Давай поиграем в такую игру: я буду сидеть на краю кровати в другом конце комнаты, и наблюдать за тобой, стараясь отгадать, о чём ты думаешь сейчас; а ты будешь всячески отвлекать меня от этого, плотной стеной закрывая свои мысли.
Будет интересно, вот увидишь.
Вот сейчас ты думаешь, что кофе с утра был слишком сладкий, а погода сегодня в Токио слишком жаркая; солнце так шпарит, хоть на стену лезь, а ведь это всего лишь в конце весны. Лето обещает быть горячим, тебе так не кажется?
Просто для протокола: ты никогда не говоришь, о чём думаешь. Будь то мысли о новой песне, не растаявшим до конца кусочке сахара в чашке с кофе или же мысли о том, как сегодня ночью ты трахал очередную сучку с Кабуки.

Вот сейчас ты психуешь, резко поднявшись со своего места, только потому, что вчера был не удачный вечер и так не кстати закончились сигареты в середине ночи.
Ты психуешь из-за твоих, грамотно скрытых, неудачах, а страдает от этого всё твоё окружение. В психологии это называется косвенная вербальная агрессия. Ты просто не можешь позволить себе сорваться, к примеру, на кого-то из нашего персонала, работающего с группой, когда они высказывают тебе, что ты не прав, и, как следствие, ты позволяешь себе подобные срывы в нашу сторону.
Впрочем, к этому уже все привыкли. Ну, что поделать, если ты такой человек? А меня же это просто забавляет. Тяжёлый период в жизни бывает у всех, но тебе не кажется, что у тебя этот период начинает затягиваться, а подобное поведение входит в привычку?

Ты психуешь, и выходишь, хлопая дверью так, что мне кажется, что я слышу, как дрогнули оконные стёкла.
Хизаки тихо чертыхается себе под нос, кинув на стол бумаги с описанием условий для проведения субботнего концерта. Именно они-то тебе и не угодили. Уж я не знаю, что тебе могло на столько не понравится в предложенных условиях, не в моих привилегиях совать нос в это дело, но я всё равно кошусь на стол, по которому разлетаются листы, и пара из них оседают на пол.
Теру тихонько отстукивает ногтями по подоконнику, щурясь от яркого солнца, заливающего комнату. Досталось сегодня ему, просто потому, что наш гитарист не во время решил высказать свою точку зрения. Впрочем, ты был даже почти тактичен к нему, выбирал выражения. Хотя эмоциональная окраска голоса говорила сама за себя. И теперь Теру кусает губы, а я лениво рассуждаю про себя, что ещё секунда и у нас уже будет два психанувших за последний час человека.
Юки сидит рядом со мной на диване, старательно делая вид, что всё происходящее его совершенно не касается. Он увлечённо изучает какой-то европейский журнал с модными направлениями во Франции и Италии. Иногда я очень сильно начинаю ему завидовать, у Юки слишком хорошо получается делать вид, что отношения к нам он не имеет никакого, и при этом же, всего лишь пара его слов – и не то, что ты успокаиваешься, а все находят путь к примирению начатой случайно ссоры.
- Ю, сходи за ним. – Как бы почти случайно бросает Хизаки, снимая трубку телефона и быстро нажимая по кнопкам.
Ну, вот, здравствуйте, приплыли.
Кошусь на лидера, который уже оживлённо объясняет телефонной трубке, что необходимо перенести какие-то встречи, что-то говорит по поводу предстоящего концерта.
Просто у Хизаки есть такая привычка, свойственная только ему: чтобы не спорить, не объяснять и не доказывать, он прячется за что-то или кого-то. В данном случае, чтобы не доказывать мне, что именно я сейчас могу стать тем, кто сможет вернуть тебя обратно в нормальном расположении духа, он бросает эту фразу ровно за десять секунд до того, как на другом конце провода возьмёт трубку кто-то из представителей высших инстанций.
Для протокола: мне частенько не понятно, откуда он берёт такие смешные и нелепые идеи о том, что я – Святая Дева Мария и могу успокоить тебя без рукоприкладства и оставшись в хорошем настроении.

Спускаюсь по лестнице, прикуривая, мило улыбнувшись охране на выходе из студии.
Есть только два места, где тебя можно искать в таком состоянии: автостоянка и специально отведённое помещение для курения. В данном случае, это автостоянка, где ты уже намерен сесть в свою машину.
Машину подстать тебе, такую же дорогую и шикарную, доведённую до лакированного блеска на солнце.
Пока я пересекаю стоянку, успеваю докурить, не отводя взгляда от тебя. Но дело не в том, что расстояние от выхода из здания до места парковки твоей машины такое большое. Просто вся причина в том, что я каждой клеточкой тела чувствую, каждой клеткой мозга знаю, что ты ждёшь. Ждёшь, что за тобой опять побегут и остановят, поэтому ты не торопишься, хотя очень успешно нагнетаешь атмосферу.
Подхожу к тебе со спины, отметив про себя, что ты в данную секунду времени, всего лишь пытаешься вставить ключ в дверной замок машины, и на сколько у тебя дрожат руки.
Для протокола: подобное поведение твоего тела означает лишь то, что ты уже начал грызть себя. Встаёт лишь один единственный вопрос: за что именно в этот раз.
Кладу руки тебе на плечи, и ты вздрагиваешь, выпрямляя спину, и смотря на наше отражение в тонированном стекле машины.
- Юджи, опять ты встал не с той ноги? – Щурюсь от солнца, так же смотря на наши силуэты в окне. – Мне кажется, что тебе пора начать принимать успокоительное на ночь. Это будет полезно и эффективно для всех.
Шумно выпускаешь воздух, сквозь плотно стиснутые зубы, ничего не говоря мне в ответ.
Усмехаюсь, наклоняя голову в бок, теперь уже смотря, как солнечные лучи бликуют на твоих волосах, и буквально мурлычу тебе на ухо:
- Сегодня ты вообще завёлся с пол оборота. Неужто ночь была на столько не удачной, что нам пришлось сделать лишь самую малость, чтоб ты вновь среагировал неадекватно?
Резко разворачиваешься ко мне, скидывая мои руки с плеч, а глаза твои блестят от желания высказать мне всё, что ты думаешь по этому поводу. Улыбаюсь тебе, проведя ладонью по щеке, наблюдая за реакцией:
- Ах, Юджи, Юджи. Мне бы твой характер. Я бы уже миром правил.
Ты усмехаешься, прикрыв глаза.
- Пойдём со мной. – Хитро прищуриваюсь, беря тебя за руку, приложив палец к твоим губам. – Не говори ничего, никаких отговорок я не приму. И убери ты уже наконец ключи от своей машины, в ближайшее время они тебе совершенно не понадобятся.
Отмечаю, как ты меняешься в лице, как нехотя, со всем присущем тебе равнодушием, сжимаешь мои пальцы, но ключи всё-таки убираешь в карман джинс.
Ох, Хизаки, за потраченное моё время столь не запланировано, я ещё потребую с тебя возмещения.

Покупаю на углу рожок со сливочным мороженным и протягиваю тебе, улыбаясь. Такого удивления и недоумения в твоих глазах я не видел уже давно. Как-то совсем неуверенно забираешь из моих рук мороженое, а я отмечаю про себя, что вот таким, растерянно-удивлённым, ты мне нравишься ещё больше.

Сажусь рядом с тобой на поребрик, закурив, наблюдая за колёсами проезжающих мимо машин, предварительно аккуратно, кончиками пальцев, вытерев уголки твоих губ от мороженого.
- Сегодня такое солнце, а ты хмуришься. Это не порядок, тебе так не кажется? – щелчком отправляю окурок в сторону, смотря на тебя. Ты изучаешь асфальт, теребя в руках упаковку от мороженного. – Ну, же! Юджи, право, прекрати. Тебе не идёт быть таким.
Подозрительно косишься на меня, сминая в кулаке цветную бумажку, и отправляешь этот шарик броском в мусорку. Бумага не долетает, и её ветром сносит под колёса машин.
- Ладно, перерыв затянулся, пойдём к остальным. – Ты поднимаешься на ноги, протягивая мне руку, щурясь от яркого солнца, бьющего в глаза.

Сижу на песке по-турецки недалеко от твоей машины, потягивая через соломинку молоко с мёдом. Ты уже минут сорок ходишь по воде, периодически останавливаясь, прикладывая руку козырьком к глазам, смотря на заходящее солнце. Песок уже начинает остывать после очередного тёплого дня, а я до сих пор не понимаю, почему и, главное, зачем мы приехали именно сюда, на побережье, и именно сейчас.
Для протокола: осталось несколько минут до окончательного заката солнца. А за всё время ты мне ни слова не сказал.
Подходишь ко мне, присаживаясь напротив на корточки в красно-розовом свете заходящего солнца, и протягиваешь на ладони резную ракушку, улыбаясь уголками губ.
Чуть удивлённо поднимаю брови, убирая чёлку со лба и беря ракушку в руку:
- Что это?
- А ты сам не видишь? – Улыбаешься шире, наклоняя голову в бок.
- Ракушка. Вижу. – Усмехаюсь, не отводя взгляда от твоих глаз.
- Море. – Тихо отвечаешь, и твой голос как будто смешивается с шумом прибоя и едва ощутимыми порывами тёплого ветра.
Берёшь моё лицо за подбородок двумя пальцами и легко касаешься моих губ своими, а я не могу сдержать улыбку. И отмечаю про себя, что слишком часто я стал улыбаться для тебя и из-за тебя.
Оборачиваешься на последних мгновениях захода солнца, опираясь рукой на моё колено и подставляя лицо уже ночном ветру. Ловлю пальцами несколько прядок твоих волос, касаясь их губами. Твои волосы пахнут морем и тонким ароматом дорогих вишнёвых сигарет, и слишком шёлково-мягкие при прикосновении.
- Пойдём, я тебя до дома подброшу. – Поднимаешься на ноги, протягивая мне руку.
Встаю следом за тобой, сминая в руки бумажный стаканчик из-под молока, и, не отпуская твоей руки, иду следом до машины.

Ты ходишь по комнате, настойчиво изображая маятник, уже битый час. У меня раскалывается голова и мне чертовски холодно. Холод – это одна из причин, почему сейчас я кутаюсь в твой свитер, натягивая до предела рукава и поднимая ворот - стойку. Одна из причин, но не самая главная. Мне просто нравится мягкость ниток, из которых он связан, и что они с завидным упорством хранят твой запах.
Ты маячишь перед глазами, складывая весь известный японский мат в телефонную трубку, тряся в воздухе бумагами. На улице уже стемнело, а по комнате гуляет ветер, принося запах мокрой листвы и асфальта от начавшегося несколько минут назад дождя.
Для протокола: ты вновь злишься, и мне кажется, что ещё несколько секунд и в воздухе начнут летать электрические разряды от агрессии, исходящей от тебя.
Кусаешь губы, остановившись в центре комнаты, внимательно слушая, что тебе говорят в ответ, и смотря в одну точку, а я лишь плотнее закутываюсь в твой свитер, забравшись в кресло с ногами и прикрыв глаза.

На улице раздаётся звук битого стекла и быстрый топот ног, но это сливается с шумом нарастающего дождя.

Откидываешь трубку на не заправленную кровать, тихо послав весь мир к чёртовой матери, и вновь начинаешь наворачивать круги по комнате, медленно, перечитывая то, что написано в бумагах, сжимая и разжимая свободную руку в кулак. Сейчас ты очень похож на тигра в клетке, который не знает, что бы ему ещё такого предпринять, чтоб ситуация поменялась в его пользу.

Приоткрываю глаза и ещё с минуту наблюдаю за твоими метаниями.
- Ками, может, ты прекратишь изображать из себя маятник, сядешь и успокоишься?
- Заткнись. – Огрызаешься на мне, бросив испепеляющий взгляд.
Усмехаюсь, мотнув головой, помассировав виски пальцами.
Для протокола: если у меня начинает болеть голова – это как минимум на сутки, и вряд ли традиционные методы тут могут помочь. Впрочем, нетрадиционные тоже не спасение.
- Гоняя себя из угла в угол тебе легче не станет. Успокойся, чёрт возьми. – Поднимаю на тебя взгляд, ничуть не повышая и не меняя интонацию голоса. Ты застываешь на месте, тяжело вздыхая, как пятиклассник, перед которым лежит задача по высшей математике, и, положив бумаги на стол, садишься на пол у кресла, сложив руки у меня на коленях, кладя на них голову.
Запускаю пальцы в твои волосы, вновь прикрывая глаза, коротко улыбнувшись.
Комната постепенно начинает наполняться шумом дождя, который теперь в этой тишине начинает казаться оглушающим.
- Останешься?
- Под такой дождь я из твоей квартиры не выйду.
Берёшь меня за руку, мягко целуя в центр раскрытой ладони, прижимая её к своей щеке.
- И что мы будем делать завтра?
- Попробуем захватить мир?

back