ГАКУЛСОН, КОТОРЫЙ ЖИВЕТ НА КРЫШЕ
Автор: HakuShou
E-mail: phoebe-elona@mail.ru
Фэндом: j-rock, преимущественно «Malice Mizer»
Жанр: сказка-стеб-слэш
Комментарий «автора»: начало извращения над «Малыш и Карлсон». Может присутствовать нецензурная лексика ^^'''
В городе Токиогольме, на самой обыкновенной улице, в самом обыкновенном доме живет самая обыкновенная ниппонская семья по фамилии Манабусан. Семья эта состоит из самого обыкновенного папы, самой обыкновенной мамы и трех самых обыкновенных ребят (за 30) - Сеттян, Кейтян и Маныша.
- Я вовсе не самый обыкновенный парень, - возмущается Маныш, наряжаясь в мамино платье.
Но это, конечно, неправда. Ведь на свете столько мальчишек, которым *пусть будет тридцать х)* семь лет, у которых карие глаза попеременно с голубыми линзами, немытые уши *О_О ему лучше знать… -прим.Хаку* и разорванные на коленках штанишки, что сомневаться тут нечего: Маныш - самый обыкновенный мальчик. Только платья и косметику любит. Очень.
Сеттяну пятнадцать лет, и он с большей охотой смотрит ужастики, чем ходит в школу, а значит - он тоже самый обыкновенный мальчик. Только Маныш заставил отрастить его волосы, поэтому и Сеттян не самый обыкновенный мальчик.
Кейтяну четырнадцать лет, и у него косы точь-в-точь такие же, как у других самых обыкновенных девочек-панков. Родители хотели девочку, но получился не очень обычный мальчик.
Во всем доме есть только одно совсем не обыкновенное существо - Гакулсон, который живет на крыше. Да, он живет на крыше, и одно это уже необыкновенно. Быть может, в других городах дело обстоит иначе, но в Токиогольме почти никогда не случается, чтобы кто-нибудь жил на крыше, да еще в отдельном маленьком домике. А вот Гакулсон, представьте себе, живет именно там. Он любит поорать, точнее, простите, пропеть с утречка вместо петуха какую-нибудь из своих песен.
Гакулсон - это маленький толстенький самоуверенный человечек (на самом деле, он высокий и худой, но тщательно шифруется), и к тому же он умеет летать. На самолетах и вертолетах летать могут все, а вот Гакулсон умеет летать сам по себе. Стоит ему только нажать кнопку на животе, как у него за спиной тут же начинает работать хитроумный моторчик. С минуту, пока пропеллер не раскрутится как следует, Гакулсон стоит неподвижно, а то волосы на голове жалко, но когда мотор заработает вовсю, Гакулсон взмывает ввысь и летит, слегка покачиваясь, с таким важным и достойным пафосным видом, словно какой-нибудь директор, - конечно, если можно себе представить директора с пропеллером за спиной.
Гакулсону прекрасно живется в маленьком пентхаусе на крыше. По вечерам он сидит на крылечке, покуривает трубку, сочиняет новые песни да глядит на звезды. Как-то раз один джей-рокер-трубочист вдруг увидел домик Гакулсона. Он очень удивился и сказал самому себе:
- Странно... Домик?.. Не может быть! На крыше стоит маленький пентхаус?.. Как он мог здесь оказаться?
Затем трубочист снова сделал затяжку, забыл про домик и уж никогда больше о нем не вспоминал.
Маныш был очень рад, что познакомился с Гакулсоном. Ведь ему всё было интересно, какая сволочь орет, простите, поет в такую рань? Как только Гакулсон прилетал, начинались необычайные приключения. Гакулсону, должно быть, тоже было приятно познакомиться с Манышом. Ведь что ни говори, а не очень-то уютно жить одному в маленьком домике, да еще в таком, о котором никто и не слышал. Грустно, если некому крикнуть: "Привет, Гакулсон!", когда ты пролетаешь мимо. А тут такая дама… Правда, она редко разговаривала, либо шептала, но Гакулсон не любил долго думать над какими-то загадками.
Их знакомство произошло в один из тех неудачных, дней, когда быть Манышом не доставляло никакой радости, хотя обычно быть Манышом чудесно. Ведь Маныш - любимец всей семьи, и каждый балует его как только может. Но в тот день все шло шиворот-навыворот. Мама-Ками выругал его за то, что он опять разорвал штаны, ведь он не знал, что Маныш делает это ради ношения прекрасных платьев. Кейтян крикнул ему: "Сотри помаду! ", «Ничего, - думал Маныш, - скоро и ты будешь краситься!». А папа-Кодзи рассердился, потому что Маныш поздно пришел из школы.
- По барам слоняешься! - сказал папа. Маныш любил ходить в подобные заведения, мотивируя это тем, что ищет себе согруппников.
"По барам слоняешься!" Но ведь Кодзи не знал, что по дороге домой Манышу повстречался щенок. Милый, прекрасный щенок в латексе, который обнюхал Маныша и приветливо завилял хвостом, словно хотел стать его щенком.
Если бы это зависело от Маныша, то желание щенка осуществилось бы тут же. Но беда заключалась в том, что мама и папа ни за что не хотели держать в доме собаку. А кроме того, из-за угла вдруг появилась какая-то тетка по имени Гишо и закричала: "Хакуэ! Хакуэ! Сюда, засранец! Опять по бабам шляешься?!" - и тогда Манышу стало совершенно ясно, что этот щенок уже никогда не станет его щенком.
- Похоже, что так всю жизнь и проживешь без пета, - с горечью сказал Маныш, когда все обернулось против него. - Вот у тебя, Ками, есть Кодзи; и Кейтян с Сеттяном тоже всегда вместе. А у меня - у меня никого нет!..
- Дорогой Маныш, ведь у тебя все мы! - сказал мама.
- Не знаю... - с еще большей горечью произнес Маныш, потому что ему вдруг показалось, что у него действительно никого и ничего нет на свете.
Впрочем, у него была своя комната в готическом стиле, и он туда отправился.
Стоял ясный весенний вечер, окна были открыты, и белые занавески (для контраста) медленно раскачивались, словно здороваясь с маленькими бледными звездами, только что появившимися на чистом весеннем небе. Маныш облокотился о подоконник и стал смотреть в окно. Он думал о том прекрасном щенке, который повстречался ему сегодня. Быть может, этот щенок лежит сейчас в кровати или на кухне на столе и какой-нибудь мальчик - не Маныш, а другой - сидит рядом с ним на полу, гладит его косматую голову и приговаривает: "Хаку, ты чудеснен!"
Маныш тяжело вздохнул. Вдруг он услышал какое-то слабое жужжание. Оно становилось все громче и громче, и вот, как это ни покажется странным, мимо окна пролетел толстый человечек. Это и был Гакулсон, который живет на крыше. Но ведь в то время Маныш еще не знал его.
Гакулсон окинул Маныша внимательным, долгим взглядом и полетел дальше. Набрав высоту, он сделал небольшой круг над крышей, облетел вокруг трубы и повернул назад, к окну. Затем он прибавил скорость и пронесся мимо Маныша, как настоящий маленький самолет. Потом сделал второй круг. Потом третий. И всё с пафосным видом.
Маныш стоял не шелохнувшись и ждал, что будет дальше. У него просто дух захватило от волнения и по спине побежали мурашки - ведь не каждый день мимо окон пролетают маленькие толстые человечки. Он отгонял от себя назойливую мысль «пора завязывать с психотропными средствами», наблюдая за видением.
А человечек за окном тем временем замедлил ход и, поравнявшись с подоконником, сказал:
- Привет! Можно мне здесь на минуточку приземлиться?
- Да, да, пожалуйста, - поспешно ответил охрипшим голосом Маныш и добавил: - А что, трудно вот так летать?
- Мне - ни капельки, - важно произнес Гакулсон, - потому что я лучший в мире летун! Но я не советовал бы даме в платье, похожей на мешок с сеном, подражать мне.
Маныш подумал, что на "мешок с сеном" обижаться не стоит, стоит отомстить, но решил никогда не пробовать летать. Решив, что раз это чудо с пропеллером приняло Маныша за даму, не нужно его разочаровывать. Ведь из него мог бы выйти неплохой пет.
- Как тебя зовут? - спросил Гакулсон.
- Маныш. – томно прошептал Маныш.- Хотя по-настоящему меня зовут Сатотян Манабусан.
- А меня, как это ни странно, зовут Гакулсон. Просто Гакулсон, и все. Привет, Маныш!
- Привет, Гакулсон! - прошептал Маныш.
- Сколько тебе лет? - спросил Гакулсон.
- А сколько дашь?, - кокетливо ответил Маныш.
- Эээ… - Гакулсон смутился и пропустил вопрос мимо ушей. - Отлично. Продолжим разговор, - сказал он.
Затем он быстро перекинул через подоконник одну за другой свои длинные худые ножки и очутился в комнате.
- А тебе сколько лет? - спросил Маныш, решив, что Гакулсон ведет себя уж слишком ребячливо для взрослого дяди.
- Сколько мне лет? - переспросил Гакулсон. - Я мужчина в самом расцвете сил, больше я тебе ничего не могу сказать.
Маныш в точности не понимал, что значит быть мужчиной в самом расцвете сил. Может быть, он тоже мужчина в самом расцвете сил, но только еще не знает об этом? Поэтому он осторожно спросил:
- А в каком возрасте бывает расцвет сил?
- В любом! - ответил Гакулсон с довольной улыбкой. - В любом, во всяком случае, когда речь идет обо мне. Я красивый, умный и в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил!
Он подошел к книжной полке Маныша и вытащил стоявшую там игрушечную паровую машину в виде гроба.
- Эээ… Красиво… мда… Давай запустим ее, - предложил Гакулсон.
- Без папы нельзя, - сказал Маныш. - Машину можно запускать только вместе с папой или Сеттяном.
- С папой, с Сеттяном или с Гакулсоном, который живет на крыше. Лучший в мире специалист по паровым машинам - это Гакулсон, который живет на крыше. Так и передай своему папе! - сказал Гакулсон.
Он быстро схватил бутылку с денатуратом, которая стояла рядом с машиной, наполнил маленькую спиртовку и зажег фитиль.
Хотя Гакулсон и был лучшим в мире специалистом по паровым машинам, денатурат он наливал весьма неуклюже и даже пролил его, так что на полке образовалось целое денатуратное озеро. Оно тут же загорелось, и на полированной поверхности заплясали веселые голубые. язычки пламени. Маныш испуганно вскрикнул и отскочил.
- Что ж ты делаешь с папиным денатуратом?! Его ж только в машину или вовнутрь можно! – завопил Маныш как ни странно совсем по-девичьи.
- Спокойствие, только спокойствие! - сказал Гакулсон и предостерегающе поднял свою изящную ручку.
Но Маныш не мог стоять спокойно, когда видел огонь. Он быстро схватил тряпку и прибил пламя. На полированной поверхности полки осталось несколько больших безобразных пятен.
- Погляди, как испортилась полка! - озабоченно прошептал Маныш. - Что теперь скажет мама? И вообще, ты поганишь мой дизайн!!!
- Пустяки, дело житейское! Несколько крошечных пятнышек на книжной полке - это дело житейское. Так и передай своей маме. И сама запомни… Это же креатииив!
Гакулсон опустился на колени возле паровой машины, и глаза его заблестели.
- Сейчас она начнет работать.
И действительно, не прошло и секунды, как паровая машина заработала. Фут, фут, фут... - пыхтела она. О, это была самая прекрасная из всех паровых машин, какие только можно себе вообразить, и Гакулсон выглядел таким гордым и счастливым, будто сам ее изобрел. Его уже перестала смущать ее форма, ибо по сравнению с остальным в комнате, это были еще цветочки.
- Я должен проверить предохранительный клапан, - вдруг произнес Гакулсон и принялся крутить какую-то маленькую ручку. - Если не проверить предохранительные клапаны, случаются аварии.
Фут-фут-фут... - пыхтела машина все быстрее и быстрее. - Фут-фут-фут!.. Под конец она стала задыхаться, точно мчалась галопом. Глаза у Гакулсона сияли.
А Маныш уже перестал горевать по поводу пятен на полке. Он был счастлив, что у него есть такая чудесная паровая машина и что он познакомился с Гакулсоном, лучшим в мире специалистом по паровым машинам, который так искусно проверил ее предохранительный клапан.
- Ну, Маныш, - сказал Гакулсон, - вот это действительно "фут-фут-фут"! Вот это я понимаю! Лучший в мире спе...
Но закончить Гакулсон не успел, потому что в этот момент раздался громкий взрыв и паровой машины не стало, а обломки ее разлетелись по всей комнате.
- Она взорвалась! - в восторге закричал Гакулсон, словно ему удалось проделать с паровой машиной самый интересный фокус. - Честное слово, она взорвалась! Какой грохот! Вот здорово!
Но Маныш не мог разделить радость Гакулсона. Он стоял в легком акуе от происходящего, волосы стояли дыбом, лицо и платье испачкалось.
- Моя паровая машина... Мое платье… Моя комната…- шептал он с расстановкой. - Моя паровая машина развалилась на куски! Моя комната изгажена, платье и макияж изуродованы! Теперь ты просто так не отделаешься!
- Пустяки, дело житейское! - И Гакулсон беспечно махнул своей маленькой пухлой рукой, медленно отступая к окну. - Я тебе дам еще лучшую машину, лучшее платье, лучшего визажиста - успокаивал он Маныша.
- Ты? - удивился Маныш.
- Конечно. У меня там, наверху, несколько тысяч паровых машин, платьев, косметики…
- Где это у тебя там, наверху? – Маныш начал сомневаться в адекватности Гакулсона.
- Наверху, в моем домике на крыше.
- У тебя есть домик на крыше? - переспросил Маныш. - И несколько тысяч паровых машин?
- Ну да. Уж сотни две наверняка.
- Как бы мне хотелось побывать в твоем домике! – страстно прошептал Маныш, размышляя ЧТО могло вызвать такие глюки у этого странного человека. - Подумать только, дом, набитый паровыми машинами! - воскликнул Маныш, решив подыграть психопату. - Две сотни машин!
- Ну, я в точности не считал, сколько их там осталось, - уточнил Гакулсон, - но уж никак не меньше нескольких дюжин.
- И ты мне дашь одну машину? В форме гроба?
- Ну конечно! – Гаку продолжал пятиться к окну.
- Прямо сейчас! – немного с угрозой прошептал Маныш.
- Нет, сначала мне надо их немножко осмотреть, проверить предохранительные клапаны... ну, и тому подобное. Спокойствие, только спокойствие! Ты получишь машину на днях. – миролюбиво и как можно дружелюбнее выдавил Гакулсон.
Маныш принялся собирать с пола куски того, что раньше было его паровой машиной.
- Представляю, как рассердится папа, - озабоченно пробормотал он, осматривая комнату. «Без евроремонта не обойтись» - констатировал Маныш.
Гакулсон удивленно поднял брови:
- Из-за паровой машины? Да ведь это же пустяки, дело житейское. Стоит ли волноваться по такому поводу! Так и передай своему папе. Я бы ему это сам сказал, но спешу и поэтому не могу здесь задерживаться... Мне не удастся сегодня встретиться с твоим папой. Я должен слетать домой, поглядеть, что там делается.
- Это очень хорошо, что ты попал ко мне, - как-то странно сказал Маныш. - Хотя, конечно, паровая машина... Ты еще когда-нибудь залетишь сюда? – в его глазах промелькнула маниакальная искра.
- Спокойствие, только спокойствие! - сказал Гакулсон и нажал кнопку на своем животе.
Мотор загудел, но Гакулсон все стоял неподвижно и ждал, пока пропеллер раскрутится во всю мощь. Но вот Гакулсон оторвался от пола и сделал несколько кругов.
- Мотор что-то барахлит. Надо будет залететь в мастерскую, чтобы его там смазали. Конечно, я и сам мог бы это сделать, да, беда, нет времени... Думаю, что я все-таки загляну в мастерскую. Маныш тоже подумал, что так будет разумнее. Гакулсон вылетел в открытое окно; его маленькая толстенькая фигурка четко вырисовывалась на весеннем, усыпанном звездами небе.
- Привет, Маныш! - крикнул Гакулсон, помахал своей пухлое ручкой и скрылся.
- Он придурковат, но, возможно, это то, что мне нужно… - задумчиво пробормотал Маныш себе под нос.
Комментарий «автора»: продолжение (часть 2я) извращения над «Малыш и Карлсон». Присутствует нецензурная лексика ^^'''
- Я ведь вам уже говорил, что его зовут Гакулсон и что он живет там, наверху, на крыше, - сказал Маныш. - Что же здесь особенного? Разве люди не могут жить, где им хочется?..
- Не упрямься, Маныш, - сказал мама. – Мы все равно узнаем что ты курил! Если бы ты знал, как ты нас напугал! Настоящий взрыв. Ведь тебя могло убить! Неужели ты не понимаешь?
- Понимаю, но все равно Гакулсон - лучший в мире специалист по паровым машинам, - ответил Маныш и серьезно посмотрел на свою маму.
Ну как она не понимает, что невозможно сказать "нет", когда лучший в мире специалист по паровым машинам предлагает проверить предохранительный клапан! Нет, ну Маныш, конечно, понимал, что Гаку тоже что-то употребляет периодически, но если родители узнают, что этот Гакулсон – возможно будущий согруппник Маныша, то они никогда его на порог и уж тем более в окно не пустят.
- Надо отвечать за свои поступки, - строго сказал папа, - а не сваливать вину на какого-то Гакулсона с крыши, которого вообще не существует.
- Нет, - сказал Маныш, - существует!
- Да еще и летать умеет! - насмешливо подхватил Сеттян. – Признавайся, ЛСД?
- Представь себе, умеет, и это – не ЛСД! - отрезал Маныш. - Я надеюсь, что он залетит к нам, и ты сам увидишь.
- Хорошо бы он залетел завтра, - сказал Кейтян. - Я дам тебе сто иен, Маныш, если увижу своими глазами Гакулсона, который живет на крыше. Надеюсь, родственникам доза со скидкой?
- Нет, завтра ты его не увидишь - завтра он должен слетать в мастерскую смазать мотор.
- Ну, хватит рассказывать сказки, - сказал Ками. - Ты лучше погляди, на что похожа твоя книжная полка.
- Гакулсон говорит, что это пустяки, дело житейское! - И Маныш махнул рукой, точь-в-точь как махал Гакулсон, давая понять, что вовсе не стоит расстраиваться из-за каких-то там пятен на полке. – Это же часть дизайна теперь!
Но ни слова Маныша, ни этот жест не произвели на маму никакого впечатления.
- Вот, значит, как говорит Гакулсон? - строго сказал мама. - Тогда передай ему, что, если он еще раз сунет сюда свой нос, я его так отшлепаю - век будет помнить.
Маныш ничего не ответил. Ему показалось ужасным, что мама собирается отшлепать лучшего в мире специалиста по паровым машинам. Оставалось надеяться, что не той самой плеткой из-под родительской кровати, на которую однажды Маныш «случайно» наткнулся. Да, ничего хорошего нельзя было ожидать в такой неудачный день, когда буквально все шло шиворот-навыворот.
И вдруг Маныш почувствовал, что он очень соскучился по Гакулсону - бодрому, веселому человечку, который так потешно махал своей маленькой рукой, приговаривая: "Неприятности - это пустяки, дело житейское, и расстраиваться тут нечего". «Неужели Гакулсон больше никогда не прилетит? - с тревогой подумал Маныш. – Ведь можно попробовать создать группу… А то даже у той тетки-Гишо есть своя группа, а у меня какая-то непродвинутая семья»
- Спокойствие, только спокойствие! - сказал себе Маныш, машинально подражая Гакулсону. - Гакулсон ведь обещал, а он такой, что ему можно верить, это сразу видно. Через денек-другой он прилетит, наверняка прилетит. Он мне нужен…
...Маныш лежал на полу в своей комнате и читал журнал о гитарах, когда снова услышал за окном какое-то жужжание, и, словно гигантский шмель, в комнату влетел Гакулсон. Он сделал несколько кругов под потолком, напевая вполголоса какую-то веселую песенку. «Неплохо…. Вокал есть….» - подумал Маныш, послушав арию Гаку. Пролетая мимо висящих на стенах картин, тот всякий раз сбавлял скорость, чтобы лучше их рассмотреть. При этом он склонял набок голову и прищуривал глазки.
- Красивые картины, - сказал он наконец. - Необычайно красивые картины! Хотя, конечно, не такие красивые, как мои.
Маныш вскочил на ноги и стоял, не помня себя от смеси восторга и возмущения: так он был рад, что Гакулсон вернулся, но и критику картин Маныш терпеть не мог.
- А у тебя там на крыше много картин? - спросил он шепотом. – И все они лучше моих?!
- Несколько тысяч. Ведь я сам рисую в свободное время. Я рисую маленьких петухов и птиц и другие красивые вещи. Я лучший в мире рисовальщик петухов, - сказал Гакулсон и, сделав изящный разворот, приземлился на пол рядом с Манышом.
- Что ты говоришь! Как петухи могут быть красивее кладбищ?! Готика – это прекрасно, а петухи… - Маныш очень удивился. - А нельзя ли мне подняться с тобой на крышу? Мне так хочется увидеть твой дом, твои паровые машины и твои картины!..
- Конечно, можно, - ответил Гакулсон, - само собой разумеется. Ты будешь дорогим гостем... Ээээто… как- нибудь в другой раз.
- Да? – брови Маныша изогнулись – весь вид его выражал возмущение. – А почему не сейчас?
- Ээээтооо….Ремонт там у меня… - торопливо ответил Гаку, пятясь к окну. – Затянулся… Но он скоро-скоро закончится!
- Поскорей бы! - воскликнул Маныш слишком уж радостно, но по его виду можно было сказать, что он зол.
- Спокойствие, только спокойствие! - сказал Гакулсон. – Я ведь еще должен сначала прибрать у себя в доме. Но на это не уйдет много времени. Ты ведь догадываешься, кто лучший в мире мастер скоростной уборки комнат?
- Наверно, ты, - с нажимом сказал Маныш.
- "Наверно"! - возмутился Гакулсон. - Ты еще говоришь "наверно"! Как ты можешь сомневаться! Гакулсон, который живет на крыше, - лучший в мире мастер скоростной уборки комнат. Это всем известно.
Маныш не сомневался, что Гакулсон во всем "лучший в мире". Можно так и оставить в кавычках. «Ну и самомнение у него… Даже больше, чем у меня… Пфф…» - думал Маныш, разглядывая Гаку. Но уж наверняка он самый лучший в мире товарищ по играм. В этом Маныш убедился на собственном опыте... Правда, Кадзунелло и Джукка тоже хорошие товарищи, но им далеко до Гакулсона, который живет на крыше! Кадзунелло только и делает, что хвалится своей собакой Тоорой, и Маныш ему давно завидует.
"Если он завтра опять будет хвастаться Тоорой, я ему расскажу про Гакулсона. Что стоит его Тоора по сравнению с Гакулсоном, который живет на крыше! Так я ему и скажу".
И все же ничего на свете Маныш так страстно не желал иметь, как собаку... «Он, конечно, дурак, но на Хаку не потянет…» - горестно думал Маныш. Его размышления прервал Гакулсон.
- Я бы не прочь сейчас слегка поразвлечься, - сказал он и с любопытством огляделся вокруг. На этих словах Маныш странно дернулся и покосился на Гаку оценивающе. «Я тоже…». - Тебе не купили новой паровой машины?
Маныш разочарованно покачал головой. «Он всё о машинах, да о машинах…» Маныш вспомнил о своей паровой машине и вдруг подумал: «Вот сейчас, когда Гакулсон здесь, мама и папа смогут убедиться, что он в самом деле существует». А если Кейтян и Сеттян дома, то им он тоже покажет Гакулсона.
- Хочешь пойти познакомиться с моими мамой и папой? - спросил Маныш.
- Конечно! С восторгом! – ответил бодро Гакулсон, уже сидя на подоконнике. - Им будет очень приятно меня увидеть - ведь я такой красивый и умный...
- Только мама обещала тебя отшлепать…- запоздало вспомнил Маныш.
Гакулсон с довольным видом прошелся по комнате.
- И в меру упитанный, - продолжил он, пропустив мимо ушей слова Маныша. - Короче, мужчина в самом расцвете сил. Да, твоим родителям будет очень приятно со мной познакомиться… Стоп, отшлепать? – тут уже Гакулсон не на шутку перепугался. – Но я же еще с тобой ничего не делал… - брови Маныша поползли вверх «Еще? Я не ослышался?...» - Ой, в смысле, вообще ничего не делал и не собирался… - поспешно добавил Гаку.
- Не бойся, я пошутил…пошутила… - Маныш забыл на мгновение про роль дамы, но поспешно поправил себя.
По доносившемуся из кухни запаху жарящихся мясных тефтелей Маныш понял, что скоро будут обедать. Подумав, он решил свести Гакулсона познакомиться со своими родными после обеда. Во-первых, никогда ничего хорошего не получается, когда маме мешают жарить тефтели. Папа пробовал однажды. Теперь он нервный какой-то. Особенно, когда на него чем-то замахнуться, даже нетяжелым. А кроме того, вдруг папа или мама вздумают завести с Гакулсоном разговор о паровой машине или о пятнах на книжной полке... А такого разговора ни в коем случае нельзя допускать. Во время обеда Маныш постарается втолковать и папе и маме, как надо относиться к лучшему в мире специалисту по паровым машинам. Вот когда они пообедают и все поймут, Маныш пригласит всю семью к себе в комнату.
«Будьте добры, - скажет Маныш, - пойдемте ко мне. У меня в гостях Гакулсон, который живет на крыше».
Как они изумятся! Как будет забавно глядеть на их лица!
Гакулсон вдруг перестал расхаживать по комнате. Он замер на месте и стал принюхиваться, словно ищейка.
- Мясные тефтели, - сказал он. - Обожаю сочные вкусные тефтели!
Маныш смутился. Собственно говоря, на эти слова Гакулсона надо было бы ответить только одно: "Если хочешь, останься и пообедай с нами". Но Маныш не решился произнести такую фразу. Невозможно привести Гакулсона к обеду без предварительного объяснения с родителями. Вот Кадзунелло и Джукку - это другое дело. С ними Маныш может примчаться в последнюю минуту, когда все остальные уже сидят за столом, и сказать: "Милая мама, дай, пожалуйста, Кадзунелло и Джукке хренового супа… Пожрать короче". Но привести к обеду совершенно незнакомого маскирующегося под маленького толстого человечка, который к тому же взорвал паровую машину и прожег книжную полку, - нет, этого так просто сделать нельзя!
Но ведь Гакулсон только что заявил, что обожает сочные вкусные мясные тефтели, - значит, надо во чтобы то ни стало угостить его тефтелями, а то он еще обидится на Маныша и больше не захочет с ним играть... Ах, как много теперь зависело от этих, вкусных мясных тефтелей! «Надо будет рецепт выучить… Надеюсь, мамаша не заподозрит ничего…»- взял на заметку Маныш.
- Подожди минутку, - сказал Маныш. - Я сбегаю на кухню за тефтелями.
Гакулсон одобряюще кивнул головой. «Что же делать? Жрать хочется, но эта дамочка уже с родителями знакомить собралась… Того гляди захапает, жениться заставит. А я же мужчина в расцвете сил, да и семейка подозрительная – отшлепать собрались. Садомазо? Так… Думай, думай, Гаку… Но, главное, не вызвать подозрений…» - размышлял Гакулсон.
- Неси скорей! - крикнул он вслед Манышу. - Одними картинами сыт не будешь!
Маныш примчался на кухню. Мама в клетчатом переднике стояла у плиты и жарила превосходные тефтели. Время от времени она встряхивала большую сковородку, и плотно уложенные маленькие мясные шарики подскакивали и переворачивались на другую сторону.
- А, это ты, Маныш? - сказала мама. - Скоро будем обедать.
- Мамочка, - произнес Маныш самым вкрадчивым голосом, на который был только способен, - мамочка, положи, пожалуйста, несколько тефтелек на блюдце, и я отнесу их в свою комнату.
- А половником по лбу? Сказала же, сейчас, сынок, мы сядем за стол, - ответил мама раздраженно. Ками не любил, когда его отвлекали от дел.
- Я знаю, но все равно мне очень нужно... После обеда я тебе объясню, в чем дело. Или… Может рецепт дашь? – Маныш сделал щенячьи глазки. Ками смерил его подозрительным взглядом.
- Ну ладно, ладно, - сказал мама и положил на маленькую тарелочку шесть тефтелей. - На, возьми. Только не суйся больше сюда. Рецепт – семейная тайна. Ты и так уже кухню пару раз подрывал своими попытками приготовить съестное. Похоже, динамит тебе получить проще.
О, чудесные маленькие тефтели! Они пахли так восхитительно и были такие поджаристые, румяные - словом, такие, какими и должны быть хорошие мясные тефтели! Даже при своем стремлении к идеальным пропорциям женского тела (к осиной талии, разумеется, а не ко всему остальному), Маныш не мог устоять перед запахом свежеприготовленных тефтель.
Маныш, не слушая реплик Ками, взял тарелку обеими руками и осторожно понес ее в свою комнату.
- Вот и я, Гакулсон! - крикнул Маныш, отворяя дверь.
Но Гакулсон исчез. Маныш стоял с тарелкой посреди комнаты и оглядывался по сторонам. Никакого Гакулсона не было. Это было так грустно, что у Маныша сразу же испортилось настроение.
- Он ушел, - сказал вслух Маныш. И уже гневно. – Схуле?! Я жопой рискую, а он ушел. Но вдруг...
- Пип! - донесся до Маныша какой-то странный писк. «Цензура, мать ее!» - злобно подумал Маныш.
Он повернул голову. На кровати, рядом с подушкой, под одеялом, шевелился какой-то маленький комок и пищал:
- Пип! Пип!
А затем из-под одеяла выглянуло лукавое лицо Гакулсона.
- Хи-хи! Ты сказал: "он ушел", "он ушел"... Хи-хи! А "он" вовсе не ушел - "он" только спрятался!.. - пропищал Гакулсон.
Но тут он увидел в руках Маныша тарелочку и мигом нажал кнопку на животе. Мотор загудел, распотрошил одеяло и подушки на кровати, Гакулсон, не обратив на это внимания, стремительно спикировал с кровати прямо к тарелке с тефтелями. Он на лету схватил тефтельку, потом взвился к потолку и, сделав небольшой круг под лампой, с довольным видом принялся жевать.
- Восхитительные тефтельки! - воскликнул Гакулсон. - На редкость вкусные тефтельки! Можно подумать, что их делал лучший в мире специалист по тефтелям!.. Но ты, конечно, знаешь, что это не так, - добавил он.
Гакулсон снова спикировал к тарелке и взял еще одну тефтельку.
- Ты…Ты….ТЫ ИЗНИЧТОЖИЛ МОЕ ПОСТЕЛЬНОЕ БЕЛЬЕ! – не выдержал Маныш. Гаку отлетел к окну, благоразумно решив, что так безопаснее. – Еще и мамину стряпню критикуешь?! Да я тебя… - Маныш медленно приближался к окну, где сидел Гаку.
В этот момент из кухни послышался мамин голос:
- Маныш, мы садимся обедать, быстро мой руки!
- Мне надо идти, - недобрым тоном сказал Маныш Гакулсону и поставил тарелочку на пол. - Но я очень скоро вернусь. Обещай, что ты меня дождешься. Иначе…
- Хорошо, дождусь, - сдавленно сказал Гакулсон, глядя на указательный палец Маныша. - Но что мне здесь делать без тебя? - Гакулсон спланировал на пол и приземлился возле Маныша. - Пока тебя не будет, я хочу заняться чем-нибудь интересным. У тебя правда нет больше паровых машин?
- Нет, - ответил Маныш. - .Машин нет, ты всё похерил…но есть кубики.
- Покажи, - сказал Гакулсон. Маныш достал из шкафа, где лежали игрушки, ящик со строительным набором. Это был и в самом деле великолепный строительный материал в готик-стайле – черные детали различной формы. Их можно было соединять друг с другом и строить всевозможные вещи. Преимущественно гробы и соборы в готическом стиле.
- Вот, играй, - сказал Маныш. - Из этого набора можно сделать и автомобиль, и подъемный кран, и все, что хочешь... Ну, в смысле нельзя, но травой могу поделиться… - «Это хоть ты вряд ли расхреначишь» - добавил про себя Маныш.
- Неужели лучший в мире строитель не знает, - прервал Маныша Гакулсон, - что можно построить из этого строительного материала!
Гакулсон сунул себе в рот еще одну тефтельку и кинулся к ящику с кубиками.
- Сейчас ты увидишь, - проговорил он и вывалил все кубики на пол. - Сейчас ты увидишь...
Но Манышу надо было идти обедать. Как охотно он остался бы здесь понаблюдать за работой лучшего в мире строителя! Ведь он не оставил для Гаку травы… С порога он еще раз оглянулся на Гакулсона и увидел, что тот уже сидит на полу возле горы кубиков и радостно напевает себе под нос:
Ура, ура, ура!
Прекрасная игра!
Красив я и умен,
И ловок, и силен!
Люблю играть,
люблю... жевать.
Последние слова он пропел, проглотив четвертую тефтельку.
«Люблю звездить,
И мебель колотить…» - не слишком довольно додумал песенку Маныш.
Когда Маныш вошел в столовую, мама, папа, Кейтян и Сеттян уже сидели за столом. Маныш шмыгнул на свое место и повязал вокруг шеи салфетку.
- Обещай мне одну вещь, мама. И ты, папа, тоже, - сказал он.
- Что же мы должны тебе обещать? - спросил мама подозрительно.
- Нет, ты раньше обещай!
Папа был против того, чтобы обещать вслепую.
- А вдруг ты опять попросишь собаку? - сказал папа.
- Или новый гроб… Скоро придется пристройку к дому делать для их хранения.
- Нет, не собаку и не гроб, - ответил Маныш терпеливо. - А кстати, собаку ты мне тоже можешь обещать, если хочешь!.. Нет, это совсем другое и нисколечко не опасное. Обещайте, что вы обещаете!
- Ну ладно, ладно, - сказал мама.
- Значит, вы обещали, - радостно подхватил Маныш, - ничего не говорить насчет паровой машины Гакулсону, который живет на крыше... И не шлепать его. Он мне живым нужен.
- Интересно, - сказал Кейтян, - как они могут что-нибудь сказать или не сказать Гакулсону о паровой машине, раз они никогда с ним не встретятся?
- Нет, встретятся, - спокойно ответил Маныш, - потому что Гакулсон сидит в моей комнате.!
- Ой, я сейчас подавлюсь! - воскликнул Сеттян. - Гакулсон сидит в твоей комнате? И насколько далеко у вас зашло?
- Да, представь себе, сидит! Не скажу. - И Маныш с торжествующим видом поглядел по сторонам.
Только бы они поскорее пообедали, и тогда они увидят...
- Нам было бы очень приятно познакомиться с Гакулсоном, - сказал Ками миролюбиво, но побелевшие кончики пальцев, сжимавших палочки для еды, выдавали его.
- Гакулсон тоже так думает! - ответил Маныш.
Наконец доели компот. Тоже палочками. Он твердым был почему-то. Мама поднялся из-за стола. Настал решающий миг.
- Пойдемте все, - предложил Маныш.
- Тебе не придется нас упрашивать, - сказал Кейтян.
- Я не успокоюсь, пока не увижу этого самого Гакулсона.
Маныш шел впереди.
- Только исполните, что обещали, - сказал он, подойдя к двери своей комнаты. - Ни слова о паровой машине! И плетке!
Затем он нажал дверную ручку и открыл дверь. Гакулсона в комнате не было. На этот раз по-настоящему не было. Нигде. Даже в постели Маныша не шевелился маленький комок.
Зато на полу возвышалась башня из кубиков. Очень высокая башня. Готичненькая. И хотя Гакулсон мог бы, конечно, построить из кубиков подъемные краны и любые другие вещи, на этот раз он просто ставил один кубик на другой, так что в конце концов получилась длинная-предлинная, узкая башня, которая сверху была увенчана чем-то, что явно должно было изображать купол: на самом верхнем кубике лежала маленькая круглая мясная тефтелька.
- Технично съебался… - ошарашено констатировал Маныш, за что получил подзатыльник от Кодзи.
- Что с кроватью? – «миролюбиво» поинтересовался Ками.
- Ого, ничего себе как далеко зашли! – ошарашено воскликнул Кейтян и засвистел от восторга. Сеттян посмеялся. Родители не разделили восторга деток. Не обращая ни на кого внимания, Маныш прошел в комнату.
- Не испугался моего гнева? МОЕГО?! – шок не отступал. У Маныша аж голос сел. – Ну, держись, запихну тебе твой же пропеллер в задницу….
- Травой воняет… - задумчиво сказал Сеттян.
«Еще и заначку раскопал… Недооценил я его…» - с этой мыслью Маныщ подошел к окну и уставился в одну точку.
Комментарий «автора»: продолжение (часть 3я) извращения над «Малыш и Карлсон». Может присутствовать нецензурная лексика ^^'''
Да, это была для Маныша очень тяжелая минута. Маме, конечно, не понравилось, что ее тефтелями украшают башни из кубиков, и она не сомневалась, что это была работа Маныша.
- Гакулсон, который живет на крыше... - начал было Маныш, но папа строго прервал его:
- Вот что, Маныш: мы больше не хотим слушать твои выдумки про Гакулсона! Хорош уже употреблять какую-то хрень!
Кейтян и Сеттян рассмеялись.
- Ну и хитрец же этот Гакулсон! - сказал Сеттян. - Он скрывается как раз в ту минуту, когда мы приходим.
Огорченный Маныш съел холодную тефтельку и собрал свои кубики. Говорить о Гакулсоне сейчас явно не стоило.
Но как нехорошо поступил с ним Гакулсон, как нехорошо! У Маныша перед глазами разворачивались всевозможные сцены возмездия в самых развратных формах.
- А теперь мы пойдем пить кофе и забудем про Гакулсона, - сказал Козди и в утешение потрепал Маныша по щеке. – А то я уж было поверил в его существование…
Кофе пили всегда в столовой у камина. Так было и сегодня вечером, хотя на дворе стояла теплая, ясная весенняя погода и сакуры на улице уже оделись прекраснейшими розовыми цветами. Маныш не любил кофе, но зато очень любил сидеть вот так с мамой, и папой, и братьями перед огнем, горящим в камине...
- Мама, отвернись на минутку, - попросил Маныш, когда мама поставила на маленький столик перед камином поднос с кофейником.
- Зачем? – подозрительно спросил Ками.
- Че, Гакулсон прилетел? – ехидно спросил Сеттян и заржал вместе с Кейтяном.
- Да нет же… - Маныщ немного разозлился с шуточки брата. - Ты же не можешь видеть, как я грызу сахар, а я сейчас возьму кусок.
Манышу надо было чем-то утешиться. Он был очень огорчен, что Гакулсон удрал. Ведь действительно нехорошо так поступать - вдруг исчезнуть, ничего не оставив, кроме башни из кубиков, да еще с мясной тефтелькой наверху! Даже злоба как-то поубавилась, уступив место обиде. Маныш сидел на своем любимом месте у камина - так близко к огню, как только возможно.
Вот эти минуты, когда вся семья после обеда пила кофе, были, пожалуй, самыми приятными за весь день. Тут можно было спокойно поговорить с папой и с мамой, и они терпеливо выслушивали Маныша, что не всегда случалось в другое время. Забавно было следить за тем, как Кейтян и Сеттян подтрунивали друг над другом и болтали о "зубрежке". "Зубрежкой", должно быть, назывался другой, более сложный способ обучения вокалу и владению музыкальными инструментами, чем тот, которому учили Маныша в начальной школе джей-рока. Манышу тоже очень хотелось рассказать о своих школьных делах, но никто, кроме мамы и папы, этим не интересовался. Братья только смеялись над его рассказами, ведь у них с музыкой и людьми ладилось, и Маныш замолкал - он боялся говорить то, над чем так обидно смеются. Точнее не боялся. Он боялся врезать кому-нибудь из них со злости, ведь непременно бы завязалась потасовка, и день бы был испорчен. В итоге виноват бы был Маныш, ведь «если ты дама, то веди себя как дама, а не как мужик!» - поучал его Кодзи. Впрочем, из-за этого Кейтян и Сеттян старались не дразнить Маныша, потому что иногда он сдерживался и отвечал им тем же. А дразнить Маныш умел прекрасно, - да и как может быть иначе, когда у тебя такие братья, как Сеттян и Кейтян!
- Ну, Маныш, - спросил мама, - ты уже выучил гитарные партии?
Нельзя сказать, чтобы такие вопросы были Манышу по душе, но раз уж мама так спокойно отнеслась к тому, что он съел кусок сахару, то и Маныш решил мужественно выдержать этот неприятный разговор.
- Конечно, выучил, - хмуро ответил он.
Все это время Маныш думал только о Гакулсоне. И как эти люди не понимают, что пока он не узнает, куда исчез Гакулсон, ему не до уроков!
- А что вам еще задали? - спросил папа.
Маныш окончательно рассердился. Видно, этим разговорам сегодня конца не будет. Ведь не затем же они так уютно сидят сейчас у огня, чтобы только и делать, что говорить об уроках!
- Нам задали нотную грамоту, - торопливо ответил он, - целую длиннющую нотную грамоту. И я ее знаю: сперва идет "До", а потом все остальные ноты.
Он взял еще кусок сахару и снова принялся думать о Гакулсоне. Пусть себе болтают о чем хотят, а он будет думать только о Гакулсоне, ведь эта сцука сумела облопошить самого Маныша!..
От этих мыслей его оторвал Сеттян:
- Ты что, не слышишь, Маныш? Хочешь заработать пять тысяч иен?
Маныш не сразу понял, что она ему говорит. Конечно, он был не прочь заработать пять тысяч иен. Но все зависело от того, что для этого надо сделать.
- Пять тысяч иен - это слишком мало, - твердо сказал он. - Сейчас ведь такая дороговизна... Как ты думаешь, сколько стоит, например, пятидесятитысячное готическое платье из моего магазина?
- Я думаю, пятьдесят тысяч иен, - хитро улыбнулся Сеттян.
- Вот именно, - сказал Маныш. - И ты сам прекрасно понимаешь, что даже двадцать пять тысяч иен - это очень мало.
- Да ты ведь даже не знаешь, о чем идет речь, - сказал Сеттян. - Тебе ничего не придется делать. Тебе нужно будет только кое-чего не делать.
- А что я должен буду не делать?
- Ты должен будешь в течение всего вечера не переступать порога столовой.
- Понимаешь, придет Сугияте, новое увлечение Сеттяна, - сказал Кейтян.
Маныш кивнул. Ну, ясно, ловко они все рассчитали: мама с папой пойдут в кино, Кейтян - на очередной лайв, а Сеттян со своим Сугияте проворкуют весь вечер в столовой. И лишь он, Маныш, будет изгнан в свою комнату, да еще за такое ничтожное вознаграждение, как пять тысяч иен... Вот как к нему относятся в семье! Но сейчас ему было не до этого. Гакулсон занимал все мысли Маныша.
- А какие уши у твоего нового увлечения? Он что, такой же лопоухий, как и тот, прежний?
Это было сказано специально для того, чтобы позлить Сеттян.
- Вот, слышишь, мама? - сказал он. - Теперь ты сама понимаешь, почему мне нужно убрать отсюда Маныша. Кто бы ко мне ни пришел - он всех отпугивает!
- Он больше не будет так делать, - неуверенно сказал мама; Ками не любил, когда его детки ссорились.
- Нет, будет, наверняка будет! - стоял на своем Сеттян. - Ты что, не помнишь, как он выгнал Хаятса? Он уставился на него и сказал: "Нет, Сеттян, такие уши одобрить невозможно. Давай их отпилим?". Ясно, что после этого Хаятс и носа сюда не кажет.
- Спокойствие, только спокойствие! - проговорил Маныш тем же тоном, что и Гакулсон. - Я останусь в своей комнате, и притом совершенно бесплатно. Если вы не хотите меня видеть, то и ваших денег мне не нужно.
- Хорошо, - сказал Сеттян. - Тогда поклянись, что я не увижу тебя здесь в течение всего вечера.
- Клянусь! - сказал Маныш. - И поверь, что мне вовсе не нужны все твои Хаятсы и Сугияте. Я сам готов заплатить пять тысяч иен, только бы их не видеть.
И вот мама с папой отправились в кино, а Кейтян умчался на стадион. Маныш сидел в своей комнате, и притом совершенно бесплатно. Когда он приоткрывал дверь, до него доносилось невнятное бормотание из столовой - там Сеттян болтал со своим Сугияте. Маныш постарался уловить, о чем они говорят, но это ему не удалось. Тогда он подошел к окну и стал вглядываться в сумерки. Потом посмотрел вниз, на улицу, не играют ли там Кадзунелло и Джукка. У подъезда возились мальчишки, кроме них, на улице никого не было. Пока они дрались, а потом целовались, Маныш с интересом следил за ними, но, к сожалению, драка и слэш быстро кончились, и ему опять стало очень скучно.
И тогда он услышал божественный звук. Он услышал, как жужжит моторчик, и минуту спустя Гакулсон влетел в окно.
- Привет, Маныш! - беззаботно произнес он.
- Привет, Гакулсон! Откуда ты взялся? – Маныш старался говорить добрым тоном, про себя вспоминая куда задевал гитару.
- Что?.. Я не понимаю, что ты хочешь сказать. Биологически что ли? – Гаку смутился.
- Да нет, придур… - Маныщ осекся.- Дружок… Просто… Ведь ты исчез и как раз в тот момент, когда я собирался тебя познакомить с моими мамой и папой. Почему ты удрал?
Гакулсон явно рассердился. Он подбоченился и воскликнул:
- Нет, в жизни не слыхал ничего подобного! Может быть, я уже не имею права взглянуть, что делается у меня дома? Хозяин обязан следить за своим домом, особенно пока там идет ремонт. Чем я виноват, что твои мама и папа решили познакомиться со мной как раз в тот момент, когда я должен был заняться своим домом? – Гакулсон оглядел комнату. - А где моя башня? Кто разрушил мою прекрасную башню и где моя тефтелька?
Маныш смутился.
- Я не думал, что ты вернешься, - сказал он.
- Ах, так! - закричал Гакулсон. - Лучший в мире строитель воздвигает башню, и что же происходит? Кто ставит вокруг нее ограду? Кто следит за тем, чтобы она осталась стоять во веки веков? Никто! Совсем наоборот: башню ломают, уничтожают да к тому же еще и съедают чужую тефтельку!
Гакулсон отошел в сторону, присел на низенькую скамеечку и надулся. Маныш прохренел от такой наглости.
- Пустяки, - сказал он, - дело житейское! - И махнул рукой точно так же, как это делал Гакулсон – Было б из-за чего расстраиваться!..
- Тебе хорошо рассуждать! - сердито пробурчал Гакулсон. - Сломать легче всего. Сломать и сказать, что это, мол, дело житейское и не из-за чего расстраиваться. А каково мне, строителю, который воздвиг башню вот этими бедными изящными прекраснейшими руками! - И Гакулсон, полюбовавшись своими руками, ткнул их прямо в нос Манышу. Тот не выдержал и укусил Гаку за палец. Шокированный Гакулсон отлетел от Маныша, потом он снова сел на скамеечку и надулся пуще прежнего.
- Я просто вне себя, - проворчал он, - ну просто выхожу из себя! Еще и кусаются!
Маныш совершенно растерялся. «Я ему совсем не нравлюсь?» - панически думал он. – «Стоп, а почему, собственно, меня это волнует?!». Маныш стоял, не зная, что предпринять. Молчание длилось долго.
В конце концов, Гакулсон сказал грустным голосом:
- Если я получу какой-нибудь небольшой подарок, то, быть может, опять повеселею. Правда, ручаться я не могу, но, возможно, все же повеселею, если мне что-нибудь подарят...
Маныш подбежал к столу и начал рыться в ящике, где у него хранились самые драгоценные (бесполезные) вещи: коллекция марок, разноцветные морские камешки, цветные мелки и оловянные солдатики.
Там же лежал и маленький электрический фонарик-электрошокер. Маныш им очень дорожил.
- Может быть, тебе подарить вот это? - сказал он, решая – применить или нет шокер на Гаку.
Гакулсон метнул быстрый взгляд на фонарик и оживился:
- Вот-вот, что-то в этом роде мне и нужно, чтобы у меня исправилось настроение. Конечно, моя башня была куда лучше, но, если ты мне дашь этот фонарик, я постараюсь хоть немножко повеселеть.
- Он твой, - сказал Маныш, решив казаться гуманнее, чем он есть на самом деле.
- А он зажигается? - с сомнением спросил Гакулсон, нажимая кнопку. - Ура! Горит! - вскричал он, и глаза его тоже загорелись. Маныша поразил разряд тока, и он повалился на пол. - Подумай только, когда темными осенними вечерами мне придется идти к своему маленькому домику, я зажгу этот фонарик. Теперь я узко не буду блуждать в потемках среди труб, - сказал Гакулсон и погладил фонарик. – Ой, что это с тобой? – Гаку подбежал к Манышу, и попытался приобнять. – Ты только это, не умирай, я ж не хочу в тюрьму… Да и понравилась ты мне…
Эти слова и действия доставили Манышу большую радость, и он мечтал только об одном - хоть раз погулять с Гакулсоном по крышам и поглядеть, как этот фонарик будет освещать им путь в темноте и поражать прохожих разрядами тока. А еще вот так лежать на руках у Гаку… Правда, тело нещадно болело из-за высокой мощности разряда. «Любовь – это боль» - подумал Маныш. Гаку положил Маныша на кровать и сел рядом.
- Ну, Маныш, вот я и снова весел! Зови своих маму и папу, и мы познакомимся.
- Они ушли в кино, - сказал Маныш.
- Пошли в кино, вместо того чтобы встретиться со мной? - изумился Гакулсон.
- Да, все ушли. Дома только Сеттян и его новое увлечение. Они сидят в столовой, но мне туда нельзя заходить.
- Что я слышу! - воскликнул Гакулсон. - Ты не можешь пойти куда хочешь? Ну, этого мы не потерпим. Вперед!..
- Но ведь я поклялась... - начал было Маныш.
- А я поклялся, - перебил его Гакулсон, - что если замечу какую-нибудь несправедливость, то в тот же миг, как ястреб, кинусь на нее... Он подошел и похлопал Маныша по плечу: - Что же ты обещала?
- Я обещала, что меня весь вечер не увидят в столовой.
- Тебя никто и не увидит, - сказал Гакулсон. - А ведь тебе, небось, хочется посмотреть на новое увлечение Сеттяна?
- По правде говоря, очень! - с жаром ответил Маныш. - Прежде он дружил с мальчиком, у которого уши были оттопырены. Мне ужасно хочется поглядеть, какие уши у этого.
- Да и я бы охотно поглядел на его уши, - сказал Гакулсон, нервно дотронувшись до своих. - Подожди минутку! Я сейчас придумаю какую-нибудь штуку. Лучший в мире мастер на всевозможные проказы - это Гакулсон, который живет на крыше. - Гакулсон внимательно огляделся по сторонам. - Вот то, что нам нужно! - воскликнул он, указав головой на новое одеяло. - Именно одеяло нам и нужно. Я не сомневался, что придумаю какую-нибудь штуку...
- Что же ты придумал? Еще раз изничтожить постельное белье? – с подозрением спросил Маныш.
- Ты поклялась, что тебя весь вечер не увидят в столовой? Так? Но, если ты накроешься одеялом, тебя ведь никто и не увидит.
- Да... но... - попытался возразить Маныш.
- Никаких "но"! - резко оборвал его Гакулсон. - Если ты будешь накрыта одеялом, увидят одеяло, а не тебя. Я тоже буду накрыт одеялом, поэтому и меня не увидят. Конечно, для Сеттян нет худшего наказания. Но поделом ей, раз он такой глупый... Бедный, бедный малютка Сеттян, так он меня и не увидит!
Гакулсон стащил с кровати одеяло и накинул его себе на голову.
- Иди сюда, иди скорей ко мне, - позвал он Маныша, тот очень смутился. - Войди в мою палатку.
Маныш юркнул под одеяло к Гакулсону, и они оба радостно захихикали.
- Ведь Сеттян ничего не говорил о том, что он не хочет видеть в столовой палатку. Все люди радуются, когда видят палатку. Да еще такую, в которой горит огонек! - И Гакулсон зажег фонарик. Обоих парализовало на мгновение, и они упали. Маныш оказался на Гакулсоне. Он жарко задышал. Гаку тоже. Они слились было в страстном поцелуе, но…цензура не пропускает слэш.
После постельной сцены, Гаку и Маныш вспомнили, наконец о деле. Последний не был уверен, что Сеттян уж очень обрадуется, увидев палатку. Но зато стоять рядом с Гакулсоном в темноте под одеялом, после всего, что произошло и светить фонариком было так здорово, так интересно, что просто дух захватывало.
Маныш считал, что можно с тем же успехом играть в палатку в его комнате, оставив в покое Сеттян, но Гакулсон никак не соглашался.
- Я не могу мириться с несправедливостью, да и ж…болит… Что ж ты сразу не сказал, что ты мальчик?! - сказал он. Маныш было начал оправдываться, но Гаку перебил его. - Мы пойдем в столовую, чего бы это ни стоило!
И вот палатка начала двигаться к двери. Маныш шел вслед за Гакулсоном. Из-под одеяла показалась изящная рука и тихонько отворила дверь. Палатка вышла в прихожую, отделенную от столовой плотной занавесью.
- Спокойствие, только спокойствие! - прошептал Гакулсон.
Палатка неслышно пересекла прихожую и остановилась у занавеси. Бормотание и вздохи Сеттян и Сугияте слышались теперь явственнее, но все же слов нельзя было разобрать. Лампа в столовой не горела. Сеттян и Сугияте сумерничали - видимо, им было достаточно света, который проникал через окно с улицы.
- Это хорошо, - прошептал Гакулсон. - Свет моего фонарика в потемках покажется еще ярче. - но пока он на всякий случай погасил фонарик. - Мы появимся, как радостный, долгожданный сюрприз... - И Гакулсон хихикнул под одеялом.
Тихо-тихо палатка раздвинула занавесь и вошла в столовую. Сеттян и Сугияте сидели на маленьком диванчике у противоположной стены. Тихо-тихо приближалась к ним палатка.
- Я тебя сейчас поцелую, Сеттян, - услышал Маныш хриплый мальчишечий голос.
Какой он чудной, этот Сугияте!
- Ладно, - сказал Сеттян, и снова наступила тишина.
Темное пятно палатки бесшумно скользило по полу; медленно и неумолимо надвигалось оно на диван. До дивана оставалось всего несколько шагов, но Сеттян и Сугияте ничего не замечали. Они сидели молча.
- А теперь ты меня поцелуй, Сеттян, - послышался робкий голос Сугияте.
Ответа так и не последовало, потому что в этот момент вспыхнул яркий свет фонарика, который разогнал серые сумеречные тени и ударил Сугияте в лицо током. Сугияте вскочил и заорал от боли и неожиданности, Сеттян вскрикнул. Но тут раздался взрыв хохота и топот ног, стремительно удаляющихся по направлению к прихожей.
Ослепленные ярким светом и пораженные разрядом тока, Сеттян и Сугияте не могли ничего увидеть, зато они услышали смех, дикий, восторженный смех, который доносился из-за занавеси.
- Это мой несносный маленький братишка, - объяснил Сеттян. - Ну, сейчас я ему задам!
Маныш надрывался от хохота.
- Конечно, он тебя поцелует! - крикнул он - Почему бы ему тебя не поцеловать? Сеттян всех целует, это уж точно.
Потом раздался грохот, сопровождаемый новым взрывом смеха.
- Спокойствие, только спокойствие! - прошептал Гакулсон, когда во время своего стремительного бегства они вдруг споткнулись и упали на пол.
Маныш старался быть как можно более спокойным, хотя смех и страсть так и клокотали в нем: Гакулсон свалился прямо на него, и Маныш уже не разбирал, где его ноги, а где ноги Гакулсона. Сеттян мог их вот-вот настичь, поэтому они поползли на четвереньках. В панике ворвались они в комнату Маныша как раз в тот момент, когда Сеттян уже норовил их схватить.
- Спокойствие, только спокойствие! - шептал под одеялом Гакулсон, и его псевдо коротенькие ножки стучали по полу, словно барабанные палочки. - Лучший в мире бегун - это Гакулсон, который живет на крыше! - добавил он, едва переводя дух.
Маныш тоже умел очень быстро бегать, особенно от фанатов, и, право, сейчас это было необходимо. Они спаслись, захлопнув дверь перед самым носом Сеттян. Гакулсон торопливо повернул ключ и весело засмеялся, в то время как Сеттян изо всех сил колотил в дверь.
- Подожди, Маныш, я еще доберусь до тебя! - сердито крикнул он.
- Во всяком случае, меня никто не видел! - ответил Маныш из-за двери, и до Сеттяна снова донесся смех.
Если бы Сеттян не так сердился, он бы услышал, что смеются двое.
Комментарий «автора»: продолжение (часть 4я) извращения над «Малыш и Карлсон». Присутствует нецензурная лексика ^^'''
Однажды Маныш вернулся из школы злой, с шишкой на лбу. Мама хлопотал на кухне. Увидев шишку, он, как и следовало ожидать, огорчился.
- Бедный Маныш, что это у тебя на лбу? - спросил мама и обнял его. – Засос? Кто этот шалун?
- Миявстер швырнул в меня вибратором, - хмуро ответил Маныш.
- Вибратором? Какой противный мальчишка! - воскликнул мама. - Что же ты сразу мне не сказал?
Маныш пожал плечами:
- Что толку? Ведь ты не умеешь кидаться вибраторами. Ты даже не сможешь попасть вибратором в стену сарая.
- А…прости…а накуя мне кидать вибратором в стену сарая?
- Неудачный пример…- сквозь зубы пробормотал Маныш.
- Ах ты глупыш! Неужели ты думаешь, что я стану бросать вибраторы в Миявстера?
- А чем же еще ты хочешь в него бросить? Ничего другого тебе не найти, во всяком случае, ничего более подходящего, чем вибратор.
- Так впихнуть куда следует проще… - пробормотал Ками.
- Впихнешь? – с надеждой спросил Маныш.
Мама вздохнул. Было ясно, что не один Миявстер при случае швыряется вибраторами. Ее любимец был ничуть не лучше. Как это получается, что маленький мальчик с такими добрыми голубыми глазами - драчун?
- Скажи, а нельзя ли вообще обойтись без драки? Мирно можно договориться о чем угодно. Знаешь, Маныш, ведь, собственно говоря, на свете нет такой вещи, о которой нельзя было бы договориться, если все как следует обсудить.
- Нет, мама, такие вещи есть. Вот, например, вчера я как раз тоже дрался с Миявстером...
- И совершенно напрасно, - сказал мама. - Вы прекрасно могли бы разрешить ваш спор словами, а не кулаками.
Маныш присел к кухонному столу и обхватил руками свою разбитую голову.
- Да? Ты так думаешь? - спросил он и неодобрительно взглянул на маму. - Миявстер мне сказал: "Я могу тебя отлупить". Так он и сказал. А я ему ответил: "Нет, не можешь". Ну скажи, могли ли мы разрешить наш спор, как ты говоришь, словами? Он же ведь даже плетку приготовил, извращенец эдакий…
Мама не нашел что ответить, и ему пришлось оборвать свою умиротворяющую проповедь. Его драчун сын сидел совсем мрачный, и Ками поспешил поставить перед ним чашку горячего шоколада и свежие плюшки.
Все это Маныш очень любил. Еще на лестнице он уловил сладостный запах только что испеченной сдобы. А от маминых восхитительных плюшек с корицей жизнь делалась куда более терпимой. Но они мешали его мечте о достижении идеальной фигуры… Сейчас же, в свете последних событий, Маныш все же решил забить на диету.
Преисполненный благодарности, он откусил кусочек. Пока он жевал, мама залепил ему пластырем шишку на лбу. Затем Ками тихонько поцеловал больное место и спросил:
- А что вы не поделили с Миявстером сегодня?
- Миявстер, Кадзунелло и Джукка говорят, что я все сочинил про Гакулсона, который живет на крыше. Они говорят, что это выдумка или какое-то сильное психотропное вещество.
- А разве это не так? - осторожно спросил мама. – Мы уже готовы обратиться к доктору-психотерапевту Йошикелло…
Маныш оторвал глаза от чашки с шоколадом и гневно посмотрел на маму.
- Даже ты не веришь тому, что я говорю! - сказал он. - Я спросил у Гакулсона, не выдумка ли он...
- Ну и что же он тебе ответил? - поинтересовался мама.
- Он сказал, что, если бы он был выдумкой, это была бы самая лучшая выдумка на свете. Но дело в том, что он не выдумка. - И Маныш взял еще одну булочку. - Гакулсон считает, что, наоборот, Кадзунелло и Джукка - выдумка. "На редкость глупая выдумка", - говорит он. И я тоже так думаю.
Ками ничего не ответил - он понимал, что бессмысленно разуверять Маныша в его фантазиях и глюках. Доктор Йошикелло посоветовал поискать в комнате Маныша следы какой-нибудь сильной наркоты, но после тщательного обследования его комнаты, родители развели руками – ничего необычного они не нашли… Да и обычного мало.
- Я думаю, - сказал Ками наконец, - что тебе лучше побольше играть с Миявстером, Кадзунелло и Джуккой и поменьше думать о Гакулсоне. Кстати, ты же так хотел собрать группу… Почему ты не возьмешь Кадзунелло и Джукку к себе?
- Гакулсон, по крайней мере, не швыряет в меня камнями, - проворчал Маныш и потрогал шишку на лбу.- А в группу их брать рано пока… Вредные и маленькие! Я лучше Гаку к себе возьму и вас… - Вдруг он что-то вспомнил и радостно улыбнулся маме. - Да, я чуть было не забыл, что сегодня впервые увижу домик Гакулсона!
Но он тут же раскаялся, что сказал это. Как глупо говорить с мамой о таких вещах!
Однако эти слова Маныша не показались маме более опасными и тревожными, чем все остальное, что он обычно рассказывал о Гакулсоне, и он беззаботно сказал:
- Ну что ж, это, вероятно, будет очень забавно.
Но вряд ли мама была бы так спокоен, если бы понял до конца, что именно сказал ей Маныш. Ведь подумать только, где жил Гакулсон!
Маныш встал из-за стола сытый, веселый и вполне довольный жизнью. Шишка на лбу уже не болела, во рту был изумительный вкус плюшек с корицей, через кухонное окно светило солнце, и мама выглядел такой милой в своем клетчатом переднике.
Маныш подошел к ней, чмокнул ее красивую руку и сказал:
- Как я люблю тебя, мамочка!
- Я очень рад, - сказал Ками.
- Да... Я люблю тебя, потому что ты такая милая.
Затем Маныш пошел к себе в комнату и стал ждать Гакулсона. Они должны были сегодня вместе отправиться на крышу, и, если бы Гакулсон был только выдумкой, как уверяет Миявстер, вряд ли Маныш смог бы туда попасть.
"Я прилечу за тобой приблизительно часа в три, или в четыре, или в пять, но ни в коем случае не раньше шести", - сказал ему Гакулсон.
Маныш так толком и не понял, когда же, собственно, Гакулсон намеревается прилететь, и переспросил его.
"Уж никак не позже семи, но едва ли раньше восьми... Ожидай меня примерно к девяти, после того как пробьют часы".
Маныш ждал чуть ли не целую вечность, и в конце концов ему начало казаться, что Гакулсона и в самом деле не существует. И когда Маныш уже был готов поверить, что Гакулсон - всего лишь выдумка, послышалось знакомое жужжание, и в комнату влетел Гакулсон, веселый и бодрый.
- Я тебя совсем заждался, - сказал Маныш. - В котором часу ты обещал прийти?
- Я сказал приблизительно, - ответил Гакулсон. - Так оно и вышло: я пришел приблизительно.
Он направился к аквариуму Маныша, в котором кружились черные рыбки, окунул лицо в воду и стал пить большими глотками.
- Осторожно! Мои рыбки! - крикнул Маныш; он испугался, что Гакулсон нечаянно проглотит несколько рыбок.
- Когда у человека жар, ему надо много пить, - сказал Гакулсон. - И если он даже проглотит две-три или там четыре рыбки, это пустяки, дело житейское.
- У тебя жар? - спросил Маныш.
- Еще бы! Потрогай. - И он положил руку Маныша на свой… лоб.
Но Манышу его лоб не показался горячим.
- Какая у тебя температура? - спросил он.
- Тридцать - сорок градусов, не меньше!
Маныш недавно болел корью и хорошо знал, что значит высокая температура. Он с сомнением покачал головой:
- Нет, по-моему, ты не болен.
- Ух, какой ты гадкий! Праааативный! - закричал Гакулсон и топнул ногой. - Что, я уж и захворать не могу, как все люди?
- Ты хочешь заболеть?! - изумился Маныш, думая «Могу помочь – сломать челюсть, например…».
- Конечно. Все люди этого хотят! Я хочу лежать в постели с высокой-превысокой температурой. Ты придешь узнать, как я себя чувствую, и я тебе скажу, что я самый тяжелый больной в мире. И ты меня спросишь, не хочу ли я чего-нибудь, и я тебе отвечу, что мне ничего не нужно. Ничего, кроме огромного торта, нескольких коробок печенья, горы шоколада и большого-пребольшого куля конфет!
Гакулсон с надеждой посмотрел на Маныша, но тот стоял совершенно растерянный, не зная, где он сможет достать все, чего хочет Гакулсон.
- Ты должен стать мне родной матерью, - продолжал Гакулсон. - Ты будешь меня уговаривать выпить горькое лекарство и обещаешь мне за это сто иен. Ты обернешь мне горло теплым шарфом. Я скажу, что он кусается, и только за сто иен соглашусь лежать с замотанной шеей.
Манышу очень захотелось стать Гакулсону не родной матерью, а заботливым любовником. Но в любом случае это значило, что ему придется опустошить свою копилку. Она стояла на книжной полке, прекрасная и тяжелая. Маныш сбегал на кухню за ножом и с его помощью начал доставать из копилки стоиеновые монетки. Гакулсон помогал ему с необычайным усердием и ликовал по поводу каждой монеты, которая выкатывалась на стол. Попадались монеты в пятьдесят и пятьсот иен, но Гакулсона больше всего радовали стоиеновые монетки.
Маныш помчался в соседнюю лавочку и купил на все деньги леденцов, засахаренных орешков и шоколаду. Когда он отдал продавцу весь свой капитал, то вдруг вспомнил, что копил эти деньги на собаку, и тяжело вздохнул. Но он тут же подумал, что тот, кто решил стать Гакулсону родной матерью или заботливым любовником, не может позволить себе роскошь иметь собаку. «Зачем, собственно? У меня же будет Гаку» - грела Маныша мысль.
Вернувшись домой с карманами, набитыми сластями, Маныш увидел, что в столовой вся семья - и мама, и папа, и Сеттян, и Кейтян - пьет послеобеденный кофе. Но у Маныша не было времени посидеть с ними. На мгновение ему в голову пришла мысль пригласить их всех к себе в комнату, чтобы познакомить наконец с Гакулсоном. Однако, хорошенько подумав, он решил, что сегодня этого делать не стоит, - ведь они могут помешать ему отправиться с Гакулсоном на крышу. Лучше отложить знакомство до другого раза.
Маныш взял из вазочки несколько миндальных печений в форме ракушек - ведь Гакулсон сказал, что печенья ему тоже хочется, - и отправился к себе.
- Ты заставляешь меня так долго ждать! Меня, такого больного и несчастного, - с упреком сказал Гакулсон.
- Я торопился как только мог, - оправдывался Маныш, - и столько всего накупил...
- И у тебя не осталось ни одной монетки? Я ведь должен получить сто иен за то, что меня будет кусать шарф! - испуганно перебил его Гакулсон.
Маныш успокоил его, сказав, что приберег несколько монет.
Глаза Гакулсона засияли, и он запрыгал на месте от удовольствия.
- О, я самый тяжелый в мире больной! - закричал он. - Нам надо поскорее уложить меня в постель.
- Только вместе со мной… - ляпнул Маныш. Гаку, было отрицательно замотал головой, но под весомым аргументом Маныша в виде кулака и яростного взгляда, Гакулсон сдавленно кивнул.
И тут Маныш впервые подумал: как же он попадет на крышу, раз он не умеет летать?
- Спокойствие, только спокойствие! - бодро ответил Гакулсон. - Я посажу тебя на спину, и - раз, два, три! - мы полетим ко мне. Но будь осторожен, следи, чтобы пальцы не попали в пропеллер.
- Ты думаешь, у тебя хватит сил долететь со мной до крыши?
- Там видно будет, - сказал Гакулсон. - Трудно, конечно, предположить, что я, такой больной и несчастный, смогу пролететь с тобой и половину пути. Но выход из положения всегда найдется: если почувствую, что выбиваюсь из сил, я тебя сброшу...
Маныш не считал, что сбросить его вниз - наилучший выход из положения, и вид у него стал озабоченный.
- Но, пожалуй, все обойдется благополучно. Лишь бы мотор не отказал.
- А вдруг откажет? Ведь тогда мы упадем! - сказал Маныш.
- Безусловно упадем, - подтвердил Гакулсон. - Но это пустяки, дело житейское! - добавил он и махнул рукой.
Маныш подумал и тоже решил, что это пустяки, дело житейское.
Он написал на клочке бумаги записку маме и папе и оставил ее на столе:
Я на вирху у Гакулсона
который живет на крыше
Конечно, лучше всего было бы успеть вернуться домой, прежде чем они найдут эту записку. Но если его случайно хватятся раньше, то пусть знают, где он находится. А то может получиться так, как уже было однажды, когда Маныш гостил за городом у бабушки и вдруг решил сесть в поезд и вернуться домой. Тогда мама плакал и говорил ему:
"Уж если тебе, Маныш, так захотелось поехать на поезде, почему ты мне не сказал об этом?"
"Потому, что я хотел ехать один", - ответ Маныш. Не говорить же ему, что на этот злощастный поезд затащил его Юкисан, который был одним из кандидатов на участие в группе.
Вот и теперь то же самое. Он хочет отправиться с Гакулсоном на крышу, поэтому лучше всего не просить разрешения. А если обнаружится, что его нет дома, он сможет оправдаться тем, что написал записку. «Дела группы требуют жертв. Даже если группы пока не существует» - некое кредо Маныша, которое оправдывало в его собственных глазах все его поступки.
Гакулсон был готов к полету. Он нажал кнопку на животе, и мотор загудел.
- Залезай скорее мне на плечи, - крикнул Гакулсон, - мы сейчас взлетим!
И правда, они вылетели из окна и набрали высоту. Сперва Гакулсон сделал небольшой круг над ближайшей крышей, чтобы испытать мотор. Мотор тарахтел так ровно и надежно, что Маныш ни капельки не боялся.
Наконец Гакулсон приземлился на своей крыше.
- А теперь поглядим, сможешь ли ты найти мой дом. Я тебе не скажу, за какой трубой он находится. Отыщи его сам.
Манышу никогда не случалось бывать на крыше, но он не раз видел, как какой-то мужчина, привязав себя веревкой к трубе, счищал с крыши снег. Маныш всегда завидовал ему, а теперь он сам был таким счастливцем, хотя, конечно, не был обвязан веревкой и внутри у него что-то сжималось, когда он переходил от одной трубы к другой. И вдруг за одной из них он действительно увидел домик. Очень симпатичный домик-пентхаус с зелеными ставенками и маленьким крылечком. Манышу захотелось как можно скорее войти в этот домик и своими глазами увидеть все паровые машины и все картины с изображением петухов, да и вообще все, что там находилось.
К домику была прибита табличка, чтобы все знали, кто в нем живет. Маныш прочел:
Гакулсон,
который живет на крыше
Гакулсон распахнул настежь дверь и с криком: "Добро пожаловать, дорогой Гакулсон, и ты, Маныш, тоже!" - первым вбежал в дом.
- Мне нужно немедленно лечь в постель, потому что я самый тяжелый больной в мире! - воскликнул он и бросился на красный деревянный диванчик который стоял у стены.
Маныш вбежал вслед за ним; он готов был лопнуть от любопытства.
В домике Гакулсона было очень «уютно» - это Маныш сразу заметил. «Надо будет на досуге заняться дизайном и мебелировкой этого помещения» - машинально промелькнула у него мысль. Кроме деревянного диванчика, в комнате стоял верстак, служивший также и столом, шкаф, два стула и камин с железной решеткой и таганком. На нем Гакулсон готовил пищу. Но паровых машин видно не было. Маныш долго оглядывал комнату, но не мог их нигде обнаружить и, наконец, не выдержав, спросил:
- А где же твои паровые машины?
- Гм... - промычал Гакулсон, - мои паровые машины... Они все вдруг взорвались. Виноваты предохранительные клапаны. Только клапаны, ничто другое. Но это пустяки, дело житейское, и огорчаться нечего.
Маныш вновь огляделся по сторонам.
- Ну, а где твои картины с петухами? Они что, тоже взорвались? - язвительно спросил он Гакулсона.
- Нет, они не взорвались, - ответил Гакулсон. - Вот, гляди. - И он указал на пришпиленный к стене возле шкафа лист картона.
На большом, совершенно чистом листе в нижнем углу был нарисован крохотный красный петушок.
- Картина называется: "Очень одинокий петух", - объяснил Гакулсон.
Маныш посмотрел на этого крошечного петушка. А ведь Гакулсон говорил о тысячах картин, на которых изображены всевозможные петухи, и все это, оказывается, свелось к одной красненькой петухообразной козявке! И как эта хрень могла превзойти картины Маныша в глазах Гаку, тоже не укладывалось в его голове.
- Этот "Очень одинокий петух" создан лучшим в мире рисовальщиком петухов, - продолжал Гакулсон, и голос его дрогнул. - Ах, до чего эта картина прекрасна и печальна!.. Но нет, я не стану сейчас плакать, потому что от слез поднимается температура... - Гакулсон откинулся на подушку и схватился за голову. - Ты собирался стать мне родной матерью, ну так действуй, - простонал он.
- Я передумал… - странным тоном сказал Маныш.
- В смысле?
- Я тебе не матерью буду, а заботливым любовником.
- Что?! – Гаку аж подскочил в панике. – Не-не-не, я тут..это…здоров уже вроде… Да и вообще, откуда такие мысли у ребенка?
- Ребенка? – Маныш с нехорошей улыбкой медленно приближался к Гаку. – Щас как оттрахаю, будешь знать кто тут ребенок!
- Мамаааааааа… -завопил Гаку.
- Ладно, я пошутил… - вдруг заявил Маныш. – Мамаша, так мамаша. Болен, значит?
Маныш толком не знал, с чего ему следует начать, и неуверенно спросил:
- У тебя есть какое-нибудь лекарство?
- Да, но я не хочу его принимать... – Гакулсон вернулся в роль непослушного ребенка. - А стоиеновая монетка у тебя есть?
Маныш вынул монетку из кармана штанов.
- Дай сюда.
Маныш протянул ему монетку. Гакулсон быстро схватил ее и зажал в кулаке; вид у него был хитрый и довольный.
- Сказать тебе, какое лекарство я бы сейчас принял?
- Какое? - поинтересовался Маныш.
- "Приторный порошок" по рецепту Гакулсона, который живет на крыше. Ты возьмешь немного шоколаду, немного конфет, добавишь такую же порцию печенья, все это истолчешь и хорошенько перемешаешь. Как только ты приготовишь лекарство, я приму его. Это очень помогает от жара.
- Сомневаюсь, - заметил Маныш.
- Давай поспорим. Спорю на шоколадку, что я прав.
Маныш подумал, что, может быть, именно это мама и имел в виду, когда советовал ему разрешать споры словами, а не кулаками.
- Ну, давай держать пари! - настаивал Гакулсон.
- Давай, - согласился Маныш. Он взял одну из шоколадок и положил ее на верстак, чтобы было ясно, на что они спорят, а затем принялся готовить лекарство по рецепту Гакулсона. Он бросил в чашку несколько леденцов, несколько засахаренных орешков, добавил кусочек шоколаду, растолок все это и перемешал. Потом раскрошил миндальные ракушки и тоже высыпал их в чашку. Такого лекарства Маныш еще в жизни не видел, но оно выглядело так аппетитно, что он и сам согласился бы слегка поболеть, чтобы принять это лекарство.
Гакулсон уже привстал на своем диване и, как птенец, широко разинул рот. Манышу показалось совестным взять у него хоть ложку "приторного порошка".
- Всыпь в меня большую дозу, - попросил Гакулсон.
Маныш так и сделал. Потом они сели и молча принялись ждать, когда у Гакулсона упадет температура.
Спустя полминуты Гакулсон сказал:
- Ты был прав, это лекарство не помогает от жара. Дай-ка мне теперь шоколадку.
- Тебе? - удавился Маныш. - Ведь я выиграл пари!
- Ну да, пари выиграл ты, значит, мне надо получить в утешение шоколадку. Нет справедливости на этом свете! А ты всего-навсего гадкий мальчишка, ты хочешь съесть шоколад только потому, что у меня не упала температура.
Маныш с неохотой протянул шоколадку Гакулсону, который мигом откусил половину и, не переставая жевать, сказал:
- Нечего сидеть с кислой миной. В другой раз, когда я выиграю спор, шоколадку получишь ты.
Гакулсон продолжал энергично работать челюстями и, проглотив последний кусок, откинулся на подушку и тяжело вздохнул:
- Как несчастны все больные! Как я несчастен! Ну что ж, придется попробовать принять двойную дозу "приторного порошка", хоть я и ни капельки не верю, что он меня вылечит.
- Почему? Я уверен, что двойная доза тебе поможет. Давай поспорим! - предложил Маныш.
Честное слово, теперь и Манышу было не грех немножко схитрить. Он, конечно, совершенно не верил, что у Гакулсона упадет температура даже и от тройной порции "приторного порошка", но ведь ему так хотелось на этот раз проспорить! Осталась еще одна шоколадка, и он ее получит, если Гакулсон выиграет спор.
- Что ж, давай поспорим! Приготовь-ка мне поскорее двойную дозу "приторного порошка". Когда нужно сбить температуру, ничем не следует пренебрегать. Нам ничего не остается, как испробовать все средства и терпеливо ждать результата.
Маныш смешал двойную дозу порошка и всыпал его в широко раскрытый рот Гакулсона. Затем они снова уселись, замолчали и стали ждать. Полминуты спустя Гакулсон с сияющим видом соскочил с дивана.
- Свершилось чудо! - крикнул он. - У меня упала температура! Ты опять выиграл. Давай сюда шоколад.
Маныш вздохнул и отдал Гакулсону последнюю плиточку.
- Ну и наглый же ты… - пробормотал Маныш.
Гакулсон недовольно взглянул на него:
- Упрямцы вроде тебя вообще не должны держать пари. Спорить могут только такие, как я. Проиграл ли, выиграл ли Гакулсон, он всегда сияет, как начищенный пятак.
Воцарилось молчание, во время которого Гакулсон дожевывал свой шоколад. Потом он сказал:
- Но раз ты такой лакомка, такой обжора, лучше всего будет по-братски поделить остатки. У тебя еще есть конфеты?
Маныш пошарил в карманах. - Вот, три штуки. - И он вытащил два засахаренных орешка и один леденец. «Проглоти фашист гранату!» - ехидно подумал Маныш, покосившись на Гаку. - «Посмотрим, как ты запляшешь после такой ударной дозы!».
- Три пополам не делится, - сказал Гакулсон, - это знают даже малые дети. - И, быстро схватив с ладони Маныша леденец, проглотил его. - Вот теперь можно делить, - продолжал Гакулсон и с жадностью поглядел на оставшиеся два орешка: один из них был чуточку больше другого. - Так как я очень милый и очень скромный, то разрешаю тебе взять первому. Но помни: кто берет первым, всегда должен брать то, что поменьше, - закончил Гакулсон и строго взглянул на Маныша.
Маныш на секунду задумался «Не хочу я это брать», - в панике подумал он, но тут же нашелся:
- Уступаю тебе право взять первым.
- Хорошо, раз ты такой упрямый! - вскрикнул Гакулсон и, схватив больший орешек, мигом засунул его себе в рот.
Маныш шокировано посмотрел на маленький орешек, одиноко лежавший на его ладони.
- Послушай, - сказал он *не орешек*, - ведь ты же сам говорил, что тот, кто берет первым, должен взять то, что поменьше.
- Эй ты, маленький лакомка, если бы ты выбирал первым, какой бы орешек ты взял себе?
- Можешь не сомневаться, я взял бы меньший, - твердо ответил Маныш.
- Так что ж ты волнуешься? Ведь он тебе и достался!
Маныш вновь восхитился наглостью и хитростью Гаку и подумал о том, что, видимо, это и есть то самое разрешение спора словами, а не кулаками, о котором говорила мама.
Но Маныш не умел долго дуться. Он умел долго выжидать, чтобы отомстить. Но он был очень рад, что у Гакулсона упала температура. Гаку тоже об этом вспомнил.
- Я напишу всем врачам на свете, - сказал он, - и сообщу им, какое лекарство помогает от жара. "Принимайте "приторный порошок", приготовленный по рецепту Гакулсона, который живет на крыше". Так я и напишу: "Лучшее в мире средство против жара".
Маныш еще не съел свой засахаренный орешек. Он лежал у него на ладони, такой заманчивый, аппетитный и восхитительный, что Манышу захотелось сперва им немного полюбоваться. Ведь стоит только положить в рот конфетку, как ее уже нет. Но на самом деле, Манышу было страшновато брать его в рот – мало ли, если на Гаку не подействовало, не факт, что не подействует на него.
Гакулсон тоже смотрел на засахаренный орешек Маныша. Он долго не сводил глаз с этого орешка, пока тот не заговорил с ним. Гаку сначала испугался, а потом прислушался «Съешь меня, съешь меня, съешь!». Гакулсон наклонил голову и сказал:
- Давай поспорим, что я смогу взять этот орешек так, что ты и не заметишь.
- Нет, ты не сможешь, если я буду держать его: ладони и все время смотреть на него.
- Ну, давай поспорим, - повторил Гакулсон.
- Нет, - сказал Маныш. - Я знаю, что выиграю, и тогда ты опять получишь конфету.
Маныш был уверен, что такой способ спора неправильный. Ведь когда он спорил с Кейтяном или Сеттяном, награду получал тот, кто выигрывал.
- Я готов спорить, но только по старому, правильному способу, чтобы конфету получил тот, кто выиграет.
- Как хочешь, обжора. Значит, мы спорим, что я смогу взять этот орешек с твоей ладошки так, что ты и не заметишь.
- Идет! - согласился Маныш.
- Фокус-покус-фили-покус! - крикнул Гакулсон и схватил засахаренный орешек. - Фокус-покус-фили - покус, - повторил он и сунул орешек себе в рот.
- Стоп! - закричал Маныш, профигев от такой наглости. - Я видел, как ты его взял.
- Что ты говоришь! - сказал Гакулсон и поспешил проглотил орешек. - Ну, значит, ты опять выиграл. Никогда не видел мальчишки, которому бы так везло в споре.
- Да... но конфета... - растерянно пробормотал Маныш. - Ведь ее должен был получить тот, кто выиграл.
- Верно, - согласился Гакулсон. - Но ее уже нет, и я готов спорить, что мне уже не удастся ее вернуть назад. Точнее, физиологически возможно, но с примесями…
Маныш, подавляя тошноту, промолчал, но подумал, что слова - никуда не годное средство для выяснения, кто прав, а кто виноват; и он решил сказать об этом Ками, как только его увидит. Он сунул руку в свой пустой карман. Подумать только! - там лежал еще один засахаренный орех, которого он раньше не заметил. Большой, липкий, прекрасный орех.
- Спорим, что у меня есть засахаренный орех! Спорим, что я его сейчас съем! - сказал Маныш, забыв про осторожность, и быстро засунул орех себе в рот.
Гакулсон сел. Вид у него был печальный.
- Ты обещал, что будешь мне родной матерью, а занимаешься тем, что набиваешь себе рот сластями. Никогда еще не видел такого прожорливого мальчишки!
Минуту он просидел молча и стал еще печальнее.
- Во-первых, я не получил стоиеновой монеты за то, что кусается шарф.
- Ну да. Но ведь тебе не завязывали горло, - сказал Маныш, теряя равновесие и падая на Гаку.
- Я же не виноват, что у меня нет шарфа! Но если бы нашелся шарф, мне бы наверняка завязали им горло, он бы кусался, и я получил бы сто иен... – Гакулсон, положив Маныша к себе на колени, умоляюще посмотрел на него, и его глаза наполнились слезами. - Я должен страдать оттого, что у меня нет шарфа? Ты считаешь, это справедливо?
Нет, Маныш не считал, что это справедливо, и он отдал свою последнюю стоиеновую монетку Гакулсону, который живет на крыше.
Комментарий «автора»: продолжение (часть 5я) извращения над «Малыш и Карлсон». Может присутствовать нецензурная лексика ^^'''
- Ну, а теперь я хочу немного поразвлечься, - сказал Гакулсон минуту спустя. Маныш от неожиданности чуть не свалился с коленей Гаку. «Неужели, он сам предлагает?!» - с надеждой подумал Маныш. - Давай побегаем по крышам и там уж сообразим, чем заняться.
Маныш «с радостью» согласился. «Ксо… Я-то думал…» - огорченно подумал Маныш, слезая с Гаку. Потом он взял Гакулсона за руку, и они вместе вышли на крышу. Начинало смеркаться, и все вокруг выглядело очень красиво: небо было таким синим, каким бывает только весной; дома, как всегда в сумерках, казались какими-то таинственными. Маныш восхитился цветами неба – оно было в его любимых тонах. Внизу зеленел парк, в котором часто играл на гитаре Маныш, а от сакур, растущих во дворе, поднимался чудесный, завораживающий аромат только распустившихся цветов.
Этот вечер был прямо создан для прогулок по крышам. Из раскрытых окон доносились самые разные звуки и шумы: тихий разговор каких-то людей детский смех и детский плач; звяканье посуды, которую кто-то мыл на кухне; лай собаки; бренчание на пианино и игра на ударных. «Йошикисан опять раздвоился? И как у него это получается?!» - подумал с легкой завистью и восхищеньем Маныш. Где-то загрохотал мотоцикл, а когда он промчался и шум затих, донесся цокот копыт и тарахтение телеги.
- Если бы люди знали, как приятно ходить по крышам, они давно бы перестали ходить по улицам, - сказал Маныш. - Как здесь хорошо!
- Да, и очень опасно, - подхватил Гакулсон, - потому что легко сорваться вниз. Я тебе покажу несколько мест, где сердце прямо екает от страха.
Дома так тесно прижались друг к другу, что можно было свободно перейти с крыши на крышу. Выступы мансарды, трубы и углы придавали крышам самые причудливые формы.
И правда, гулять здесь было так опасно, что дух захватывало. В одном месте между домами был широкая щель, и Маныш едва не свалился в нее. Но в последнюю минуту, когда нога Маныша уже соскользнула с карниза, Гакулсон схватил его за руку.
- Весело? - крикнул он, втаскивая Маныша на крышу. - Вот как раз такие места я и имел в виду. Что ж, пойдем дальше?
Но Манышу не захотелось идти дальше - сердце у него билось слишком сильно. «Я…чуть не упал…. Моё платье превратилось в рвань… И он говорит, что это весело?! Смерти моей захотел?!» - Манышу захотелось встать на асфальт немедленно. Они шли по таким трудным и опасным местам, что приходилось цепляться руками и ногами, чтобы не сорваться. А Гакулсон, желая позабавить Маныша, нарочно выбирал дорогу потруднее. «Орехи приказывают мне «убей-убей-убей!», надо подчиниться» - проносились в голове Гаку странные мысли.
- Я думаю, что настало время нам немножко повеселиться, - сказал Гакулсон. - Я частенько гуляю по вечерам на крышах и люблю подшутить над людьми, живущими вот в этих мансардах.
- Как подшутить? - спросил Маныш подозрительно.
- Над разными людьми по-разному. Например, пролетаю абсолютно голый перед их окнами… Или… Ну в общем… - Гаку смутился. – Не важно, главное, что я никогда не повторяю дважды одну и ту же шутку. Угадай, кто лучший в мире шутник?
Вдруг где-то поблизости раздался громкий плач грудного младенца. Маныш еще раньше слышал, что кто-то плакал, но потом плач прекратился. Видимо, ребенок на время успокоился, а сейчас снова принялся кричать. Крик доносился из ближайшей мансарды и звучал жалостно и одиноко.
- Бедная малютка! - сказал Маныш. - Может быть, у нее болит живот.
- Это мы сейчас выясним, - отозвался Гакулсон.
Они поползли вдоль карниза, пока не добрались до окна мансарды. Гакулсон поднял голову и осторожно заглянул в комнату.
- Чрезвычайно заброшенный младенец, - сказал он. - Ясное дело, отец с матерью где-то бегают.
Ребенок прямо надрывался от плача.
- Спокойствие, только спокойствие! - Гакулсон приподнялся над подоконником и громко произнес: - Идет Гакулсон, который живет на крыше, - лучшая в мире нянька.
Манышу не захотелось оставаться одному на крыше, и он тоже перелез через окно вслед за Гакулсоном, со страхом думая о том, что будет, если вдруг появятся родители малютки.
Зато Гакулсон был совершенно спокоен. Он подошел к кроватке, в которой лежал ребенок, и пощекотал его под подбородком своим длинным толстеньким указательным пальцем.
- Плюти-плюти-плют! - сказал он шаловливо, затем, обернувшись к Манышу, объяснил: - Так всегда говорят грудным детям, когда они плачут.
Младенец от изумления на мгновение затих, но тут же разревелся с новой силой.
- Плюти-плюти-плют! - повторил Гакулсон и добавил: - А еще с детьми вот как делают...
Он взял ребенка на руки и несколько раз энергично его встряхнул.
Должно быть, малютке это показалось забавным, потому что она вдруг слабо улыбнулась беззубой улыбкой. Гакулсон был очень горд.
- Как легко развеселить крошку! - сказал он. - Лучшая в мире нянька - это...
Но закончить ему не удалось, так как ребенок опять заплакал.
- Плюти-плюти-плют! - раздраженно прорычал Гакулсон и стал еще сильнее трясти девочку. - Слышишь, что я тебе говорю? Плюти-плюти-плют! Понятно?
Но девочка орала во всю глотку, и Маныш протянул к ней руки.
- Дай-ка я ее возьму, - сказал он.
Маныш очень любил маленьких детей *О_о* и много раз просил маму и папу подарить ему маленькую сестренку, раз уж они наотрез отказываются купить собаку.
Он взял из рук Гакулсона кричащий сверток и нежно прижал его к себе.
- Не плачь, маленькая! - сказал Маныш страшным голосом. - Ты ведь такая милая...
Девочка затихла, посмотрела на Маныша серьезными блестящими глазами, затем снова улыбнулась своей беззубой улыбкой и что-то тихонько залепетала.
- Это мой плюти-плюти-плют подействовал, - произнес Гакулсон. - Плюти-плюти-плют всегда действует безотказно. Я тысячи раз проверял.
- Интересно, а как ее зовут? - сказал Маныш и легонько провел указательным пальцем по маленькой неясной щечке ребенка.
- Гюль-фия *Гюрифиятян*, - ответил Гакулсон. - Маленьких девочек чаще всего зовут именно так.
Маныш никогда не слыхал, чтобы какую-нибудь девочку звали Гюль-фия, но он подумал с ехидством, что уж кто-кто, а лучшая в мире нянька «знает», как обычно называют таких малюток.
- Малышка Гюль-фия, мне кажется, что ты хочешь есть, - сказал Маныш, глядя, как ребенок норовит схватить губами его указательный палец.
- Если Гюль-фия голодна, то вот здесь есть колбаса и картошка, - сказал Гакулсон, заглянув в буфет. - Ни один младенец в мире не умрет с голоду, пока у Гакулсона не переведутся колбаса и картошка.
Но Маныш сомневался, что Гюль-фия станет есть колбасу и картошку.
- Таких маленьких детей кормят, по-моему, молоком, - возразил он. – А это сам жри…
- Значит, ты думаешь, лучшая в мире нянька не знает, что детям дают и чего не дают? - возмутился Гакулсон. - Но если ты так настаиваешь, я могу слетать за коровой... - Тут Гакулсон недовольно взглянул на окно и добавил: - Хотя трудно будет протащить корову через такое маленькое окошко.
Гюль-фия тщетно ловила палец Маныша и жалобно хныкала. Действительно, похоже было на то, что она голодна.
Маныш пошарил в буфете, но молока не нашел: там стояла лишь тарелка с тремя кусочками колбасы.
- Спокойствие, только спокойствие! - сказал Гакулсон. - Я вспомнил, где можно достать молока... Мне придется кое-куда слетать... Привет, я скоро вернусь!
Он нажал кнопку на животе и, прежде чем Маныш успел опомниться, стремительно вылетел из окна..
Маныш страшно перепугался. Что, если Гакулсон, как обычно, пропадет на несколько часов? Что, если родители ребенка вернутся домой и увидят свою Гюль-фию на руках у Маныша? «Меня ж посадят за незаконное проникновение…ох…еще и..кхем…могут приписать… Надо положить ее что ли обратно в кроватку» - лихорадочно думал Маныш.
Но ему не пришлось сильно волноваться - на этот раз Гакулсон не заставил себя долго ждать. Гордый, как петух, он влетел в окно, держа в руках маленькую бутылочку с соской, такую, из которой обычно поят грудных детей.
- Где ты ее достал? - удивился Маныш.
- Там, где я всегда беру молоко, - ответил Гакулсон, - на одном балконе в Осакмаруме.
(Осакмарум - пригород Токиогольма)
- Как, я думал, твоя… - с ухмылкой сказал Маныш, но, подумав, воскликнул. – Стоп, ты ее просто стащил?
- Я ее... взял взаймы.
- Взаймы? А когда ты собираешься ее вернуть?
- Никогда!
Маныш строго посмотрел на Гакулсона. «Воры в группе мне не нужны…». Но Гакулсон только махнул рукой:
- Пустяки, дело житейское... Всего-навсего одна крошечная бутылочка молока. Там есть семья, где родилась тройня, и у них на балконе в ведре со льдом полным-полно таких бутылочек. Они будут только рады, что я взял немного молока для Гюль-фии.
*Где-то в Осакмаруме. Семья the Gazette.
Кай: кто-то опять повадился тырить мое молоко.
Рейта *подавившись какао*: Твое?
Кай: ну, которое я покупаю… Так, что, Руки-тян, останешься ты без Кирина с молоком…
Руки *из манежа*: *скриминг*
Уруха feat. Аой: мы любим, когда Ру-тян злится, он так каваен.
Руки *ворчливо*: погодите-погодите, вот доберусь до вас…
Уруха: дорасти сначала… *заржал*
Руки: *швырнул микрофоном и попал Урухе в лоб*
Уруха feat. Аой: *дружный вопль*
Кай: опять… Я ж повешусь скоро… Пора застеклить балкон!...*
Тем временем, в Токиогольме в доме Хайда. Гюль-фия протянула свои маленькие ручки к бутылке и нетерпеливо зачмокала.
- Я сейчас погрею молочко, - сказал Маныш и передал Гюль-фию Гакулсону, который снова стал вопить: "Плюти-плюти-плют" и трясти малютку.
А Маныш тем временем включил плитку и стал греть бутылочку.
Несколько минут спустя Гюль-фия уже лежала в своей кроватке и крепко спала. Она была сыта и довольна. Маныш суетился вокруг нее. Гакулсон яростно раскачивал кроватку и громко распевал:
- Плюти-плюти-плют... Плюти-плюти-плют...
Но, несмотря на весь этот шум, Гюль-фия заснула, потому что она наелась и устала.
- А теперь, прежде чем уйти отсюда, давай попроказничаем, - предложил Гакулсон.
Маныш тяжело вздохнул, подумав, что Гаку и так чуть ребенка не убил своими действиями. «Придут еще хозяева квартиры, кирдык мне – этот эгоист шизанутый сначала спасется бегством через окно, улетит, а потом, может быть, вспомнит обо мне… Интересно, сможет ли он спасти мою шкуру до того, как меня в участок полицейский заберут?!» - Маныш паниковал. Гакулсон подошел к буфету и вынул тарелку с нарезанной колбасой. Маныш следил за ним, широко раскрыв глаза от удивления. Гакулсон взял с тарелки один кусочек.
- Вот сейчас ты увидишь, что значит проказничать. - И Гакулсон нацепил кусочек колбасы на дверную ручку. - Номер первый, - сказал он и с довольным видом кивнул головой.
Затем Гакулсон подбежал к шкафчику, на котором стоял красивый белый фарфоровый голубь, и, прежде чем Маныш успел вымолвить слово, у голубя в клюве тоже оказалась колбаса.
- Номер второй, - проговорил Гакулсон. - А номер третий получит Гюль-фия.
Он схватил с тарелки последний кусок колбасы и сунул его в ручку спящей Гюль-фии. Это и в самом деле выглядело очень смешно. Можно было подумать, что Гюль-фия сама встала, взяла кусочек колбасы и заснула с ним.
Но Маныш все же сказал:
- Прошу тебя, не делай этого. Ты психопат?!
- Спокойствие, только спокойствие! - ответил Гакулсон. - Мы отучим ее родителей убегать из дому по вечерам.
- Почему? - удивился Маныш.
- Ребенка, который уже ходит и берет себе колбасу, они не решатся оставить одного. Кто может предвидеть, что она захочет взять в другой раз? Быть может, папин воскресный галстук?
И Гакулсон проверил, не выпадет ли колбаса из маленькой ручки Гюль-фии.
- Спокойствие, только спокойствие! - продолжал он. - Я знаю, что делаю. Ведь я - лучшая в мире нянька.
Как раз в этот момент Маныш услышал, что кто-то поднимается по лестнице, и подскочил от испуга.
- Они идут! - прошептал он.
- Спокойствие, только спокойствие! - сказал Гакулсон и потащил Маныша к окну.
В замочную скважину уже всунули ключ. Маныш решил, что все пропало. Но, к счастью, они все-таки успели вылезти на крышу. В следующую секунду хлопнула дверь, и до Маныша долетели слова:
- А наша милая маленькая Канна спит себе да спит! - сказала женщина.
- Да, дочка спит, - отозвался мужчина.
Но вдруг раздался крик. Должно быть, папа и мама Гюль-фии заметили, что девочка сжимает в ручке кусок колбасы.
Маныш не стал ждать, что скажут родители Гюль-фии о проделках лучшей в мире няньки, которая, едва заслышав их голоса, быстро спряталась за трубу.
- Хочешь увидеть жуликов? - спросил Гакулсон Маныша, когда они немного отдышались. - Тут у меня в одной мансарде живут два первоклассных жулика.
Гакулсон говорил так, словно эти жулики были его собственностью. Маныш в этом усомнился, но, так или иначе, ему захотелось на них поглядеть.
Из окна мансарды, на которое указал Гакулсон, доносился громкий говор, смех и крики.
- О, да здесь царит веселье! - воскликнул Гакулсон. - Пойдем взглянем, чем это они так забавляются.
Гакулсон и Маныш опять поползли вдоль карниза. Когда они добрались до мансарды, Гакулсон поднял голову и посмотрел в окно. Оно было занавешено. Но Гакулсон нашел дырку, сквозь которую была видна вся комната.
- У жуликов гость, - прошептал Гакулсон.
Маныш тоже посмотрел в дырку. В комнате сидели двое субъектов, по виду вполне похожие на жуликов…ну или алкашей, и славный скромный малый вроде тех парней, которых Маныш видел в деревне, где жила его бабушка.
- Знаешь, что я думаю? - прошептал Гакулсон. - Я думаю, что мои жулики затеяли что-то нехорошее. Но мы им помешаем... - Гакулсон еще раз поглядел в дырку. - Готов поспорить - они хотят обобрать или споить этого беднягу в красном галстуке!
Алкаши и парень в красном галстуке сидели за маленьким столиком у самого окна. Они ели и пили. Преимущественно пили – вокруг стола валялось много пустых и полупустых бутылок из-под различных алкогольных напитков.
Время от времени жулики дружески похлопывали своего гостя по плечу, приговаривая:
- Как хорошо, что мы тебя встретили, дорогой Чиролинне!
- Я тоже очень рад нашему знакомству, - отвечал Чиролинне. - Когда впервые приезжаешь в город, очень хочется найти добрых друзей, верных и надежных. А то налетишь на каких-нибудь мошенников, и они тебя мигом облапошат.
Жулики одобрительно поддакивали:
- Конечно. Недолго стать жертвой мошенников. Тебе, парень, здорово повезло, что ты встретил Хидде и нас. У нас самая замечательная группа на свете!
- Ясное дело, не повстречай ты Дайса и нас, тебе бы худо пришлось. Играл бы по пабам и прочим сомнительным заведением с какими-нибудь бездарностями… А теперь ешь да пей в свое удовольствие, - сказал тот, которого звали Хидде, и вновь хлопнул Чиролинне по плечу.
Но затем Хидде сделал нечто такое, что совершенно изумило Маныша: он достал гитару и начал на ней бренчать, подпевая. «Хм…Хорош» - подумал Маныш, немного завидуя. Дайс сел за синтезатор и заиграл. Чиролинне взял свою басуху и присоединился к ним.
Вдруг Гакулсон, который живет на крыше, осторожно просунул свою пухлую руку под занавеску и стащил оставшиеся непочатые бутыли со стола. Никто из присутствовавших в комнате ничего не заметил. Но несколько минут спустя, когда Хидде, Дайс и Чиролинне собирались еще выпить и закусить, Хидде обнаружил, что выпивка таинственным образом закончилась. Тогда он с хитрецой взглянул на Дайса и сказал:
- Послушай-ка, Дайс, давай выйдем в прихожую. Нам надо кое о чем потолковать.
А тут как раз Дайс полез под стол и заметил, что и там бутылок нет. Он, в свою очередь, поглядел на Хидде и произнес:
- Пошли! И у меня есть к тебе разговор.
Хидде и Дайс вышли в прихожую, а бедняга Чиролинне остался совсем один. Ему, должно быть, стало скучно сидеть одному, и он тоже вышел в прихожую, чтобы посмотреть, что там делают его новые друзья.
Тогда Гакулсон быстро перемахнул через подоконник и положил бутылки в суповую миску. Так как Хидде, Дайс и Чиролинне уже съели весь суп, то бутыли не намокли. Потом Гаку взял гитары и прицепил их к лампе. Они висели на самом виду, слегка раскачиваясь, и Хидде, Дайс и Чиролинне увидели их, как только вернулись в комнату.
Но Гакулсона они не заметили, потому что он залез под стол, накрытый свисающей до пола скатертью. Под столом сидел и Маныш, который, несмотря на свой страх, ни за что не хотел оставить Гакулсона одного в таком опасном положении.
- Гляди-ка, на лампе болтаются наши гитары! - удивленно воскликнул Чиролинне. - Как они могли туда попасть?
Он подошел к лампе и снял гитары.
- О, а вот и новая порция выпивки подоспела! - еще больше изумился Чиролинне, заглянув в суповую миску. - Как странно!
Хидде и Дайс уставились на Чиролинне.
- А у вас в деревне парни, видно, тоже не промах! - воскликнули они хором.
Затем Чиролинне, Хидде и Дайс опять сели за стол.
- Дорогой Чиролинне, - сказал Хидде, - ешь и пей досыта! Мы непременно хотим видеть тебя в нашей группе!
И они снова стали есть и пить и похлопывать друг друга по плечу.
Гаку, сидя под столом стебался, подсовывая бутылки выпивохам.
- Спасибо тебе, милый Хидде, спасибо, Дайс, но в другой раз не надо со мной так шутить! Мне ж столько не выпить!
Тут Гакулсон изо всей силы стукнул Хидде по ноге.
- Ты у меня за это поплатишься, Дайс! - завопил Хидде от неожиданности.
А Гакулсон тем временем ударил Дайса по ноге.
- Ты что, рехнулся? Чего ты дерешься? - крикнул Дайс.
Дайс и Хидде выскочили из-за стола и принялись мутузить друг друга с дружным хохотом, ибо от количества выпитого промахивались, а Чиролинне сполз под стол и задрых.
Маныш сначала очень испугался, но, заметив, что Чиролинне захрапел, немного успокоился. Он очень хотел, не мог убраться восвояси и поэтому, притаившись, сидел под столом.
Хидде был сильнее Дайса, и он, схватив гитару, вытолкнул Дайса в прихожую, чтобы там окончательно с ним расправиться. Послышалось гитарное соло.
Тогда Гакулсон и Маныш быстро вылезли из-под стола. Гакулсон, увидев осколки тарелок, разбросанные по полу, сказал:
- Все тарелки разбиты, а суповая миска цела. Как, должно быть, одиноко этой бедной суповой миске!
И он изо всех сил трахнул… суповую миску об пол. Потом они с Манышом кинулись к окну и быстро вылезли на крышу.
Маныш услышал, как Хидде и Дайс вернулись в комнату и как Хидде спросил:
- А где Чиро?
- Где? И правда… - ответил Дайс и завопил. - Чиролиннееее!
Услышав их реплики, Гакулсон расхохотался так, что у него затрясся живот.
- Ну, на сегодня хватит развлечений! - проговорил он сквозь смех.
Маныш тоже был сыт по горло сегодняшними проделками. «Этот идиот чуть меня не погубил…» - думал Маныш, прижавшись к Гаку.
Уже совсем стемнело, когда Маныш и Гакулсон, взявшись за руки, побрели к маленькому домику, притаившемуся за трубой на крыше того дома, где жил Маныш. Когда они уже почти добрались до места, то услышали, как, сигналя сиреной, по улице мчится пожарная машина.
- Должно быть, где-то пожар, - сказал Маныш. - Слышишь, проехали пожарные.
- А может быть, даже в твоем доме, - с надеждой в голосе проговорил Гакулсон. - Ты только сразу же скажи мне. Я им охотно помогу, потому что я лучший в мире пожарный.
- Ооо, поиграем как-нибудь на досуге? Ролевая игра…ммм..- томно спросил Маныш. – У тебя ведь, должно быть, форма пожарника есть?
- Эээ… Не совсем… - Гаку смутился.
С крыши они увидели, как пожарная машина остановилась у подъезда. Вокруг нее собралась толпа, но огня что-то нигде не было заметно. И все же от машины до самой крыши быстро выдвинулась длинная лестница, точь-в-точь такая, какая бывает у пожарных.
- Может, это они за мной? - с тревогой спросил Маныш, вдруг вспомнив о записке, которую он оставил у себя; ведь сейчас уже было так поздно.
- Не понимаю, чего все так переполошились. Неужели кому-то могло не понравиться, что ты отправился немного погулять по крыше? - возмутился Гакулсон, радуясь смене темы.
- Да, - ответил Маныш, - моему маме. Знаешь, у него нервы...
Когда Маныш подумал об этом, он пожалел маму, и ему очень захотелось поскорее вернуться домой. «Плетка… Плетка, мать вашу… Я и забыл…» - вдруг подумал он про наказание.
- А было бы неплохо слегка поразвлечься с пожарными... - заметил Гакулсон. *прим. «аффтора» - так и было, йопт Х))))*
Но Маныш уже не хотел больше развлекаться. Он тихо стоял и ждал, когда наконец доберется до крыши пожарный, который уже лез по лестнице.
- Ну что ж, - сказал Гакулсон, - пожалуй, мне тоже пора ложиться спать. Конечно, мы вели себя очень тихо, прямо скажу - примерно. Но не надо забывать, что у меня сегодня утром был сильный жар, не меньше тридцати - сорока градусов.
И Гакулсон поскакал к своему домику.
- Привет, Маныш! - крикнул он.
- Привет, Гакулсон! - отозвался Маныш, не отводя взгляда от пожарного, который поднимался по лестнице все выше и выше.
- Эй, Маныш, - крикнул Гакулсон, прежде чем скрыться за трубой, - не рассказывай пожарным, что я здесь живу! Ведь я лучший в мире пожарный и боюсь, они будут посылать за мной, когда где-нибудь загорится дом.
Пожарный был уже близко.
- Стой на месте и не шевелись! - приказал он Манышу. - Слышишь, не двигайся с места! Я сейчас поднимусь и сниму тебя с крыши.
Маныш подумал, что со стороны пожарного предостерегать его было очень мило, но бессмысленно. Ведь весь вечер он разгуливал по крышам и, уж конечно, мог бы и сейчас сделать несколько шагов, чтобы подойти к лестнице.
- Тебя мама послал? - спросил Маныш пожарного, когда тот, взяв его на руки, стал спускаться.
- Ну да, мама. Конечно. Но... мне показалось, что на крыше было два мальчика.
Маныш вспомнил просьбу Гакулсона и серьезно сказал:
- Нет, здесь не было другого мальчика.
У мамы действительно были "нервы". Он, и папа, и Кейтян, и Сеттян, и еще много всяких чужих людей стояли на улице и ждали Маныша. Мама кинулся к нему, обнял его; он и плакал, и смеялся. Потом папа взял Маныша на руки и понес домой, крепко прижимая к себе.
- Как ты нас напугал! - сказал Кейтян.
Сеттян тоже заплакал и проговорил сквозь слезы:
- Никогда больше так не делай. Запомни, Маныш, никогда!
Немного прохреневшего от происходящего Маныша тут же уложили в кровать, и вся семья собралась вокруг него, как будто сегодня был день его рождения. Но папа сказал очень серьезно:
- Неужели ты не понимал, что мы будем волноваться? Неужели ты не знал, что мама будет вне себя от тревоги, будет плакать?
Маныш съежился в своей постели.
- Ну, чего вы беспокоились? - пробормотал он.
Мама очень крепко обнял его.
- Подумай только! - сказал Ками. - А если бы ты упал с крыши? Если бы мы тебя потеряли?
- Вы бы тогда огорчились?
- А как ты думаешь? - ответил мама. - Ни за какие сокровища в мире мы не согласились бы расстаться с тобой. Ты же и сам это знаешь.
- И даже за сто тысяч миллионов иен? - спросил Маныш.
- И даже за сто тысяч миллионов иен!
- Значит, я так дорого стою? - изумился Маныш.
- Конечно, - сказала мама и обнял его еще раз!
Маныш стал размышлять: сто тысяч миллионов иен - какая огромная куча денег! Неужели он может стоить так дорого? Ведь щенка, настоящего, прекрасного щенка, можно купить всего за тысячу пятьсот пятьдесят иен...
- Послушай, папа, - сказал вдруг Маныш, - если я действительно стою сто тысяч миллионов, то не могу ли я получить сейчас наличными тысячу пятьсот пятьдесят иен, чтобы купить себе маленького щеночка?
- А плеткой по наглой заднице? – ответил Кодзи, усмехнувшись.
- Понял, не дурак… - шепнул Маныш, спрятавшись под одеялом.
Комментарий «автора»: продолжение (часть 6я) извращения над «Малыш и Карлсон». Может присутствовать нецензурная лексика ^^'''
Только на следующий день, во время обеда, родители спросили Маныша, как он все-таки попал на крышу.
- Ты что ж, пролез через слуховое окно на чердаке? - спросил мама.
- Нет, я полетел с Гакулсоном, который живет на крыше, - ответил Маныш.
Мама и папа переглянулись.
- Так дальше продолжаться не может! - воскликнул мама. - Этот Гакулсон сведет меня с ума!
- Послушай, - сказал папа, - никакого Гакулсона, который бы жил на крыше, не существует. Или мы тебя в дурку сдадим!
- "Не существует!" - повторил Маныш. - Вчера он, во всяком случае, существовал.
Мама озабоченно покачал головой:
- Хорошо, что скоро начнутся каникулы и ты уедешь к бабушке или в дурдом. Надеюсь, что там Гакулсон не будет тебя преследовать.
Об этой неприятности Маныш еще не думал. Ведь скоро его на все лето пошлют в деревню к бабушке. А это значит, что он два месяца не увидит Гакулсона. Конечно, летом у бабушки на Окинаве очень даже хорошо, там всегда бывает весело, но Гакулсон... А вдруг Гакулсон уже не будет жить на крыше, когда Маныш вернется в город? Или найдет себе кого-нибудь.
Маныш сидел, опершись локтями о стол и обхватив ладонями голову. Он не мог себе представить жизни без Гакулсона.
- Ты разве не знаешь, что нельзя класть локти на стол? - спросил Сеттян.
- Следи лучше за собой! - огрызнулся Маныш.
- Маныш, убери локти со стола, - сказал мама. - Положить тебе цветной капусты?
- Нет, лучше умереть, чем есть капусту!
- Ох! - вздохнул папа. - Надо сказать: "Нет, спасибо".
"Чего это они так раскомандовались мальчиком, который стоит сто тысяч миллионов", - подумал Маныш, но вслух этого не высказал.
- Вы же сами прекрасно понимаете, что, когда я говорю: "Лучше умереть, чем есть капусту", я хочу сказать: "Нет, спасибо", - пояснил он.
- Так воспитанные люди не говорят, - сказал папа. - А ты ведь хочешь стать воспитанным человеком?
- Нет, папа, я хочу стать таким, как ты, - ответил Маныш.
Мама, Кейтян и Сеттян расхохотались. Маныш не понял, над чем они смеются, но решил, что смеются над его папой, а этого он уже никак не мог стерпеть. Да и Кодзи тайком показал Манышу кулак.
- Да, я хочу быть таким, как ты, папа. Ты такой хороший! - произнес Маныш, глядя на отца.
- Спасибо тебе, мой мальчик, - сказал папа. - Так ты действительно не хочешь цветной капусты?
- Нет, лучше умереть, чем есть капусту!
- Но ведь она очень полезна, - вздохнул мама.
- Наверно, - сказал Маныш. - Я давно заметил: чем еда невкусней, тем она полезней. Хотел бы я знать, почему все эти витамины содержатся только в том, что невкусно?
- Витамины, конечно, должны быть в шоколаде и в жевательной резинке, - сострил Кейтян.
- Это самое разумное из всего, что ты сказал за последнее время, - огрызнулся Маныш.
После обеда Маныш отправился к себе в комнату. Всем сердцем он желал, чтобы Гакулсон прилетел поскорее. Ведь на днях Маныш уедет за город, поэтому теперь они должны встречаться как можно чаще.
Должно быть, Гакулсон почувствовал, что Маныш его ждет: едва Маныш высунул нос в окошко, как Гакулсон уже был тут как тут.
- Сегодня у тебя нет жара? - спросил Маныш.
- У меня? Жара?.. У меня никогда не бывает жара! Это было внушение.
- Ты внушил себе, что у тебя жар? - удивился Маныш.
- Нет, это я тебе внушил, что у меня жар, - радостно ответил Гакулсон и засмеялся. - Угадай, кто лучший в мире выдумщик?
- Тот же самый человек, который является лучшим в мире болваном… - пробормотал Маныш.
Гакулсон ни минуты не стоял на месте. Разговаривая, он все время кружил по комнате, трогал все, что попадалось под руку, с любопытством открывал и закрывал ящики и разглядывал каждую вещь с большим интересом.
- Нет, сегодня у меня нет никакого жара. Сегодня я здоров как бык и расположен слегка поразвлечься.
Маныш тоже был не прочь поразвлечься. Но он хотел, чтобы прежде папа, мама, Кейтян и Сеттян увидели наконец Гакулсона и перестали бы уверять Маныша, что Гакулсон не существует.
- Подожди меня минуточку, - поспешно сказал Маныш, - я сейчас вернусь.
И он стремглав побежал в столовую. Кейтян и Сеттян дома не оказалось - это, конечно, было очень досадно, - но зато мама и папа сидели у камина. Маныш сказал им, сильно волнуясь:
- Мама и папа, идите скорей в мою комнату! Он решил пока ничего не говорить им о Гакулсоне - будет лучше, если они увидят его без предупреждения.
- А может, ты посидишь с нами? - предложил мама.
Но Маныш потянул его за руку:
- Нет, вы должны пойти ко мне. Там вы увидите одну вещь...
Недолгие переговоры завершились успешно. Папа и мама пошли вместе с ним. Счастливый Маныш радостью распахнул дверь своей комнаты - наконец-то они увидят Гакулсона!
И тут Маныш едва не заплакал, так он был обескуражен. Комната оказалась пустой, как и в тот раз, когда он привел всю семью знакомиться с Гакулсоном.
- Ну, что же мы должны здесь увидеть? - спросил папа.
- Ничего особенного... - пробормотал Маныш, кипятясь. – Я хочу сюда гроб на колесиках. Необязательно большой… Ему места хватит.
- Кому – ему? – спросил Кодзи с подозрением.
- Кому-кому? Гробу… - невозмутимо ответил Маныш.
К счастью, в эту минуту раздался телефонный звонок. Папа пошел говорить по телефону, а мама вспомнил, что в духовке у нее сидит *О_о* сладкий пирог, и поспешила на кухню. Так что на этот раз Манышу не пришлось объясняться.
Оставшись один, Маныш присел у окна. Он очень сердился на Гакулсона и решил высказать ему все начистоту, если тот снова прилетит.
Но никто не прилетел. Вместо этого открылась дверца шкафа, и оттуда высунулась лукавая физиономия Гакулсона.
Маныш просто остолбенел от изумления:
- Что ты делал в моем шкафу?
- Сказать тебе, что я там высиживал цыплят? Но это было бы неправдой. Сказать, что я думал о своих грехах? Это тоже было бы неправдой. Может быть, сказать, что я лежал на полке и отдыхал? Тоже не фонтан… Шмотье твое мерил! Вот это будет правда! - ответил Гакулсон. Он вылез из шкафа в одном из платьев Маныша.
Маныш тотчас же забыл, что сердился на Гакулсона. Он был так рад, что Гакулсон нашелся. Конечно, то, что Гаку влез без разрешения в святая святых Маныша – его шкаф, да еще и посмел нацепить на себя одно из самых любимых его платьев, не могло не возмутить хозяина комнаты. Но платье на Гаку смотрелось эротичненько.
- Этот прекрасный шкаф прямо создан для игры в прятки. Давай поиграем? Я опять лягу на полку, а ты будешь меня искать, - сказал Гакулсон. «А когда найду – отымею!» - злорадствуя, додумал Маныш условия игры.
И, не дожидаясь ответа Маныша, Гакулсон скрылся в шкафу. Маныш услышал, как он там карабкается, забираясь, видимо, на верхнюю полку.
- Ну, а теперь ищи! - крикнул Гакулсон.
Маныш распахнул дверцы шкафа и, конечно, сразу же увидел лежащего на полке Гакулсона.
- Фу, какой ты противный! - закричал Гакулсон. - Ты что, не мог сначала хоть немножко поискать меня под кроватью, за письменным столом или еще где-нибудь? Ну, раз ты такой, я с тобой больше не играю. Фу, какой ты противный!
- Щас отымею! – недобрым тоном заявил Маныш, приближаясь к Гаку.
В эту минуту раздался звонок у входной двери, и из передней послышался мамин голос:
- Маныш, к тебе пришли Кадзунелло и Миявстер.
Этого сообщения было достаточно, чтобы у Гакулсона улучшилось настроение.
- Подожди, мы сейчас с ними сыграем штуку! - прошептал он Манышу. - Притвори-ка за мной поплотнее дверцу шкафа...
Маныш едва успел закрыть шкаф, как в комнату вошли Кадзунелло и Миявстер. Они жили на той же улице, что и Маныш, и учились с ним в одном классе. Манышу очень нравился Кадзунелло, и он часто рассказывал своей маме, какой он "ужасно хороший". Миявстера Маныш тоже любил и давно уже простил ему шишку на лбу. Правда, с Миявстером они частенько дрались, но всегда тут же мирились. Впрочем, дрался Маныш не только с Миявстером, а почти со всеми ребятами с их улицы. Но вот Кадзунелло он никогда не бил.
- Как это получается, что ты еще ни разу не стукнул Кадзунелло? - спросил как-то мама.
- Он такой ужасно хороший, что его незачем бить, - ответил Маныш.
Но все же и Кадзунелло мог иногда вывести Маныша из себя. Вчера, например, когда они вчетвером вместе с Джуккой возвращались из школы и Маныш рассказывал им о Гакулсоне, Кадзунелло расхохотался и сказал, что все это выдумки. Миявстер и Джукка с ним согласились, и Маныш был вынужден кого-нибудь стукнуть. В ответ на это Миявстер и швырнул в него вибратором.
Но сейчас они как ни в чем не бывало пришли к Манышу в гости, а Миявстер привел даже своего щенка Рё. Увидев Рё, Маныш так обрадовался, что совсем забыл про Гакулсона, который лежал на полке в шкафу. "Ничего нет на свете лучше собаки", - подумал Маныш. Рё прыгал и вел себя не очень адекватно – видимо что-то не то употребил, а Маныш обнимал его и гладил. Миявстер стоял рядом и совершенно спокойно наблюдал, как Маныш ласкает Рё.*О_о так было!Х)* Он ведь знал, что Рё - это его собака, а не чья-нибудь еще, так что пусть себе Маныш играет с ней сколько хочет.
Вдруг, в самый разгар возни Маныша с Рё Кадзунелло, ехидно посмеиваясь, спросил:
- А где же твой друг Гакулсон, который живет на крыше? Мы думали, что застанем его у тебя.
И только теперь Маныш вспомнил, что Гакулсон лежит на полке в его шкафу. Но так как он не знал, какую проделку на этот раз затеял Гакулсон, то ничего не сказал об этом Миявстеру и Кадзунелло.
- Вот ты, Кадзунелло, думаешь, что я все сочинил про Гакулсона, который живет на крыше. Вчера ты говорил, что он - выдумка...
- Конечно, он и есть выдумка, - ответил Кадзунелло и расхохотался; на его щеках появились ямочки.
- Ну, а если он не выдумка? - хитро спросил Маныш.
- Но ведь он в самом деле выдумка! - вмешался в разговор Миявстер.
- А вот и нет! - закричал Маныш.
И не успел он обдумать, стоит ли попытаться разрешить этот спор словами, а не кулаками или лучше сразу стукнуть Миявстера, как вдруг из шкафа раздалось громко и отчетливо:
- Ку-ка-ре-ку!
- Что это такое? - воскликнул Кадзунелло, и его красный, как вишня, ротик широко раскрылся от удивления.
- Ку-ка-ре-ку! - послышалось снова из шкафа, точь-в-точь как кричат настоящие петухи.
- У тебя что, петух живет в гардеробе? - удивился Миявстер.
Рё заворчал и покосился на шкаф. Маныш расхохотался. Он так смеялся, что не мог говорить.
- Ку-ка-ре-ку! - раздалось в третий раз.
- Я сейчас открою шкаф и погляжу, что там, - сказал Кадзунелло и отворил дверцу.
Миявстер подскочил к ней и тоже заглянул в шкаф. Вначале они ничего не заметили, кроме висящей одежды, но потом с верхней полки раздалось хихиканье. Миявстер и Кадзунелло посмотрели наверх и увидели на полке маленького толстого *мхехехе))* человечка. Удобно примостившись, он лежал, подперев рукой голову, и покачивал правой ножкой. Его веселые голубые глаза *линзы со звездочками* сияли.
Миявстер и Кадзунелло молча смотрели на человечка, не в силах вымолвить ни слова, и лишь Рё продолжал тихонько рычать.
Когда к Кадзунелло вернулся дар речи, он проговорил:
- Это кто такой?
- Всего лишь маленькая выдумка, - ответил странный человечек и стал еще энергичнее болтать ножкой. - Маленькая фантазия, которая лежит себе да отдыхает. Короче говоря, выдумка!
- Это... это... - проговорил Миявстер, запинаясь. – Глюк?! Я же сам не пробовал то, что сожрал Рё… Это…
- ...маленькая выдумка, которая лежит себе и кричит по-петушиному, - сказал человечек.
- Это Гакулсон, который живет на крыше! - прошептал Кадзунелло.
- Конечно, а кто же еще! Уж не думаешь ли ты, что старая фру Чачасан, которому девяносто два года, незаметно пробрался сюда и разлегся на полке?
Маныш просто зашелся от смеха - уж очень глупо выглядели растерянные Миявстер и Кадзунелло.
- Они, наверное, онемели, - едва выговорил Маныш.
Одним прыжком Гакулсон соскочил с полки. Он подошел к Кадзунелло и ущипнул его за щеку:
- А это что за маленькая выдумка?
- Мы... - пробормотал Миявстер.
- Ну, а тебя, наверно, зовут Август? - спросил Гакулсон у Миявстера.
- Меня зовут вовсе не Август, - ответил Миявстер и съязвил: – Спасибо, хоть не Май…
- Хорошо. Продолжим!.. - сказал Гакулсон.
- Их зовут Кадзунелло и Миявстер, - объяснил Маныш.
- Да, просто трудно поверить, до чего иногда не везет людям. Но теперь уж ничего не попишешь. А кроме того, не могут же всех звать Гакулсонами!..
Гакулсон огляделся, словно что-то ища, и поспешно объяснил:
- А теперь я был бы не прочь немного поразвлечься. – Маныш закашлялся. Гаку невозмутимо продолжил. – Может, пошвыряем стулья из окна? Или затеем еще какую-нибудь игру в этом роде?
Маныш не считал, что это будет очень веселая игра. К тому же он твердо знал, что мама и папа не одобрят такой забавы.
- Ну, я вижу, вы трусы. Если вы будете такими нерешительными, у нас ничего не выйдет. Раз вам не нравится мое предложение, придумайте что-нибудь другое, а то я с вами не буду водиться. Я должен чем-нибудь позабавиться, - сказал Гакулсон и обиженно надул губы.
- Погоди, мы сейчас что-нибудь придумаем! - умоляюще прошептал Маныш, подбираясь поближе к Гаку.
Но Гакулсон, видимо, решил обидеться всерьез
- Вот возьму и улечу сейчас отсюда... - проворчал он.
Все трое понимали, какая это будет беда, если Гакулсон улетит, и хором принялись уговаривать его остаться.
Гакулсон с минуту сидел молча, продолжая дуться.
- Это, конечно, не наверняка, но я, пожалуй, смог бы остаться, если вот он, - и Гакулсон показал своим пухлым пальчиком на Кадзунелло, - погладит меня по голове и скажет: "Мой милый Гакулсон".
- Эй, а почему это он, а не я?! – возмутился и запаниковал Маныш. «Конкуренты?! Чем он лучше меня?!» - пронеслись мысли в голове Маныша.
Кадзунелло с радостью погладил его и ласково попросил:
- Миленький Гакулсон, останься! Мы обязательно что-нибудь придумаем.
- Ну ладно, - сказал Гакулсон, - я, пожалуй, останусь.
У всех вырвался вздох облегчения, но Маныш тихонько показал Кадзу кулак, намекая, чтобы тот и не думал пытаться отбить Гаку. Мама и папа Маныша обычно гуляли по вечерам. Вот и теперь мама крикнул из прихожей:
- Маныш! Миявстер и Кадзунелло могут остаться у тебя до восьми часов, потом ты быстро ляжешь в постель. А когда мы вернемся, я зайду к тебе пожелать "оясуминасай".
И «дети» услышали, как хлопнула входная дверь.
- А почему он не сказал, до какого часа я могу здесь остаться? - спросил Гакулсон и выпятил нижнюю губу. - Если все ко мне так несправедливы, то я с вами не буду водиться.
- Ты можешь остаться здесь до скольких хочешь, - ответил Маныш томно.
Гакулсон еще больше выпятил губу.
- А почему меня не выставят отсюда ровно в восемь, как всех? - сказал Гакулсон обиженным тоном. - Нет, так я не играю!
- Хорошо, я попрошу маму, чтобы он отправил тебя домой в восемь часов, - пообещал Маныш обиженно. - Ну, а ты придумал, во что мы будем играть?
Дурное настроение Гакулсона как рукой сняло.
- Мы будет играть в привидения и пугать людей. Вы даже не представляете себе, что я могу сделать с помощью одной небольшой простыни. Если бы все люди, которых я пугал до смерти, давали мне за это по пятьдесят иен, я мог бы купить целую гору шоколада. Ведь я лучшее в мире привидение! - сказал Гакулсон, и глаза его весело заблестели.
Маныш, Миявстер и Кадзунелло с радостью согласились играть в привидения. Но Маныш сказал:
- Вовсе не обязательно так ужасно пугать людей.
- Спокойствие, только спокойствие! - ответил Гакулсон. - Не тебе учить лучшее в мире привидение, как должны вести себя привидения. Я только слегка попугаю всех до смерти, никто этого даже и не заметит. - Он подошел к кровати Маныша и взял простыню. - Материал подходящий, можно сделать вполне приличную одежду для привидения.
Гакулсон достал из ящика письменного стола цветные мелки и нарисовал в одном углу простыни страшную рожу. Потом он взял ножницы и, прежде чем Маныш успел его остановить, быстро прорезал две дырки для глаз.
- Простыня - это пустяки, дело житейское. – спокойно сказал Гаку, игнорируя вопли Маныша о шелковой простыне за кучу бабла. – А привидение должно видеть, что происходит вокруг, иначе оно начнет блуждать и попадет в конце концов невесть куда.
Затем Гакулсон закутался с головой в простыню, так что видны были только его маленькие пухлые ручки.
Хотя находившиеся в комнате и знали, что это всего-навсего Гакулсон, закутанный в простыню, они все же слегка испугались; а что касается Рё, то он бешено залаял. Когда же Гакулсон включил свой моторчик и принялся летать вокруг люстры - простыня на нем так и развевалась, - стало еще страшнее. Это было и вправду жуткое зрелище.
- Я небольшое привидение с мотором! - кричал он. - Дикое, но симпатичное!
«Дети» притихли и боязливо следили за его полетом. А Рё просто надрывался от лая, пока Миявстер его не пнул.
- Вообще говоря, - продолжал Гакулсон, - я люблю, когда во время полета жужжит мотор, но, поскольку я привидение, следует, вероятно, включить глушитель. Вот так!
Он сделал несколько кругов совершенно бесшумно и стал еще больше похож на привидение.
Теперь дело было лишь за тем, чтобы найти, кого пугать.
- Может быть, мы отправимся на лестничную площадку? Кто-нибудь войдет в дом и испугается до смерти!
В это время зазвонил телефон, но Маныш решил не подходить. Пусть себе звонит!
Между тем Гакулсон принялся громко вздыхать и стонать на разные лады.
- Грош цена тому привидению, которое не умеет как следует вздыхать и стонать, - пояснил он. - Это первое, чему учат юное привидение в привиденческой школе.
На все эти приготовления ушло немало времени. Когда они уже стояли перед входной дверью и собирались выйти на лестничную площадку, чтобы пугать прохожих, послышалось какое-то слабое царапанье. Маныш было подумал, что это мама и папа возвращаются домой. Но вдруг он увидел, как в щель ящика для писем кто-то просовывает стальную проволоку. И Маныш сразу понял, что к ним лезут хитители. Он вспомнил, что на днях папа читал маме статью из газеты. Там говорилось, что в городе появилось очень много квартирных хитителей-арендаторов. Они сперва звонят по телефону. Поняв, что дома никого нет, хитители взламывают замок и выносят из квартиры музыкальные инструменты. Если хитители не бухими приходят, то обычно оставляют записку с адресом и сроком и деньги за аренду инструментов.
Маныш страшно испугался, когда понял, что происходит. Миявстер и Кадзунелло испугались не меньше. Миявстер запер оглушенного Рё в комнате Маныша, чтобы он своим странным поведением не испортил игру в привидения, и теперь очень пожалел об этом. Один только Гакулсон ничуть не испугался.
- Спокойствие, только спокойствие! - прошептал он. - Для такого случая привидение - незаменимая вещь. Давайте тихонько пойдем в столовую – там же ударная установка твоего мамы…
Гакулсон, Маныш, Кадзунелло и Миявстер на цыпочках пробрались в столовую и, стараясь не шуметь, спрятались за мебелью, кто где. Гакулсон залез в красивый старинный буфет - там у мамы лежали скатерти и салфетки - и кое-как прикрыл за собой дверцу. Плотно закрыть он ее не успел, потому что как раз в этот момент в столовую крадучись вошли хитители. Маныш, который лежал под диваном у камина, осторожно высунулся и посмотрел: посреди комнаты стояли двое парней весьма подвыпившего вида. И представьте себе, это были Хидде и Дайс!
- Теперь надо узнать, где у них лежат гитары, - сказал Хидде хриплым шепотом. – Кто ж рассчитывал, что группа так расширится… И барабаны нужны… Где же они?
- Ясное дело, здесь, - отозвался Дайс, покосившись на Хидде, - Кстати, а вдруг в ящике медиаторы? – предположил он, указывая на старинный секретер со множеством ящиков. Маныш знал, что в одном из этих ящиков мама держал любимые барабанные палочки, а в другом хранил красивые драгоценные медиаторы, которые Манышу подарила бабушка, и папины золотые медиаторы, полученные им в награду за отличную игру. "Как будет ужасно, если все это унесут хитители", - подумал Маныш.
- Поищи-ка здесь, - сказал Хидде, - а я пойду на кухню, посмотрю, нет ли там гитар…
Хидде исчез, а Дайс начал выдвигать ящики секретера, и вдруг он прямо свистнул от восторга. "Наверно, нашел палочки", - подумал Маныш. Дайс выдвинул другой ящик и снова свистнул - он увидел медиаторы.
Но больше он уже не свистел, потому что в это мгновение распахнулись дверцы буфета и оттуда, издавая страшные стоны, выпорхнуло привидение. Когда Дайс обернулся и увидел, он хрюкнул от ужаса и уронил на пол всё, что держал в руках… Секс-игрушки, плетку. Маныш профигел, посмотрев на пол. Привидение порхало вокруг Дайса, стонало и вздыхало; потом оно вдруг устремилось на кухню. Секунду спустя в столовую ворвался Хидде. Он был бледен как полотно.
- Пппддайс, там ривидение! - завопил он. Он хотел крикнуть: " Дайс, там привидение! ", но от страха у него заплетался язык, и получилось: " Пппддайс, там ривидение!" – Не надо было абсентом запивать!
Следом за ним в комнату влетело привидение и принялось так жутко вздыхать и стонать, что просто дух захватывало.
Дайс и Хидде бросились к двери, а привидение вилось вокруг них. Не помня себя от страха, они выскочили в прихожую, а оттуда на лестничную площадку. Привидение преследовало их по пятам, гнало вниз по лестнице и выкрикивало время от времени глухим, страшным голосом:
- Спокойствие, только спокойствие! Сейчас я вас настигну, и тут-то вам будет весело!
Но потом привидение устало и вернулось в столовую. Маныш собрал с пола игрушечки и положил все это обратно в секретер. А Кадзунелло и Миявстер подобрали все медиаторы, которые уронил Хидде, когда он метался между кухней и столовой.
- Лучшее в мире привидение - это Гакулсон, который живет на крыше, - сказало привидение и сняло с себя простыню.
«Дети» смеялись; они были счастливы. А Гакулсон добавил:
- Ничто не может сравниться с привидением, когда надо пугать бухих хитителей. Если бы люди это знали, то непременно привязали бы по маленькому злобному привидению к каждой кассе в городе.
Маныш прыгал от радости, что все обернулось так хорошо.
- Люди настолько глупы, что верят в привидения. Просто смешно! - воскликнул он. - Папа говорит, что вообще ничего сверхъестественного не существует. - И Маныш, как бы в подтверждение этих слов, кивнул головой. - Дураки эти хитители-арендаторы - они подумали, что из буфета вылетело привидение! А на самом деле это был просто Гакулсон, который живет на крыше. Ничего сверхъестественного!
