(Yuuichi)

Не слушайте, я умоляю вас!, не слушайте тех, кто говорит, что после смерти душа несётся к яркому потоку света, растворяясь в нём. Это не правда. Тех, кто рассказывает об ожидающей души темноте и полной пустоте бескрайнего Космоса – тоже попросите помолчать. Это вновь не правда. Ничего не меняется даже после смерти.

Я стою в больничной палате и смотрю в спины врачам в идеально белых халатах. За их спинами я вижу себя, за собой – огромное окно в коридор, за окном – друзей, родных и близких. Перевожу взгляд на свои руки, изучая раскрытые ладони.
И вроде бы всё осталось прежним: звуки, запахи, цвета. Вроде бы… только голоса и звуки стали какими-то приглушёнными, словно я огорожен стеной из плотного стекла; запахи стали более мягкими, даже хлорка в воздухе почти не чувствуется; а цвета, напротив, - яркими, насыщенными, чистыми, идеальными.
И тут я понимаю, сжимая ладони в кулаки, что нет никаких эмоций – ни положительных, ни отрицательных. Боли тоже нет, даже лёгкой от впивающихся в ладони ногтей.

Прохожу по палате, совсем не фокусируя разговор врачей в двух шагах от меня, и неосторожно задеваю низкий столик, с которого, покачнувшись, падает на пол какая-то бутылочка с цветной жидкостью. Молоденькая медсестра резко поворачивается в мою сторону, и глаза её полны нескрываемого удивления.
По стерильному белому полу среди мелких осколков разливается бледно розовая жидкость.
Девушка подходит ко мне и проводит рукой в воздухе буквально в паре сантиметров от меня, словно разгоняет каких-нибудь назойливых насекомых, и, пожав плечами, выходит из палаты. Следом за ней идут и врачи, всё это время стоявшие у постели, на которой я вижу себя.
Выхожу в коридор следом за ними, слыша сухие слова, обращённые к моим родным, друзьям и близким. Врач называет время смерти, он приносит свои соболезнования, а я стою за его спиной, вглядываясь в лица. И страха от его слов я тоже не чувствую.
Мать с отцом как будто в миг постарели на несколько долгих лет, глаза сестры сделались чёрными, абсолютно чёрными и какими-то неживыми…
Врач медленно запускает руки в карманы халата, и так же медленно двигается по коридору, я - следом за ним, вглядываясь в лица людей, смотря в глаза.
Хизаки, на лице которого не дрогнул ни единый мускул после заявления врача, сжимает твою руку, но я вижу, что его глаза стали пустыми, мутными. Он неподвижно смотрит в одну точку.
Сейчас из группы в больнице только ты и он, наверное, я даже рад этому. Эмоции, чувства, которые сейчас исходят от каждого из вас, от родителей и сестры, как иглы, пронзают меня насквозь, без боли, без дискомфорта, но ощутимо, словно сквозь меня протягиваю железные прутья, как леску сквозь кожу.
Врач отчего-то притормаживает почти напротив тебя, и я тоже замираю, вглядываясь в твои глаза. Они сейчас цвета молочного шоколада, и в них отражается бесконечная боль и тоска, какое-то неверие и отчаянье.
Если бы я только мог сейчас обнять тебя, каждого из вас…

- Юичи!!!
Такой чистый, почти звенящий, отражающийся от всех поверхностей голос.
Не приглушённый, не стёртый, но совсем реальный.
Ты рывком бросаешься в мою сторону, и я отшатываюсь куда-то к стене. Хизаки разжимает твою руку, а врач как будто нарочно загораживает меня своим телом.
Стены в больнице обжигающе холодные, и я узнаю, что ощущение от прикосновений к чему-либо никуда не ушли, а стали более ощутимыми, как будто меня выдернули из какого-то сна в настоящую реальность.
Я по стене двигаюсь вдоль холла, к маячащему справа выходу из больницы. Ты продолжаешь звать меня по имени, но во время подоспевшие медбратья крепко сдерживаю тебя.

Твои глаза.

Я вижу, я понимаю, что ты смотришь на меня, неотрывно следишь за каждым движением и шагом, тянешь ко мне руку, шепча одними губами моё имя.
Твои глаза. Ты видишь меня.

Ослепительно яркое солнце. Я чувству каждый луч, которым оно касается меня, я пропускаю их сквозь себя, ощущая обжигающее тепло. Резкий ветер, разносящий по мостовой пыль, опавшие лепестки цветов, терзающий кроны высоких деревьев. Но шум листвы, шуршание шин по асфальту, разговоры людей вокруг – всё это остаётся глухим, не реальным, словно я закутан в мягкую вату.
Иду между людей, огибая больницу. Я знаю, что меня не видят, не замечают, но всё равно, словно по какой-то команде свыше, каждый человек меняет траекторию своего пути, как будто случайно огибая меня. И в этот момент, когда я ровняюсь с кем-то из случайных прохожих, на меня словно выливают ушат ледяной воды – их эмоции и чувства касаются меня, испаряясь так же быстро, как и возникли.
Прохожу по газону к одному из высаженных у больницы деревьев, проводя пальцами по хрупким листьям, срывая один из них. Сминаю его в руке, чувствуя дурманящий запах лиственного сока, выпускаю из ладони, и вздрагиваю, слыша за спиной детский голос.
- Мама! Мама, смотри! Там листочки с дерева сами падают!

Не слушайте сказки о духах, призраках, приведениях. Не верьте в то, что после смерти нет ничего. Каждый человек остаётся таким же реальным, лишь по ту сторону этого мира.

Ты сидишь один на скамейке возле выхода из больницы. Низко опустив голову, сцепив пальцы на коленях в замок. Ты такой хрупкий сейчас, Юджи.
Подхожу к тебе, присаживаясь на спинку скамейки за твоей спиной, запрокинув голову и смотря на слепящее солнце.
А вокруг тебя словно полный вакуум, неразрывная пустота.
Чуть разворачиваюсь к тебе и провожу ладонью по волосам. Вздрагиваешь и резко разворачиваешься ко мне.

Твои глаза.

Ты смотришь на меня в упор, широко распахнув глаза, и я едва успеваю поймать тебя за плечо, чтоб ты не вскочил с места. А в этих глазах смесь любви и боли, отчаянья и веры, безысходности и надежды, непонимания и слепящего счастья.
- Не говори ничего. Не реагируй никак, я не хочу, чтоб тебя приняли сейчас за психа. – Мягко улыбаюсь тебе, убирая руку с плеча, и киваю в сторону твоей машины.
Сглатываешь ком в горле, неуверенно поднявшись с места, и идёшь к своей машине. Двигаюсь следом за тобой и вижу, чувствую, как ты дрожишь.

Море. Такое бесконечное, сильное, тёмное море. Оно вбирает в себя свет бледных звёзд с неба, оно дышит, накатываясь волнами на берег.
Мы сидим на земле, смотря в тёмное, далёкое небо, а не успевший ещё остыть песок, приятно греет ладони.
Ты говорил всю дорогу, пока мы ехали от больницы. Ты замолкал в середине предложения, глотая слёзы. Ты тормозил машину на углах, обнимая меня, пряча влажное от слёз лицо на моей шее. И повторял, повторял, повторял моё имя.

- Почему именно я? Почему именно ты?
Пожимаю в ответ плечами, ложась на песок, подкладывая одну руку под голову. Я просто сам не знаю, «почему» и мне нечего сказать тебе на это.
Ложишься рядом со мной, сжимая мои пальцы в своей ладони и больше не задавая вопросов.
Это безграничное небо, холодное, далёкое, чужое. Я чувствую, как оно пугает тебя против твоей воли. Ты ощущаешь себя маленьким в безграничной Вселенной. Маленьким и никому не нужным. И мне так хочется сказать тебе, что я с тобой, что я рядом и никуда не уйду. Тихим шёпотом на ухо, сжимая твою руку, как когда-то раньше…

Когда небо на Востоке начинает светлеть, когда из-за горизонта показывается бледная розовая полоска, когда новый день уже готов вступить в свои права, ты сильнее сжимаешь мои пальцы, шепча одними губами, но я слышу каждое слово:
- Я не отпущу тебя.
Первые лучи утреннего солнца начинают воздвигать между мной и тем миром непроницаемую стену, я чувствую это, понимаю. Постепенно, день за днём, солнце будет вкладывать несколько новых кирпичиков до того момента, пока я не пойму, что эта стена – бесконечна и её не убрать.
Наклоняюсь над тобой, не выпуская руки и смотря в глаза:
- Юджи…
Ты болезненно зажмуриваешься, отворачиваясь от меня. И красной ниткой в твоём сознании пульсирует желание остаться рядом.
Осторожно поворачиваю твоё лицо к себе, чуть сжав пальцами подбородок.
- Ты же знаешь, что я всегда буду рядом. Разве нет? А когда-нибудь, мы даже не заметим, как пролетит время, мы снова будем вместе, как сейчас. Мы все.
Сажусь на песке, увлекая тебя за собой, а ты всё так же не открываешь глаз, всё так же сжимая мои пальцы, и молчишь.
Жмурюсь, смотря на поднимающийся над водой огненный красный шар солнца, и чувствую, понимаю, что мне надо идти. Не знаю, куда, не знаю, зачем и для чего, но в висках пульсирует осознание этого «надо».
Мягко высвобождаю свою руку, и лишь тогда ты открываешь глаза, смотря на меня.

Твои глаза.

В них нет смирения или понимания, ровно так же, как нет уже надежды и веры, но какие-то крупицы того хорошего продолжают яркими огоньками вспыхивать в глубине тёмных зрачков.
Поднимаюсь на ноги, как будто в последний раз пропустив сквозь свои пальцы твои волосы. А солнце обжигает спину.

Песок у кромки воды мокрый, тёмный и тяжёлый. Я чувствую, что ты смотришь, смотришь мне в спину, и так хочется обернуться, остановиться. Но почти полностью вставшее солнце как будто подталкивает меня в спину своим светом, торопит, гонит куда-то. А от влажности, что была ночью, над водой, поднимается сизый, густой туман, и мне кажется, что я таю в нём.



Эпилог.


(Kamijo)

Я смотрю тебе в спину, провожая взглядом, а сердце болезненно сжимается в груди. Я не знаю, что это было и как можно объяснить произошедшее логически, научно, так, чтоб в сознании оно улеглось.
Я провожаю тебя взглядом, а солнце нещадно слепит глаза. Ты сказал, что мы снова будем рядом, и я верю тебе, а мои пальцы, кажется, до сих пор хранят тепло твоей руки.
Плотный туман над морем появляется так неожиданно, и я теряю тебя в этом тумане, как будто ты тенью растворяешься в нём. А безжалостное солнце стёрло с поверхности неба те звёзды, которые ночью мы делили на двоих.
В какой-то момент, мне кажется, что ты остановился, обернулся ко мне. И я вижу на твоих губах такую родную, тёплую и любимую улыбку.
Последний, финальный луч солнца расчерчивает песок на две половины, и я закрываю глаза ладонью, спасаясь от яркого света. А когда отнимаю её от лица – тебя нет, лишь высоко над горизонтом вдруг вспыхивает, борясь с ярким солнцем, звезда и тут же тает в поднявшемся от воды тумане.

back