1.
На столе в кухне – две чашки с остывшим зелёным чаем. Чай искрится на дне, и слабый запах цитрусовых в нём всё ещё ощущается в воздухе. Бледный свет лампы под невысоким потолком добавляет каплю холодного уюта в этот вечер.
Ты сидишь напротив меня и медленно куришь. Сигарета в тонких пальцах едва заметно подрагивает – это обычный признак сложного пережитого дня. Ранний подъём, долгие репетиции и вечер с терпкой усталостью. Тонкая струйка серого дыма взвивается к потолку, танцуя в бледном свете, и дым от каждого твоего выдоха словно создаёт прозрачную границу между нами.
Подперев голову руками, я изучаю взглядом твой профиль, невольно скользя глазами по шее и заметному контуру ключиц в вырезе на половину расстёгнутой рубашки. Сейчас, как и много вечеров до этого, я стараюсь поймать каждое твоё движение, вздох и взмах ресниц, будто желая навсегда запечатлить в памяти твой силуэт. И когда ты слегка трясёшь головой, отталкиваясь спиной от стенки, и тушишь сигарету в пепельнице, а светлая прядь волос спадает на лицо, я невольно морщусь, будто разочаровываясь разрушенной картинки твоего образа.
- Поздно уже… - Ты поднимаешь на меня взгляд, и на мгновение все звуки и вообще весь мир – перестают существовать, когда я так наивно начинаю тонуть в твоих янтарных глазах.
- Я опять не уследил за временем… Прости? – Слегка смущённо улыбаюсь, тут же нахмурившись, упрямо отводя взгляд в тот момент, когда ты улыбаешься уголками губ, протянув ко мне руку. Секунда – и ты сцепляешь пальцы рук, вновь тряхнув головой, бросая мимолётный взгляд на часы на стене.
Стрелка лениво ползёт к половине десятого вечера. А тебе добираться через весь город от моей квартиры до дома, и мне вновь утром будет совестно, что ты не выспался из-за подобных рейдов.
- Жасми, я пойду. – Ты махом допиваешь остатки холодного чая, поднимаясь со стула, и уже по привычке ставя кружку в раковину.
Слегка поведя плечом, я киваю в ответ, следя, как ты неспешно и, словно бы сомневаясь, выходишь в коридор.
Привычные десять минут я стою у зеркала в прихожей, наблюдая, как ты собираешься, проверяешь все вещи, застёгиваешь пуговицы на пальто, и потом ещё долго и упрямо поправляешь на шее шарф.
- Юджи?.. Я, может, такси вызову?..
- Нет, не надо. – Ты отрицательно качаешь головой, пряча руки в тонких кожаных перчатках. – Я так… Попуткой. – Выдерживаешь паузу, и привычно вздыхаешь: - Когда же я уже привыкну приезжать к тебе на машине?
- Наверное, никогда. – Против воли улыбаюсь, пряча кончики пальцев в карманах джинсов.
Ты киваешь, открывая дверь и на секунду тормозя на пороге:
- Не опаздывай завтра.
- Не беспокойся.
- Тогда спокойной ночи, Жасмин. И спасибо за чай. – Ты тепло улыбаешься, быстро кивнув мне и выходя из квартиры.
Тихо прикрывая за тобой дверь, вздрагивая от щелчка замка как от раската грома, я ещё с минуту слышу твои быстрые шаги вниз по ступеням.
- Я люблю тебя. – В тишине квартиры, прижавшись лбом к двери, скользя по её поверхности ладонями, я чувствую, как в очередной раз у меня замирает сердце.
Когда-нибудь, возможно, я произнесу эти слова вслух, при тебе. Но вероятность, что случится подобное в этой жизни – стремится к нулю.
В два глотка допивая чай на опустевшей кухне, я поглубже вдыхаю воздух, словно стараясь уловить тонкие нотки твоего парфюма, которые стали мне так привычны.
За пять минут – помыть посуду, выбросить окурки и пепел, и следом закурить, прижавшись плечом к холодной поверхности окна.
В Токио – непроглядно темно и даже сквозь закрытое окно веет сыростью. Я знаю, что утром вновь будет туман, а пока синюю темноту позднего вечера разрезают лишь далёкие огоньки улицы и горящие окна домов. Медленно выпуская колечками терпкий дым, я вновь вспоминаю твои слова, брошенные когда-то в далёком прошлом, и словно бы в шутку, но слишком крепко засевшие в моей голове: «Любовь и работа – вещи несовместимые. Служебный роман – это слишком не для меня… Я просто не смогу выступать на одной сцене с человеком, зная, что несколько часов назад он стонал в моих руках, а сейчас его пожирает ненасытными взглядами толпа фанатов». Рушить стереотипы – не в моих силах и правилах, а за год я уже привык находиться в тени, тихо любя и не говоря тебе ни слова.
Музыка рождает свободу, но не тогда, когда она становится работой.
И, затушив окурок в чистой пепельнице, я ухожу с кухни, выключая свет.

2.
На кухне под потолком у самой лампы кружит мотылёк. Он петляет в воздухе, подлетает к свету и отпархивает назад, обжигаясь. Но вновь и вновь продолжает описывать круги и стремиться к свету.
Я наблюдаю за ним, сложив руки на столе и прижавшись к ним щекой. От не смытого до сих пор после фотосессии макияжа неприятно жжёт глаза, но я уже почти не обращаю на это внимания. Как и на ощущение песка под веками. Ночные кошмары вернулись слишком неожиданно, а следом за ними пришла бессонница, и вот уже который день я чувствую себя выжитым лимоном, опустошённым и разбитым.
- Вот. – Ты наконец-то подходишь ко мне и ставишь на стол небольшой мерный стаканчик, в котором – тёмная и чуть искрящаяся бронзой жидкость.
- Что это?.. – Я хмурю брови, отрываясь от слежки за мотыльком, и смотрю на тебя снизу вверх.
Ты едва заметно улыбаешься, самыми уголками губ, на мгновение прикрывая глаза и дёрнув подбородком в сторону стаканчика.
- Пей.
С усталым вздохом сажусь за столом, убирая за ухо непослушную прядь волос, и аккуратно, двумя пальцами, беру стаканчик, поднося его к себе. Вдох – и я тут же морщусь: от жидкости пахнет коньяком, пустырником и, кажется, черноплодной рябиной. Сочетание таких запахов вызывает у меня мурашки по коже и стойкое не желание пить это.
- Ты меня отравить решил?.. – Упрямо поджав губы, вновь смотрю на тебя, медленно ставя стаканчик обратно на стол.
- Я что, похож на отравителя? – Ты приглушённо смеёшься, садясь на своё привычное место – напротив меня, и пододвигая к себе чашку с горячим чаем.
Чуть сузив глаза, я наблюдаю за тобой, ловя каждый твой жест: как ты быстро облизываешь губы, как подносишь к себе чашку с ароматным чаем, делаешь глоток, осторожно ставишь её обратно на стол и закуриваешь, быстро щёлкнув зажигалкой.
- Ками, это же невозможно пить… - Чуть понизив голос, отвечаю тебе, вовремя отводя в сторону глаза, когда ты отрываешь взгляд от кончика горящей сигареты и смотришь на меня.
- Это просто поможет тебе уснуть. – Спокойно говоришь ты, слегка пожимая плечами. – Поверь, это испытанный способ…
- Молоко с мёдом тоже проверенно временем, но что-то не помогает. – Бурчу тебе в ответ, с сомнением поглядывая на жидкость в стаканчике.
- Мне сходить в аптеку за снотворным?
- Нет. Не надо. – Пожалуй, слишком резко отвечаю тебе, замотав головой и вскинув взгляд, смотря на тебя широко распахнутыми глазами.
- Тебе надо поспать… - Тихо добавляешь ты, перегнувшись через стол, оставляя в пепельнице недокуренную сигарету, и невесомо проводишь кончиками пальцев по синякам у меня под глазами, которые не в состоянии скрыть ни один корректор. И от этого прикосновения я просто перестаю дышать, чуть приоткрыв губы и смотря всё так же – во все глаза и только на тебя. – Ты очень красивый, Жасмин…
И сердце ухает куда-то вниз, переставая биться.
- Что ты сказал? – На выдохе отвечаю тебе, разочарованно тут же задерживая дыхание, когда ты медленно убираешь кончики пальцев от моего лица.
- Я сказал, что ты очень красивый. – Ты улыбаешься, откинувшись спиной на стенку, мельком глянув на тлеющую сигарету в пепельнице на краю стола.
И я просто перестаю отдавать себе отчёт в том, что совершаю, словно бы внутри меня запустился какой-то неведомый механизм, который теперь не остановить.
Быстро поднявшись со своего места, я подхожу к тебе, беря твоё лицо в холодные ладони рук, видя, как изумлённо распахиваются твои глаза, и, наклонившись к тебе, прижимаюсь своими губами к твоим. Время замирает, я слышу тяжёлые удары своего сердца, и по телу проходит разряд тока, когда ты медленно, почти неуверенно начинаешь целовать меня в ответ.
Секунда, две, три, десять. Я сбился со счёта, до безумия боясь того, что ты оттолкнёшь меня.
Нехотя отрываясь от твоих губ, я часто дышу, не в состоянии заставить себя, открыть глаза, и медленно убирая руки от твоего лица.
- Ю? – Твой голос – он сейчас звучит как-то странно и необычно для меня.
- Что? – Тихо отвечаю, всё-таки открывая глаза и выпрямляясь, замирая в ту же секунду от твоего взгляда.
- Никогда так больше не делай. Хорошо?
Сдавившие горло тиски не дают сделать вдох, я молча, часто киваю тебе, отступая и неаккуратно задевая рукой пепельницу. Она летит вниз, на пол, не разбиваясь, но словно выплёвывая из себя окурки, пепел и твою горящую сигарету. А у меня зудят губы, я до сих пор чувствую вкус твоего поцелуя, и в моём сознании никак не вяжутся твои слова с тем, что было.
Ты неспешно поднимаешься с места, мягко отстраняя меня и выходишь с кухни, по пути затушив носком тапка окурок на полу. А я продолжаю стоять на кухне, слыша, как ты собираешься, и не знаю, что мне теперь делать.
- Почему? – Эти слова срываются с губ почти против моей воли, когда я выбегаю в коридор в тот момент, когда ты открываешь входную дверь.
Смотря тебе в спину, я дышу через раз, вновь слыша тяжёлые удары своего сердца, и ожидая того, что ты скажешь.
- Что «почему»? – Не поворачиваясь, бросаешь ты.
- Почему никогда так… - Воздуха в лёгких не хватает. – Ты ведь… Юджи…
- Выпей настойку, это действительно поможет тебе уснуть. До завтра, Жасмин. – Ты не даёшь ответа, ты просто выходишь, тихо закрывая за собой дверь.
Я, не чувствуя пола под ногами, возвращаюсь на кухню, по пути выключая свет. На ощупь подцепляю стаканчик, одним глотком осушая его, остро чувствуя вкус коньяка и черноплодки. И, закурив дрожащими пальцами, сползаю по стене вниз, обхватив колени рукой, через затяжку делая вдохи, ругая себя последними словами.
Если бы я мог, я бы вычеркнул этот вечер из нашей истории, чтоб забыть, чтоб не знать.
Мотылёк, круживший ранее под потолком, глухо бьётся в стекло окна, сигарета жжёт пальцы, и я кое-как дотягиваюсь до пепельницы, переворачивая её и туша окурок о дно. Цепляясь за стену, подняться на ноги, два шага и темнота кухни смотрит мне в спину. Сегодня мне предстоит ещё одна длинная ночь в кошмаре, от которого нет пробуждения. И этот кошмар из мыслей создал я сам.

3.
Ты не приходишь.
Уже который вечер я провожу один и тону в тишине квартиры. Здесь, в воздухе витает такая тоска, что каждый раз, после репетиции, мне не хочется возвращаться домой.
Наверное, это очень глупо, каждый вечер заваривать зелёный чай, не в пакетиках, как по утрам, а в небольшом керамическом чайничке, доставать две кружки, ставя в центр кухонного стола пепельницу, и ждать. Подходить к окну, осторожно отодвигая край тонких занавесок, и всматриваться в вязкую темноту улицы. Просиживать несколько часов в тихой кухне, ожидая, когда подойдёт к концу пачка сигарет, а в тонком стекле чашек остынет нетронутый чай. А потом мыть посуду, гасить свет и зарываться в холодный шёлк постельного белья, чувствуя себя разорванным изнутри в клочья.
Вот и сейчас я так же сижу на кухне, водя кончиком пальца по краю чашки, наблюдая, как тлеет в руке сигарета. Ком, поселившийся в грудной клетке несколько дней назад, сейчас давит ещё сильней, и тяжело дышать. Я знаю, что не через пять минут, ни через час, не будет звонка в дверь, не будет твоей улыбки, как не будет и коротких разговоров ни о чём и привычного «уже поздно», когда стрелка часов уползёт за цифру десять. Ты не придёшь, я чувствую это, но никак не могу смириться, продолжая ждать и, то и дело, сверлить взглядом твою персональную чашку.
Телефонный звонок в тишине звучит слишком резко. Я невольно вздрагиваю, удивлённо переводя взгляд на надрывающийся стационарный телефон на высоком столике у окна, и пепел с сигареты бесшумно падает на стол.
Медленно подойдя к аппарату, я в нерешительности смотрю на телефон, чувствуя, как почему-то резко пересохло в горле.
- Жасми? – Твой голос в трубке звучит так внезапно, что я едва не теряю дар речи, растерянно хлопая ресницами. – Жас? Эй, ты меня слышишь?
- Да… - Неуверенно отвечаю тебе, потерев пальцами переносицу. Раньше ты никогда не звонил мне на домашний телефон, мобильника было достаточно…
- Я тебя разбудил что ли?.. Голос у тебя странный какой-то…
- Нет, я просто не ожидал, что ты позвонишь. – И я даже не вру, смотря на своё мутное отражение в стекле окна, отодвинув штору.
Выглядывая на улицу, мне так хочется увидеть твой силуэт во дворе, но там лишь темнота и пустые дорожки.
- Ты знаешь… Я звоню, чтоб извиниться. – Ты аккуратно подбираешь слова, это чувствуется.
- Извиниться? – Сказать, что я удивлён – это ничего не сказать. – За что?..
- Ну… - Тянешь ты, выдерживая лёгкую паузу. – За то, что приходить перестал…
- Я полагаю, на то есть свои причины… Да ты и не обязан вовсе же… - Теребя пальцами витой телефонный шнур, отвечаю тебе, смотря в пол.
- Я знаю, но всё же. И причины действительно есть. – В твоём голосе сейчас столько непонятных мне эмоций, что я не знаю, как реагировать, как вести разговор. – Боюсь, что теперь я редко буду бывать у тебя…
- Это всё из-за того случая, да? Ками, я…
- Нет. – Ты нетактично перебиваешь меня. – Просто мои вечера теперь принадлежат другому человеку… Жас, ты не подумай только, что ты перестал был мне дорогим другом, просто сейчас всё изменилось…
- Что изменилось? – Тихо спрашиваю, не уверенный, что хочу знать ответ.
- Всё.
- И кто этот «другой человек»?.. – Этот разговор так глуп и нелеп, что мне становится противно. Можно подумать, я имею на тебя какое-то право.
- Хизаки. – Ты вновь выдерживаешь паузу, словно слушая моё частое и изумлённое дыхание в телефонной трубке. – Я теперь с ним, понимаешь?.. И это обязывает…
- Погоди! Что?! Юджи, я не понимаю… - И я правда не понимаю, что ты такое говоришь, но сердце уже само по себе выстукивает бешеный ритм в груди.
- Мы вместе. Всё просто. Теперь мои вечера…
- Как вместе? – Перебиваю тебя, нерешительно задавая новый вопрос, ответ на которой мне снова знать не хочется. – Юджи, но ты же говорил, что отношения и работа…
- Да-да, я знал, что ты заговоришь об этом. – Я чувствую, как ты улыбаешься в телефонную трубку, а мне становится тошно и в горле вновь пересыхает. – Но, знаешь, Жасми, иногда в нашей жизни может появиться такой человек, который вопреки всему, наперекор, делает то, что должен. Меняет твою жизнь, рушит твои стереотипы, решаясь идти ва-банк. И, поверь, я сам бы никогда не подумал, что всё сложится таким образом… - Ты продолжаешь что-то говорить, но я почти не разбираю слов, не слышу и не слушаю тебя. Мне кажется, что мир перевернулся и треснул пополам. -… и Хиз решился на такой шаг, вот и всё. А я в тот момент понял, что не могу больше быть один. Наверное, просто пришло время перемен, и перемен оттуда, откуда я их меньше всего ждал… - Я выхватываю эти слова из твоего монолога и не понимаю, почему ты говоришь мне всё это, словно оправдываясь.
- Ты его… любишь?.. – Почти шёпотом в трубку.
- Я его ценю, а он – ценит меня. Я доверю ему, а он – мне…
- Что?.. Юджи, я тебя не слышу…
- Жасмин?..
- Помехи на линии, видимо…
И трубка выскальзывает из моей руки, продолжая звать меня по имени твоим голосом. А я медленно оседаю на пол под подоконником, протягивая руку и нажимая на рычаг. Болтающаяся в воздухе телефонная трубка – замолкает, издавая монотонный звук. Дотянувшись до шнура, я с силой выдёргиваю вилку из розетки, отключая телефон, и закрываю ладонями лицо.
Твои слова – они не выходят из моей головы, и так некстати в памяти всплывает тот поцелуй, твоя улыбка, твоя забота, каждый вечер в деталях…
Я медленно, с трудом, поднимаюсь с пола, на автомате выливая в раковину чай из чайничка и кружек. И помыв на скорую руку посуду, открыв шкаф над раковиной, я осторожно задвигаю твою чашку в самый дальний угол, закрывая её остальной посудой.
Тусклая лампа под потолком мигает и гаснет через секунду, погружая кухню и меня в ней в темноту, что разрезается лишь слабым свечением уличного электричества, с трудом пробивающегося сквозь тонкие шторы на окне.
Садясь на полу в центре кухни, я обнимаю свои колени руками, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, кусая губы, чувствуя, как щиплет глаза, а очертания мира, искажённые полумраком, расплываются от солёной пелены на глазах.
Если бы я только был чуточку смелее, всё могло бы быть иначе. Верно, Юджи?..
- Я до безумия люблю тебя. – Неслышно всхлипнув, с остервенением проводя кулаками по глазам и вновь обнимая свои колени, продолжая раскачиваться, я смотрю в потолок.
Как жаль, что эти слова, что мне так хочется сказать тебе – произносить уже нельзя. Но ведь вряд ли можно было когда-то.
На потолке тёмной кухни скользит полоска света от машинных фар, и я чувствую, как от уголков глаз до шеи появляются влажные дорожки.
Но каким бы трусом я не был, я – сильный, и я смогу научиться жить с этим. Ты просто не оставил мне иного выбора.
И тяжело поднявшись на ноги, я ухожу с кухни, громко хлопнув дверью и щёлкнув бесполезным выключателем света.

back