Сон или явь?
Трепетанье зажатой в горсти
Бабочки...

Ё. Бусон

Я проснулся от неприятного ощущения - как будто что-то ползло по мне... Но я не мог пошевелиться. Не мог отделаться от чувства, что это всего лишь продолжения сна. И просто ждал... А оно - что бы это ни было – не торопясь, перебирало лапками по моей обнажённой груди, подбираясь к горлу.
Я стал задыхаться...

Жарко... Душно...

Я открыл глаза, испуганно всосав в себя воздух...
Красноватый свет заливал комнату, просвечивая сквозь алые шторы. За окном шумел ветер. На тумбочке, рядом с кроватью, тикали часы. Сколько там было - два часа дня, три? Нет, только семь утра.
... и облегчённо выдохнул.
Сон... Это был только сон...
Мне не хотелось вставать. Глаза слипались - хоть спички вставляй, а во всём теле была такая тяжесть... Конечно, не удивительно, если учесть, сколько ночей я не мог нормально уснуть. Эти постоянные кошмары...
И иногда я видел его...
Я мельком глянул на тумбочку и тут же отвернулся. Прошло уже столько времени, а я... Не мог...
Цветная фотография в простой, но изящной рамочке с одним единственным украшением - цветок померанца распустился в её правом верхнем углу... На этой фотографии...
Он...
Я зажмурился и стиснул руками голову, пытаясь хотя бы на миг забыть... Забыть и простить... себя. За то, что не был рядом... За то, что не успел сказать... так много. За то, что так часто злился по пустякам. А теперь...
Поздно.
Часы в холле пробили семь раз. Глухой, тяжёлый звук прокатился по комнатам и коридорам.
Я хотел подойти к окну, но передумал. Пусть света будет как можно меньше - в полутьме легче...
Кто-то легко, едва касаясь ступеней, взбежал по лестнице, и через секунду ко мне в комнату постучались.
- Что? - немного раздражённо спросил я, по-прежнему сидя на кровати лицом к занавешенному окну.
- Мистер Хаяши, я принесла вам завтрак... - раздался в ответ весёлый, звонкий, юный голос... Моя новая служанка.
Я промолчал. Мне было не до завтрака.
- Мистер Хаяши... - наглая девчонка осмелилась приоткрыть дверь и заглянуть ко мне. Я со всего размаху запустил в неё тапком. Она взвизгнула и тут же испарилась.
Паршивка... Неужели было так трудно понять, что мне не хочется есть? Не хочется никого видеть и слышать...
Единственное, чего я желал - всё исправить. Повернуть время вспять и... Если бы машина времени существовала не только в фантазиях Уэллса, а наяву я бы, не задумываясь, отправился назад... Что бы успеть...
Но...
Я, наконец, встал, подошёл к окну. Немного помедлил и распахнул шторы. Яркий солнечный свет рванулся в комнату и тут же затопил её тёплым сиянием.
Немного полегчало...
Я подумал о пианино. Мне хотелось играть... и не хотелось одновременно. Что-то словно рвалось из меня наружу - из самого сердца... Но я никак не мог поймать это, почувствовать... Выразить это в музыке... И это мучило. Как мучило! Почти так же, как мысли о том, что я мог бы спасти его... Чёрт!
Я не мог больше находиться в доме. Мне казалось, что стены давят на меня, и потолок вот-вот готов обрушиться. В последнее время не спасала даже работа...
Я чувствовал...
Я чувствовал, что больше не могу так... Так жить. Невыносимо. Каждое утро просыпаться и вспоминать, что его нет. Нет чего-то светлого, тёплого, доброго, весёлого... Вот, например, как этот солнечный свет... Нет. И думать - а если бы я то, а если бы - сё... Только что в этом толку? А потом с трудом засыпать ночью и снова видеть его...
Как странно... Человек был... И вдруг... его уже нет. Но ведь вот же он - на фотографиях, на видео! Он улыбается с экрана! Вечно молодой... И чудится, что он где-то рядом... Ну, не может быть, чтобы его не было! Ведь...
Ведь он... всего лишь тень былого на фотографии...
Подобен свету давно потухшей звезды...
Я оделся и незаметно выскользнул через чёрный ход. Мне не хотелось, чтобы за мной увязались телохранители. Только не сегодня.
Я прошёл мимо голубого пруда по узкой тропке, затерявшейся в густых зарослях тропических растений. В утренней тишине были слышны голоса, доносившиеся от парадного входа - кто-то из прислуги разговаривал с ранним гостем:
- Нет, нет... не принимает... прийти позже...
Осторожно, стараясь не шуметь, - словно вор какой-то - я пробрался между кустами к ограде. Только я мог различить среди листвы маленькую замочную скважину... Потайная дверь, о которой лишь мне было известно...
Выбравшись на волю, я глубоко вздохнул, отчасти понимая чувства заключённого впервые вышедшего из тюрьмы. Естественно, мой дом не был похож на тюрьму, но там я был наедине с собой... И со своими мыслями... А здесь были люди, были машины... Все торопились, все спешили по своим делам... Мелькали лица - весёлые, грустные, сосредоточенные...
И мне уже не было так одиноко.
Я шёл по улице - просто так, без всякой цели. Какой-то бомж неожиданно схватил меня за штанину:
- Подайте... - противно прогнусавил он, протягивая ко мне дрожащую руку в драной перчатке.
Я брезгливо отпихнул его и пошёл дальше, а через пару метров тоненьким голоском заверещала где-то внутри меня совесть. Мне стало стыдно. Кошелька с собой не было. Забыл... Такое со мной редко случалось... Порывшись в карманах и выудив оттуда на свет божий несколько измятых долларов, я повернул назад. Но бомж уже куда-то смылся...
Настроение опять испортилось.
Издалека, из-за голубого горизонта, потянулись чёрные щупальца грозовых туч. Поднялся ветер...
Я шёл... и не замечал ничего вокруг... Ни того, как угрожающе зашумели пальмы над моей головой... Ни того, как потемнело небо...
Шёл... И не замечал... А, может, замечал, но не обращал внимание...
Ветер становился всё сильнее. Люди куда-то испарились. По пустынной дороге неслись сорванные с деревьев листья, обрывки старых газет и ещё какой-то мусор...
Шёл...
Первые капли дождя упали на разогретый утренним солнцем асфальт. Ветер дул мне в спину и казалось, будто кто-то толкает меня вперёд...
Побежал...
По улицам яростно метался ветер. Скрипели деревья. Ливень в мгновения ока промочил мою шёлковую рубашку, и теперь она противно липла к телу...
Но я был счастлив...
Я бежал навстречу потемневшему, разбушевавшемуся, стонущему и скрипящему миру... И мне чудилось...
Или так оно и было на самом деле?
... Что я стал лёгким, как пёрышко... Как семечко одуванчика, а...
Неужели, такое возможно?
... за спиной у меня медленно растут крылья...
Я умер?
Я споткнулся и чуть не упал прямо в лужу. Силы, минуту назад до краёв заполнявшие моё тело, бесследно исчезли. Я чувствовал себя разбитым и уставшим.
Пришлось прислониться к дереву, что бы удержаться на ногах, а сумасшедший ветер так и норовил сбить с ног. Мимо по дороге с грохотом прокатился кусок шифера, сорванный с крыши какого-то дома. Дождь хлестал с такой силой, будто собирался смыть с земли не только пыль и грязь, но и людей в придачу.
Но... Почему-то я совсем не боялся.
Вокруг меня не было ни души; лишь разбушевавшаяся стихия с рёвом бросалась на деревья, пригибая их к земле, да рвала в клочья неубранные зонтики из открытых кафешек.
И вот, посреди всего этого хаоса, мне вдруг показалось,..
Но ведь не могло же этого быть?
... что я слышу музыку. Красивая, нежная и, может, чуть-чуть печальная... Похожая на сорванные ветром цветы, летящие вместе с дождём...
На миг сердце моё перестало биться.
Разве, не это... Не это я так долго искал? То самое,.. что мне никак не удавалось поймать. Та самая музыка... Я слышал её и раньше, но лишь едва-едва. Она не давала мне покоя и вечно ускользала от меня - исчезала, как исчезает снег с первыми лучами весеннего солнца. Оставляя только, щемящие сердце, воспоминания.
А теперь...
Я мог слышать её...
Она звучала где-то рядом, словно невидимый призрак, выплывая из дождя...
И я забыл про мечущуюся вокруг бурю. Я покинул своё, так называемое, убежище у дерева и пошёл на звук...
Иногда мне чудилось, что музыка стала осязаемой - я могу поймать её руками! И я ловил капли дождя... Но они просачивались сквозь пальцы...
Я споткнулся и упал в лужу. На воде плавали цветы померанца... Я чувствовал источаемый ими аромат... На секунду мне даже привиделось, что я снова в Японии. Я хотел взять один, но тут из ливня появилась чья-то рука и схватила цветок раньше меня... Кажется, я закричал, кузнечиком отпрыгнув назад - в нормальном состоянии я бы так не сумел. Но потом с облегчением понял, что эта рука вовсе не бродит сама по себе по обезлюдившим улицам, - вот идиот, как я мог до такого додуматься! - а принадлежит человеку так неожиданно выскользнувшему из полумрака.
- Привет, - произнёс он и улыбнулся. И что-то такое знакомое было в его лице... Когда он протянул мне руку, предлагая помощь, я понял, что... Это был тот самый бомж, которого я отпихнул! Мне стало стыдно, и я проигнорировал его попытку помочь, гордо оставшись сидеть в луже.
Он пожал плечами и снова протянул мне руку, но на этот раз не для того, чтобы помочь подняться. Он раскрыл ладонь, и я увидел цветок померанца - такой нежный, хрупкий - в его огрубевшей, грязной, затянутой в драную перчатку, руке. Прекрасный...
Музыка зазвучала громче... Мелодия струилась между потоками дождя, как аромат цветка...
И вдруг...
Цветок ожил, затрепетал и превратился в бабочку. Маленькую, белую бабочку. Она взмахнула тоненькими крылышками и спорхнула с ладони, устремившись в ревущую полумглу.
Я смотрел ей в след и ничуть не удивлялся тому, как легко она противостоит и дождю и ветру. Я едва мог держаться на ногах, а она летела себе спокойно, как будто в небе полыхали не молнии, а яркое летнее солнце. Вскоре она превратилась в белую точку и исчезла.
Музыка стала тише...
Нищий повернулся и пошёл прочь. Я хотел крикнуть ему, чтобы он не уходил - мне не хотелось снова оставаться одному. И ещё... Я хотел извиниться...
Но он не слышал меня. Он шлёпал босыми ногами по лужам, волоча за собой мокрые, отяжелевшие от воды, крылья, которые ветер так и норовил порвать на пёрышки...
Я побежал за ним и, хотя он шёл очень медленно, не мог догнать его. Он свернул куда-то между домами, но когда я добежал до этого места, я не увидел его...
"Может, он улетел? - отстранённо подумал я, разглядывая незнакомую узенькую дорожку, убегающую в гору. - Живу здесь уже два года, а ни разу не замечал её..."
К этому временя я почти перестал слышать музыку, которая, как мне казалось, рождалась прямо из бури. И мне, словно любопытному мальчишке, захотелось узнать что там, в конце дороги.
По мере того, как я продвигался вперёд, дорога становилась всё круче и круче. Зато ветер почти стих, чёрное небо выцвело в серое, и лишь потихоньку моросил холодный дождь.
А я всё шёл и шёл - прямо, как в какой-то сказке! - пока не очутился...
... в шуршащем царстве листопада и тумана.
"Надо же, не знал, что в Лос-Анджелесе бывает осень", - вспыхнуло на краю моего сознания и тут же потухло.
Передо мной расстилался самый настоящий осенний парк с золотыми и красными клёнами; с клумбами, усаженными хризантемами. И, не смотря на то, что ветра здесь почти не было, листья непрерывно падали и падали, и падали,.. вперемешку с серебристым туманом создавая что-то вроде сказочной парчи - той самой, которую Осень ткёт в дар богам.
Дождя не было...
Было тускло-голубое осеннее небо, по которому плыли сине-серые, тяжёлые облака... И оглушающая тишина... В которой можно было услышать, как с тихим шорохом слетают на землю листья... Как звенит паутинка в росе, когда в неё попадается неосторожная муха... Как облетаю цветы - будто тихо плачут...
И ещё были люди...
Много людей...
Они бесшумно скользили мимо меня, словно тени...
Иногда мне казалось, что я узнаю их; мне знакомы их лица, чьи черты прояснялись на долю секунды и почти сразу снова становились неразличимыми в тумане и листопаде. Я знал их... Когда-то... А потом они ушли...
Вот... Вроде бы, мимо прошёл отец...
Я обернулся, но все люди-тени были так похожи друг на друга...
А мимо, под шорох опадающей листвы, плыли всё новые и новые тени. Я узнавал их на мгновение и тут же забывал.
И снова эта музыка...
Теперь уже она рождалась не из бури, а из осени - прямо из красно-золотого листопада. И была ещё нежнее и печальнее, чем прежде.
Я замер.
Закрыл глаза и слушал, затаив дыхание.
Мне казалось, что я лечу... Сквозь золотой листопад... Сквозь мерцающий серебром туман... Сама музыка стала моими крыльями...
И моя душа, словно цветок, распускалась навстречу волшебным звукам.
Я услышал шаги за моей спиной...
Обернулся...
Туман и тени расступились, пропуская знакомую мне фигуру... Внезапно налетевший ветер раздувал грязную, местами рваную, одежду, мешком висевшую на тощем как жердь человеке. За спиной нищего развевались обрывки полиэтиленового дождевика. Взъерошенные, пыльные крылья шуршали по ковру из палой листвы.
- Привет, - улыбнулся он, проходя мимо. И за этой его улыбкой... я увидел кого-то другого... Но родной образ мелькнул и исчез, а я не сумел удержать его.
Мужчина подошёл к клумбе, и я с удивлением заметил, что он собирает росу с хризантем. Когда набралась полная ладошка, он осторожно - будто бы это была драгоценность - поднёс её к губам и выпил.
- Что ты делаешь? - спросил я, переводя взгляд с него на цветы и обратно.
Он посмотрел на меня – из-под спутанной чёлки сверкнули весёлые, карие глаза.
- Если выпить росу с хризантем, будешь вечно молодым, - шёпотом сказал он, словно поведал страшную тайну.
- Зачем тебе это? - изумился я, глядя на его некрасивое лицо в грязных разводах и убогую одежду.
- Когда-то я был старше тебя... Теперь старше ты. И с каждым прожитым голом будешь становиться всё старше и старше, а я... Я останусь таким, каким ты запомнил меня в последний раз... Мне уже никогда не постареть.
Я ничего не понял, но пока слушал его, мне казалось, что это не он со мной говорит, а... кто-то совсем другой. Кто-то, кто мне очень дорог, но как я не силился, никак не мог вспомнить, кто именно.
Нищий замолчал; застыл, глядя в бледное небо, плачущее дождём над горизонтом.
- Подожди! - крикнул я, поняв, что он сейчас снова исчезнет. Я достал из кармана деньги и протянул ему. - Вот, я должен тебе...
Он не обрадовался и не стал благодарить, как я того ожидал, нет. Он очень печально посмотрел на меня - таким взглядом, каким одаривают непонятливого ребёнка - и покачал головой:
- Ты мне ничего не должен, - тихо сказал он - будто ветер прошелестел в сухой траве.
- Нет, должен, - настаивал я, пихая ему в руки бумажки. - Я специально шёл за тобой, я хотел отдать их, я...
- Тебе не следовало ходить за мной. Как ты не поймёшь... Ты мне ничего не должен. Отпусти меня... и больше... не ищи...
- Но... - я ничего не успел сказать - его уже не было. Там где он только что стоял, ветер играл палой листвой. Маленькая белая бабочка порхала над увядающими хризантемами.
Я не собирался отступать. Это странно ужасно, но меня словно заклинило - я должен был отдать ему эти злосчастные деньги! Должен, хоть на куски рвите! И к тому же...
Я мог слышать ТУ музыку лишь тогда, когда где-то рядом был он...
И я снова пошёл. Наугад. Тени людей, плывущие навстречу, обтекали меня, как вода обтекает подводную скалу. Хотя туман уже рассеялся, всё вокруг казалось каким-то размытым, неясным. Только некоторые предметы, если я смотрел на них долго, обретали, наконец, чёткость: вот засохший цветок, опутанный сверкающей паутинкой; а вот мимо проскользнула девочка, с которой я учился в школе; вон тот лист сейчас сорвётся с ветки и отправится в своё последнее путешествие...
Всё мелькало и исчезало...
Я не заметил, как очутился у дверей дома. Большое, тёмное здание было сложено из массивных камней наподобие старинных замков. Посреди осеннего парка в красно-золотой парче, оно казалось уродливым пятном на красивой картине.
Я вошёл внутрь.
На меня пахнуло холодом и сыростью; неприветливо встретил холодный зал с высокими стенами, поросшими мхом. В узкие окна, находящиеся почти под потолком, украдкой пробирался тусклый серый свет. Витая лестница в самом центре, приглашала в таинственное путешествие в тёмную Неизвестность.
О чём-то скрипели за моей спиной деревья в парке. Казалось, они подбадривают меня окунуться в тайну... А Неизвестность манила за собой, как пламя свечи манит мотылька...
Я стал подниматься по лестнице, и старым, стёртым ступеням, чудилось мне, не было конца. Наконец, я оказался наверху...
Словно в другом мире.
От длинного коридора, заваленного сухой листвой, веяло тишиной и покоем. Яркий солнечный свет лился в просторные окна без стёкол. Я выглянул наружу и увидел всё тот же парк, но только уже совсем другой - оживший. Тучи над ним рассеялись и дымные столбы света, падающие сквозь листву на землю, вместе с тенями образовывали причудливый, невероятной красоты узор, сверкающий всеми красками осени. Он, будто живой, менялся и двигался вместе с ветром. Я улыбнулся непонятно чему - мне как будто стало легче.
Я осторожно продвигался вперёд. Каждый шаг отдавался шорохом листьев. Неизвестность и Тайна махали передо мной лисьим хвостом, и я не знал, что ждёт меня впереди. Но знал, точнее - чувствовал, что встречу ЕГО, потому что снова начинал слышать Музыку, неуловимой бабочкой порхающую по пустынным, пыльным коридорам.
По левой стороне коридора симметрично окнам располагались двери. Я стал поочерёдно открывать их и заглядывать в полутемные комнаты, пропахшие запустением, с ворохами бурых листьев на скрипучих полах. В одной из них на фоне окна свет и тень вырисовывали фигуру человека, стоящего спиной к двери. Я сразу же признал в ней того, кого искал - грязные лохмотья и пыльные крылья за спиной не оставляли сомнений.
- Эй, - позвал я, вставая на пороге и отчего-то не решаясь зайти внутрь.
Человек не отозвался. Он как-то странно встрепенулся. Его крылья дрогнули и медленно расправились, стряхивая сухие травинки и листья, запутавшиеся в перьях. Я охнул, потому что не ожидал, что они на самом деле окажутся такими красивыми - серебристо-серо-синими, как небо перед летним дождём.
Нищий повернулся ко мне лицом...
Я охнул во второй раз, почувствовав, как сильная боль стискивает грудь, не давая дышать.
Лохмотья исчезли... Вместо них были яркие штаны и белая, короткая курточка. Мужчина мотнул головой, отбрасывая с глаз длинную ярко-розовую чёлку, и улыбнулся... Такой улыбкой, от которой сердце тает, словно сахар в горячем чае. Улыбкой, похожей на лучик солнца, зайчиком скачущий по стенам. Замечательной улыбкой...
- Привет, - сказал он, глядя на меня глазами, полными ласкового прощения. - Ты всё-таки пришёл...
- Хиде, - обрадовался я и подошёл к нему. Я вдруг совершенно забыл, что он умер. Да и как это - умер? Если вот он, стоит передо мной и улыбается этой своей особенной улыбкой, от которой становится похож на первый снежок, сияющий в хризантемах.
Я машинально достал деньги и протянул ему, плохо соображая, что делаю:
- Я так рад, что нашёл тебя, - сказал я, чувствуя в голосе подступающие по непонятным причинам слёзы. - Я пришёл, чтобы...
- Нет, - перебил меня Хидето, накрыв мой рот свой тёплой ладошкой. - Нет... Ты пришёл не за этим. А за этим... - он отступил на шаг и долго-долго смотрел на меня - так смотрят, когда прощаются. Потом поднял руку и помахал. Он медленно растворялся в свете, льющимся в окно, но продолжал махать.
Я плакал. Не хотел, но слёзы сами катились из глаз. Я протянул руки, пытаясь удержать его, но поймал только воздух...
Хиде исчез.
Я бросился к окну. Но не увидел ничего, кроме моря. Оно вздыхало, будто живое, и волны с белыми гребнями пены лизали золотую полоску пляжа под домом.
Но осталась музыка...
И она становилась всё громче и громче...
Пока я не впитал её в самое своё сердце... И она не стала частью меня...



Ровно в семь часов служанка бесшумно поднялась по лестнице и, прежде чем постучаться, прислушалась, затаив дыхание, к тому, что творилось за дверью. Было тихо.
"Неужели, ещё спит? - подумала она, удивлённо изогнув красивые брови. - А говорили, что он встаёт рано..."
Девушка мучалась, решая стучаться или нет - ещё говорили, что у него ужасно скверный характер, и он вполне может запустить чем-нибудь в человека, если тот явится не вовремя. Но не сообщить о завтраке тоже нельзя...
Наконец, вздохнув и попрощавшись с жизнью, служанка тихонечко постучалась и почти сразу услышала мягкое:
- Войдите...
Она вся подобралась и шагнула в святая-святых - спальню Ёшики Хаяши.
- Я тут... Завтрак, - испуганно пролепетала она, затравленно глядя на Ёшики большими, оленьими глазами, как будто ожидала, что он вот-вот выстрелит в неё.
Хаяши улыбнулся девушке, словно тёплый ветер дунул в лицо.
- Сейчас спущусь, - сказал он, показав на какие-то листики бумаги, лежащие на столе перед ним. - Только допишу...
Служанка вышла, унося в сердце улыбку. А Ёшики снова принялся писать. Музыку. Ту, за которой он так долго гонялся. Ту, которая стала его Мечтой. Музыку, которая принесла ему Освобождение. Которая не давала ему покоя почти два года и вот теперь пришла к нему...
... во сне.
И было так легко и хорошо у него на душе.
Казалось, что мрак, наконец, рассеялся, и в небе радостно запылало солнце.
Ёшики поглядел на фотографию, с которой ему улыбался самый дорогой в его жизни друг... В окно влетел ветер, и показалось, что он принёс с собой знакомый аромат померанца... Прошлое крыльями бабочки затрепетало где-то на краю сознания... И пропало.
Ёшики улыбнулся Хиде в ответ, легко касаясь пальцами фотографии.
Он чувствовал, что впереди его ждёт что-то новое.
Что-то очень хорошее...



Хаяши вышел из комнаты. На столе остались лежать листы бумаги, исписанные нотами. Музыкой, вместе с которой ушла боль... Почти.
В открытое окно залетела бабочка - маленькая, белая бабочка - и присела на подоконник...




От автора: ... мало ли, что нам может присниться, так ведь? ^_^