целовал Каме страстно и отчаянно.

Каме не отстранился. Он не менее отчаянно целовал Джина в ответ, лаская и поддразнивая. Наконец, он провел языком по нижней губе Джина и открыл глаза. Дождавшись, когда Джин посмотрит на него, Казуя вновь поцеловал его, на этот раз гораздо нежнее, и, отстранившись, перевел взгляд на опухшие губы Аканиши.

— Прости.

Он прошел мимо Джина и, щелкнув выключателем, вышел из комнаты.

Сон закончился.

Чувство десятое: Забота

Приближался канун Нового Года и Казуя чувствовал себя так, словно в его жизни не осталось никакой радости — только эта удушающая депрессия.

С той ночи, которую они провели взаперти, прошел уже месяц – самый ужасный месяц в жизни Каме.

Рождество прошло совершенно безрадостно – Казуя пребывал в постоянном напряжении, готовясь к предстоящему выступлению бок о бок с Джином.

И хотя они оба согласились с тем, что прежние отношения уже не вернуть, Каме понадобилось время, чтобы полностью осознать и окончательно смириться с принятым решением. Но, как оказалось, от их расставания Джин страдал гораздо сильнее.

Слухи и сплетни следовали за Аканиши по пятам, нанося урон его репутации и, хотя Каме не уставал повторять себе, что дела Джина его больше не касаются, он всё же переживал. Всё это приобретало серьезный оборот и, если Джин не остановится, его ждут большие проблемы.

Конечно, Джин достаточно взрослый, чтобы перестать соблюдать правила, установленные агентством, но, вероятно, он забыл, что всё еще является кумиром для подростков, а, следовательно, нельзя позволять, чтобы в прессу просачивались истории о пьянках в ночных клубах.

Вздохнув, Каме зашел в кафе, где они с Коки договорились встретиться. Он кинул взгляд на часы и, поняв, что пришел на пятнадцать минут раньше оговоренного времени, заказал кофе.

Ожидая заказ, Каме потянулся за лежавшим на столике журналом, который при ближайшем рассмотрении оказался вдоль и поперек напичкан скандальными новостями о знаменитостях. Увидев на обложке Джина, Казуя покачал головой: заголовок статьи выставлял того в далеко не самом лучшем свете.

Через три недели в прокат выходит фильм с участием Джина, так что всё это крайне не вовремя.

Каме листал страницы, пробегая глазами звучные заголовки статей об известных людях; там были статьи и о ребятах из агентства, но, Казуя, считающий, что копаться в чужом грязном белье – ниже его достоинства, никогда не обращал внимания на подобные статьи.

Добравшись до страницы со статьей об Аканиши Джине, он остановился. Каме не мог игнорировать новости о Джине, так как всё еще чувствовал, словно он до сих пор имеет какое-то отношение к жизни Аканиши.

Первая фотография показывала пьяного в стельку Джина в компании друзей, которых Казуя едва знал; они поддерживали Джина, чтобы тот не упал прямо на тротуар – жалкое зрелище.

Статья рассказывала о разгульной жизни Джина; о том, что он ходит по клубам каждую ночь; что его постоянно видят в компании различных девушек, чей внешний вид весьма и весьма сомнителен; не особо церемонясь, некоторых из них статья заклеймила как дешевых шлюх.

Дочитав до конца, Каме вновь покачал головой. Когда они были вместе, он мог удержать Джина от подобного поведения; он знал, что Джин пытается забыться, напиваясь до беспамятства каждую ночь.

Таким способом он пытается забыть Казую.

Вздохнув, Казуя перевернул страницу и… сердце словно остановилось. На фотографии был запечатлен Джин, прислонившийся к стене. Его рука покоилась на талии какой-то женщины, в то время как она касалась губами его шеи. Голова Аканиши была запрокинута, глаза прикрыты – казалось, что происходящее доставляет ему удовольствие.

Каме почувствовал, что земля уходит из-под ног.

Не в силах отвести взгляда от фотографии, он рассматривал лицо и руки Джина; переведя взгляд на губы женщины, касающиеся шеи Аканиши, Казуя ощутил острый укол ревности: только он имел право прикасаться к шее Джина; он знал, каково это – целовать его там; он знал, как на это реагирует Джин.

При одной только мысли, что сейчас Джин волен целовать кого угодно, Каме стало нехорошо. Но он должен принять это – они уже больше не вместе.

Закрыв журнал, Каме нервно сложил руки на стол. Принесенный официанткой кофе уже успел остыть, и Каме нахмурился, гадая, сколько же он тут сидит. Взглянув на время, Казуя отметил, что прошло уже полчаса, а Коки так и не объявился.

Он достал телефон, намереваясь узнать, где того носит, как на дисплее внезапно высветился номер Коки.

— Коки, ты где?

— Каме, извини меня, — голос у парня был запыхавшийся. — Я не смогу прийти, возникло одно дело.

— Ты там в порядке?

— Да, просто не рассчитал время.

— Ну тогда ладно. Встретимся в агентстве.

Еще раз извинившись, Коки повесил трубку.

Казуя убрал телефон обратно и, положив деньги, поднялся из-за столика. Его взгляд вновь упал на журнал с Джином на обложке. Не удержавшись, он перевернул журнал лицевой стороной вниз и, оставив его на столе, вышел на улицу. Его буквально трясло, но не от холода – Каме никак не мог выкинуть фотографию из головы.

Он быстрым шагом направился к зданию, в котором располагалось агентство, благо находилось оно неподалеку от кафе – на улице дул пронизывающий ветер. Казуя уже подходил к дверям, когда заметил Джина, идущего навстречу.

Аканиши тоже увидел его, и Каме понял, что пройти мимо, притворившись, что он не заметил парня, не удастся, хотя Казуя знал – в глаза Джину он взглянуть не сможет.

Злополучная фотография опять предстала перед глазами, и сердце надсадно заныло, но Каме твердо приказал себе успокоиться - он больше не имел права испытывать подобные чувства.

Джин опередил его и, поприветствовав кивком, первым зашел в здание. Каме заметил, что на лице Аканиши разлилась мертвенная бледность, он выглядел смертельно усталым. Кажется, его била дрожь. «От холода, видимо», — решил Казуя.

— Ты рано, — произнес он.

— Меня вызвали на разговор.

Каме сразу понял, что это значит – у Джина проблемы. Но он не имеет права вмешиваться – теперь жизнь Джина принадлежит ему одному

Не проронив ни слова, они поднялись наверх по ступенькам и, оказавшись в коридоре, в такой же абсолютной тишине разошлись в разные стороны.

Но внезапно Джин развернулся и, догнав Казую, схватил того за руку. Развернув его к себе лицом, Джин приблизился к Каме. Гораздо ближе, чем следовало бы.

Тот удивленно уставился на Джина, чувствуя обжигающие прикосновения совершенно холодных рук Аканиши.

— Послушай, Казуя, — произнес Джин, — не верь тому, что они там понаписали про меня.

— О чем ты? — нахмурился тот.

— У меня с той женщиной ничего не было, — Джин мотнул головой, стараясь не отводить взгляда от Каме, хотя удавалось это ему с большим трудом. — Я не хотел, чтобы она…

— Джин, — мягко произнес Каме, убирая руку, — это не мое дело. Ты волен делать всё, что заблагорассудится.

— Я хочу, чтобы ты знал – у меня с ней ничего не было, как и вообще ни с одной женщиной…

Каме чувствовал ком, застрявший в горле. Зачем Джин говорит ему это? От этого всё только хуже.

— Даже если и так, Джин, меня это не касается.

Джин закусил губу, затем кивнул:
— Да, конечно. Я просто хотел, чтобы ты знал.

— Спасибо, —улыбнулся Каме. — Всё нормально, правда.

— Ну естественно, — пробормотал Джин. Он склонил голову, пытаясь выглядеть безразличным. — Я просто хотел убедиться, что ты не будешь жаловаться, и всё такое…

Он отвернулся, не в состоянии больше смотреть на Каме. Конечно, он не был обязан объяснять что-либо Казуе – он теперь был свободным человеком. Но при мысли о том, что Каме совершенно не ранил снимок с женщиной, Джин почувствовал злость. Каме спокойно воспринял эту новость, и это могло означать лишь одно – Казуя окончательно смирился с их расставанием.

Сердце вновь заныло тупой болью, которая сопровождала все мысли о Каменаши: он ведь совсем не забыл Казую. Джин всё еще любил его и чувствовал себя так, словно, позволив той женщине коснуться себя, он предал любимого.

Джин был пьян и не владел ситуацией, но как только губы женщины коснулись его шеи, он тут же оттолкнул ее. Он был уверен, что Каме воспринял всё совсем не так – на фотографии казалось, что Джину, наоборот, нравятся эти прикосновения.

Прогнав эти мысли, Джин направился к конференц-залу, где у открытой двери его уже поджидал менеджер. Кинув на Аканиши суровый взгляд, он пригласил того внутрь.

Сначала нужно уладить проблемы с агентством, а потом он подумает и об отношениях с Казуей.

***

Каменаши выехал из дома на работу очень рано.

Он давно уже заметил, что ему достаточно всего пары часов сна, чтобы чувствовать себя отдохнувшим; поэтому, вернувшись домой в два часа ночи, он спустя несколько часов уже ехал обратно на работу.

На часах было полпятого.

По плану сегодня утром у него съемки в дораме, но раньше пяти они всё равно не начнут, поэтому у него еще есть время, чтобы купить себе что-нибудь на завтрак.

Очутившись в магазине, Каме направился в хлебный отдел. Размышляя, чтобы такое ему взять, он заметил лежащий на полке любимый сорт хлеба Джина. Оставалась последняя упаковка, и Казуя не смог удержаться. Забрав ее с полки, он направился к кассе.

Расплатившись, Каме остановился у стенда с газетами и журналами и, улыбнувшись своей ребячливости, начал разглядывать глянцевые обложки.

Внезапно он услышал знакомый голос где-то позади и поднял голову.

— Я всегда покупаю у вас этот хлеб. Что значит, «его больше нет»?

Голос знакомый, но с какой-то странной интонацией. Как будто говоривший был пьян.

— Мне очень жаль, но я только что продал последнюю упаковку, — кассир вежливо поклонился.

— Дерьмо, — прорычал Джин и наклонился вперед. — Слушай…

— А, вот ты где, — решил вмешаться Каме. Подойдя к Джину, он схватил того за руку. — А я его везде ищу, — пояснил он кассиру.

Мельком взглянув на Казую, Аканиши повернулся обратно:
— Или ты продашь мне этот чертов хлеб, или я…

— Или ты просто уйдешь, Джин, — резко перебил его Каме, оттаскивая от кассы. — Простите, — извинился он перед кассиром.

Мужчина лишь покачал головой.

— Я хочу есть, — сварливо сказал Джин. — Хлеб.

— Ты же слышал, его у них нет.

— Хле-е-еба, — тоном избалованного ребенка протянул Джин, сердито глядя на Каме.

Каме, который был готов провалиться сквозь землю, смущенно посмотрел на прислушивающегося к их разговору кассира, затем перевел взгляд обратно на Джина.

— Это я его купил. Так что заткнись. — Развернувшись, он направился к выходу.

— Ты? — переспросил Джин и, спотыкаясь, последовал за Каме. — Отдай обратно.

— Обратно? — выйдя на улицу, Каме взглянул через плечо на честно пытающегося идти по прямой Джина. — Начнем с того, что твоим он не был.

— Он мой, я всегда покупаю этот хлеб.

Раздраженно вздохнув, Каме провел рукой по волосам.

— Поверить не могу, что мы всерьез говорим о такой чуши.

— Сейчас мне можно хлеба? — упрямо гундосил Джин.

Вместо ответа Каме открыл дверцу автомобиля.

— Садись, я отвезу тебя домой.

— Нет уж, я могу и пройтись, — отказался Джин, развернулся и пошел прочь, но, видимо, осознав, что идет в неверном направлении, повернул обратно.

— Уверен, что сможешь найти дорогу домой? — поинтересовался Каме, когда Джин, не взглянув на него, прошел мимо.

Джин поднял брови, услышав полный иронии вопрос парня. Подняв на Казую взгляд, он произнес:
— Я хочу получить свой хлеб.

Вздохнув, Каме обошел машину и открыл дверцу с пассажирской стороны:
— Садись в машину, и ты получишь свой хлеб дома.

Поразмыслив над предложением Казуи, Джин добрался до машины и уселся рядом с Каменаши.

— Ты ведешь себя как ребенок, — покачал головой Казуя. — Но мы ведь не хотим, чтобы увидели, как ты пьяным шатаешься по улице рано утром, верно? — он завел машину и поехал в сторону дома Аканиши.

— Плевать, — ответил Джин, прислоняя голову к окну. — Ты слушаешь ужасную музыку, — заметил он.

— Ну уж извини, Тимбаленда я на сегодняшнее утро не запланировал.

— У тебя даже нет ни одного его диска, Казуя,

— Правда? Какая жалость, — сухо ответил Каме.

Поняв, что Каме не воспринимает серьезно ничего из того, что он сейчас говорит, Джин нахмурился. Дернув головой, он выглянул из окна, затем вновь усиленно замотал головой.

— Джин, что ты делаешь? — обеспокоено спросил Каме, заметив странные действия Аканиши.

— Пытаюсь понять, есть ли у меня головная боль или нет.

— Она у тебя непременно будет, но позже.

Каме подъехал к дому Джина, припарковался и вышел из машины. Открыв дверцу, он помог Джину выбраться наружу. Казалось, способность того передвигаться по прямой снизилась до нуля.

— Когда тебе в агентство? — спросил Каме.

— На репетиции только завтра утром, — опершись на Каме, Джин позволил тому вести себя.

Завтра у них выступление на Каунтдауне, вспомнил Каме и нажал на кнопку лифта. С навалившимся на него Джином он ни за что не поднялся бы пешком по лестнице.

— Тогда тебе нужно хорошенько проспаться.

— Хорошая идея, — пробормотал Джин и опустил голову Каме на плечо. Нужно было оттолкнуть Джина, но сил это сделать у Каме просто не нашлось.

Они зашли внутрь лифта, и когда дверцы закрылись, Джин вздохнул и прижался крепче к Казуе.

— Останешься?

— Я на работу из-за тебя опаздываю … Нет.

Это было невыносимо: Джин зарылся лицом в шею Каме, руки крепко обхватили его талию.

Дверцы раскрылись, и Джин, спотыкаясь, первым вышел из кабины. Казуя двинулся следом, с досадой глядя на него. Увидев, что Джин направляется не к своей квартире, он схватил того за руку и притянул к себе.

— И как ты умудряешься напиваться до такого состояния?

Джин глупо улыбнулся.

— Нет, ну неужели тебя не отругали за подобное поведение вчера?

Позволяя Каме вести себя, Джин посмотрел на него.

— Нет, разговор был по поводу женщин. Я сказал им, что они всё неверно поняли. — Джин попытался сделать серьезное лицо – насколько это позволяло его состояние. — На самом деле они всё неверно поняли.

— Это всё сплетни, Джин, — только и ответил Казуя, подводя Джина к двери его квартиры.

— Но, Казуя, — произнес Джин и прислонился к стене, — это всё действительно неправда. У меня никогда ничего с ними не было.

— Я же сказал, это не мое дело, — Каме не глядел на Джина.

Джин подошел ближе и прижался к Каме.

— Я не хочу, чтобы кто-то из них был рядом со мной. Я не хочу, чтобы кто бы то ни было касался меня или отвозил домой.

— Ты свободен, Джин, — повторил Каме. — Просто не позволяй никому узнать, с кем ты проводишь ночи.

На секунду наступила мертвая тишина, а потом Джин резко развернул Казую к себе и вжал в стену.

— Я провожу свои ночи в одиночестве.

— Я же сказал, мне нет до этого дела.

Сжав запястья Каме, Джин устало прислонил голову на плечо Казуе.

—Единственный, о ком я думаю по ночам, это ты.

Услышав эти слова, Каме чуть не обнял Джина, но вовремя взял себя в руки. Он стоял, прижатый к стене, и боялся пошевелиться.

— Я бы никого не привел домой, — продолжал Джин, перейдя на шепот. — Уж лучше я буду делать это сам с собой, думая о тебе.

Чувствуя, как заливается краской, Каме оттолкнул парня:
— Джин, перестань, я не хочу этого знать.

Оступившись, Аканиши покачнулся и едва не упал, но Казуя вовремя схватил его за руки. Вздохнув, он помог тому обрести равновесие – руки Джина тут же обвили его шею.

— Я так устал, — пробормотал он и закрыл глаза.

— Даже не думай засыпать тут, Джин, — резко произнес Каме, шаря по карманам Джина в поисках ключей.

— Прости, — прошептал Джин, и Каме понял, что сейчас Джин находится в мирке, навеянном алкоголем.

— Давай оставим это до утра, окей? А утром я всё возмещу в двойном размере.

— Сейчас уже утро, — Казуя знал, что у Джина в голове всё перепуталось от алкоголя, но сердце у Каме всё равно пустилось вскачь. Джин всегда говорил эти слова, когда приходил к нему пьяный. Но в большинстве случаев он помнил о своем обещании и всегда сдерживал его.

Каме расстегнул пальто Джина и принялся искать ключи в карманах джинсов.

— Подожди раздевать меня, пока мы хотя бы не окажемся внутри, малыш.

— Я ищу ключи, идиот, — прорычал Каме и вытащил связку из левого кармана. — И я терпеть не могу, когда ты называешь меня так.

Джин озадаченно уставился на парня, пока тот открывал дверь:
— Но я всегда тебя так называю.

— И это просто ужасно, — ответил Каме, вталкивая Джина внутрь и закрывая за ним дверь.

Пока Казуя снимал пальто с Джина, тот, нахмурившись, смотрел на него, явно пытаясь что-то понять:
— Я думал, тебе нравится.

— Надо было меньше думать, тогда, возможно, ты бы заметил, что не нравится, — Казуя кинул пальто Джина на пол. Он поднимет его позже. — В любом случае, это уже больше неважно.

Джин позволил Каме увести его в спальню. Он не сопротивлялся, когда Каме толкнул его на кровать и, склонившись, начал расстегивать на нем рубашку.

— Я так устал, Казуя.

Каме вздохнул.

— Я знаю, но нельзя засыпать в одежде, — он заметил, что того бьет мелкая дрожь. — Джин, тебе холодно?

— Если ты меня согреешь, тогда да.

Сделав вид, что не расслышал слов Джина, Каме приложил ладонь ко лбу парня.

— Ты такой горячий, — пораженно произнес он.

— Знаю, люди часто говорят мне об этом, — открыв глаза, Джин улыбнулся Казуе. — Но слышать это от тебя особенно приятно.

— Идиот, — Каме вытащил рубашку из-под Джина и начал расстегивать джинсы. — Я о температуре.

— Ааа… она у меня уже несколько дней.

— Джин, тебе нужно поумерить пыл. Зачем ты продолжаешь посещать все эти вечеринки?

— Это помогает забыть, — Джин приподнял бедра, чтобы Каме мог снять с него джинсы.

— Ты такой глупый. От этого становится только хуже.

Пожав плечами, Джин свернулся калачиком, и Каме заботливо подоткнул под ним одеяло. Кинув на парня печальный взгляд, он не смог удержаться и ласково провел рукой по темным волосам Джина:
— Хорошенько выспись, хорошо?

— Ты точно не останешься?

Каме покачал головой:
— У меня нет повода.

Джин закрыл глаза, и Казуя вдруг понял, что всё сказанное Джином сегодня утром, было произнесено под воздействием алкоголя. Джин был настолько пьян, что не мог отделить настоящее от прошлого. Но, тут же отметил Казуя, сжимая высунувшуюся из-под одеяла руку Джина, пьяные всегда говорят правду.

— Но ты мне нужен, Казуя, — прошептал Джин в ответ и уткнулся лицом в подушку.

Казуя посмотрел на Джина. Нежность и грусть – вот что он сейчас испытывал. Всё, что сказал ему Джин, было правдой, Каме понимал это. Но теперь это не имело никакого значения – и от этого было невыносимо больно.

***

— Всё, спасибо, парни. Остаются только Араши и Тегомасс, остальные могут идти.

Забросив руку Каме на плечо, Коки произнес:
— Я вымотался. Но здорово было повидаться со всеми.

— Год подошел к концу так быстро, — заметил Уеда, подойдя к ребятам, и Коки кивнул:

— Это потому что мы были заняты.

Казуя согласился, и они направились к выходу; Коки, наконец, убрал руку с плеча Каме.

— Эй, Каме, как ты смотришь на то, чтобы я угостил тебя обедом в счет того, что ты ждал меня в прошлый раз?

Взглянув на Коки, Каме улыбнулся, но покачал головой:
— Извини, не могу.

— Только не говори мне, что у тебя еще сегодня съемки?

Каме снял рубашку и вновь среагировал отрицательно:
— Нет, съемки только завтра утром.

— Значит, ты свободен, — подвел итог Коки.

— У меня уже есть планы.

Они оба замолчали, когда Накамару повернулся к Коки:
— Кто-нибудь знает, где носит Аканиши?

— Может, занят чем-нибудь, вот и не смог прийти, — пожал плечами Коки.

— У него скоро фильм выходит – спорю, он сейчас занят его раскруткой, — заметил Тагучи.

Каме молчал, слушая ребят, которые выдвигали всё новые причины, объясняющие отсутствие Джина на репетиции. Им никто не сказал, но Каме был уверен, что Джин сейчас лежит дома, больной, совершенно не в состоянии даже двигаться, не то что прийти на репетицию.

Приняв душ, он быстро собрался и, извинившись перед ребятами, направился к выходу.

То, как Джин произнес «Ты мне нужен», никак не выходило у Каме из головы. Он пытался отделаться от этой мысли, вновь и вновь повторяя себе, что они расстались. Он больше не несет ответственности за Джина и не должен теперь беспокоится о его здоровье.

Повторяя про себя эти слова, он остановился у супермаркета, чтобы купить овощей и, расплачиваясь на кассе, обнаружил, что набрал еды гораздо больше, чем нужно.

Каме знал, что это всё значит: раз Джин не появился сегодня на репетиции, вечером Каме появится в квартире Джина.

Он просто принесет еды, убедится, что с Джином всё в порядке, и уйдет.

Постучавшись в дверь, он запоздало вспомнил, что так и не придумал причину, которая объясняла бы его внезапное появление, но все мысли мгновенно испарились, когда Аканиши, открыв дверь, буквально упал ему в руки.

Подхватив Джина, Каме заглянул тому в лицо: глаза закрыты, на щеках лихорадочный румянец.

Переступив порог, он притянул Джина ближе к себе, чувствуя, как того по-прежнему бьет мелкая дрожь.

— Господи, температура стала еще выше, Джин.

— Казуя… — начал было Джин, но кашель помешал ему продолжить. Он обнял Каме, который принялся ласково гладить Джина по спине.

Он знал, что порой Джин вел себя как ребенок, но в разных ситуациях это проявлялось по-разному. Сегодня утром, будучи пьяным, Джин вел себя по-детски глупо. Когда Джин заболевал, ему, как трехлетнему малышу, необходимо было чувствовать, что о нем заботятся. И, что не менее важно, что у него есть тот, кто мог бы заботиться о нем.

Размышляя об этом, Казуя заметил, что держать Аканиши с каждой минутой ему всё тяжелее.

— Джин, тебе нужно обратно в постель.

Казалось, Джин даже не слышит, что ему говорят. Обхватив парня еще крепче, Каме потащил его в спальню.

— Тебе нужно поспать,— оказавшись в спальне, он уложил Джина на кровать.

Джин на секунду открыл глаза, кивнул и вновь закрыл. Каме даже не был уверен, что тот понимает, что Казуя находится рядом. Кажется, из-за жара он вообще не осознавал, что происходит.

Выйдя из спальни, Каме как можно бесшумнее пошел на кухню, прихватив по пути принесенные пакеты. Заглянув внутрь, он вытащил продукты, которые неосознанно купил для Джина.

Он знал, что поступил неправильно, придя сюда сегодня и решив приготовить еду для Джина. Это создавало иллюзию того, что они всё еще вместе; он поступает неправильно, беспокоясь за Джина – но иначе Каме просто не мог.

Даже принимая во внимание тот факт, что они расстались, Каме не мог не обращать внимания на то, что Джин болен и нуждается в ком-нибудь, кто позаботился бы о нем.

«Не в ком-нибудь», — подумал он, кидая овощи в глиняный горшочек. Джину был нужен не «кто-нибудь», а именно Каме.

Закончив готовить, он выключил плиту и оставил суп доходить на остывающей конфорке. Он вернулся в спальню и некоторое время смотрел на спящего Джина, после чего, обогнув кровать, положил на ночной столик ломтик так любимого Джином хлеба.

Тут он заметил вещь, которой на ночном столике явно было не место.

Нахмурившись, он взял брелок в руки и присмотрелся.

Он всё еще выглядел новым, несмотря на то, что Джин купил его Казуе два года назад. Краска на иероглифе со значением «Любовь» мягко отливала золотом в полумраке спальни, и Каме, считавшему, что их любовь уже умерла, это показалось наполненным смысла знаком.

Опустившись на колени, Каме сел перед кроватью Джина и положил на нее голову. Размышляя, он смотрел на лицо спящего Джина. Может, все еще можно спасти? Ведь они уже поняли той ночью в агентстве, что по-прежнему нужны друг другу – они просто не способны следовать своим чувствам.

Сжав брелок в кулаке, Каме вытянул свободную руку вперед и ласково провел ладонью по щеке и волосам Аканиши. Джин даже не пошевелился; его кожа была горячей, и Каме подоткнул выбившее местами одеяло.

Завтра утром ему никуда не надо, поэтому домой он не пойдет. Его там всё равно никто не ждет. Он хотел лечь рядом с Джином, обнять его, впитать немного его жара, чтобы унять лихорадочную дрожь. Ведь он нужен Джину.

Не выпуская талисмана из рук, Каме забрался к Джину в постель и замер – тот тут же потянулся навстречу к Казуе, шепча его имя.

Каме крепко обнял Джина и, притянув к себе ближе, прикрыл глаза.

Они лежали, сжимая друг друга в объятиях, и Каме, ласково водивший рукой по волосам и спине Джина, чувствовал, что в этот раз он поступил правильно, оставшись здесь. Проживать свою жизнь, когда Джина нет рядом – вот что неправильно. И неважно, о чем они там договорились.

Тут он услышал, как закрылась входная дверь, и настороженно поднял голову. Прислушавшись к доносившимся из коридора шагам и поняв, что кто-то явно собирается зайти в спальню, Казуя выскочил из кровати и вышел в коридор. Увидев Нишикидо, он замер.

— Нишикидо-кун, — удивился Каме. — Как ты сюда попал?

Рё не менее удивленно уставился на Каме.

— Дверь была открыта. Как давно ты здесь?

— Я... — запнулся Каме. — Я просто хотел удостовериться, что с ним всё в порядке.

Покачав головой, Рё направился на кухню.

— Узнаю старину Джина. Взывать о помощи всех и каждого, чтобы пришли и окружили его заботой.

— Он просил тебя прийти?

— Он прислал мне сообщение, что болен и просит принести что-нибудь из еды.

Зайдя на кухню и увидев глиняный горшочек на плите, Рё нахмурился.

— Полагаю, он и тебя попросил о том же?

— Ну... — промямлил Каме, не зная, что ответить.

— Здесь для полной компании только Ямапи не хватает... Спорю, он не замедлит скоро появиться.

Каме сомневался в этом, но возражать не стал.

— Я заберу то, что приготовил, с собой, если хочешь.

Посмотрев на миску, прижатую к своей груди, Рё отрицательно покачал головой.

— Да нормально всё. Я отдам ее Окуре.

— Окура, что, тоже заболел? — Каме поднял на парня удивленный взгляд.

— Да нет, он просто способен съесть всё, что бы я ему ни всучил, — покачав головой, Рё вышел из кухни.

— Ну, тогда, — не зная, что еще сказать, произнес Каме, — я, пожалуй, пойду.

Кивнув, Рё поставил миску на полку в коридоре и повернулся к Каме:
— Я останусь. Подожду, когда он проснется. Кто знает, что еще ему может понадобиться.

Выдавив смешок, Каме направился к двери и переобулся. Он вспомнил, что Рё знает о нем и Учи, но маловероятно, чтобы Джин рассказал Нишикидо о его отношениях с Каме. Тут в его мозгу возникли слова Ямапи, сказанные им в тот злополучный вечер, когда Каме оставил у Джина талисман:
Если ты хочешь, чтобы Рё хранил что-либо в секрете, его нужно прямо предупредить об этом; в противном случае он не будет считать это само собой разумеющимся.

— Нишикидо-кун? — сжав талисман в кулаке, позвал парня Казуя.

— Да? — отозвался тот.

— Не говори ему, что я был здесь, хорошо?

Озадаченно взглянув на Каме, Рё поразмыслил над просьбой, но затем кивнул:
— Хорошо.

Улыбнувшись, Каме поднял пальто Джина с пола и повесил в шкаф, после чего вытащил свою куртку.

— Спасибо, — поблагодарил он и вышел, оставив нахмурившегося Рё в коридоре одного.

Всё еще размышляя над странной просьбой Каме, Рё зашел в спальню и взглянул на спящего под заботливо подоткнутым одеялом Джина.

«Что бы всё это значило?» — задался вопросом Рё, затем, пожав плечами, вышел из спальни в гостиную.

Сев на диван, он закрыл глаза и проснулся только тогда, когда кто-то потряс его за плечо. Отчаянно зевая, он поднял глаза на стоящего перед ним Джина.

— Надо же, живой.

Сухо рассмеявшись, Джин сел рядом:
— Как давно ты здесь?

— Слишком долго, — Рё поднялся. — Хочешь есть?

Джин поразмыслил.

— Неплохая идея, — наконец ответил он.

— Тогда возвращайся в постель. Я принесу тебе еду туда и, пожалуй, пойду.

Последовав за Рё на кухню, Джин смотрел, как тот разогревает содержимое горшочка на плите.

— Ты даже приготовил для меня. Я должен благодарить небеса за то, что они послали мне такого друга, как ты, — улыбнулся Джин

— Кто бы устоял после таких слов как «Я заболел, тащи сюда свою задницу и заботься обо мне»? — процитировал Рё сообщение Джина.

Ухмыльнувшись, Аканиши развернулся и пошел обратно в спальню. Он залез в кровать и, закутавшись в одеяло, отметил, что сегодня его самочувствие гораздо лучше, чем накануне.

Джин был уверен, что Казуя приходил сюда и крепко обнимал его, но, открыв глаза, он понял, что это всего лишь сон. Это всегда был только сон.

Спустя несколько минут в спальню зашел Рё и поставил миску с супом на ночной столик.

— Мне пора. Завтра увидимся на выступлении?

Джин кивнул и, взяв тарелку, заметил хлеб, лежащий на ночном столике.

— Это тоже ты принес?

Рё покачал головой.

— Нет, он уже лежал здесь, когда я пришел.

С этими словами Рё вышел из комнаты. Всё еще прикидывая что-то в уме, Джин потянулся за хлебом, когда понял, что на столике не хватает одной вещи.

Джин, решив, что брелок мог упасть на пол и закатиться под кровать, наклонился, но талисмана нигде не было.

Подняв голову, Джин перевел взгляд обратно на хлеб – ощущение, что Каме был здесь, теперь только усилилось. Он коснулся своего лица, закрыл глаза, но смог вспомнить лишь звонок менеджеру и то, что, когда он лег в постель, он был один.

Рё вернулся и, взглянув на Джина, нахмурился:
— Джин, всё в порядке? У тебя голова болит?

Джин поднял голову и, не прекращая попыток вспомнить, посмотрел на Ре озадаченным взглядом, после чего спросил:
— Рё, Казуя был здесь?

Отвернувшись, Рё начал натягивать перчатки.

— Нет, — ответил он, не глядя на Джина.

Джин взял миску с супом и сделал глоток. Подняв голову, он заметил, что Рё пристально смотрит на него:
— Я пойду. Береги себя, Джин, — попрощавшись, он развернулся, чтобы выйти из спальни.

— Рё, — позвал Джин. Не поворачиваясь, Рё остановился. — Это ты приготовил суп?

На губах Рё появилась едва заметная улыбка, после чего он взглянул на Джина через плечо:
— Нет.

Больше Джин вопросов не задавал. Он слышал, как за Нишикидо закрылась дверь, и сделал еще один глоток.

У супа был такой вкус, словно он был приготовлен с любовью.



Чувство одиннадцатое: Осознание

— Джин, ты в порядке?

Аканиши поднял взгляд, на губах появилась высокомерная улыбка:
— Всё просто прекрасно, Тагучи. Не доставай меня.

Накамару и Уеда с тревогой посмотрели на Аканиши. Вчера Джин пропустил генеральную репетицию, и достаточно было лишь взглянуть на парня, чтобы понять почему. На лице мертвенная бледность, взгляд затуманен, руки дрожат. Но Джин упрямо заявил, что хочет принять участие в шоу, поэтому он вместе с остальными ребятами сидел в гримерке. Каунтдаун должен был начаться с минуты на минуту.

— Примите лекарство, Аканиши-кун, — в комнату вошел менеджер группы. — Вам будет легче выступать.

— Это же не концерт, — Джин поднялся и последовал за менеджером в коридор. Было видно, что каждый шаг дается ему с трудом.

От него, однако, не ускользнуло, что Казуя, закусив губу, кинул на него обеспокоенный взгляд. Словно он хотел подскочить к Джину и помочь, но, заметив, что Джин смотрит на него, Каме тут же отвернулся и нацепил на лицо равнодушную маску.

И кого Каме пытается обмануть?

Джин знал, что Казуя беспокоится о нем; он знал, что это Каме приготовил суп – Джин всегда мог безошибочно распознать блюда, приготовленные Казуей; и только Казуя мог оставить для него тот самый хлеб, который Джин капризно клянчил в магазине утром.

Джин всё никак не решался спросить Каме о пропавшем талисмане. Должно быть, Казуя унес брелок с собой. Но зачем? Он, что, хотел дать Аканиши понять, что теперь их совсем ничего не связывает? Но ведь это не так. Они всё еще любят друг друга – Казуя и Джин сами в этом друг другу признались. Они просто не могут больше поддерживать свою любовь.

Но ведь люди, расставшись, не ведут себя так, как ведут себя Каме и Джин. Когда люди расстаются, они не кидают друг на друга тоскливые взгляды; они не заботятся втайне друг о друге; они не страдают от того, что больше не вместе.

«И уж точно не ревнуют», — добавил про себя Аканиши, глядя на стакан воды в руке. Одна только мысль о том, что Каменаши в любой момент может начать встречаться с кем-нибудь, буквально сводила Джина с ума. Никто не был достоин любви Казуи. Никто, кроме Аканиши Джина.

И, несмотря на это, он до сих пор не целовал Казую, не обнимал его по ночам, не просыпался рядом утром и не возвращался к нему вечером. Джин знал, что его сердце до сих пор принадлежит Каме, и всё же не мог сделать шаг навстречу Казуе, чтобы, наконец, сделать так, как должно быть.

Он скучал по Каме. Однако тоска не могла вернуть Джину былое доверие.

К тому же Аканиши всё еще сомневался в своей способности любить Казую, не завидуя к его успеху и популярности, хотя сердцем Джин понимал, что любит по-настоящему.

Иначе не было бы так больно, когда он узнал о предательстве. Иначе не сходил бы с ума от тоски. Он просто забыл бы Казую и спокойно жил дальше. Но ведь всё было не так. Каменаши не покидал мыслей Джина, на репетициях он не мог отвести глаз от младшего каттуновца – Джин просто не мог не смотреть.

Всё было до смешного просто – Джин любил Каме.

Однако насколько легко Джину было это понимать, настолько же тяжело ему было сделать шаг навстречу. Одной любви уже недостаточно, чтобы вернуть прежние отношения. «Возможно», — подумал Джин и залпом выпил разведенное в воде лекарство, — «ее уже никогда не будет достаточно».

Он должен вновь начать доверять Казуе, а тот должен начать верить чувствам Джина – для этого им придется полностью пересмотреть свои взгляды и научиться принимать их. А иначе надежды нет.

Вернувшись в комнату, Джин перехватил взгляд Казуи – секунду они смотрели друг другу в глаза, затем Каме отвернулся.

— Ну как, Джин, чувствуешь себя лучше?

Раздраженно посмотрев на Коки, Джин уселся за стол рядом с Каменаши:
— Коки, я принял лекарство минуту назад. Нужно время, чтобы оно начало действовать.

Коки согласно кивнул и уткнулся в телефон. Тагучи куда-то вышел, Накамару и Уеда сидели на другом конце комнаты спиной к ребятам и разговаривали.

Воспользовавшись моментом, Джин придвинул свой стул ближе к Казуе.

— Хм…

Каме взглянул на Джина, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

— Я просто хотел сказать спасибо, — тихо произнес Джин.

— Что? — нахмурив брови, спросил Каме.

— Я сказал «спасибо», — Джин теперь сидел, уже полностью развернувшись к Каме. — За то, что не оставил меня одного.

— Понятия не имею, о чем ты, — поднял брови Каме.

— Я знаю, что ты был вчера в моей квартире, Казуя, — Джин улыбнулся. — Это ведь ты приготовил суп.

— Благодари Нишикидо-куна, не меня.

— А с чего ты взял, что Рё приходил ко мне?

Решив не подавать виду, что Джин подловил его, Каме пожал плечами:
— Он сам сказал мне об этом.

— Ты видел Рё? — выгнул бровь Джин.

— Я заходил к ним в гримерку.

— И что ты там делал?

— Хотел поздороваться с Тегоши-куном, Джин, — Каме едва не скрежетал зубами.

— Но ведь Рё провел с Канджани весь вечер, — откинувшись назад, Джин видел, что Каме пытается придумать достойный ответ.

— В любом случае, — так ничего не придумав, сдался тот, — тебя это вообще никак не касается.

Касается, и еще как. И они оба это понимали.

— Я просто хотел поблагодарить тебя, — повторил Джин.

Каме ответил не сразу.

— Ты же знаешь, мне было совсем не трудно, — наконец пробормотал он и поднялся, чтобы уйти от вопросительного взгляда Аканиши.

Не отрывая взгляда, Джин смотрел, как Каме подошел и сел рядом с Коки; когда они оба начали дурачиться, на губах Аканиши появилась мягкая улыбка.

***

— Ты и правда болеешь, Джин? — поинтересовался Ямашита.

Концерт закончился, и им, наконец, разрешили разойтись по домам.

Повернувшись к Ямапи, Джин пожал плечами. Казуя ушел раньше, поэтому поговорить еще раз не удалось.

— Чувствую себя уже лучше.

— Тебе дали лекарство?

Джин кивнул:
— Да. Вначале было ощущение, будто я под кайфом, потом, правда, стало лучше.

— Тебе нужно хорошенько отдохнуть, — улыбнулся Ямапи.

— До завтрашнего вечера я свободен, так что смогу выспаться, — Джин, уйдя вперед, обернулся и взглянул на друга.

— Рё сказал, что он приходил к тебе вчера, — Ямапи засунул руки в карманы. — Теперь, выходит, о тебе не Каме заботится?

— Что ты имеешь в виду, Пи? — нахмурился Джин.

— Ну, просто хотел узнать, помирились ли вы уже, — смущенно спросил тот.

— Не твое дело.

— Ясно. Значит, продолжаешь всё усложнять.

Открыв дверь, Джин кинул на друга раздраженный взгляд и вышел из здания:
— Ничего я не усложняю.

— Тогда почему вы, парни, до сих пор не сошлись обратно? — поинтересовался Ямапи, выходя следом за Джином.

— Тут дело не во мне, а в Казуе.

— Но ведь это он обманул тебя, не так ли? — помолчав, спросил Ямапи.

Джин с досадой вздохнул. Ему совершенно не хотелось поднимать эту тему снова.

— Он услышал часть нашего разговора тем вечером, Пи.

— Ту часть, — продолжил за него Ямапи с грустью во взгляде, — где ты говорил, что никогда не любил его.

Джин пожал плечами:
— К сожалению, ничего уже не поделать.

Ямапи вздохнул:
— Ты хотя бы сказал ему, что это была ложь?

Открыв рот, чтобы ответить, Джин поднял глаза на Ямапи:
— Постой, как ты?..

— Ты ведь не думал, что я и правда поверю в то, что ты насочинял?

— Я не лгал.

Ямашита мягко улыбнулся.

— Ну конечно же лгал. — Он покачал головой и повернулся. — Ты такой глупый, Джин. В любом случае, разберись с этим.

— Пи, тебя это не касается, — Джин едва не рычал.

Ямапи обернулся через плечо.

— Тогда не выноси свои личные проблемы на всеобщее обозрение. Даже Рё-чан уже заметил, что между тобой и Каме что-то не так.

— Тебя это не касается, — повторил Джин громче, чтобы быть уверенным, что Ямапи слышит его.

— Я знаю, но, честное слово, парни, за вас уже все начали беспокоиться.

Джин не нашелся с ответом. Он молча стоял и смотрел, как его друг садится в машину.

«Тебе легко говорить – разберись», — произнес про себя Джин, направляясь к своей машине. — «У тебя ведь не было подобных проблем».

И хотя, по мнению Аканиши, его друг не до конца понимал ситуацию, он всё же был благодарен Пи за то, что тот пытается подтолкнуть Джина в нужном направлении.

Он ведь просто сомневался, что из этого выйдет толк, что они снова могут начать доверять друг другу. Как же, спрашивается, убедить Казую, что Джин всё еще любит его? Заботится о нем, хочет быть рядом, чтобы всегда поддерживать его?

И как же Казуе заставить Джина забыть о том, что он натворил? О том, что так легко предал? Джин понимал, что Каме уже тысячу раз раскаялся в том, что наделал, но где гарантии, что ситуация не повторится снова?

Всё слишком сложно.

Припарковавшись, он вылез из машины, постоял несколько минут, вдыхая свежий воздух, и направился к храму.

Это был небольшой храм недалеко от дома Каменаши, каждый Новый Год они вместе с Казуей приходили сюда, правда, Джин приходил в храм скорее за компанию – он никогда не молился.

Но в этом году всё будет иначе. Джин чувствовал – ему это необходимо.

По дороге он свернул к до сих пор открытому магазинчику при храме и огляделся по сторонам; найдя то, за чем пришел, он придирчиво рассмотрел брелок со всех сторон и оплатил покупку.

Подойдя к храму, Джин увидел впереди знакомую фигуру и не смог удержаться от улыбки. Если честно, Джин надеялся застать его здесь. Он молча подошел к Казуе и, поравнявшись с ним, бросил в ящик для пожертвований пять йен, после чего потянул за шнур – сразу же раздался легкий перезвон колокольчиков.

Повернув голову и увидев рядом Аканиши, Каме удивленно заморгал. У него глаза на лоб полезли, когда он увидел, как Джин, хлопнув в ладоши два раза, зажмурился.

— Джин.

Тот даже не пошевелился.

— Что ты здесь делаешь? — нахмурился Каме.

Никакой реакции.

Каме нетерпеливо потянул Аканиши за рукав.

— Джин, ты же болеешь; тебе нельзя быть здесь.

Приоткрыв один глаз, Джин взглянул на парня.

— Казуя, разве не видишь? Я молюсь.

— Чем они тебя напичкали?

— Лекарство здесь не причем. Я сам захотел прийти сюда.

— Ты прямо как ребенок, в самом деле.

Поклонившись, Джин выпрямился.

— И это говорит тот, кто считает, что молитвы под Новый Год не остаются без внимания, — он бросил на Каме взгляд.

Казуя закатил глаза:
— Джин, во имя всего святого, что ты здесь делаешь?

— Я уже сказал – молюсь.

— Ты никогда не молишься.

Джин пожал плечами.

— В этом году у меня хороший повод начать, — отвернувшись от Казуи, он поднял руки, намереваясь продолжить молитву.

Каме пристально смотрел на Аканиши, пытаясь понять, не дурачится ли тот, когда вдруг заметил зажатый между ладоней Джина брелок.

— У тебя талисман.

— Купил только что, раз ты украл мой.

— Начнем с того, что он никогда не был твоим, — нахмурился Каме.

Джин взглянул на талисман. Точно такой же, как и тот, который он когда-то подарил Казуе: на красной ткани золотой краской нарисован иероглиф, означающий «любовь».

— Его ведь я купил?

— Ты сразу же отдал брелок мне, так что он всегда был моим.

— Ты вернул его обратно.

— Я не хотел, — секунду Каме смотрел на Джина, после чего, опустив руку в карман, вытащил свой талисман, — это вышло случайно.

— И всё же ты оставил его мне, так что он мой.

Казуя опустил взгляд.

—Этот талисман дорог мне, — чуть слышно пробормотал он.

Джин промолчал. Он взглянул на алтарь и закрыл глаза, прижав купленный талисман к груди. Тронутый до глубины души жестом Аканиши, Каме последовал его примеру.

Вдруг Джин почувствовал на щеке что-то холодное. Открыв глаза, он быстро глянул на Каме, стоявшего рядом с закрытыми глазами, поднял взгляд вверх и понял, что пошел снег.

Открыв глаза, Казуя поднял голову и тоже посмотрел вверх.

Снежинки, кружа в воздухе, медленно опускались на волосы и плечи Джина и Казуи, покрывая их тоненьким слоем пушистого снега. Переведя взгляд обратно на Казую, Джин обнаружил, что тот смотрит прямо на него и улыбается.

Смущенно улыбнувшись в ответ, он сделал шаг ближе к Каме и соединил их мизинцы. Джин смотрел, как Каме, внезапно посерьезнев, опустил глаза на скрещенные пальцы. Подняв голову, Казуя приблизился к Джину совсем вплотную, встал на цыпочки и, зная, что их никто сейчас не видит, нежно поцеловал.

Они так и стояли, не шевелясь, только их мизинцы и губы соприкасались.

Джин посмотрел в глаза Каме, и тот вернул ему взгляд, чистый и искренний, после чего отстранился и сделал шаг назад.

Снежинки кружили вокруг них, медленно падая на землю. Было тихо и безветренно.

Казуя стоял и смотрел на Джина с выражением лица, которое Джин не мог понять, но оно не оставило его равнодушным. Снежинки застревали на ресницах Каме, его нос покраснел от холода, губы были сухими, но теплыми. Казуя смотрел на Джина так, что тот почувствовал, как заливается краской.

— Мне очень жаль, Казуя.

Каме покачал головой.

— Всё нормально, Джин, — он поднял их соединенные руки и прижался губами к тыльной стороне ладони Аканиши.

Джин почувствовал, как замерло сердце.

— Мне пора уходить, Казуя.

Каменаши поднял глаза на Джина,

— Я думаю, нам нужно попытаться претворить наши молитвы в жизнь, — всё еще прижимаясь губами к ладони Джина, произнес он.

— Ты же знаешь, я во всё это не верю.

Каме несогласно покачал головой:
— Ты не пришел бы сюда, если бы не верил.

Джин сжал губы, и впервые за уже бог знает сколько времени почувствовал, как к горлу подкатывает комок слез. Он так хотел, чтобы эта тупая боль в сердце исчезла. Он так хотел снова быть счастливым, он так хотел при взгляде на Казую не чувствовать ничего, кроме щемящей нежности и любви.

Казуя ему был нужен, он знал это. Но как прогнать прочь все страхи и сомнения?

— Мне очень жаль, — одни губами произнес он.

Каме не отпустил его ладонь, только поднял на Джина грустный взгляд:
— Тебе правда жаль?

— Я не могу, — сказал Джин. — Я просто не верю.

Каменаши тут же понял, что Джин имеет в виду не новогодние пожелания. Джин говорит об их отношениях, о том, что не верит Каме.

— Потому что ты до сих пор не думаешь, что у нас что-либо может получиться, — выдохнул Казуя, отчего в воздухе образовалось маленькое облачко пара.

Джин кивнул и крепче сжал ладонь – словно боялся, что Каме отпустит ее.

— Знаешь, Джин, — прошептал Каме и обхватил руку Джина, — тебе стоит сделать над собой усилие и постараться поверить.

— Казуя…

— Ты сказал, что одной любви недостаточно, — подняв на Джина взгляд, Казуя увидел, что тот опустил голову. — Джин, посмотри на меня.

— Не могу, — закусив губу и уставившись в землю, покачал головой тот.

— Джин, посмотри на меня, — требовательно повторил Каме. Когда Джин, наконец, поднял голову и посмотрел Казуе в глаза, он спросил: — Ты когда-нибудь любил меня?

Джин сглотнул:
— То, что я дал тебе повод усомниться в этом, непростительно с моей стороны. Я всё еще люблю тебя, Казуя.

— То есть все те слова были ложью?

— Да, — ответил Джин, видя, как мгновенно напрягся Каме. — Я не хотел, чтобы ты думал, будто всё то, что я наговорил тогда – правда.

— Мы оба совершили ошибки. Мы оба их осознали и поняли, не так ли? — губы Казуи уже покрылись синевой от холода.

Джин едва заметно кивнул.

— Но…

— Ты всё еще не можешь поверить в нашу любовь.

Джин покачал головой:
— Нет, это не так.

— Но ты думаешь, что ее недостаточно, — закончил за него Каме.

— Одной любви недостаточно для отношений, Казуя.

— Другими словами, ты предпочтешь всегда испытывать боль при взгляде на меня? Ты предпочтешь сходить с ума от желания, зная, что никогда не получишь меня? — Каме отстранился, во взгляде боль.

Джин почувствовал, как холодно стало руке, когда Казуя разъединил их ладони.

— Когда-нибудь я смогу забыть.

Закусив губу, Казуя опустил голову и принялся пристально рассматривать землю.

Джин почувствовал, как одинокая слеза сбежала вниз по щеке. Он быстро вытер ее рукавом, радуясь, что Каме этого не видит.

— А вот я забыть не смогу, — наконец тихо ответил Каме.

Джин уставился на него с замершей в воздухе рукой.

— Я никогда не смогу забыть тебя, Джин, — повторил Казуя. — Да и не хочу, вообще-то.

У Джина замерло сердце, когда он заметил, как слеза стекает вниз по щеке Каме. Не раздумывая, он сделал шаг вперед.

— Казуя…

— Я думал, ты хочешь попытаться… ты купил талисман… — Каме с горечью рассмеялся. — Я действительно подумал, что ты еще хочешь всё вернуть…

— Хочу, Казуя, — Джин сделал шаг еще ближе, но Казуя тут же отошел назад.

— Я купил талисман, потому что всё еще люблю тебя, Казуя. Разве я это не сказал уже?

— Но ты всё равно не хочешь меня обратно.

Джин покачал головой.

— Со мной ты не будешь счастлив.

Каме поднял глаза. Закусив губу, он заставил себя прекратить плакать.

— Любовь — это только фундамент, Джин. Естественно, она не может поддерживать саму себя.

— Об этом я и говорю тебе, Казуя.

Но Каме покачал головой, отходя еще на шаг назад.

— Ты не понимаешь, Джин.

Нахмурившись, Джин взглянул на Казую – тот весь дрожал, снежинки падали ему за воротник, оставляя на коже мокрые следы.

— Не понимаю чего?

— Когда люди любят друг друга, они должны делать всё, чтобы не дать своей любви умереть.

Джин опустил голову, боясь тех слов, которые последуют вслед за этими.

— Ты ведь никогда не понимал этого, да? — голос Каме почти срывался. — Ты никогда не заходил в своих мыслях так далеко? Поэтому ты решил, что у нас ничего не получится, так как ты не думал о том, что нужно работать над нашими отношениями?

Джин покачал головой.

— Да, я не старался, но я уже осознал свою ошибку.

— Тогда, Джин, — продолжил Каме, — не говори таких слов. Если ты и правда это осознал, то не говори, что для того, чтобы сделать меня счастливым, тебе одной любви ко мне недостаточно.

— Ты не обманул бы меня, если бы был счастлив, — тихо произнес Джин.

— Это произошло только потому, что ты перестал стараться, — Каме вытер катившуюся вниз слезу. — Ты больше не работаешь над отношениями, Джин.

После чего, развернувшись, Каме ушел, оставив Аканиши одного.

Джин понимал, что Казуя прав в каждом сказанном слове. Все страхи и сомнения, все мысли, мучившие Джина так долго – все они были лишь предлогом, чтобы скрыть собственную неспособность защитить любовь.

Казуя столько вкладывал в их отношения, намного больше, чем Джин. И даже после того, как всё это произошло, Джин не сделал ничего, чтобы исправиться.

Он закусил губу, чтобы она перестала дрожать, и сжал кулаки. Джин не знал, что делать; он не знал, как теперь ему быть дальше. До него только сейчас дошло – Казуя снова положил свое сердце к его ногам, а он пинком отшвырнул его от себя. Он вновь оттолкнул Казую, когда тот попытался дать Джину очередной шанс. Сколько таких шансов он уже упустил?

Он такой дурак.

На сей раз Джин не стал вытирать слезы.

***

Прошло два дня, тринадцать часов и ровно две минуты с тех пор, когда Джин в последний раз видел Казую.

Начавшиеся сольные выступления приносили много свежих впечатлений, но из-за этого он не виделся с группой так же часто, как раньше. Джин никогда не думал, что будет скучать по ребятам.

Как тогда, когда он полгода жил в Америке. Группа без него справлялась вполне неплохо, и веселое времяпрепровождение в Лос-Анджелесе внезапно показалось не таким уж и веселым.

В прошлый раз со своей тоской по ребятам Джин особо не заморачивался, но в этот раз всё было по-другому. После признания в том, что он любит Казую по-настоящему, было нелегко свыкнуться с мыслью, что они работают не вместе.

Ведь это работа свела их друг с другом.

В гримерке уже никого не было, когда Джин зашел за своими вещами. Он устал, чувствовал себя на пределе, и Каме не выходил из его головы. Голос Казуи, его лицо, слезы – всё это представало перед глазами, как только Джин оставался в одиночестве.

Он наделал много ошибок и чувствовал себя виноватым, но не знал, как вернуть Казую.

Каме сказал, что всё еще любит Джина и никогда не забудет его. Означало ли это, что Джину достаточно просто поговорить с Казуей? Не оттолкнет ли его Каме, если он прямо сейчас отправится к нему домой и будет умолять принять его обратно?

«Умолять», — подумал Джин, зарываясь лицом в ладони. Да, он уже готов умолять Каме.

Вероятно, теперь это его единственный шанс. Он заставлял Казую страдать так долго и сильно, что теперь пришла очередь расплатиться за это; даже если для этого придется встать на колени.

Он заставил Каме плакать, и, возможно, той ночью два дня назад Казуя плакал не единожды. Этого Джин не мог себе простить.

Он поднял голову, услышав, что кто-то вошел в гримерку. Увидев Коки, он буквально задохнулся от шока.

— КОКИ?!

Тот поднял глаза на Джина и выдал свою фирменную ухмылочку:
— А, это ты, Джин-кун. Я за своими вещами.

Вскочив с дивана, Джин подбежал к парню и, схватив того дрожащими руками за плечи, заглянул в лицо.

Мертвенная бледность, усталый вид, одежда вся в крови.

— Коки, что случилось? Ты в порядке? — испуганно спросил он, ощупывая руки Танаки. — Я отвезу тебя в больницу.

— Я только что оттуда, — перебил его Коки и устало провел рукой по волосам. — Я уже был там, — повторил он.

Ничего не понимая, Джин нахмурился:
— Коки, но ты ведь весь в крови.

Коки взглянул на свои руки; рукава и пиджак в некоторых местах были покрыты кровавыми пятнами.

— Это не моя кровь, — пояснил он.

Джин облегченно вздохнул и отступил назад.

— Это кровь Каме.

Джин резко вздохнул: казалось, воздух так и остался в горле, не достигнув легких. Пальцы и губы занемели, а сердце словно перестало биться.

Чувство 12: Искренность

Где были его мозги, когда он отдал ключ обратно?

Будь у него ключ, мелькнуло в голове Джина, он бы уже открыл эту чертову дверь, отделявшую его от Казуи. Джин изо всех сил забарабанил кулаками:
— Казуя!!!

Наконец дверь открылась, и не успел Каменаши выглянуть в коридор, как Джин, к этому моменту совершенно обезумевший от волнения, схватил его за плечи и прижал к себе.

Ребра буквально затрещали от крепких объятий Джина – Каме невольно охнул и, морщась от боли, попытался отпихнуть Аканиши в сторону.

— Казуя, — прошептал Джин. Его руки лихорадочно скользили по телу Каменаши; тот вздрогнул, когда ладони Джина опустились на его бедра.

Оставив попытки высвободиться, Казуя неподвижно стоял, чувствуя, как дрожат руки Джина, как часто и прерывисто тот дышит.

— Черт, — произнес, наконец, Джин и зарылся лицом в шею Каменаши.

— Джин, что случилось? — спросил Казуя. Он положил руку на спину парня и начал легонько ее поглаживать.

— Что случилось? — Джин поднял голову. — Ты спрашиваешь, что случилось? — взгляд Джина стал сердитым. — Я думал, ты умер, Казуя.

Каме пораженно уставился на него.

— Как видишь, нет, — наконец произнес он.

— Вижу, — Джин вздохнул и, захлопнув за собой дверь ногой, коснулся лица Казуи ладонями.

Коки до смерти напугал его своей новостью — парню пришлось даже потрясти Джина за плечо, чтобы вывести того из ступора.

«С Каме всё в порядке», — сказал тогда Коки, добавив, что они вместе уехали из больницы, но Джин решил, что обязан увидеть Казую собственными глазами.

И он помчался к Каменаши домой.

— У Коки вся одежда была в крови, Казуя, — произнес Джин слабым голосом. — Когда он сказал, что это твоя кровь, я чуть не умер на месте.

— Ну, вывих руки намного серьезнее, — Каме коснулся бинтов на голове, — а это… просто царапина. Хотя, — добавил Каме, — кровь, конечно, хлестала вовсю.

Только сейчас Джин заметил, что правая рука Казуи закреплена фиксирующей повязкой, а на корнях волос возле раны видны следы запекшейся крови.

Внутри Джина всё словно перевернулось.

— Как ты умудрился попасть под машину?

— Думаешь, я специально стоял посреди дороги и ждал, когда меня собьют? — надул губы Каме. — Машина появилась внезапно, но, к счастью, скорость была невысокая, так что всё обошлось.

— Ничего себе обошлось, ты же ранен. Чертова баба, — Джин кинул на Казую сердитый взгляд. — Женщинам вообще следует запретить садиться за руль.

— Джин, нет никакой разницы, кто ведет машину: мужчина иди женщина.

— А тебе следовало смотреть по сторонам, а не болтать с Коки.

— Джин, я же уже сказал, машина появилась неожиданно – никто из нас ее не видел.

— Иногда ты ведешь себя очень неосторожно, — никак не мог успокоиться Аканиши.

— Я был осторожен, — ответил Каме, чувствуя, что начинает сердиться. Голова тут же разболелась, и он невольно поднес руку к виску.

— Тебе нельзя волноваться, Казуя, — Джин коснулся повязки на голове Каме. — Будет только хуже.

— Тогда не говори того, от чего я начинаю волноваться.

Джин улыбнулся и нежно провел ладонью по щеке Казуи.

— Где еще болит?

— Вот тут несколько царапин, — Каме указал на правый бок. — И еще пара синяков здесь, — он приподнял поврежденную руку. — А так, — Казуя пожал плечами, — ничего серьезного.

— Нужно было позвонить мне, когда ты был в больнице. Или, хотя бы, когда приехал домой, — покачал Джин головой.

Взглянув на парня, Казуя поднял брови, отчего голова вновь заболела:
— Это было необходимо?

— Я перепугался, Казуя, когда узнал.

— И всё равно, у меня не было повода. Мы больше не вместе, Джин, — ответил Каме и отвернулся.

Секунду Джин смотрел на парня, после чего, вытянув руки, прижал Казую к себе.

—Я испугался, потому что думал, что потерял тебя.

Казуя закрыл глаза, но, взяв себя в руки, нашел силы отстраниться.

— Ты уже меня потерял. — С этими словами он направился в комнату.

Нет, он не позволит Казуе уйти. Джин быстро нагнал Каме и, развернув лицом к себе, прижал к стене; он совершенно не обратил внимания на сорвавшийся с губ Каменаши стон.

— Ты не понимаешь, — произнес Джин, глядя Каме в глаза. Тот смотрел на него, не отрываясь, и был готов в любую минуту дать отпор. Почувствовав напряжение Казуи, Джин ослабил хватку. — Послушай…

Внезапно раздался резкий звонок в дверь, заставивший их вздрогнуть.

— Не открывай, Казуя, — прошептал Джин и взял парня за руку. — Нам нужно поговорить.

Невольно сглотнув, Каме покачал головой и оттолкнул Джина.

— Не думаю, что выдержу еще один разговор. У нас их было более чем достаточно, Джин.

Джин чувствовал, как храбрость и решимость покидают его; не успел он ничего сказать, как Казуя, высвободившись, зашагал к двери.

Едва он открыл дверь, как Уеда набросился на него с объятиями – совсем как Джин за пару минут до этого.

— Уеда, — смущенно пробормотал Каме и перевел взгляд на столпившихся за Уедой ребят. — Что вы все тут делаете?

— Я чуть не свихнулся от переживаний, — Уеда отстранился, и еще раз взглянул на Казую. — Коки рассказал нам, что произошло. Как ты?

— Я в порядке, — Каме слабо улыбнулся.

Татсуя переступил порог, не зная, что этим заслужил проклятие Аканиши, а следом за Уедой в квартиру вошли все остальные.

И тут ребята заметили Джина.

— Аканиши-кун? — озвучил всеобщее удивление Тагучи. — А мы не можем до тебя дозвониться.

Джин склонил голову набок.

— Зачем звонили?

— Мы не знали, что ты уже здесь, — ответил за Тагучи Коки. — Ты так быстро свалил, я даже не успел сказать, что мы все идем навестить Каме.

— Я оставил мобильный в машине, — пробормотал Джин, чувствуя, что Каме смотрит на него.

— Что ж, — произнес Уеда и указал на Накамару с пакетами в руках. — Мы позаботимся о тебе сегодня, Каме.

Накамару приподнял пакеты и широко улыбнулся:
— Мы будем готовить.

Казуя в ужасе взглянул на парня, и Уеда, перехватив взгляд Каменаши, рассмеялся:
— Всё нормально, Каме, сам процесс на мне, остальные будут просто помогать.

Ребята направились на кухню; у Каме и Джина была только секунда, чтобы обменяться взглядами.

— Пока мы готовим, ты примешь расслабляющую ванну, — Уеда осторожно коснулся волос Каме.

Джин кинул на парня свирепый взгляд, едва сдержавшись, чтобы не оттолкнуть руку Татсуи. Он, конечно, понимал, что жест Уеды продиктован не любовью, в отличие от подобных жестов Джина, но совладать со своими эмоциями не мог.

— У тебя на волосах кровь, Каме, — произнес Уеда. — Нужно вымыть голову, не задевая повязку. — Он помолчал и перевел взгляд на бандаж на руке Каменаши. — Одной рукой, правда, ты с этим не справишься.

— Я хотел позвонить родителям и лечь спать. А утром бы вымылся.

Коки покачал головой:
— Горячая ванна принесет тебе больше пользы, чем душ.

Накамару кинул на Коки взгляд:
— Тебе бы тоже не помешало отдохнуть.

— Ну, это ведь не меня машина сбила, — улыбнулся Коки.

— Но выглядишь ты именно так, — встрял Джин.

— Я уже принял душ и чувствуя себя прекрасно.

Тем временем Уеда вновь взглянул на молчащего Казую.

— Позвони родителям, Каме, а Джин тем временем приготовит тебе ванну.

Джин и Каме озадаченно посмотрели на Уеду.

— Я думал, мы будем готовить? — нахмурился Джин.

— От тебя на кухне мало толку, Джин, — произнес Татсуя. Не слушая возражений Джина, добавил: — А Каме один не справится.

— Я справлюсь, — не замедлил отреагировать Казуя.

— Кто вообще дал Уеде право командовать? — вслух поинтересовался Джин.

— Потому что я здесь самый старший, — немедленно последовал ответ.

— Это я здесь самый старший, если уж начистоту, — Накамару не желал оставаться в стороне.

— Поправка: я здесь самый старший из тех, кто вообще способен рассуждать здраво, — подвел итог Уеда.

Каме с трудом рассмеялся:
— Я позвоню родителям. Не хочу, чтобы они всё узнали из новостей.

Проводив парня взглядом, Уеда подтолкнул Джина:
— Иди, приготовь ему ванну.

— Я сделаю, как ты просишь, но с ним не останусь.

Вздохнув, Уеда закатил глаза:
— В самом деле, Джин, вы знаете друг друга почти 10 лет. Уверен, что ты уже видел Каме голым, так в чем проблема?

— Дело не в этом, — отчаянно пытаясь не краснеть, промямлил Джин.

— Просто иди и делай, как тебе говорят.

— Уеда внушает страх, — прокомментировал Тагучи, наблюдавший сцену со стороны.

— Да, он такой, — кивнул Коки.

Вздохнув, Джин развернулся и послушно поплелся в ванную. На губах Уеды заиграла довольная улыбка; повернув голову, он заметил хихикающего Накамару. Тот стоял рядом с Татсуей, прислонившись к стене.

— Что, тоже хочешь пожаловаться на меня?

Накамару покачал головой:
— Ты меня устраиваешь таким, какой ты есть, Татсуя.

Обменявшись улыбками, они замолчали.

Воцарившуюся тишину нарушил Коки, начав громко стучать ножом по разделочной доске; кусочки моркови, которую предполагалось нарезать аккуратными кружочками, сейчас напоминали по форме что угодно, кроме кружочков.

Тем временем Джин закрыл за собой дверь в ванную и в очередной раз вздохнул. Затем, оттолкнувшись от двери, он подошел к краю ванны и повернул кран. Когда хлынувшая струя горячей воды начала наполнять ванну, он налил в нее масло, которое Казуя особенно любил.

Над ванной начал подниматься пар, когда дверь открылась, и в комнату зашел Каме.

— Спасибо, — произнес он и замер у двери. — Я сам справлюсь, возвращайся к остальным.

— Чтобы Уеда убил меня? — фыркнул Джин. — Кроме того, тебе действительно нужна помощь.

Пожав плечами, Каме отошел от двери и, ничего не сказав по поводу масла, от которого по комнате разлился цветочный аромат, сложил принесенную одежду на туалетное сиденье.

— Тогда отвернись и не поворачивайся, пока я не закончу.

— Казуя, это глупо.

— Хорошо, можешь пялиться на меня, пока я моюсь. Это же так весело.

Покачав головой, Джин подошел ближе и поправил повязку на голове Каме:
— Позволь мне помочь тебе.

Каме больше не сопротивлялся. Джин осторожно размотал бинты, оставив только пластырь. Не говоря ни слова, он так же бережно приподнял руку Каме и начал медленно снимать повязку.

Когда Джин увидел ссадины и царапины, в душе поднялась злость, оттого что он не смог уберечь Казую от этого.

Стараясь не касаться ран, он снял остатки бинтов, и взглянул на поврежденную руку. Один сплошной синяк.

Каме, не отрываясь, смотрел на Джина. Тот никак не прокомментировал ссадины и не стал разглядывать их. Руки у него не дрожали, когда он расстегивал Казуе джинсы.

Увидев огромный синяк на правом бедре Казуи, Джин не сдержался и чертыхнулся. Он машинально коснулся уже темнеющего кровоподтека, отчего Каме, вздрогнув, закусил губу.

Почувствовав дрожь Казуи, Джин поднял на него взгляд: секунду они смотрели друг на друга, – рука Джина всё еще лежала на бедре Казуи, – после чего Каме отошел назад.

Повернувшись, он, неуклюже закрутив кран левой рукой, выключил воду и забрался в ванную. Закрыв глаза, Каме шумно вздохнул, чувствуя, как горячая вода ласкает напряженное тело.

Джин смотрел на Каме, чувствуя, как напряжение в паху постепенно уходит. Он подошел к краю ванной и, опустившись на колени, оперся локтями о бортик.

— Ты похудел.

Казуя не открыл глаза. Откинувшись назад, он начал смачивать кожу поврежденной руки.

— И что? — наконец спросил он.

— Ничего, — ответил Джин, глядя на Казую. — Просто это выглядит как угодно, только не сексуально.

Рука на мгновение замерла.

— Некоторые с тобой не согласились бы.

Улыбнувшись, Джин вытянул руку и провел указательным пальцем по плечу Каменаши, повторяя путь стекавших вниз капель.

— Они не знают, что ты добавляешь в ванну цветочное масло.

— Это не преступление, — Каме повел плечом, отстраняясь от прикосновений.

Джин не ответил – теперь он водил пальцем уже по шее Казуи, а через секунду его рука коснулась волос.

— Джин, прекрати, — Каме, наконец, посмотрел на него.

Аканиши некоторое время перебирал пряди волос пальцами, после чего убрал руку и поднялся.

— Давай вымоем голову.

Каме нахмурился, но промолчал.

Джин подошел к шкафчику, где Казуя хранил банные принадлежности и, не обращая внимания на вопросительный взгляд Каме, открыл дверцу.

Его вещи всё еще лежали на полке.

Зубная щетка, шампунь, даже полотенце, которым всегда пользовался Джин, – всё было аккуратно сложено на своих местах.

Джин смотрел на свои вещи, чувствуя, как радость, словно воздушный шарик, наполняет грудь. Вслух он, однако, ничего не сказал – просто взял свой любимый шампунь и закрыл дверцу.

— Джин, у меня есть свой шам…

— Мне нравится, когда твои волосы пахнут моим шампунем, — перебил его Джин, снова опускаясь на колени.

Моргнув, Казуя замолчал и только смущенно посмотрел на Аканиши. Он не помнил, чтобы Джин говорил что-нибудь подобное раньше.

Джин, тем временем, снял ручку душа и направил струю воды на волосы Каме, стараясь не задеть пластырь.

— Я в состоянии самостоятельно вымыть себе голову.

Джин улыбнулся, зная, что Каме сейчас не видит его лица.

— Уеда придерживается другого мнения, — он налил немного шампуня себе в ладонь, после чего принялся намыливать волосы Казуи.

Запрокинув голову, Каме взглянул на Джина.

—Вы, парни, обращаетесь со мной как с ребенком, и мне это совсем не нравится.

Джин усмехнулся. Намылив Каме голову, он коснулся ладонями его шеи. Пена стекала с волос на спину, а оттуда тоненькими ручейками вниз, отчего вода постепенно становилась мутной.

— Я как-то сказал тебе, что обращаюсь с тобой не как с ребенком.

Казуя сдвинулся и наклонил голову вперед. Он ничего не ответил на последнее замечание Джина. Каме вспомнил тот вечер, когда он внезапно приехал из Осаки, дрожа от страха, что может потерять Джина. Чувствуя себя виноватым за то, что натворил.

Кажется, что с тех пор прошла целая вечность.

Закрыв глаза, Каме наслаждался нежными прикосновениями Джина; он чувствовал, что засыпает.

Аканиши вновь взял ручку душа и, включив воду, начал смывать шампунь с волос Казуи. Оба молчали.

Закончив, Джин выключил воду и, повесив ручку душа на место, посмотрел на Каме.

Со стороны казалось, что он спит, но Джин знал, что это не так – тело Каме всё еще было напряжено.

Он медленно наклонился к Казуе и, убрав налипшие пряди волос с шеи, коснулся губами мягкой влажной кожи.

От неожиданности тот вскликнул и, дернувшись назад, уставился на Джина негодующим взглядом.

Запустив руки в волосы Каме, Джин не оставил тому ни единого шанса: притянув к себе, к самому краю ванной, он впился ему в губы.

До Каме не сразу дошло, что происходит. «Это рана на голове во всем виновата»,— пронеслось в его голове. Это из-за раны он не отталкивает Джина, а не потому, что ему нравится и он хочет этого поцелуя.

Он закрыл глаза, чувствуя, что Аканиши уже не держит его так крепко, как секунду назад. В следующее мгновение рука Джина опустилась ему на грудь и, нежно поглаживая, коснулась одного из сосков.

Каме перехватил руку Джина и, задыхаясь, пробормотал:
— Не надо.

Джин послушался и, отстранившись, сжал губы. Дождавшись, пока Казуя откроет глаза и взглянет на него, он провел ладонью по руке Каме и переплел их пальцы.

— Просто получай удовольствие, Казуя.

Каме покачал головой, но не смог отвести взгляда от зачаровывающих глаз Джина.

— Так нечестно, — он вздохнул. — Я не хочу.

Джин медленно провел пальцами по шее Казуи, вниз по ключицам и снова вверх по плечу, вызывая у того дрожь во всем теле.

— Хочешь, Казуя, — прошептал он и, склонив голову, коснулся губами подбородка Каме. Он чувствовал, что в душе Каме борется с самим собой. — Тебе нужно это, Казуя.

Каме не мог отрицать – да, ему это нужно. Но только потому, что ему нужен Джин, он не собирается уступать. Он не хотел проявлять слабость, но рядом с Джином по-другому не получалось.

Джин же, опустившись вниз, начал покрывать нежными поцелуями его шею и мысли в голове Казуи совершенно перепутались.

Вода капала с его волос прямо на Джина; его руки на плечах Аканиши оставляли мыльные пятна на черной рубашке.

«Несправедливо», — беззвучно прошептал Каме. Он почувствовал, как рука Джина вновь коснулась соска, и, не сдержавшись, застонал. Несправедливо, что Джин всё еще так действует на него – у Казуи просто не было сил, чтобы оттолкнуть эту руку и сказать, чтобы тот убирался.

Ласки Джина были такими нежными, а он так давно не испытывал подобных ощущений.

Подняв голову, Джин, горячо дыша, обхватил губами и слегка прикусил мочку его уха – мысли Казуи мгновенно куда-то подевались, соображать не получалось вовсе; рука Джина соскользнула с груди Каме вниз под воду и, нащупав член Казуи, легонько сжала его. Шумно выдохнув, Каме попытался ухватиться здоровой рукой за бортик.

Облизав губы, Казуя запрокинул голову, наслаждаясь поцелуями и ласками Джина.

Где-то на краю сознания подумалось, что они не одни в квартире. Мысль о том, что ребята из группы находятся в нескольких комнатах от них и, возможно, слышат, что сейчас происходит в ванной, заставила Казую покраснеть, но в ту же секунду всё стало неважно: Джин коснулся головки его члена. Дыхание сбилось окончательно и, кажется, он задышал громче, чем следовало.

— Держись за меня, Казуя, — прошептал Джин, понимая, что тот уже не контролирует себя. Стоны стали громче, Джин чувствовал, как пульсирует в руке напряженный член; он слегка прикусил кожу на подбородке Каме.

Здоровой рукой Каме обхватил шею Джина, зарываясь лицом в его волосы и стараясь заглушить рвущиеся из груди стоны. Вытянув руку, Джин повернул кран – плеск воды скроет все звуки, которые могут вызвать недоумение у ребят.

Струя воды хлестнула по ним обоим, и Каме, дернувшись, попытался отодвинуться в сторону, когда вдруг протяжно застонал, и Джин понял, что Каме вот-вот кончит. Его рука стала двигаться быстрее, губы нашли губы Казуи – поцелуй вышел мокрым, струи воды били прямо на них.

Когда тело Каме расслабилось, Джин, уже не сдерживая себя, поцеловал Казую со всей страстью, на которую был способен.

Он отстранился, дыша так же прерывисто, как и Казуя, и выключил воду. Каме же, навалившись на Джина насколько позволял разделявший их край ванной, пытался привести дыхание в порядок. Голова раскалывалась от пульсирующей боли – такое ощущение, что, если прикоснуться к вискам, она взорвется и разлетится на мелкие кусочки.

— Теперь Уеда точно тебя убьет, — промямлил Каме.

Джин улыбнулся. Он держал Казую в своих объятиях, и ему было совершенно всё равно, что с волос на лицо и рубашку стекает вода. Сейчас ничто на свете не способно оторвать его от Каме.

— Он будет счастлив увидеть тебя таким расслабленным, — прошептал Аканиши.

Казуя поднес руку к пластырю на голове и, почувствовав, что тот свободно болтается, произнес:
— Ты намочил пластырь.

Отодвинувшись, Джин взглянул поверх глаз Казуи.

— Черт, — пробормотал он. Мысли о пластыре начисто вылетели из его головы, когда он начал целовать Казую. Наверное, Уеда его точно убьет.

— Как твоя рука?

Воспользовавшись тем, Джин уже не держал его так крепко, Каме поднялся и схватил полотенце.

— Как раньше. Болит.

Джин поднялся на ноги и взял еще одно полотенце, чтобы помочь Каме. Осторожно коснувшись правой руки Казуи, он высушил ее, прикладывая полотенце к коже. Он всё никак не мог привыкнуть к ужасным синякам и царапинам.

Тут Джин заметил, что тоже промок. Джинсы остались, по большей части, сухими, но волосы и рубашка были совершенно мокрыми.

Обмотавшись полотенцем, Каме вылез из ванны и подошел к шкафчику. Открыв дверцу, он вынул полотенце и кинул его Аканиши. Они оба молчали, когда Джин, поймав полотенце, принялся вытирать им голову.

Высушив волосы, Джин повесил полотенце на сушилку. Он взглянул на Казую, успевшего надеть удобные брюки, взял рубашку и подошел к нему.

— Я сам могу одеться, Джин, — произнес Каме, не понимая, откуда взялась неловкая пауза между ними. Наверное, не следовало уступать Джину.

Взяв протянутую рубашку, Казуя попытался надеть ее самостоятельно, упрямо отталкивая руки Джина, но от резких движений виски опять взорвались пульсирующей болью, и раздражение Каме только усилилось – ему действительно была нужна помощь.

Он дождался, когда Джин застегнет последнюю пуговицу, после чего повернулся к двери, намереваясь уйти.

Но Джин не хотел упускать этот шанс. Он целовал, обнимал Казую; он, никогда никого не умолявший, умолял Казую. Но всего этого недостаточно, чтобы вернуть Каме назад.

Нужно, чтобы Казуя сам начал желать того же, что и он.

Не успел Каме взяться за ручку двери, как Аканиши, нагнав его, схватил за руку и развернул к себе.

— Подожди.

Казуя нахмурился, услышав отчаяние в голосе Джина. Он замер, зная, что никуда не уйдет – не тогда, когда Джин с таким отчаянием смотрит на него.

— Казуя, — начал Джин, притягивая парня к себе. Его мокрая рубашка оставляла влажные пятна на чистой одежде Каме, но это волновало его сейчас меньше всего.

Обняв Каме одной рукой, другой он привел в порядок взлохмаченные волосы Казуи, и, наклонившись, прошептал тому на ухо:
— Я думал, что ты оставил меня насовсем.

Каме не шевельнулся. Его здоровая рука была прижата к двери позади него, правая рука в повязке была зажата между их тел. Он перевел взгляд со стены на лицо Джина и прищурил глаза.

— Я думал, я остался совсем один, — продолжал шептать ему на ухо Джин, — Без причины жить дальше, без шанса заслужить прощение и без возможности восстановить всё, что я разрушил.

Казуя закусил губу. Одна только мысль, что он мог потерять Казую, видимо, повредила Джину голову.

— Я думал, что я никогда вновь не обниму и не поцелую тебя, — Джин крепче обнял Каме.


Зажмурившись, Каме строго-настрого приказал себе не реагировать, но рука машинально потянулась к Джину. Казуя не думал, что настанет день, когда он услышит подобное из уст Аканиши. Это было необычно, но то, что шептал ему Джин, значило многое для Каме – он на самом деле очень дорог Джину.

— Разреши мне остаться, — прошептал Джин свою мольбу, чувствуя себя увереннее от того, что Каме не отталкивает его.

— Ни за что, — медленно ответил Каме, но с места не сдвинулся.

Покачав головой, Джин слегка отстранился. Обхватив лицо Каме ладонями, он произнес:
— Обещаю, что никогда не дам тебе повода вновь сомневаться в моих чувствах.

Джин видел потрясенный взгляд Каме и, прогнав свои страхи прочь, приказал себе быть честным – Казуя должен увидеть, что он искренен во всем. Коснувшись губ Казуи своими, он добавил:
— И я больше никогда не назову тебя «малышом».

Уголки губ Каме внезапно дрогнули:
— Ты помнишь?

Кивнув, Джин вжал Каме в дверь еще сильнее; стараясь не наваливаться на поврежденную руку, он произнес:
— Я помню всё, что связано с тобой.

Ответить Каме уже не смог – Джин начал целовать его.

Сердце Каме замерло: лишь однажды Джин целовал Казую так, как сейчас– тогда Каме не смог толком ответить на поцелуй, но второй раз подобной ошибки он не допустит. Это было важно, потому что Каме не был уверен, что Джин когда-нибудь вновь поцелует его подобным образом.

Это был тот самый поцелуй: нежный и любящий.

Разомкнув губы, они взглянули друг другу в глаза, после чего Джин коснулся губами чувствительной кожи на шее.

— Я не могу понять, — сорвалось с губ Каме.

Продолжая оставлять невесомые поцелуи на шее и подбородке Казуи, Джин поднял глаза.

— Я люблю тебя уже больше трех лет, — продолжил Каме, — из которых вот уже два года мы вместе. Я думал, что знаю тебя вдоль и поперек. Как так получилось, что я не знал?

— Не знал чего? — нахмурился Джин. Его руки, скользнув под рубашку, принялись гладить тело Казуи.

— Как получилось, что я не знал, что ты можешь быть таким?

Руки Джина на мгновение замерли, затем он прикоснулся губами ко лбу Каме.

— Каким?

— Нежным и любящим, — смущенно произнес Каме. — Настойчивым, когда дело касается меня.

Джин покачал головой. Ему было тяжело осознавать, что Каме так долго мучился сомнениями по поводу его чувств.

— Я всегда был таким, Казуя.

— Нет, Джин, — ответил Каме и заглянул тому прямо в глаза. — Ты был больше страстным.

— Страсть дополняла наши отношения.

— Она играла главную роль. Ты никогда не говорил сам, что любишь меня, это всегда было только ответом на мои слова. — Каме опустил взгляд и закусил губу.

— Не нужно зацикливаться на моих словах, Казуя, — сказал Джин без всякой злости в голосе. Его ладони нежно касались тела Каме.

Каме знал это. Он миллион раз говорил себе не слушать то, что говорит Аканиши. Пока Джин поворачивается к нему во сне, пока он приходит домой к нему, пока Казуя единственный, кого тот держит в своих объятиях, и пока он единственный, кого Джин любит, – слова не важны.

Джин видел, что Каме буквально раздирают сомнения; он чувствовал, что Каме уже готов простить его. Он прижался к Казуе, вновь нежно целуя его – Джин уже понял, что Каме не остается равнодушным к таким его поцелуям.

— Помнишь вечер, когда мы поругались и потом помирились с помощью секса? — дождавшись кивка Казуи, Джин продолжил: — Наверное, я высказал это не так, как надо было, но я не изменился. То, что я сказал тебе после секса, всегда было и до сих пор остается правдой.

Решив дать Казуе время подумать над его словами, Джин еще раз поцеловал Казую и, взяв за руку, вывел из душной ванной.

— Что с вами произошло? — у Накамару глаза на лоб полезли, когда он увидел их. Не ответив, Каме прошел на кухню, Джин следом за ним.

Уеда стоял спиной ко входу и не видел, как парни зашли на кухню; повернувшись, он посмотрел на влажные волосы Джина, его совершенно вымокшую рубашку, затем, ничего не говоря, перевел взгляд на Казую и принялся рассматривать его мокрый пластырь на голове.

— Как так получилось, что вы оба промокли? — спросил он наконец.

Каме опустил глаза; он вспомнил, при каких обстоятельствах вымокла рубашка Джина.

— Казуя плещется в ванной прямо как трехлетний малыш, — ответил Джин, чем заслужил свирепый взгляд Казуи.

Тагучи и Коки нахмурились.

— Я велел тебе помочь ему; проследить, чтобы вода не намочила пластырь. А ты, дурачина, не только Каме окатил водой, но и сам вымок до нитки.

— Я говорил тебе, что он будет ругаться, — поднял брови Казуя: отяжелевший от воды пластырь на лбу тут же отклеился.

Уеда только вздохнул:
— Джин, от тебя никакого толку.

— Но Казуя чувствует себя намного лучше, правда? — Джин взглянул на Каме.

Секунду посмотрев на Джина, Каме перевел взгляд на Уеду и кивнул.

— Да, намного, — он почувствовал на себе пристальный взгляд Аканиши.

— Всё равно, — казалось, Уеда успокоился, — Тагучи наклеит тебе новый пластырь на рану.

Сев на стул, Каме кивнул. Коки сел рядом, и парни обменялись улыбками. Потом Коки поднял взгляд на Джина.

— А ты не хочешь переодеться во что-нибудь сухое?

— Нормально всё, — Джин покачал головой.

Накамару нахмурился:
— Тебе нужно переодеться, Джин. Как ты вообще умудрился промокнуть? Такое ощущение, словно это ты принимал ванну.

Джин ответил не сразу. Повернувшись к Накамару, он произнес:
— Не твое дело.

Уеда кивнул:
— Накамару прав. Тебе нужно надеть сухую одежду.

— Одежда Каме должна подойти тебе.

Джин улыбнулся:
— Она мне тесновата.

— И что? Пока твоя сохнет, можно и потерпеть, — Тагучи открыл упаковку пластырей и вытащил самый большой.

— Не хочу выглядеть, как педик.

— Посмотри в комоде, Джин, — встрял Каме; Тагучи в этот момент снял пластырь с раны, — В ящике слева должно найтись что-нибудь твоего размера.

Джин уставился на него, но, увидев рану, поджал губы и побледнел, после чего сразу же развернулся и ушел в спальню.

Левая часть комода принадлежала ему. Там лежали вещи Джина, которыми он пользовался, когда оставался у Казуи на ночь.

Выдвинув ящичек, он увидел, что все его вещи до сих пор лежат там. Абсолютно нетронутые. Улыбнувшись, он вытащил рубашку и, сняв мокрую, переоделся.

Выйдя из спальни, он зашел в ванную и повесил рубашку на сушилку, после чего вернулся на кухню.

Уеда стоял у плиты, остальные сидели за столом и, глядя на Каме, неловко подносившего палочки ко рту левой рукой, посмеивались над его неуклюжестью. На щеках Казуи горел румянец; от Джина не укрылась улыбка на губах Каме.

Он подошел к Уеде и встал рядом; оба посмотрели на ребят за столом.

— Останешься с ним сегодня? — спросил Уеда, поворачиваясь к Джину.

Джин кивнул:
— На всякий случай.

— Он всё еще злится на тебя?

— Как ты?.. — Джин не смог скрыть удивление.

— Вы были в ссоре или что там еще, ведь так? На вас было жалко смотреть, — Уеда вновь взглянул на ребят.

— Сейчас всё в порядке, — ответил Джин.

Уеда кивнул и подошел к столу.

— Каме, мы оставляем тебя. Хорошенько выспись сегодня, ладно?

Каме кивнул и улыбнулся:
— Спасибо, Уеда.

Уеда только покачал головой:
— Не за что. Рад, что ты в порядке.

— Я тоже, — произнес Тагучи и поднялся с места.

Улыбка Каме стала еще шире.

— Вы просто испугались, что придется дальше выступать без меня, да? — захихикал он, но, перехватив взгляд Коки, быстро добавил: — Да шучу я.

Ребята вышли в коридор, и достали свои куртки и пальто. Накамару, повернувшись к Джину и не увидев куртки в его руках, спросил:
— А ты что, не с нами?

— Эээ... — Джин явно не знал, что сказать.

— Его рубашка еще не высохла, — невозмутимо произнес Уеда, переобуваясь.

— Ага, — поддакнул Джин, — мне нужно дождаться, когда она высохнет.

Кивнув, ребята попрощались с Джином и вышли из квартиры. Как только их голоса на площадке стихли, он вернулся на кухню.

Казуя уже успел доесть и поставить миску в раковину; весь его вид говорил, как он устал.

— Пойдем, Казуя, тебе нужно отдохнуть.

Каме повернул голову и, увидев Джина, нахмурился:
— Ты еще здесь?

— Я ведь сказал, что останусь, — он взял Каме за руку и повел его в спальню.

— Джин... — начал было Казуя, но остановился, увидев, что Джин, не глядя на него, начинает расправлять постель.

— Я просто останусь здесь. Обещаю, что не прикоснусь к тебе. Я не хочу уходить.

Сглотнув, Каме подошел к Джину и, взяв того за руку, повернул к себе:
— Я не могу позволить тебе остаться, Джин.

Джин лишь покачал головой. Он стоял, ничего не предпринимая, и смотрел на Казую – Джин хотел, чтобы Казуя сам принял решение.

— Я не могу позволить тебе остаться, Джин, — повторил Каме, обнимая его поврежденной рукой за шею и притягивая ближе. Джин от удивления замер. — Я не переживу еще один твой уход.

Расслабившись, Джин обнял Казую.

— Тебе и не придется. Я буду здесь завтра утром; и я буду возвращаться сюда каждый день.

Каме отстранился.

— Уж лучше, чтобы так оно и было.

Он забрался в постель, откидывая одеяло с той стороны, где всегда спал Джин, когда оставался у него.

Джин понял намек. Раздевшись, он лег рядом с Казуей и, заключив в свои объятия, нежно коснулся губами свежего пластыря, после чего заботливо укрыл Каме одеялом.

Казуя придвинулся поближе к Джину и мгновенно заснул. Джин же еще долго лежал без сна, но, когда его глаза, наконец, сомкнулись, до него дошло: всё, наконец, было так, как и должно было быть.

***

На следующее утро Казуя проснулся поздно. Некоторое время он лежал, пытаясь понять, почему его правая рука покрыта ссадинами и синяками, а вспомнив о вчерашнем происшествии, застонал и прижал левую руку к виску.

В этот момент его внезапно обняли сзади за талию и Каме, не ожидавший подобного, резко дернулся, пытаясь высвободиться. Обнаружив, что это Джин прижимает его к себе, Казуя успокоился и лег обратно на подушку.

Он лежал, чувствуя нежные поцелуи в шею, но к Джину не повернулся.

— Как ты себя чувствуешь? — голос Джина был хриплым со сна.

Каменаши закрыл глаза. Болело уже не так сильно.

— Как будто меня сбила машина.

— Так и есть, Казуя, — Джин придвинулся еще ближе. — Не думаю, что лежать на вывихнутой руке – это хорошая идея.

— Я всё равно не могу ей пользоваться.

— Это не означает, что тебе не нужно о ней заботиться.

Казуя вздохнул, затем повернулся лицом к Джину и сонно посмотрел на него.

—Я не могу ею даже двинуть.

Джин уставился на него в изумлении, затем, сев на постели, схватил больную руку Казуи.

— Ты не можешь двигать ею? Но ведь это же плохо! — он легонько надавил пальцами на руку. — Чувствуешь что-нибудь?

Каме пожал плечами:
— Полагаю, она отсохла.

Джин задохнулся, услышав ответ Каменаши. Откинув одеяло, он выскочил из кровати, бормоча что-то о докторе и скорой.

Каме был слишком удивлен, чтобы среагировать сразу, но затем, сев в постели, вытянул руку и схватил Аканиши за край майки.

—Джин, постой... — начал он, но замолчал, так как Аканиши, обернувшись, увидел, что Каме держит его поврежденной рукой.

— Казуя, это было не смешно, — сев обратно на кровать, Джин откинулся на подушки и вздохнул с облегчением.

Каме улегся на подушку рядом и, подложив под голову левую руку, посмотрел на Джина.

— Не будь таким паникером. Это же просто шутка.

— Не вижу ничего смешного, Казуя; ведь ты и в самом деле ранен.

Казуя нахмурился и, поднявшись с подушки, положил Джину голову на грудь. Он никогда не видел, чтобы Аканиши поднимал панику, но теперь Джин паниковал из-за него.

— Не воспринимай вещи серьезнее, чем они есть на самом деле.

Джин провел ладонью по спине Каме, его волосам.

— Если бы ты когда-нибудь испытал чувство, будто теряешь самого близкого тебе человека навсегда, ты бы меня понял.

Каме не ответил, и Джин задался вопросом, – не дремлет ли он? – когда тот вдруг произнес:
— Наверное, ты помнишь, что однажды я уже испытал подобное чувство.

Аканиши закрыл глаза. Он помнил, как, закрывшись в комнате и скорчившись на полу,он лежал с прижатыми к ушам ладонями, чтобы не слышать плач Казуи в спальне.

— Это не одно и то же, — пробормотал Джин, открывая глаза. Воспоминания были не из приятных. Они до сих пор причиняли боль.

— Только если люди расстаются по взаимному согласию; тогда, да, это не одно и тоже. Но мы ведь не договаривались расстаться, — Каме обнял Джина за талию, и придвинулся ближе.

— Это было мое решение.

— Не буду возражать, если ты скажешь, что был настоящим идиотом.

Джин улыбнулся, играя с прядями волос Казуи. Затем, приподнявшись с подушек, перевернулся; не успел Каме и глазом моргнуть, как уже лежал снизу, а Джин сидел на нем, по привычке прижимая руки Казуи к простыням. Но увидев, как лицо Каме перекосилось от боли, тут же отпустил его правую руку. Каме, глядя на Джина, пошевелил поврежденной рукой, и Аканиши, наклонившись вниз, начал покрывать ее нежными поцелуями.

— Всё нормально, Джин, было не так уж больно, — произнес Казуя, тронутый реакцией Джина.

Подняв голову, Джин сжал губы и отпустил другое запястье Каме.

—Мне жаль.

— Я знаю, Джин. Ты говоришь это так часто. — Свободной рукой Казуя провел по волосам Аканиши, затем спустился по щеке к подбородку. — Полагаю, ты начал чувствовать себя виноватым с тех самых пор, как осознал, что часть тебя меня ненавидит.

— Во мне нет ненависти к тебе, — сказал Джин и, склонив голову, прижался губами к ладони Каме.

— Но тогда...

— Мы бы не влипли в эту историю? — Джин покачал головой. — Я уже думал об этом. И тем не менее, во мне нет ненависти.

Казуя лишь озадаченно посмотрел на него.

— Казуя, взгляни на нас, — прошептал Джин и взял того за руку. — Мы расстались, и всё равно, мы лежим в одной постели, держа друг друга в объятиях.

— Ты не хотел уходить.

Джин покачал головой:
— Ты ведь не хотел отпускать меня. Мы не можем друг без друга. Если я что и понял, пройдя через всё это, так это то, что не могу без тебя.

Каме провел языком по губам и глубоко вздохнул:
— Можешь.

— Но не хочу, — возразил Джин и поднялся. — Мы расстались, потому не могли понять друг друга. Не скрою, во многом здесь была моя вина, и я не давал тебе того, что ты заслуживал, но мы оба вели себя абсолютно неправильно.

Каме кивнул:
— Ты не видел, куда мы катились, поэтому ничего не предпринимал. Поэтому я начал искать заботу в другом месте.

— И вместо того, чтобы взглянуть на произошедшее с этой стороны, я… ну... предпочел спихнуть всю вину на тебя, — добавил Джин, чувствуя как стало тяжело на сердце. Признавать свои ошибки всегда трудно. А он их наделал немало. — Мне следовало признать, что в том, что ты поцеловал другого, была моя вина.

Каме закусил губу; он знал, что неправильно сваливать всё на Джина– в произошедшем была и его вина.

— Это был обман, как ни крути.

— Ты не пошел бы на это, если бы был уверен в моих чувствах.

Казуя опустил руку.

— Я сомневался всего лишь мгновение; когда я приехал к тебе той ночью, я считал, что совершил самую большую ошибку в своей жизни. Я до сих пор так считаю.

На сердце Джина полегчало, когда он услышал эти слова.

— Потому что ты любишь меня, — произнес он.

Каме кивнул:
— Я уже сказал, что никогда не перестану любить тебя.

— Это хорошо, — выдохнул Джин, прижимаясь к Каме и зарываясь лицом в его шею. — Это хорошо, — повторил он.

Казуя не шевелился:
— Я не разрешил бы тебе здесь остаться, если бы не хотел, чтобы ты был рядом, Джин.

— Тебе нужен тот, кто позаботится о тебе.

Каме засмеялся:
— Ты просто лежишь рядом.

— Но это ведь помогает, разве не так? — Джин поднял голову и заглянул в глаза Казуе.

— Я был измотан, я бы и без тебя мгновенно заснул.

Надув губы, Джин опустил голову обратно:
— Я помог тебе принять ванну.

Щеки Каме слегка порозовели:
— Если это можно назвать помощью.

Пожав плечами, Джин усмехнулся:
— Но тебе ведь понравилось?

— Не буду отрицать: да.

— Но тебе ведь нужно больше, правда?

Вздохнув, Каме закрыл глаза:
— Джин, я уже ясно дал понять, какие отношения хочу на самом деле.

— И именно я постоянно противился твоим желаниям, не желая уступать, — внезапно понял Джин. — Но я хочу этого так же, как и ты.

Каме прижался губами к макушке Джина, вдыхая аромат, по которому так соскучился.

— Я знаю. — Он помолчал, а потом добавил: — Возможно, тебе это нужно даже больше.

Они лежали, держа друг друга в объятиях; Джин касался губами шеи Каме, а тот прижался щекой к волосам Джина.

Джин размышлял над словами Каме и был вынужден признать, что тот прав. Держать Казую в своих руках – с этим ничего не могло сравниться.

Как он уже сказал, он не может жить без Казуи.

— Я завидовал, возможно, ревновал, Казуя, — прошептал Джин. Он не был уверен, слышит ли его Каме или уже заснул. — Но только к тому, чего ты достиг. Да, меня это злило, но тебя я никогда не ненавидел.

Тишина.

Закусив губу, Джин провел рукой по груди Казуи.

— Когда дело касается тебя, я всегда испытываю только положительные эмоции, — тихо продолжил Джин. Неважно, слышит Каме или нет. Проговаривая эти слова вслух, Джин словно сам заново осознавал их: — Удовольствие, любовь, счастье, зови это как угодно, но все эти чувства во мне вызываешь именно ты. Быть с тобой, знать, что ты меня любишь, что я всегда возвращаюсь к тебе — всё это помогает мне двигаться дальше.

Джин чувствовал, как бешено бьется сердце Казуи. Он поднял голову с плеча Казуи и их взгляды встретились.

Каме смотрел на Джина, после чего, обняв здоровой рукой так крепко, как только мог, прижался к его губам.

Джин придвинулся ближе, обнимая Каме так же крепко, и ответил на поцелуй не менее жарко. Отстранившись, он прижался лбом ко лбу Каме.

— И почему это доходило до нас так долго? — спросил у него Казуя, слабо улыбаясь.

Улыбнувшись в ответ, Джин пожал плечами:
— Наверное, нам нужно было время, чтобы понять, как сильно мы нужны друг другу.

Он вытянул руку и, схватив сползшее одеяло за край, накрыл их обоих, после чего зарылся лицом в волосы Казуи. Почувствовав аромат своего любимого шампуня, Джин улыбнулся.

Каме опять принадлежит только ему.

— Давай проведем в постели весь день? — голос Казуи был приглушен шеей Джина, но тот услышал.

Он кивнул, проводя пальцами по спине Каме. Он ждал продолжения, пока не заметил, что Каме задремал.

— Эй.

— Что? — Казуя шевельнулся в знак того, что слушает.

— Мы ведь начнем заново, да?

Каме не ответил, и Джин почувствовал, как страх закрадывается в его сердце. Но тут Каме поднял голову и взглянул на Джина. В его взгляде светилась нежность; он сжал их ладони и поднес к своему сердцу.

А потом Казуя улыбнулся – тепло и умиротворенно.

— Нет, Джин, мы продолжим двигаться дальше.

back