Jasmine You

Не знаю, сколько прошло времени, но, кажется, мне удалось задремать прямо на полу, в твоих руках. Потому что когда резко поднимаю голову, то первое что вижу – тебя. Чуть улыбающегося, растянувшегося всем великолепным телом на ковре.
Я же чувствую, как сейчас, когда проходят последние волны наслаждения, когда реальность постепенно начинает принимать свои очертания, появляется боль. И, надо заметить, боль не слабая, а самая настоящая, пронизывающее всё тело. Мне стоит огромных усилий не морщиться и не шипеть сквозь плотно сжатые губы при каждом движении головой.
Юджи, это невыносимо, ты знаешь?
Но, видя те следы, которые остались на твоём теле, я мысленно улыбаюсь себе, мысленно поздравляя с первой победой.
Ты оказался не лучше и не хуже того Дьявола, который преследовал меня в моих снах и мечтах. Ты просто оказался другим. И сегодня я понял, что ты действительно – настоящий, во всей полноте этого слова. Ты не картинка и не вымышленный принц из детской сказки.
Но самое обидно, что я понимаю, что сейчас внутри меня – пусто, как будто меня выпили до дна, иссушили, уничтожили изнутри, разорвав в клочья не только душу, но и то святое, что хранилось в ней. И страх от этого накатывает с новой силой, подгоняя кровь к лицу, заставляя чётко выделиться вены на запястьях. А в ушах я слышу лишь частые, оглушительные удары своего сердца.
И что же дальше?
Я никогда не любил тебя в том смысле слова, который привычен всем. Я всегда хотел обладать тобой и быть твоим. Куклой, статуэткой, цветком – кем угодно! Но что я получаю взамен? Пустоту. Именно ту пустоту, что кроется на дне твоих расширенных зрачков.
У меня перехватывает дыхание, и я чувствую, как дрожат пальцы. Резко сажусь на полу, почти что ловя губами воздух, жадно вдыхая его в лёгкие, сжимая в кулаках ворс ковра.
Это несправедливо! Это не честно! Так не должно было быть! Чёрт возьми, не для того я продавал свою душу, чтоб оказаться на краю пропасти, где не видно дна!
Смотрю на тебя через плечо, стараясь уловить в тебе хоть малейшую перемену от моего поведения. Ты всё так же божественно красив. И твои глаза до сих пор хранят отголосок красных, озорных огоньков.
Кое-как дотягиваюсь до нижнего белья и джинсов, с трудом натягивая всё это на себя, и поднимаюсь с пола, тут же пошатнувшись от резкого головокружения.
Я спиной чувствую, как ты наблюдаешь за мной, но молчишь. А я мечусь внутри своих мыслей, стараясь понять, что теперь мне нужно. Нет, я совершенно точно знаю, что одной такой ночи мне мало. Но слишком болезненно осознавать, что теперь я не буду мечтать о тебе до рассвета. Наверное, именно такое разочарование постигает охотника, который долго гонялся за желаемым трофеем, а получив его – не ощутил радости.
На ватных ногах подхожу к окну, резко раздвигая тяжёлые занавески, и распахиваю его, впуская в комнату холодный, свежий воздух, пропитанный предрассветной влажностью и какой-то тревогой.
Краем глаза замечаю на подоконнике твои сигареты, и без раздумья закуриваю, выпуская дым в светлеющее небо, ежась от холода с улицы.
Что же дальше?..
- Юджи… А как думаешь, что будет с Хизаки если он случайно, - делаю акцент на этом слове, садясь на подоконник, чтоб не оказаться к тебе спиной и меня не застали врасплох. – …узнает о том, что было этой ночью? Он простит тебя и примет, как ни в чём не бывало? – Едва заметно улыбаюсь, смотря на тебя. – Ты не подумай, я, конечно, болтать не люблю, но мало ли… с кем не бывает ведь, верно?..
Даже на расстоянии я вижу, как чернеют твои глаза, как в них появляется холодая пустота, та самая, обильно приправленная злостью.
И… и меня это веселит.
Наверное, мне слишком необходимо ходить по тонкой леске, натянутой над зияющей внизу пропастью, чувствовать постоянный страх, желания и интерес проверить, а что же будет «если».


Kamijo

Полулежа на ковре, силюсь понять, что произошло за этот один короткий миг, отделяющий нас от оргазма, и почему так резко все изменилось. Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, не строя иллюзий на твой счет, не обманывая себя – любовью с твоей стороны даже не пахнет. А в голове крутиться твоя последняя фраза.
- …С кем не бывает? Нет-нет, Юичи, язычок-то придется придержать при себе. А то, неровен час, кто подкоротит.
Это почти угроза. И, как и следовало ожидать – ты улыбаешься на нее. Забавное дело - ты не любишь меня, ты меня хочешь, и не более. Поэтому вполне закономерно, что теперь, после бурного финала, когда ты пресытился тем, о чем так давно мечтал, мое общество тебе наскучило. В этом сходство случайных партнеров со старыми игрушками. Они быстро надоедают, до новой игры.
…Встаю, неожиданно легко, и не знаю, что тому виной – отсутствие на мне одежды или все еще ощутимые волны медленно уходящего удовольствия, после которых в теле всегда непонятная легкость – и подхожу к тебе.
- А почему тебя волнует то, что может сказать мне Хизаки? Я никогда не поверю, что ты заботишься обо мне.
Маленький бес, ты улыбаешься… так красиво. Тебе нравлюсь я в гневе, не так ли? Сейчас, когда ты в некотором роде получил меня, лишив себя, таким образом, ставшей, видимо, привычной подпитки для грез, только моя ярость способна снова зажечь в тебе огонь.
Сам не понимаю, зачем мне это нужно. Зачем мне необходимо, чтобы ты и после этой ночи все еще хотел меня. Но нужно, как ни крути.
Набрасываю рубашку, не заботясь о пуговицах, отыскивая на просторах комнаты свои джинсы, медленно привожу себя в порядок у зеркала, расчесывая волосы, исподтишка глядя на твое отражение. Взгляд невольно скользит по твоему обнаженному все еще торсу, по золотистой коже и шее – всей в ярких пурпурных засосах. Недовольно поводишь головой, видимо, тянет начинающие подсыхать укусы. Никогда не думал, что прокусить кожу так легко, и главное – так сладко.
Смотрю на себя, остановившись взглядом на царапине, почти идеально-вертикальной, ярко выделяющейся среди таких же, как у тебя, следов безудержной страсти этой ночью.
- Ах ты, сволочь… - Тихонько твоему отражению, но даже с какой-то малой толикой нежности. – Ну, вот посмотри, что ты сделал, а?
- Сам хотел. – Бурчишь в ответ, все еще прислушиваясь к неприятным ощущениям в собственном теле. Пожалуй, я был слишком неаккуратен с тобой сегодня, наверняка тебе больно, но что я могу сделать? Иначе любить, увы, не умею.
- Хотел. Только есть одно «но»…
Развернувшись, сажусь на низкий подзеркальный столик, скрестив ноги. И меряю тебя взглядом, прислушиваясь к тому, что говорит внутренний голос, утолена ли на сегодня жажда крови. Кажется, пока все спокойно.
- Пускай то, что я скажу Хи, тебя не волнует. Мне от него это не скрыть, - Слишком саркастичный акцент на предпоследнем слове, но так даже лучше, - Ты только смотри сам не проколись. А то вряд ли получиться убедить, что мы оба подверглись нападению неизвестных науке зверей.
Ты ухмыляешься, чуть откинув голову назад, а я ловлю себя на том, что невольно любуюсь твоей молчаливой наглостью и явственно говорящим сейчас взглядом: «Да плевать я хотел на твои увещевания, Юджи Камиджо».
И все же, думать о Хизаки тяжело. Мне бы не хотелось сознательно причинять ему душевную боль, и, черт побери… Если бы он смотрел на жизнь проще, скольких проблем можно было бы избежать! Порой мне непонятно, неужели я дал ему мало доказательств любви к нему? А я действительно его люблю, именно так, не эгоистично, как любят один раз в жизни, по-настоящему, без всяких оговорок и недоговорок. И сегодняшняя ночь с тобой, Ю, даже не имеет права называться изменой. Просто жизнь зачастую рисуется мне на примере альянса пчел и цветов. Цветов на земле так много, и разных, и хочется вдохнуть аромат каждого, проживая очередной день как последний.
Хизаки не поймет. Но я почти уверен, что он не устроит ни скандала, ни истерики, стерпев все тихо и молча, по-мужски, но в душе останется очередной рубец. И возможно, когда-нибудь этот ангел предаст и покинет меня, как покинул моего любимого Лестата его Луи. А затем точно так же вернется, и время не будет иметь значения, словно мы и в самом деле бессмертны, и столетие проходит для нас в одно короткое яркое мгновение.
…Ты, тем временем, уже собран, даже надел темные очки, и смотришь, как я по очереди тушу свечи, оставляя лишь пару, чтобы выйти в коридор.
- Юичи? – Беру тебя за плечо, уже у самой двери.
- А?
- Держи.
Кладу тебе в карман второй комплект ключей от этой квартиры, усмехаясь про себя. Нет, мой хороший, как бы не хотел ты сейчас думать, что смог унять огонь, терзающий тебя при мыслях обо мне – тебе это не удастся. Я заставлю тебя мечтать обо мне еще больше, еще бесстыднее, еще обреченнее, чем раньше.
- Думаю, раз в неделю будет достаточно. Только нужно аккуратнее. – С улыбкой поворачиваю голову, открывая твоему взору укус на моей шее. Черт, а ведь и правда похоже на укус вампира. Мне даже не обидно почти, а боль… а боль пройдет быстро.
Бросив на тебя прощальный взгляд, тихо смеюсь сам с собой, запахнув полы пальто и сбегая по ступенькам вниз, пока ты остаешься один на один перед дверьми вызванного мной лифта.


* * *
Холодная пустота медленно сменяется на колющую обиду, а затем на безграничную злобу ко всему происходящему. «Это не честно, не честно, не честно» - пульсирует в висках, пока я молча провожаю твою фигуру взглядом. Тело продолжает неприятно болеть, и я убеждаю себя, бесшумно спускаясь в лифте, что я и есть эта боль, а, следовательно, мне безразлично. Перебираю ключи в кармане, услужливо оставленные тобой. Юджи, неужели ты и правда думаешь, что я приду сюда ещё раз, но по собственной воле? Пока я в этом совсем не уверен.
За считанные минуты добираюсь до метро, как будто эта дорога мне не в новинку. К подземному переходу медленно стекаются серые силуэты людей, все они, как один, похожи. Их отличает только цветастость зонтиков, прихваченных из дома ввиду возможного дождя. А утро сегодня до головокружения светлое, свежее.
Захожу в полупустой вагон, садясь на место с краю, не обращая внимания на косые взгляды случайных пассажиров. В такое время мало кто едет из центра домой. И в голове сами собой прокручиваются события прошедшей ночи. Наверное, я ещё долго буду вспоминать об этом, если ты, Юджи, не сможешь предложить мне что-то, что заслонит собой такие воспоминания. И я пока совершенно не уверен, что ты сможешь.
Через пару остановок в вагон заходит юноша, лицо которого мне кажется каким-то смутно знакомым… как будто я видел его во сне или в далёкой жизни за пределами Токио. Парень удачно садится напротив меня, встречаясь со мной взглядом, и если я отвожу глаза резко в сторону, то он, я просто чувствую, продолжает внимательно смотреть на меня. Чисто по инерции поднимаю ворот свитера выше, придерживая его рукой, чтоб скрыть ту красоту, которая находится у меня на шее, и пытаюсь вспомнить, были ли у меня когда-нибудь знакомые с европейской внешностью…
Пока я жил с родителями в Аичи, нашими соседями была семья гайдзинов, приезжих откуда-то то ли из Канады, то ли из Швеции, в их семье был один-единственный ребёнок, мальчик, но если моя память меня не подводит, он погиб в какой-то случайной перестрелке в окраине города.
В моём классе никогда не было европейцев, это я помню точно. Правда вот в параллели учились брат с сестрой… И кажется я даже дружил с тем мальчишкой… Как же его звали? Крис! Кристиан…
Искоса смотрю на парня, который, как завороженный не отводит от меня взгляда уже которую минуту. Нет, не похож… Крис был повыше, да и черты лица другие. Но как же мне знакомо это лицо!
Впрочем, времени на рассуждение у меня не остаётся, и я быстро поднимаюсь с сидения, уходя в другой конец вагона за секунду до появления платформы за окном. Когда же я выхожу из дверей, вместе со случайными попутчиками направляясь к переходу, я замечаю краем глаза, что парень выходит следом, неотступно следуя за мной. Не нравится мне что-то это, очень не нравится.
Стараясь слиться с народом, я первый теряю его из виду, а когда захожу в нужный мне поезд, и не важно, что движется он со всеми остановками и это займёт больше времени, парень заходит следом, в ту же дверь, и вновь садиться напротив меня, меряя взглядом.
И тут меня как будто осеняет. Совершенно точно, я знаю его. Как же… как же раньше я не мог вспомнить его имени и лица?
Тёмные, почти чёрные, чуть волнистые волосы, доходящие до плеч и эти большие глаза, которые, казалось, видят тебя насквозь… На удивление тонкие, изящные руки, руки пианиста, кем он и был.
Мы познакомились с Аароном Ионеску ещё в музыкальной школе. Он учился на класс старше меня, но отчего-то мы очень быстро нашли общий язык. Аарон всегда был как не от мира сего, и это меня в нём и привлекало. Он сочинял произведения, которые вызывали у меня тихий восторг. А как он играл! Так играть может только сам дьявол! Я всегда негодовал, для чего он ходит в музыкальную школу, если у него дар от Бога (или Дьявола), и ему совершенно не интересно, да и не нужно просиживать на уроках музыкальной истории или учить гаммы.
Если человек талантлив – он талантлив во всём, и Аарон был лишним тому подтверждением. Он успевал учиться в школе на отлично, прекрасно рисовал, обладал просто феноменальной памятью, и при этом у него всегда была куча свободного времени, которое он с удовольствием тратил на общение со мной. Несмотря на то, что его родители переехали в Японию из Румынии, Аарон родился уже здесь и превосходно владел японским, как и румынским, языком. Я потерял с ним связь, когда он уехал в Киото, рассчитывая поступить в музыкальное училище именно там.
И вот сейчас, спустя довольно много лет, я вижу его перед собой, но подойти духу не хватает. Он совсем не изменился, разве что волосы стали длиннее, а глаза совсем чёрными.
… Когда я поднимаюсь по ступеням из метро, и в глаза бьёт уже вставшее очень высоко бледное солнце, чьи-то пальцы очень неуверенно сжимаются на моём локте, но я уже почти на сто процентов уверен, что это именно Аарон.
- Юичи? – Он заставляет меня остановиться, не дойдя пары ступенек до конца лестницы. Оборачиваюсь к нему, открыто улыбаясь. – Ты меня узнал? – Его глаза светятся.
- Узнал. – Продолжая улыбаться, отвечаю ему.
- Я так рад тебя видеть! – Он сжимает мою руку, и я чувствую, какие у него тёплые пальцы.
- Я тоже. Как ты оказался в Токио?
- Я живу и работаю тут… уже несколько лет. В Киото, - По его лицу на миг пробегает какая-то тень, - не получилось задержаться. В Аичи, сам понимаешь, делать нечего, поэтому и поехал именно сюда.
- Ммм… вот оно как.. – Как-то растерянно отвечаю ему, мягко высвободив свою руку, натягивая тонкие перчатки. – Может, прогуляемся?
- Прости… я не могу сейчас, дела-дела. Но мне бы очень хотелось пообщаться с тобой!
- Позвони? Я дам тебе…
Но он перебивает меня на полуслове, жестами показывая свой отказ. У него всё такие же тонкие, длинные ухоженные пальцы.
- Я тебе сейчас дам… кое-что… - Аарон роется в карманах куртки и через пару секунд извлекает оттуда два глянцевых флаера. – Вот, держи. Приходи сегодня вечером, там и поговорим. Я познакомлю тебя с очень интересными людьми. – На последней фразе он как-то загадочно улыбается, показывая взглядом на мою шею. Спохватившись, вновь придерживаю ворот рукой, переводя взгляд со старого знакомого на флаера:
- А что там..?
- Ты приходи, и узнаешь. Я уверен, тебе понравится. Мне бежать надо, Юи, ты уж прости, хорошо? Я буду ждать тебя вечером! – С этими словами, он быстро спускается вниз по ступеням.
- Аарон! Погоди! Как я тебя там найду?
- Я тебя сам там найду! – Он улыбается через плечо и исчезает за поворотом тоннеля.
И в каком-то забытье я медленно двигаюсь к дому, спрятав в карман флаера.

Проснувшись поздно вечером, я понимаю, что боль никуда не ушла, от неё дикий дискомфорт во всём теле. И первое, что я понимаю – сегодня ты не снился мне. Сегодня я вообще спал без снов, будто провалившись в чёрную бездну небытия.
Кое-как поднимаюсь с кровати, кряхтя, как старый дед. Телефон на столе приветливо мигает, сообщая о новой смс.
«Ю, завтра репетиция в десять. Не опаздывай. Хизаки».
Как сухо и официально.
Интересно, что ты успел наплести ему?
Проходя мимо зеркала, очень «радуюсь» той красоте на теле, которую ты оставил мне в память о прошлой ночи.
На кухне на столе лежит записка от Мали: «Уехала в центр. Буду поздно. Нагоя сыт и доволен. Юичи, если соберёшься куда – позвони, я очень волновалась вчера…»
Возвращаюсь в комнату, попутно достав из кармана пальто те два флаера, которые с утра мне вручил Аарон и ключи от квартиры. Рухнув на кровать, изучаю цветные бумажки, пытаясь понять, куда же всё-таки меня так звал друг детства. Но никакой путной информации для себя не выношу. Название клуба ничего не даёт, а вот описание того, что сегодня там должно происходить наталкивает на мысли.
Мелкий текст на обратной стороне флаера заставил меня надолго призадуматься:
«Однажды царь Израильский проходил по стене, и женщина с воплем говорила ему: помоги, господин мой, царь.
И сказал он: если не поможет тебе Господь, из чего я помогу тебе? С гумна ли, с точила ли?
И сказал ей царь: что тебе? И сказала она: эта женщина говорила мне: «отдай своего сына, съедим его сегодня, а сына моего съедим завтра».
И сварили мы моего сына, и съели его. И я сказала ей на другой день: «отдай же твоего сына, и съедим его». Но она спрятала своего сына». (4ая Книга Царств, 6, 26-29)
«Преждевременные похороны или случайное погребение человека в состоянии каталепсии или бесчувственности. Саммерс говорит, что в начале ХХв. в Соединенных Штатах сообщалось в среднем об одном преждевременном погребении в неделю («Vampire: Kith and Kin»), в книге «Buried Alive» (1895) Франц Хартман ссылается на 700 случаев в его собственном врачебном округе в конце ХIХв,- правда, надо отметить, что доктор был оккультистом. В древние времена, когда медицинские знания были менее развиты, ошибки могли быть более частыми, отмечал Poop в «De Masticatione Mortuorum» (1679), и вандалы, грабящие труп вскоре после погребения, легко могли быть испуганы его «воскрешением». Усилия при освобождении из гроба могли вызвать и внешние повреждения тела, и кровотечение».
«Эрнест Джонс объясняет, что вампир — это «ночной дух, обнимающий спящего, чтобы сосать из него кровь; очевидно, что он — следствие кошмара». Согласно поверью, вампира можно извести, если найти его могилу, затем произвести эксгумацию трупа (который будет найден в превосходной сохранности) и уничтожить его одним ударом копья или лопаты прямо в сердце. Кальме, бенедиктинский монах, писал: «Ни одни человек не может освободить себя от ужасного нападения, пока не выроет трупа из могилы, не забьет ему в грудь острый кол, отрубит голову, вырвет сердце, или даже сожжет тело без остатка».
И всё это заканчивалось более крупным текстом, который на чисто лишил меня желания идти сегодня в это место:
«Кровь является для нас источником силы. Мы ненавидим солнечный свет. Святая вода жжет нашу плоть словно кислота. Домашние животные приходят в ужас от одного нашего присутствия. Мы необычайно сильны и быстры. Зеркало не отражает наших ликов. Наши сердца не бьются, но мы не мертвы. Губы наши ярко-алого цвета, но лица безжизненно бледны. Имя нам...»

Что-то слишком часто стала всплывать эта тема в моей спокойной и размеренной жизни. Совпадений не бывает, а в случайности я не верю, но всё это слишком не похоже на реальность. Все события последних дней слишком красочно заканчиваются этой глянцевой бумажкой у меня в руках. Или же это только начало? В любом случае, я уверен на сто процентов, что тебя, Юджи, очень бы привлекла такая идея, тематическая вечеринка, стало быть. Ах, если бы у нас с тобой были иные отношения, я совершенно точно бы позвонил тебе сейчас, с жаром рассказывая о внезапной встрече с Аароном и перечитывая тебе текст, что мелкими, витиеватыми буковками написан на обратной стороне флаера! Но… увы и ах! Такой возможности у меня нет, по крайней мере, сейчас.
Я с детства был слишком любопытен, что ни раз доставляло мне и моим родителям ряд не слишком приятных проблем, если, конечно, проблемы вообще могут быть приятными. И вследствие этой не хорошей черты характера, я решил отбросить все дурные мысли, мысли об утренней репетиции и прочем. В конце концов, я иду туда не для того, чтобы погружаться в мир, созданный иллюзией и желаниями веры, а лишь потому, что хочу пообщаться со старым другом, которого даже не рассчитывал когда-либо встретить вновь.


* * *
Пока медленно бреду до парковки, к слову, расположенной совсем близко от многоэтажки, где мы распрощались, все думаю о том, что было этой ночью, перебирая в памяти отдельные моменты и улыбаясь сам себе, пряча лицо в шарф. Ты порадовал меня, Юичи, весьма. Надо же, кто бы мог подумать, что меня сможет так завести твое тело, а твоя отзывчивость найдет отклик, равный по силе разве что сумасшедшему влечению на грани бзика? Но, кажется, я позволил себе этой ночью слишком много, а за удовольствия, как известно, приходится платить, но что ни говори – эту ночь я не забуду долго, может, даже совсем никогда.
…Я всегда любил определенную тематику, всяческую эзотерику, мистику, так что в ранней юности стал ее рабом. Европейская литература, европейское кино, как раз в тот момент хлынувшее на Восток, новомодные течения – все это накрыло меня с головой. Именно по этой причине оставив музыкальное училище, куда, кстати, приняли меня без особых усилий с моей стороны, я ударился во все тяжкие. Дни и ночи, ночи и дни, стертые в одни совершенно нескончаемые длинные сутки, наполненные кайфом – вот что тогда было моим миром. Случайные связи, случайные люди, едва ли ни секс, кровь и рок-н-ролл в идеале, такой, каким он пришел в мир шоу-бизнеса. И если бы не подвернувшаяся совершенно случайно работа младшего менеджера по сопровождению групп в турне – еще неизвестно, был бы я тем, кто я сейчас есть, или закончил бы свою жизнь на рубеже двадцати с чем-то лет, в каком-нибудь притоне, загнувшись от передозировки.
Экстази, кокаин – эти демоны делают глаза совсем черными, мир изгибается так, как угодно тебе. Цветные линзы, антураж демона или вампира, в этой компании «бисексуальность считалась модной», и чем больше твой эпатаж, тем лучше. Мейк-ап, стиль, несуразный внешний вид – я медленно, но верно шел к цели, не до конца понимая смысл преобразований. Сказочные картины бытия, в реале никогда не происходящего.
Скорее всего, ночью ты заметил мои шрамы, находящиеся совсем даже не на видимых глазу участках тела, и может, когда-нибудь я рассказал бы тебе природу их происхождения, будь у меня время и желание делиться с тобой. Но… Впрочем, не стоит ведь зарекаться, чем черт не шутит – прошедшая ночь прямое тому доказательство – возможно, когда-нибудь я и расскажу тебе, кто и как пристрастил меня к вкусу и жажде крови, в прямом смысле этого слова.
Токио пробуждается совсем незаметно, ведь этот город никогда не спит. Подобно Сан-Франциско или Новому Орлеану, здесь тоже имеется своя ночная жизнь, но коренным образом отличается от западной. Исключая разве что псевдо-европейские клубы сомнительных названий и сомнительной репутации. Я стараюсь избегать их, потому что они все равно что десятый оттиск через копирку – достойных заведений в этой части земного шара практически нет, и как здорово было бы отыскать хотя бы один… Зачем? А просто так, вспомнить молодость, которую я так мощно почувствовал прошедшей ночью, с тобой.
Мне не хочется гнать машину, поэтому получасовое стояние в пробке нисколько не нервирует, а напротив, позволяет мне расслаблено подумать о том, как вышло так что при всем совпадении пристрастий моим сердцем навеки завладел Хизаки, а тебе досталась унизительная роль любовника, причем отнюдь не «любимого».
Вкус крови, своей или чужой – неважно, всегда был моим наркотиком. Кому-то может показаться отвратительным, и это действительно так, если слизывать капли из пальца или прокушенного языка. Но чуть застывшая капелька темной крови – это нектар. Когда она попадает на губы, я чувствую ни с чем не сравнимое наслаждение, разве что ни в глазах темнеет, и рассудок совершенно отключается, как у акулы, которая чует кровавое пятно за сотни километров от того места, где оно пролилось. И плывет туда, безошибочно, настигая жертву врасплох. Так и я. От запаха крови теряю голову, а ведь она у всех разная на вкус. У кого-то соленая, у кого-то горькая. У тебя, Жасмин – сладкая. Действительно сладкая. И сейчас, положив голову на сомкнутые руки на руле, я представляю, как было бы восхитительно оставить на тебе глубокий аккуратный порез длинною в дюйм, чтобы дождаться выступившей крови и дать ей слегка застыть, после чего осторожно собрав, и в очередной раз потерять контроль.
Хотя ты взял предложенные мною ключи, но с таким лицом, что боюсь, еще раз в эту квартиру мне не затащить тебя и волоком. Следует что-то придумать, и быстро, пока я сам не убедил себя в бесполезности этой затеи, равно как и наших непонятных отношений. «Друзья, которые спят друг с другом» - хорошая фраза, но немного не тот случай. Мы не друзья. Нас даже приятелями назвать сложно. Порой мне кажется, что ты ненавидишь меня и убить готов, но вчера ночью я понял, что на самом деле это всего лишь не знающий иного выхода порыв страсти, животной, безудержной. Наверное, мне нужно быть с тобой более осторожным. И более недоступным, чтобы ты вновь захотел меня.

…Тихо открыв дверь, прохожу в коридор, беззвучно снимая пальто. Хизаки спит, я точно знаю – он не так сложен по натуре, как кажется, и если бы не спал, успел бы уже обзвониться мне, как всегда делая вид что не помнит о том, что мой телефон на тихом режиме.
В ванной меня ждет неприятный сюрприз. В конце концов, царапины и порезы еще ни о чем не говорят, но вот ярко и недвусмысленно отпечатавшиеся следы губ и зубов на моей шее не оставляют ни малейшей лазейки. Вздохнув и проматерив тебя на чем свет стоит, принимаюсь расчесывать волосы, стараясь не думать о том, что скажу Химэ.
А может, и говорить ничего не придется? Если я лягу сейчас рядом с ним, он проснется, конечно же, проснется и потянется за такими привычными ласками и поцелуями, и тут же увидит все во всей красе. И тогда… И тогда меня ждет ледяное молчание, отчуждение на пару дней и изгнание в гостиную, опять же молчаливо. Как-то раз Хи мотивировал это тем, что не желает спать в одной постели с человеком, который, точно шлюха, приходит к нему из кровати другого. Что ж, он прав. Но никогда и ни при каких обстоятельствах Хизаки не прогонит меня насовсем, потому что привязан ко мне оковами более надежными, чем сталь.
Он любит меня. И в чем-то эта любовь губительна, я даже рад, что не могу ответить ему тем же, но это не значит, что мои чувства слабее. Просто ему стоило бы появиться в моей жизни лет на десять раньше, и возможно тогда все было бы иначе.
…Спящий Хизаки кажется очень ранимым и беззащитным. Может, поэтому мне не нравится проводить с ним ночь так, как сегодня я провел ее с тобой – он ненавидит боль. Она его нервирует. О каком наслаждении может идти речь?
Его светлые волосы рассыпаны по подушке, прерывая затейливый узор на ней, тонкую вышивку, которой расшита вся постель. Я мог бы конечно стелить простые хлопчатобумажные простыни, но это слишком скучно. Сознательно или бессознательно окружая себя красивыми дорогими вещами, мы более чувствуем свою значимость. По крайней мере, я думаю так.
- Оджи…
Хи приоткрывает глаза, чуть улыбнувшись. Он не ждал меня так рано.
Улыбаюсь ему в ответ, погладив по щеке:
- Ты спи. Рано еще.
- Мм…
Сев, он обвивает меня руками, прижавшись горячим ото сна телом и, посидев пару секунд, начинает медленно целовать в волосы, мурлыча на ухо что-то бесконечно нежное. Пока не замирает внезапно и резко, так, что кажется даже дыхание перехватило.
Он увидел укус на шее, и синяк, и еще царапины. Всю положенную «красоту».
За окнами поднимается солнце. В такие моменты я понимаю, почему вампиры не выносят света. Он разрушает всю их губительную красоту, разрывает мистическую взрослую сказку в клочья. И видения совершенных бессмертных созданий гордо удаляются спиной, точно так же, как сейчас уходит Хизаки, быстро и уверено, бросив мне напоследок обидной слово, признаться, задевшее меня.
- Дешевка.
Что ж… Видно, заслужил. Но это совсем ничего не меняет.
Остаток утра досыпаю один, разнежившись в постели и чувствуя ставшую уже приятной легкую боль от твоих ласк. Сейчас мне хотелось бы еще разок увидеть во сне как твое лицо исказиться болью, а затем экстазом, в те моменты, когда я кусаю тебя, беззащитно впиваясь в кожу отнюдь не вампирскими, но все равно острыми зубами.
Это почти сны бессмертных богов.

Днем он будет меня без единого слова, просто положив руку на плечо.
За окном пасмурно.
- Я поеду к себе, жди к вечеру. – Вот и все, что говорит мне Химэ, перед тем как уйти, тихо прикрыв за собой дверь.
Он обижен и зол. Еще бы. Я на его месте не реагировал бы никак на подобное, только если бы не знал, с кем мне изменяют. Подозреваю, что Хизаки побеситься день-два, и если ты по глупости себя не выдашь – все обойдется.
В квартире холодно, я ежусь, садясь и кутаясь в одеяло. Ненавижу такие дни, в особенности после на славу проведенной ночи.
…В душе вспоминаю, что Хи укатил, видимо, переложив на меня все обязанности работы над нашим первым клипом, а работы еще непочатый край. Даже концепт как следует не придуман, и надо срочно что-то решать, потому что сроки уже поджимают, скоро будут готовы костюмы.
К слову, я никогда не завтракаю по утрам, исключая даже кофе. Хизаки как-то заметил, что вообще не видел, чтобы я что-то ел. Возможно, мне это не столь важно, как мысли, зрительные образы, и за ними совсем не замечается насущная сторона бытия. Так и теперь: позднее утро, а я сажусь в машину и еду в музей Европейской культуры в Акихабаре, надеясь подчерпнуть там какой-то источник вдохновения, сокрушаясь по поводу того, что здесь, в Токио, это сделать очень сложно.
Замки, барельефы, призма солнечной готики глазами Гюго, сияющие ангелы и мрачные демоны, вампиры, древние кланы, вечная жизнь, навеки проклятые, бессмертные, пьющие кровь… Все это захватывает разум, заставляя бродить несколько часов, погрузившись в свои мысли. Клан бессмертных? Отлично. И плевал я на дурные приметы, вроде лежание в гробу и прочих намеков. Картинка почти полностью предстает передо мной, и как мало для этого нужно – всего-то быть неузнанным, темные очки и неброская одежда, выдающая отрешенность натуры. К таким людям не подходят с рекламными проспектами, даже если они идут медленно из зала в зал, вглядываясь в полотна и предметы декора чуждой цивилизации. Все-таки японцы – слишком патриархальный народ в том, что касается искусства.
Интересно, как бы ты оценил мою идею? Поддержал бы? Я так и вижу тебя – слегка не от мира сего, упоенно восхищенного своей красотой, самолюбование высшей пробы. Вокруг тебя должно быть множество мелких красивых вещей, которые ты так любишь.
…Покидая выставку, запахиваю пальто на все пуговицы, потому что на улице совсем не жарко, и ловлю себя на мысли, что слишком большой процент своих размышлений посвятил сегодня тебе. Это несколько тревожный симптом.

Хи возвращается, как и обещал, к вечеру. И ведет себя именно так, как я думал – вежливо и холодно, пока я не выдерживаю, беря его за руку, невзначай притягивая к себе.
- Это ровным счетом ничего не значит.
Хмыкает, отворачиваясь. Я знаю, что сейчас с его языка рвутся тысячи обидных, но справедливых слов. А он молчит.
- Химэ, ну, ей-богу… Ты же сам понимаешь все?
- Что – все?! Что ты бегаешь от меня по чужим постелям?
Началось. Его карие глаза буравят меня, крылья носа возмущенно трепещут. Да, я разозлил его, ужалив за живое. Неужто он так сильно любит меня?
- Ты хоть понимаешь, каково мне? Видеть все это, - он с вызовом указывает взглядом на следы на моей шее, - и молчать при этом, снося все? Реши уже, с кем ты хочешь быть!
Вырвав руку, Хизаки усаживается в кресло, глядя в одну точку, бессмысленно щелкая каналы. Будь у меня иной характер, это бы меня, наверное, устыдило.
- Я люблю тебя. Этого довольно. – Мой тон не терпит возражений.
- В чем она заключается – твоя любовь? В постоянных изменах?
И снова по кругу. Но как мне объяснить ему, как добиться через эту стальную броню, что временные связи носят исключительно развлекательный характер. Что это своего рода спорт, бег на некую дистанцию. И тем обиднее, что я ни под каким видом не могу сказать, что переспал с тобой. Хи это поразит в самое сердце, а сердце его мне слишком дорого, чтобы вот так взять его и разбить.
- Когда-то ты сказал, что веришь мне. Поверь и теперь. Это, - небрежным жестом указываю на шею, усмехнувшись, - ровным счетом ничего не значит.
- Как же…
Но он уже колеблется. А ведь все так просто – просто манипулировать любящими людьми.
Хизаки очень любит, когда я перебираю его волосы. В такие мгновения он становится похож на одного из своих котов, которые, кстати, обожают улечься у меня в ногах, когда мы ложимся спать. И теперь я знаю верное средство заставить его не сердиться на меня, чувствуя себя при этом, однако, нашкодившим ребенком.
- Химэ… - Шепотом на ухо, запуская пальцы в медовые пряди у него на затылке, - Прекрати. На обиженных воду возят.
- Ты чудовище. – Небрежно, констатируя факт, ровно за секунду до того, как его руки обвивают мою шею.
Вот и все. Всего-то…
Так просто управлять людьми, если знаешь, где расположен у них руководящий рычажок. У Хизаки он называется «Оджи».


* * *
Уже совсем стемнело к тому моменту, как я добрался до Акасаки.
Бредя по узеньким улочкам, сталкиваясь с разномастным народом, я отчаянно пытаюсь найти клуб с не слишком примечательным названием «White Noise». Наверное, пока я не зашёл в помещение, стоило бы отзвониться Мали, сказать хотя бы на всякий случай, где я нахожусь, где буду… Только вот слово «наверное» тут ключевое.
Завернув на очередную улочку, примыкающую к центральной улице, я понимаю, что в конце меня ждёт тупик, и тут взгляд сам собой падает на тяжёлую деревянную дверь, выкрашенную в тёмно-бордовый цвет и густо залитую сверху прозрачным лаком. Над дверью, бледно подмигивая, красуется вывеска: «White Noise» и ниже приписка: «We are always glad to see you!».
В конце улочки, там, где она заканчивается бетонным тупиком, о чём-то громко и на английском спорят два подростка, очень вызывающе одетые.
В бледном свете подвесных фонарей всё это – и дверь, и тупик, и безлюдная улочка, если не считать двух ребят в конце неё, и эта вывеска – создают воистину не самый положительный эффект. Мне кажется, что даже сквозь перчатки тепло рук не сохраняется, а просачивается, сменяясь жутким холодом.
Передёрнув плечами и посильнее надвинув на глаза очки, подхожу к двери, резко дёрнув её на себя. Она с охотой поддаётся, и мне в лицо тут же ударяет яркий неоновый свет, сигаретный дым и пропитанный алкоголем и запахом крови воздух.
Никакой видимой охраны, никаких людей, проверяющих входные билеты. Лишь два молодых человека, лица которых скрыты какими-то чёрными масками, изучают меня с ног до головы, никак не реагируя на моё перемещение по клубу.
Длинный узкий коридор выводит меня в небольшой зал, и сразу в поле зрения попадает сцена, на которой под звуки какого-то оглушительного транса, две девушки (им на вид не больше шестнадцати!), в белоснежных платьях и с аккуратно уложенными волосами, полосуют ножами, лезвия которых отражают цветные блики освещения в клубе, парня, позволяя крови сочиться на пол. А парень… он улыбается, широко раскинув руки.
Мне кажется, что я попал в какой-то ночной кошмар.
Музыка жестоко бьёт по барабанным перепонкам, в голубоватом свете помещения, где яркие цветные вспышки появляются только на сцене, люди кажутся какими-то тенями, призраками, сотканными из света и сигаретного дыма. Они безмолвно ходят по клубу или сидят за барной стойкой и почти никто, кроме меня, не обращает никакого внимания на сцену. Мне же очень сложно заставить себя отвести взгляд от действа на ней.
Может быть от того, что сейчас середина недели, народу в помещении почти нет, это облегчает мне задачу в поисках Аарона, но не настолько, чтоб я мог ликовать про себя. Всё-таки надо было позвонить Мали. И не поддаваться желаемому риску – придти сюда одному.
В помещении, кажется, холоднее, чем на улице, и я поднимаю воротник пальто, зябко передёрнув плечами.
- Юичи!
От этого окрика я чуть на месте не подпрыгиваю.
Резко оборачиваюсь, и вижу перед собой Аарона, приветливо улыбающегося мне.
- Я думал, что ты уже не придёшь…
- Ты знаешь… лучше бы не приходил. – Кошусь на сцену, где действо совершенно не меняется. Лишь платья у девочек уже не белоснежные, а в красных подтёках и брызгах. – Аарон, что это вообще такое?! Ты мне можешь объяснить? Мне кажется, что я попал если не в кошмар, то в сумасшедший дом!
- Ах, Юичи, а ты всё такой же впечатлительный. – Он улыбается, беря меня под локоть и ведя куда-то в глубь помещения. – Расслабься, с тобой тут ровным счётом ничего не случится!
- Ах, ну конечно… - Бурчу ему в ответ.
- Я очень рад, что ты всё-таки пришёл! Мне так много надо тебе рассказать! Ведь я даже и не думал, что когда-нибудь вновь встречу тебя. – В темноте его глаза сияют багрово-красным… Так же блестели вчера твои глаза при виде, вкусе крови.
- А ты не мог выбрать место… поспокойнее?
Он лишь молча улыбается мне, заводя в отделённую от зала комнату.
Резко заглушившаяся музыка вызывает лёгкий звон в ушах, а красное свечение настенных ламп по всему помещению приятно успокаивает глаз.
Только вот я-то рассчитывал, что мы пообщаемся с Аароном один на один, но моя глупая иллюзия развеялась, как только я переступил порог.
В комнате, помимо нас, находятся ещё четыре человека: молодой парень-полукровка и три девушки, приветливо улыбающиеся нам.
- Дорогие мои, познакомьтесь! Это мой хороший друг, давний знакомый – Жасмин.
Я даже напрягаюсь от такого обращения.
- Познакомься, - обращается Аарон ко мне, - это Николя, Юмико, Софи и Сиен.
Сдержанно улыбаюсь новым знакомым, не скажу, что самым приятным, и присаживаюсь в кресло недалеко от входа. Аарон же в свою очередь доходит до мини-бара, встроенного в стенку, извлекая оттуда бутылку абсента и передавая её в руки одной из девушек. Честно, я даже не запомнил, как зовут каждую из них.
Аарон садиться на диван, рядом с парнем, закинув ногу на ногу, и внимательно смотрит на меня.
- Жасси, ты расслабься. Представь, что тебя пригласили на вип-вечеринку.
Тихо усмехаюсь, снимая перчатки и тут же пряча руки в карманы пальто.
Расслабься. Это звучит почти как издевательство!
- Знаешь, я думаю, у нас теперь будет много времени, чтоб обсудить те годы, которые мы с тобой не виделись… - Аарон задумчиво наблюдает за приготовлением абсента. – Скажи мне, тебя не отпугнул текст, напечатанный на флаерах?
- Отпугнул? – Чувствую, как во рту слишком резко пересохло. – Нет. Ни разу. – С вызовом смотрю на него. – Наоборот, привлёк.
- Я так и думал. – Он улыбается, и в этот момент одна из девушек подносит мне рюмку с зажжённым абсентом.
Кажется, Хизаки, утром я буду не в лучшей форме…

… Просыпаюсь я от яркого солнца, бьющего прямо в глаза. Голова просто раскалывается и практически все события прошлой ночи буквально стёрлись из моей памяти. Но, кажется, отдохнул я неплохо.
Напротив меня, на кресле сидит Аарон, и, скрестив руки, смотрит на меня.
- Доброе утро, Юичи.
- Нихрена оно не доброе. – Цежу сквозь зубы, садясь на диване. С удивлением обнаруживая на себе расстегнутую до живота рубашку и пару полос на груди, которые горят, вызывая новые приступы боли во всём теле. Да-а, хорошо отдохнул. – Который час?
- Почти час дня. Я думал, по правде говоря, что ты проспишь до вечера…
- Сколько?! – Кажется, что похмелье просто рукой сняло. Судорожно достаю из кармана лежащего рядом пальто мобильный, и с ужасом обнаруживаю энное количество пропущенных вызовов и от тебя, и от Хизаки.
Кажется, меня ждёт умопомрачительная встреча в студии.
Аарон наблюдает за тем, как я в панике пытаюсь привести себя в порядок, и улыбается.
- Юичи, ты помнишь, что было ночью?
- Ага, как же. Моя память решила отключиться где-то между очередным твоим монологом о вампирах, моих рассуждениях на эту тему, и третьей стопкой абсента. – Натягиваю пальто, пряча глаза за солнечными очками.
- Я так и думал. – Он тихо усмехается и провожает меня до выхода из клуба. Господи, как хорошо, что отсюда до студии совсем близко. – Знаешь, я и не думал, что ты так активно будешь поддерживать беседу и разделять наши взгляды.
- Я сам не думал… - Бурчу в ответ, застёгивая на ходу пальто.
- Приходи в эти выходные, тут будет жарко. И, знаешь, я совсем не обижусь, если ты прихватишь с собой кого-нибудь… - Он на секунду задумывается. – Да хотя бы твою сестру!
Ха, нет уж! Мали я не потащу в это место ни за какие коврижки, и уж тем более не собираюсь рассказывать ей о своей маленькой слабости, новом увлечении, которое ты так с успехом привил мне.
- Я найду, кого привести сюда. И будь уверен, ты останешься доволен. – Улыбаюсь ему и с этими словами буквально вылетаю на улицу, где меня встречает яркое солнце, от которого даже сквозь очки слепит глаза, и холодный, пронизывающий ветер.

…Когда я влетаю в студию, жалея, что у меня нет времени заскочить в аптеку за антипохмелином или выпить хотя бы кружечку пива на первом этаже студии, Хизаки встречает меня с порога ледяным взглядом, с зажатым в руке мобильником.
- Тихо, Хи, спокойно. – По стенке прохожу в комнату, удачно прячась за Юки, который, ухмыляясь, с охотой скрывает меня за собой.
- Юичи Кагеяма! Ты знаешь, ЧТО я хочу сейчас сделать?! – Глаза Хизаки излучают злобу и ненависть.
Поправляю платок на шее:
- Знаю. Сказать мне: «О! Дорогой! Ты пришёл! Мы так долго тебя ждали! Ну же, давай начнём работу! И я на тебя совсем не злюсь!»
- Ах ты, паршивец!
Я во время отскакиваю от Юки, когда Хи бросается в нашу сторону.
- Хизаки! Только без рукоприкладства, я тебя умоляю! У меня и так всё болит!
Теру с интересом наблюдает за происходящим, и я мысленно даже радуюсь, что тебя тут сейчас почему-то нет.
- А рукоприкладства не будет, я всего лишь на правах друга и лидера научу тебя, КАК надо НЕ опаздывать на репетиции и покажу ТО, что бывает с опаздывающими!
- Я всё-всё понял! Хизаки, ну прости! У меня была тяжёлая ночь, и сейчас, честно говоря, я очень хочу спуститься вниз, выпить кофе или чего покрепче, а потом уже приниматься за работу.
- Нахал! Ю, ты... ты…
Хизаки зол.
Нет, Хизаки очень зол. Я его таким не видел, пожалуй, ни разу.
И в тот момент, когда я рывком бросаюсь к спасительной двери, рассуждая, что мне уже нечего терять, эта самая спасительная дверь открывается, и я очень удачно попадаю тебе в руки. Всё, теперь мне конец.
- Юджи!
Зрители – Теру и Юки – затаили дыхание в ожидании развязки.
- Ками... Ками, а отпусти меня, а? – Жалостливо заглядываю тебе в глаза, стараясь мягко убрать твои руки со своей талии в тот момент, когда Хизаки победоносно пересекает комнату, направляясь к нам.

* * *
- Какого черта, я спрашиваю, кто-то здесь устраивает себе отгул за счет остальных?!
- А ты ему писал вообще? Может, он не в курсе…
- В курсе он! В том-то и дело!
Отлично начинается утро. Это была идея Хиза – собраться к 10 утра, порепетировать подольше. Только вот кто ж знал, что некоторые проигнорируют смс лидера и не заявятся не то что к 11-ти, а даже к полудню.
Внутренне меня уже порядком что-то грызет, противные и совсем ненужные мысли – где ты. Ведь может быть все что угодно, ты свободный человек, имеешь право на личную жизнь… Но вот почему, почему, черт, я думаю сейчас именно о том, что в твоем опоздании виноваты личные причины?
- Ками, позвони ему!
- Звонил. Не берет.
- Еще позвони.
- Я тебе не диспетчерская.
Юки с Теру хихикают, старательно сдерживая смех, а меня ситуация начинает порядком раздражать. Какого черта, спрашивается? Ну, Жасмин, если только ты явишься – терпеть тебе головомойку не только от Химэ, но и от меня, это я тебе обещаю.
- Я вниз, выпью кофе, пока наши опаздывающие не соизволят появиться. – Быстрым шагом к двери, надеясь, что никому тут моя самоволка не встанет поперек горла. Если Хи и хотел запротестовать, то попросту не успел.
…Две чашки чудодейственного напитка-экспрессо приводят меня в норму. И даже мыслей неприятных уже почти нет, за исключением того, что я ловлю себя на том, что мне вновь хочется, чтобы все стало как прежде. Твои жадные взгляды тайком от меня, опасный еле заметный флирт, ощущение риска. Одному богу известно, с чего меня это так заводит.
Час дня, начало второго, а тебя все нет. Это уже перестает быть забавным, но я не успеваю как следует начать злиться, периодически пытаясь дозвониться тебе, как голос Хизаки заставляет ухмыльнуться. Его слышно даже в коридоре у лестницы первого этажа, так, что некоторые подобно мне сейчас усмехаются, отлично понимая, кого на этот раз лидер четвертует за дверями студии.
- Я всё-всё понял! Хизаки, ну прости! У меня была тяжёлая ночь, и сейчас, честно говоря, я очень хочу спуститься вниз, выпить кофе или чего покрепче, а потом уже приниматься за работу. – Доносится из-за двери твой голос, даже в такой ситуации без каких-либо ноток раскаяния. Еще бы, это ж не для тебя, о чем речь. Накосячил, а теперь еще и виноваты объективные обстоятельства.
- Нахал! Ю, ты... ты…
Под дверью подслушивать нехорошо, но судя по звукам, у нас там что-то вроде потасовки. И мое появления а-ля Внезапность будет очень кстати.
Ты весьма удачно для меня угодил мне в руки, так что я без особого труда крепко стискиваю твои плечи, удерживая на месте. Что, страшно, Юичи? Нифига ты так просто не отделаешься.
- Юджи! – мне кажется, или ты и вправду не ожидал увидеть меня, да еще так близко?
Без слов улыбаюсь тебе улыбкой, не предвещающей ничего хорошего.
- Хи, ты только по лицу не бей его, а то, знаешь ли, нам клип снимать скоро… Неэстетично. – Продолжаю держать тебя, но ситуация прямо скажем, складывается комическая.
- Ками… Ками, а отпусти меня, а?
Жалостливо. Даже неожиданно. Я совсем не привык слышать твой голос таким.
- Ни за что.
Продолжая держать тебя за талию, неосознанно проведя ладонью по боку, и говоря так тихо, что расслышать можешь только ты.


* * *
- Ни за что.
Ай-яй-яй, Камиджо, не верный ответ.
Пытаюсь здраво оценить ситуацию, и понимаю, что в полном проигрыше. Хизаки, медленно приближающийся ко мне, если и не будет подвергать меня избиению и физическим пыткам, то ядом в лицо поплюётся и, подсказывает мне шестое чувство, что ты ему поможешь. Впрочем, этот факт тоже вполне себе ожидаем.
Спрашивается, а чего я хотел? Что ты резко встанешь на мою сторону и станешь защищать? Глупости.
В конце концов, я прекрасно понимаю, что виноват, но вину свою признавать без иронии и усмешек мне не хочется. Объяснять всем, где я был ночью, чем занимался и почему не приехал во время, хоть и собирался – у меня желания тоже нет. Как минимум по двум причинам. Первая включает в себя то, что это моё свободное время, и отчитываться даже в такой ситуации перед всеми вами, как я коротаю длинные весенние ночи – я не собираюсь. А вторая – это просто не прокатит оправданием, и сие вытекает из первой причины.
Судорожно соображаю, что же делать. В конце концов, можно считать, что терять мне ровным счётом нечего. Верно?
Внутренний голос тактично кашляет в сторонку и начинает орать, чтоб я не делал глупостей. Но когда я его слушал?
- Да ну? Ни за что, говоришь? – Чуть склоняю голову в бок, с вызовом смотря в твои глаза. Реальность резко меняется, и, кажется, что уже не существует всей ситуации, из который я решил выпутываться таким глупым образом, нет тут и Хизаки, сверлящим нас взглядом, ожидая, когда же этот вялотекущий диалог закончится, и он сможет перейти в наступление.
Ты открываешь было рот, готовый выдать мне ответ – но мне это не нужно.
Кладу ладони на твои щёки, запуская кончики пальцев в распущенные волосы, с ухмылкой замечая, как ты меняешься в лице. Мне кажется или я слышу, как Хизаки за моей спиной негодует? Но уже не ввиду моего опоздания, а ввиду того, что творится.
Подаюсь к тебе и без стеснения целую, настойчиво, не оставляя тебе выбора. Чувствую, как ты неосознанно крепче обнимаешь меня за талию, как твои щёки под моими руками становятся горячее, и, кажется, ты забываешь, что сейчас тебя прожигает взглядом Хизаки. Когда ты начинаешь отвечать мне, мысленно поздравляю себя с этой победой, а в помещении воцарилась звенящая тишина.
Дождавшись определённого момента, резко отталкиваю тебя в коридор к стене и пулей вылетаю из студии к лестнице, отключая восприятие звуков со стороны тебя или Хизаки.
А вот теперь мне, вернее всего, надо сменить: имя, фамилию, внешность, место жительства, планету, Галактику – если я хочу жить.
Сбегая вниз по лестнице, понимаю, что сейчас-то я спасся, а вот что делать дальше – у меня нет ни единой мысли, никакого представления.

Kamijo

Время замерзло. Замерло на одной отметке, мне даже кажется, я вижу, как замедляет ход секундная стрелка не циферблате.
Такие ситуации бывают только во сне, где все от начал и до конца абсурдно, где действия не подчиняются никаким законам, и даже если совершишь что-то – это простительно. Потому что всего лишь сон. Но сейчас… То, что происходит сейчас не лезет уже решительно ни в какие рамки.
Моему тело резко кажется, будто температура в комнате упала на десяток градусов – это от неожиданности и даже какого-то страха. И тут же резко взмыла вверх, жаркой волной проходя по телу, когда твои губы целуют мои, и тут же – крепче обнять, неосознанно, желая прижать как можно ближе к себе. Вот так вот – заезжено, пошло – на пороге студии, средь бела дня, и народу кругом, если не сказать, что много, но все-таки прилично. И нас видят, что скоро непременно станет пищей для сплетен и пересудов в курилках среди многочисленных индисов, скучающих в отсутствии более интересных тем.
Краткий миг поцелуя, когда я успеваю вновь увидеть перед глазами алую пелену нарастающего безумия – и ты отталкиваешь, вырываясь, устремляясь куда-то по коридору. Так мастерски и с блеском устранить препятствие на своем пути, браво, Жасмин. Шикарно. Только понимаешь ли ты, что ты только что наделал, глупый? Понимаешь ли ты, что можешь скрыться сейчас, можешь похерить на то, что подумает и скажет Хи, но вот он меня тебе никуда не деться? Это не по правилам, а тех, кто играет против правил, ждет жестокая расправа, я обещаю тебе.
…Вытираю губы тыльной стороной кисти, поднимая глаза, сталкиваясь взглядом с Хизаки. Я ни разу еще не видел у него такого лица, будто он только что лицезрел крушение мира. Апокалипсис. И на миг мне даже становится страшно, потому что в этом лице есть выражение какого-то почти детского страха, страха ребенка, и видно как все силы Химэ сейчас уходят на то, чтобы не закричать, бледные губы чуть подрагивают.
- Чокнутый.
Фраза, вскользь брошенная Юки, неожиданно приходит мне на помощь. А что если и правда – не придать значения всему этому, выдать тебя словесно за сумасшедшего, плюнуть на горячее чувство где-то в груди, забить его? Потому что это не нужно – никому не нужно. Мне наплевать на тебя, ты мне никто, и что ты чувствуешь – дело десятое.
- Хизаки… - осторожно, тщательно подбирая слова, - Кажется у нас проблемы с басистом, он рехнулся.
Хи как стоял, так и стоит, глядя в одну точку, а из-за валика дивана высовывается Теру, глядя на меня с неподдельным интересом.
- Он что, прямо взасос? Ну, псих…
- Помолчи.
Драммер без лишних слов берет за руку Теру, поднимая его с дивана, и подталкивает в сторону выхода, красноречиво предлагая нам самим разбираться. Что ж, это с его стороны благородно.
- Мы в кафе сходим, вниз. Хизаки, ты ради бога только не нервничай, ну, глупость, с кем не бывает… - выпихивая ритм-гитариста бормочет Юки, тихо прикрывая за собой дверь.
А вот теперь мне становится немного страшно. Не от того, что может сказать или сделать Хи, а от того, что он в этот момент думает. Какие мысли роются в его голове, что он сейчас планирует сказать мне. Если планирует.
…Блондин закуривает, немного не своим, нетипичным жестом, едва не сломав сигарету, и избегает смотреть на меня. Около минуты, пока он ходит туда-сюда по комнате, подходит к окну, слегка отодвигая шторы, я окончательно избавляюсь от секундного наваждения, вызванного твоим поцелуем, и начинаю вновь тихо тебя ненавидеть. Что за слабость, черт побери? Почему я как наркоман, не могу устоять перед тобой? А стоило ведь оттолкнуть едва ты приблизился, да еще и по морде съездить, чтоб не повадно было. Идиот.
- Значит, это ты его в постель затащил.
Мне некуда деваться, придется говорить правду до конца. Ох, как я подобное не люблю, да еще в таких выражениях.
- Хи… Ты верно заметил, это был всего лишь секс. Просто секс в удовольствие, и все.
- И что, я должен скакать от радости, что ты не можешь удержаться, чтоб не переспать с каждым, кто под руку подворачивается?
А вот это уже несправедливо. Подхожу ближе, сложив руки на груди.
- Постель-постелью, а наши с тобой отношения это совсем другое.
- В чем же? В том, что со мной ты живешь, а трахаешь его? Камиджо, это подло, неужели ты не понимаешь? Юичи – мой друг!
- Хорош друг. Он и не вспомнил о тебе, когда мы…
- Прекрати. Слушать не хочу.
Невыносимо. Мне совсем не хочется продолжать этот разговор, но, так или иначе, придется. И за это надо сказать спасибо тебе, Ю. Вот что тебя дернуло, спрашивается?
- Ты взрослый человек и можешь сам принимать решения. Я тоже.
Хизаки проходит через всю комнату, забирая свою сумку и пальто, небрежно перевешивая через руку. Недвусмысленно ясно, что сейчас он соберется и уйдет, домой я его могу не ждать, и неопределенное время кроме как в студии – тоже.
Резко ловлю его, не давая пройти, встав перед дверью.
- Не уходи, прошу тебя. Химэ…
- Не надо меня так называть. Пусти.
- Нет.
- Выпусти меня, я сказал!
Неожиданно сильно он отталкивает меня от двери, дернув за руку так, что становится больно. Он очень зол, я наверное даже не понимаю до конца, как он сейчас себя чувствует.
- Давай я отвезу тебя домой. К тебе домой, если хочешь. Или дай мне слово успокоиться…
- Да я-то спокоен. Всего хорошего. Не звони мне, пожалуйста.
И он уходит. Резкий звук хлопнувшей двери и звенящая тишина после, я зажимаю уши руками, не в силах поверить, что Хи ушел. От меня. Не только из студии, а от меня в принципе.

Почему-то мысли сейчас мелькают только относительно того, что Теру с Юки внизу, пьют кофе, что надо бы спуститься к ним и натянуть обычное выражение на лицо, дать понять, что все в порядке, все просто отлично, а Жасмин у нас просто перегрелся и словил гон, что Хизаки посмеялся над этим, а потом ему пришлось срочно ехать по неотложным делам, так что репетиция отменяется. И улыбаться, говоря, что все просто отлично, может, они хотят зайти в бар, выпить по бутылке асахи?
…Именно в этой последовательности, и как раз так, как мне хочется, без каких-либо тяжелых взглядом и слов сожаления, только вот Теру покидает наше общество, и в ближайший бар направляемся мы с драммером вдвоем. Юки никогда не упускает возможности выпить, в данном конкретном случае это несомненный плюс.
Только мне не понять, почему на втором часу заседания за столиком, когда Юки отправляется за очередным заказом, потому что принесенное ранее мы с успехом уничтожили, я набираю тебе, полный уверенности, что едва увидев мой номер – трубку ты не возьмешь. Трус. Мелкая трусливая дрянь, наделал дел, а теперь прячешься? Но тебе не удастся скрываться от меня вечно.
Пускай и не так, как мне хочется, но я все же даю тебе знать сообщением, что вечером буду ждать тебя на станции метро у твоего дома для разговора. Ах да, и еще просьба не игнорить меня, потому как я желаю просто поговорить. Поговорить, как же… Разговор у меня для тебя короткий, Жасмин.
А в груди невыносимая боль, будто выдрали сердце. Потому что телефон Хизаки «временно отключен или находится вне зоны действия сети».


Jasmine You

Оказывается, кататься в метро, пересаживаясь с одного поезда на другой, петлять по многочисленным переходам и станциям, среди людей, который становится с каждым часов всё больше – занятие очень увлекательное.
Сейчас мне проще всего не думать, желательно, ни о чём. Но мысли сами собой лезут в голову, и поставить блоки против них у меня не выходит. Я не знаю, что меня тревожит больше из того незамысловатого списка проблем и нюансов, который, по счастливой случайности, образовались сегодня и тянутся за мной сверкающим, тяжёлым шлейфом.
Когда я был помладше, уже тогда с успехом влипая во всевозможные истории и скандалы, сестра всегда говорила мне: «Успокойся и разложи всё по полочкам. Не думай о том, что может быть дальше, решай свои проблемы по мере их возникновения. А если ты не видишь выхода из тупика – остановись и жди. Время само всё рассудит и расставит по местам».
Как было бы славно сейчас приехать домой, застать там Мали и как в детстве вылить на неё свои проблемы, послушать то, что она скажет. Но я уже давно не ребёнок, и делаю совсем не детские ошибки, а, значит, и решать всё это должен я сам. Да и к тому же, рассказывать Мали всё, от начала и до конца – у меня нет ни малейшего желания. Вряд ли сестра оценит такой подарочек с моей стороны.
Итак, что мы имеем: сорванную мной репетицию, взбешённого Дьявола в твоём лице, а в это у меня нет ни капли сомнения, и Хизаки, который теперь наверняка будет смотреть на меня, как на врага. Тут мы с ним в равных позициях, вопрос лишь в том, станет ли он вести себя так же дружелюбно, как и я веду себя с ним. Сомневаюсь. Мелкие детали происшествия можно опустить. Что ж, всё могло быть хуже.
Но чем больше я думаю об этом, неспешно направляясь в единственное место, где сейчас меня искать никто не будет, тем сильнее у меня начинает болеть голова.
И уже подойдя к двери, над которой выключенная вывеска выглядит совсем неприглядной, я слышу телефонную трель своего мобильника. Догадаться, кто может звонить – проще простого, но разговаривать мне сейчас совсем не хочется.
Дёргаю на себя дверь, но она не то, что не поддаётся, а в принципе не подаёт признаков жизни. А чего я хотел? Ночной клуб в такое время суток вряд ли готов принять посетителей. Как же жаль, что Аарон так и не оставил мне своего номера телефона.
После двух или трёх бесполезных стуков в дверь, она, наконец поддаётся, чуть приоткрывшись, и в меня тут же впиваются тёмные, усталые глаза парня, видимо, представителя охраны. То ли я выгляжу не лучшим образом, то ли охранник не в самом лучшем состоянии, но я не успеваю понять, что происходит, и очухиваюсь лишь от столкновения моей спины и противоположенной стены соседнего дома.
- Прочь пошёл!
Морщась, потираю плечо, чувствуя, как ломит спину. А силы этому парню явно не занимать.
- Мне надо внутрь. – Какая глупая фраза. Жасмин, ты сегодня в ударе!
- Я сказал: пошёл прочь! Мы закрыты!
- Да плевать я хотел на то, что вы закрыты! – Подхожу к двери, цепляясь за неё пальцами, не давая захлопнуть перед своим носом. – Мне нужен Аарон.
Охранник на мгновение замолкает, видимо, что-то перебирая в голове:
- Он многим нужен. Но вряд ли ты, – он специально делает акцент на этом слове – нужен ему. Так что проваливай по-хорошему, парень.
- Зил, впусти его. – За спиной громилы появляется девушка, одна из тех, с кем меня знакомил Аарон прошлой ночью, и приветливо улыбается мне. – Это наш человек, Зил, пусти.
Охранник недовольно меряет меня взглядом и с неохотой пропускает в помещение, тут же с силой захлопнув дверь у меня за спиной.
Замешкавшись, смотрю на девушку, не зная, что сказать, ведь я даже не помню её имени.
- Проходи. Аарон в зале. – Девушка, продолжая приветливо улыбаться, махает рукой в сторону зала, где вчера я с минуту наблюдал «шикарное» шоу на сцене, и быстро уходит куда-то, теряясь всё в том же полумраке клуба.
Аарон сидит в центре зала на полу, обложенный какими-то бумагами, и курит, в упор смотря на меня, пока я дохожу до него и сажусь на корточки напротив.
- Что-то случилось?
- Нет. С чего ты взял? – Улыбаюсь максимально беспечно, пряча солнцезащитные очки в кармане пальто, садясь по-турецки на пол.
- Юи, я тебя не первый год знаю. – Аарон чуть улыбается мне в ответ, делая жест парнишке за барной стойкой, и тот через пару секунд приносит нам два бокала с пивом. – Рассказывай.
- Ох… Ты что, правда хочешь услышать мой рассказ? – Усмехаюсь, вырисовывая пальцем на запотевшем стекле бокала узоры.
- Ну я же должен знать, в чём и как тебе помогать. – Он смеётся, глотая пиво.
Вздыхаю, доставая мобильник, и обнаруживаю не только пропущенный вызов от тебя, но и смс с не самым добрым и положительным текстом. Сегодня будет весёлый вечер.
- Ну что ж. Считай, что я вновь вляпался. – Смеюсь, делая глоток пива и, пряча телефон в карман, рассказываю ему короткую историю того, что случилось в студии, максимально опуская весомые детали, такие например, как мои давние мечты о тебе или же ту ночь на квартире. – Ну, вот как-то так… А сегодня вечером меня ждёт, видимо, не самый приятный разговор, и хорошо, если без рукоприкладства. – Поднимаю взгляд на Аарона, и вижу в его взгляде что-то близкое к восхищению, и, сказать по правде, от этого блеска в его глазах мне становится чуть-чуть не по себе.
- Давай я поеду с тобой? Можем взять одну из машин, записанных на этот клуб.
- Послушай… а чьё это заведение?
- Моё. – Аарон беспечно пожимает плечами, улыбнувшись мне.

Вечером вновь начинает накрапывать дождь, такой мелкий и колючий. Он размывает яркий, светящийся пейзаж за тонированными окнами машины, пока мы добираемся до станции возле моего дома.
Однако ж, давно меня не возили куда-либо в машинах, внушающих недоверие у обычных граждан, и которые не тормозятся полицией даже за максимальное превышение скорости или пролёт на красный свет.
Аарон увлечённо играет в телефоне, сидя рядом со мной на заднем сидении машины, а я непрерывно курю, вглядываясь в темноту улицы, стараясь распознать твой силуэт сквозь щёлку чуть спущенного окна.
- Юичи, не нервничай. – Аарон даже не поднимает головы, а водитель оказался очень молчаливым, поэтому я благодарен другу, что он разрушил тяжёлую тишину в салоне своим голосом.
Выкидываю очередной окурок за окно, и начинаю теребить кисточки на арафатке, услужливо отданной мне Аароном. В салоне жарко, и я бы сейчас с радостью переоделся во что-то более лёгкое, чем рубашка, ткань которой не слишком приятно соприкасается с порезами на груди, оставленными после прошлой ночи. Как только будет возможность, я обязательно попрошу Аарона рассказать мне, что же тогда произошло в чилауте.
Отрываю взгляд от кисточек, смотря вновь в окно, и без труда узнаю твой силуэт недалеко от фонаря у входа на станцию.
А дождь, кажется, усиливается.
Всё происходящее больше тянет на сцену из какого-нибудь дешёвого фильма, где нам отданы главные, но не самые приятные роли.
- Аарон. – Не уверенно толкаю друга в бок, и тот тут же отрывается от телефона, наклоняясь к окну.
- Он? – Парень тыкает пальцем в стекло, показывая на тебя. Молча киваю ему в ответ, глубоко вдыхая воздух.
Мантра: «я не нервничаю» или «мне нечего бояться» не слишком успешно работает. Ох, лучше бы меня мучили угрызения совести, чем это неприятное ощущение напряжённости и лёгкого страха, нервозности внутри меня.
Аарон садится полубоком ко мне, к окну, в котором я очень чётко вижу тебя.
- Эй! – Опускаю стекло ниже. – Юджи! – Пристально смотрю на тебя, поманив рукой к машине.
А ты двигаешься так, как будто только что очнулся ото сна. Чёрт, мне кажется, что сейчас всё будет ещё хуже.
- Аарон, он пьян. – Цежу сквозь зубы, неотрывно наблюдая за тем, как ты неуверенно приближаешься к машине.
- Юи, всё будет нормально. – Парень захлопывает крышку телефона, и, протянув руку, чуть наклоняясь вперёд, до конца опускает стекло, и опирается локтём в спинку сидения почти вплотную ко мне.
Откидываюсь назад, чуть сползая по сидению вниз, чтоб мне было удобно наблюдать, смотреть на тебя и жду, что же будет дальше. В конце концов, я не намерен первый начинать разговор.

Глава 6

Kamijo

- Может хватит, Ками? – в который раз спрашивает Юки, недобро наблюдая за мной.
Хватит. Я почувствую, что хватит только в том случае, когда забудется, сотрется из памяти этот проклятый день. А пока что, вливая в себя стакан за стаканом виски, пришедшее на смену асахи, перед глазами так и мелькают картинки, от чего хочется выть.
Сейчас, по прошествии какого-то времени, мне хочется просто стереть тебя в порошок, не видеть больше никогда, сделать так, чтобы ты исчез, чтобы не было той ночи, которая является самым большим доказательством моей слабости. Ненавижу быть слабым, это отвратительное чувство, никакого контроля над ситуацией, я никогда прежде не позволял себе настолько потерять самообладание.
- Вот скажи мне, что бы ты сделал, если бы у тебя был знакомый, от одного прикосновения к которому сносит крышу? – Смотрю на драммера, со стуком ставя стакан на стол. Вижу, что он старательно отводит глаза, чуть прикасаясь кончиками пальцев к уголкам губ. И сосредоточено молчит, явно подбирая слова.
- Если бы это влечение причиняло мне неудобства – порвал бы с ним. – Безапелляционно, с улыбкой. За это я люблю Юки, он никогда не теряет самообладания.
- А если не выходит?
- Плохо стараешься. Ками, Ками, что ж ты делаешь? – Он вдруг разом меняется, откидываясь на спинку стула, сверля меня взглядом. – Зачем ломаешь себе жизнь? Мучаешь Хизаки?
- Скучно живется, видимо…
- Не иначе. Вот уж кто-то, а Юичи тебе точно не нужен.
Это уже становится интересным. Неужто Юки знает о тебе что-то, чего не знаю я?
- Почему?
В помещении заметно темнеет, или это у меня зрение сдает? Так или иначе, мне приходится прищуриться, чтобы разглядеть лицо собеседника, а взгляд сам притягивается к лежащему на столе мобильнику, но я не знаю, кому мне больше хочется звонить сейчас – тебе или Хи – точно понимая, что ни ты, ни он на мой звонок не ответите. Полнейший бред, что же я творю? Почему все полетело к черту…
- Возможно, интересы и привычки Ю могут тебе не подойти. – Слишком осторожно, пока я не понимаю, что он знает о тебе то же, что и я. И мне становится смешно.
- В том и дело, что привычки подходят. Даже слишком. – Встаю, бросив на стол несколько смятых купюр и с трудом беря свои вещи. Кажется, я все-таки перебрал.
- И куда ты? Камиджо!
Почти не замечаю, не чувствую, как драммер выводит меня на воздух, а на улице уже почти вечер. День насмарку. И все из-за тебя, Жасмин.
- Не делай глупостей. Езжай к Хизаки, плюнь ты на Ю! – С нотками отчаяния, так ему не свойственным, горячо убеждает меня Юки. А вечернее небо делает его глаза практически черными.
- Тебе какая разница?!
- Юджи…
Он впервые называет меня так. Этот день, положительно, какой-то проклятый. Все перевернулось с ног на голову. Сделав над собой усилие, смотрю на часы, прикидывая, что на своей машине за час добрался бы до твоего дома, но в моем нынешнем состоянии это нереально – за руль меня никто не пустит. В первую очередь Юки, непонятно, ради чего со мной возящийся. Остается проклято метро, но я чувствую, что, скорее всего, просто не доеду, передумав по дороге и свернув домой. Может, это будет правильно? Какого черта меня тянет на эту встречу с тобой, что я скажу тебе, ну вот что?!
- Пусти.
Осторожно убираю руки Юки, но он держит крепко, хотя и не силком. И через несколько минут я оказываюсь в его машине. Надежно пристегнутый ремнем по всем правилам, и бездумно пялюсь на дорогу перед собой, сбиваясь со счета при виде фонарных столбов и случайно проезжающих машин. Одному богу известно, какого черта я сейчас думаю о том, получил ли ты смс, придешь ли. И совершенно не вспоминаю о Хи, хотя бы о том, где он.
- Так куда? К Хи, или к Юичи?
Какая симпатичная развилка. А я будто на перекрестке, и от моего выбора зависит дальнейшая комбинация. Рассудок кричит, чтобы я немедленно попросил драммера отвезти меня к Хизаки, и плевать, как он меня примет, но знаешь… Я же никогда не выбираю легких путей. Да и сейчас, как назло, убирая с шеи волосы, случайно касаюсь пореза на шее от твоей булавки, и события прошедшей ночи всплывают ярче. Я чувствую, что мне, неизвестно отчего, необходимо коснуться тебя, снова, как тогда. Алкоголь ли это, или жажда, голод, что ты разбудил во мне – я не знаю. И мне не устоять.
- К Жасмин.
Юки едва слышно чертыхается, а я откидываюсь на спинку кресла, закрыв глаза, чувствуя какой-то низменный подъем, словно что-то должно случиться. Что-то темное, пугающее, но, тем не менее, приятное…

Мелко и противно моросящий дождь действует на нервы. Успеваю слегка протрезветь, пока жду тебя. С неудовольствием поглядываю на темнеющий вдали силуэт твоего дома, ожидая, когда ж ты уже соизволишь выйти. Со стороны метро грохот бьет по ушам, я запахиваюсь в пальто, дрожа, хотя обычно холода и не чувствую. Нет, мне все же очень интересно, что я скажу тебе, и нужно ли?
Злость немного улеглась, и теперь я могу даже взглянуть на ситуацию с комической точки зрения. Это был оригинальный путь к отступлению, Ю, теперь я уже даже готов оценить. Знать бы если только еще, что все как в игре можно переиграть, стереть ненужное и вернуть все на круги своя – было бы проще.
- Юджи!
Резко вздрагиваю от твоего голоса, с удивлением различая перед собой машину и тебя в ней. Тебя. За опущенным стеклом, в машине, явно не простому человеку принадлежащей. Не перестаешь меня удивлять Ю, что ж в голове все никак не проясниться?
…Подойдя ближе, вижу что ты, как я и полагал, не один. И парень, сидящий рядом с тобой, не кажется мне знакомым, но отчего-то я не могу оторвать взгляда от его лица. Оно словно всасывает взгляд, нет никакой возможности вырваться. Ну и знакомые у тебя, Жас, впрочем, что я хочу-то…
Молча рассматриваю тебя, улыбаясь уголками губ, нервным жестом откидывая со лба мокрые пряди волос. И мне в голову приходит идиотская мысль, не иначе как навеянная парами виски и асахи, поглощенных мной в неумеренных количествах.
- Прямо явление из «Огней города». – Усмехаясь, кладу руки на дверцу, прячась от дождя.
- А что это? – С интересом, будто мы тут светскую беседу ведем.
- Фильм один. Я рад тебе, только когда под градусом…
Неосознанно ты стараешься не придвигаться близко ко мне, неужели боишься? Неужели так заметно, что я пьян, и пьян прилично? Но, так или иначе, моя шальная идея не кажется мне бредом, до тех пор, пока я не протягиваю руку, беря тебя за ворот рубашки и довольно сильно потянув к себе так, что расстегивается пара пуговиц у горла.
- Ты слишком быстро исчез сегодня. Даже не дал мне поприветствовать тебя как следует…
И с этими словами возвращаю тебе утренний поцелуй, нарочно больно укусив за нижнюю губу, в упор глядя на твоего знакомого. Мне кажется, или в темноте его глаза поблескивают от странного возбуждения, вызванного моими действиями? Впрочем, плевать…
Отпускаю тебя только тогда, когда чувствую во рту знакомый и долгожданный привкус крови, продолжаю опираться о дверцу, а дождь усиливается. Не слишком приятное положении – стоять и разговаривать с тобой так, но что делать. Вытираю губы кончиком указательного пальца, улыбаясь, когда вижу на нем алую капельку.


Jasmine

От твоего поцелуя мир словно завертелся перед глазами, а на губах остаётся горький привкус сигарет, алкоголя, и ещё – крови.
Прикладываю пальцы к губе, поморщившись, и слишком хорошо понимаю, что мне просто нечего тебе сказать.
Аарон сверлит тебя таким взглядом, что любой другой на твоём месте либо послал бы всё к чёртовой матери и ушёл, либо уже давно скулил под дверью, просясь сесть в машину.
- Того и глядишь, Юджи, алкоголиком станешь, раз на трезвую голову тебе совесть не позволяет подойти ко мне ближе, чем на пушечный выстрел. – Усмехаюсь, смотря на тебя из-под чёлки, поправляя рубашку и быстро облизывая губы.
Ты морщишься, готовый ответить мне, но в очередной раз за день мне ни к чему твой ответ.
- Это была реплика, не нуждающаяся в твоих словах.
Я не понимаю, откуда у меня этот тон, эта холодность к тебе. Может быть, присутствие Аарона так на меня влияет или же это просто крушение идеалов, которое началось ещё в ту ночь? Сказать по правде, мне противно смотреть на тебя в таком состоянии. И жалко. Дождь становится всё сильнее, твои светлые волосы, которые я всегда так любил, давно впитали в себя тяжёлые капли, становясь еще длиннее, прилипая к лицу и одежде, и совершенно точно, если ты ещё пару минут проведёшь на улице - сляжешь с ангиной.
- Юичи, нам возвращаться надо, не хочу оставлять помещение без присмотра, а Зил один там и яйца выеденного не стоит. – Аарон вальяжно раскидывается на сидении рядом со мной, по-хозяйски доставая из кармана моих джинсов пачку сигарет и закуривая. – Или же ты домой?
- Нет, домой мне что-то совсем не хочется. В конце концов, Мали знает, где я и с кем, посему не уверен, что она не воспользовалась пустой квартирой. – Усмехаюсь и вновь смотрю на тебя. – Ну что, Юджи? Может, тебя домой подбросить или… к своему ненаглядному Хизаки? Заодно и протрезвеешь по дороге. – Мне с трудом удаётся скрыть вздох.
Сижу я, смотрю на тебя, выпрямившегося, гордо вскинувшего голову, думаю, о чём же ты так рвался со мной поговорить, а внутри что-то болезненно сжимается в давящий комочек. И чувство, что вся эта ситуация только начало подобных событий – не отпускает.
- Нет, спасибо. Я сам доберусь.
Так же холодно, подстать мне.
Усмехаюсь, открывая дверь машины, и хватаю тебя за запястье в тот момент, когда ты, развернувшись, уже был готов ринуться в спасительное метро.
- Нет.
И кто из нас ещё кукла, Камиджо?
Резко дёргаю тебя за руку к машине, больно сжимая запястье, нарочно впиваясь ногтями в тонкую, белую кожу.
- Юджи, будь добр, садись в машину. Я не буду просить дважды. – Смотрю тебе в глаза исподлобья, слыша, как Аарон, тактично кашлянув в кулак, отодвигается к другой двери.
- Юичи, я сказал – нет. – Цедишь сквозь зубы, а в глазах уже появляются эти злые огоньки, которые так манят.
- Твою мать, Юджи, не будь идиотом! – Выбираюсь из машины, и рубашка тут же намокает под сильными струями дождя. – Ну же! – Кое-как заталкиваю тебя в машину, про себя матерясь на чём свет стоит, и не понимая, зачем мне это нужно, сам возвращаюсь в машину, захлопнув дверцу. Тебе ещё повезло, Юджи, ты под дождём стоял не в одной рубашке, а у меня даже губы дрожат от неприятного холода мокрой ткани по коже.
- Поехали… Не знаю, куда, но езжай… - Как бы между делом бросает Аарон, вновь утыкаясь в свой телефон, и машина плавно трогается с места.
Зябко повожу плечами, обняв себя руками, стараясь не смотреть на тебя. Не хотел бы я быть случайным свидетелем подобной сцены…


* * *
Совершенно некомфортно сидеть здесь, рядом с тобой, чувствуя твое тепло. И все это – под пристальным, но словно бы исподволь незаметным взглядом твоего приятеля. Кто это такой, черт возьми? И кого он мне напоминает…
По правде сказать, я совершенно не знаю, куда мы могли бы поехать, и самое главное – как мне говорить с тобой, тем более, здесь и в этом обществе?
- Юичи. Ты зачем… какого черта ты это сделал? – Намекая на ситуацию в студии, - Я же просил тебя, утром, помнишь? – Тихим шепотом, вновь чувствуя злобу. Крепко сжимаю краешек твоей рубашки, стараясь успокоиться. Но твои слова о Хизаки, сказанные ранее, больно режут по подсознанию. Мне и так стоило больших усилий забить на здравые рассуждения Юки и поехать к тебе, не ясно ради чего, а тут еще…
Ты молчишь. Очень тяжело говорить на личные темы в машине, где присутствуют еще двое совершенно посторонних людей. Хотя, подозреваю, что и наедине ты бы мне не дал четкого ответа. Молчу тоже около пяти минут, прислонившись лбом к стеклу, меланхолично вороша волосы, глядя сквозь пелену дождя на ночной город. И не покидает чувство, что нас вежливо подслушивают. Я так не могу.
- Жасмин… Я не думаю, что это лучшее место для разговора. – Отодвигаюсь от тебя, чувствуя озноб от просыхающей одежды и волос. Голова кружится просто адски, еще немного и начнет мутить. Что избавиться сейчас от этого, мне нужно либо уткнуться головой в подушку, либо выпить снова. Желательно побольше. - Куда мы едем, ты знаешь?
- Понятия не имею. Аарон?
Смотришь на своего друга, когда тот наконец-то отрывается от телефона и смотрит на нас. Нет, не на нас – на каждого в отдельности. Оценивая, прикидывая. Значит, его зовут Аарон. Скорее всего, явно не местный, откуда ты можешь его знать? Смотрю в его глаза, я понимаю, что как-то незаметно в машине словно становится меньше воздуха, а мои собственные силы словно угасают, тянучими потоками уходят куда-то, или к кому-то. Странное чувство.
Я встречал уже прежде людей, с первого взгляда к которым начинало тянуть, но вместе с тем где-то внутри сигналило чувство опасности, инстинкт самосохранения. Как правило, это оправдывалось, но мне всегда сложно было устоять перед подобным темных взглядом на всю радужку расширенных зрачков.
- А где бы вам хотелось поговорить?
- Там, куда ВАМ было бы несложно отвезти НАС.
Опережаю тебя, не дав ответить, чуть перегнувшись вперед и улыбаясь, несмотря ни на что. Тебя окружают очень интересные люди, Жасмин.
Темные глаза вспыхивают красным. Наверное, я просто все еще слишком пьян.
Ю, ты хоть понимаешь, к чему все ведет? Я вот – не совсем. Но кто-то будто нашептывает нужные слова и нужные действия, будто я уже проживал этот момент в своей жизни.
Расстегиваю рубашку в ворота, распахнув пальто, и провожу пальцами по шее, усмехнувшись, обводя все оставленные тобой следы, поглядывая на тебя сбоку.
Мыслям о Хизаки уже совершено нет места в салоне этой машины. Может и к лучшему, я всегда успею подумать о нем завтра.


* * *
Передёргиваю плечами на твой вопрос, искоса поглядывая, продолжая обнимать себя руками.
- Ты просил молчать. Я смолчал. О том, что нельзя к тебе прикасаться так, как мне того хочется на глазах Хизаки – ты ничего не говорил. – Цежу сквозь зубы, отводя взгляд за окно.
Ну же, совесть, где же ты? Я уже заждался тебя, честное слово. Но совесть, кажется, ушла от меня навсегда, и как же это печально, чёрт возьми!
- Юи, поехали тогда ко мне? Там поговорите, если у вас всё ещё есть темы для беседы. – Подаёт голос Аарон и, не дожидаясь моего ответа, командует водителю двигаться «домой». Для меня этот «дом» удивлением не станет, а вот как среагируешь на пустой клуб в центре города, но скрытый от посторонних глаз – я не представляю.
В машине тепло, но от влажной рубашки меня всё равно знобит. Знаете, бывает такое состояние, когда ни с того ни с сего бросает то в жар, то в холод и пальцы дрожат как после перепоя на утро? Если вам это состояние, приправленное головной болью и неприятному покалыванию в спине после сегодняшней встречи с Зилом, не знакомо – то вам крупно повезло!
Устало откидываюсь на спинку сидения, буквально вжимаясь в кожаную поверхность, крепче обняв себя руками, закидывая ногу на ногу, и упорно смотрю в окно. Косые капли дождя размывают картинку, и различить, где мы сейчас едем в принципе не возможно. В такое время суток в Токио уже нет пробок, и это несказанно радует.
В салоне висит какая-то вязкая, обволакивающая тишина, в которой звук кнопок мобильного телефона в руках Аарона звучит почти оглушительно. Наверное, вас стоило бы хотя бы познакомить… Но, с другой стороны, зачем тебе эти лишние случайные знакомые? Вряд ли Аарон когда-нибудь сыграет в твоей жизни весомую роль, и, в конце концов, если он сочтёт нужным, то сам расскажет о себе.
Я замечаю краем глаза, что тебе явно не хорошо, но предпринимать хоть каких-то действий мне совсем не хочется. На самом деле, Юджи, я ожидал, что ты разразишься матом в мой адрес, что я без своего желания и согласия затащил тебя в эту чёртову машину и всё в таком духе, но ты какой-то чересчур смирный сейчас… или же во всём виноват алкоголь?
С тихим вздохом закрываю глаза, сползая ещё ниже на сидении, даже не потрудившись поправить рубашку или сползшую арафатку, и считаю секунды про себя. Когда же мы уже доберёмся до этого чёртового клуба?!


* * *
Машина останавливается возле клуба, признаться, я совсем не ожидал этого. Что угодно, но только не клуб, хотя этот, в общем, даже довольно сносен, вот только опять выходить из убежища на дождь никак не хочется. Кутаюсь в плащ, видя, как ты ежишься, словно что-то болит и никак не отпускает. Непонятно откуда из глубины души поднимается что-то вроде какого-то порыва протянуть руку, невзначай коснуться плеча, сжать, чтобы ты почувствовал мое тепло. Но ты идешь вперед слишком независимо, что мне остается лишь пойти следом за тобой, сунув руки в карманы и подняв ворот пальто.
Обстановка клуба меня удивляет. Я словно бы медленно возвращаюсь лет на десять-двенадцать назад, с изумлением обнаруживая те же вещи, цвета, запахи, что сопутствовали мне тогда. Обернувшись, смотрю на тебя, не давая пройти дальше.
- Юичи, а ты знаешь… Знаешь, что я и не замечал прежде, насколько мы схожи? – Это почти искреннее удивление.
- Можете пройти туда. – Аарон указывает нам на один из свободных приватных кабинок, сам удаляясь куда-то в смежное помещение.
Даже несмотря на то, что сегодня заведения явно закрыто, антураж еще тот. Снимаю плащ, бросив его на диванчик, усаживаясь нога на ногу, и смотрю на тебя, откинув голову.
- Ты поступил отвратительно. Неужели так тянуло прикоснуться ко мне? – С усмешкой, знаю ведь, что это не так, что сейчас ты меньше всего можешь хотеть чего-то от меня. Но знаешь… иногда людям такие глупости приходят в голову.
Ты садишься рядом, грея руки друг о друга, и прикрываешь глаза, даже не поворачиваясь ко мне. Я же взглядом изучаю отметины на твоей шее, вдруг понимая, что точно не резал тебя ничем, это ведь ты провел по моей коже булавкой… так откуда?
- Что это? – Подаюсь вперед, силой распахивая на тебе рубашку, убирая твои руки, проводя указательным пальцем по царапинам на шее, а затем ниже, по порезам на груди. Вертикальные. И кажется, я знаю, чем и для чего их сделали.
- Юичи… Ты знаешь, что это?
Дурак, скорее всего ты понятия не имеешь, а вот я мог бы много рассказать тебе о таких порезах. А еще о ночах в клубах, когда ты заказываешь Кровавую Мэри, а тебе приводят симпатичную девушку с бокалом чистой водки, на пальце которой красуется серебряный коготь. И когда тебе хочется выпить, она готовит тебе настоящую «кровавую Мэри». Многие культы и религии признают кровь как сильнейший магический элемент, и ее употребление – своеобразное присваивание силы. Я сам столько раз делал это, столько раз со мной делали. Но если рассматривать смысл, Ю, это не очень-то приятно, одна надежда, что ты понимал, что делал.
- Я подумал, если вам хочется выпить… - К нам подходит Аарон, без теплой верхней одежды кажущийся еще привлекательнее. Мне легко думается о нем в таком контексте, но исключительно в наблюдательных целях. Он двигается плавно, мягко. И чем-то напоминает мне кого-то очень знакомого и незнакомого одновременно. Словно мы были знакомы с ним в какой-то прошлой жизни.
- Ты пил его кровь?
Без всяких предисловий провожу рукой по твоей груди, чувствуя, как ты ощутимо вздрагиваешь и подаешься вперед, сузив глаза и глядя на своего друга.
Черт… Кажется я начинаю понимать причину твоего опоздания сегодня и в целом поведения.
- Без его согласия?
Мне чудится, или на лице Аарона появляется что-то вроде улыбки, тогда как ты точно ничего не понимаешь, что происходит.


* * *
Резко поднимаюсь с дивана, запахнув рубашку. Всё это откровенно начинает выводить меня из себя.
- Юджи, мне кажется, не об этом ты хотел говорить. Так вот, я тебя внимательно слушаю. – Практически прожигаю тебя взглядом.
- Господа, бар в вашем распоряжении, а я пойду-ка займусь бумагами. Только умоляю вас – не разнесите мне клуб к чёртовой матери. – Аарон усмехается и уже в дверях оборачивается к нам, смотря на тебя: - И, да… Твой вопрос… У меня на него есть только один ответ – тебя это не касается.
Аарон неслышно выходит из помещения, вновь оставляя меня наедине с тобой, а у меня ломит кости после внезапного «душа» тогда у метро.
Устало опускаюсь по стене на корточки напротив тебя, поглядывая на тебя.
- Да не хотелось мне прикасаться к тебе, и тем более в мыслях не было устраивать тебе проблемы с Хизаки. Ты стоял у меня на пути, а иного варианта прохода я не придумал. Всё? Замяли тему? Или тебе надо, чтоб я публично извинился перед тобой? – Поднимаю на тебя взгляд, совсем садясь на пол, обняв колени. – Если так, то подобного не будет и мне проще уйти к чёртовой матери из твоей жизни, чтоб не рушить вашу такую чистую и невинную любовь с Хизаки.
Замолкаю, поджав губы, пытаясь понять, а стоило ли сейчас говорить такие вещи. Но мне практически становится плевать на то, как ты отреагируешь, что скажешь мне в ответ. Сейчас мои мысли уносятся туда, где есть горячий душ, а ещё лучше – ванная с маслом, к не менее горячему чаю и пушистому пледу, а ещё Нагое где-нибудь под боком.
Достаю сигареты и закуриваю, нехотя поднявшись на ноги, прохожу по комнатке, скидывая всё ещё не до конца просохшую рубашку рядом с тобой на диван. В конце концов, чтоб в ней холодно, что без неё. Интересно, Аарон тут что за отопление не платит?
Отодвигаю край тяжёлой тёмной занавески, закрывающей небольшое окно, и выпускаю струйку дыма в стекло, не осторожно стоя к тебе спиной. И смотря на дождь, мои мысли сами собой улетучиваются куда-то далеко-далеко, оставляя внутри меня полную пустоту, которую, кажется, уже никто и никогда не сможет заполнить.
А стена дома, мутно виднеющаяся сквозь дождевые капли, ни разу не придаёт оптимизма. И в ту же секунду я вдруг ощущаю себя маленьким и практически раздавленным. Эта депрессивная меланхолия, с головной болю, которая приходит каждую весну так неудачно выбирает время, чтоб проявить себя. Мне лишь не хватает показать тебе другую свою сторону, которую я очень тщательно маскирую, и которая очень редко когда рвётся наружу.


* * *
Тираду с твоей стороны мне приходится выслушать как-то на редкость хладнокровно, иначе не получается. Но от того ли, что в клубе и в самом деле приходится держать себя в руках, или виной всему Аарон, словно бы он забрал все излишки моих сил, оставив покорным, связанным и опустошенным. В любой другой ситуации ноги бы моей здесь не было, я бы не дал даже усадить себя в машину.
Смотрю на тебя со спины, и не знаю, что это – то ли спиртное не выветрилось, то ли в мозгах революция наступила, но без слов поднимаюсь на ноги, подходя к тебе, невесомо опуская руки на плечи, нежно массируя. Тебя слегка передергивает, по коже проходит дрожь. Осторожно грею ладонями, проводя ниже, по пояснице. Горячий. У меня шансов заболеть куда больше, но откуда мне знать все особенности твоего здоровья – вдруг ты простынешь из-за кратковременного выхода из машины. Как мне хотелось бы сейчас, чтобы ты чуть подался ко мне, но увы – это всего лишь мечты.
Слова бессмысленны. Я все равно не знаю, что сказать и как назвать то, что происходит, почему эти перемены происходят.
- Устал? И совершенно нет сил, да? – Шепотом на ухо, щекоча дыханием кожу. Чуть поворачиваешь голову ко мне, а с языка так и рвется вопрос, не рехнулся ли я. Нет, все в полном порядке дорогой, не считая того, что я в очередной раз чувствую слабые порывы бесконтрольно прикоснуться к тебе. Словно близость твоего тела каким-то образом разрывает мой контроль. Мне бы хотелось оказаться сейчас под теплым одеялом где-нибудь подальше, причем что странно – с тобой. А странно это потому что я не чувствую к тебе ровным счетом никакой близости и нежности, как например к Хи. Но за последние сутки и чуть более в моей жизни все настолько перевернулось, и уже трудно судить, что я чувствую на самом деле, и к кому. Может, зря мы сюда приехали? Но с другой стороны – ты сам не хотел домой… а может, не хотел оказаться дома со мной?
- Я принесу немного выпить, ладно? Нам обоим это нужно.
Выйдя в бар, заказываю две порции Negroni, удивившись, что, несмотря на то, что клуб закрыт, бармен работает. Наверное, это прихоть Аарона. И вновь перед глазами всплывает его профиль и взгляд, его слова, когда он говорил, что меня не касается то, чем вы накануне тут занимались. Надо бы расспросить у тебя о нем, если смогу вытянуть из тебя хоть слово.
Странные отношения, ты никто мне, я тебе по видимому, тоже безразличен, но что тогда может нас держать вместе?
- Что касается НАШЕЙ чистой и великой любви с Хизаки… - вернувшись, с улыбкой протягиваю тебе бокал, - то давай не будем касаться этой темы. И ради бога, никто не собирается заставлять тебя извиняться. Мог бы просто попросить – я бы отошел. Наверное.
Чуть улыбаешься, самым уголками губ, после моих слов, делая глоток, но по-прежнему где-то не здесь, словно мои слова не доносятся до тебя.
Борюсь с желанием убрать с твоего лица прядки волос, стоя рядом с тобой, кажется, даже ощущая неуловимый запах твоих духов. Но знаю, что сейчас это лишнее, хватит и совместной выпивки, чего раньше у нас никогда не было. Никаких совместных посиделок, даже странно. Неужели я намеренно отгораживался от тебя, чуя, к чему это может привести?
- Жасмин, а расскажи мне об Аароне? Откуда ты знаешь его?


* * *
Отворачиваюсь от тебя, вновь смотря в окно.
Когда же эта чёртова стена мне уже надоест?
- А какая разница, откуда я знаю этого человека? Какая разница, кто он? – Покачав головой, делаю несколько коротких глотков из бокала. Чёрт возьми, я пью уже которую ночь, надо что-то делать с этим.
Медленно отхожу от тебя, садясь на диван, оставляя бокал на подоконнике, и обняв себя руками за плечи, изучаю взглядом пол.
Честно говоря, мне не хочется просиживать всю ночь тут. Если для Аарона это родной дом, то для меня – нечто абсолютно чужое и холодное. При чём холодное во всех смыслах этого слова.
И стоит лишь допустить мысль о возможной температуре в помещении, как у меня по коже пробегают мурашки.
Тут рядом, конечно, полно отелей, где можно не дорого и с комфортом переночевать, но выходить под ночной дождь, пускай и не из самого тёплого помещения, мне не хочется.
- И ни черта бы ты не отошёл, просто на зло мне. – Не громко бросаю практически случайную фразу в твой адрес, проводя пальцами по зудящим порезам на коже.
Ты отвечаешь мне что-то, но я не слышу или же не хочу слышать и понимать, что ты говоришь сейчас. Между нами как будто вырастает плотная стена из непробиваемого стекла, и я не знаю, хочу ли рушить её в один момент.
Во всём клубе оглушительно тихо, это не привычно для таких заведений, даже из бара не доносится слабая музыка. От этого здание кажется мёртвым, как будто тут нет ни одной живой души, и от этих мыслей у меня внутри зарождается необъяснимый и беспричинный страх. В сочетании с состоянием полной отрешённости от мира и какой-то меланхолической потерянности это выглядит как издевательство над моим сознанием.
Нет, Юичи, не стоило всё-таки вообще приходить сюда прошлой ночью, поддаваясь желанию пообщаться с Аароном.
- Я устал. – Говорю тихо, практически самому себе, как будто кроме меня и нет никого в этой полутёмной маленькой комнатке. Впрочем, и чувствую я себя как один в целом мире.
Ложусь на диван на живот, утыкаясь лицом в свои руки.
Завтра, я придумаю, как объяснить тебе моё поведение, состояние этой ночью. Сейчас меня не хватит на подобные подвиги.
- И… Оджи, хватит пить, утром ты будешь не в самом лучшем состоянии. – Бубню себе в руки, прикрыв глаза, и бесконечно жалея, что тут совершенно нет подушек. Это большое упущение со стороны Аарона, утром я обязательно скажу ему об этом.
Впрочем, какая бы усталость на меня не наваливалась, сна нет, и я просто продолжаю неподвижно лежать на животе, плотно закрыв глаза и прислушиваясь к каким-то слишком приглушённым и редким звукам.

* * *
С минуту задумчиво изучаю взглядом тебя, скользя по выступающим косточкам позвоночника, и кажется, мне нужно целую вечность, чтобы начать невесомо гладить тебя, зарываясь пальцами в волосы, ничего не говоря, ладонями собирая твою усталость.
Ставлю свой бокал на пол рядом с диваном, сам садясь на краешек так, чтобы не мешать тебе, и начинаю массировать плечи, как меня когда-то давно учили, сильными о вместе с тем ласкающими движениями, постепенно передвигаясь к пояснице. Знаешь, у тебя так четко вырисовываются лопатки на спине, что мне с трудом удается удержаться, чтобы не наклониться и не прикоснуться к ним щекой. Наверное, я все еще сильно пьян… Это так на меня не похоже.
Ты замираешь, не открывая глаз, и если бы не непосредственная близость, я бы даже не заметил, что ты как-то отреагировал на меня. Но твоя кожа покрывается еле заметными мурашками, от моих рук или от холода – неясно.
Веду ногтями по боку, неосознанно оставляя светло-розовую полосу, но совсем без боли, просто чуть сильнее простого прикосновения. Тебе нравится это, еще бы не нравилось, когда кто-то согревает тебя, пусть даже специфически.
- Здесь все под стать. Даже отопления нет. Если позволишь, я…
Усмехаюсь, переборов себя, наклонившись и осторожно коснувшись твоей кожи губами. И кровавый дурман не заставляет себя ждать – я уже одержим, хотя и чувствую с твоей стороны какой-то необъяснимый холод. Ты стал каким-то другим, и я знаю, что тому виной. Не усталость, Ю, ты просто не понимаешь…
Аккуратно заставляю тебя лечь на спину, медленно проводя по телу вверх-вниз, вокруг вертикальных полос, не задевая их. После чего облизываю губы, склонившись, оставив две влажные дорожки по очереди на каждой полосе, и вот тут тебя резко начинает бить дрожь. Холодно? Ни капли, милый мой. Я просто помогу тебе избавиться кое от чего. Тебе это не нужно.
Если сейчас Аарон придет сюда – это будет очень кстати. Возможно, он попытается помешать, как-то ненавязчиво. Сказав или сделав что-то, но я не отпущу тебя так просто, Юичи, по крайней мере, до тех пор, пока ты не станешь прежним.
У диванчика на котором мы расположились, стоит небольшой круглый столик со столешницей из прозрачного стекла. А на нем – всяческие вещицы, инкрустированные камнями. Весьма похожими на драгоценные. Маленькое круглое зеркальце, пепельница, какая-то шкатулка. И еще то, что мне нужно более всего – тонкое лезвие, похожее на стилет, только тоньше.
- Закрой глаза.
Ты пару секунд с опаской смотришь на меня, после чего послушно опускаешь ресницы, продолжая чуть насторожено дышать. Возможно, это ничего не изменит, Ю, но мне так хочется попробовать… Доселе я лишь читал о подобном, а теперь – такая соблазнительная возможность.
Провожу острием лезвия по своему запястью, чуть-чуть надавив, рассекая верхний слой кожи, пока не появляется аккуратная ниточка крови. Мне ни к чему лишние некрасивые шрамы, белой полоски будет достаточно. И заношу руку над тобой, ожидая, когда собравшиеся капли станут настолько тяжелыми, что капнут на твою грудь, как раз между полосами, оставленными, вне всякого сомнения, Аароном.
…Как и следовало ожидать, ты вздрагиваешь от неожиданности, но глаз не открываешь, терпеливо ожидая, что будет дальше. Я же кончиками пальцев размазываю по тебе бордовые капли, втирая кровь в кожу.
- Я буду верить, что у нас совестимые группы. – С этими словами сгибаю руку, не давая крови течь дальше. После чего прикладываю запястье к твоим губам, и вновь ты не ожидаешь, непроизвольно приоткрыв рот.
Давай, Юичи, все правильно. Только не увлекайся. А после того, как ты попросишь поцеловать тебя, а ты попросишь точно – я знаю, иначе быть не может – я выполню твое желание, и мы наконец-то покинем клуб, возможно, на такси. И уже не суть, куда мы поедем, ты будешь чувствовать себя куда лучше.
Но это только если твой знакомый не захочет тебя тут задержать. А пока что думать об этом не хочется, потому что твои неосознанно сильно прижимающиеся к моей руке губы причиняют легкую боль, но я улыбаюсь ей. До чего же волнующе…


* * *
В голове бьются немые вопросы, которые я никогда не задам тебе. Это просто совершенно точно. Например, мне очень интересно, зачем ты делаешь всё это. Или же, что на тебя нашло так внезапно. Но нет, пускай это останется тайной для меня, так совершенно точно будет лучше.
Вкус крови начинает пьянить, перекрывая доступ кислорода, и я боюсь открывать глаза. Я даже чувствую, как быстро, тяжело бьётся моё сердце в груди, отдаваясь в горле и висках.
С трудом заставлю себя оттолкнуть твою руку, тут же отворачиваясь, судорожно втягивая воздух в лёгкие. Пытаюсь прислушаться к себе, понять, чего же мне хочется сейчас, но внутри всё так же тихо и пусто. А дождь по карнизу ударяет с новой силой.
Мрачноватый вечерок получился, верно, Юджи?
Переводя дыхание, сажусь на диване, заглядывая тебе в глаза.
Наверное, мне бы хотелось сейчас повернуть время вспять, до отметки хотя бы начла этой недели, когда не было между нами ещё ничего, и растянуть на более длительный срок попытки получить тебя. Как жаль, что я не волшебник.
Утыкаюсь лицом в твоё плечо, молча, мягко убирая твои руки, не давая обнять себя, и мысли вновь уносятся куда-то в сторону горячего душа. Ну что ж, уже прогресс, пустота начала заполняться такими примитивными желаниями.
- Ненавижу я свои перепады настроения, ты знаешь? Ах, нет… откуда тебе может быть это известно, если ты мне не друг, не враг, а так. – Усмехаюсь, бубня тебе в плечо, в очередной раз мягко отводя твою руку от себя. – Знаешь.. мне сейчас хотелось бы оказаться где-нибудь далеко-далеко отсюда… нет, не конкретно от этого клуба, а вообще от Токио, Японии… Где-нибудь в Хорватии, на берегу моря, где песок тёплый даже ночью, даже весной. Никогда не был там, но всегда хотелось, там такие красивые города… - Кладу голову к тебе на плечо, как-то неосознанно начиная теребить ткань твоей рубашки. А ты молча слушаешь, слушаешь меня, весь этот бред, который просто идёт потоком откуда-то из подсознания, не перебиваешь, я слышу лишь твоё тихое дыхание. – Мне кажется, что нашу сегодняшнюю встречу можно считать оконченной? Ты сказал мне всё, что так хотел, нет? – Поднимаю голову, смотря в твои глаза, стараясь увидеть на дне чёрных зрачков ответы на все мои вопросы, но там лишь стальной блеск, манящий, утягивающий в себя. – Если так, то ты можешь уйти или отпустить меня. Как тебе угодно будет. – Тихо усмехаюсь, опуская голову, разворачиваясь к тебе спиной, обняв колени и изучая взглядом какие-то безделушки на столике, узор на тёмных обоях, складки ткани на занавесках. – И да… Наверное всё-таки, прости за мой поступок. А ещё, за то, что я тогда пришёл к тебе, не стоило делать этого. Мы ведь оба понимаем? И не было бы у тебя тогда проблем с Хизаки, а у меня – проблем со всем окружающим меня миром.
Не оборачиваясь, дотягиваюсь до своей рубашки, накидывая её себе на плечи, тут же поёжившись от холода ткани.
- Я весной становлюсь очень несносным, это все знают, но не все это на себе проверяют. Тебе, видимо, повезло. Или нет. Не знаю. – Передёргиваю плечами, резко и коротко выдыхая, вновь обнимая свои колени, перейдя взглядом к изучению теней на потолке.


* * *
По крайне мере ты заговорил. Нет больше того пугающего молчания, уже хорошо. Только вот таким угрюмым мне тебя тоже видеть не хочется, Юичи.
Беру тебя за плечи, развернув к себе. И смотрю в глаза, стараясь, чтобы ты не отводил взгляда, как будто мы не в клубе, не в помещении, не в городе даже, а именно там, где тебе бы хотелось. Только вот слова мне твои совсем не нравятся, особенно то, что ты все-таки извиняешься.
- Не надо, Жасмин. Лишнее это. Никто тут не виноват – мы оба хотели этого.
Между нами вспыхнуло желание, внезапно, жадно, и наверное, то что быстро вспыхивает обречено быстро и погаснуть. Сам не понимаю, почему, но мне не хочется этого. Именно в это мгновение мне не хочется возвращаться к той, прежней, жизни. К прежним отношениям с Хизаки, стараться быть таким, каким меня хотят видеть. Странно, но с тобой мне казалось, я могу быть почти настоящим.
Подавшись вперед, все-таки касаюсь твоих губ, но это очень легкий поцелуй, почти целомудренный, однако я чувствую привкус крови. Моей крови.
- Одевайся… - помогаю тебе застегнуть все пуговицы и передаю пальто, вставая и встряхивая почти просохшими волосами. Кончики привычно загибаются наружу, причина чего – частые завивания и в целом насилие над ними дает о себе знать – и я быстро сплетаю их, чтобы не мешались.
- Я думаю, нам тут обоим делать уже и нечего. И да, Юичи… - оборачиваюсь, глядя, как ты истово кутаешься в плащ, - Сегодня я уже никуда не хочу от тебя уходить. Не спрашивай.
- Надо попрощаться с Аароном.
Ты как всегда меняешь тему, если не хочешь об этом говорить, что ж, я принимаю твой выбор. И еще, интересно будет посмотреть, как ты сейчас будешь говорить с ним, что почувствуешь, и что почувствует он. Если почувствует. Так или иначе, я бы хотел еще увидеться с этим человеком, и возможно, даже при иных обстоятельствах.
…Достаю забытый до поры телефон, а меня ждет сюрприз - пропущенный вызов от Хи, надо же. А кто-то ведь просил ему не звонить. Я и не заметил бы его до утра, если бы не решил вызвать по сотке такси прямо к дверям клуба. Ты покидаешь меня, оставляя одного в комнате, уходя поискать Аарона, попрощаться.
Оглядевшись по сторонам, замечаю на низкой тумбочке в углу комнаты какие-то брошюрки, вроде путеводителя по миру темной магии, оборотни, вампиры – прочая нечисть. Несколько книг похожей тематики, карты, пара черных шелковых платков и хрустальный шар видимо для занятий спиритизмом. В баночке какая-то приятно пахнущая маслянистая масса, и запустив в нее пальцы, понимаю, что это обыкновенный ладан, а в длинной коробке возле стены целый набор разноцветных свечей. Что ж, тот еще комплект, я даже не сомневался, интересно другое – неужели ты тоже тяготеешь к подобному, или же попал сюда чисто случайно? Да и как ты вообще набрел на этот клуб, кто тебе Аарон… Вопросы не перестают терзать.
Выхожу в основной зал, застегивая пальто и морщась от дискомфорта влажной одежды на себе. Если я не напутал с адресом, машина будет совсем скоро. Может, я исполню пару твоих желаний, вроде как оказаться в простом, теплом, человеческом жилище?
- Пойдем. – Беру тебя за руку, слегка склонив голову, прощаясь с хозяином клуба, который даже не подошел ко мне, ограничившись еле заметной улыбкой. Отчего-то не покидает ощущение, что мы с ним еще увидимся. Когда охрана запирает за нами двери клуба, явственно слышаться звук лязгнувшего внушительного замка, и помещение резко становится будто необитаемым. Темным и пустым. А в лицо вовсю светит фарами вызванное такси…
За окном глубокая ночь, мы не так много времени провели в клубе. При желании можно еще спать и спать, совсем не беспокоясь о времени. Называю таксисту свой домашний адрес, глядя, как ты удивленно посмотрел на меня, но вместо ответа лишь качаю головой. Да, я никогда не приглашал тебя домой, но надо же когда-то начинать. Почему бы не сегодня? Ситуация вполне располагает, странно только, что ты еще не спросил, зачем я тащу тебя к себе. Именно к себе, а не на какую-то квартиру, которую и домом-то назвать нельзя.
В лифте ты как-то устало облокачиваешься о стену, прикрыв глаза, а я молюсь, чтоб ты не уснул прямо тут, потому что тащить тебя на своем горбу мне не очень-то хочется.
- Жасмин… - Так тихо, что услышать это может только зверь, но ты приоткрываешь глаза, кивнув мне.
Отпираю дверь квартиры, случайно дернув запястьем. Оно слегка саднит, но стараюсь не обращать внимания на боль, в конце концов, терпимо. И приглашающим жестом зову тебя внутрь, вспоминая вдруг, что одно из главных правил вампира – ожидать приглашения, прежде чем войти. Человек должен либо сам открыть дверь, либо разрешить носферату приходить. В противном случае он не пройдет.
- Заходи.

Глава 7

Jasmine You

Без особого труда нахожу комнату, где расположился Аарон, как будто он ожидал, что я приду.
- Уходишь?
- Уходим. – Поправлю его, пряча руки в тонких перчатках.
Аарон пожимает плечами, закуривая, машинально откладывая какие-то бумаги в сторону, и я замечаю, что у него в руках – моя зажигалка, видимо, та самая из многочисленных, которую я мог оставить в клубе прошлой ночью. Что ж, в принципе это уже тоже не важно.
- Такси?
- Вызвали.
Такой сухой диалог.
- В выходные я тебя жду.
- Как и договаривались.
- Кто он для тебя, Юичи? – Этот вопрос ударяет мне в спину как нож, любезно занесённый лучшим другом.
Молча пожимаю плечами, не обернувшись, выходя прочь из комнаты, а какая-то тяжесть вновь будто ложиться мне на плечи.
Нужно выспаться. Совершено необходимо.
Пока мы добираемся в такси до твоего дома, я уговариваю се6я не спать, и вяло считаю фонарные столбы за окном. Вообще-то я не люблю чужие квартиры, дома, комнаты, и всегда нервничаю перед приходом в гости к кому-то чужому, в первый раз. Но сейчас нет даже этих эмоций.
Если бы я мог заглядывать в будущее, сейчас бы я не устоял, и посмотрел, что же ждёт меня за поворотом нового дня. Если бы мне не понравилось что-то, я бы осторожно поменял местами события, складывая мозаичный узор так, как приятнее глазу. Но я лишь учусь быть волшебником, поэтому даже такая шалость, как забег в будущее мне не подвластна. Что ни говори, а ученик из меня хреновый.
Мягкое движение лифта до нужного этажа, и я уже без стеснения рисую у себя в воображении тепло воды и приятную тяжесть одеяла. Надо бы поинтересоваться у тебя, какие планы у нас на завтрашний день и что же делать с сорванной репетицией. Но… но это тоже всё потом.
Я не привык показывать свою усталость кому-либо, но сейчас сдерживаться почти нет сил. Радуйся, Юджи, за сегодняшнюю ночь, которая прошла всего лишь на половину, ты узнал обо мне достаточно секретов, чтоб теперь иметь возможность ударить меня в спину при любом удачном моменте. И я совсем не удивлюсь, если так и будет.
- Заходи.
Молча киваю, проходя в квартиру, вдыхая тёплый воздух, пропитанный тонким запахом кофе и… туалетной воды Хизаки. А чего я, собственно, ожидал? Только почему, когда я прохожу по квартире, натыкаясь взглядами на какие-то неброские предметы, мельчайшие вещи, которые в голове у меня тут же ассоциируются с лидером, я чувствую неприятные, холодные уколы где-то в грудной клетке. Это играет чувство собственности, ревность, и я понимаю это. Но ревность, основанная лишь на желании завладеть тобой полностью и не делить ни с кем, вряд ли это можно назвать любовью.
Ты даёшь мне какие-то свои вещи, провожая в ванную, а я продолжаю думать о том, что ещё вчера утром Хизаки был на моём месте. Пускай не в прямом смысле слова, но был.
И пока я греюсь под тёплыми струями воды, закрыв глаза, память услужливо подкидывает мне картинки из прожитых суток, а то и больше.
Нехотя выхожу из тёплой нагретой ванной, на цыпочках добираясь до комнаты, где ты стоишь у окна и куришь. Останавливаюсь в дверном проёме, сжав дверной косяк пальцами, попутно стараясь натянуть широкую длинную футболку пониже, и изучаю тебя взглядом. А ты, кажется, перенял от меня привычку курить и ничего не замечать вокруг себя.
Тихо усмехаюсь и, доходя до кровати, сажусь на край неё, поджав под себя одну ногу, кинув себе на колени подушку. Пожалуй, я веду себя слишком по-хозяйски.
Тряхнув головой, убираю влажные волосы с лица, собирая их пальцами с шеи, и вновь смотрю на тебя. Интересно, где мне сегодня уготовано спать?
- Знаешь, а душ всё-таки чуть-чуть, но бодрит. – Улыбаюсь уголками губ, замечая, что ты чуть ли не вздрогнул от моего голоса, быстро затушив сигарету и повернувшись ко мне. Откидываюсь чуть в бок, опираясь рукой в кровать, теребя пальцами уголок подушки и отводя от тебя взгляд куда-то на поверхность одеяла, а непослушные волосы вновь так некстати спадают на лицо.


Kamijo

Слушая шум воды в ванной, я размышляю о том, что ждет нас с тобой утром, когда солнце поднимется над городом, когда придет время тебе ехать домой. Знаешь, Ю, Солнце, оно всегда все рушит, разрывает, как вечный сон, как совершенную хрустальную кожу вампира.
Прохожусь по комнате, убирая вглубь комода кое-какие вещи Хизаки, кладу стеклом вниз нашу фотографию, просто потому что мне неловко как-то – ты в моей квартире под пристальным взглядом Хи. Здесь и так слишком много напоминает о нем, ты не мог не заметить.
Сбросив мокрые вещи, накидываю халат и, убрав волосы, думаю, звонить ли утром Химэ или же пока не стоит. Да, мне сейчас ощутимо не по себе, от того что ты, пусть и сам того не желая, но в некотором роде занял его место в этом доме. Но не в моем сердце. Хизаки я вполне могу любить и на расстоянии, и любовь не становится слабее… в то время как тебя мне необходимо видеть, касаться, чувствовать как можно дольше, полнее, каждой клеточкой тела. И дело не столько в сексе, сколько в какой-то мучительной зависимости. Я еще недостаточно изучил тебя, чтобы так просто отбросить, я еще не все от тебя получил.
Ловлю себя на мысли, что курить стал так же, как ты. Наверное, это неизбежно – проводя время в обществе какого-то человека, рано или поздно заимствуешь его привычки, пристрастия. Вот и я начал потихоньку врастать в тебя, так же, как, наверное, ты тоже сейчас начинаешь делать что-то так, как я. Мне бы хотелось, чтобы ты поскорее вернулся, сам не понимаю, отчего это так необходимо.
Смотрю на часы, чувствуя невыносимую тяжесть в теле. Наверное, стоит пойти постелить тебе в гостиной, но отчего-то все мое существо противиться этому. Нет, сегодня я вовсе не хочу спать с тобой, просто это какое-то необъяснимое чувство, что-то вроде легкого страха одиночества. Я так отвык спать один… Рядом всегда был Хи, до него – еще кто-то, давно, настолько, что я забыл, как бывает по-другому.
- Знаешь, а душ всё-таки чуть-чуть, но бодрит.
Резко оборачиваюсь, недоумевая, как ты умудрился так тихо войти в комнату за моей спиной. Не иначе как ходишь бесшумно, скользя инфернальной тенью вдоль стен, и не отражаешься в зеркале. Это было бы такой прекрасной сказкой для взрослых, Юичи, не находишь?
Сидишь с ногами на постели, освещенный светом ночника, и сейчас мне трудно представить, откуда взялась та животная страсть, эгоистичное желание разорвать тебя на куски. Теперь ты вызываешь у меня совершенно иные чувства, и внезапно в голову приходит мысль. Дикая, но впрочем, как и обычно, мне не хочется отгонять ее.
- Это хорошо, что бодрит, осталось только расслабиться. Кстати… - одним движением развязываю пояс халата, позволяя атласной ткани самой соскользнуть с плеч, серебристым шлейфом упав на пол. - …У меня достаточно хамское гостеприимство, так что вторую постель стелить мне лень.
Сделав шаг к тебе, чуть ежусь от легкого холода, еще бы – окно в комнате чуть приоткрыто, хоть и приятно овевает обнаженную кожу. А затем, скользнув на кровать, невзначай тяну на себя покрывало, слегка прикрывая наготу.
- И я всегда сплю так. Ложись.
Перегнувшись через тебя, выключаю ночник, повернув голову и, воспользовавшись твоим ошарашенным состоянием от моего эксгибиционизма, целую тебя в губы, уже совсем привычно, но не развратно. И укладываюсь на взбитые подушки, находя под одеялом твою руку, в то время как ты все еще сидишь на постели, явно не зная, как поступить.
- Кажется, кто-то тут устал и спать хочет. Нет? – Подавив зевок, убираю назад волосы, различая тебя в темноте. Нет, а моя футболка тебе однозначно идет, Ю.

* * *
Сижу в полной темноте, удивлённо и растерянно хлопая ресницами, стараясь понять, что же из всего выше произошедшего меня шокировало больше.
- Может мне… ну… наверное, мне лучше всё-таки пойти в другую комнату. – Запинаюсь, говорю полушёпотом. Но ты лишь молча чуть сильнее сжимаешь мои пальцы.
Камиджо, теперь ты решил играть не по правилам?..
Коротко выдыхаю, плюнув на всё. Всё-таки спать хочется, скорее даже просто лечь, чтоб не ломило так спину, и спорить с тобой, уговаривать дать мне постельное бельё - это слишком трудно.
Ловко забираюсь под тёплое одеяло, с видом полностью независимого человека устраивая подушку так, как мне того хочется, и чуть подтягиваю ноги к груди, утыкаясь носом в ту же подушку, лёжа где-то с краю кровати.
- Хоть бы одеяло второе дал, мерзавец… - Тихонько ворчу, но без тени злобы на тебя.
А дыхание само собой дрожит, ведь я практически каждой клеточкой тела, даже на расстоянии, ощущаю тепло твоей кожи, тебя рядом. Стоит протянуть руку, и я смогу коснуться мягких волос, провести кончиками пальцев по бархатной коже. Пожалуй, в любой другой день, окажись я вот так с тобой в одной постели, я бы обязательно воспользовался случаем, иначе бы не простил себе этого. Но только не сейчас. Теперь мне кажется, что не просто стена выросла между нами, а какой-то запрещающий барьер. Словно я привязан за руки тонкими лесками, сцеплёнными на курке пистолета – одно движение к тебе и я получу пулю в спину.
Тяжело вздыхаю, слушая твоё дыхание. Ты так спокойно и ровно дышишь, даже не шевелясь, и мне начинает казаться, что ты уже спишь.
А вот мне всё никак не устроиться. Чужая постель, твоё присутствие не дают усталому организму забыться, уйти в мир снов. И я тихо, стараясь не потревожить тебя, ворочаюсь с боку на бок, теребя уголок одеяла.
Подсчёт овец не приводит ни к чему, впрочем, меня и хватило то, дай бог, на десяток.
Ложусь на спину, скрестив руки на груди поверх одеяла, плотно закрыв глаза и делаю глубокий вдох, уговаривая себя внутренне успокоиться, привести сердечный и дыхательный ритм в норму и уснуть уже, наконец.


* * *
Слышу, как ты возишься, видимо, никак не отыскав удобного положения, и становится откровенно смешно. Ты лежишь со мной рядом, словно целомудренный девственник, несмотря на то что мы занимались любовью не далее как сутки назад, причем совсем даже не скромно, и по идее, никакого стеснения и быть не может. Но чувствуя, как ты себя ведешь сейчас, в очередной раз убеждаюсь что секс и отношения – две вещи совершенно разные. Отношения..? Юджи, ты идиот, совсем крыша поехала, о чем это ты?
К счастью, я еще с детства хорошо умел притворяться спящим, так, что это невозможно было вычислить. Глубокое спокойное дыхание, неплотно закрытые глаза и расслабленность всего тела, а когда спишь без одежды – это вообще легко. Поэтому мне не доставляет труда невзначай поймать тебя за талию, потянув на себя, когда ты меньше всего этого ожидаешь.
- Повернись ко мне. Ко мне лицом.
Смотрю на тебя в темноте, видя, как поблескивают твои глаза, и заставляю поднять руки над головой, стягивая к чертям майку. Мне совсем нет нужды принуждать тебя к близости, но вот ощущать всю ночь рядом совсем даже не против.
Притягиваю тебя еще ближе, слегка соприкоснувшись бедрами, от чего ты вдруг резко выдыхаешь мне в шею, силясь уйти от прикосновений и одновременно посильнее прижаться ко мне. И кажется, ты все-таки, несмотря на усталость, хочешь меня сейчас. Но нет… нет, не сегодня.
- Тише, Ю… Чего ты такой нервный? Спи…
Обнимаю тебя одной рукой, укрывая вместе с собой, и уже совсем не холодно, но виной тому не одеяло. Просто кожа у тебя горячая, и пахнет сладким и резким одновременно. Хочется уткнуться в ямочку между шеей и плечом, что я и делаю. Полежав пару минут в моих объятиях, ты находишь более-менее удобное положение, и затихаешь, лишь раз шепнув что-то о том, что не умеешь спать вдвоем, но я уже почти не слышу.
Что сниться мне в ту ночь, я не помню. Помню лишь, что, проснувшись пару раз за ночь, неизменно чувствовал вокруг своей шеи кольцо твоих рук, а приоткрытые губы – у плеча. Пальцы ты слегка запустил мне в волосы, как бы утверждая, что даже во сне я весь принадлежу тебе. Ох, Юичи… Знать бы нам обоим, куда тебя заведет твоя тяга обладать мной. Я же чувствую, чего ты хочешь.
…Утро не застает врасплох, потому что я просыпаюсь медленно, постепенно выходя из состояния сна, чуть потягиваясь и видя тебя у меня под боком. Что ни говори, а ты, кажется, нашел чудесное положение, да еще и простуды счастливо избежал, прекрасно.
Только откуда у меня чувство, что я не хочу тебя будить, а только всматриваться в сонное лицо, осторожно водя кончиком пальца по пухлым губам, ожидая, как они приоткроются непроизвольно? Ранее подобное было только с Хизаки, но там такая утренняя нежность была оправдана, а тут…
Покорно жду, пока ты проснешься, кончиками пальцев гладя тебя по волосам, выравнивая прядки. Мне очень интересно будет увидеть твои глаза тотчас после пробуждения, когда ты еще не успеешь спрятаться за своим привычным выражением.
А вот что сейчас твориться между нами – хоть убейте, я и сам не в силах сказать. Понимаю только, что сегодня это уже не вчера и тем более не позавчера. Это уже совсем новый день, со всем, что из этого вытекает.


* * *
В детстве мне всегда очень хотелось, чтоб в сутках было не четыре «сезона», а только три. Я очень хотел исключить все утра из всех суток. Просто потому, что ненавижу просыпаться, вставать по будильнику, приходить в себя после сна. В такие моменты я чувствую себя слишком уязвимым.
Медленно открываю глаза и потягиваюсь в твоих руках, выгибая спину. И в этот же момент, когда в темноте твоих глаз я вижу какие-то отблески нежности к себе, и понимаю, что всё, что было – не было сном.
- Оджи… - Шёпотом выдыхаю куда-то тебе в шею, медленно перебирая пальцами прядки волос, не переставая обнимать тебя.
Сейчас всё это больше тянет на сцену из какого-нибудь бульварного романа, а я непременно чувствую себя шлюхой, в которую успел за одну ночь влюбиться её клиент, и теперь она нежиться в его объятьях, не боясь, что её изобьют, обманут или выгонят прочь.
Эта утренняя нежность, какая-то совсем невесомая, сотканная из бледных лучей пробивающегося сквозь низкие тучи солнце, передаётся мне от тебя, но, сбрасывая с себя последние остатки сна, я пытаюсь гнать её прочь от себя. Просто одно не верное движение с моей стороны, и я проиграю. Не перед тобой и не тебе. А себе. Такого проигрыша простить невозможно.
Почти невесомо целую тебя между ключиц, и в тот момент, когда ты ловишь моё лицо за подбородок, притягивая к себе, я удачно уворачиваюсь от поцелуя, и выскальзываю из твоих рук, зарываясь в одеяло, свернувшись клубочком спиной к тебе.
Сегодня ночью мне снилось море. Безграничное, оно, казалось, заполонило собой весь мир. Огромное количество воды, сливающейся с тёмным небом. И эта вода не отражала звёзд на небосклоне, она вбирала в себя эти звёзды, их свет, и они матово поблёскивали на далёком дне. А небо, пустое и далёкое, отражало их бледный свет.
И тонкая полоска суши, окружённая с обеих сторон водным пространством. Где были ты и я. Но в этом сне не было привычных мне сюжетов, игры в хозяина и куклу. Мы были равны, и, казалось, что так было всегда. Я позволял тебе касаться себя так, как никому не было дозволено раньше, а ты шептал мне на ухо бесконечное количество каких-то глупых и нежных слов, смеялся вместе со мной, и, зачерпывая в ладонь тёмную воду, протягивал мне её, вобравшую в себя тонкие серебряные нити звёздного света.
Прокручиваю всё это в голове, и ощутимо вздрагиваю, когда ты обнимаешь меня со спины, прижав к себе.
Тихо вздыхаю, выпрямляясь, расслабляясь в твоих руках.
- Да… доброе утро, кстати… - Чуть откидываю голову, улыбаясь тебе, и зажмуриваюсь, когда ты осторожно убираешь несколько прядок, неудачно спавших мне на лицо. – Ками… а давай поиграем? – Усмехаюсь, когда ты удивлённо смотришь на меня. – Давай на одно утро я стану твоей принцессой, м? И по такому случаю, принцесса хочет кофе в постель. – Смеюсь, зарываясь лицом в подушку, перевернувшись на живот, сам прекрасно понимая глупость и абсурдность ситуации.
Но мне правда хочется кофе, и непременно в постель.


* * *
Это утро так подействовало на тебя или же ночь в моих объятиях, или еще что-то, но странным образом все твои колючки куда-то подевались. Видно бесенку, неизменно подстрекавшему тебя поступать наперекор, пришлось, отругиваясь, убраться восвояси, потому что когда я обнимаю тебя, легонько целуя в шею, не встречаю с твоей стороны и тени сопротивления. И твои неожиданные слова про принцессу и кофе в постель заставляют всерьез задуматься, не свихнулся ли ты, лукаво выглядывая из одеяла – такой теплый, такой по-домашнему свой.
- Ну, если тебе хочется… - потягиваюсь в постели, небрежно убрав с лица волосы, и встаю, отыскивая на полу сброшенный вчера халат, накинув его на плечи. – Только кофе, или можно еще что-нибудь?
Ты забавно утыкаешься лицом в подушку и обнимаешь ее руками, чуть щурясь в блеклом снопе солнечного света.
- Еще что-нибудь…
Улыбаюсь сам себе, не спеша собирая на поднос конфеты и дольки фруктов, ожидая пока сварится кофе, сам себе изумляясь, насколько все могло измениться за одну-то ночь. Это и в самом деле похоже на игру, как будто мы участвуем с тобой в какой-то двухтактовой опере, играя в первой ее части заклятых врагов, а во второй – нежных возлюбленных. Но самое невероятное в том, что я четко осознаю – мне нравится это. Мне нравилось обнимать тебя ночью, просто прикасаться к твоему телу, нравится сейчас в предвкушении готовить тебе завтрак, отбирая самое вкусное, представляя, как здорово было бы кормить тебя кусочками манго, а ты бы слизывал сладкий тянучий сок с моих пальцев.
Но даже сейчас, когда мое тело и душа в унисон требуют только одного – тебя рядом – я хорошо понимаю, что это всего лишь передышка. Иллюзия оазиса посреди пустыни. Мы будто взяли с тобой кратковременный отпуск от своей привычной жизни, и пару дней, возможно, проживем в сладостной гармонии друг с другом, но потом… Потом все просто обязано вернуться на круги своя, потому что одной ночи и одного утра слишком мало, чтобы хватило духу перекроить свою жизнь.
…Возвращаюсь в комнату, аккуратно ставя поднос на постель. Сам устраиваюсь рядом на локте, почти не обращая внимания на сползший с плеча халат и ослабший пояс. Ты приподнимаешься, с интересом глядя, что я там такое принес, и в эти минуты походишь на ребенка, мне даже легко представить каким ты был, когда был маленьким.
- Ну-ка, открой рот. – Провожу указательным пальцем по твоим губам, приоткрывая, чувствуя мягкость и желанность их еще больше. – Мне всегда хотелось это сделать.
С этими словами протягиваю тебе кусочек банана, а ты смотришь мне в глаза, и клянусь богом, в одно этом взгляде больше, чем могут сказать тысячи бесполезных слов. Облизываешь губы, слегка задев при этом мои пальцы, и вдруг протягиваешь руку, погладив меня по щеке.
- Кофе остынет.
- Я еще сварю.
И слов больше не нужно. По обоюдному согласию, с полной отдачей себе отчета, но словно в бреду, я позволяю тебе лечь на спину, закинув руки назад, а сам склоняюсь, проведя долькой апельсина по твоей груди, обводя сосок, после наклонившись и повторив сладковатую дорожку языком. Ты чуть быстрее дышишь, не сопротивляясь, лишь запуская руку в мои волосы, исподволь направляя движения.
Это необходимо сейчас прекратить, ведь время уже почти десять утра, надо связаться со всеми, в студию позвонить, разузнать как-чего. Во сколько нам собираться, какие планы, что решать с ближайшими выступлениями, отвезти сценарий клипа, и еще уйма, уйма дел. Время бежит так быстро, когда занят, но еще быстрее – вот в такие мгновения солнечной нежности, когда я четко понимаю, что плевал на все, что мне никуда и ни при каких обстоятельствах не хочется сейчас ехать.
- Оджи… мы так прольем кофе… - Тихо говоришь ты, поддаваясь на мои ласки, водя ладонью по обнаженному халатом плечу, в то время как я целую тебя где-то сбоку, проводя языком по ребрам.
- Ты же сам хотел его в постель.
Смеешься от моих слов, а я впервые слышу, чтобы у тебя был такой чистый, такой утренний смех.
Оджи. Так меня прежде звал только Хизаки, и из его уст это слово звучало совсем не так, как из твоих. Для него я, возможно, принц, шагнувший из сказки, в некотором роде идеал. Для тебя же «Оджи» - объект темного, почти запретного желания. Признаться, мне бывает страшновато думать, кем я являюсь в твоей фантазии.
- Кто я для тебя, Жасмин? Расскажи, кем ты меня видишь?– Кончиками пальцев по бедру, чувствуя, как ты задерживаешь дыхание. Неужто это такой нескромный вопрос?
И я понимаю, что не может это происходить на самом деле, но так хочется подольше растянуть сладкие мгновения абсолютного счастья. Наверное, это можно было бы назвать любовью, почти любовью, только очень маленькой, очень хрупкой, как фигурки из облаков.


* * *
Я не думал, что ты с такой охотой поддержишь ту игру, которую предложил я. А ведь и говорил я подобные слова, в общем-то, не рассчитывая ни на что.
Это утро, совершенно точно, останется нашей общей сокровенной тайной. И если я мог представить тебя таким, то вряд ли ты когда-нибудь думал, что я смогу вести себя так. За последние сутки тебе удалось узнать слишком много обо мне, открыть с какой-то другой стороны, а ведь мало кому удавалось это сделать ранее.
И сейчас, чуть вздрагивая от твоих прикосновений, не в силах совладать с дыханием, я уже почти уверен, что проиграл себе. Как было бы просто сейчас оттолкнуть тебя, вновь начав изображать из себя того Ю, к которому, без сомнения, ты привык. Но что-то упорно останавливает меня от этого шага. Может быть, всё дело в том, что хотя бы на каких-то коротких пару часов, но мне хочется побыть тем, для кого создаётся прекрасная сказка.
- Кто я для тебя, Жасмин? Расскажи, кем ты меня видишь?
Нет, этот вопрос не звучит громом средь ясного неба, я даже ждал его, ещё с ночи, с той ситуации в стенах клуба.
- Ты и так знаешь слишком много моих тайн, не перебор ли для одних суток? – Улыбаюсь, поймав твою руку, и не весомо целуя каждый палец. – Если сейчас я раскрою перед тобой последние карты, интерес будет потерян, а мне этого не хочется… - Практически отдёргиваю себя, но понимаю, что уже слишком поздно. Слова сказаны и заставить тебя забыть их невозможно.
Под твоим внимательным взглядом мне становится чертовски неуютно, а уйти от него не выходит.
Коротко вздохнув, кое-как приподнимаюсь на постели, всё-таки дотягиваясь до почти остывшего кофе.
- Оджи, ну хватит.. хватит на меня так смотреть…
Чёрт возьми, милый мой, ещё пара секунд под таким твоим взглядом и я начну смущаться, только этого, право слово, мне не хватало!
Сажусь на кровати по-турецки, чуть подтянув на себя одеяло, и делаю пару глотков кофе, довольно прикрывая глаза.
- Скажи, чего бы тебе сейчас хотелось? – Запускаю пальцы в твои волосы, чуть склоняя в бок голову, и неспешно перебираю прядки волос. Ты задумываешься, а у меня взгляд падает на столик возле кровати, и выхватывает на нём расчёску для волос.
Аккуратно отставляю чашку с кофе, дотягиваясь до расчёски. Я слишком давно хотел это сделать.
- Повернись ко мне спиной… - Улыбаюсь уголками губ, проведя кончиками пальцев по твоей шее и вниз по груди.
Бросаешь на меня удивлённый взгляд, но всё-таки выполняешь просьбу.
Устраиваюсь позади тебя, разделяя волосы, и медленно, аккуратно провожу по ним расчёской. И солнечные лучи, которые с каждой минутой становятся всё ярче и теплее, вплетаются в твои волосы, искрясь и переливаясь в них. Не спешно расчёсываю мягкие пряди, что-то тихо мурлыча себе под нос. И через некоторое время, обнимаю тебя за плечи, зарываясь носом в волосы и вдыхая их аромат. И отчего-то мне становится страшно, что эту иллюзию сказки, очень хрупкую, как тонкий хрусталь, сейчас может разбить одно неловкое движение, звук, случайно сказанное слово.


* * *
Господи боже, что ты со мной делаешь, Ю? Не помню, чтобы рассказывал тебе о своей самой большой слабости, но ты вычисляешь ее так быстро, что я не успеваю среагировать, и вот уже расческа в твоих руках осторожно разделяет мои волосы, и появляется то приятно-щекочущее чувство, зарождающееся где-то в кончиках пальцев, проходящее волной по всему телу, заставляя мягко выгнуть шею, чуть повернув голову.
- Не останавливайся…
Эти слова родились сами, без каких-либо усилий с моей стороны, кажется откуда-то из глубины сердца. Чуть разворачиваюсь к тебе в тот момент когда ты прижимаешься лицом к моим волосам, и кладу руки тебе на плечи, мягко притягивая к себе. Мне до дрожи необходимо коснуться тебя, провести ладонями по предплечьям, словно в первый раз, а потом дотронуться губами до губ. В поцелуе есть что-то сокровенное, телом овладеть не так сложно, доставить удовольствие – тоже. А вот сделать так, чтобы поцелуй не остался на губах, а дошел до самого сердца…
Обвиваешь мою шею рукой, становится неудобно, и поэтому я в какой-то момент тяну тебя на себя, заставляя сесть ко мне на колени боком. И тут же хочется прикоснуться к твоим изящно вытянутым на постели ногам, провести по коленям тыльной стороной руки, чтобы затем опять вернуться на талию, где кожа такая нежная, такая теплая. Мне кажется, я схожу с ума, что это все сон, потому что сейчас нет и тени того, что было тогда в той квартире.
Я дразню тебя, перемещая пальцы по телу, нарочно касаясь самых чувствительных точек, с улыбкой глядя, как ты кусаешь губы, как они становятся ярко-красными. И меня тянет снова и снова напиться ими, этим ни с чем не сравнимым нектаром, одним взглядом каждый раз прося тебя не убирать руки от моих волос, мягко массируя затылок.
- Ты нашел мою главную эрогенную точку…
Отчего-то не могу сейчас называть тебя по имени. Ни Ю, ни Жасмин не могу назвать тебя, лишь бессознательно шепча на ухо какие-то глупости, время от времени касаясь губами раковины или мочки, и ты каждый раз тихонько охаешь, прикрывая глаза…
Мне кажется, это может длиться вечно. Но ничего вечного не бывает – насущные дела никуда не делись, и телефонный звонок, так резко разрывающий наше прелестное утро – прямое тому доказательство. Но знаешь… Я столько лет, всегда и везде, жил по правилам, задвигая чувства и желания или стараясь к ним приспособиться, перенося на более поздний срок, что теперь понимаю – такого больше не будет. Если сейчас упущу этот миг – больше никогда не увижу тебя таким, больше никогда ты не станешь так прикрывать глаза от моей близости, так запускать пальцы мне в волосы, с любовью гладя пряди. Я не могу, это слишком высокая цена и слишком горька будет потеря одного сверкающего мига с тобой, взамен на тысячи бесполезных часов, дней, месяцев, когда мы оба снова наденем маски.
…Осторожно усаживаю тебя на постель, сам плавно соскальзывая с нее, и иду к телефонной розетке, а сама трубка все надрывается в двух сантиметрах от твоих ног. Короткое мгновение, и я выдергиваю шнур, в квартире воцаряется блаженная тишина. Затем так же неторопливо и деловито достаю мобильный, выключая и его, беру твою сумку, делаю то же самое с твоим телефоном. Еще бы стоит позвонить вниз, сказать чтобы ко мне не пускали никого, но это ведь надо идти, говорить, а у меня совершенно нет желания покидать тебя.
- Они нам не понадобятся. – Бросаю отключенные мобильники в кресло, куда-то в груду подушек, и медленно приближаюсь к тебе, наклонившись и опираясь руками в матрас. Волосы падают вперед, я нетерпеливо их отбрасываю, подползая к тебе, не говоря ничего, лишь хитро улыбаясь.

* * *
Вздрагиваю, когда телефонная трель заполняет тишину квартиры, и на секунду мне кажется, что всё, конец. Тот хрупкий мир уже должен был рухнуть.
С тенью удивления наблюдаю за твоими манипуляциями со всеми телефонными аппаратами в квартире, про себя откровенно недоумевая.
Сейчас ты решил променять все важные дела и разговоры, а я уверен, что звонили не просто так потрепаться о хорошей погоде за окном, на меня? И осознания положительного ответа заставляет меня ещё больше впасть в состояние удивления.
Наблюдаю за тобой, едва заметно улыбаясь. Сейчас ты так не похож на того Камиджо, которого я, казалось, так хорошо знаю. Эта улыбка, движения, слова и озорные огоньки в глазах – так не привычно для меня. Впрочем, сегодня мы оба хороши, даря друг другу моменты реальности.
- Оджи, а если звонили по какому-нибудь важному вопросу? В конце концов, нас уже могут начать искать… Особенно меня… - Тихонько усмехаюсь, медленно откидываясь на кровать, держась на локтях.
Ты скользишь взглядом по моему телу, так откровенно, что тебе даже не нужно прикасаться ко мне, дыхание от одного взгляда вновь сбивается, и я ничего не могу с этим поделать.
- Теперь я буду знать, что нужно делать, чтоб ты проявлял ко мне внимание… - Хитро улыбаюсь, протянув одну руку, и пропуская между пальцев светлые прядки твоих волос.
Резко выдыхаю, слегка откинув голову, когда твои губы касаются моей шеи, и вновь чувствую желание, которое с каждой секундой становится всё сильнее, поднимаясь откуда-то из глубины.
Окончательно ложусь на спину, стягивая с тебя этот проклятый халат, и заглядываю в глаза, посекундно задерживая дыхание, чтоб не выдавать себя с головой. Я никогда не умел контролировать себя в таких ситуациях, а рядом с тобой это, кажется, вообще не возможно для меня.
Выгибаюсь, чуть дрожа, медленно царапая ногтями сбитые простыни, когда твои руки начинают гулять по моему телу, кажется, изучив уже самые чувствительные места и пользуясь этим знанием.
- Поцелуй меня… - Шепчу, быстро облизав губы и смотря на тебя из-под полуопущенных ресниц. Отвечаю на твой поцелуй, неосознанно чуть покусывая твои губы, и прижимаясь бедром к паху, понимая, что ты уже готов и едва сдерживаю улыбку от этого.
Заставляю тебя перевернуться на спину, и, нехотя оторвавшись от твоих губ, покрываю короткими поцелуями шею, мягко проводя кончиком языка по оставленному мной же порезу на коже, который, впрочем, уже практически незаметен. От булавок редко когда остаются следы надолго.
Скользнув рукой по груди, нарочно задевая твёрдые соски, не сильно сжимаю губами мочку уха, чувствуя, как ты начинаешь дрожать, и теперь не у одного меня дыхание не контролируется так, как стоило бы.
Нарочно медленно покрываю поцелуями плечи, грудь, обводя кончиком языка соски и спускаясь губами вниз к животу. Ты невольно выгибаешься навстречу мне, запуская пальцы в мои волосы, и я с наслаждением слышу короткий, тихий стон, когда провожу кончиками пальцев по внутренней стороне бёдер.
- Оджи, а ведь работу никто не отменял, помнишь?.. – Шепчу в твои губы, улыбаясь, и тихо ахаю, прикрыв глаза, когда ты крепко прижимаешь меня к себе.


* * *
- Поцелуй меня…
Это звучит так потрясающе трогательно, что мне не удержаться. Ты так не похож на себя, такой мягкий, нежный, такой податливый. Если бы ты был таким всегда, если бы я встретил тебя именно такого – наверное в моей жизни не было бы уже места Хи, потому что ты бы занял все безраздельно. Подчинись мне, и я дам тебе все, дай мне контролировать каждый твой шаг, каждый вздох – и ты не останешься разочарован. Я выстрою вокруг тебя идеальный мир и стану его властелином, только позволь мне.
В какой момент ты заставляешь меня лечь на спину – я не понимаю. Но это кажется так просто и естественно, принимать твои ласки, дрожать от прикосновений осторожных пальцев к коже, отвечать на поцелуи, нежиться в твоих руках. Но ведь это же моя роль, это я хотел соткать для тебя паутину нежности и подчинения?
- Жасмин… - Выгибаюсь под тобой, неосознанно разведя ноги, согнув одну в колене, тут же чувствуя, как ты гладишь мои бедра. Это так сладко, у меня кружиться голова от такой близости. И совсем не хочется ни капли боли, никакой, только нежность и страсть.
Опускаю руку вниз по твоему телу, ведя кончиками пальцев по груди, животу, чуть притормозив в самом низу, а затем осторожно сжимая плоть, скользнув вверх-вниз, от чего ты сдавленно стонешь мне в шею, покрывая ее поцелуями.
Но все слишком быстро, даже если мне и захотелось на краткий миг, чтобы ты овладел мной – все равно, это слишком быстро. Я привык растягивать удовольствие.
Теперь моя очередь заставить тебя лечь на спину, моя очередь аккуратно развести твои ноги, приспустившись пониже, глядя, как трепещет твой живот, как быстро ты дышишь, сжимая и выкручивая кончики сбитых простыней и одеял. Краткий миг, и ты поверхностно всхлипываешь, когда я без предупреждения начинаю ласкать тебя ртом, губами, стремясь доставить как можно больше удовольствия. Но пока не понимаю, какого – острого или нежного, как тебе больше нравится. Поэтому, перемежая поцелуи и касания с едва ощутимыми царапинками, продолжаю ублажать тебя, подхватывая под спину, обнимая, прижимая к себе. Эта жадность рождается внезапно, я закрываю глаза, забывая дышать и порой задыхаясь, но двигаясь все быстрее, все сильнее сжимая кольцо губ. Я так хочу, чтобы сейчас ты запустил руку в мои волосы, хочу грубых направлений движения, хочу твоей власти, зная, что при этом сам до кончиков пальцев контролирую тебя. Такая ласка хороша тем, что не оставляет выбора, а падкий на удовольствия непременно платит за него своей душой. Сейчас мне становится ясно и понятно твое желание заполучить меня, но только знал ли ты, что будишь во мне еще большее желание заполучить тебя?
Ловлю момент, когда ты начинаешь дышать быстрее, со всхлипом, запрокинув голову. Ты уже на грани и вот-вот кончишь, но я не дам тебе сделать это так скоро.
…Отстраняюсь, слегка приподнявшись над тобой на локтях, в последний раз проведя языком по всей длине члена, и удерживаю твои бедра, в то время как ты изо всех сил приподнимаешь их.
- Оджи…!
- Чей ты, Юичи? Кто твой хозяин? – Ногтями по животу, вырывая стон.
Старая игра, но сейчас она так кстати. Скорее же, милый, чуть быстрее, пока я могу еще терпеть, пока могу притворяться, что ни капли не хочу отдать тебе всего себя целиком.


* * *
У меня кружится голова и дрожат кончики пальцев. Мне не хватает воздуха, и сердце стучит в висках. Я уже перестал отличать грань реальности и своей фантазии, а твой вопрос окончательно размывает её, и мне кажется, что всё это только сон, а во сне всегда можно позволить себе чуточку больше, чем в настоящей жизни.
Приоткрываю глаза, смотря на тебя сквозь спавшую на лицо чёлку, судорожно ловя губами воздух. Ты сейчас потрясающе красивый, чуть приоткрытые влажные губы, распущенные локоны волос, спадающие с плеч, и глаза чистые, яркие, с бесконечным желанием, сплетающимся с какой-то болезненной для меня нежностью. Наверное, я бы смог полюбить тебя таким. Полюбить по-настоящему…
- Ты… Ты мой хозяин, Оджи… Мой мастер, тот, кому я принадлежу… - Шепчу едва слышно, облизывая в раз пересохшие губы, но знаю, что ты слышишь каждое слово, каждую интонацию.
Как же подло с твоей стороны, Юджи, таким образом, в такой ситуации выбивать из меня ответ на тот вопрос. Как же не честно заставлять меня таким образом открывать перед тобой последние карты. Но теперь я знаю, что дороги назад нет. Наверное, я уже проиграл. И тебе, и себе. Осталось лишь неосуществлённым одно последнее желание – чтоб ты полностью принадлежал только мне, пускай мне и придётся стать куклой, марионеткой в твоих руках, но только самой дорогой, желанной и любимой. Пускай у тебя будут тысячи других игрушек и цветов, но я должен знать, должен сделать так, чтоб ты из раза в раз возвращался ко мне, ведь мы оба знаем, что лучше меня у тебя всё равно никого и никогда не будет. Может быть, ты ещё не осознал этого, но я вижу подтверждение своих слов в глубине твоих узких зрачков.
- Ну же, Оджи… Докажи мне свою власть надо мной, я знаю, ты можешь и ты хочешь этого… - Глубоко выдыхаю воздух, выгибаясь на кровати под тобой и дрожа всем телом, передавая тебе свою дрожь. Обхватываю ногами твою талию, заставляя приблизиться к себе ещё ближе, и не сдержанно ахаю, кусая губы, обрывая рвущийся наружу стон.
Закрываю глаза ладонью, с силой сжимая в кулаке уголок одеяла так, что белеют костяшки пальцев.
- Не закрывай глаз. Смотри на меня. – Так же шёпотом говоришь ты, и это не звучит просьбой, это где-то на грани с приказом.
- Я не смогу… - Беззвучно отвечаю тебе, не убирая ладони от закрытых глаз, чуть отвернув голову в бок.
Мне слишком хочется почувствовать твою власть над собой любым возможным или невозможным способом. Я чувствую, как тебе не хочется причинять мне боль, как хочется сохранить эту невесомую иллюзию нежности и теплоты. Мне же, напротив, с каждой секундой хочется ощутить от тебя не постоянную нежность, а нежность, смешанную с агрессией в мой адрес. Ударь меня, заставь смотреть тебе в глаза, сделай всё, что угодно, Оджи, я знаю, ты ведь способен, совершенно точно способен на это.


* * *
Мгновения замерли, стрелки часов пошли в обратном направлении. Боже, все что угодно, только бы сохранить навечно этот миг, видеть твое лицо, такое потрясающе светлое, читать на нем все-все, даже то, что не осмеливаются произнести губы. Сейчас, когда я нависаю над тобой, ты кажешься каким-то маленьким, среди всех этих подушек, одеял, и поддавшись порыву нежности, целую тебя в шею, за ухом, губами по щеке, пьянея от бархатной кожи, нахожу губы и восторженно ловлю твое дрожащее дыхание. Ослепительные мгновения, когда ты тихонько подаешься ко мне, дрожа, изнывая и разве что не умоляя меня сделать это с тобой. Как мне устоять… Ни один человек не в силах устоять, когда ему предлагают сводящее с ума удовольствие, сводящую с ума близость.
- Значит, пусть будет так. Только никогда не забывай этого… кому ты принадлежишь.
С этими словами приподнимаюсь повыше, заставляя тебя крепче обхватить меня ногами, и двумя пальцами осторожно проникаю в тебя, подготавливая, закрывая на миг глаза от того, насколько сильно ты пылаешь, насколько сильно хочешь меня.
Я чувствую, что тебе хочется сейчас силы с моей стороны, и я обещаю тебе – она будет. Но не в этот самый миг, когда ты протягиваешь руку к моей руке, а я осторожно убираю пальцы, и ты гладишь их своими, ненавязчиво подталкивая меня к себе, положив вторую руку на бедро. Словно приглашаешь… Что ж, я дольше не могу мучить тебя. Осторожно вхожу, чувствуя, как ты замер, напрягшись, и успокаивающе беру тебя под бедра, закидывая твои ноги себе на плечи, чтобы было удобнее.
- Расслабься, ну же… - Губами по щеке, до виска, другой рукой невесомо убрав со лба челку.
И когда чувствую, что ты доверяешься мне, чуть резче – глубже, прижимая тебя к себе. Пара мгновений, дать тебе привыкнуть, и затем отпустить страсть, вырывающуюся наружу, сделать тебе больно, только затем, чтобы ты всхлипнул, поймать твои губы, укусив уголок рта.
Сжимаю твои плечи, когда ты выгибаешься, и низко опускаю голову, двигаясь все быстрее и резче, теряясь в бесчисленных поцелуях и сильнее вдавливая тебя в постель.
- Милый… ну же….еще… мой… – Шепчу тебе на ухо, чувствуя как ты начинаешь обнимать меня, касаясь так нежно.
Сейчас в целом мире существуешь для меня только ты, я готов кричать это, я готов плакать от счастья, потому что желание – сильное и глубокое – рождается во мне от каждого твоего прикосновения, он каждого вздоха, слетевшего с губ.
В какой-то момент двинувшись сильнее, чувствую как ты вздрагиваешь, видимо от вспышки боли, и тогда опускаю руку вниз, лаская тебя интенсивнее, грубее, вынуждая приподниматься навстречу мне. Хрипло дышу тебе в шею, оставляя на ней новые, еле заметные следы губ, просто упиваясь вкусом и запахом кожи. Мне кажется, я мог бы провести так вечность…
- Какая сладкая у тебя кровь… Ты знал?
И вновь шепчу, делая крошечный укус, очень аккуратный, словно ты хрупок, а я могу одним движением разбить тебя.


* * *
- Как я могу забыть о таком?.. – Улыбаюсь уголками губ, не в силах заставить себя открыть глаза и посмотреть на тебя.
От каждого твоего движения, касания у меня по венам разлетаются тысячи бабочек, скапливаясь на кончиках пальцев, рвущихся на свободу.
Я не могу сдержать стонов, а ты это лишь поощряешь. И от каждого резкого движения, вспышка боли сменяется безграничным наслаждением, и хочется чтоб всё это продолжалось если не вечность, как можно дольше.
Всхлипываю, чувствуя, что ты прокусил кожу на моей шее, оставляя новую отметку принадлежности тебе, и резко свожу лопатки, выгибаясь под тобой, мелко дрожа.
Замершее когда-то время сейчас набирает обороты, ускоряясь в миллионы раз, и мне кажется, что я буквально чувствую его движение.
- Оджи… я… не могу больше… - Сдавленно простонав, царапаю ногтями кожу на твоих плечах, руках, груди, оставляя после ногтей бледные полоски.
Что-то шепчешь мне в ответ, но я не слышу слов, не понимаю их значения, выгибаясь всем телом, пару раз резко подавшись навстречу тебе, и несдержанно простонав, опускаюсь на подушки. А дрожь всё так же не отпускает, сосредотачиваясь где-то на кончиках пальцев, откуда, кажется, сейчас вылетают тысячи бабочек.
Выворачиваюсь из твоих рук, спустя какое-то время, и успокаиваю дыхание, уткнувшись в подушку, кое-как чуть подтянув на себя одеяло дрожащими руками.
- И со всеми принцессами ты поступаешь таким образом, а, Оджи? – Тихонько усмехаюсь в подушку, лёжа к тебе спиной, слыша, как ты шумно и часто дышишь позади меня.
Вытягиваюсь на кровати, повернувшись к тебе лицом, и любуюсь, как солнце непослушными лучами рисует на твоей коже. Осторожно вожу кончиком пальца вслед за светящимися линиями по телу, искоса поглядывая на тебя, замечая, как в уголках губ притаилась улыбка.
Запускаешь пальцы в мои волосы, перебирая их, чуть лохматя на затылке, и я наклоняюсь, мягко целуя тебя в центр живота, обдавая кожу горячим, уже спокойным дыханием.
Ах, Оджи, что же ты будешь делать, если я привыкну вот к такому времяпрепровождению? Через сколько ты начнёшь рвать и метать, злясь, что я тенью хожу за тобой? Пожалуй, это даже любопытно.
Поднимаю на тебя глаза, ловко уворачиваясь от твоей руки, и просто изучаю твоё лицо взглядом.
Почему именно ты? Мне бы так хотелось найти ответ на этот вопрос, но, кажется, это абсолютно бесполезное занятие.
- Мм… знаешь… ты как хочешь… - Мягко отстраняюсь от тебя, и, закутавшись в одеяло, поднимаюсь с постели, чуть поежившись, ощущая кожей холод пола. – Но я пойду-ка в душ… - Тихо смеюсь, смотря на тебя, удивлённого и явно недовольного, и быстро скрываюсь за дверями комнаты, занимая ванную на ближайшие двадцать минут.

Глава 8

Kamijo

Провожаю тебя взглядом в ванну, наблюдая, пока ты идешь, а затем откидываюсь на спину, закрывая глаза рукой, чувствуя, как тяжело саднит в груди от частого обрывистого дыхания. Но сейчас это даже приятно.
Кто бы мог подумать, что второй раз с тобой будет совершенно не похож на первый. Пожалуй, так я мог бы заниматься любовью только с Хизаки, если не еще нежнее – как с по-настоящему любимым человеком, боясь причинить боль, думая в первую очередь не о себе, а о партнере. И откуда взялась непонятная нежность к тебе, даже сейчас тепло сворачивающаяся комочком в груди, когда я представляю тебя в душе? Отчего-то твои слова про принцессу как-то неприятно коробят, словно я лгал тебе, а ты раскрыл мою ложь. Если бы я мог перешагнуть через свою гордость, я бы четко и недвусмысленно дал тебе понять, что все, о чем говорил несколько минут назад, все что делал – искренне. Ты хотел стать принцессой в моих руках, но получил больше, чем заказывал, потому что я-то теперь думаю о тебе, как о своей королеве. Никто не сможет поспорить, что эта роль тебе подойдет.
Тебя приятно ласкать, наверное, ты и сам знаешь это. Но еще больше мне понравилось, как твое тело смотрится рядом с моим, со стороны, именно в альянсе на смятых простынях, дрожащее от предвкушения моей близости. Юичи, интересно, а ты думал, что мы так удивительно подходим друг другу? Хотелось бы знать, как же мы будем выглядеть в своих костюмах…
Резко сажусь в постели. Костюмы. Черт. Черт-черт-черт, ну как же я мог забыть?!
Рывком подскакиваю с кровати, лихорадочно втыкая телефонный шнур в розетку. Надо же, до чего мне захотелось тебя – весь мир к черту послал. Жасмин, ты непременно, слышишь, непременно должен сделать так, чтобы я ни в коем случае не разочаровался и не понял, что все было зря.
Набираю номер фирмы, работающей с нашими эскизами, коротко извинившись за длительное молчание и вежливо покивав, кляня себя на чем свет стоит – это ведь именно они звонили, когда я с таким успехом оборвал все линии коммуникаций в этом доме. А в ответ получаю известие, что все костюмы полностью готовы, и для окончания работы над этим проектом, нам необходимо впятером приехать как можно скорее.
…Слышу шум воды из ванной, совершенно невзначай припоминая, что завтра суббота, и мне в голову приходит шальная идея. Конечно, это полный детский сад, но почему нет? Вдруг и тебе станет подобное интересно?
Договариваюсь приехать за конечным результатом через час, прикидывая, как скоро сумею вытащить тебя из душа. Смс Хи дается мне на удивление легко, просто скупой набор слов о том, что все готово и свои костюмы мы забираем по отдельности. Странное дело, я ведь точно знаю, что Химэ, возможно, не спал ночь, что наверняка выкурил пачку сигарет, мечась из угла в угол по своей холостяцкой квартире, и все ждал моего звонка. Несмотря на строгий запрет – я бы все равно позвонил ему, если бы… Если бы этой ночью мы, Ю, не спали так сладко в объятиях друг друга. И, пожалуй, вот ЭТО уже можно считать изменой.
Прибираю постель, распахнув окончательно шторы на окнах – хлещет солнце, совсем весеннее. Жмурюсь от яркого света, перебрасывая волосы на одно плечо, я всегда любил солнечные ванны, особенно вот так, когда в теле приятное томление от сладкой близости. Все-таки, пожалуй, ни с кем мне еще не было настолько хорошо, я даже всерьез задумываюсь, как бы не началась у меня ломка по подобным вещам. В частности по твоему телу, взгляду, ласковым прикосновениям к моим волосам…
Ты все еще в ванной, когда раздается звонок и определитель высвечивает до боли знакомые цифры. Хизаки. Замираю с расческой в одной руке и покрывалом в другой, чутко понимая, что нечего мне сказать ему сейчас.
Щелкает автоответчик…
Ему нужно полторы секунды, чтобы собраться….
- Оджи, я не могу больше так. Уж лучше с тобой, хоть как с тобой, чем просто без. Я люблю тебя, ты же знаешь? Знаешь ведь… И.. я вернуться хочу, сегодня… Слышишь? Я…
Он бросает трубку. И кусает губы сейчас, сжимая пальцы так, что они белеют, проклиная себя за слабость и невозможную глупость. Химэ-Химэ, ну какой же ты все-таки…
Садясь на краешек кровати, я вдруг четко понимаю, что хочу видеть его. Хочу, чтобы он просыпался рядом со мной, засыпал рядом со мной, готовил мне завтрак, смеялся, выпуская поверх моего плеча дым своих адски тяжелых сигарет. Хочу чтобы смотрел на меня сквозь растрепанную светлую завесу челки, прятал глаза за очками, осторожно вставая на цыпочки и невесомо целуя меня в уголок губ.
Но – не сегодня.
Сегодня заканчивается наша путевка в мини-каникулы под названием «Любовь», и мы, милый мой Юичи, проведем последний вечер вместе. Так, как я хочу.
Полторы минуты – и я набираю номер Хизаки.
- Химэ. – Спокойно и твердо в трубку, зная, что он затаил дыхание, слушая меня, - Я жду тебя завтра. Дома.
- Почему завтра?
Молчание. Он и так догадается, но игра должна быть красивой до конца.
- Я сегодня хочу побыть один.
- Ты злишься на меня?
Опять этот вопрос! Сколько можно… Из раза в раз одно и то же – я предаю его, я всаживаю ему нож в спину, а извиняется все равно он. Это несправедливо. Будь у меня совесть, наверное, она уже не дала бы мне житья.
- Ну, конечно же, не злюсь, глупый. Я и права такого не имею.
- Имеешь. - Так тихо, что меня это настораживает.
- Хи, что ты…
- Встретимся завтра. Я люблю тебя, Лестат.
Несколько минут ошарашенного молчания, только внезапно тихо стало в квартире – ты выключил воду. Ты вот-вот появишься в комнате, наверняка такой, каким бы мне очень хотелось тебя увидеть, а я сижу, как дурак глядя в одну точку, только лишь из-за того, что мой любовник назвал меня Лестатом. Любовник? Нет, любовник – это ты. Хизаки – возлюбленный.
Но все же назвал, почему? Что его толкнуло? Мы ведь так редко говорили с ним о моем фетише, о моем самом любимом герое, о моем кумире… Но это будит во мне что-то странное, примерно то, что возникло, едва мы с Хи повстречались. И теперь я понимаю, что на заре наших отношений все было иначе – так же, как у Лестата с Луи. До того, как Лестат стал возлюбленным Акаши.
Кто из вас двоих толкает меня в бездну? Ты, Жасмин, или же Химэ?
Мне не понять.
…Выходишь в комнату, на ходу вытирая полотенцем волосы, и смотришь на меня, как-то слишком насторожено, без улыбки. Как будто знаешь, что произошло здесь за то время, что принимал душ.
- Иди ко мне.
Протягиваю руки вперед, медленно идя к тебе, заключая в объятия. И чувство, будто припадаю к живому источнику, напиваясь силы, такой потрясающе свежей и яркой, что горы хочется свернуть, а по венам будто пускают жидкий огонь.
- Наши костюмы готовы… - Шепотом тебе на ухо, легонько касаясь губами мокрых волос на висках, - Мы должны забрать их через час, но у меня есть чудесная идея на этот счет.
- Я не успею собраться. – Делаешь попытку вывернуться из моих рук, услышав о времени. Но я лишь кладу палец на твои губы, заставляя молчать, и провожу тыльной стороной руки по щеке.
- Нет-нет, ты остаешься здесь. И ждешь меня. Я приеду и привезу твое платье, только ты должен ждать меня красивым… – Кончиком пальца очерчиваю контур твоих губ, чувствуя, как прерывисто ты дышишь, - Слышишь? Очень красивым.
Не глядя на меня, ты заворожено киваешь, словно находясь под гипнозом, а я с сожалением выпускаю тебя из рук, уходя в свою очередь в душ. Необходимо привести себя в порядок, времени так мало, а планов много. Об одном молюсь – только бы Хизаки не пришло в голову снова позвонить и общаться с автоответчиком, или того хлеще – тебе прослушать прошлые звонки. Это совсем не нужно. Особенно на тот вечер, который я запланировал для нас.


Jasmine You

Ты спешно собираешься, что-то бормоча себе под нос, а я лишь молча наблюдаю за тобой, сидя на краю кровати.
С каждым днём твои желания меня удивляют всё больше. Наверное, я был не прав, говоря себе, что тебе надо потрудиться, чтоб вновь зацепить меня чем-то. И вот сейчас, пока ты натягиваешь пальто, давая мне наставления, как маленькому, не открывать двери и не брать трубку телефона, я прокручиваю в голове те варианты образа, которые успел разработать для себя. Их слишком много, и остановиться на каком-либо крайне сложно. Самое лучшее – сделать сочетание всего.
- Юджи. – Останавливаю тебя в дверях, не сильно сжав пальцами запястье. – Не заставляй меня долго ждать, хорошо? – Улыбаюсь уголками губ, не сопротивляясь, когда ты мягко целуешь меня.
И как только за тобой закрывается дверь, я возвращаюсь в комнату, и почти без труда нахожу свой телефон. Стоит только мне его включить, как аппарат начинает разрываться звонком.
- О, сестрёнка, я только о…
- Где ты, чёрт возьми?! – Кажется, Мали зла. – Я тут уже извелась вся! Юичи, так сложно было позвонить? Я не понимаю…
- Тихо. Со мной всё хорошо. Прости, да, я козёл, надо было тебе дать знать о себе… - Закуриваю, подходя к приоткрытому окну и жмурясь от яркого солнца. – Мали, у меня к тебе есть одна просьба.
Сестра недовольно сопит в трубку.
- У меня в комнате, в шкафу, внизу стоит относительных размеров коробка. Ты не могла бы привезти её сейчас мне?..
- Куда? – Помолчав, она всё-таки отзывается, видимо, решая не задавать вопроса «зачем».
Быстро называю ей твой адрес, ориентируясь на виднеющуюся станцию метро из окна.
- Ну.. хорошо… Через полчаса буду тогда. – Растерянно отвечает она, а я слышу, что до коробки сестра уже добралась и, кажется, решила изучить её содержимое.
- Я жду тогда. – Улыбаюсь телефонной трубке, выкидывая окурок в окно, и вырубаю мобильник.
Медленно прохожу по квартире, собираясь с мыслями, рассуждая, с чего же стоит начать. И первым делом решаю оставить записку для тебя в коридоре на зеркале: «Оставь костюм в коридоре. Когда я буду готов – сам выйду к тебе. Сохрани интригу, Оджи».
Найти вещи Хизаки, к которым мне, положа руку на сердце, прикасаться не хочется, но ты не оставил мне выбора – не составляет труда. Мысленно говорю лидеру спасибо за такое обилие косметики, оставленной у тебя. Ах, Хизаки, что бы я сейчас делал без тебя?
Делаю глубокий вдох, готовый погрузиться в совершенно иную реальность. Перевоплощаться, видеть своё новое отражение в зеркале всегда завораживало меня. Для меня это равносильно магии, ведь косметика действительно творит чудеса.
И с каждой секундой, пока я аккуратно наношу тон на лицо, тонко рисуя брови, выделяя на бледном лице максимально ярко глаза, осторожно рисуя контур губ, - мне всё больше и больше становится любопытно, как ты отреагируешь на это. Совершенно точно, каждый из нас уже успел догадаться, какие образы мы с Хизаки планируем вынести на сцену. Но думать, представлять – это одно, а вот видеть своими глазами – совершенно другое.
В тот момент, когда я провожу пушистой кисточкой по щекам, практически довольный тем, что вижу в зеркале, раздаётся звонок в дверь. Сестра стоит на пороге, протягивая мне коробку, и удивлённо смотрит на меня.
- Юичи, что у вас сегодня планируется? Мне казалось, что вы ещё не готовы для выхода на сцену... и ты мне ничего не говорил!
Улыбаюсь ей, пропуская в квартиру. Прости меня, Юджи, сейчас я побуду хозяином на твоей территории.
- Нет, не волнуйся, ничего я от тебя не скрываю. Просто… ммм… считай, что это некая репетиция внешнего вида.
Она улыбается, и в течение почти сорока минут, помогает мне разобраться до конца с последними штрихами внешнего вида: ресницы, нахождение с которыми первые пятнадцать минут кажется мне пыткой; линзы, моментально меняющие взгляд и как нельзя лучше дополняющие образ; стразы, тут же добавляющие яркости в созданный «кукольно-не реальный» образ.
Когда сестра уходит, пожелав мне напоследок удачи, я провожаю её взглядом в окно, медленно куря, выпуская дым в холодное оконное стекло.
… Мне хватает пяти секунд, чтоб скрыться за дверями гостевой комнаты, когда в замке поворачивается ключ. Я слышу, как ты заходишь в квартиру, включаешь свет в коридоре, недовольно что-то ворча себе под нос, шурша чехлами от костюмов. И тихо радуюсь, когда ты не зовёшь меня.
Выждав несколько минут, тихо выхожу в коридор, практически на ощупь в темноте, аккуратно забирая оставленный мой костюм, и быстро ухожу в комнату. В квартире так тихо, как будто, кроме меня, тут и нет никого.
В этот раз надеть платье выходит намного успешнее, чем тогда на примерке, и единственное, с чем я мучаюсь несколько минут – это шнуровка корсета, в котором, как и ожидалось, дышать трудно, но красота требует жертв. Сажусь на кровать, поправляя чулки и разбираясь с обувью, которая на первый взгляд вызывает у меня опасение, но в итоге оказывается очень удобной, и искоса оглядываю себя в зеркало.
- Идеально… - Тихо шепчу сам себе, поправляя перьевой ворот и делая глубокий вдох. А сердце отчего-то стучит как сумасшедшее. Просто я не знаю, как ты отреагируешь на меня такого. Просто я не знаю, какой эффект произведёт на тебя этот образ, который создавался для тебя одного.
Мысленно чуть-чуть успокоив себя, выхожу из комнаты, безошибочно идя в гостиную, где ты ждёшь меня. Я не знаю, сколько времени мне понадобилось на завершение нового себя, но, судя по тому, что в пепельнице дымиться недокуренная не первая сигарета – много. Ты сидишь в кресле, закинув ногу на ногу, практически напротив входа в комнату. И я вновь, как и первый раз, тогда в ателье, замираю в какой-то нерешительности в нескольких шагах от тебя, гордо держа спину, и как-то неосознанно теребя одну из розочек на шее. В комнате воцаряется такая звенящая тишина, что мне становится практически страшно.

* * *
Я ждал, что ты не станешь встречать меня, быстро забирая костюм и исчезая за дверями. Я знал, что ты оставишь записку, и только благодаря внутреннему умению подавлять любопытство не стал рассматривать детально твое законченное платье. Пускай это станет сюрпризом.
В ателье самым главным было не столкнуться с Хизаки. Просто потому что ему я буду принадлежать все последующие дни-недели-месяцы и больше, а для тебя осталось так мало. Но с другой стороны – я сам так решил.
Все мы уже придумали себе образы, исходя из личных пристрастий и привычек, но никто не говорил конкретно, не показывал, не советовался по поводу макияжа, образов и прочего. Думаю, основная деталь моего нового имиджа должна понравиться тебе. Непременно.
…Пока ты переодеваешься, гашу верхний свет, оставляя только настольные лампы. Наверное, свечи были бы лучше, но не хочу повторяться. Да и тебе, мне сдается, не хочется этого. Хорошо, что у меня есть время причесаться и вставить линзы, некоторое время рассматривая себя в зеркале, привыкая к новому взгляду. Интересно, тебе покажется он пугающим? Страстным? Видящим насквозь? Наверное, это зависит от того, кем тебе покажусь я в этой атласной рубашке и черном блеске плаща, летящего за мной при шаге, словно крылья огромной летучей мыши.
Слышу приглушенный шорох в комнате, по-видимому, ты собираешься. Не скрываю нетерпения, пройдя из угла в угол, топоча каблуками. Сапоги – еще одна деталь, завершающая образ средневекового вампира, исполненного власти и достоинства, изящно шагнувшего из одного столетия в другое. Сажусь в кресло и, чтобы немного успокоиться, тереблю пальцами кисточки на обивке подлокотника, привыкая к новому костюму, поглядывая порой на дверь. Но когда ты войдешь, я не должен ничем показать своего отношения, даже если ты поразишь меня в самое сердце. Сердце вампира останется холодным…
Раздаются неторопливые шаги, я опускаю голову так, чтобы челка упала на левый глаз, и жду. А внутри сладкая дрожь предвкушения. Как перед близостью.
Я мог быть готов к чему угодно, но, как оказалось, не к этому. В первый момент, когда я лениво, нарочно медленно поворачиваю голову, скользя взглядом по твоей фигурке, безжалостно затянутой в корсет, по черным перьям на вороте, которые красиво оттеняют отблески торшеров, на точеное личико, кажущееся сейчас совершенно девичьим – я не верю. Не верю, что передо мной ты.
Поднимаюсь на ноги, обходя тебя кругом, как и ты, держа спину болезненно ровно. В профиль ты кажешься еще красивее, красивее даже чем был. Макияж подчеркнул и смягчил твое лицо, придав ему ту прелесть, к которой ты, наверное, и стремился.
- Само совершенство. – Выдыхаю шепотом, но спокойно, ровно. Держа образ. Сегодня я буду твоим вампиром, а ты – моим бессмертным возлюбленным.
…Беру твою руку, чуть отступив на тебя, неосознанно полюбовавшись еще раз на силуэт, и наклоняю голову, осторожно целуя тыльную сторону кисти, закрыв глаза. После чего поднимаю на тебя взгляд, все еще едва-едва не касаясь твоей руки, и смотрю, как ты опускаешь ресницы, тоже глядя на меня.
История начинается, Жасмин, все фигуры заняли положенные места на шахматной доске. И твой ход – первый.

* * *
Это так похоже на театр, где каждый новый день даёт нам новые роли, которые непременно нужно сыграть на ура.
У меня, кажется, перехватывает дыхание, когда твоё дыхание касается кожи, или же просто во всём виноват корсет? И предательски стучит сердце в висках от этого лёгкого поцелуя руки, как будто я первый раз столкнулся с тобой, как будто мы не были близки, и ничего ранее не происходило между нами.
Заглядываю в твои глаза, взгляд которых так удачно прячется за линзами, и мысленно приказываю себе брать себя в руки, забыть о том, какими мы оба были сегодня с утра. То было лишь маленькой, никому не нужной слабостью.
Мягко высвобождаю свою руку из твоих пальцев, и чуть придерживая подол юбки, прохожу по периметру комнаты до кресла, где немногим ранее сидел ты. Плавно опускаюсь в кресло, откинувшись на спинку и, опираясь локтями на подлокотники, сцепляю пальцы на уровне груди, неотрывно следя за тобой взглядом.
Звенящая тишина квартиры нарушается лишь тихим шорохом ткани и гулким звуком от соприкосновения пола и каблуков.
Хотелось бы мне знать сейчас, для чего ты, Юджи, затеял этот маскарад. Ведь каждый твой поступок имеет под собой какое-то основание. Ах, как жаль, в очередной раз, жаль, что я не умею читать мыслей!
Ты садишься на диван напротив меня, расправляя полы плаща, и ловя мой взгляд, так цепко, что отвести от тебя глаз с каждой секундой становится всё сложнее. Тебе идеально подходит такой образ, такое поведение, мне на какую-то долю секунды даже кажется, что ты стал иначе мыслить, дышать.
Раздающийся телефонный звонок рвёт в клочья эту тишину в квартире, и ты резко переводишь взгляд на телефонный аппарат на расстоянии вытянутой руки от меня. Едва заметно хмуришься, как будто считая про себя звонки. Улыбаюсь уголками губ, протянув руку и подхватив телефонную трубку двумя пальцами, подношу её к себе. Ты не меняешься в лице, лишь воздух в помещении становится чуть горячее.
И мне хочется рассмеяться, когда я слышу в трубке знакомый голос, только какой-то слишком тихий, окрашенный в бесконечное количество эмоций.
- Оджи… Почему ты не подходишь к телефону?
Давлю в себе смешок, ловя твой взгляд, не давая отвести его от себя. И жду.
- Мне, наверное, не нужно было звонить?.. Ты ведь хотел побыть один… Просто… не знаю, зачем я твой номер набрал… Оджи… ну ответь мне хоть что-то! В чём дело?
Ты прожигаешь меня взглядом, а я лишь крепче сжимаю трубку в руке, улыбаясь уголками губ.
- Я соскучился…
Бинго, Хизаки! Это то, что я ждал так долго!
- Не думаю, что Оджи готов сейчас сказать то же самое тебе. – Улыбаюсь в трубку, не отводя от тебя взгляда. И прежде, чем в растерянное молчание телефоне сменится на тираду в мой адрес, медленно нажимаю кнопку отбоя.
Готов поспорить на всё, что у меня есть - сейчас ты жаждешь убить меня. Только вряд ли у тебя хватит силы воли сделать сейчас хоть что-то.
Склоняю голову в бок, проводя кончиками пальцев по перьям, и вновь сцепляя их в замок на уровне груди.


* * *
Не успеваю и вдоха сделать, как ты говоришь в трубку убийственные слова, и кажется, будто под моими ногами разверзается пропасть, и я падаю в нее, отчаянно цепляясь пальцами за осколки грунта, но ничего не выходит. Это страшное чувство – когда срываешься и летишь спиной вниз, зная, что в любой момент тебя настигнет удар и все тело выгнет адская боль. Тупая, режущая, перебивающая легкие.
…Подавив в себе желание сорваться с дивана и выдернуть телефон из твоих пальцев, продолжаю смотреть на тебя, понимая, что все равно не сумею отмотать время назад и изменить все. Хизаки слышал. Более того – он узнал, наверняка узнал твой голос, и эти издевательские слова… Я не хочу думать, что сейчас твориться с ним. Но чувство какой-то томительной боли медленно расползается по телу, будто тело лижут язычки пламени. Я точно знаю, что это Химэ – я чувствую его. Мы связаны с ним единой нитью реальности, все его эмоции странным, почти мистическим образом передаются мне.
Сейчас, когда ты в костюме, я не вижу и почти не помню того Юичи, которого так нежно ласкал сегодня утром в своей спальне. Сейчас передо мной вновь создание из той ночи – первой ночи в чужой квартире – чудовище без каких-либо моральных норм. Дьявольская улыбка на губах, а глаза сверкают так, что больно смотреть. И все же – я ни капли не боюсь тебя, видимо, потому что если ты и владеешь какими-то мистическими навыками в том или ином мире и реальности – моя сила будет значительно превосходить твою.
Подхожу к тебе, наклоняясь, опираясь локтем в подлокотник, и без предупреждения, резко хватаю тебя за шею, крепко сжимая пальцы так, кто на коже тут же появляются белые следы.
- Зря, милый. Зря ты это сделал…
Красный туман застилает глаза, я почти не сознаю, что делают мои руки. Треснувший корпус трубки телефона является лишь первым аккордом, первым выходом, который я позволяю себе. Вторым становится звонкая пощечина, до занесенной в изящном повороте головы, до взлетевших прядок тщательно завитых волос. Ты пытаешься резко подскочить, но я тут же с размаху толкаю тебя обратно, глядя с отвращением.
- Сядь!
Дышишь чуть быстрее, почти не выдавая волнения, но я заставлю тебя окаменеть от ужаса, ты просто не знаешь, Ю, на какую территорию ты сейчас ступил, какие непреложные правила нарушил. И расплата за них очень велика, тебе придется отдать мне все, что я пожелаю взять от тебя.
Крепко беру твой подбородок пальцами, заставляя смотреть себе в глаза.
- Я ведь знаю, для чего я тебе нужен, Жасмин. Я знаю, чего ты больше всего хочешь. Ты раскрыл мне себя всего, преподнес как на ладони. Это было так опрометчиво с твоей стороны.
Мне кажется, или в твоих глазах я вижу какие-то искорки страха? Но это глупо – ты не мог не понимать, что сам дал мне против себя оружие, сам вложил мне в руку нож, которым я могу нанести тебе смертельный удар.
…Плотно прижимаю тебя к креслу, не давая трепыхнуться в сторону. Сердце стучит где-то в висках, но мне наплевать – перед глазами та же картина, как ты один махом перерубил мою жизнь, взял на себя право делать что-то, от чего зависит мое будущее. Будущее с конкретным человеком, с человеком, которого я любил, люблю и буду любить всегда.
- Ты хочешь, чтобы я стал твоим хозяином? Хочешь сам быть моей игрушкой? Хорошо. Ты, - выдыхаю тебе на ухо, чувствуя дрожь, и осторожно убираю пальцами волосы с шеи, - жить не сможешь без меня. Ты будешь без меня чахнуть, как без солнца и воды. И знать, слышишь, всегда знать, что в моем сердце безраздельно правит… ОН.
Наклоняюсь и кусаю тебя в шею, резко, без какой-либо заботы, какой-либо цели разбудить что-то в тебе. Мне просто нужна твоя кровь. Ты вскрикиваешь, силясь оттолкнуть, но бесполезно. Я научу тебя, дрянь, слушаться, отныне ты будешь на коротком поводке…
Заставляю тебя поднять голову выше, практически запрокинув, и собираю пальцами с твоей шеи кровь, рисуя на груди, сбоку, анк. Корсет мешает, я стараюсь провести заветные линии как можно ближе к сердцу, так будет крепче. А затем, когда кровь чуть подсыхает – целую тебя в этот знак, тут же отодвинувшись и почти брезгливо оттолкнув тебя от себя.
Теперь ты будешь моим.
…Кровь все течет по твоей шее, застывая темными каплями, и я сжимаю твое горло, нарочно надавив на укус, пока ты не начинаешь хрипеть, старясь убрать мои руки.
- Если бы ты играл по правилам – я бы дал тебе всё. Всё, Ю. А теперь ты ничего не получишь. – Бросив в последний раз на тебя полный презрения взгляд, выхожу из гостиной прочь, оставляя тебя одного. И думай что хочешь. Понимай как хочешь. Только вот если с кожи стереть символ вечности, который я написал на тебе, ты и сможешь, никто и никогда не сотрет его теперь с твоей души.
Опускаю голову на согнутые руки, дрожа от какого-то необъяснимого подъема. Темное торжество, рвущееся наружу. Наверное, ты не ждал такого от меня, таких действий. Наверное, ты думаешь, что все это ерунда, очередной мой бзик, заскок помешанного на мистике человека. Но знаешь, Ю, кумиры просто так не избираются, сходства просто так не бывает, и внешний облик – это лишь то, как выглядит внутренний мир. Ты разозлил меня, ты хоть представляешь, как ты меня разозлил?
То, что ты сейчас в новосозданном образе как нельзя кстати. Это даже лучше, для всех.

Думать о Химэ сейчас пока невозможно. И не потому что я и так в красках знаю, чувствую, что с ним сейчас происходит. Просто если начну думать – брошу тебя в своей квартире, рванув через полгорода к единственному человеку, безраздельно владеющему моим сердцем. На коленях вымаливать прощения… целовать руки… Говорить ему, только ЕМУ, что люблю его.
Это значит полностью переступить через себя. Как бы сильно не было больно – я пока не могу сделать это.
…Возвращаюсь обратно в комнату, глядя, что ты так и сидишь на том же месте, где я тебя оставил, глядя в одну точку, и растеряно касаясь кончиками пальцев знака у себя на груди.


* * *
Когда ты возвращаешься в комнату, я уже успеваю успокоить себя внутренне.
Поздравляю, Юджи, тебе удалось напугать меня. И сейчас я презираю себя, что показал тебе себя иного, раскрыв карты, полностью обнажившись перед тобой. Но всё-таки ты предсказуем, до боли предсказуем. Я знал, что при первом удачном случае ты поведёшь себя так, знал, что ты воспользуешься теми знаниями, которые теперь тебе доступны. Только одного ты не учёл, мой милый… Как бы сильно я не хотел принадлежать тебе, как бы сильно не было моё желание присвоить тебя, я не потерплю подобного отношения к себе, а уж тем более применения так халтурно того, что может выйти боком в первую очередь тебе. Неужто ты забыл, мой милый, что, совершая подобный ритуал, ты накладываешь печать на себя? Ты берёшь ответственность за содеянный поступок и за меня на свои плечи. И если что случиться теперь со мной – тебе аукнется в десятки раз сильнее. И расплата за обращение к высшим силам всегда слишком велика и редко игра стоит свеч.
А сейчас, после подобного, мне кажется, что я чувствую в комнате запах пороха от первых выстрелов начавшейся войны. Пускай она будет не равной, пускай в конце ты выйдешь победителем, но я не позволю слишком быстро сделать меня пленником.
Медленно поднимаюсь с кресла, гордо вздёрнув голову, идя на тебя. Ты неотрывно ловишь каждое мой движение, каждый вдох. Останавливаюсь напротив тебя, проводя пальцами по месту твоего укуса. Кровь ещё едва продолжает сочиться, а кожа горит, как будто её раз за разом обдают огнём.
Пристально смотрю в твои глаза, сейчас уже не ощущая того страха, той растерянности, которые ты вызвал во мне несколько минут назад. Только щека ещё помнит прикосновение твоей ладони, и едва ощутимо горит.
- Никогда. Слышишь, никогда не смей поднимать на меня руку, если я не хочу этого. Ты понял? – Спокойно, чётко выговаривая слова, продолжая смотреть тебе в глаза. Собираю кончиками пальцев кровь, и провожу ими по твоим губам, вниз по подбородку к шее, вырисовывая точку между ключиц.
Резко сжимаешь моё запястье, убирая руку от себя, и я чуть морщусь от неприятной боли.
- Пусти. – Это больше похоже на шипение, и злость багровым цветком медленно поднимается откуда-то из глубин души. – Пусти!
Вырываю руку из твоих пальцев, отталкивая тебя от прохода, и выхожу в коридор, гордо держа спину, не позволяя себе неловкости или излишней резкости в движениях.
Я чувствую, как ты следишь за мной, но предпочитаешь ничего не предпринимать. По крайней мере, пока что.
Захожу в ванную, собирая свои вещи, забираю с тумбочки в соседней комнате телефон, и, даже не взглянув на тебя, выхожу в коридор, уверенно идя к выходу даже не включая света.
Больше мне нечего делать сегодня в этой квартире. Рядом с тобой.
И сейчас совершенно не имеет значение то, что будет дальше. Может быть, позже, я вновь буду просить перед тобой прощение, как прошлой ночью в клубе. Но сейчас ты слишком сильно ущемил мою гордость, моё внутреннее «я», что единственный верный способ – уйти прочь.
- До встречи. Оджи. – Усмехаюсь, даже не поворачиваясь к тебе, выходя за дверь, слыша почти что змеиное шипение от тебя за своей спиной.

Глава 9

Kamijo

Едва ты ушел, как я почти бегом устремляюсь в комнату, сбрасывая вещи, оставляя на теле лишь привычный крест и быстро переодеваясь во что-то более соответствующее мирному статусу. Все-таки дольше, чем до утра, я не дотерплю, но сил нет – поэтому поеду в ночь.
…Дорога до дома Хизаки кажется такой знакомой, еще бы, я ведь ездил по ней сотни раз, тогда еще к другу, затем – к любимому. И каждый раз сердце готово было выпрыгнуть из груди, я давно такого не чувствовал. Можно сказать – вообще никогда. Прежде.
Но сейчас привычный путь кажется каким-то зловещим, интуиция что-то шепчет мне в ухо, но я лишь нетерпеливо отмахиваюсь от нее, гоня машину в ночь.
Против воли влезают еще и мысли о тебе. Но сейчас они похожи на головную боль, и мне не хочется думать, но вспоминается сегодняшнее утро и на душе кошки скребут, потому что я понимаю, что уже начал скучать по тебе такому. Я ведь не знал тебя прежде таким… слабым. Трогательным. И вспоминая сейчас о том, как ты прижимался ко мне, как закрывал глаза, когда я изо всех сил стремился доставить тебе то самое, ослепляющее удовольствие, и все-все твои слова, неосторожные, которые я мог использовать, и использовал уже против тебя. Это бесчестно. Но еще более бесчестно, вопиюще – то, что ты сделал сегодня.

Если Хизаки мне не откроет – я совсем не удивлюсь. Благо, что у меня есть ключи от его квартиры, и попасть туда не составляет труда особого, но, едва войдя в коридор, я тут же понимаю, что в доме все же есть люди. Причем меня здесь ждут меньше всего.
Полоска света пробивается из-под двери зала, тихо подхожу, слыша приглушенные голоса. Очень знакомые голоса.
- Пока ты сам не поймешь, что тебе нужно – никто тебе не поможет.
- Я сам не знаю, что мне нужно. – Это говорит Химэ, но как-то глухо, словно через покрывало.
- Если бы ты позволил мне…
- Не могу.
Так категорично. А на моих губах против воли уже появляется усмешка. Надо же, какой приготовил мне подарок мой любимый. И ведь голос его собеседника я тоже узнал, я слышал его так же часто, как и голос Хи, и почти с такими же интонациями что и сейчас – тогда, в баре, когда его обладатель уговаривал меня наплевать на тебя, Жасмин. Только зачем же было комедию ломать, а, Юки-сан? Если судить по тому, что я слышал, ты испытываешь к нашему лидеру совсем даже не дружеские чувства.
- Я не могу дышать без него, ты понимаешь? – Это снова Химэ, но сейчас эти слова звучат так продажно. Так дешево.
- Это просто ты так думаешь.
- Не думаю. Мы с ним связаны…
Тишина. Давящая, какая-то гулкая.
«Я люблю тебя, Лестат» - сказал мне Химэ сегодня в трубку, а перед этим заявил, что я имею право обращаться с ним подобным образом. Не чувство ли вины его грызло уже тогда? Откуда мне знать, какую по счету ночь драммер провел возле него? Да и по-дружески ли это, или…
Слышится шорох, будто два человека усиленно пытаются приблизиться друг другу, либо же оттолкнуть. Узнать это я могу только одним способом, и ждать больше нечего.
Решительно распахиваю дверь, без тени смущения проходя в комнату, а жалкие попытки Хизаки сесть на диване, смешат пуще всякой комедии. Похоже, до моего фееричного появления, он весьма удобно лежал на коленях у Юки.
- Как у вас тут, однако, занимательно. А почему меня не позвали? – Издевательски, сложив руки на груди, - Тоже мне, друзья называетесь.
- Камиджо… - слегка растеряно выдыхает Юки, но, тем не менее, сразу же владея собой, помогая Хизаки сесть, и встает напротив меня, точно так же глядя в упор.
- Зачем ты пришел? – Нотки отчаяния в голосе Хизаки добавляют сцене драматичности, - Кажется, тебе там не было скучно… с Ю.
- А тебе – с нашим барабанщиком. – Парирую ему в ответ, чувствуя, как сильная рука Юки схватила меня за ворот пальто.
Несколько минут длилось напряженное молчание. Я смотрел на Хизаки, который ходил туда-сюда по комнате, кутаясь в халат, и прикидывал, переспал ли он уже с Юки, или только собирался.
- И как он тебе? Получше, чем я, а? – Спрашиваю у Хи, намекая на ударника, бесцеремонно убирая его руку от своего горла. - Пусти. Что за юношеский максимализм…
- Ты сволочь, Юджи.
- Спасибо за открытие.
Хизаки слушает наш обмен любезностями с увлажнившимися глазами, хотя я прежде никогда не видел его слез. Ни при каких обстоятельствах.
Глупее ситуации и не придумать. Это так забавно, что Лестат хохотал бы до упаду, его вообще всегда забавляли человеческие слабости и опереточные ситуации, вроде это. «Вор у вора дубинку украл» - известная поговорка, но он нее не легче. А тот факт, что Хизаки изменил мне, в отместку или нет – неважно, остается фактом. Выходит, не так уж мы друг перед другом чисты, и не один я такой гад. Мой любимый Луи тоже отнюдь не ангел.
- Я приехал извиниться за телефонный разговор. Прости, Химэ, я просто не успел отобрать у Жасмина трубку, а он же всегда болтает всякую ерунду.
- Ты удобно устроился, Ками. Спишь сразу с ними обоими – и с Хизаки, и с Ю. – Юки продолжает насторожено следить за мной, временами поглядывая на лидера. С души воротит, честное слово, надо же, какая забота.
- Он тоже удобно устроился. – Подбородком указываю ударнику на Хизаки, - Спит и с барабанщиком и с вокалистом.
- Заткнись!
Как грубо. Как я и предполагал, Юки-сану еще учиться и учиться хорошим манерам. А мстительный бес во мне лезет дальше, на рожон, подстрекая ситуацию и подливая масла в огонь.
- Камиджо, давай спокойно поговорим…
Наконец-то Хи решился подать голос. Интересно, что он скажет мне, и даст ли ему это сказать Юки, но мне что-то откровенно надоедает вся эта комедия. И ощутимо тянет домой, просто домой и все.
- Извини, мы обсудим сложившуюся ситуацию в другой раз, хорошо? – Аккуратно убираю Хи за ухо светлую прядку, но от этого жеста он вздрагивает, как от удара. - Наверное, нам надо завтра собраться, прогнать материал, да? Я Теру позвоню, а вы тоже с утра не опаздывайте. Совет да любовь, дети мои.
И ловко миновав замершего в шаге от меня Юки, выхожу в коридор, не слушающимися руками отпирая сперва одну дверь, затем другую, и вылетаю в подъезд, слыша за своей спиной, как меня зовет Хизаки, и как кто-то – я знаю, кто – не дает ему в одном халате выбежать за мной на улицу.

Утро после почти бессонной ночи выдалось как назло солнечное.
Проснувшись в первый момент, понимаю, что уснул в кресле, видимо, присев на минутку, в какой-то момент метания по гостиной, даже не раздеваясь. Все произошедшее кажется дурным сном – причем как произошедшее с тобой, так и с Химэ.
Я до сих пор не верю, что он мог предать меня. Что Юки, которого я считал другом – мог соблазнить моего Хи, или пускай даже не соблазнить, но так войти в доверие, что после безобразной сцены с телефонным звонком, Хи позвонит и позовет именно ударника. И как давно длятся их такие доверительные отношения с ночными визитами друг к другу – я не знаю. Вообще теперь кажется, что все те ночи, что Химэ волею случая проводил у себя – он был с ним…
Предательство горькое на вкус. Особенно в такой форме.
Наскоро принимая душ, вдруг вспоминаю, какое сегодня число. И какой день. И тут же в голове зреет план, я даже улыбаюсь, предвкушая, но вот только… Только получится ли у меня после всего вчерашнего сделать так, чтобы ты мне немножко помог, Жасмин? А мне очень-очень нужна помощь.
По дороге в репетиционку успеваю заехать в ювелирный салон и, потратив всего десять минут и весомую долю наличных, становлюсь на шаг ближе к цели.
…В студию как всегда первым приходит Теру, забивая себе место в углу дивана, втыкая наушники и врубая плеер с партией Хизаки. И все – его для нас нет. Непонятно, что ему делать на общих сборах, когда он и дома сутками репетирует сам на сам?
- Как дела, Теру-кун? – Чисто из вежливости подсаживаюсь к нему, слегка подергав за длинный хвост на затылке.
- Лучше всех! – Как всегда лучезарно улыбается он мне, знаками показывая, чтоб я оставил его волосы в покое.
Я знал, что ты придешь позже всех. И сегодня это просто как нельзя кстати.
Хизаки открывает дверь, слегка придерживая ее левой рукой, давая пройти Юки, как я замечаю – слегка помятому и во вчерашнем. Значит, он оставался в доме Хи до утра. Что и требовалось доказать. А у самого Хизаки, активно прячущего синяки под глаза за стеклами темных очков, вид вообще как у побитого пса.
- Доброе утро, Химэ. – Улыбаюсь ему, невзначай проведя кончиками пальцев по его стоящей прямо нарочно возле меня гитары. Он молчит, но я вижу, скольких сил ему стоит это молчание. А Юки смотрит так, словно прожигает взглядом.
- Надеюсь, все помнят, какой сегодня день? – Как ни в чем не бывало, спрашиваю у всех, в тот момент когда ты наконец-то появляешься в дверях, очевидно застав хвостик моего вопроса.
Отлично, Ю, просто превосходно. И как раз вовремя.
Подхожу к тебе, минуя Хизаки и Юки, и осторожно беру за плечи, разворачивая к себе, мягко, слишком мягко и нежно целуя в губы, так, что ты аж замираешь, от удивления забыв выставить руку и оттолкнуть меня. Эффект неожиданности сработал на все сто. И он же продолжается, пока я выуживаю из кармана крошечные золотые часики на браслете, такие маленькие и такие изящные, что их боязно взять в руки. С улыбкой застегиваю крохотный замочек на твоем запястье, продолжая смотреть тебе в глаза и делать вид, что все солнечно и чудесно.
- С днем рождения, Жасмин.


Jasmine You

Я люблю, когда всё внимание приковано ко мне, но, в то же время, ненавижу праздники. Я не знаю, как относиться ко дню своего рождения, ибо сей день сочетает в себе и первое, и второе.
Проснувшись с утра, первый раз за долгое время один и в своей постели, я сразу вспоминаю о событиях прошлого вечера, и сердце неприятно щемит от жгучей обиды на тебя. Моя бы воля, не поехал бы никуда сегодня, к тому же родители очень рассчитывали, что я выберусь к ним. Но по всем законом подлости, мои дорогие и обожаемые решают устроить сбор именно в субботу, именно утром, и именно в мой день рождения, о котором вообще вряд ли кто вспомнит в свете последних событий.
Мобильник удачно разрывается от энного количества поздравительных смс, среди которых есть люди, про которых я уже давно не вспоминал. Апогеем становится сообщение от Аарона с напоминанием о сегодняшней вечеринке и намёком, что у него в клубе отмечать праздник самое то.
Выходя на кухню, обнаруживаю огромное количество букетов роз всех цветов, мастей и размеров. От этого по квартире разносится такой аромат, что кружит голову.
Больше спасибо сестре за праздничный завтрак и подарок в виде очень круглой суммы денег. Когда взрослеешь, выбирать подарок становится всё сложнее, поэтому деньги – оптимальный вариант.
Уже по дороге в студию отзваниваюсь матери, выслушивая поздравления от семьи, и договариваясь, что если не произойдёт ничего из ряда вон выходящего, в воскресенье вечером я уже буду в Нагое и останусь там на неделю.
Всё время, пока я неспешно добираюсь до студии, гоню прочь от себя мысли о тебе и Хизаки, о том, что может ждать меня. В конце концов, я эгоистично уповаю на то, что вы будете воспитанными людьми и не станете закатывать сцену в такой день. Впрочем, насчёт твоей воспитанности я как-то не уверен.
Только вот когда перешагиваю порог студии, мне кажется, что попал я куда-то в иное измерение, не иначе.
Не твоё поздравление и даже не подарок шокируют меня. В сравнении с тем, что ты позволил себе – это всё теряется и меркнет на фоне. И в первые десять секунд, пока я перевожу дыхание, смотря на тебя, затем на часы на своей руке, внутри меня борется две силы, равные между собой. Первая чёрным вороном летает где-то над душой, веля разорвать и уничтожить тебя на глазах всех, опустить, заставить чувствовать себя никем. А вторая, напротив, мягко успокаивает, и велит действовать по ситуации, не совершая глупых поступков.
В конце концов, это должно быть весело.
- О, Оджи… - Сладко мурлычу тебе в ответ, улыбаясь, и делая вид, что не замечаю больше никого, кроме тебя. – Я боялся, что ты забыл о моём дне рождении… Я был не прав, прости… - Делаю шаг к тебе и трепетно обнимаю за шею, ласково, чересчур нежно покрывая поцелуями губы и щёки, чувствуя, как ты обнимаешь меня за талию.
Господи, знал бы ты, сколько сил я потратил на то, чтоб не вцепиться сейчас тебе в волосы!
- Мне очень приятно. И часы... он очень красивые, спасибо, милый... – Прижимаюсь к тебе, шепча слова тебе в шею, но так, чтоб слышали остальные, сжимая рубашку у тебя на груди. Со стороны это невинный жест, но ты не можешь не почувствовать ту силу, которую я в него вкладываю.
Смотрю на остальных, замечая, как неловко чувствует себя Теру, чуть ли не краснея, как растерянно выглядит Хизаки и Юки, и мне становится смешно.
- Господа, я думаю, вы не будете против, если мы с Юджи покинем вас на какое-то время? Мне надо сказать ему пару слов. Наедине. – На последнем слове смотрю тебе в глаза, желая уничтожить взглядом. И, не дожидаясь ответа, нежно беру тебя за руку, уводя в смежную комнатку, плотно закрыв за собой дверь.
Оставшись наедине с тобой, я едва сдерживаю себя, чтоб не выпалить всё то, что думаю сейчас, не сделать всего того, что хочется.
- Ты мерзавец, Камиджо. Впрочем, ты и сам об этом знаешь. – С этими словами я возвращаю тебе вчерашнюю пощёчину, и не без удовольствия вижу, как расширяются твои глаза, вспыхивая злобой. – Без глупостей, дорогой. Мы не одни здесь, и поверь, если мне будет нужно, я оберну всю ситуацию очень против тебя. – Рывком прижимаю тебя к стене, надавив на горло. – Ты решил использовать меня в своих личных целях? А не кажется ли тебе, что цена за подобное может быть слишком высокой? – Цежу сквозь зубы и резко отталкиваю тебя, от себя, отходя в другой конец комнаты, стараясь прикурить дрожащими от нервов руками.

* * *
С усмешкой провожу ладонью по своей шее, чуть прищурившись.
- Другого и не ждал.
Наблюдаю, как ты стараешься прикурить трясущимися пальцами, подхожу к тебе, молча протягивая зажигалку и вновь усмехаюсь, глядя на тщательно замазанный укус на шее. Пожалуй, слишком сильно, до этого можно было и не доводить, просто не надо было делать так, как вчера. Злить меня не стоило, Ю. Впрочем, в свете открывшихся мне событий я уже даже готов простить тебе эту выходку с телефоном.
- Подарок понравился? Это самые маленькие часы, какие я видел в своей жизни. И самые красивые. – Мило улыбаюсь, поправляя челку, закрывающую один глаз, а солнце за окном просто сумасшедшее. Еще бы не было так гадко на душе от того, что весь этот дешевый спектакль затеян мной ради одной цели, а я даже сказать тебе ничего не могу, ибо тогда дам тебе оружие и ты поднимешь меня на смех.
Все так же молча смотришь, порой переводя взгляд на часики, и я точно знаю, что невольно любуешься ими. Я ведь знаю тебя, знаю, как ты любишь красивые вещи, в особенности вот такого толка. И все стараюсь не думать о том, что после того, что сейчас мы разыграли в студии, все пути назад, к привычной жизни, отрезаны. Только одно остается непонятным – почему же Юки так истово убеждал меня ехать к Хизаки, а не к тебе, если сам к нему неравнодушен?
- Ну, чего вы застряли? Вас все ждут… - в дверной проем просовывается голова все еще немного смущенного Теру. А вот это мы с тобой палимся, Ю, пускай даже гитарист никакой роли в наших интригах не играет, представление должно быть идеальным до конца.
Подхожу к тебе со спины, невзначай положив руки на плечи и слегка массируя, чувствуя, как ты вздрогнул от неожиданности моих действий, и обернулся.
- Уже идем. – Улыбаюсь Теру, слегка кивнув ему и приобнимая тебя за талию.
Едва гитарист исчезает, быстро убираешь мои руки, гордо вздернув подбородок. Ты нравишься мне таким – непокорным, ершистым. Но в глубине души мы оба знаем, какой ты без своих привычных колючек.
- На людях надо блюсти имидж. – Беру тебя за руку, сплетя пальцы. - Как там Лестат говорил, помнишь? «Мы – счастливая семья!»
С этими словами подталкиваю тебя перед собой, сам дивясь, насколько легко заварил кашу и в общем-то, даже проблем с ее расхлебыванием не вижу.

- Хизаки, а можно маааленько помедленнее и поспокойнее, а то я не успеваю, и ты струны порвешь!
Первым не выдерживает Теру, всегда идеально справлявшийся со своими обязанностями. И правда, сейчас он еле-еле успевает за Хи, который словно вознамерился изнасиловать свою гитару.
- Ой… - Огорченно выдыхает он, машинально дернув медиатором струну, - Я что-то…. Черт, а моя просьба сотки на время репетиции выключать уже не до кого не доходит?!
Гнев Хи предназначен целиком и полностью тебе, потому что именно твой телефон, весело подпрыгивая, светиться экраном на столе.
- Химэ, не кричи на именинника. Наверняка это поздравления. У Жасмина ведь так много близких друзей. - Сделав упор на предпоследнем слове, довольно ловлю твой свирепый взгляд, подходя ближе, ласково взлохматив тщательно уложенные волосы.
- Да. – Подносишь телефон к уху, едва заметно улыбаясь уголками губ. А я, стоя рядом, слышу почти каждое слово, и более того – узнаю голос. Это твой Аарон.
- Решил лично поздравить, Юи-кун, - слышно, как он жизнерадостно говорит это, - И еще добавить, что два пригласительных я отправил тебе по почте. Для тебя и твоего Лестата.
Ты едва уловимо меняешься в лице, а я улыбаюсь, победно глядя на тебя. Все-таки, что касается твоих друзей, Жасмин, я не ошибся.


* * *
Здравствуйте, приплыли. А мне ведь так хотелось замять всю это историю с клубом и моим обещанием придти не одному. Наверное, стоило послушать Хизаки и выключить мобильник, тогда бы одной проблемой, возможно, было бы меньше.
- Прости, я не могу сейчас говорить… И… спасибо за пригласительные, мы подумаем. – Стараясь придать невозмутимость голосу, улыбаюсь трубке, почти что прожигая тебя взглядом.
- Подумайте, но знай, мы тебя ждать будем. До вечера, Юичи. – Аарон непременно улыбается сейчас, а мне не остаётся ничего, кроме как кивнуть трубке и вырубить мобильник к чёртовой матери.
- Что? – Стараясь не шипеть на тебя слишком уж агрессивно, прохожу к своему месту, продолжая ощущать на себе твой заинтересованный и чуть удивлённый взгляд.
- Так что там…
- Юджи, потом поговорим. Я хочу побыстрее закончить с репетицией и быть свободным. – Обворожительно улыбаюсь тебе, а мысленно представляю картину твоего убийства. – Ну, что, лидер-сан, продолжим? – Миролюбиво смотрю на Хизаки, и мне чудится, что за его одобрительной улыбкой кроятся мысли по убийству меня. Весёлая ситуация получается.
И в течение оставшегося часа репетиции в воздухе летает настроение общей «гармонии и счастья». Теру не единожды поворачивается ко мне, вопросительно смотря, силясь понять, какого ж чёрта тут происходит. Я в свою очередь сверлю твою спину взглядом, в то время, как ты посматриваешь на Хизаки. Последний явно мыслями где-то совсем не здесь, хоть и играет идеально, но в каждом движении чувствуется какая-то механизация, отрешённость от мира. Столкнувшись пару раз взглядом с Юки, мне на секунду кажется, что он знает гораздо больше, чем мы все тут вместе взятые.
- Всё. Закончили на сегодня. – Хизаки так неожиданно произносит эту фразу, что мы все замираем в какой-то растерянности. Нет, лидер, конечно, не в лучшей моральной форме сегодня, но чтоб так резко обрывать репетицию – это немного не в его стиле.
… Пока мы все дружно спускаемся вниз, явно изображая из себя самую дружную команду, хотя тут и дураку ясно, что всё не так гладко, как хотелось бы, Теру удачно ловит меня за локоть, позволяя остальным уйти чуть вперёд.
- Что такое? – Непонимающе смотрю на гитариста.
- Прости нас всех, Юичи… А за себя я извинюсь отдельно, да? Я помнил до последнего, какой сегодня день, но… - Он смущается так мило, как умеет только он.
Тепло улыбаюсь гитаристу, взлохматив его волосы, подталкивая спускаться ниже.
- Всё нормально. Не стоит извиняться.
- Но подарок за мной! – Он поправляет чехол с гитарой на плече, подхватывая меня под локоть. – Ю…
- М?
- Можно вопрос?
Сколько же неуверенности в его голосе! А внутреннее чутьё мне подсказывает, что вопрос будет не самым приятным.
- Ну, валяй… - Неохотно отзываюсь, остановившись у входа в кафе на первом этаже.
Ты стоишь в двух шагах от нас, скрестив руки на груди и буквально гипнотизируя взглядом. Только неясно кого: меня или Теру. И гитарист, кажется, почувствовав твой взгляд, быстро мотает головой, заходя в кафе.
- Теру? – Удивлённо слежу за ним, идя следом.
- Нет, ничего. Забудь, идёт? – Он улыбается, занимая место рядом с Юки, который уже углубился в изучение меню, хотя всем известно оно наизусть.
Тихо хмыкаю себе под нос, подходя к тебе, но невольно продолжая следить за остальной командой.
- Ну что, дорогая моя счастливая семья? – Вкладываю столько яда в эту фразу, в тон голоса, что ты морщишься, давая понять, как же это некультурно с моей стороны. – Я вас покину, о, мой Принц. Вы же не будете против? – Мило улыбаюсь, потрепав тебя по щеке. – И, знаешь, я думаю, не самая удачная идея идти сегодня к Аарону вместе, а ты, наверняка, слышал всё то, что он мне сказал. Я не хочу знать подробностей той игры, которую ты, Камиджо, затеял, но выносить эту туда, где нет нужных свидетелей – бессмысленно. А вчера, кажется, мы сказали друг другу негласное «прощай», или я не прав? – Говорю как можно тише, вглядываясь в твои глаза, стараясь понять, что меняется в них.

* * *
Смотрю на тебя – и не вижу. Потому что по направлению моего взгляда, прямо за твоей спиной сидит Хизаки, глядя перед собой куда-то в центр стола, словно не слыша, что ему говорит Юки. И только теперь приходит мысль, как же я жестоко сам себя обманул, как просчитался, как бездарно променял свою настоящую принцессу на тебя. Юки смотрит на Химэ так, как я мог бы смотреть на Теру, случись у него какая неприятность.
Невольно опять перевожу глаза на тебя, так нагло, дерзко стоящего передо мной. И чувствую, что сдерживаю себя из последних сил, чтобы не съездить тебе по лицу.
- Убирайся.
Отталкиваю тебя, даже никак не отреагировав на твои слова и усмешки. Сам не понимаю, откуда такая злоба. Мне просто противно это, противно такое отношение. Никогда и ни для кого не был куклой, и для тебя, Жасмин, не стану. Плевал я на все.
Почти бегом вылетаю из кафе, добираюсь до машины и срываюсь с места. Куда – неважно. Зачем – не важно. Мне просто в очередной раз хочется лекарства от мыслей, а в голову лезут вроде бы случайные воспоминания или какие-то сюжеты о глупом принце, поддавшемся соблазну прекрасной и коварной фрейлины, и потерявший в итоге свою возлюбленную, предназначенную судьбой с рождения.

…Интересно, самоубийцы, ложащиеся на мокрый асфальт ночью посреди проезжей части оставляют записки в том, что случайно переехавший их ни в чем не виноват? Иначе ведь не честно. Люди сами выбирают себе палачей, зачастую понятия не имея, кто это будет – мужчина, женщина, девушка… Кто будет за рулем. Но ведь тогда, обрывая свою жизнь, они калечат еще и несколько ни в чем не повинных, протягивая шлейф горя и смертей гораздо дальше, чем хотелось. Или об этом не думают? Если действительно хочешь уйти – нужно стать полным эгоистом и умереть духовно. Наверное.
Почему я думаю весь этот бред?
На часах – почти девять вечера. Я второй час хочу вокруг недавно выстроенных высотных домов, бесперерывно куря и считая прохожих. На улице холодно, мелко и противно накрапывает дождь. Весна, вроде бы, а тоска такая, хоть вой.
Не пойти ли сейчас, взять ключи от машины, не поехать ли к Хи, обнять его, прижать к себе, и тихо-тихо попросить прощения за все? Это будет так просто, и главное – я ведь знаю, что он простит меня. Простит, проведет ладонями по волосам, заглядывая в глаза, и мягко улыбнется, незримо отчитав, какой же я был дурак.
Давай, Хизаки, бери трубку. Ну, пожалуйста… Мне и так стоило сейчас огромных усилий набрать твой номер, спрятавшись в тени остановки от шумной компании, остановившейся неподалеку. Отчего-то их голоса пугают меня, и вообще вокруг твориться что-то непонятное, темное. Как будто я стал ребенком, боящимся темноты, как будто прочная и крепкая защита враз слетела с меня, и теперь я страшно уязвим перед этим миром.
Юичи, неужели это все ты? Почему я думаю сейчас именно о тебе, твое лицо стоит перед глазами, когда сердцем нестерпимо хочется быть там – на последнем этаже многоэтажки в центре, рядом с блондином, греющим мою жизнь в кончиках пальцев.
- Что ты хочешь?
Голос резкий, суровый. Это не Химэ. Трубку взял Юки.
- Поговорить с Хизаки. Почему ты берешь?
- Потому что Хизаки совершенно не хочет с тобой разговаривать.
И короткие гудки.
Опять.
Мне кажется, что мелко идущий дождь превращается в снег.

Это такое холодное чувство. Оно даже не в груди, не в душе. Оно где-то перед глазами, как призрак. И пока я иду до дома, мне кажется, над моим ухом витает чье-то легкое дыхание, чья-то бесплотная тень.
«Некому звонить». Вот, как это называется.
…Дома ставлю горячий чай, даже не раздеваясь, присаживаясь к столу. Еще не поздно. Совсем не поздно, а впереди вся ночь, и я точно знаю, что такими темпами до рассвета сойду с ума. Мне нельзя думать… Много думать.
Вновь совершенно некстати вспоминаю тебя. Сегодняшний спектакль в студии, звонок Аарона и обещание оставить нам приглашения на вечеринку. НАМ. Так непривычно звучит. И потом, после, твои обидные колкие слова о том, что все, что можно было, мы друг другу уже сказали. Но если выбирать из двух зол наименьшее, то уж лучше провести сомнительную ночку в сомнительной компании, чем до утра изводить себя. Я никогда не был настолько склонен к моральному мазохизму.
И если ты сейчас дома, будет чудо.
…Смотрю в зеркало, попутно поглядывая на аккуратно лежащий на диване концертный костюм. Еще вчера в это же время мы молча любовались друг другом, вчера мы были почти влюбленными. А сегодня – вновь враги, причем заклятые.
- Здравствуй, дорогой. Не злишься? Ну и умница. – Несмотря ни на что улыбаюсь в трубку. – Знаешь, ты был прав. Комедию без зрителя ломать не интересно. Но и сидеть одному дома мне тоже не хочется, а тебе ведь прислали пригласительные? Не поделишься, по старой-то дружбе?
Наклоняюсь ближе к зеркалу, беря кисть и осторожно нанося тени на скулы, чтобы подчеркнуть лицо. Макияж накладывать рановато, учитывая, что ты мне вообще еще ничего не ответил. Только почему-то из глубины сознания вырывается веселый хохочущий дьявол, выметая вон все мысли и страхи, словно под воздействием алкоголя. И если это от того лишь, что я позвонил тебе – то думать я об этом не хочу.

Глава 10

Jasmine You

Отделаться от Аарона оказалось сложнее, чем я мог себе представить. Просто настроения идти куда-то, тем более на ночь, во всеобщую суматоху счастья и веселья, по возвращении домой мне совершенно не хотелось. И, честно говоря, одно воспоминание о клубе вызывало во мне лишь негативные эмоции.
Только вот, когда перешагиваю порог квартиры, Мали, улыбаясь, вручает мне букет из бордовых роз с прикреплённой запиской и конвертом, в котором я обнаруживаю те самые два приглашения. Даже именные. Правда, имена на них вызывают у меня лишь гаденькую ухмылочку.
- У тебя намечается весёлая ночь и ты, конечно же, не хочешь брать с собой сестру? – Мали беззлобно ворчит, а я уже полагаю, что планы у сестрёнки на вечер имеются, и мой отказ вряд ли повлияет на её настроение.
- Прости, дорогая, но ты права. – Целую её в щёку, уходя к себе в комнату.
- Родители звонили! Нас завтра вечером ждут дома! – посылает она мне в спину.
Ах, чёрт… А я ведь и забыл, что обещал приехать. И даже не сказал никому из вас о своём грядущем отсутствии. Что ж, ну и ладно. Позвоню от предков, вряд ли Хизаки удивится. А у вас будет время привести свои отношения в порядок.
Я упорно стараюсь не думать о тебе, о том, что я действительно поставил точку в том, что начало происходить между нами. Жалею? Не знаю… Наверное, просто нет пока осознания того, что случилось. Но, как ни крути, раз за разом мысли всё равно возвращаются к тебе, и я невольно вспоминаю то, что было вчера, до той сцены вечером.
Вздрагиваю, когда раздаётся телефонный звонок, и ещё до того, как беру трубку, я уже знаю, что это Аарон.
- Откуда у тебя мой номер?
- Связи, Юичи. Просто связи. – Он улыбается в трубку. – Ну, как? Вы готовы к предстоящей ночи?
- Вообще… ты знаешь…
- Я не приму отказа, Ю. – Так уверенно, резко, холодно.
Вздыхаю в трубку, открывая шкаф и проводя кончиками пальцев по готовому костюму.
- Ладно, я понял. Но приеду я один.
- Что-то случилось?
Мне показалось, или его голос едва дрогнул?
- Да нет… ты же в курсе, какие у меня отношения с моим Лестатом. – Усмехаюсь, делая акцент на последнем слове. Ещё чуть-чуть, Юджи, и я привыкну так звать тебя.
- К сожалению… В любом случае, два приглашения у тебя. Как поступать со вторым – решать тоже тебе. Я пришлю за тобой машину в девять, будь готов.
- Хорошо. Я понял.
Вешаю трубку, садясь напротив зеркала и нехотя проводя расчёской по волосам. У меня есть время, чтобы создать тот самый образ. Правда я не знаю, для кого и зачем.
… Ровно за секунду, как я выхожу из квартиры, прихватывая с собой оба приглашения, чтоб сестра, не дай бог, не узнала, куда я и что я, телефон приветливо начинает жужжать. И я на секунду теряю дар речи, видя на дисплее твой номер.
Спускаясь в лифте, молча выслушиваю твой монолог, и во мне вновь борются две силы. Как же мне хочется сейчас послать тебя на все четыре стороны! Но что-то меня останавливает. Как будто чья-то невидимая рука закрывает мне рот, не давая перебить, а потом, чужой, холодный голос шепчет на ухо слова, которые я произношу в трубку:
- Отлично. Приезжай. Адрес и название, я надеюсь, ты помнишь. Приглашение я оставлю у охраны, назовёшься Лестатом и тебя пропустят. Но не ищи меня там, и делай то, что тебе хочется. Запретить тебе приехать я не могу, ты волен делать что хочешь. Но я буду надеяться, что этой ночью мы с тобой не столкнёмся. И да… завтра я уезжаю в Нагою, на неделю. Это просто к сведению. – И с этими словами вешаю трубку, садясь в ожидающую меня машину.
И когда мы прибываем к клубу, я делаю всё так, как и обещал тебе – оставляю одно приглашение у охранника, объясняя ему, как и что, и затем только прохожу в помещение, которое уже до отказа набито народом разного вида, возраста и поведения.
Найти Аарона не составила труда, он очень удачно стоял прямо у входа в центральный зал и, судя по всему, ждал меня.
- Ты потрясающе выглядишь… - Широко распахнув тёмные глаза, выдыхает он, смерив меня взглядом.
Усмехаюсь про себя, одаривая старого друга улыбкой. Сегодня будет очень хорошая проверка для меня, смогу ли я долгое время находиться в этом облике, в этом корсете, платье.
- О чём вы договорились…
- Ни о чём. – Спокойно пожимаю плечами, прикуривая от зажигалки Аарона и идя следом за ним в глубь зала, ловя на себе заинтересованные взгляды. – Я полагаю, что он приедет. Я оставил приглашение у охранника…
- Отлично. – Аарон странно улыбается, подводя меня к одному из столиков с табличкой «заказано». – А теперь, Юичи, пускай всё идёт своим чередом. И не забывай, сегодня – твой день, твой праздник. Здесь и сейчас тебе дозволено всё. – Он вновь как-то двусмысленно улыбается, подзывая одного из барменов, веля принести шампанское.
Опускаюсь на мягкий диванчик, действительно радуясь, что меня не повели вновь в вип-комнату, а столики очень удачно скрываются в боковом углублении зала и сюда практически не попадает никакой свет, значит, найти тебе меня будет почти невозможно. По крайней мере, в начале вечера.


Kamijo

Впечатление такое, что говорил не ты, а кто-то чужой и далекий сказал мне механические слова твоим голосом. И это после той ночи, после того утра, когда ты сам признал меня своим хозяином. Конечно, в такие минуты слова могут быть бессознательны, но только не в случае с тобой – ты понимал, что говоришь. Ты открыл мне всего себя, а сейчас вновь пытаешься сделать вид, что любые наши отношения, кроме деловых – табу.
И… и вот какого черта меня это ТАК волнует?!
Полчаса на сборы, и вот в зеркале я снова вижу создание без возраста, приверженца иной эпохи. И какая же удачная идея с линзами – теперь никто не поймает выражения моих глаз, никто не сможет подловить меня на чувствах. Это как своего рода щит.
При мне сейчас все, что ты так любишь, от длинных свободно спадающих локонов до тонких запястий, выглядывающих из пены кружевных манжет. Прищурившись, смотрю на себя. Как ты сказал, назваться Лестатом и меня пропустят? Хорошенькое дело, помниться, я ведь не просил тебя напрямую называть меня так. Тогда кто…?
До Акасаки добраться не так сложно, если есть своя машина. Да и нужный мне клуб находится практически сразу – как-никак, это единственное не освещенное заведение, если не считать вывески, горящей слабо-зеленым неоном – «White Noise».
Даже теперь, выходя из машины и невзначай глянув на медленно стекающийся на вечеринку народ, я не могу до конца понять, зачем я здесь. Потому что меня привлек твой странный знакомый? Потому что в том виде, в каком я сейчас, мне явно будут рады? Или потому что где-то там ты, наверняка расположился в каком-нибудь темном углу, и цепляешь все, что под руку попадается, медленно напиваясь. И вновь – зачем?
У меня чувство, что что-то происходит. Происходит независимо от нас. Словно под кожу мне кто-то пустил тонкие нити, как следует затянув узлы, не причиняя боли, а концы точно так же связал с тобой. Сообщающиеся сосуды.
Охрана у клуба подстать, совсем не то, что тогда, в неработающий день, когда Аарон приволок нас сюда. Юноша в маске и каком-то тонком блестящем одеянии, больше открывающем, нежели прячущем, кажется мне именно тем, кем надо. Осталось только собраться, сделать глубокий вдох, и забыть на этот вечер свое настоящее имя, происхождение, всю прежнюю жизнь. Сегодня я буду ИМ.
- Для меня должно быть приглашение. – Чуть улыбаюсь парню, склонив голову вниз, удачно спрятавшись за спавшей на глаз витой прядкой.
- Лестат, если не ошибаюсь? – Он улыбается в ответ без всякого стеснения, будто не на работе тут, а так, отдыхает.
- Спасибо.
Забираю из его рук блестящую карточку с каким-то текстом на обороте, и прохожу в зал, чуть поморщившись от громкой музыки и обилия народа. Кто во что горазд… Кажется, сегодня здесь большая всеобщая вечеринка. Интересно было бы побывать на приват-пати. Наверняка Аарон и такие устраивает.
…Стоит подумать о человеке – и он тут же появляется. Это срабатывает почти безотказно, по крайне мере со мной. Наверное, не вздрогнуть от неожиданного прикосновения руки к моему плечу мне удалось только лишь потому, что я в некотором роде ждал этого.
Оборачиваюсь, убирая с плеча волосы, и внимательно смотрю в темные глаза Аарона, кажущиеся мне омутами. Непонятно, но он умудряется каким-то образом пленять меня, несмотря на наше, скажем так, не самое теплое знакомство.
- Пойдем.
Он без лишних слов берет меня за руку, ведя за собой. А мне кажется, я не иду, а скольжу среди клубов сигаретного дыма, незаметной тенью проносясь мимо танцующих девушек – по виду европеек, таких юных и свежих, едва ли совершеннолетних; мимо изысканных и томных готов, не из тех разряженных шутов, что можно встретить на улице – эти другие; мимо двоих парнишек, отчаянно ласкающих друг друга прямо возле стены. И все это не кажется пошлым, смешным или противоестественным.
- В твоем клубе политика свободная. – Осторожно вынимаю свои пальцы из ладони Аарона, остановившись в шаге от вип-комнаты.
- Как и везде. – Он усмехается, глядя на меня слишком уж изучающее. - Запрещено только проявлять нетерпимость. Ну и, разумеется, все посетители должны с рассветом покинуть помещение на своих ногах.
До недавнего момента моим планом было попасть сюда, определить контингент, и постараться отыскать тебя, Ю, несмотря на запрет. Теперь же, когда твой старинный приятель решил сам уделить мне так много внимания, мне отчего-то сложно сказать ему «нет» и пойти шататься по клубу.
Аарон потягивает руку, беря прядку моих волос и перебирая ее, не разлохмачивая.
- Нравится?
- Вполне. Еще увидев Юичи, я подумал, что и от тебя стоит ждать чего-то в таком роде, Лестат.
В голове испуганной птицей проносится мысль – черт, что же я делаю? Зачем… Это опасная игра. Но тут же беру себя в руки, привычно улыбаясь дежурной улыбкой.
- Я рад, что тебе нравится. – И откуда в моем голове эта неприкрытая лесть, приторная сладость, словно после бокала вина?
- Будь моим гостем. – Аарон берет меня за плечо, другой рукой отдергивая красный бархатный полог и приглашая в приват.
Зачем ему это нужно? – мыслей уже нет. Что будет дальше? – вот что меня сейчас занимает.
…Кажется, будто громкая музыка разом стала тише, но как такое может быть, если от зала нас отделяет всего-то тканевая драпировка?
- Виски? Вино? Абсент?
Аарон стоит, мне же жестом велев сесть, и смотрит так, будто что-то вычисляет.
- Вино.
- Красное? – Его глаза вспыхивают чуть ярче.
- Красное.

…У меня сложилось впечатление, что вина было больше, чем нужно. И постепенно, непонятно, как и с какой скоростью, то первое впечатление от знакомства с Аароном стерлось совсем. Теперь он казался мне даже прекрасным. Не только внешне.
Странно, что он решил пообщаться вдвоем, вежливо отказывая редким посетителям, заглядывающим к нам. А я бы не отказался посидеть с кем-то из них – прекрасные, юные, такие очаровательно бесшабашные, почти все они были навеселе, и этим еще более привлекательны.
- Твое вино очень быстро пьянит. – Ставлю бокал на низкий столик, удобно усаживаясь нога на ногу. Аарон тихо смеется, небрежно убирая с лица волну темных волос, а я ловлю себя на мысли, что мне просто физически, до боли тянет прикоснуться к ним.
К нему.
- Наверное, ты просто слишком быстро пьешь.
Слишком быстро. Вот уж точно – это все слишком быстро. Прошло не более двух часов с моего звонка тебе, Юичи, а я уже так легко забыл, кто я. Забыл даже тебя, сидя с твоим другом и откровенно допуская черные мысли о том, что хочу его. Или это просто вино? Нет-нет, Юджи…или как, черт возьми, мне теперь к себе обращаться? – я захотел его еще до первого глотка вина, хотя, признаться, вино тоже сделало свое дело.
- Откуда Жасмин знает тебя? – Позволяю себе невзначай провести ногтями по его шее, благо, что он так близко. Слишком близко.
- Какая разница? Главное, что ты пришел ко мне.
Подавшись вперед, он запускает руку в мои волосы, нежно перебирая их, закрыв глаза и вдыхая запах духов. А я чувствую медленно, но верно просыпающуюся дрожь.
- Меня с ума сводят твои глаза. Посмотри на меня еще.
- Всего лишь линзы…
- Тссс… - Его указательный палец запечатывает мои губы, - Но ты-то настоящий.
Настоящий? Кем он меня видит – вампиром, зверем? Аарон, без сомнения, глубоко творческая личность, а таким людям свойственны фантазии, переходящие в реальный мир. И просыпается непонятно откуда взявшееся желание ему подыграть, сделать так, чтобы иллюзия не обрывалась как можно дольше.
Припоминая кое-что, кладу руку на его плечо, слегка сжимая пальцы. И улыбаюсь, чуть откинув голову назад, глядя из-под ресниц.
- А ты ведь, возможно, моложе меня… Прелестное дитя…
С этими словами осторожно целую его в шею, склонив голову, а он лишь крепче обвивает меня одной рукой, другой для равновесия упершись в диван.
- Мне казалось, ты меня возненавидел. Тогда, пару дней назад. - Шепчу ему на ухо, позволяя и дальше перебирать мои волосы.
- Ненависть – очень сильное чувство, Лестат. Как и любовь, только со знаком…
- …минус.
Заканчиваю его фразу, приоткрыв глаза и вглядываясь в его лицо – опущенные веки, изгиб бровей, и приоткрытые губы. Он кажется сонным и очень пьяным, но я знаю, что это только кажется.
Вновь опустив голову на его шею, вдруг понимаю, что отголоски той жажды, что я чувствовал с тобой, странным образом пробудились во мне и с твоим старым другом. Сейчас больше всего на свете мне хочется его крови, просто видеть, как она выступает на крохотных ранках, как он поморщиться от боли, а затем вздохнет от наслаждения, когда я соберу губами его боль.
- Ну же…
Свистящий шепот, Аарон послушно подается ко мне, я обвиваю его за талию, проведя кончиком языка по шее, за ухом, чувствуя запах незнакомых, таких непривычных духов. Но мне нравится.

…И в тот самый момент, когда я дарю ему кровавый поцелуй, а он что-то шепчет едва слышно, не теряя, однако, иллюзии своей холодности, за своей спиной я слышу чьи-то шаги. Кто-то отдергивает драпировку, замирает на секунду, кажется, я даже слышу, как учащается дыхание и распахиваются в неверии глаза.
И в ту же секунду грудь слева пронзает болью, словно кто-то с размаху вогнал иглу. Охнув в шею Аарону, зажмуриваюсь от резкой боли, понимая, что нечем дышать.
«Сердце» - мелькает в сознании за секунду до того, как красная пелена перед глазами не сменяется темной.


* * *
Душно, чёрт, как же душно. Воздуха нет, он весь пропитан какими-то ядовитыми парами, они разъедают лёгкие, слизистую, давят на глаза.
Дрянь! Сволочь! Предатель!
Меня трясёт как в лихорадке. Бежать, бежать отсюда. Как можно дальше и быстрее. Закрыть глаза ладонями, раствориться в табачном дыме. Просто исчезнуть.
Предатель! Предатель! Предатель!
Но я не могу сдвинуться с места. Кто-то, что-то держит. Невидимо, сковывает движение, сжимает виски, заставляя смотреть, смотреть, смотреть.
Мне холодно, я почти чувствую, как немеют кончики пальцев, ладони, руки. И, кажется, я практически прирос к одному месту, судорожно ловя губами ускользающий воздух, моргая так часто, что кружится голова. Как во сне подношу к лицу руку, осторожно проводя кончиками пальцев по влажному следу от глаза до подбородка, и сознание совсем уходит куда-то.
Но, в какой-то момент это невидимое «Что-то» отступает, давая возможность контролировать свои движения.
И враз музыка из зала оглушает. А я отчаянно стараюсь не слушать текст.
«… Will become a vampire!
Will look with other eyes!
Will listen with other ears!
Will drink with another mouth!..»
Срываю с шеи украшение в виде бус с розами, буквально слышу каждый удар бусины об пол, и вылетаю прочь из этой комнаты, стараясь отключить мысли. А сердце как сумасшедшее стучит в груди, просясь наружу. И так больно. Чертовски больно.
Не вижу перед собой буквально ничего. Чёртов корсет, чёртова юбка, они мешают двигаться так, как мне бы того сейчас хотелось. Ноги сами несут в сторону бара, и я почти не чувствую столкновений с людьми на танцполе, не реагирую на их слова и жесты. Сейчас в этом мире не существует ничего, кроме оглушительной музыки и давящей, сводящей с ума терпкой боли и обиды, что волнами поднимается к груди, сжимая горло тисками.
Предатель! Предатель! Предатель!
Отталкиваю девушку, стоящую напротив бармена, явно пытаясь завести полезное и приятное знакомство. Юноша удивлённо смотрит на меня, пока я пытаюсь прикурить не слушающимися пальцами, и молча ставит передо мной пепельницу.
- Водки.
Не узнаю своего голоса. Но это уже не важно.
Бармен молча ставит на стойку стопку водки, искоса наблюдая, как я выпиваю залпом, тут же затягиваясь сигаретой. И от алкоголя в груди начинает колоть ещё сильнее, ещё ощутимее, болезненнее.
Как… как ты… как ты мог? Нет, мне должно быть плевать, только почему же настолько больно сейчас?
- Ещё.
Бармен пожимает плечами, наливая ещё сто грамм в рюмку, и вновь следит, как я залпом выпиваю гадкую на вкус жидкость.
Не замечаю, как сигарета успевает истлеть до фильтра, и лишь болезненно ощущение чего-то обжигающего даёт понять, что я совсем забыл о никотине. Судорожно тушу окурок в пепельнице, тут же закуривая новую. Очертания предметов постепенно размываются, как будто на только что законченную картину вылили ведро воды. Звук музыки отходит на второй план, я огражден от него невидимой плотной стеной. Но меня продолжает трясти, и я никак не могу успокоиться.
- Ещё? – С усмешкой спрашивает бармен, изучая меня взглядом.
Неуверенно мотаю головой в ответ, пробегая взглядом по полочкам с бутылками за его спиной. И киваю на бутылку виски, кладя на стойку купюру.
- Это за счёт заведения. – Парень улыбается, ставя передо мной бутылку и чистый стакан, и тут же отвлекаясь на подошедших к барной стойке клиентов.
Я не чувствую своего тела, оно как будто не моё вовсе. Неуверенно поднимаюсь со стула, забирая бутылку, и бесцельно иду сквозь танцпол, периодически делая мелкие глотки ненавистного напитка.
«Предатель… Предатель… Предатель…» - Стучит в висках, а перед глазами так и стоит сцена в чилауте. Ты и Аарон. Вместе. Ненавижу.
Сплёвываю на пол, тормознув возле уже знакомого охранника, и вглядываюсь ему в глаза, облокотившись плечом о стену. Он вопросительно смотрит на меня, ожидая, что же последует дальше.
- Тут есть выход на крышу? – Прикуриваю, когда он подносит ко мне зажжённую зажигалку.
- Есть. Но туда нельзя.
- Мне – можно. – Щурюсь, выдыхая дым чуть выше его плеча. И рядом с нами как по взмаху волшебной палочки нарисовываются ещё двое охранников.
- Всё нормально. – Он отмахивается от остальных и кивком предлагает следовать за ним.
Отталкиваюсь от стены, идя следом, отчётливо ощущая, как меня штормит.
Буквально через пару минут мы останавливаемся у железной двери в конце коридора. Сюда даже не доносятся звуки музыки и темноту разрезают лишь небольшие свечки, в хаотичном порядке расставленные по каким-то углублениям в стенах.
- Там – лестница. Она выведет на крышу. Аарон знает?
- Нет. И… Знаешь, не говори ему. Хотя… – Усмехаюсь, делая глоток виски. – Не думаю, что меня кто-то хватится. Не смотри так, глупостей я делать не собираюсь. – Хлопаю его по плечу, когда он отступает от двери, толкнув её. – Не говори никому, идёт?
- Ладно… - Нехотя соглашается охранник, и мило улыбается, когда я вкладываю в его руку две крупных денежных купюры.
- Значит, договорились.
Он кивает, отдавая мне ключи, видимо, от двери, ведущей на крышу.
А на лестнице-то темно как в могиле.
Подхватываю подол юбки, на ощупь двигаясь вперёд. Когда охранник захлопывает за мной дверь, я лишаюсь последнего источника света, и, чертыхнувшись, стараюсь двигаться медленно и осторожно. А ступеньки тут чертовски крутые. Интересно, кто додумался не ставить перила и лишать это место всего света? Каждый мой шаг, каждый вдох эхом отдаётся от каменных стен, и мне становится слишком жутко.
Делаю пару глубоких вдохов, тут же запивая их обильной порцией виски, который неприятно жжёт горло.
Надо же, чем дальше я нахожусь от тебя, тем слабее становится боль в груди, и терпкая обида почти не ощущается. Или всему виной алкоголь?
Пока я дохожу до конца лестницы, успеваю порядком устать и даже начинаю проклинать свою глупую и нелепую затею с выходом на крышу. Ещё несколько минут у меня уходят на подбор ключа. Дабы глаза уже успели привыкнуть к темноте, это чуть-чуть упрощает задачу.
Как только я делаю шаг на крышу, мне в лицо ударяет сильный, пронизывающий ветер. Кажется, температура воздуха упала слишком сильно, и не предусмотрительно было с моей стороны выходить в таком виде.
Ветер нещадно треплет волосы, рвёт подол юбки, стараясь буквально сбить меня с ног. Вдыхаю холодный свежий воздух, а глаза болят от резкой смены темноты и, пусть слабого, но света.
Тут, на высоте не слышны практически никакие звуки с улицы.
Виски осталось катастрофически мало, но, как ни крути, он греет. Или же просто под алкогольным опьянением, я не чувствую особого холода.
Осторожно ставлю бутылку на бетонное покрытие крыши, и неспешно иду к её краю. И вновь кажется, как будто какая-то неведомая сила подталкивает меня вперёд. Даже ветер меняет угол своего направления, поддувая мне в спину.
Останавливаюсь впритык к бортику на краю крыши, и сжимаю пальцами тонкое ограждение, напоминающее недоделанные перила.
Внизу, на земле, как будто всё вымерло. Токио блистает разноцветными огнями, где-то далеко несутся по трассе машины, но вблизи этого здания жизни нет.
Дрожь в теле уже почти прошла, и я, сильнее сжимая пальцами перила, встаю на бортик края крыши, закрывая глаза, подставляя лицо, всё своё тело холодному ветру.
Предатель. Предатель. Предатель. Кровь продолжает пульсировать в висках, и неумолимо кружится голова.


* * *
- Что с тобой? – Тихий-тихий голос над ухом заставляет немного очнуться и крепче сжать покатые плечи, утыкаясь лбом в грудь. А железная лапа все не отпускает, как будто сердце останавливается, не хочет больше качать кровь, и перед глазами – черные точки.
- Все хорошо?
Аарон поднимает мое лицо за подбородок, тревожно вглядываясь в глаза.
- Наверное, слишком много выпил…
Откидываюсь на мягкую спинку дивана, закрыв глаза, и почти бессознательно сжав руку своего спутника, почувствовав, как он в ответ ласкает мои пальцы.
Что же я творю? Я ведь его совсем не знаю… Дурак-дурак, ну как так можно было? Ведь не пятнадцать, и даже не восемнадцать уже.
- Знаешь, ты прости меня, ладно? – Делаю попытку заглянуть ему в глаза, неожиданно заметив в его взгляде красные огоньки. И я знаю, что точно такими же бывают глаза и у меня.
- Не извиняйся. – Аарон чуть усмехается, вмиг опять становясь серьезным. - Я тебя полжизни искал.
Запускаю пальцы в свои волосы, четко понимая, что он сумасшедший, а я дурак – но верю ему. Верю и знаю, что в глубине души он прав. Образ Лестата сыграл со мной злую шутку вначале приблизив тебя, Ю, но одновременно привлекая и этого юношу, очень странного и очень красивого. Меня всегда тянуло к необычным людям.
- Меня ли? Ты искал ЕГО.
- Ты еще не понял…
Он улыбнулся мне грустной улыбкой, и встал с дивана, намереваясь уйти. И в ту же минуту я понял, что вовсе не хочу, чтобы он уходил.
- Меня зовут Юджи. – Успеваю сказать ему вслед, огромным усилием воли удерживая себя от желания пойти за ним.
- У тебя есть другое имя. Оно мне милее.
- Аарон…
- Ты знаешь, где искать меня. Приходи в любое время. А сейчас мне надо идти.
Он выходит, а я долго еще сижу, глядя в одну точку, со всей силы вцепившись пальцами в обивку дивана, и уговариваю себя. Уговариваю себя допить вино, выйти, расслабиться уже и успокоиться. Найти тебя, по крайней мере, постараться найти тебя. Или же, если это не получится, снять себе кого-нибудь на ночь, просто забыться, утром не вспомнив даже лица, не то, что имени.
Внезапно зигзагом в мыслях вспыхивает образ Химэ. Наверное, даже хорошо, что у нас с ним вышло так – я сам себе противен сейчас. Дешевая подстилка, почти что шлюха без каких-либо ценностей и устоев, подлец и сволочь, не заслуживающий ничего, кроме презрения. И Хизаки слишком хорош, слишком чист для меня, чтобы я позволял себе еще мечтать о нем, в глубине души понимая, что от чувства к нему мне никогда не избавиться. Он все равно будет терзать меня, все равно будет сниться ночами, и просыпаться я буду, шепча его имя.
С тобой все иначе. Если Хизаки – мой воздух, то ты – сердце. Сердце и кровь, я не могу без тебя. И только теперь до меня доходит, что же я наделал тогда, поддавшись порыву злости и поставив на тебе знак. Если еще учесть, что утром накануне мы были близки, и близость эта закончилась полным взаимным удовлетворением, страшно представить, каково тебе носить возле сердца отметинку в виде анка, пускай даже ты ее и смыл. А если попытаться свести на нет то, что я натворил, еще неизвестно, чем в итоге это обернется для тебя. Да и для меня. Связь, заключенную не по согласию, еще сложнее разорвать, чем предначертанную, и плата за такое слишком высока. Придется мучить тебя, себя, мучиться самому с тобой, и без. Потому что отныне чем мы ближе друг к другу – тем острее чувствуем и печаль, и радость, и любовь и злость.
В груди все еще неприятно покалывает, когда я выхожу в главный зал, силясь разглядеть ставший почти привычным твой силуэт. Но даже близко похожего никого не вижу, тебя словно нет, ты испарился.
…Спрашивая о тебе тут и там, я начинаю думать, что нахожусь в каком-то анреале. Либо они все делают вид, что не знают о тебе – ведь не заметить тебя было невозможно. Куда ты вообще исчез-то? Ведь точно приехал, Аарон говорил мне…
Замираю возле бара, глядя невидящими глазами в сторону молоденького бармена, и убеждаю себя не верить в невозможную чушь, будто это ТЫ появился на пороге читлаута, в тот момент, когда я целовал Аарона.
- Желаете что-нибудь? – Парень за стойкой чуть улыбается, а я совершенно машинально успеваю заметить, что он на все сто отвечает образу незабвенного Амадео – изящный и очень молодой европеец, с теплыми карими глазами.
- Водки. – Это срывается почти непроизвольно.
- Что за ночь такая. Или водка резко стала популярна? – Бармен наливает мне в рюмку прозрачную, как слеза, жидкость.
- И среди кого популярна?
Смотрю сквозь мерцающие грани, отчего-то не решаясь выпить залпом, знаю ведь, что до кондиции мне осталось совсем чуть-чуть.
- Была тут одна… особа.
Хихиканье молодого человека заметно действует на нервы.
- И что же?
- Ничего. Заказал две стопки, выпил залпом, взял виски – и ушел.
- Ты же сказал «особа»?
Юноша наклоняется, глядя на меня заговорщически.
- Их тут таких полно. Но я-то девчонку от мужика всегда сумею отличить…
Через пять минут мне удается вытянуть из привлекательного молодого человека, что он видел, как ты шептался о чем-то с охраной, затем исчезнув из поля зрения общественности через неприметную дверь. Как позже выяснилось – ведущую на крышу.
Бог ты мой, за окном, должно быть, такая погода, что добрый хозяин собаку не выгонит, а тебя нелегкая понесла на крышу! Не иначе – сумасшедший.
- В вашем распоряжении танцпол, бар, читлаут и вип-зал. Туда ходить НЕ надо.
Как и следовало ожидать, едва я приближаюсь к двери, указанной барменом, как рядом появляются еще двое – по виду, неприметно расставленная по периметру зала охрана.
- Это черный ход на крышу. Если вам хочется подышать – есть мансарда…
- Пропусти его.
Я тот час же узнал этот голос. Передо мной стоял, приветливо улыбаясь, Аарон.
- Вы с Юичи предсказуемы, как дети. Всегда известно, где вас стоит искать. – Он отпускает охрану, опершись о стену боком и внимательно глядя на меня.
- Я не знаю точно, там ли Жасмин, просто…
- …чувствуешь?
И вновь, только теперь уже он заканчивает за меня фразу. Все-таки ощущение, что мы точно были с ним знакомы в прошлой жизни – не уходит. Причем, знакомы хорошо.
- Думаешь, он видел нас?
- Не знаю. – И по его глазам вижу, что Аарон не врет.
- Извини.
- Конечно… - Он распахивает передо мной дверь на лестницу, вдруг беря за локоть, - Знаешь, а ты ведь и правда чувствуешь его. Хотел бы я знать, почему.
Ох, Аарон, милый мальчик, как бы я сам хотел знать – почему.

…На улице – собачий холод. Ни капли не спасают ни полы плаща, хотя я кутаюсь в него, ни прочая одежда, рассчитанная на то, чтобы впустить малейшее дуновенье. Все-таки, черт, концертный же костюм.
А ты стоишь у перил, в опасной близости от края, крепко держась за поручни. Ветер треплет волосы, ты пытаешься убрать непослушные пряди, каскад черных перьев на плече развевается, и это кажется зловещим. Полы юбки безжалостно хлещут по ограждению, но ты словно бы этого не замечаешь. Как и холода, непогоды вокруг тебя.
У твоих ног, на полу стоит пустая бутылка виски. Значит, еще и набрался, причем конкретно. Господи, Жасмин, ну что же ты делаешь? Что я делаю…
Окликать тебя внезапно страшно, ты ведь совсем не подозреваешь, не видишь меня за своей спиной. Поэтому я достаю телефон, набирая тебе со скрытого номера, и через пару мгновений раздается сигнал сотового у тебя на поясе. Одному богу известно, куда ты умудрился его запихнуть, но преимущество перед сумкой налицо.
Улыбаюсь, глядя на тебя, слушая в трубке гудки вызова, и затем твой слишком сухой, слишком неокрашенный голос.
- Да?
Две секунды, и между ними – удар сердца. Как бы мне хотелось сейчас коснуться губами твоих плеч, согревая озябшую кожу.
- Обернись, Ю...


* * *
Две секунды мне достаточно, чтоб даже в таком состоянии узнать твой голос. Ещё секунда уходит на осознание, что ты сейчас стоишь на крыше, за моей спиной, мне кажется, что я даже чувствую, как ты улыбаешься.
Молча убираю трубку от уха, наклоняясь чуть вперёд, до боли сжимая пальцами ограждение. От высоты и алкоголя кружится голова, но каким-то краем сознания я понимаю, что сейчас одно неосторожное движение и – мне конец. Никогда не любил высоту, но сейчас нет даже пресловутого страха. Лишь желание остаться на краю, раскинув в стороны руки и закрыть глаза. И будь что будет.
Выставляю вперёд руку с телефоном, всё ещё не нажимая на сброс, и резко разжимаю пальцы, смотря, как телефон теряется в темноте, а после, через короткое мгновение раздаётся глухой звук соприкосновения пластика и асфальта внизу.
Глубоко вдыхаю холодный воздух, убирая с лица непослушную чёлку. Я не вижу тебя сейчас, но слух словно обострился.
- Стой на месте. – Коротко, тихо, но я знаю, что ты меня слышишь. – Не двигайся, иначе я сделаю глупость.
И шаги за спиной пропадают. Я слышу, как часто и тяжело ты дышишь.
А в висках с новой силой начинает стучать. Предатель.
Сукин сын, да как же тебе смелости, духу хватило сейчас найти меня?
- Убирайся. – Цежу сквозь зубы, медленно поворачиваясь, стараясь не наступить на подол. И когда я смотрю на тебя, а у меня за спиной буквально разверзается бездна – становится страшно. Возвращается этот привычный страх высоты, и меня вновь трясёт. В сочетании с тобой сейчас в нескольких шагах от меня чувство схождения с ума лишь усиливается, как и мелкая, противная дрожь во всём теле.
- Юичи…
- Убирайся. Я что, непонятно выражаюсь!? Или у тебя со слухом что-то случилось?! – Злость и обида поднимаются изнутри к горлу, и предательски щиплет глаза. – Я не хочу тебя видеть! – Я стараюсь не повышать на тебя голос, но с каждой секундой контролировать себя становится всё сложнее.
А ты продолжаешь стоять, смотря на меня, и, кажется, совершенно не думаешь куда-то уходить.
Ветер новыми порывами рвёт юбку, развевает твои волосы. Сейчас ты чертовски красивый, и твой взгляд буквально гипнотизирует меня. Вновь это гадкое чувство, когда не можешь ничего сделать.
Часто моргаю, медленно спускаясь с бортика, но продолжая оставаться на краю крыши.
Ты наступаешь на меня, что-то говоря, а я медленно пячусь по краю крыши, подхватив с пола бутылку, в которой и глотка-то уже не осталось. Я не слышу, что ты сейчас говоришь мне, лишь чувствую, как с каждым вдохом дышать становится всё сложнее, а перед глазами раз в пять-десять секунд вспыхивают белые точки.
- Заткнись! – Я не выдерживаю на десятом шаге от тебя, крепко сжимая горлышко бутылки. – Не хочу ничего слышать! Не хочу знать ничего! Прочь! Пошёл прочь! Предатель! – Последнее слово само срывается с губ, а следом я со всей силы разбиваю бутылку о край крыши. Мелкие осколки летят к твоим и моим ногам, часть их падает куда-то вниз на улицу. У меня к лицу приливает кровь, и дышать становится совсем нечем. Голова кружится так, что я практически не улавливаю никаких предметов, перестаю даже пытаться сфокусировать на тебе взгляд.
На ватных ногах делаю два шага в сторону от края крыши, безвольно разжимая пальцы на горлышке бутылки, чувствуя, что один какой-то осколок всё-таки задел пальцы. Но это не важно. Боль физическая такая далёкая, почти неощутимая, и я продолжаю одними губами шептать, как ненавижу тебя, повторять это резкое, болезненное слово «предатель».
Хочется закрыть уши руками, ибо звон тишины, которой не должно быть сейчас здесь начинает сводить с ума, а точки перед глазами всё более удачно сливаются в давящую темноту.
Дышать. Нечем дышать.
- Будь ты проклят, Оджи… - Выдыхаю, облизывая холодные губы, и совсем не чувствую земли под ногами, не могу сделать вдох и этот звон в ушах, темнота перед глазами окружают, давят, уносят куда-то прочь отсюда.


* * *
Жасмин, Жасмин… Такой собранный, такой серьезный, молчаливый, порой злой и упрямый. И такой слабый, трогательный… Сам не знаю, почему думаю так, ведь ты кричишь мне обидные слова, ты резко просишь не подходить к тебе, ты говоришь слова ненависти. Но «ненавидишь» при этом Оджи. ОДЖИ. Принца. Своего…?
Медленно оседаешь на грязный пол, чуть закинув голову, и я лишь успеваю поймать тебя под локти, не давая упасть окончательно. Твои глаза закрыты, а губы все еще непримиримо сжаты, и это красноречивее всяких слов, что ты мог бы сказать мне.
Начинается мелкий дождь, и я только теперь, глядя на твое лицо, глядя, как капельки дождя падают на твой высокий лоб, вижу, какой ты красивый. Насколько ты красивый. Если бы только я узнал тебя раньше, гораздо раньше, как знать, может, у нас бы что и вышло…
Предатель. Ты назвал меня предателем. Странно слышать от тебя эти слова, я ведь ничего не обещал тебе. Никогда. Я мог только дать тебе несколько минут высокого наслаждения, или же ночь под одним одеялом, или невесомый поцелуй в уголок губ. Но никогда я не говорил, что люблю тебя или что вечно буду тебе верен. Дурацкая ситуация с Аароном мне самому пришлась не по вкусу. В первую очередь, потому что меня все-таки сильно потянуло к этому человеку, а я такое не люблю… И потом, из головы не идет тот миг, когда я почувствовал боль в сердце. Обнимая и целуя другого человека, НЕ тебя, я почувствовал боль. Значит ли это, что отныне я смогу прикасаться только лишь к тебе, притом, что когда мы вместе, единственное желание, возникающее у нас – разорвать друг друга на куски.
Стараюсь удержать тебя, крепко поддерживая под талию, но ты выше меня и тащить мне тебя трудно. Да еще эти костюмы неудобные, по лестнице нам не спуститься – полетим оба кубарем.
Оглядевшись, вижу невдалеке что-то вроде небольшого уступа у стены, в этом месте навес заслоняет участок крыши от дождя. Через силу дотаскиваю тебя до него, устраивая так, чтобы ты сидел. И осторожно убираю с лица прядки волос, в очередной раз думая, какой же ты дурак и зачем так напился. Тебе вообще пить нельзя, Ю.
Ты выбросил свой телефон, и он наверняка грудой обломков покоиться внизу. А между тем сегодняшний насыщенный вечер явно подходит к своему логическому концу, надо как-то выбираться отсюда, но не могу же я тебя бросить тут одного? За руль мне тоже нельзя – вино Аарона еще не выветрилось из головы, стало быть, снова остается такси.
Осторожно прислонив тебя к своему плечу, быстро набираю уже известный номер, диктуя адрес, и сам не понимаю, как, но начинаю обнимать тебя, прижав к себе, словно самую большую драгоценность. А в ушах и перед глазами стоит твой крик, твоя злоба, и эти брызнувшие во все стороны осколки стекла. Бросал ли ты в меня, или же в принципе – я не знаю, но вдруг замечаю, что ты все-таки поранил ладонь. Опять. Когда-то все началось с этого… Вернее, началось у меня, но как знать, вдруг у тебя это все имело место быть намного раньше?
«Что вы находите в хороших мальчиках? – Они умеют любить, не убивая» - какая верная фраза, и как жаль, Ю, что мы с тобой отнюдь не хорошие мальчики. Может, будь мы ими, мы смогли бы любить друг друга, не причиняя раз за разом боль, словно соревнуясь, кто кому больнее врежет.
Ты слишком пьян, слишком устал, да еще это платье – о том, чтобы привести тебя в чувства и речи быть не может. Придется все-таки тащить на себе. Или…
Заставив заткнуться совесть, быстро ныряю в темноту лестницы, спускаясь вниз и вылетая в помещение, тут же к своему счастью наткнувшись на охранника, слава богу, рослого. И объясняю ему, как и что, прося помочь, однако парень соглашается только после определенного денежного знака на купюре. Надо непременно сказать Аарону, чтобы поувольнял этот зажратый персонал к чертовой матери.
…Вместе нам удается погрузить тебя в приехавшее такси. Надо сказать, на руках у высоченного секьюрити ты смотрелся более чем впечатляюще. Ни дать ни взять, «спящая красавица».
В машине подтягиваю тебя ближе к себе, удобно устраивая твою голову на своем плече, и неожиданно сам для себя целую тебя в лоб, в щеки, чувствуя странный соленый привкус. Слезы? Слезы…? Ты – плакал? Это потрясает меня настолько, что я могу лишь недоуменно молчать всю дорогу до дома, и только возле самого подъезда ты вдруг приоткрываешь глаза, но взгляд такой мутный и плавающий, что едва ли ты соображаешь, где находишься.
- Тише, Ю, спокойно. – Шепчу тебе, крепче обнимая за плечи, и прикидывая, а доведу ли тебя до лифта. Сейчас ты и впрямь похож на большую безмолвную марионетку, которой так легко управлять.
Неосознанно утыкаешься носом мне в плащ, прерывисто, часто дыша, и у меня складывается впечатление, что тебе сейчас очень и очень хреново.
- Может, врача вызвать? – В сотый раз спрашиваю, дотащив тебя до квартиры и крепко держа под руку, силясь одной рукой открыть дверь ключом.
- Нет… - Дрожащей рукой пытаешься провести по глазам, но ничего не выходит, ты лишь вновь бессильно прислоняешься к двери, одними губами моля открыть ее уже. – Ты – подонок…
- Хорошо, хорошо, согласен. – Все, что угодно, лишь бы ты отцепился от косяка и прошел в комнату.
…Помогаю тебе дойти до дивана, на который ты тут же опускаешься без сил, и пары мгновений мне достаточно, чтобы понять – ты снова не здесь. Где-то не здесь.
Сижу рядом с тобой, спрятав лицо в ладонях, и с ужасом чувствую, что перебираю в памяти то солнечное утро, нежного и открытого тебя, понимая, что это был не просто секс, как мне привычно было думать. Совсем даже не близость в удовольствие, это было что-то несоизмеримо большее. Оно едва успело вспорхнуть над нами, и тут же грубо разбилось оземь из-за твоей дикой выходки с телефонным звонком. Ты же сам все поломал, Юичи…
В свете люстры ты выглядишь экзотической восточной принцессой, которая спит. Осторожно снимаю плащ, чтобы не потревожить тебя, и решаюсь. Как бы нелегко не было тебя раздеть, избавить от всех этих шмоток, тому есть две причины. Ты и так утром будешь чувствовать себя как разбитое корыто, а если еще и в корсете будешь спать – не факт, что я вообще добужусь до тебя. Вторая – сами по себе костюмы. Они же все-таки концертные… Наверное вообще глупо было надевать их в клуб, но что уж теперь сокрушаться – дело сделано.
Медленно, аккуратно, чтобы не потревожить лишний раз – снимаю с тебя платье, расшнуровывая корсаж полностью, осторожно снимая рукава. У тебя даже дыхание не сбилось, только вот кожа горит огнем. Ну, разумеется, конечно – простудился, дурачок…
Под корсетом у тебя ничего нет, и я огромным усилием воли одергиваю себя, заставляя не пялиться на обнаженные участки кожи, хотя сейчас они соблазнительней прежнего. Знаешь, мне было бы проще, будь между нами всего лишь физическое влечение, секс без обязательств, это было бы нормально. Но вот так… Отчего меня бьет дрожь, когда я вижу, что ты надел чулки, точно зная, что их все равно под юбкой не видно? Черта характера или же просто желание завершить образ до конца.
…Ты красив, очень красив какой-то ангельской и вместе с тем порочной красотой. Наверное, я все еще пьян, с чего бы тогда мне сейчас так хотелось наклониться и осыпать поцелуями твои ноги, ласкать, гладить всю ночь напролет, пока ты спишь. До утра, пока ты не проснешься и не разобьешь опять вдребезги хрупкую сказку.
Тебя тяжело, невозможно любить. Но сейчас, когда я избавляю тебя от твоей прически, мягко прочесывая пальцами волосы, в голову лезут мысли – а что было бы, если бы я предложил тебе попробовать? Попробовать хотя бы встречаться, как нормальные люди, а не ломая комедию перед согруппниками. Ездить куда-нибудь вместе, иногда оставаться на ночь друг у друга, или звонить порой, просто узнать, как дела. Или сказать, что соскучился…
Наверное, если бы ты позволил мне, я бы хотел попробовать.
Только ты не позволишь.
Для тебя я теперь «предатель», а это значит, что утром ты покинешь мой дом, уедешь к родителям в Аичи, как и планировал, а когда вернешься – все останется так же, как было. Холодная стена отчуждения, не друзья, не враги, случайные любовники, в глубине души ненавидящие друг друга.
Но еще останется анк, написанный кровью у сердца, а затем еще и запечатанный поцелуем. Одна кровь на двоих, один мистический знак вечности. Вечной принадлежности. И острая, почти физическая боль от измены.
Жасмин, что же я наделал? Тебе ведь никуда не деться теперь от меня…
Избавив тебя от почти всех атрибутов твоего образа за исключением макияжа, который только смывать, укрываю тебя одеялом, еще несколько секунд глядя, словно запоминая черты лица, глажу по волосам, подаваясь вперед и прижимаясь к ним, легко целуя. Ты меня таким никогда не увидишь, клянусь, и пускай моя нежность тоже останется тебе неведома. Иначе мы просто не сможем больше находиться врозь. Вместе – тоже. Замкнутый круг.
…Ворочаясь с боку на бок в постели, слишком большой и холодной для меня одного, решаюсь на самую последнюю свою глупость, связанную с тобой. Пускай наутро у меня будет болеть все тело и голова, и я буду проклинать себя за это, но остаток ночи проведу рядом с тобой. В кресле, укрывшись пледом, слушая твое тихое глубокое дыхание.
Ты спишь. Хотел бы я знать, что тебе сниться, Жасмин.

Глава 11

Jasmine You

«Вокруг меня – зеркала. Они бесконечны, они составляю лабиринт, и в каждом я вижу своё отражение и… тебя. Ты улыбаешься, манишь к себе, а у меня глаза испуганные, широко распахнутые. Я слышу свой голос, окрашенный нотками обиды, злости, ненависти, раз за разом твердящий, что ты – предатель. А ты продолжаешь улыбаться, манить к себе. Я подаюсь, срываясь с места, но раз за разом сталкиваю руками с холодной поверхностью зеркал. Бег по лабиринту, жарко, душно, а ты всё продолжаешь улыбаться. Я пытаюсь разбить зеркала, найти тебя, тебя настоящего, но у меня ничего не выходит. А потом в один момент, все лабиринт трескается и обрушивается на меня мелкой зеркальной крошкой с оглушительным звоном…»

Резко открываю глаза, чувствуя, что начинаю задыхаться. И в тот же момент, помимо рвущегося изнутри кашля, разрывающего горло, лёгкие, не дающего сделать хотя бы один полноценный вдох, я чувствую дикую головную боль, как будто кто-то навязчиво, монотонно, со всей возможной силой вбивает маленькие, острые гвозди в виски и затылок.
Кое-как сажусь на диване, зажимая рот рукой, давя в себе кашель, а перед глазами всё плывёт, и неприятная, омерзительная дрожь по всему телу, к которой тут же, как только я принимаю более-менее вертикальное положение, присоединяется тошнота, подкатывающая к горлу вместе с кашлем.
У меня горят ладони, ступни, глаза, каждый участок кожи, и чувство, будто по венам гоняют огонь.
Нужно узнать, сколько времени, позвонить сестре, чтоб она забрала меня отсюда, нужно ехать домой, к родителям. Но как только я поднимаюсь с дивана, кутаясь в одеяло, у меня перед глазами всё плывёт, как будто я и не протрезвел с прошлой ночи. Ночи, которая стала, кажется, началом моего персонального ада.
По стене добираюсь до телефона, даже не стараясь фокусировать на чём-то взгляд. И такая слабость во всём теле, как будто я не ел ничего неделю. И очень хочется спать.
Дрожащими пальцами набираю номер сестры, слушая длинные гудки в трубке, как эхом отдающиеся у меня в голове.
- Да?
- Мали..? – Не узнаю своего голоса. Вернее, голоса у меня в принципе нет.
- Юичи? – Обеспокоено выдыхает она в трубку, а я давлю в себе новый приступ кашля, и буквально шепчу в трубку:
- Помнишь, куда ты привозила вещи тогда для меня? Приезжай, пожалуйста, забери меня... Я не доеду один до вокзала, и мне нужна нормальная одежда.
- Что случилось? – Я слышу, как она тут же начинает собираться, и не хочу знать, сколько сейчас времени.
- Потом расскажу… - Меня знобит, и я лишь сильнее кутаюсь в одеяло, опускаясь в кресло, подтянув к груди колени.
- Я скоро буду.
Вешаю трубку, закрывая лицо ладонями, часто и тяжело дыша. И каждый вдох даётся с трудом, воздух кажется таким же обжигающе горячим, как и моя кожа. А ещё будто отравленный чем-то, раздирающим лёгкие.
Так плохо мне не было, кажется, очень давно. Дико хочется пить и спать, но я понимаю, что сил добраться до кухни у меня просто нет. Как я доеду сегодня до Нагои? Кажется, это одному Богу известно. И пускай путь от твоего дома до моих родителей не займёт больше трёх часов, сейчас даже такая цифра кажется мне пыткой.

Kamijo

Слышу, как ты с трудом поднимаешься и ходишь по квартире, как звонишь сестре, и что говоришь ей, а в груди острыми шипами пульсирует боль. Почти та самая, что пронзила меня вчера.
Ты даже не заметил меня. Я наблюдал за тобой сквозь веки, и видел, насколько ужасно ты себя чувствуешь. Похмелье плюс простуда. Плюс впечатление от моих вчерашних выходок в читлауте. Неужели это настолько задело тебя? И почему ты звал меня предателем, кого я предал? Тебя или себя?
Ответ приходит сам по себе, когда я вспоминаю миг поцелуя с Аароном. Я предал твою кровь.
…С трудом встаю, завернувшись в одеяло, потому что странно морозит, и в голову приходит мысль – а не простыл ли я тоже вместе с тобой?
За окном пасмурно, солнце еле-еле пробивается сквозь тучи. Странно, но я всегда любил такую погоду. А еще больше любил мелко накрапывающий дождь за окном, когда в доме становится так темно, что можно зажечь свет.
Ты сидишь на корточках, явно опустившись по стене, такой мертвенно бледный, что в первый миг я пугаюсь.
- Жасмин…
Приоткрываешь глаза, в них отражается вся гамма твоих чувств ко мне, отчего мне становится очень и очень не по себе, а вчерашний поступок высветляется в ужасном свете.
Но все-таки – почему ты так…?
- Не трогай меня, идет? – С усилием встаешь, тоже подтянув на плечи одеяло. И медленно бредешь в комнату, садясь на диван, слишком растеряно обводя взглядом комнату.
- Кофе? – Смотрю на тебя, в глубине души опасаясь отказа, - Просто кофе, тебе же нужно…
Неуверенно киваешь, а я быстро выхожу, юркнув с соседнюю комнату и быстро одевшись. Тело ломит, а внутри мороз, хотя кожа горит. Хор-р-рошенький вечер получился, Ю.
Пока готовлю тебе кофе, размышляю о том, что скоро тут появится твоя сестра, и ты уедешь, возможно, на неделю, а то и больше. И на это время останется недосказанность, повиснут в воздухе вопросы и недомолвки. И твоя смертельная обида на меня за то, что я пробовал чью-то еще кровь, кроме твоей, да еще и с другом твоим уединился. Это действительно смахивает на предательство, и в данном случае старый номер с Хизаки не прокатывает – ты не станешь, как он, послушно глотать фразу о том, что секс на стороне ничего не значит. Наверное, это потому что Химэ любил меня, а ты сейчас – ненавидишь.
И это горько.
- Я не знаю, как ты любишь, поэтому сварил как себе. – Протягиваю тебе чашку, остановившись рядом с диваном, глядя, как ты с отсутствующим видом берешь ее из моих рук.
- Юичи. Мне надо кое-что сказать.
В самом деле, почему нет? Вдруг свершиться чудо, и ты меня послушаешь?
Переводишь взгляд на меня, плохо скрывая раздражение. И мне неуютно. А еще обидно. Потому что я помню твой взгляд другим – горящим нежность и страстью.
- Я тебя внимательно слушаю. Только побыстрее, идет? – хрипишь ты, а я отмечаю, что это, по всей видимости, похоже на бронхит.
Отчего-то сейчас я чувствую больший стыд, чем за все те разы объяснений с Хизаки. Возможно, это потому что с ним я связан душой, а с тобой – кровью. Навсегда.
- Я знаю, что ты увидел в читлауте. Ты только не до конца досмотрел…
- Да ну?! – Тут же перебиваешь, хрипло закашлявшись.
- Ю, там произошло кое-что, что меня напугало.
Смотришь на меня исподлобья, видимо, все еще не веря, что я не вру тебе и не оправдываюсь.
- Когда я… когда я почувствовал его кровь, а ты заглянул за драпировку – у меня сильно заболело здесь.
Кладу руку на грудь, припоминая, где именно была боль. Это даже не сердце. Это именно то место, где на твоей коже был нарисован анк.
Не могу сказать сейчас, что выражают твои глаза, но губы усмехаются. Либо ты догадывался, что так будет, уже тогда ненавидя меня за это, либо тебя это все веселит.
Закрываю лицо ладонями, низко опустив голову, так, что волосы падают на лицо.
- Прости меня… Пожалуйста… Я не предатель… - Осторожно кладу руку на твое плечо, и в ту же секунду раздается звонок в дверь.

* * *
Для меня сейчас все твои слова какой-то далёкий шум, средь которого выхватывать суть и истину мне не хочется. Сейчас это слишком сложно.
Ты просишь прощение? Ха, дорогой мой Оджи, неужели ты и правда думаешь, что одним «прости» ты искупишь свою вину передо мной? Если это так, то ты наивен и глуп.
- Прибереги все эти слова на потом, идёт? – Мягко убираю твою руку с плеча, ставя чашку с недопитым кофе на стол, и с трудом поднимаюсь, идя до двери.
Общее состояние не только не стало лучше, а, наоборот, кажется, ухудшилось за эти несколько минут. Я совершенно точно понимаю, что у меня температура и одним днём валяния в кровати дома я никак не отделаюсь. Уж кто-кто, а сестра и мама знают очень хорошо, что такое, когда я заболеваю. Если нормальные люди умудряются вылечиться за неделю, то мне можно даже не пытаться, обязательно пойдёт какое-нибудь осложнение, врачи будут вздыхать, разводить руками и гонять меня на сдачу анализов и совсем не приятные процедуры по больницам, очень желая, чтоб я в стенах больниц задержался подольше – сутки, двое, трое – всё зависит от диагноза, который люди в белых халатах решат мне приписать.
Справляюсь с замком, впуская сестру в квартиру, а сам цепляюсь пальцами за стену, чтоб не выдать своего истинного состояния. Впрочем, Мали понимает всё сразу, это видно по её глазам.
- Юи… - она буквально подхватывает меня под локоть, проводя в комнату, и вообще ведя себя в твоей квартире как у себя дома.
Бессильно опускаюсь в кресло, закрывая лицо руками, и вновь давя в себе приступ кашля. Мали не говорит больше ни слова, за что я ей благодарен, но чувствую, как она буквально прожигает тебя взглядом, явно виня именно тебя в моём состоянии. А, знаешь, ведь не так уж она и не права.
- Камиджо, это Мали, сестра моя. Мали, это Камиджо, вокалист мой. – Подавив в себе всё-таки кашель, сиплю, забирая из рук сестры вещи.
- Да, я так и поняла… - Вздыхает она, присаживаясь на подлокотник кресла. Наблюдая за мной.
Быстро переодеваюсь в принесённые вещи, морщась от того, что ткань очень неприятно соприкасается с горящей кожей, и вновь бессильно опускаюсь в кресло.
- Ты совсем плохо выглядишь… - Тихо произносит она, прикладывая прохладную ладонь к моей лбу.
- Я в курсе, знаешь ли… И чувствую себя так же совсем плохо… Во сколько поезд?
- Через час. Ты уверен, что..?
- Да. Я хочу домой. – Цежу сквозь зубы, косясь на тебя.
Сказать по правде, ты выглядишь немногим лучше меня, и я вообще не узнаю тебя сегодня. Ты слишком тихий, даже почти неэмоциональный. Молча наблюдаешь за нами, по инерции поднося к губам уже пустую чашку.
- Пойдём тогда… По дороге в аптеку заскочим, надо тебе хоть что-то от жара купить, зная тебя, ты не доедешь до дома просто в таком состоянии. – Мали помогает мне подняться, ворча себе под нос, что я её личное, персональное несчастье, и что теперь она понимает, почему же отец так настаивал, чтоб мы вместе переехали в Токио.
- Проводишь нас, м? – Кошусь на тебя через плечо, ловя твой взгляд.
Знал бы ты, каких трудов мне стоит контролировать себя сейчас. И знаешь, такое моё состояние, можно считать, спасает тебя. В противном случае, в этой квартире бы вряд ли выжили оба.
Я никогда не думал, что ненависть может быть таким сильным чувством, и никогда бы не подумал, что может быть настолько больно от этого.


* * *
Невыносимо трещит голова, такое чувство, что твое состояние странным образом сплетается с моим, будто мистически. А ты смотришь на меня с такой плохо скрываемой злобой, что мне уже хочется просто схватить тебя за плечи и выбить, вырвать слова о том, что близость между нами не была плодом моего воображения. Я уже перестаю верить в это.
- Проводишь нас, м? – Это звучит из твоих уст уже почти нереально.
- Да, конечно… Только погодите…
Ухожу в комнату, быстро влезая в джинсы и теплый свитер, привычно цепляя на нос темные очки. И выхожу в коридор, четко понимая, что не хочу и не могу отпустить тебя куда-то вот так, с такими мыслями. С таким лицом.
- Я имел ввиду – дверь за нами закрой. – Хрипло цедишь ты, в изнеможении опираясь на дверь.
- Мне нужно в город. – Коротко бросаю, обуваясь и вдруг подняв взгляд на Мали. – Вы меня до вокзала не подбросите? Все равно туда надо…
- Юджи, какого…
- Свою машину я возле клуба вчера оставил.
Твоя сестра смотрит на нас по очереди, переводя взгляд с одного на другого, и кажется, теперь она не даст тебе покоя, выпытывая, когда и зачем ты ходил вчера в клуб, что там делал и почему в таком состоянии. Хотя, думается мне, теперь она и на меня смотрит как на источник всех твоих бед и несчастий.
- Подвезешь, Мали? – Выжидающе смотрю на нее, одной рукой пытаясь собрать не слушающиеся волосы в хвост.
- Ладно.
Если ты и хотел запротестовать, то попросту не успел.

В машине, по дороге к вокзалу, все становится еще хуже. Бледный, измученный кашлем, ты сидишь рядом со мной на заднем сидении, судорожно кутаясь в пальто и шарф, а я не могу заставить себя заговорить с тобой, потому что чувствую – если бы не твое состояние, ты бы уже давно свернул мне шею.
Мали тормозит у аптеки, и пара-тройка минут в моем распоряжении есть.
Выхожу следом за ней на дождь, так некстати начавшийся буквально минут пять назад, не давая тебе никаких объяснений и игнорируя твой удивленный взгляд.
…Мали стоит у кассы, безуспешно пытаясь рассовать по маленькой сумочке ворох лекарств и лечебных спреев для тебя, поэтому совсем меня не замечает и от моей руки на своем локте нервно вздрагивает. Прежде чем она успевает задать свой вопрос, взглядом прошу ее молчать.
- Мне нужна твоя помощь.
- С какой стати?..
- Дай мне ваш домашний адрес в Аичи.
Девушка смотрит на меня так, как будто впервые видит, или я сломал ногу и что-то у нее прошу.
- Камиджо, не надо… Когда он такой – Юи невыносим. Приедет, разберетесь…
- Нет-нет, ты не поняла. Мне надо. Сейчас.
Наконец ей удается запихнуть в сумку все лекарства. Глядя на меня со смешанным выражением суровости и грусти, Мали еле слышно вздыхает.
- Он никогда не говорил мне ничего о тебе. О других да, постоянно… Забавные истории, смешные истории… Но о тебе – тишина. Знаешь, что это значит?
- Догадываюсь.
Выглядываю в окно, глядя на машину и смутный, еле различимый силуэт тебя в ней.
- Юичи меня убьет. Хотела бы я знать, зачем это делаю… - Мали достает маленький отрывной блокнотик и ручку, после чего быстро пишет на бумажке адрес и протягивает мне. – Держи. Только я тебя умоляю… не сделай чего-нибудь, от чего мой брат станет большим мизантропом, чем сейчас.
- Да он вовсе и не…
- Я лучше знаю. – Она мягко улыбается, идя на выход. – Ю не умеет любить по-человечески, ему вечные противостояния подавай.
Идя следом за твоей сестрой в машину, размышляю над этими словами. Наверное, и правда она знает тебя лучше, чем кто-либо.

…Провожая вас обоих на поезд, идущий до Нагои, понимаю, что домой теперь добираться в лучшем случае час на метро, потому что, выбегая впопыхах из дома, я не взял даже денег на такси. Небеса разверзаются, проливая на мою голову резкий, какой-то бешенный весенний ливень, но все равно холодный, как последний снег.
Постояв минут пять на перроне, закуриваю, досадуя, что сигарета тут же намокает и дым получается едким и горьким больше обычного. Вдруг вспоминаю, что совсем недалеко живет Хизаки. Наверное, если я решил поступать в этой жизни по-человечески, мне надо сейчас зайти к нему, объясниться и извиниться за все. Я так давно не думал о Хизаки, что теперь мысли о нем кажутся нелепыми.
Любил ли я его все еще? Вопрос имеет только один ответ – да. Но эта любовь… она как маяк, освещающий путь, как свет далекой звезды, позволяющей собраться с силами и жить дальше. Мой вечный светлый идеал, стать которым я так и не сумел и которого я не достоин. Ни при каких обстоятельствах не достоин.
…Подняв воротник пальто, шагаю на мостовую, радуясь темным очкам и сжимая в руке бумажку с адресом, которую, дала мне Мали.
Послезавтра тебя ждет сюрприз, Жасмин.

Идти к Химэ как к незнакомому человеку – такого не было даже в самом начале нашего с ним общения. Правда, тогда я и предположить не мог, что кто-то кроме него будет мне близок и необходим настолько, что я решусь на то, чтобы привязать себя к одному-единственному человеку.
И я думаю теперь – а настоящее ли то, что я чувствую? Не результат ли спонтанно и неумело проведенного обряда с твоей кровью и моей злостью? Что будет, если я жестоко ошибаюсь сейчас, сжигая за собой все мосты, кроме одного – который ведет к тебе. Оккультизм, конечно, вещь хорошая, но может, имеет смысл обратиться к специалистам в этой области, попросить избавить нас обоих от этой болезненной связи. В те минуты, когда я думаю что ты сейчас с каждой минутой все дальше и дальше от Токио, на душе у меня становится все тяжелее и муторнее, и вползает понимание, что это – тоска. Мне плохо без тебя, уже даже почти физически плохо. Изводи меня, зли и насмешничай, давай пощечины, смейся надо мной – только будь. Будь, слышишь?
Я верю, что ты слышишь. Верю даже в ту минуту, когда стою перед дверью квартиры Хизаки, морально готовясь к тому, что он может оказаться не один.
Но Хи дома один.
И даже почти привычно приглашает меня в кухню, садится напротив, сиротливо поджав под себя худые ноги, убирая с глаз растрепанную челку.
- Что ты хотел? – Голос прежний, чуть хриплый. И без каких-либо ноток агрессии или обиды в моей адрес.
Сажусь рядом на табуретку, рассеяно повертев в руке чайную ложку, но не прикоснувшись к самому чаю.
- Извиниться.
- Принимается.
Изумленно поднимаю на него глаза, и вижу знакомую улыбку. И пугаюсь, что он мог понять меня неправильно.
- Хизаки, я… Мы не будем больше вместе.
Он встает, подходя к окну и задумчиво глядя на улицу, а я смотрю ему в спину, где сквозь тонкую футболку четко очерчиваются лопатки, между которых я так любил целовать его.
- Оджи, я понимаю. – Хи оборачивается, - Правда, понимаю. И ты меня тоже прости.
- За что?
Хизаки неуверенно пожимает плечами, взглядом указывая куда-то в сторону. Я смотрю туда, и на столике в углу кухни вижу букет белых лилий.
- От Юки?
- Он сказал, что любит меня.
Значит, все-таки они вместе. Есть или будут, но – вместе. И тут же я понимаю, без какой-либо внутренней обиды, что драммер подходит Хизаки как никто другой. Спокойный, уравновешенный… С ним принцесса будет счастлива до конца своих дней.
Пока я задумчиво смотрю на цветы, Хи подходит, привычно вороша мои волосы пальцами, аккуратно приподнимая мое лицо за подбородок и глядя в глаза.
- Ты, наверное, слишком хорош для меня. Слишком недосягаем. Как звезда… Мой далекий идеал. – Он осторожно гладит меня по щеке. Но это не жест любовников, это просто непонятная внутренняя нежность.
А я будто эхо слышу. Потому что точно так же думаю сам о нем. Почти теми же словами.
- Юджи, ты знаешь… Вы с Юи так подходите друг другу. Даже внешне, без образов, но еще больше – в них. Я же видел. – Хи чуть вздыхает, отстраняясь от меня, - Тебе тяжело с ним будет, как и ему с тобой, но… Видно, тут ничего не поделаешь.
- То, что было в студии – это игра. – На всякий случай уточняю, припоминая, остались ли у меня дома вещи Химэ.
- Да знаю я… Это все знают, кроме, может, Теру. Но даже за всей этой напускной видимостью отношений, я заметил, как ослепительно сияют твои глаза, когда ты смотришь на него.
В самом деле? Значит, уже тогда было заметно, значит все-таки близость и непонятные узы, связывающие нас слишком заметны.
- Вначале это и правда был просто секс. Это случилось лишь раз, Хи. – Стараюсь не смотреть на него, но взгляд так и притягивается сам. – Но потом… Я сам не понял, как Жасмин стал мне необходим. И, кажется, я ему тоже.
- Где он сейчас?
- В Нагое… Домой поехал, с сестрой.
Зачем все эти ненужные слова? Зачем условности и вежливость? Я бы так хотел не причинять сейчас Хизаки боль, но не выходит, а я вижу, что несмотря ни на что – ему больно. Пока еще больно.
- Поедешь за ним?
- Откуда ты знаешь..?
- Да я тебя просто знаю хорошо…
И теперь уже улыбаемся мы оба, по-прежнему избегая смотреть друг на друга, но я чувствую, что узел разрублен. Хизаки отпустит меня и, наверное, даже безболезненно. Теперь главное мне самого себя простить и отпустить. И постараться забыть, вычеркнуть еще живые чувства к Хи. Потому что они есть, но где-то очень, очень глубоко в моем сердце. И всегда будут.
- А как у тебя с Юки? – Спрашиваю, чтобы сменить тему, ставя локти на стол, и все же решаясь отпить уже остывший чай.
- Пока что никак. Я ему ничего не ответил. – Хизаки осторожно гладит одну из хрупких лилий, обводя пальцем контур лепестка. – Сегодня отвечу…
- Ты будешь с ним счастлив, я знаю.
- Да, наверное… Вернее, я знаю, что буду. Юки ни на кого не похож. – Тень улыбки, и от нее лицо Хи, лицо, сейчас лишенное всякого макияжа, становится удивительно красивым, словно освещаясь изнутри.
- Можно, я не буду забирать свои вещи, что здесь оставил? Это будет слишком удручающе, пусть у тебя лежат.
- Ну, конечно. Пусть.
Хизаки подходит ко мне, вдруг наклоняясь и обнимая, но с совершенно иным чувством, нежели раньше. Все-таки мы навсегда останемся близкими друзьями и близкими людьми, любя друг друга, но теперь уже иначе. Наверное, просто быть вместе мы должны были в другой жизни, не в этой. В этой у него будет свой спутник и необременительная любовь и нежность – то, что он и заслуживает. А у меня ты, Ю – беспокойное, опасное пламя, которое и согревает и жжет, оставляя следы на теле и в душе.
- Да, я и забыл… - Уже в дверях Хизаки берет меня за рукав пальто, - Съемки The Revenant Choir поставлены по срокам через полторы недели. Снимать будут по очереди, тебя первого. А совместные в последнюю очередь. – Заканчивает он, ежась на сквозняке от распахнутой двери.
- Значит, дней на пять я могу уехать из города?
- Можешь. Только не больше. И Ю вместе с собой привози. – Хи на прощание заматывает мою шею шарфом.
- Если Жас не прибьет меня на пороге своего дома в Аичи…
И пока я спускаюсь по лестнице, вслед мне летит тихий смех лидера – самого удивительного человека, с каким я имел счастье познакомиться. Он навсегда останется в моем сердце, навсегда будет владеть каким-то уголком в нем.

Дорога до Нагои – почти три часа в машине, и выезжая на следующий день, я даже не взял бутылку минералки с собой. В окна бьет ливень, дворники не успевают его убирать, и вновь все лобовое стекло в каплях и разводах, никакой видимости.
С каждым новым кругом счетчика, я чувствую странный подъем, понимая, что все ближе и ближе к тебе. В кармане куртки бумажка с адресом, и сейчас это для меня самая большая драгоценность.
Я не звонил тебе вчера, когда вернулся от Хи, не звонил и сегодня утром. Хотя в душе еще со вчера сходил с ума от тревоги, едва проводив вас с сестрой на поезд, как ты и что с тобой. Хочется верить, что тебе лучше, ты ведь сильный, правда? А еще я сейчас очень надеюсь, что пребывание у родителей заставит тебя хоть немного сменить гнев на милость, хотя бы внешне. Честно сказать, я сомневаюсь, пустишь ли ты меня вообще на порог, или придется уныло коротать время в гостинице, но если уж черт понес меня в Аичи – просто так я оттуда не уеду, и наверняка ты это понимаешь, Ю.
И почти все время пути я думаю о тебе, о нас. Как так вышло, что буквально за пару недель все так перевернулось, словно кто-то свыше позаботился, чтобы свести нас разными окольными путями на одном перекрестке, и безжалостно столкнув, едва не разбить друг о друга? Ты сделал мне больно – я сделал тебе больно в ответ. Это как на ринге. Только почему-то сейчас, впервые в жизни ударив противника сильнее, я не чувствую радости, и больше не хочется драться.
Надо было подумать и попросить у Мали еще и номер ее телефона, чтобы хотя бы узнать, дома ты будешь или нет. Впрочем, если вспомнить то состояние, в котором ты уехал – шагу ты из дома не ступишь. А у меня есть еще время обдумать, под каким липовым соусом я заявлюсь к тебе, какую причину выдумаю, оправдывая свое необходимое участие так тесно в твоей жизни.
…В лобовое стекло в грохотом врезается что-то большое, мокрое и темное, от чего я резко торможу, и меня сильно бросает вперед. Пару секунд ошеломленного понимания, и я выхожу из машины на дождь, чтобы посмотреть, что такое в меня врезалось.
Это оказалась птица. Разумеется, от такого удара о лобовое стекло она не выжила, и теперь бесформенным комком перьев лежала на асфальте. Ворона, кажется, или… Приглядевшись повнимательнее, понимаю, что это никакая не ворона, а ворон. Черный.
Ах ты, ж черт, не хватает только алой розы в клюве, а так картина более чем впечатляющая. Каким-то странным образом мне это кажется связанным с тобой, Ю, хотя бы по внешним аспектам. Еще бы, к кому я еду… К самой настоящей ведьме, иначе мне тебя назвать сложно.
Убираю мертвую птицу с проезжей части на обочину. Можно было и не делать этого, но мне отчего-то не хотелось, чтобы несчастное создание превратилось в кусок мяса от колес случайно проезжающих машин. До Аичи еще час езды, и если я потороплюсь, то успею даже до наступления темноты.

…Я остановил машину у твоего дома - если верить адресу, написанному рукой Мали – едва начало смеркаться. Дождь все не прекращался, у меня даже такое чувство, что он еще усилился. Может, в этом есть какое-то предзнаменование? Так или иначе, я совершенно не чувствую пресловутого страха неизвестности, нажимая кнопку звонка, успевший весь промокнуть, как мышь, пока шел по гравиевой дорожке к твоему дому. Страха нет, а вот непонятная радость от того, что скоро увижу тебя – есть. Пускай даже ты совершенно не настроен меня видеть.

Глава 12

Jasmine You

Дни тянуться как какая-то вязкая жидкость, перетекая один в другой, но смены времени я просто не замечаю.
Болеть дома куда приятнее, чем одному в пустой квартире. Но вся эта суета, которую по своему обыкновению разводят вокруг меня мама и сестра раздражает до дрожи. Уже через сутки я понимаю, что даже смотреть не могу на весь этот ворох таблеток, микстур и всего прочего, что надолго поселились у моей кровати. Есть лишь одно преимущество – я могу спать когда мне хочется, и сколько мне хочется. А в сочетании с теми препаратами, которыми меня так активно пичкают с утра до вечера, сон становится единственным спасением от этой реальности.
Постоянные скачки температуры, кашель, от которого невозможно дышать, головная боль и дикая слабость во всём теле – всё это мне так знакомо с детства. И пара дней это совсем не срок, чтоб успеть вылечиться или хоть немного встать на ноги, но я нутром чувствую, что обычным, привычным для меня бронхитом я могу и не отделаться.
Из раза в раз мне снятся кошмары как влияние повышенной температуры на мир сновидений и, просыпаясь, я радуюсь, что не могу вспомнить свои сны.
…В состоянии полусна, кутаясь в свитер под одеялом, я слышу, как мать говорит отцу про вызов врача, что продолжать лечить меня известными способами она не хочет рисковать. Чудесно, только ещё нашего семейного врача у моей постели мне и не хватало.
Сажусь на кровати, давя в себе очередной приступ кашля, силясь сделать глубокий вдох, но воздух вновь рвёт лёгкие изнутри, что приводит по всем законам к очередным волнам кашля.
Сестра оборачивается ко мне, отрываясь от экрана монитора, и молча подходит, протягивая бутылку с водой.
- Ты очень плохо выглядишь, Юи… Я давно тебя таким не видела… - Она садится на кровать, наблюдая за мной, пока я жадно пью воду, чувствуя, что голова вновь начинает дико болеть. Значит, моя вера, что температура куда-то ушла не оправдалась.
- Хах… Ещё скажи, что с того раза, когда меня насильно упекли в больницу… - Мрачно усмехаюсь, дотягиваясь до очередной порции таблеток.
- А я и не скажу. Ты сам за меня эту мысль озвучил. – Она пожимает плечами.
А за окном, кажется, начинается очередная буря. В последнее время весной они стали слишком частыми.
Дождь настойчиво бьёт в стекло, и в комнате темно, лишь свет от монитора. Мне даже начинает казаться, что сейчас не середина дня, а глубокий вечер.
- Мать врача хочет вызвать, да? – Запиваю таблетки водой, бессильно опускаясь на подушку, сжимая пальцами виски.
- Да. И отговаривать я её не буду. Знаешь почему? – Мали строго смотрит на меня, прекрасно зная, что я всё понимаю.
- Мали… Я не хочу в больницу, понимаешь? Это просто мой сезонный бронхит… - Вяло отзываюсь, радуясь уже тому, что голос всё-таки начинает возвращаться.
- А если нет? Юи, с первого раза тебя никто не будет госпитализировать. Осмотр не помешает, вот и всё. – Неоспоримым тоном отвечает она, вставая и поправляя одеяло. – Так что даже не спорь.
Вздыхаю, поджав губы, и провожаю её взглядом, когда сестра выходит и комнаты, оставляя меня наедине с самим собой и этим ливнем. А мне почему-то становится жутко. Откуда-то из глубин подсознания выползает необоснованный, холодный страх. Он беспричинен и от этого ещё более ужасен. Когда знаешь причину – её можно устранить, а тут и убирать нечего.
Сворачиваюсь клубочком под одеялом, подтянув колени к груди, и ощущаю себя маленьким, совсем ребёнком. Как какое-то чувство дежа-вю. Когда-то так же я лежал, учась ещё в младшей школе, так же боялся чего-то, меня знобило, и я не мог нормально дышать из-за кашля. А потом пришёл врач, осмотрел меня, и велел явиться в больницу через пару дней, сдать анализы и сделать рентген. А ещё позднее мне поставили двухстороннюю пневмонию, развившуюся на фоне бронхита, несмотря на все меры лечения. И я провёл в больнице долгое и мучительное время.
Вот и сейчас я лежу, уткнувшись в подушку, и молюсь каким-то высшим силам, чтоб не было повторения истории.
… - Юичи?...
Голос матери прорывается сквозь завесу сна, и я нехотя открываю глаза.
- Просыпайся, врач пришёл… - Так же тихо говорит она, гладя меня по волосам.
В дверях комнаты стоят сестра с отцом, а наш дорогой семейный врач, пожилой дядечка с пушистыми седыми усами, уже расположился у меня в ногах, тихонько что-то насвистывая себе под нос, роясь в сумке.
Кажется, этот человек меня помнит с раннего детства, как и я его. Сестра болела очень редко, а вот ко мне он приходил чуть ли не каждый месяц.
- Ну что ж, молодой человек… - Врач улыбается, пододвигаясь ко мне. – Давненько мы с вами не виделись, не так ли?
- Однако ж… - Сажусь, раздражённо убирая руки матери от подушки, и тут же начинаю кашлять, спрятав лицо в одеяле.
- Ай-ай… Не нравится мне что-то ваш кашель, молодой человек… - Врач качает головой. – Как чувствуете себя?
- Так же, как и выгляжу. То есть, паршиво. – Выдавливаю из себя улыбку, и кошусь на отца, который недовольно цокает языком, хмуро смотря на меня.
Сейчас я ощущаю себя экспонатом в музее. Четыре человека как по приказу собрались у меня в комнате, и смотрят так, будто видят в первый раз.
- И сколько у нас этот нехороший кашель?
- Вторые… вторые сутки, кажется. – Неуверенно отзываюсь, настороженно наблюдая за всеми действиями врача.
- Вторые су-у-утки, значит… - Он делает какие-то пометки в карте. – И как умудрились, молодой человек, вы в этот раз заболеть?
- Ума не приложу. – Бурчу в ответ, нехотя снимаю свитер, когда врач знаком даёт понять, доставая стетоскоп.
- А температура?..
Ёжусь от холодного прикосновения прибора в руках врача к своей кожи, и не успеваю ответить, как за меня говорит сестра:
- Есть. Тоже вторые сутки. Высокая.
- Ай-ай-ай… - Бормочет врач, хмурясь буквально так же, как и мой отец.
И следующие двадцать минут он подвергает меня осмотру настолько, насколько это возможно в домашних условиях, постоянно что-то записывая, и попутно изучая то, что я принимаю из лекарств.
- Значит так, молодой человек, ваше состояние мне совершенно не нравится… Я вам выписываю направление на рентген, через два дня будьте в больнице, это необходимо. Если температура будет повышаться и дальше, а кашель станет сильнее – вызывайте меня. – Он отдаёт матери какие-то рецепты и само направление, а я разбито опускаюсь на подушки. Кажется, история повторяется. Нет, только такого счастья мне не хватало.
И сейчас, лёжа в постели, наблюдая и прислушиваясь к разговору врача с моей семьёй, я стараюсь не думать, гнать от себя мысли о Токио, о том, что через неделю я должен вернуться. Гнать мысли о тебе, о том, что меня ждёт по возвращении. И вздрагиваю, когда по дому разлетается трель дверного звонка.
А на улице такой дождь, что хороший хозяин даже собаку не выгонит.
- Ну… И кого там ещё принесло в такой час? – Недовольно ворчит отец, выходя из комнаты, и я замечаю, как сестра меняется в лице, и почти бегом пускается следом за папой, в то время, как мать, причитая и охая, неспешно уводит врача из комнаты, вновь оставляя меня наедине с этим дождём и самим собой. А у меня отчего-то очень неприятно начинает ныть где-то в груди, и вновь кружится голова.


Kamijo

Давно я себя так по-дурацки не чувствовал. Как будто вернулся лет на 15 назад, и школьником стучу в дверь одноклассника, с которым накануне не поладил.
…Дверь открывается, и я вижу, по всей видимости твоего отца, хотя точно сказать не могу. Вы не слишком-то похожи. А сейчас он внимательно смотрит на меня с выражением полного недоумения и немым вопросом кто я и что мне нужно.
- Чем могу помочь?
Капли с карниза крыши падают прямо мне на шею, отчего я ежусь, втянув голову в плечи.
- Я…
И тут появляется мое спасение. За спиной твоего отца я вижу спускающуюся по лестнице Мали, которая спешит ко мне с самым сосредоточенным выражением лица.
- Юджи, быстро заходи, там же льет как из ведра! – Она решительным жестом затаскивает меня в прихожую за рукав куртки, затем обернувшись к отцу, - Пап, ты должен помнить его, они же с Юи сейчас в одной группе.
- Вас и не узнать без грима. – Кивая, говорит мне твой отец, а я не знаю, радоваться мне или всерьез задуматься. – Только боюсь, Юичи сейчас не сможет с вами повидаться.
Бросаю встревоженный взгляд на Мали, сразу понимая, что дело не в том, что ты не в настроении или еще что-то.
- Хуже ему, да? - Смотрю на девушку, стягивая с себя мокрую куртку, чувствуя, как по коже проходит неприятный озноб.
- Не то слово.
И это сказано слишком тихо. И слишком серьезно. Настолько, что я успеваю испугаться за тебя. Вполне серьезно испугаться.
- Но, возможно, если сказать ему, что к нему друг приехал, он чуть-чуть воспрянет. – Теперь твой отец почти улыбается, пожимая протянутую мной руку, а у меня дурацкое чувство. Хорош друг, ничего не скажешь… Друг, который спит с его сыном.
- Господи, ты же весь мокрый! Простудишься еще и голоса лишишься… - Мали начинает меня тормошить, я же поглядываю на твоего отца, понимая, что надо бы с ним объясниться, и вообще я веду себя не вежливо. Нужно хотя бы представиться по-человечески, и вообще поинтересоваться его персоной.
…Через несколько минут, когда твоя сестра успевает представить нас, мы успеваем немного поговорить, заодно сообщив, что мне нужно немедленно переодеться в сухое. А выезжая в спешке, да еще и не будучи уверенным, что меня сюда пустят, вещей я, разумеется, не взял.
Проводив меня в гостевую комнату, твой отец остается вполне доволен моим неуклюжим оправданием, что я приехал передать тебе что-то, касающееся группы и предстоящих релизов, о чем нельзя было говорить по телефону. Мали же приносит мне твои вещи, выходя из комнаты, когда я снимаю промокший свитер.
- Тебе стоило бы еще принять контрастный душ. – Тихо говорит она, остановившись у двери, - Не думаю, что твои поклонники будут рады, если ты не сможешь петь.
Ого, что это? С чего такая забота обо мне?
Перебросив на плечо волосы, с огорчением понимаю, что выгляжу так, словно не в дождь попал, а меня из ведра окатили.
- Вообще я не понимаю, зачем ты приехал по такой погоде, и… - Девушка замолкает, глядя куда-то в сторону. Наверняка жалеет сейчас, что вообще дала мне ваш адрес.
- Нужно было. – Коротко отвечаю ей, вытирая волосы сухим полотенцем.
- Ну, если «нужно»… Переоденешься – поднимайся наверх, его комната вторая по коридору. И да, ты лучше не стучись, он может спать.
Интересно, какого черта я скажу тебе, нарисовавшись на пороге комнаты в твоих вещах и с мокрыми волосами, явственно свидетельствующих о моем угрюмом подвиге. И снова вспоминается та птица, разбившаяся о мою машину. Кажется, это какое-то дурное предзнаменование, а я даже не подумал в первый момент.
Я не люблю находиться в чужих домах на временных правах, но делать нечего. Еще больше мне не нравится бывать у кого-то без приглашения, вторгаясь в естественный уклад чужого быта. Быть может, поэтому я так редко хожу к кому-либо в гости и никого не приглашаю к себе?
Захожу тихо, без стука. Твои вещи на мне, черт, делают ситуацию еще более дурацкой. А я впервые в жизни ощущаю страшную неловкость, остановившись в шаге от двери и глядя на тебя в постели. Впервые я вижу тебя таким, настолько уязвимым и слабым, и от этого в груди что-то непонятно сжимается, а в горле встает ком, отказываясь позвать тебя по имени. И в тот самый момент, когда я вроде бы справляюсь с собой, стараясь хотя бы на лицо натянуть привычное выражение, ты открываешь глаза, глядя на меня. И наверняка я кажусь тебе очередным последствием высокой температуры.
- Привет. – Не нахожу ничего лучше, чем сказать тебе это. – Тебе не мерещится, это и вправду я…


* * *
Слышу какую-то возню внизу, и меня распирает любопытство. Ведь, и правда, кого могло принести под ночь и в такую погоду к нам? Хотя, конечно, это может быть кто-то из друзей Мали… Но отчего-то такой исход мне кажется совершенно неправдоподобным.
Если бы не слабость и не желание выползать из-под тёплого одеяла, я бы спустился вниз. Но сейчас даже любопытство не оказывается сильнее.
Вздыхаю, тут же буквально захлёбываясь кашлем, и прикрываю глаза.
Шум дождя за окном убаюкивает, но мне нельзя сейчас засыпать, через полчаса точно прибежит мать с очередной порцией таблеток и попытками уговорить меня поесть хоть что-то. Наивная женщина.
Не знаю, сколько прошло времени, но я вздрагиваю, когда слышу открывающуюся дверь в мою комнату. Не мог же я пролежать без движения, слушая в темноте стук капель по стеклу целых полчаса.
Нехотя открываю глаза, уже готовый встретить мать очередным недовольством и капризами с моей стороны, и теряю всякую связь с реальностью. И резко в груди что-то едва уловимо кольнуло, тут же разливая по телу какое-то, кажется, забытое тепло.
Ты. Ты на пороге моей комнаты.
Нет, это просто бред.
- Привет. Тебе не мерещится, это и вправду я…
Приподнимаюсь в постели, широко распахнув глаза, чувствуя частые, тяжёлые удары сердца в груди.
Какого чёрта ты здесь? Зачем..?
- Зачем ты приехал? – Тихо выдыхаю, сверля тебя взглядом.
Этот вопрос срывается с губ раньше, чем я успеваю отдёрнуть себя. А через пару секунд понимаю, что ты просто не мог знать, где я живу… если только… Если только рядом со мной не появился тот, кто с лёгкостью меня подставил. И, кажется, я даже знаю, кто это сделал.
- Что ты сказал Мали, что она дала тебе наш адрес в Аичи, а? – Тихо цежу сквозь зубы, неотрывно смотря на тебя.
Сейчас ты с этими мокрыми волосами, в моей одежде, с полной растерянностью на лице совсем не похож на того Юджи, которого я знаю и к которому привык.
Не дожидаясь твоего ответа, молча отворачиваюсь носом к стене, неловко дёрнув занавеску на окне над кроватью.
Если ты не настолько глуп, как я думаю, то ты уйдёшь прочь. Неужели ты не понимаешь, Оджи, что я тебе тут, сейчас, после того, что случилось в Токио, мягко говоря, не рад?

* * *
Даже несмотря на все внутренние уговоры самого себя, я все равно оказался не готов к таким словам, к такому твоему взгляду.
Признаться, я вообще не думал, что ты так отреагируешь. Что та выходка в клубе так сильно заденет тебя. Ведь… боже ты мой, Ю, ну неужели это настолько важно было для тебя, что ты теперь меня почти ненавидишь? И тут же всплывают в памяти слова Аарона о том, что любовь и ненависть – две стороны одной медали.
Разумеется, ты сразу же безошибочно догадываешься, кто тебя «сдал». И в самом деле – кроме Мали было некому. Но сейчас отчего-то мне не хочется валить всю вину на нее, хотя бы, потому что она, сама того не ведая, здорово помогла мне. Некрасиво ее подставлять.
- Чушь. – Спокойно делаю несколько шагов вперед, без разрешения усаживаясь в кресло неподалеку от твоей кровати, заложив ногу на ногу. – Мне твой адрес лидер дал. Он же все-таки должен быть осведомлен в таких вещах.
Хмыкаешь, не глядя на меня, давясь очередным приступом кашля.
…Твоя комната напоминает тебя самого, вернее, твой дом в Токио. Такие же горы не нужного, но очень важного для тебя хлама, какие-то журналы, кажется рекламирующие последние модели спортивных машин. И разумеется, огромный диван и такие же кресла у окна и сбоку, с обивкой под леопарда. В глазах рябит. Все-таки твое ослабленное чувство меры проявляется во всем.
- Знаешь, я с Хизаки расстался. Вчера.
Замираешь на миг, даже когда ты ко мне спиной, я вижу, как ты замираешь.
- С чего это такие жертвы, а? – Хрипло, явно борясь с очередным приступом кашля.
- А что, у меня выбор был?
Скорее всего, ты сейчас ничего не понимаешь и очень раздражен тем, что я говорю тебе. Потерпи немного, дорогой, мне чуть-чуть досказать осталось.
- Через неделю по графику съемки клипа. Надо вставить тебя на ноги, Ю, ты же это понимаешь…
Но, боже мой, какой бред я несу! Я ведь хотел сказать тебе совсем другое, совершенно! Я хотел сказать, как тосковал по тебе весь вчерашний день, как не спал почти всю ночь, думая о том, что произошло и окончательно понимая, что ситуация с Аароном была ошибкой. Я хотел сказать, как испугался за тебя десять минут назад в холле. Хотел сказать, как мне хочется сейчас, чтобы ты обернулся и посмотрел на меня.
И взять тебя за руку – тоже хочется. А еще сделать так, чтобы ты никуда от меня не отдалялся, никогда. Но что для этого сделать, как удержать тебя и заставить меня простить – я не знаю.
Мне бы сейчас встать, подойти к тебе ближе, найти руку под одеялом и сжать пальцы. И убедить тебя, хоть как-нибудь убедить не сердиться более на меня. Понять, что теперь мне нужен только ты, только с тобой я могу быть. Если ты еще этого не понял и не почувствовал – я понял давно. Бессонная ночь и время в пути могут в этом плане оказаться полезными.
Но через твою стену не пробиться, а у меня язык не повернется сказать, что ты нужен мне, что я хочу, чтобы ты как можно скорее поправился. Вместо этого, я словно вижу себя со стороны – легкая улыбка уголками губ и стальной блеск в радужке глаз.


* * *
- Не беспокойся. Справлюсь как-нибудь со своим здоровьем и съёмками. – Бурчу тебе в ответ, спиной чувствуя твой взгляд.
Сейчас я совсем не понимаю, для чего, зачем ты приехал. Чтоб сообщить мне о том, что порвал с Хизаки? Но какая мне разница до этого? Сказать о съёмках клипа? Я и без тебя это предполагал. В конце концов, мне не впервой работать в состоянии болезни. И, чёрт возьми, всё это ты бы мог спокойно сказать по телефону, раз уж ты потрудился узнать адрес, раздобыть номер телефона для тебя не должно было стать проблемой.
Слушаю шум дождя, понимая, что мне очень неуютно находиться в этой комнате не одному, вернее, с тобой. За окном уже совсем темно, а родители у меня люди воспитанные, за дверь тебя не выставят. Была бы моя воля, ты бы уже сидел у себя в машине и обдумывал, какую же глупость сделал, приехав сюда.
Вновь начинаю кашлять, кое-как приподнимаясь и дотягиваясь до остатков воды в бутылке. Этот кашель совершенно точно сведёт меня с ума. А ещё так чертовски хочется курить, но я здраво понимаю, что это будет великой ошибкой.
- Это всё, что ты хотел мне сообщить? Если так, то уходи. – Ставлю пустую бутылку на столик, бросив взгляд на часы. Видимо, мама решила не мешать беседе друзей, и не стала приходить в обычное время. Ах, мама, мама, ты бы меня сейчас так спасла своим появлением!
Ты сдержанно молчишь, сцепив пальцы в замок и, кажется, слишком углубился в свои какие-то мысли.
Сажусь в постели, натягивая на себя одеяло настолько, насколько это возможно, ощущая, что меня вновь начинает неприятно знобить. У температуры есть очень плохое качество – она поднимается к вечеру регулярно.
Ты смотришь в одну точку перед собой, а я не свожу взгляда с кусочка окна, виднеющегося за шторами, и капель дождя на стекле, бликующих в свете проезжающих машин. В комнате так тихо, слышен каждый вдох.
- Ну? – Почти беззвучно выдыхаю, переводя взгляд на тебя, сжав пальцами уголок одеяла.

* * *
- Я не уйду.
Говорю это тихо, по возможности, чтобы не прозвучало слишком резко и слишком непримиримо. Но… черт, Ю, почему ты поступаешь вот так?! Какого черта со смехом обрываешь все те хрупкие мостики, которые я раз за разом пытаюсь до тебя выстроить?
- Мало тебе, что я как дурак прошу у тебя прощения? – Резко встаю с кресла, приближаясь к тебе, и сейчас мне даже уже совсем не жалко тебя, в груди бушует обида и боль. – Мало тебе, что я несусь к черту на рога, вызнаю твой адрес, сижу у твоих ног, обрываю все прошлые связи, ради тебя – ТЕБЯ – одного?! Мало?!
Сжимаю пальцами твои плечи сквозь одеяло, чувствуя, какой ты адски горячий, но сил остановится уже нет, и только дьявольская усмешка искривляет губы. Смотришь мне в глаза, а они горят – горят злобой и ненавистью ко мне. Ах, надо же… Когда-то в этих глазах горела страсть.
- И теперь, когда ты получил меня, что – все?! Наигрался в сафари? Ты неужели не понял, что я тебя привязал к себе, и никуда теперь мне не деться от тебя? А ты прогоняешь?!
Пытаешься сказать что-то в ответ, но я не даю тебе этого сделать, подаваясь вперед и целуя, неловко попадая в висок, затем по шелковистой горячей щеке, и наконец – губы.
Давай же, черт побери, оттолкни, наори, дай пощечину. Все что угодно, только не холодное равнодушие, сволочь, я ведь с ума схожу, одержимый тобой, точно околдованный.
…Звук резко открываемой двери звучит как выстрел.
Порывисто оборачиваюсь, оторвавшись от тебя, и чувствуя, буквально кожей чувствуя, как ты негодуешь. Как ты в порошок готов меня стереть.
А на пороге комнаты стоит Мали.


* * *
Мали молча, ошарашено смотрит на нас. У неё сейчас широко распахнутые глаза и непримиримо сжатые губы. Она сжимает ручку двери, и мне чудится, что даже костяшки пальцев у неё побелели. Моя сестра всегда, в отличие от меня, была сдержанной.
- Вы… совсем… ума… лишились?! - Она не кричит, а говорит почти шёпотом, но от её голоса у меня по спине проходит неприятная волна мурашек.
Мали заходит в комнату, плотно закрывая за собой дверь, и прожигает взглядом тебя, меня – нас обоих.
Юджи, ты псих! Совершеннейший идиот! Человек, который думает только о себе.
У меня в голове вместе с пульсацией крови в висках мечутся слова, которые так хочется сейчас высказать тебе, чтоб они дали тебе понять, что ты переходишь все дозволенные границы. Но я молчу, кусая губы, на которых остался вкус твоего поцелуя и отчаянно сжимаю одеяло. У меня горят щёки, а сердце стучит как сумасшедшее.
- А если бы на моём месте оказалась мать? Юи, ты чем вообще думаешь?
Конечно, теперь все шишки полетят на меня, а ты, Камиджо, выйдешь сухим из воды. Сестра никогда в жизни не поверит, что поцелуй был твоей инициативой. Она с большей охотой поверит в существование НЛО, чем в то, что я не при чём и не хотел такого поворота событий.
У меня нет сил оправдываться или спорить с кем-то из вас. Слабость и какой-то чудовищной силы усталость враз наваливаются на грудную клетку, плечи, не даёт дышать, и я понимаю, что у меня вновь перед глазами всё плывёт.
Бессильно опускаюсь на подушки, чуть откидывая одеяло, дрожащими пальцами закатывая рукава свитера, а меня раз за разом бросает в жар, будто под кожей гоняют огненную лаву.
- Юичи? – Такой строгий голос. Я давно не слышал от Мали подобных интонаций.
Молча мотаю головой по подушке, закрывая лицо ладонями. И в сознании, на оглушительной скорости, проносятся все те слова, что ты говорил чуть ранее, все те интонации, которыми был окрашен твой голос. Будь я в более нормальном состоянии, я бы не стал сеять панику у себя в подсознании, а попытался бы разложить всё в хронологическом порядке, по полочкам. Но сейчас, кажется, у меня резко подскочила температура и я почти готов нести откровенный бред.
Делаю глубокий вдох, только бы почувствовать кислород в лёгких, и тут же срываюсь на кашель, который невидимой рукой сжимает моё горло, не позволяя дышать, не прощая ошибки вздоха полной грудью.
Я не вижу, как вы оба смотрите на меня, но кожей ощущаю взгляды.
- Юи, сядь… - Интонации уже совсем не те, что были несколько минут назад.
Неловко отбиваюсь от рук сестры, отворачиваясь к вам обоим спиной, продолжая лежать, сворачиваясь в комочек, и не могу заставить себя не кашлять, и слишком хорошо понимаю, что дышать нечем. Если так пойдёт и дальше, съёмки клипа буду очень мучительными для всех нас и из-за меня. Чёрт.
Мали что-то лепечет надо мной, сжимая холодными пальцами руку, и я почти чувствую, как она отталкивает тебя, слышу, как ты что-то отвечаешь ей, но я не могу заставить себя адекватно оценивать реальность и всё то, что сейчас происходит вокруг меня.
А больное сознание, надрываясь кашлем, шепчет из глубины одно лишь желание, которое я не в силах озвучить. Оджи, обними меня…

* * *
Мали смотрит так, будто пять минут назад созерцала Апокалипсис.
Инстинктивно отодвигаюсь от тебя, продолжая держать за плечи, и вся злоба мигом улетучивается. Остается лишь чувство дискомфорта, от того, что сейчас твоя сестра приближается к нам с плохо скрываемой яростью на лице, при этом взгляд ее устремлен на тебя. Не на меня даже. А так, как будто ты один во всем виноват. Признаться, мне даже неловко как-то становится и рождается шальная мысль немедленно ее в этом переубедить.
- Не стоило тебе приезжать. Ты понимаешь?! Не нужно было! – Она тянет меня за руку, заставляя отпустить тебя. Еще бы, наверняка неприятно видеть нас, пусть даже она и в курсе твоих склонностей, Ю. Все-таки знать и подозревать – это одно, а вот видеть своими глазами как твоего брата целует его друг и коллега – это совсем другое.
- А если бы на моём месте оказалась мать? Юи, ты чем вообще думаешь?
Ты вместо ответа начинаешь кашлять, ощутимо отшатнувшись от меня, а Мали все не успокаивается, выговаривая тебе то, что считает нужным, точно так же порой кидаясь злыми фразами в меня, словно камнями.
- Для родителей будет удар, Юджи, ты хоть понимаешь, ЧТО ты творишь?!
Чуть сжимаю твою руку в своей, чувствуя насколько она горячая. Слова Мали становятся последней каплей. В конце концов… Пускай я триста раз не прав и сейчас и в самом деле все это заслужил, никто не имеет права так разговаривать со мной.
Всем корпусом оборачиваюсь к ней, чуть придерживая тебя все еще за плечо.
- Мали, дорогая девочка, а ты ничего не путаешь? – Растягиваю в улыбке губы, хорошо, слишком хорошо понимая, что со стороны сейчас могу внушить ей суеверный страх. - В конце концов, мы с Юи – взрослые люди.
- Но не ЗДЕСЬ же! – Всплеском какого-то отчаяния, признаться, не совсем уместного.
И дальше все в том же духе, сознание улавливает лишь слова о переходе всяких границ, о полной безответственности, о том, что стоит мне немедленно уехать и вообще желательно к тебе не приближаться.
Интересно… твоя сестра настолько негативно относится к истинному положению вещей, или ж к тому факту, что так или иначе – я предпочитаю тебя? Сейчас мне крайне некстати любопытно – есть ли между вами соперничество на уровне детской ревности? Но спрашивать ее о таком при тебе – значит раз и навсегда обрубить последний хрупкий мостик. Я кожей чувствую, что необходим тебе сейчас.
Отворачиваешься в своей извечной манере противоречия. Иногда мне кажется, что скажи кто сейчас о том, что до конца недели ты не поправишься – ты назло вылечишься, причем отнюдь не известными науке средствами. Просто в этом ты весь. Тыкая миру в его несовершенства, ты, однако же, сам гордо перекраиваешь свою реальность, утверждая и устанавливая новые правила и законы. Один из них – я должен непременно удивлять тебя, злить, шокировать, становится всегда другим и никогда собой. Только ради того, чтобы ты чувствовал этот огонь в крови и тягу раз за разом добиваться того, что тебе хочется. Это жестокие игры, милый. Но если я не хочу вот так просто терять тебя – значит, мы будем играть в них.
Вот, например, сейчас я знаю, что нужен тебе. Что кашель рвет тебе легкие, что сил нет уже избавиться, и кажется, что так будет всегда. Склоняюсь, готовый на все, на все решительно, только бы тебя отпустила одному тебе ведомая боль.
- Юи, сядь…
Сестра помогает тебе, беря за руку, и в этот миг в глазах ее я уже не вижу возмущения. Любовь сильнее принципов, знаешь, и это касается всех.
Подаюсь к тебе тоже, неловко поглаживая локоть, чтобы хоть так дать тебе почувствовать, что я рядом, но Мали тут же замечает это, сердито отбрасывая мою руку.
- Юджи, выйди.
- Нет.
- Так нельзя больше, ему надо в больницу, сегодня. Пусти! – Она пытается разжать мою руку, крепко стиснувшую ее плечо.
Досадливо морщусь, заставляя ее встать, и в два шага отвожу подальше от твоей постели, все еще не выпуская.
- Хватит паники. Сейчас с ним все будет хорошо. Я выйду через пять минут, ладно? Дай побыть с ним.
Иногда слова, сказанные с максимальной долей честности и простоты могут возыметь действие. И поглядев в решительное лицо Мали, я понимаю, что этот как раз тот случай.
…Когда она выходит, тебя все еще мучает приступ кашля, хотя ты справляешься с ним с трудом – горло устало, а голос уже совсем сел, и получается только сухой хрип.
Молча сажусь с тобой рядом, запуская пальцы во встрепанные чуть влажные волосы, и утыкаюсь в них лицом, закрыв глаза, чувствуя, как постепенно ты затихаешь, как со временем остаются лишь судорожные попытки откашляться, но сил-то уже нет.
- Тише, тише… - Скользнув одной рукой на талию, прижимаю тебя к себе, положив твою голову себе на плечо. – А теперь дыши, Ю. Только не ртом. И медленно….
Все это очень тихо, шепотом тебе на ухо, размеренно растирая спину ладонью.
Болезнь тебя вымотала, не осталось сил даже внутренне со мной спорить. Наверное, поэтому ты сейчас сдаешься, ты устраиваешься в моих руках, обернувшись и посмотрев в глаза. И нет уже ни злобы, ни обиды, сейчас нет. Есть только нежелание меня отпускать.
- Ты спи… - Целую тебя в лоб, в глаза, чувствуя высокую температуру, и укладывая на подушки в постель, подтянув повыше одеяло. – Спи. И прости, но я не уеду.
Что-то говоришь, а глаза слипаются от усталости. Болеющий человек устает гораздо быстрее здорового, проверено, знаем. А сон все же лечит.
И мне хочется верить, в тот момент, когда я успокаивающе поглаживаю твои пальцы своими, временами касаясь их губами, что пять минут назад ты хотел назвать меня по имени.
В конце концов – пускай весь мир подождет. Мы еще успеем повоевать друг с другом, Юичи, а сейчас будет временное перемирие, день без войны, когда я безоглядно люблю тебя, и когда я тебе нужен. По-настоящему нужен.

…Выхожу из твоей комнаты, и только тут чувствую наваливающуюся на плечи усталость. Это и страх за тебя, и собственное совсем не приятное самочувствие, и еще что-то. Что?
Повернув голову, понимаю третью причину. На меня, оказывается, очень пристально смотрит пара темных миндалевидных глаз.
- Не гипнотизируй. – Встаю, отшатнувшись от стены, и прохожу мимо Мали. Нет, нет так – я хотел пройти мимо Мали. Она ловит меня за локоть.
- Уснул, да?
- Сама же слышишь. Я думаю, к утру ему должно стать полегче…
- К утру всем нам должно стать полегче. – Странная жесткость во вроде бы мягком голосе. – Я прошу тебя, уезжай.
Иногда случается так, что встречаешь человека, и не знаешь еще ни его имени, ни возраста, ни то, кто он по сути такой, а уже чувствуешь к нему небывалую тягу и симпатию. И хочется провести в его обществе очень долго. Нечто похожее происходит и сейчас – твоя сестра мне весьма симпатична, Ю. Причем с характером, сразу видно. Ну, еще бы… Такая кровь. Она в моем вкусе, и при иных обстоятельствах я бы непременно обратил на нее пристальное внимание.
Только вот ее враждебность ко мне, которая, по сути, должна отталкивать, сейчас наоборот смешит и заставляет склонить голову на бок и усмехнуться. Ну что за дитя!
- Ты меня выгоняешь?
- Так будет лучше и для тебя и для Юичи.
- Мали, вы не перестаете меня удивлять своей проницательностью в том, что касается вашего брата. – Насмешливо бросаю ей, мягко высвобождаясь из ее рук и беря за плечи, ощутимо прижав к стене.
В шахматах это называется рокировкой. Смена позиций на доске.
- Юджи… - Он как-то тихо, почти умоляюще смотрит на меня. – Я не могу объяснить тебе, раз ты сам не понимаешь, что тут, дома, запретная территория.
- Не помню, чтобы разрешал тебе звать меня просто по имени.
Отпускаю ее, направляясь по лестнице вниз, думая о том, что вы очень похожи. Только две крайности одной и той же сути – лед и пламень. Здравый смысл и извечные противоречия.
- Тогда мне придется сказать, как дела обстоят. – Через силу говорит Мали за моей спиной. Тихо и грозно.
Боже правый, это выглядит как жалкая атака бабочки на леопарда. Даже смешно.
- В самом деле? – Вполоборота повернувшись к ней, усмехаюсь вполне весело, постукивая указательным пальцем по перилам. – И как же ты это себе представляешь? Спустишься сейчас вниз и скажешь, что я – любовник Ю?
Несколько шагов вверх, и вот мы уже лицом к лицу, правда она выше, потому что стоит на верхней ступеньке. Это забавно. Забавно смотреть снизу вверх, как от негодования трепещут крылья ее тонкого носа. Почти так же, как у тебя, когда ты зол.
- Подумай, Мали… - Вкрадчиво, довольно редко я к кому-то так обращался, - Подумай. Я лидер одной из известнейших в прошлом групп, сейчас занимающийся новым перспективным проектом, владелец собственной звукозаписывающей компании, не последний человек в шоу-бизнесе, коллега и согруппник твоего брата, приехавший по такой погоде его навестить исключительно из добрых чувств… - Улыбаюсь, мельком глянув вниз и заметив, что в гостиной слышны голоса, - Да, тебя посчитают сумасшедшей, дорогая. Я уже молчу, что это не вежливо по отношению к гостю.
- Ты мерзавец…
Тихо, вдумчиво, и с какой-то долей горечи и невольного восхищения. Вы стоите друг друга, Жасмин.
Безмолвно киваю Мали, признавая все ее слова как прописную истину, и спускаюсь вниз, в надежде произвести на твоих родителей самое благоприятное впечатление. В конце концов, это выгодно обеим сторонам.
…Через два часа, перед тем как твоя сестра тенью проскальзывает в гостиную и сообщает, что для меня готова комната, которая, кстати, расположена по соседству с твоей, я все же не удерживаюсь, и тихонько захожу взглянуть на тебя. Ты спишь неспокойно, но все же спишь, кашель не тревожит тебя пока, и мне хочется верить, что к утру тебе и правда будет лучше. Боясь потревожить твой сон, я лишь легко прикасаюсь губами к тыльной стороне твоей руки, лежащей поверх одеяла, и тихо ухожу к себе, зная, что все равно не смогу уснуть до рассвета.

Глава 13

Jasmine You

Просыпаюсь рано, и в первый момент меня пугает гробовая, звенящая тишина во всём доме и за окном. В комнату сквозь тяжёлые занавески пробивается яркое солнце, и от вчерашнего ливня не осталось и следа.
Сажусь на кровати, бросив взгляд на часы. Половина восьмого утра. С какого же я проснулся так рано? А сна нет ни в одном глазу. И через пару секунд я понимаю, что у меня не кружится голова и даже, кажется, нет той высокой температуры, к которой я стал привыкать. Лишь слабость и едва ощутимая ломка во всём теле.
Дышать по-прежнему трудно, глубокий вдох тут же вызывает дерущий горло кашель, и на несколько минут я утыкаюсь в подушку, давясь им, не желая разрушать звенящую тишину вокруг.
Но, как ни крути, чувствую я себя всё-таки лучшие. Хотя, может быть, это просто иллюзия, и уже через пару часов я буду думать, что такие утренние мысли были очередным бредом.
Кончиками пальцев отодвигаю занавеску, тут же щурясь от утреннего, яркого солнца. Кажется, весна уже совсем близко, и можно ждать тёплых и ярких дней. Как бы мне хотелось сейчас выйти на улицу, дойти до моря и просидеть на камнях несколько часов, просто смотря на небо и морскую гладь. Только вряд ли мне кто позволит такое.
А в сознание резко, как лучи в комнату сквозь щёлочку меж ткани, врываются воспоминания вчерашнего вечера. Твоё появление, твои слова, твой поцелуй, Мали… Сейчас это больше похоже на бредовый сон, и я бы хотел, чтоб это действительно оказалось так, но не моей реальностью.
Я не знаю, что мне делать с тобой, Юджи. Я не понимаю, что ты значишь для меня и чего я хочу. Всё слишком запуталось, и размотать этот клубок я пока не в состоянии. Я ведь даже не знаю, за какую ниточку нужно дёрнуть, чтоб жизнь вновь стала лёгкой и беззаботной! Я слишком хорошо помню ту ночь в клубе, которая сейчас кажется очень далёкой и мутной. Мне кажется, что я помню каждый звук, каждое слово, жест, поступок, чувство… Я никогда не знал, что бывает так больно от предательства. Наверное, я никогда не скажу тебе, но ведь я сам не знаю, что ты должен сделать, чтоб та обида ушла без следа. Пока она лишь улеглась чёрной, спящей кошкой где-то глубоко внутри, но дай лишь повод, эта кошка мигом превратиться в пантеру, готовую броситься на первого встречного, коим по всем меркам обязан оказаться ты.
Невесело усмехаюсь, представив себе эту картину, и встаю с кровати, тут же чуть пошатнувшись от слабости.
Очень хочется пить, а мне ни один из домашних не удосужился принести воды в комнату. Хороши любящие сердца.
Натягиваю халат, бросив взгляд в зеркало, и буквально не узнав себя. Бледный, осунувшийся, кажется, что даже этот халат мне велик. Вздыхаю, отворачиваясь от зеркальной поверхности, не желая расстраивать себя лишний раз, и тихо выхожу из комнаты.
А дом действительно весь спит, утопая в ярких лучах солнца. На цыпочках спускаюсь по лестнице, и крадусь в кухню мимо родительской спальни.
Пока я утоляю жажду, прислонившись спиной к холодной стене, очередное желание накатывает с такой силой, что становится тошно. Курить. Хотя бы пару затяжек. Мне это нужно, и совершенно плевать на кашель. Только вот где в этом доме найти сигареты? Вопрос занимательный, а ответ на него рождается как-то чересчур быстро.
Ты.
Возвращаюсь наверх, и методом тыка нахожу комнату, где тебя поселили.
В моей одежде, спящий, ты выглядишь как-то нелепо, но эта картина рождает в груди какое-то тёплое чувство умиления.
Стараясь не шуметь, потуже затянув пояс на халате, приступаю к обыску твоих вещей, услужливо сложенных в кресле и уже сухих. Ну, где же они? Я в жизни не поверю, что ты не брал с собой сигарет…


Kamijo

Не помню миг, когда отключился. Возможно усталость все же сказалась, но мне думалось, что я так и не смогу уснуть, лежа с открытыми глазами и глядя в потолок. Просто потому что мысли крутились о тебе, и я по-человечески всю ночь молил высшие силы, чтобы тебе стало легче. Хоть немного. Наверное, тогда я бы смог оправдаться в своих собственных глазах, потому что в твоем теперешнем состоянии есть и моя вина.
Я не могу сказать, что люблю тебя, с тем значением этого слова, какое всегда вкладывал в него. Может ли любовь убивать? Лишать воздуха? Сковывать волю? Нет. Любовь призвана дарить ощущение радости и счастья, одного стука сердца на двоих. Но насколько привлекательным может быть лезвие ножа? Или огоньки громадного пламени, в котором мне предстоит сгореть… Это завораживающая красота, и такая же любовь – резкая, быстрая, огненная. Мне не выжить в этом пожаре, Ю, так может разумнее сейчас примириться с неизбежным? Перестать уже сопротивляться, и дать тебе понять, что кроме тебя мне никто не нужен. Сказать тебе это. И обязательно глядя в глаза, сделать так, чтобы ты поверил.
Но дело в том, что я не знаю – буду ли еще интересен тебе, если ты сможешь читать меня как открытую книгу. Чутье мне подсказывает, что нет. Тебе подавай игры, Мали ведь предупредила, что любить ты не умеешь. Я мог бы научить тебя, если бы ты сам хотел этого. О, да, больше всего на свете я хотел бы научить тебя… Сидеть вместе на диване, как-нибудь зимним вечером, слушать потрескивание поленьеа в камине и смотреть, как на окне расцветают халцедоновые хризантемы. И молчать. Господи, это счастье… молчать вместе. Сплести пальцы и дышать.
Я чувствую, что ты мог бы быть и таким, но только если сам того захочешь и дашь мне ключик от своей души. Только у меня почему-то такое чувство, что ключик этот я смогу вырвать у тебя только с кровью. Люди, создающие себе сложности и проблемы – почему я привязываюсь именно к таким? И сегодня вот ты лежал, отвернувшись, и кашлял через силу, стараясь не показывать как тебе больно. Ради чего? Да просто ради того чтобы доказать – да, у тебя по-прежнему самая сильная воля в округе.
Может, я совершаю ошибку? Может, зря разорвал вот так все, поехав за тобой, схлестнулся с твоей сестрой, которая ни за что не отступит. Точно знаю, что не отступит. Семейное это у вас что ли?
…На диване в гостевой комнате неожиданно удобно, ни это ли причина того, что я засыпаю с рассветом, с твоим именем на устах. Именно так, словно влюбленная впервые школьница. Юи, знаешь, ты заставил меня чувствовать себя глупо перед самим собой. Это так невежливо с твоей стороны, но что с тебя взять?
Просыпаюсь как от толчка, разве что не сев спонтанно в постели. Однако каким-то усилием воли лишь приоткрываю глаза, глядя сквозь ресницы на до боли приметный халат. Кажется, в этой комнате завелся воришка и нарушитель постельного режима. Даже и гадать не стану, что ты ищешь… Только вот если ты думаешь что все так просто, дорогой, то ты глубоко ошибаешься.
Пока ты слишком увлечен моей сумкой и курткой, тихонько сажусь, сбросив одеяло и спустив ноги на пол, запустив руку в задний карман джинс.
- Это ищешь?
Вздрагиваешь так сильно, словно я окатил тебя ледяной водой. Верчу в пальцах чуть смятую пачку, усмехаясь.
- Так и знал, что будешь искать. Жаль только, что тебя ко мне приводят сигареты, Юи.
Смотришь молча, явно понимая, что покурить тебе не светит. Я же улыбаюсь, пряча пачку, чтоб не соблазнять тебя, и встаю с постели.
- Как ты? – Так тихо, что слышно, как ты чуть затаил дыхание.
Кладу ладонь тебе на лоб, убирая прядки волос, неожиданно даже сам для себя подавшись вперед и проведя ладонями по твоим плечам.

* * *
Ты не мог проснуться от шума, я был тихий, как кошка. Неужто, у тебя и во сне на моё присутствие такое чутье?
Прикрываю на секунду глаза, когда ты прикасаешься ко мне, и внутри вновь начинается борьба двух сил. Той, что жаждет быть рядом с тобой, и той, что неумолимо желает оттолкнуть и прогнать тебя прочь.
Господи, почему ты наделил меня таким характером? Где был я, когда всем нормальным людям раздавали нормальные характеры, желания, чувства и эмоции? Видимо, я стоял в очереди за чем-то другим, только не знаю «за чем».
- Юджи… я курить хочу… - Слишком капризно, и в то же время почти умоляюще. Даже я не ожидал, что могу так сказать.
Усмехаешься мне в ответ, изучая взглядом лицо, и мне отчего-то становится неуютно.
- Нормально я себя чувствую… вроде бы. – Коротко пожимаю плечами, чуть отходя от тебя, косясь за окно.
Наверное, меня должна грызть совесть, что я без спроса рылся в твоих вещах, но этого нет. Как и всегда, как и обычно.
И в комнате повисает тишина. Всё та же звенящая, почти хрустальная тишина, волнами разливающаяся по всему дому, раскрашенная солнечными бликами.
Подхожу к окну, чуть поежившись, зарываясь носом в ворот халата.
Странно, сегодня будний день, стрелка часов уже спешит перевалить за восемь утра, а на улице нет практически никого. Лишь на соседском дворе через дорогу от нас, пожилая женщина сервирует стол на веранде. Погода способствует завтраку на улице, и как же неумолимо мне хочется купаться в этом солнце.
- Совсем скоро здесь будет очень красиво… когда зацветут деревья… - Тихо, скорее сам себе, проводя пальцами по стеклу окна.
Наверное, мне надо уйти к себе, но я отчего-то остаюсь здесь, и вопрос, который очень хочется задать тебе никак не идёт.
И вместо него я задаю абсолютно глупый, нелепый и, пожалуй, слишком резкий вопрос, отчего мне даже кажется, что ты вздрагиваешь за моей спиной.
- Когда ты собираешься домой, Камиджо?..


* * *
Другого я от тебя и не ждал, можно сказать, уже даже привык и освоился. Неожиданностью стали только твои слова о том, что здесь скоро будет красиво. Это даже странно при всем том, что я могу от тебя ждать… Эдакая маленькая разбавка густого коктейля под названием «Дурное настроение».
Подхожу к тебе, невесомо отводя с шеи пряди волос, положив подбородок на твое плечо. Неслыханная дерзость, правда? За такое тебе стоит сейчас резко увернуться от меня, наговорить кучу злых слов, чтобы я опять разозлился на тебя, чтобы перестала сжимать душу эта непонятная нежность, едва я закрываю глаза и вдыхаю твой запах, который кружит голову. Так пахнет кожа, будоража сознание, так пахнет кровь, под напором бегущая сейчас по голубоватым венам. Они кажутся хрустальными, словно ты ненастоящий.
- Когда ты собираешься домой, Камиджо?..
Ах, дорогой мой, ведь ты же хотел сказать это сухо и безразлично, верно? Но отчего тогда твой голос дрожит, отчего ты сам дрожишь, сжимая пальцы в карманах халата так, что они белеют. Откуда я знаю? Знаю.
- Еще не решил. – Отхожу от тебя, прибирая растерзанные тобой мои вещи, обнаружив свою чистую и сухую одежду на кресле. Наверное, стоит переодеться все-таки, в твоих вещах мне не слишком удобно.
Поворачиваюсь к тебе спиной, стягивая майку и наклоняясь, рывком набрасывая свитер прямо на голое тело. Ворс приятно покалывает кожу, я даже на миг привычно утыкаюсь носом в ворот. А вот мои джинсы мало чем отличаются от твоих и, переодеваясь сейчас, присев на край дивана, я думаю, зачем вообще делаю это.
Ты стоишь спиной, покашливая чуть-чуть – снова это ослиное упрямство. Невыносимо.
- Юи, иди, ляг. Еще же рано. – Подхожу к тебе ближе, но не решаюсь прикоснуться, держа в опущенной руке зажигалку. – И поспи.
Иду на выход из комнаты, намереваясь сходить покурить, но так чтобы ты не видел. На крыльце, наверное, будет само то.
Первая сигарета с утра кажется самой гадкой – проверенная истина. Один вопрос: какого черта тогда курить? С привычкой бороться сложно, мне ли не знать, поэтому сейчас давлюсь дымом, перебирая немногие события пятиминутной давности, и не понимаю, в какой момент потерял нить реальности. Ю, я не верю, что безразличен тебе, я видел, что ты говоришь специально. Но, черт… Каких сил стоит мне убедить себя в этом, знал бы ты.
Поглядываю на свою машину у ограды, опираясь руками о низкие решетчатые перила. А солнце светит прямо в глаза, отражаясь от фар и лобового стекла, на котором длинная трещина.
И вчерашняя птица встает перед глазами, отчего мне становится не по себе, пока совершенно непонятно с чего мир перед глазами темнеет, словно я погружаюсь в одному мне ведомый омут.
…Бесцельно пытаясь уцепиться за балясину перил, понимаю, что этого мне не удастся. А в сердце покалывает тупо срезанным кончиком лезвия. Мир, где ты? Почему я вижу, как тебя всасывает какая-то воронка перед моим глазами, а тело становится таким легким. Последняя мысль – день сегодня удивительно солнечный, весна совсем уже…
Off.


* * *
Наблюдаю за тем, как ты выходишь на крыльцо, и щурюсь от солнечных лучей, бьющих в глаза. Солнце так причудливо играет с твоими волосам, как будто они сотканы из этих самых лучей. И я даже не понимаю в первую минуту, что случилось. Просто сознание отказывается принимать это как реальность.
Юджи! Ну что, что с тобой?!
Прижимаюсь ладонями и лбом к стеклу, смотря на твою фигуру, медленно оседающую на ступеньки дома, и лишь часто моргаю, втягивая носом воздух, давя в себе кашель, а в груди очень холодно и больно.
Срываюсь с места, наплевав на всё, сбегаю вниз по ступеням, сталкиваясь на лестнице с Мали, которая сонно трёт глаза, и не понимает, что случилось.
- Юичи! Ты ошалел?! Куда?! – Почти кричит мне в спину, когда я торможу у двери, дрожащими руками стараясь справиться с замком, и благодарю свои остатки разума, когда мне на глаза попадаются тапки. – Ты меня вообще слышишь?! Идиот! Куда ты…?!
Но нет. Я её не слышу, и не хочу слышать.
В ушах отдаётся бешенный стук сердца, и меня вновь бросает из жара в холод.
Вылетаю на улицу, и в лицо мне тут же ударяет свежий, такой чистый воздух, а нежные солнечные лучи приятно касаются кожи. Но на всё это я не обращаю ни малейшего внимая.
Опускаюсь на колени рядом с тобой, чувствуя, как дыхание сбивается, и я неловко убираю волосы за уши, не зная, что делать.
- Юи… - Голос Мали обрывается где-то за моей спиной.
- Юджи… - Шёпотом, буквально выдыхаю твоё имя, совершенно не заботясь о том, что сидеть на холодных ступенях в моём состоянии просто противопоказано. Осторожно кладу твою голову к себе на колени, и слышу, как за спиной сестра буквально убегает, видимо, в ванную, видимо, к аптечке.
Кусаю губы, просто не понимая, что могло с тобой случиться и почему так.
А утро всё-таки не такое тёплое, как казалось из родного дома, и я чувствую, как от малейшего ветерка у меня по коже проходят мурашки, и вновь начинает неприятно знобить.
Глажу тебя по щекам, чуть жмурясь, и слышу стук своего сердца.
Сестра нарисовывается рядом с нами через пару минут, садясь на корточки, ежась от ветра, и открывает бутылочку с нашатырём.
Ох, как мне знаком его запах! Если бы ты знал…
Морщусь, стараясь не дышать, и наблюдаю, как Мали осторожно подносит бутылочку к тебе, водя ей перед твоим носом, вновь непримиримо сжав губы, но я чувствую, что мысленно она материт нас обоих.


* * *
Сознание обычно возвращается так же, как в пустующий дом возвращаются хозяева. Громко и внезапно. Кажется, вот только вокруг было так умиротворяюще тихо и спокойно, и так хорошо было плыть в каком-то полубреду-полубеспамятстве. И тут же резко врываются голоса и прикосновения, запахи, ощущения. От всего этого я чувствую себя рыбой, выброшенной на берег.
Кто-то гладит мое лицо, и только теперь я понимаю, что это ты. Так хорошо на твоих коленях, так спокойно. И мне кажется, я мог бы провести так очень долго: лежать, закрыв глаза и чувствуя твое тепло, твои ласковые руки, слышать пение птиц и ощущать легкий ветерок, шевелящий волосы.
И тут в нос ударяет премерзкий запах, от которого я морщусь, едва не чихнув, пытаясь сесть. Но голова кружится так, что я отказываюсь от этой идеи, утыкаясь носом в теплые колени, мягкий ворс халат.
- Кажется, пришел в себя… - Надо мной женский голос, очень тихий, но вместе с тем дрожащий. Только не от волнения, а от ярости.
Мали. Очень вовремя. Голос этой маленькой женщины теперь будет вечно являться мне в снах. Кошмарных.
- Юи, марш в дом! Сумасшедший… - Приоткрываю глаза и вижу, как она тянет тебя за руку, стараясь сделать так, чтобы ты встал.
Но ты продолжаешь сидеть и, что самое неожиданное, даже видя, что я уже пришел в себя, продолжаешь гладить мое лицо, наклоняясь и говоря что-то, но я не слышу. Это так непривычно и неожиданно – чувствовать твою нежность. Как будто долго-долго бредешь по пустыне, отчаявшись увидеть оазис, а он появляется у тебя под носом. Или долго ждешь чего-то, почти отчаявшись, но внезапно получаешь все и сразу. Страшно и отчаянно весело.
…Встаю, с трудом садясь, стараясь убедить себя, что все хорошо, но вот на ноги встать сложно.
- Жас, иди в дом, я прошу. Я не хочу, чтоб ты в больницу попал. – Тихо тебе на ухо, и впервые в жизни я вижу твои глаза такими, какими их мог бы видеть только по-настоящему близкий и родной тебе человек.
Ты молчишь, продолжая сжимать меня в объятиях. Ох, Ю… ну вот почему должно было произойти что-то, чтобы я увидел тебя настоящего? Прежде я был бы несказанно рад. Сейчас же мне хочется выть и лезть на стенку.
Перевожу взгляд на машину, вернее на отметину на лобовом стекле. Я никогда прежде не верил в приметы, но сейчас перед глазами так четко стоит та мертвая птица, что я понимаю. Не нужно было мне сюда ехать.
- Ю, знаешь… Я ведь и забыл, что иногда лучше послушаться высших сил. – С усилием поднимаюсь, беря тебя за руку и подталкивая впереди себя в дом. Меня чуть пошатывает назад, и Мали, которая идет следом, заботливо поддерживает меня, явно в душе мечтая меня укокошить.
…В твоей комнате она не терпящим возражений голосом велит тебе забираться в постель, а затем точно так же укладывает на диван меня, вытащив откуда-то плед.
- Я сейчас приду, принесу тебе горячий чай, а тебе, - Смотрит на меня сурово, ой, как сурово, - Тонометр. Скорее всего давление резко упало.
Когда она выходит, я сажусь, подтягивая колени к подбородку, натягивая плед на себя как можно больше. Ты как-то тяжело дышишь, лежа под одеялом и глядя на меня молча, безмолвно.
- Я когда к тебе ехал, в лобовое стекло врезалась птица. Ворон.
Мне кажется или твои глаза чуть расширились?
- Да знаю я, знаю, что это значит.
- Упрямый… - Тихо говоришь ты, скорее сам себе, нежели мне.
- Слишком уж хотел тебя увидеть.
Откидываю голову на валик дивана, все еще чувствуя головокружение и молясь, чтобы Мали не приходила подольше, чтобы с тобой все было нормально после этой вылазки, чтобы ты не прогонял меня от себя. Чтобы отпустила проклятая боль в сердце от того что я слишком хорошо понимаю – мне явно противопоказано твое негативное отношение, Юи. Иначе оно бумерангом бьет по мне.


* * *
Лёжа в постели мне вновь начинает казаться, что температура, которой не было с утра, медленно ползёт вверх. Что и требовалось доказать.
А дышать очень тяжело. И не только из-за болезни. Я слишком перенервничал за тебя… Всё-таки, что бы между нами не происходило, ты, Юджи, для меня не чужой человек, и я тоже умею волноваться и нервничать за своих близких и дорогих людей.
Практически через не могу приподнимаюсь на кровати, кутаясь в одеяло и сверля тебя взглядом.
- Мали очень хочет нас убить. Я чувствую. – Усмехаюсь, массируя виски, ощущая едва прорезающуюся головную боль от поднимающейся температуры. – Как же мне надоело постоянно быть в постели! Это невыносимо… - Обращаюсь скорей к самому себе, нежели к тебе, прикрывая на мгновение глаза.
В доме по-прежнему странно тихо. Видимо, родители не услышали нашей возни, что странно. Я помню, что у них обоих отпуск, и вставать рано не имеет смысла, но тот шум, который наделали мы, как малые дети, должен был разбудить их. Впрочем, мои родители очень тактичные люди, и не стали бы в принципе лезть в проблемы детей, особенно когда дети уже настолько взрослые.
- Почему ты не позвонил? Юджи, для чего было узнавать у кого-то мой адрес, не спросив меня самого, а? – Открываю глаза, вновь сверля тебя взглядом. – И, знаешь, если мы оба приедем больные в Токио, на съёмки, это будет уже перебор.
Сейчас я готов податься минутному импульсу и выбраться из-под одеяла, сесть рядом с тобой и зарыться лицом в светлые волосы. Впрочем, не долго я думаю об этом, и благополучно плюю на всё – запреты и угрозы.
Вместе с одеялом добираюсь до тебя, забравшись с ногами на диван и, закутавшись в одеяло, утыкаюсь, как и хотел, в твои волосы, не давая тебе обнять меня, прикоснуться.
Я чувствую каждой клеточкой тела твою растерянность, твоё удивление и негодование.
Давай же, начинай ругаться. Я жду этого.
С минуты на минуту должна вернуться сестра, и тогда в комнате начнётся третья мировая война. Но это будет уже потом, а это «потом» кажется сейчас крайне далёким и не реальным.
Медленно перебираю твои волосы, глядя куда-то в одну точку в стену позади тебя, чувствуя, как вновь начинают гореть ладони и щёки, но сейчас это не имеет значения.


* * *
Теряюсь от таких твоих действий, чувствуя просто неконтролируемое и нестерпимое желание обнять тебя сейчас, но знаю, что ты не позволишь. Только вот так – сам слегка прислонившись ко мне.
- Юи, не мог я просто звонить, не мог, понимаешь? – Шепотом, потому что голос меня предает и дрожит так, что трудно говорить.
Я в жизни никогда не просил ни у кого прощения, кроме Хизаки, и то это далось мне нелегко. Но с тобой все совершенно иначе, так, словно я и вправду чувствую вину. Странное чувство, оно не дает мне смотреть на тебя сейчас, но я преодолеваю его и медленно разворачиваю тебя к себе, вглядываясь в глаза.
- Прости меня за тот случай. Я сам не понимал тогда, насколько… насколько это все серьезно. Я без тебя не могу, физически не могу, понимаешь? Дурак… - прислоняю твою голову к своему плечу.
Неожиданно в памяти всплывает желание предложить тебе попробовать нормальные отношения, а не то непойми-что, что имело место быть в последнее время. И ведь чертовски хорошо понимаю, что момент не самый удачный, но другого такого может и не представиться.
- Хизаки сейчас встречается с Юки. Я за него рад… - Глажу кончиками пальцев твою руку, беря за пальцы и некрепко сжимая. – Знаешь, наверное, он навсегда останется в моем сердце, но…
- Что? – Хмуро, одними губами, не глядя на меня, но я чувствую, как ты напрягся весь, даже перестав непроизвольно покашливать.
И в этот миг посылаю все к черту. Ва-банк, сейчас или никогда. Я не могу больше, Ю, словно кто-то подталкивает меня, заставляя сказать эти роковые слова, будто они горят у меня огненными буквами перед глазами.
«Остановись! Пока не поздно, не делай глупостей, ведь потеряешь же, непременно потеряешь!» - кричит сознание, но тут же его перекрывает холодный голос, которому невозможно противиться.
«Скажи».
Это очень похоже на раздвоение личности. И мне кажется, что сейчас я себя самого просто потерял. Но даже если это так, пускай. Только вот надо уже решиться на что-то, невозможно и дальше качаться как маятник меж двух огней. Надо уже упасть куда-нибудь.
- Юи, я хочу, чтобы ты был моим. По-настоящему, не ломая комедий. Чтобы ты…
Крепче сжимаю твои пальцы, переборов себя и посмотрев в твои глаза, подавшись вперед и невесомо, почти целомудренно коснувшись губами лба.
-… был со мной.

* * *
Зачем ты это говоришь? Дурак, глупый, глупый Юджи. Неужели ты не понимаешь, что совершаешь сейчас очень серьёзную ошибку?..
Я не один месяц позволял себе мечтать о тебе, рисовать в воображении картины того, что могло бы быть между нами. У тебя был Хизаки и, в какой-то мере, это лишь сильнее подстрекало моё желание. Жёнам дарят цветы, а вот любовницы получают всё остальное, разве не так? Так зачем же занимать роль официальной пары, теряя при этом всё остальное.
Я знаю, ты очень многое можешь дать мне, и уже многое дал. И частью этого «много», кажется, стала твоя душа. Но всё это могло бы происходить и дальше, если бы я оставался рядом с тобой только на птичьих правах.
Мне нужен риск, и ты это знаешь. Мне нужны наглые поцелуи в коридорах отелей и концертных залов, будучи всегда наготове, чтоб в любую минуту отскочить друг от друга как от огня. Мне необходимы встречи на чужих квартирах, когда есть всего пара часов, чтобы насладиться друг другом, или быстрый секс в машине, когда ты бы подвозил меня домой, а потом, как ни в чём не бывало, ехал бы к Хизаки, ломая комедию перед ним. Мне нужна возможность сбегать с тобой из города на сутки или чуть больше, с отключёнными телефонами, без явок и паролей, а затем порознь приезжать в студию, скрывая последствия этих прошедших суток. Мне нужен риск, Юджи. Я не умею иначе и не хочу учиться жить по-другому.
И при всём этом, когда бы ты возвращался к Хизаки, - да даже к кому угодно! - я всё равно должен был бы знать, что ты принадлежишь мне, что не можешь без меня.
И я знаю, что всё бы так и было, если бы ты не обрубил все пути к отступлению. Неужели ты не понимаешь, что азарт игры, попытка добиться, получить, а затем вновь грезить и строить коварные планы – куда заманчивее, чем тихое счастье?
Нет. Для тебя нет. И ты никогда не поймёшь этой моей черты характера. Ведь я не подхожу тебе ни по одному параметру, и мы оба знаем об этом.
Но только тогда зачем ты говоришь сейчас эти слова про отношения, про полную и безоговорочную принадлежность друг другу?
- Юджи… - Заставлю себя наконец-то подать голос, оставаясь сидеть рядом с тобой, а сам мыслями уже где-то далеко, не в этой комнате. – Ты ведь понимаешь… понимаешь, что это – абсурд? Мы не сможем жить вместе, рядом, мы раньше убьём друг друга или сойдём с ума. – Непроизвольно кусаю губы, чувствуя, как ты сжимаешь мои пальцы, и вновь ловлю твой взгляд, не отпуская, смотря в глаза. – Не уничтожай себя ради меня, я того вряд ли стою. – Улыбаюсь уголками губ, ласково погладив тебя по щеке, и нехотя поднимаюсь с дивана, прихватив с собой одеяло, уходя обратно к себе в постель, ожидая, что уже вот-вот появится сестра в не самом лучшем расположении духа.
А в груди что-то очень неприятно саднит, тянет. Наверное, сейчас я совершаю ошибку, но иначе не могу и не умею. Наверное, сейчас ты ненавидишь меня, и мечтаешь, чтоб я исчез из твоей жизни навсегда. И, наверное, ты прав в таких своих мыслях, только вот теперь тебе от меня никуда не уйти. И, к сожалению, мне тоже.


* * *
Каждое твое слово – как обухом по голове, с каждым разом слова все тише и тише, и раздается как сквозь вату. Основная тема понятна, основная тема была мне сказана еще тогда, в аптеке, твоей сестрой. Не умеешь любить по-человечески.
Осторожно отпускаю твою руку, поднимаясь и подходя к окну. И не понимаю, почему так больно, почему мне хочется сейчас отмотать время назад, примерно в те дни, еще до примерки костюмов. Я ловил твои взгляды, и нутром чуял, что ты хочешь меня, желаешь обладать мной – и поддался. Сорвался, совершил роковую ошибку. Мне не стоило вообще говорить тебе об отношениях. Слава богу, хоть о любви сказать глупости не хватило.
- Хорошо. Я понимаю.
Не оборачиваясь, слышу, как возвращается Мали, бормоча, что мы оба совсем с ума сошли и вообще ведем себя как сентиментальные дети, не думая ни о чем. А потом, кажется, она поит тебя чаем, заставляет лечь в постель, теребит за плечо меня, уговаривая сесть и смерить давление. Только и это раздается словно издалека, и я убираю руку твоей сестры, тихо говоря ей, что все в порядке.
- В порядке? Юджи, и ты туда же?!
Начинает невыносимо болеть голова, я понимаю, что мне нужно домой. Просто домой и отоспаться с выключенными телефонами и опущенными до самого пола шторами – чтоб не понять, какое время суток, день, месяц…
- Не нужно ничего, со мной все нормально. – Мягко отстраняю Мали, взяв за плечи, чуть улыбнувшись, - Спасибо, что беспокоишься обо мне. А сейчас мне пора.
От чего в твоих глазах столько удивления, Юи? Ведь ты же хотел, ты же просил меня уехать, а сейчас, когда я выполняю твое желание – недоволен? Ты очень непоследователен, ангел мой.
- Куда это пора? В таком состоянии? – Брови Мали сходятся на переносице. Черт, а она красивая… Юичи, ты знаешь, какая у тебя сестра красивая?..
- Мали, ну вот в каком таком состоянии, а? Все со мной нормально, просто спал плохо, вышел на свежий воздух, и голова закружилась. Я вообще хлипкий, вон, Юи ли не знать.
Ты сидишь, кутаясь по-прежнему в одеяло, и не смотришь на меня, грея в ладонях чай. Интересно, что я скажу Хизаки, когда приеду один и поставлю в известность, что ты болеешь и болеешь серьезно?
- Я позвоню, Жас.
Три шага до двери, десять по коридору, лестница, прихожая – попрощаться с твоими родителями – и вновь на воздух, на то нестерпимо проклятое солнце, бьющее в глаза.
…И всю дорогу до Токио я думаю, размышляю о том, что ты сказал. Но еще больше о том, о чем предпочел смолчать. Ты ведь не любишь меня, я нужен тебе только как боевой трофей, как символ того, что сумел влезть в мои мысли, взломать сердце и душу, поселиться там, а затем сказать, что мы не сможем жить вместе и поубиваем друг друга. Ты уже где-то убил, Ю. Иначе отчего у меня такая пустота внутри, будто влетела шаровая молния и все там пережгла?
Юичи, если бы я только знал, чем закончится та интрижка в ателье, поступил бы я так же? Сделал бы снова все те глупости, стал бы так неистово стремиться к тебе? А в глубине души есть ответ, но я не хочу его знать, пускай он и лезет против воли на свет.
Сделал бы. Все в точности бы повторил, ради того, чтобы тогда, утром в моей квартире, увидеть тебя без масок и ролей, увидеть в своих руках чистого ангела, и полюбить его, понимая, что секунда – и ангел обернется хохочущим дьяволом, которому я отдам душу.
Путь до дома оказался раза в три короче, возможно, потому что я все время думал о тебе, почти не глядя на пейзаж за окном, переслушивая в плеере одну и ту же песню. Песню, звучащую в ту ночь в клубе, когда ты увидел меня, целующего Аарона. Может, мне не стоило вообще тогда звонить тебе и ехать с тобой? Все было бы проще…
Приехав домой я сделал то, что хотел – отключил все телефоны и провалился в сон, перед этим набрав Хизаки смс, чтобы позвонил мне через два дня.




Сложно признаться себе в этом промахе,
Выдохнув сердце на лед.
Вырваны запонки, запахи сломаны,
Вывихи мертвой петлей.
Мы убегаем во всех направлениях,
Режем на точки маршрут.
Это болезненное отступление –
Лезвием под кожуру…


Смело сползаем в огромную
Залитую до краев красоту,
И по колено в песке увязая,
Теряем свою высоту.
Брызги сверкающей крови на пальцах,
Экватор небесный на дне…
Я задыхаюсь, может быть, хватит
Уже сожалеть обо мне?

~ Мара «Где-то моя любовь»

Часть вторая


Глава 14

Kamijo

- Нет, Хизаки, я уже сотый раз тебе говорю – Юичи болен, но к сроку он приедет! Не маленький ведь…
Химэ не желает слушать никаких доводов, и мягко, но настойчиво намекает мне что я – полный идиот, и сейчас получу по первое число за то, что скатался в Аичи попусту.
- Съемка уже на днях. Он что, рано утром в съемочный день явится только?
- Ну, не исключено… Ты ж Ю не хуже меня знаешь.
По правде сказать, я не припомню, чтобы еще когда-нибудь так бесцельно проводил целые сутки – валяясь на диване и ничего не делая, то засыпая, то просыпаясь, потому что сны снились не слишком приятные. В этих снах ты раз за разом говорил мне, что слишком много объективных причин против того, чтобы попытаться жить вместе. Такой жестокий, реально-нереальный отказ. Впервые в жизни.
- Позвони ему, скажи, чтоб ехал!
- Звони сам.
- У меня номера нет, Юджи… - И тихая возня, слышно как Хи зажимает трубку. Противно. А ведь когда-то точно так же на том конце провода был ты, а он старался говорить ровно, потому что ему мешали мои руки. Теперь это руки Юки, я на твоем месте, а ты – черт знает, где.
Прелестно.
Наскоро свернув разговор и дав лидеру твой номер, я вытягиваюсь на диване, глядя за узкую каемочку штор на улицу, соображая, что уже вечер. Возможно – ранний вечер.
Почему бы мне не встать сейчас, не развеяться, не поехать куда-нибудь? Почему я должен чахнуть тут, без тебя, в то время как вполне мог бы проводить время с пользой?
«Приходи в любое время…»
Слова, сказанные слишком хорошо знакомым голосом, сами приходят в голову, и я резко сажусь, косясь на шкаф с концертным костюмом. В самом деле, почему нет? И пускай это лишь желание хоть как-то, хоть перед самим собой поквитаться и отомстить тебе за боль, Ю, значит, я это сделаю.
Здравый смысл подсказывает мне, что сегодня четверг, а значит, скорее всего, вечеринки в клубе не будет. У меня есть час лимитного времени, чтобы передумать и не делать этого, а есть возможность оказаться в клубе «White Noise» в Акасаки, назваться тем именем, под которым меня там знают, и провести время в обществе милого юноши, который нравится мне и не станет говорить о том, что мы с ним поубиваем друг друга.

…Спустя сорок минут я стоял в его кабинете, в том самом клубе, а он сидел напротив меня, делая вид, что перебирает какие-то бумаги. Но я видел, что пальцы его чуть дрожат.
- Тебя долго не было.
Усмехаюсь, снимая темные очки и непринужденно усаживаясь на краешек его стола.
- Дела. Они никого не ждут.
Аарон смотрит мне в глаза, и я вижу в глубине его собственных глаз шальные красные огоньки. Я знал, что ему понравится, если я надену линзы. Поэтический хрупкий мальчик, ты слишком вязнешь в мире сказок для взрослых.
- Ты играешь со мной, как кошка с мышкой. – В голосе столько безразличия, но руки делают другое. Они мягко перебирают мои волосы, и это так не похоже на твои прикосновения. Он стоит рядом со мной, слегка прижимая к столу и улыбаясь, склонив голову на бок.
- Где ты был так долго, Лестат…
Я успеваю подумать чтобы все летело к чертям, ведь, в конце концов – кому я еще нужен сейчас, кроме него? Аарон предлагает мне то, чего я искал и хотел, но подсознательно ставил себе на это запреты. А сейчас запреты разлетаются на куски, вместе с моим прикосновениями к его темным волосам, вместе с его теплым дыханием у моей шеи.
Мне все равно, если ты не узнаешь. А ты НЕ узнаешь, я постараюсь сделать для этого все.
- Не пропадешь опять?
- Не пропаду.
Так тихо, что кажется слышно, как тикают часы. Мои руки легко смыкаются на его талии, губы прикасаются к его губам, и я стараюсь не думать о том, что предаю. В конце концов – ты не пожелал получить меня всецело, когда я сам себя выдал, сказав, что могу принадлежать лишь тебе, так что же теперь… Это все равно что подписать официальную отказную, ты – отказался от меня. Наверное, это значит, что теперь я свободен, и могу сколько угодно обманывать себя, и быть обманчиво счастлив. И Аарон поможет мне в этом.
Но надолго ли…? Я просто не стану думать.


Jasmine You

Когда ты покидаешь мой дом, становится давяще пусто. И вновь звенящая тишина, хотя я и понимаю, что звуков вокруг более чем достаточно. Но пустота буквально просачивается внутрь меня, заполоняя собой грудную клетку, кажется, у меня вновь поднимается температура.
Мали, поводив тебя, возвращается в мою комнату и с немым укором смотрит, сев на край кровати. Мне сейчас не хочется думать или анализировать что-то, строить планы на будущее и терзать себя догадками о том, что будет дальше.
- Что ты творишь, Юи?..
Какой глупый вопрос. Ведь сестра сама знает ответ на него, но зачем-то спрашивает, озвучивает свои мысли. А я всё сделал правильно, просто иного пути не могло и быть из такой ситуации. Наверное, когда-нибудь я пожалею о содеянном, но только не сейчас.
В моём сознании твоё имя и слово «предатель» уже, кажется, стали синонимами, и я не предпринимаю ничего, чтоб избавиться от этого. Пускай мне будет больно, но это – проходящая боль, она не останется со мной навечно, уж к этому я приложу все усилия.
Ошибкой было всё. Всё то, что произошло между нами с самого начала. А сейчас мне очень хочется вернуться в мир своих мечтаний и грёз, стерев все воспоминания, душевные и физические. Но я понимаю, что теперь все мечты о тебе станут иными, и я не уверен, что они будут приносить то же удовольствие, как и раньше.
- А ты сама не понимаешь? Так будет лучше… - Отворачиваюсь к стене, приняв перед этим нужные таблетки, и всем своим видом показываю, что мне слишком хочется спать.
- Лучше для кого?
Я спиной чувствую, как сестра хмурится, но осуждения в её голосе уже нет. Она слишком хорошо знает меня. Молча пожимаю плечами на её вопрос, вновь давя в себе накатывающий приступ кашля.
Мали молча встаёт и уходит, оставляя меня наедине с моими мыслями, ощущениями и дрёмой. Впереди у меня врачи и больница, а затем я вернусь в Токио, и всё встанет на свои места, как бы дорого для меня это не стоило…

…И, конечно же, даже через неделю вопроса о моем выздоровлении на повестке дня даже не стояло. Опасения врачей оказались ложными, но мне всё равно назначили курс лечения, определённые процедур, которые непременно надо было делать в больнице. На мои слова о возвращении в Токио, врачи лишь качали головами, но в итоге смирились, отправив историю моей болезни в одну из токийских клиник, где пообещали меня принять в первый же день по возвращении в город.
За всё это время я получил лишь один разъяренный звонок от Хизаки на тему того, какого черта я делаю и вообще понимаю ли, насколько подвожу всех. А затем еще парочку дежурных, сообщающих, что съемки клипа перенесены на три недели, и вопросом, собираюсь ли я вернуться хотя бы к этому времени в Токио, не забыл ли о своих обязанностях, и прочие детали, связанные с новой группой.
Это время пролетает незаметно между домом и больницей. Ты не позвонил ни разу, впрочем, я и не особо ждал. Я вырос из того возраста, когда был слишком наивен и верил каждому слову. А новый мобильный номер я сказал лишь Кайе, который сейчас находился в турне по Азии, и Теру, написав им обоим смс, не вдаваясь в подробности того, что случилось и почему я в таком состоянии. Кайске пару раз позвонил, сообщая детали своей поездки, отругав за очередной затяжной период молчания, и пообещав непременно навестить меня, как только вернется в Японию. Теру же с каким-то завидным упорством строчил мне смс, которые в большинстве своём оставались без ответа. Он так и не решился звонить, а я не хотел ни с кем разговаривать.
Мали, будучи хорошей и умной девочкой, больше ни разу не заикнулась о тебе и о ситуации, которая произошла в стенах нашего дома, и я за это ей был безмерно благодарен.

…- Во сколько ты завтра выезжаешь? – Сестра перебирает какие-то журналы у меня на полке, всё ещё с опаской поглядывая на меня, когда я вновь начинаю кашлять. Если от общего состояния недомогания и температуры я избавился, то вот кашель остался и слишком уверенно грозил мне пожизненным бронхитом. Я даже смог пересилить себя, и перешёл на более лёгкие сигареты, всё-таки привычка оказалась сильнее.
- В девять. Мне к часу надо быть на съёмочной площадке. А перед этим я всё-таки хочу заскочить домой… Полагаю, моя соседка уже тихо ненавидит нашу семью за то, что ей пришлось возиться с Наги почти месяц… - Закидываю в сумку какие-то вещи, которые, в сущности, не так сильно мне и нужны. – Ты когда приедешь?
- Не знаю. – Как-то равнодушно отвечает она, оторвавшись от журналов. – Через неделю, может быть. Мне не хочется пока в Токио.
- Отчего же? – Чуть улыбаюсь, отвечая на смс Теру, что не надо меня встречать утром.
- Да…. Ай, не важно. – Она отмахивается.
- Неужто с парнем поругалась? – Усмехаюсь, убирая телефон.
- Типа того. Не важно, Юи, правда. Я, может, с родителями хочу побыть подольше…
- Моя бы воля, я б тоже никуда не уезжал. - Тихо отзываюсь на её слова, обращаясь скорее к самому себе.
- Я понимаю… - Она садиться рядом со мной на кровать, как в детстве гладя меня по волосам. – Всё будет нормально, ты главное не нервничай лишний раз, идёт?
И в комнате повисает неприятная тишина, разрезаемая лишь тиканьем часов на тумбочке.
- Да, кстати, - Мали тормозит в дверях, в тот момент, когда я уже занимаюсь расстиланием постели, мысленно уговаривая себя лечь спать раньше, ведь завтра крайне тяжёлый день. – Ты помнишь же Кару? Она со мной в одном классе училась и…
- Помню, конечно. – Сажусь на кровать, на автомате ставя будильник.
- Она завтра тоже едет в Токио. Уже насовсем, как я поняла. И, вроде бы, тоже в девять утра… Может, вас вместе отправить? Я думаю, что Кара против не будет. – Мали как-то хитро улыбается мне. Ой, не люблю я её такую улыбку.
- Ну… Мне в принципе всё равно. - Уклончиво отвечаю ей, настороженно смотря.
- Тогда я ей скажу, чтоб зашла за тобой в начале девятого, да? Всё равно мы договорились созвониться вечером. – Мали чересчур довольно продолжает улыбаться.
- Почему она только сейчас переезжает в Токио? Мне казалось, что Кара уже давно там.
- Нет… - Сестра запинается, кажется, подбирая слова. – У вас будет время поговорить, спросишь всё, что тебя интересует. Доброй ночи, Юичи. – И с этими словами, она выходит из комнаты, оставляя меня с чувством лёгкой растерянности.
…Утро начинается суматошно. В день моего отъезда у родителей заканчивается отпуск, посему очередь в ванную была обеспечена. Пока мы с мамой спорили, что лучше – кофе с утра, или же напоить меня очередным травяным чаем, Мали, сонно зевая, наблюдала за всем этим.
Все мои фразы о том, что такими темпами мне грозит опоздать на девятичасовой поезд, в котором и так будет слишком много народу, кажется, не воспринимаются матерью, и мне приходится смиренно запивать горы цветных таблеток травяным чаем, который ни разу не помогает проснуться, а напротив, усыпляет ещё больше.
- Юичи!
- Папа! Я опаздываю!
- Ты ничего не забыл?
- Пап… Я тебя умоляю…
За всем этим коротким диалогом я пытаюсь выбить себе место в коридоре, а Мали с довольной ухмылкой, кутается в халат, всем своим видом показывая, что нам с родителями явно не повезло.
В момент, когда я отбиваюсь от рук матери, которая с каким-то слишком заботливым упорством, поправляет на мне шарф, с улицы раздаётся сигнал машины.
- Кто это? – Мать удивлённо переводит взгляд на меня.
- Аааа…. – Мали уже успела глянуть в окно, и теперь расплывается в довольной улыбке. – Это за Юи. Кара умная девочка, вызвала такси до вокзала.
- Лучше бы она машину до Токио наняла… - Бурчу, прожигая сестру взглядом, чуя, что здесь что-то не то.
- О! Так вы вместе с Карой в Токио едете? Ох, ну хоть будет, кому за тобой приглядеть, пока Мали тут… - Глаза мамы наполняются каким-то светящимся счастьем.
- Так. Стоп. Почему у меня чувство, что… меня без меня женили?! – Застываю в дверях. Мали быстро пожимает плечами и убегает наверх, а я не успеваю задать ещё интересующие меня вопросы – очередной гудок с улицы заставляет меня вылететь из дома, одарив родителей не самым добрым взглядом.
- Прости, я закопался… Здравствуй. – Сажусь в такси и натягиваю на себя самую милую улыбку, на которую только способен.
А Кара совсем не изменилась. Она всегда была типичной представительницей японского идеала женской красоты, с самого детства. Маленькая, хрупкая, с идеальной фигурой и чайного цвета глазами. Когда мы ещё учились в школе, я очень любил рисовать её портреты, в то время, когда они с Мали зависали после уроков у нас. Я не видел её уже несколько лет, лишь изредка мы общались по телефону в дань детской дружбы.
- Да всё нормально, Юи-тян. – Она улыбается, тряхнув головой, и поправляя редкую тёмную чёлку. – Как ты себя чувствуешь? Мали говорила, что ты болел очень тяжело… - Она поджимает пухлые губки, и в глазах проскальзывает какая-то вина.
А ведь и правда… Никто из моих друзей детства не то, что не зашёл проведать меня, но даже и не позвонил.
- Уже всё хорошо. – Улыбаюсь ей в ответ. – Сестра сказала, что ты в Токио насовсем переезжаешь?
- Хочется верить. – Девушка достаёт из сумочки маленькое зеркальце, разглядывая своё отражение. – Сегодня у меня собеседование по работе, и если всё получится…
- Неужели в Аичи найти работу визажиста-гримёра оказалось так сложно?
- Нет. В Токио просто больше возможностей. – Она улыбается, посмотрев на меня.
- Да… ты права… И что за место работы?
Во время диалога я понимаю, что нет того стандартного дискомфорта с людьми, который появляется, когда давно не видел человека.
Она отвечает, а я не сразу понимаю, что она сказала.
- Где? – Кажется, я выгляжу очень удивлённым, раз девушка начинает смеяться.
- Ты не ослышался. Думаешь, просто так Мали настояла, чтоб мы вместе ехали в Токио? Конечно же нет! Ты только не подумай, Юи-тян, что я за счёт знакомства с тобой хочу выбить себе место в вашей компании… Просто… Ну, ты понимаешь, просто я буду уверенней чувствовать себя, если рядом будет кто-то знакомый.
Интересный поворот событий. Школьная подруга моей сестры рассчитывает работать в компании, под которой мы работаем. Мали, ты всё-таки очень корыстная девочка, но в этом мы с тобой похожи.
- У вас же сегодня съёмки, да? У меня собеседование в одиннадцать… Ю, а можно я потом поеду с тобой независимо от решения директора компании? Мне бы просто хотелось посмотреть на всё это. Ты же знаешь, что у меня всегда была мечта сродни твоей…
Бойкая девочка, в этом Кара и Мали очень похожи.
- Ну… я думаю, против никто не будет. А если ты ещё и на официальных правах… будешь. – Растерянно отвечаю ей, выходя из такси, и помогая девушке выбраться, забирая её сумку.
- Если тут ключевое слово. - Она сдержанно вздыхает, поправляя волосы, и уверенно идя ко входу на станцию, куда со всех сторон стекаются люди, спешащие по своим делам в столицу Японии.
- У тебя талант и хорошая характеристика, я ведь помню, где ты работала раньше. – Следую за ней, слишком ощутимо понимая, что мир как-то очень резко начинает меняться. – А жить ты где будешь?
- Не знаю. – Беспечно отвечает она, пожав плечами, и тянет меня за рукав пальто к поезду, до отправления которого остаются считанные минуты.
- Можешь пожить у меня, пока ищешь квартиру. Я всё равно живу один. – Только после того, как произношу это, понимаю, что сказал. Ю, а ты дурак.
- Правда, можно? – Глаза Кары вспыхивают. – Я думала к Мали попроситься, когда она в Токио вернётся… Но ведь неизвестно, сколько твоя сестра ещё пробудит в Аичи.
- Моя сестра жила у своего парня, Мали не покупала квартиры в Токио. – Отзываюсь, занимая для себя и девушки место в вагоне. – Поэтому, полагаю, что по возвращении в Токио, Мали будет жить со мной…
- О! Будет весело! Помнишь, как когда мы были маленькие, мечтали о своём доме, отдельно от родителей? – Лицо Кары освещает улыбка, а я понимаю, что крупно попал. Жить под одной крышей с двумя женщинами и собакой – это почти ад.
И всю дорогу до Токио, Кара не даёт мне скучать, рассказывая что-то о своей жизни, о своих планах на будущее, мечтах и желаниях. А я слушаю её краем уха, погружаясь куда-то в свои мысли, которые по всем законам сводятся к тебе. Я боюсь представлять сейчас, что ждёт меня на съёмочной площадке. Прошло так мало времени, а, кажется, что уже целая вечность. Вернее всего будет сделать вид, что ничего и никогда не было между нами, и не нарываться на очередные конфликты с тобой или Хизаки.
И так же быстро мы с Карой добираемся до моей квартиры, бросая вещи, забирая собаку от соседки, которая была неимоверно счастлива наконец-то видеть меня.
Кара очень быстро освоилась в моей квартире, оно и к лучшему. И на последок, перед тем, как она убегает на собеседование, я желаю ей удачи и даю адрес, куда надо подъехать к часу дня.
А впереди меня ждёт беготня по городу, поиск той самой клиники, где мне обязательно надо отметиться, и поездка на площадку.
Нагоя, безумно соскучившийся по хозяину, не отходит от меня ни на шаг, и я с ужасом понимаю, что собаку придётся брать на съёмки. Вернувшись в Токио – жизнь вновь начала крутиться и дышать, а не проходить за стеклом, отдельно от меня.
Ровно в час дня я стою у входа в павильон, уже успев отдать костюм и прочие аксессуары костюмерам, и жду Кару, которая должна вот-вот появиться здесь, при этом я уже знаю, что она будет работать с нами. Жизнь порой – удивительная штука.
Выкуривая третью сигарету за десять минут, наблюдая из-за стёкол тёмных очков за суматохой на улице у павильона и Наги, который так и норовит попасться кому-нибудь под ноги, я мысленно радуюсь, что пока никого из группы встретить не удалось, а, значит, у меня ещё есть время подготовить своё состояние, продумать поведение и слова на будущее.
Сегодня будет тяжёлый день. По всем параметрам

* * *
…Я проснулся на рассвете, хотя понять, что это именно рассвет было сложно. Аарон не любит солнечного света и всегда максимально старается от него отгородиться. Это первое и последнее, что я узнал о нем – он обожает тяжелые бархатные портьеры и свечи. Банально? Ни капли. Потому что я тоже это люблю.
- Еще рано, куда ты? – Он ловит меня за руку, чуть приподнимаясь, а я любуюсь его темными волосами, падающими в царственном беспорядке на плечи. Сейчас мне думается, что так должен бы выглядеть какой-нибудь молодой албанский король на рубеже пятнадцатого века.
- Мне надо сегодня пораньше в студию… Съемка. – Надеваю свою рубашку, с улыбкой чувствуя, как тонкие белые пальцы ласкают мою спину.
- Почему ты не позволяешь мне посмотреть? Знаешь ведь, что хочу.
Перегнувшись назад, ласково целую моего мальчика в лоб, разворошив темные пряди. В нем есть какая-то пугающая сила, и это меня неимоверно привлекает. И да, я привык просыпаться с ним, здесь, в клубе – спальня входила в собственность хозяина. Недаром он говорил, что практически живет здесь.
- Именно потому, что хочешь – нет. Нет, Аарон. Я ведь тебе уже все сказал.
Слишком хочется остаться сейчас, но раз так, значит вставать нужно как можно более резко и непринужденно, не жалея об упущенной возможности.
Я сам не думал, что мне будет так легко остаться с ним, видеть его и понимать, что это знание не разрушает созданное волшебство. Аарон кажется ненастоящим – настолько он прекрасен, и он более всего соответствует тому, что я искал годами, по отдельности находя порой в совершенно разных людях. А еще он сделал одну крайне полезную вещь, самому бы мне духу не хватил – взял мой телефон и вытащил симку, забрав себе и сказав, что вернет мне ее, только когда я соберусь уходить. И так каждый вечер, после которого – искрометная, стертая ночь, настолько яркая, что мне не передать ее словами. Ослепляющий свет, будто дорога ангелов, шум людских голосов, пришедших сюда в надежде на острые впечатления и ночные приключения с недетскими забавами. Аарон думал, меня это отпугнет. Я не стал ничего рассказывать ему о себе, сохраняя иллюзию таинственности – он едва знал мое реальное имя, и то лишь потому что меня им при нем называл как-то раз ты. Он знал о нашей группе, и это было то, что интересовало его больше всего. Но больше ничего знать не хотел, намеренно или случайно – я не имею представления.
- Боишься, как бы Юичи не узнал?
Насмешливый голос бросает в дрожь, я оборачиваюсь, смотря на падшего ангела Аарона, раскинувшегося по постели на алых простынях. Типично мужским жестом заложив безупречно-красивые руки за голову, он усмехается с мягкой иронией, безошибочно меня раскусив.
- Ему не надо это знать. – Безразлично, еще как безразлично, пряча глаза за очками. В который раз при нем. Юджи, тебе страшно?
- Его подобная новость надолго выбьет из колеи.
Мой милый мальчик встает, обнимая меня со спины за плечи, вкладывая в руку флаер на ближайшую приват-пати. Как знал. Смотрю на дату, начиная неуловимо дрожать от его осторожных прикосновений – губы мягко покусывают мою шею.
- Не надо. – Беру за плечи, обернувшись, и чуть отстраняя от себя.
- Глупый, но я хочу…
- Нет. Не сейчас, Аарон.
Почему-то не могу себя заставить делать с ним то, что делал с тобой, Ю. И это не страх, это просто какой-то внутренний барьер. Хватит того, что я и так с головокружительной скоростью обрел нового спутника, очередного любовника, и нельзя сказать, что в списке моих случайных связей он был одним из многих. Нет. Аарон – особая статья, как, впрочем, и ты, Ю.
- Я не смогу. – Отдаю ему флаер, кончиками пальцев подцепив краешек покрывала и укутав им обнаженные плечи юноши, - У нас будет репетиция допоздна, мы готовимся к большому выстрелу.
- Приходи, как сможешь.
Это мне в нем нравится – никаких требований и условностей. Аарон, наверное, и сам не понимает, почему так предан мне, почему я для него – царь и бог. А это видно в его глазах, он не сможет обмануть.
Интересно, что это? Влюбленность в образ? Материализация идеала, персонажа книги, картинки с обложки? Или просто случайное влечение, многократно усиленное особенностями его натуры? За эти короткие несколько недель, вернее, правильно будет сказать – ночей, он успел признаться мне в любви и сказать, что хочет сохранить меня. Так быстро, Ю, даже я оказался неподготовленным. Одно дело вырвать заветные слова в постели, а совсем другое – буднично, на ухо у стойки бара, где-то между тремя и четырьмя часами утра, с совершенно трезвым взглядом и мягкой полуулыбкой на красивых губах.
- Надеюсь, ты меня на выступление хоть позовешь?
Аарон кладет злополучный флаер мне в карман так, чтобы я видел. И я понимаю, что все же приду.
- На выступление – позову. – Шагнув вперед, целую его мягко, но настойчиво, чувствуя, как он отчаянно пытается прокусить мне губу. Вот же чертенок.
- Если будешь хорошо себя вести… - Уворачиваюсь, глядя, как он облизывает губы. Ах, господи, как же он напоминает мне Дэниела! Мальчишка, захотевший знать слишком много сразу.
- Юи-кун все равно все узнает! – Задорный голос мне вслед, и кажется я вижу, как его обладатель снова вытягивается на огромной постели, но медлить нечего.
Выхожу в смежный со спальней кабинет, где труженик Аарон проводит большую часть своего времени, не считая, конечно, специальных вечеринок в его заведении. Странно, когда я спросил, зачем он открыл такой клуб именно здесь, в Токио, он простодушно ответил, что на ловца и зверь бежит. А попросту, куда как умнее было искать Лестата в определенном кругу, нежели просто бродя по улицам.
Достойный ответ. Что ж, своего Лестата он нашел, но вот вопрос – что теперь делать Лестату, заблудившемуся в самом себе и, отчаянно не понимающему, какого черта он в жизни творит?
…Утро над городом хмурое. Дождь то идет, то прекращается, зазря портя мне обзор на дороге, и приходится раз за разом протирать дворниками стекло. Ненавижу такую погоду, а вот в Нагое сегодня передали солнечно и ясно.
Утренние пробки – из той же оперы крайне «любимых» мной вещей, особенно когда едешь не из дома, знаешь, что день будет тяжелым, и приедешь вечером вряд ли домой. А пока есть немного времени перед суматошной работой, требующей от нас всех сил, я стараюсь не думать о том, что через несколько часов снова увижу тебя.
Мне теперь кажется, что прошло не несколько недель, а по меньшей мере пара лет. Настолько те дни в Аичи стали для меня далекими и забытыми. Вот только боль от того, что все было так близко и так возможно, но с треском обломилось – не дает покоя. Казалось бы, успокойся, живи дальше, тем более что есть к кому возвращаться, есть тот, кто ценит, и кто не говорит о банальной несхожести характеров и о том, что мы не подходим друг другу. Но, наверное, Юи, я заразился от тебя такой любовью к трудностям, особенно к высосанным из пальца трудностям. Ведь и в самом деле – ты с успехом показал мне, как обстоят дела, ты никогда меня не любил, чтобы в принципе задумываться о чем-то. Так почему я должен думать о том, что ты подумаешь, если узнаешь, что я сплю с Аароном? Что с того, что он твой друг? Дружба дружбой, постель постелью – тут не может быть никаких обид. Но черт… Черт-черт, почему же, когда начинаю размышлять, думаю не о том, что мог бы испытать в некотором роде удовлетворение и почувствовать себя отмщенным, а о том, что причиню тебе боль. Вот только боль ли…? Ты собственник, и это будет не боль, а лишь досада, что роскошная и дорогая кукла Камиджо уплыла в чужие руки.
Ну и к черту тебя. Ты-то без меня страдать не станешь, что-то мне это подсказывает.

Через несколько часов, уже на площадке, я поминаю тебя недобрым словом вновь, но уже не потому что мне обидно и больно, а из-за Хизаки. Наш белый и пушистый лидер тоже имеет коготки, и сейчас я вовсю получаю ими по лицу за твое опоздание. Фигурально выражаясь.
- Так и знал, что что-нибудь да сорвется. – Хи ходит из угла в угол, уже в костюме и в гриме, а я ловлю себя на том, что пялюсь на него, в очередной раз понимая, что он – принцесса, и никогда, наверное, мне не избавиться от необъяснимой тоски по тому, что я разрушил собственными руками. Но сейчас не об этом.
- Угомонитесь, лидер-сан, Юи не тот человек, кто подведет. – Рядом вырисовывается Теру, а вид у него такой, будто он что-то знает, но его попросил не говорить. Забавный и чуточку важный.
- Тебе-то откуда знать… - По привычке, Хизаки даже не особо замечает, с кем он разговаривает, ходя по площадке и проверяя и так сто раз проверенный реквизит.
- Нам сегодня гримеров должны новых подбирать. – Как ни в чем не бывало продолжает Теру, сев на корточки возле своей гитары и рассматривая что-то, будто не видел, раз за разом поправляя съезжающую с головы шапочку.
- Кастинг, что ли?
- Типо того. А тебя почему там не было?
Только тут понимаю, что ведь помнил же о том, что к одиннадцати надо было в Sherow Artist Socierty, и забыл. Забыл благополучно, слишком занятый приведением себя в надлежащий вид после на славу проведенной ночи. Чтоб тебя, Аарон, милый мой мальчик…
- Я думаю, и без меня там справились. В конце концов, всего лишь отбор обслуживающего персонала.
- Не барское это дело, да? – Усмехается прислушивающийся к нашему разговору Хизаки, невзначай сжимая пальцы стоящего рядом Юки. Смотрю на них, и не чувствую зависти, разве что только по-доброму. И в самом деле – хорошие мальчики умеют любить, не убивая.
И все-таки, не стоит быть таким пренебрежительным к собственному лейблу. Странно, раньше ведь за мной такого не водилось. Я будто слышу, как сейчас ты бы язвительно сказал, Ю, что это все из-за нового головокружительного романа.
И я ловлю себя на мысли, что при всем том, что я страшно соскучился за эти дни по тебе – я не хочу тебя видеть. Я просто не готов еще, и кажется что не смогу.
- Ну, если Юичи не явится через полчаса…
Однако договорить Хизаки не успевает. Потому что так и замирает, глядя куда-то поверх моего плеча в дверной проем, а я будто слышу, как кто-то резко выключил громкость. Кажется, даже переговоры осветителей и оператора, работающего с нами, свелись до минимума. А в груди разливается какой-то липкий холод, предчувствие. Однако я же не могу стоять спиной к двери вечно.
…Обернувшись, понимаю, что только что получил незримый расстрел. Это как в замедленной съемке – смотришь и видишь, как в твое тело врезается с десяток пуль сорок восьмого калибра. Это не больно. Это просто НИКАК.
Рядом с тобой, чуть ли не рука об руку, стоит молоденькая девушка. Из тех, кто не может не нравиться. Из тех, кто приковывает к себе взгляды абсолютно всех мужчин независимо от их возраста, ориентации и социального статуса.
- Это наш новый гример! Я так и знал, что ее возьмут! – Голос Теру звучит так нелепо громко в наступившей почти полной тишине. Или это тишина во мне?
Я не знаю ее имени, мне безразлично кто она вообще, но я готов ее убить. Да, именно так, убить, стереть в порошок, сделать так, чтобы она никогда не существовала и не рождалась в принципе, чтобы ты никогда не увидел ее, Ю. Потому что я уже сейчас вижу - вижу, а пальцы сами сжимаются в кулаки – как вы вопиюще, безобразно, до ужаса подходите друг другу. И мне вновь кажется, будто меня обокрали, забрали самое ценное, и утрата не просто невосполнима – убийственна.

Глава 15

Jasmine You

- … Я ведь и мечтала только сама с собой! Юи-тян, я и не думала, что когда-то мечта может стать реальностью!
Кара говорит и говорит, пока мы идём до нужной комнаты, где, без сомнения, уже собралась вся группа во главе с тобой. Я лишь улавливаю отдельные фразы от девушки, а сам думаю о том, что же меня ждёт сегодня. Наверное, состояние очень тянет сейчас на нервозность, но знать об этом совершенно никому не нужно.
- Успокойся. Всё нормально будет. Старший гримёр тебе поможет, ты справишься, Кара. – Улыбаюсь, положив руки на плечи девушки, остановившись перед дверью, из-за которой отчётливо доносится голос Хизаки. Кара кивает, улыбаясь мне в ответ.
- Вот и молодец. Просто чуть больше уверенности. Ведь мы все люди, тебя никто не съест. – С этими словами я отдаю поводок с собакой одному из помощников группы, и открываю дверь.
Мы тормозим на пороге буквально на пару секунд, но этого уже достаточно, чтоб у меня сложилось чувство, что в комнате повила гробовая тишина. Я не понял, это такой эффект моего появления или же того, что я пришёл не один?
- Всем привет. – Улыбаюсь самой обольстительной улыбкой, на которую только способен, заходя в помещение, краем глаза наблюдая за Карой, которая идёт со мной очень уверенно, как-то даже чересчур независимо погладывая на группу и персонал. – Ребят, познакомьтесь, это Кара. Она теперь будет работать с нами. – Представляю девушку, и стараюсь просто не смотреть на тебя, пропуская сквозь себя твой взгляд.
На какую-то долю секунды мне кажется, что сейчас в воздухе будут летать разряды тока, которые исходят от тебя. Юджи, в чём дело?
Но я лишь без лишних слов отдаюсь в руки костюмеров, оставляя Кару наедине с вами. Впрочем, есть один человек, на которого я могу положиться, и который совершенно точно не даст девушку в обиду и поможет ей. И этот человек – Теру.
Оборачиваюсь на мгновение на пороге смежной комнаты, и с трудом сдерживаю улыбку от того, как же Теру услужливо крутиться рядом с Карой, знакомя её со всеми, и уделяя чересчур много внимания. Но девушка и сама не промах, не теряется и, кажется, даже чувствует себя в своей тарелке. Оно и к лучшему, ведь это минус одна проблема для меня.
Как только я оказываюсь в другой комнате, дышать, кажется, становится легче. Не видя тебя рядом с собой, пускай и на расстоянии, я чувствую себя куда более комфортно. А техника – лишний раз не смотреть на тебя, не заговаривать и просто делать вид, что никогда и ничего между нами не было – лучший вариант. Лишь чуть колет где-то слева, но к этой едва ощутимой боли, приносящий хорошо скрываемый дискомфорт, привыкнуть можно. Смирился я и с кашлем, который никак не хочет меня отпускать и начинается сильнее после каждой выкуренной сигареты. А кто-то когда-то сказал, что если мы в силах побороть привычку грызть семечки, значит, и зависимость от героина перебороть можно. Проводим параллели и получаем очень неплохой результат.
Пока мне помогают переодеваться, перетягивая корсет, который после болезни стал немного великоват, я стараюсь блокировать все свои эмоции. Просто меня не покидает чувство, что кто-то очень успешно копается в моей голове, читает мысли и пытается найти слабую точку. Это, помните, как в старом фильм – «Проклятье деревни Мидвич», когда маленькие дети читали мысли, подчиняли себе разум других людей. Вот у меня сейчас ровно такое же чувство. Мне кажется, это уже граничит с паранойей.
- Не сильно? – Голос одного из помощников вырывает меня из своих глубокий мыслей, и я уже внимательно смотрю на себя в зеркало, вертясь перед его поверхностью, осматривая себя.
- Нет, всё хорошо. – Сдержанно улыбаюсь и, подхватив подол платья, которое уже стало привычным для меня, выхожу к остальным.
А Кара в этот момент как раз заканчивает возиться с макияжем Хизаки, который, кажется, очень доволен работой девушки. Впрочем, и болтают они сейчас как старые друзья.
Кажется, для неё всё идёт хорошо. И дай бог, чтоб всё так и оставалось.
Сажусь в свободное кресло перед зеркалом, тут же закуривая, и отмечая краем глаза, что ты, сидящий буквально в паре шагов, как-то очень неодобрительно косишься на меня, чуть поморщившись от сладкого вишнёвого запаха сигарет.
Тихо усмехаюсь, заводя прядку волос за ухо, и чуть развернувшись к тебе, открыто улыбаюсь, совершенно беззлобно, без тени ненависти или безразличия, от чего твои глаза резко становятся живыми, и смотришь ты на меня с плохо скрываемым любопытством. Странно, а ведь мы даже не сказали друг другу ни слова, но я не уверен, что слова тут нужны. Затягиваюсь и выпускаю пару дымовых колечек в твою сторону, тут же отворачиваясь к ярко освещённому зеркалу, и легко сбрасывая пепел в стеклянную пепельницу на краю стола.


Kamijo

Не зря я предполагал, что сегодня будет на редкость нервный и тяжелый день. Будем считать, что он удачно стартовал.
- …Познакомьтесь, это Кара! – У меня такое чувство, что твой голос звенит где-то внутри моей головы.
Значит, Кара. Мне хватает двух с половиной минут, чтобы оценить ее и понять, что она – не очередная твоя подружка и уж тем более не любовница. Смахивает на одноклассницу или подругу сестры. Впрочем, чего в жизни не бывает.
Но вот от того, что она крутится вокруг тебя, а ты слишком уж мило и приветливо играешь на публику, становится откровенно тошно. Это все – не так. Не должно быть так. Какого черта ты приволок сюда эту девицу, да еще и наверняка замолвил словечко, чтобы ее взяли в наш стаф? А сейчас сидишь с невинным лицом фарфоровой куколки, аккуратно куришь, и выпускаешь дым в мою сторону. И будто не было ничего – ни ночи в чужой квартире, ни утра, когда ты отдался мне весь целиком и полностью, ни вечера, когда застал меня с Аароном, ни тех дней в Аичи. Уже даже начинает казаться, что мне вообще все приснилось.
- Камиджо? Спустись с небес на землю, нэ? – Возникший рядом Теру кажется расплывчатой галлюцинацией, - Тебя на грим зовут.
Отлично, значит, теперь еще и доверить себя рукам твоей Кары. Да черта с два, чисто из принципа вы оба у меня этот день запомните надолго.
- Благодарю. Я сам. – Довольно невежливо сбрасываю руку Кары, которая, осмелев от теплого приема, чуть приподняла мое лицо за подбородок на свет.
Хизаки с Теру переглядываются, Юки давит не к месту вырвавшийся смешок. А я прибить тебя готов, Юи. Никому, в конце концов, не удавалось еще сделать из меня посмешище.
- Не брыкайся, Юджи. Она твоей красоты не испортит.
Оборачиваюсь на тебя, а ты все так же куришь, чуть усмехаясь. Последняя твоя фраза была произнесена с завидной долей сарказма, и мне стоит огромных усилий сейчас не ломонуться вперед и не расцарапать тебе лицо, растрепать прическу, разорвать туго затянутые тесемки на корсете.
- Сказал же. Я сам грим накладываю. – Ни к кому не обращаясь, сажусь у зеркала, беря расческу и начиная причесывать волосы, освобождая от заколки.
Но девочка Кара, похоже, из тех, кто с первого раза не понимает.
- Роскошь какая… - Тихо, за моей спиной, а я вижу в зеркале ее отражение. – Разреши я все же помогу, тут мороки много. - И запускает пальцы в мои волосы.
Нет уж, это слишком. Это слишком по некоторым причинам, и главная из них – я ненавижу, когда меня касаются незнакомые люди. Мне это неприятно. Чтобы позволить кому-то притронуться к себе, я должен очень сильно этого человека желать, либо уважать. Здесь же подобным и не пахнет.
А еще одна маленькая причина в том, что девочка мне… нравится. Еще бы не нравилась, Юи, ну что я не человек что ли? Совершенно земное создание, со свойственными любому человеку страстями и слабостями. И на диво хорошенькие девушки с пухлыми чувственными губами – тому подтверждение.
- Мы не переходили на «ты». – Чуть отодвигаюсь от нее, так, что прядь моих волос соскальзывает с ее замерших пальцев и послушно опять опускается на мое плечо.
- Что это с ним? – Тихо интересуется Теру у Хизаки, безразлично пожавшего в ответ плечами.
- Критические дни. – Бросаешь ты, гася сигарету в пепельнице и с ухмылкой обводя всех по очереди взглядом.
Удачная шутка, Жасмин.
Все смеются: кто-то сдержано, как например персонал, работающий с нами, кто-то заливисто, как Хизаки. Мои губы непроизвольно вытягиваются в некое подобие улыбки, все-таки это же матч-реванш, Ю, за твой день рождения. Тогда ты не знал, куда я веду, и импровизировал на ходу, теперь же пришла моя очередь.
- Очень остроумно, дорогой. – Встаю, подходя к тебе в несколько шагов, наклонившись вперед и упершись ладонями в твои колени, обтянутые плотной тканью юбки. – Можно тебя на два слова?
И беру за руку, сжимая пальцы, чуть повыше локтя. Больно? Знаю, что больно. И не капельки мне тебя теперь не жаль, если ты не умеешь вести себя по-человечески, я буду обращаться с тобой соответственно. Грубо и собственнически, проверим, чьи пощечины больнее.
Слегка покашливаешь, идя за мной, но теперь мне уже откровенно плевать, болен ты или здоров. И кажется, уже совсем прошло то время, когда я волновался, и хотел быть с тобой, как с самым близким человеком. Теперь я просто и незамысловато хочу тебя. Только хочу, ничего более.
…С размаху прижимаю тебя к стенке в коридоре, крепко держа за плечи, чувствуя, как от моей силы срывается пара перышек с твоего костюма, и с ненавистью шепчу в лицо, жалея, что я не змея и в моих зубах нет яда.
- Ты совсем обнаглел? Мало того, что привел сюда свою девку, так еще и язык за зубами не держится? Я ведь обещал тебе, что подкоротят, если будешь много и не по делу болтать…
А тело уже охватывает знакомый пожар и дрожь. Черт, неужели ты оказался прав? Неужели ты отказался от перспективы жизни со мной только ради того чтобы оставить этот сжирающий все на своем пути огонь между нами? Злоба и страсть – вот, что тебе по нутру. Ни слова о любви.
- Я тебя ненавижу. – Мучительно удерживая тебя, шепчу в губы, чуть касаясь их контура языком.
- Взаимно. – Холодно мне в ответ, дергая крепко сжатыми руками.
И вспышка. Яростная. Как рождение сверхновой звезды. Кто сказал, что нельзя два раза войти в одну и ту же реку…
«Ну что, Ю, теперь я тебе нравлюсь больше?» - хочу спросить, но слова не идут, просто не произносятся, и мне не удержаться. Срываюсь, целуя тебя, и разом смазывая помаду с губ, прикусывая в своей излюбленной манере, слыша, как ты прерывисто выдыхаешь, обхватив меня обеими руками за шею.


* * *
Кажется, сегодня кто-то встал не с той ноги. Ещё чуть-чуть и в воздухе запахнет палёным.
Еле сдерживаю, когда ты наклоняешься ко мне, чтоб не бросить фразу о приёме успокоительных.
Нехотя иду за тобой, чуя, что дело поворачивается совсем не так, как мне бы того хотелось. Разговора тет-а-тет я с тобой сегодня никак не планировал, и это слишком резко рушит все границы и рамки, которые я так старательно возвожу последние несколько часов. Ловлю на себе чуть встревоженный взгляд Теру, когда вновь начинаю давить в себе кашель. Мило улыбаюсь гитаристу, сделав знак, что всё нормально, и чтоб он продолжал опекать Кару, которая, сейчас, кажется, растеряна больше всех от такого твоего поведения. Всё-таки, Оджи, ты очень невоспитанный человек. Нельзя так обращаться с девушкой, даже если тебя и не устраивает ситуация.
…Когда ты прижимаешь меня к стене, горячо выдыхая в губы, я понимаю каким-то краем сознания, что всё-таки все возведённые баррикады против тебя с треском рушатся. Это не честно, не честная игра, слышишь?!
А сердце ухает куда-то вниз, тут же выбиваясь из привычного ритма, оглушая своими частыми ударами, когда ты, наплевав на всё и вся, целуешь меня. И я не могу ничего поделать с собой, жажда риска намного выше, ощутимее, чем здравый смысл, и контролировать её, когда ты так близко, когда ты позволяешь себе так обращаться со мной – просто невозможно.
Кое-как переборов себя, отворачиваюсь, жадно ловя губами воздух, понимая, что ещё секунда, и я начну неконтролируемо дрожать в твоих руках. А горячее, частое дыхание всё так же обжигает кожу.
- Мерзавец. – Шиплю, стараясь убрать твои руки. – У меня от твоих пальцев теперь останутся синяки, слышишь?!
Усмехаешься мне в ответ, и я почти ощущаю кожей, насколько ты близко.
- Отпусти… Отойди от меня и никогда, слышишь, никогда не смей делать подобного без моего разрешения! – Почти силком тяну из себя слова, сбрасывая твои руки, тут же вытирая губы, стирая размазанную помаду ладонью.
- Как мы заговорили…
Мне кажется, у тебя сейчас вновь вспыхивают глаза, и линзы совсем не помеха этому дьявольскому блеску.
- Имею право, знаешь ли. – Чуть прищурившись, отталкивая тебя от себя. – Мне кажется, мы всё выяснили. И да, запомни, указывать мне, как себя вести и что говорить ты не вправе. Договор был лишь на тему Хизаки, чтоб я не болтал лишнего, на всё остальное он не распространяется.
Мне не хочется слышать, что ты ответишь мне на это, мне кажется, я и так заведомо знаю, куда ты меня пошлёшь и что скажешь. И я всем своим видом стараюсь показать тебе, что разговор – окончен.
Возвращаясь к остальным, тут же ловлю на себе недоумённый взгляд Кары и всех остальных.
- Вокалист сегодня не в духе. Но всё нормально.
Улыбаюсь, подходя к Каре, и обнимаю её за плечи, слыша, как открывается дверь:
- Не обращай на этого придурка внимания. У него слишком завышенная самооценка, да к тому же, сварлив как старый дед. Просто не трогай его, пока он сам не попросит, и всё будет нормально.
- Хорошо… - Как-то растерянно отвечает она, кивнув и сдержанно улыбаясь мне. – Давай я тебе, что ли, хоть помогу…
Тихо смеюсь, садясь на своё место, отдаваясь в её руки, хотя особо помогать и не в чем. И продолжаю ощущать на себе твой взгляд, который, кажется, способен прожечь насквозь. Ты как-то очень удачно остановился позади меня, что я хорошо различаю твоё отражение в зеркале. Уговариваю себя отвести взгляд, но выходит плохо, и я как загипнотизированный готов целую вечность смотреть в глаза твоему отражению.


* * *
В крови по-прежнему бушует огонь, даже когда мы возвращаемся на площадку, даже когда ты по обыкновения начинаешь мерзко злословить в мой адрес, выламываясь перед своей драгоценной Карой. И пока она мягкой кисточкой осторожно подкрашивает тебе губы, я меланхолично рассуждаю, как здорово было бы переломать ей пальцы. Чтоб не смела тебя трогать.
Еще полчаса, и на площадку приходит режиссер, которому мы все должны беспрекословно подчиниться. Мне вообще странно, останется ли в конечном свете от первоначального сценария хоть камень на камне?
- Значит, будем снимать по очереди: сперва Камиджо-сан…
Это нагоняет скуку. Равно как и бесполезное лежание в гробу, пускай даже в розах, аромат которых дьявольски кружит голову. Цветы непременно должны были быть настоящими, я помню, что даже подчеркнул этот пункт. Но сколько можно все-таки? Да, я люблю находиться перед камерами, я обожаю фотовспышки, а съемочная камера мало чем отличается по духу, но ЧТО требует от нас этот человек - я решительно не понимаю.
Хизаки нервничает, кусая накрашенные губы, Юки, кажется, уже измучился в костюме, который изначально был ему неудобен. Даже Теру не выдерживает, но по нему это почти не видно – просто я замечаю, что не слышу его, привычной уху, совсем не раздражающей болтовни.
- Если когда-нибудь умру – похороните меня в розах… - Бурчу, поправляя манжеты и вновь складывая руки на груди, что в горизонтальном положении очень неудобно. Хизаки смеется, натягивая на руки перчатки, а Юки выразительно крутит пальцем у виска. Я же просто плавлюсь от жары и света софитов, чувствуя, что еще немного, и такими темпами у меня может потечь грим.
…Только одна парочка на площадке вносит элемент спокойствия в атмосферу. Ты и Кара, словно бы где-то не здесь, смотреть противно, как вы сидите и щебечите, ничего не скажешь – хороши подружки!
- Кара! – Повышаю голос, чуть приподняв голову, глядя с огромным удовольствием как девушка едва уловимо вздрогнула, - Если моя память не спит с другим, ты еще числишься тут гримером… Иди сюда, и помоги мне!
Ты усмехаешься, но мне не хочется это видеть, поэтому я вновь устраиваю голову поудобнее, щуря глаза от яркого света, бьющего в лицо. Подошедшая Кара без лишних слов ватным спонжем осторожно убирает с моего лба испарину, тут же подправляя кистью чуть поплывший макияж, затем берет несколько моих прядей, ловко накручивая на палец те, что потеряли форму, и укладывает на место, поправляя кружева рубашки. И все это молча, не глядя мне в глаза.
Ах ты, боже мой, неужели я так напугал девочку?
- Спасибо, мой ангел… - Тихо, и точно зная, что ты не смотришь в нашу сторону, ловлю тонкое девичье запястье, улыбнувшись уголками губ.
- По…жалуйста… - Отвечает она, и это так забавно. Забавно, когда тебя остерегаются, пускай даже это не уважение, а всего лишь осторожность.
И все начинается заново.
…В какой-то момент, когда оператор устало и уже отупело смотрит в глазок камеры напротив, я слышу, что кто-то идет ко мне, чьи-то шаги. Готов поклясться, что это ты, Ю. Твои движения я узнаю из тысячи. Шорох платья, едва ощутимый шлейф сладковатых духов, румян и пудры, такой нежный, что хочется вдохнуть его поглубже. От линз уже болят веки, поэтому я стараюсь не особо моргать и смотреть в сторону, но сейчас мне не удержаться. Распахиваю глаза, глядя, как мне кажется, на тебя – и успеваю заметить лишь роскошный удаляющийся силуэт с тонкой, затянутой в корсет талией.
- Отлично!
Голос режиссера звучит едва ли не над ухом. Ненавижу такие моменты.
- Черт… - Смотрю на него, резко садясь. – Зачем же так пугать…
- Классный кадр получился! Кенжи, ты снимал? Здорово, можно будет вставить прямо в клип..!
Хизаки и Юки подходят, заглядывая в монитор, следом тянется Теру, беря за руку Кару, которая, кажется, успела его очаровать. Делать нечего, мне тоже придется подойти и посмотреть, что я там такого сделал и сам не заметил.
…Увиденное меня слегка шокировало. Я ведь и не думал о таком, не думал, как можно передать взгляд вампира по-настоящему. Но сейчас, закусывая уголок губы и раз за разом смотря на повторе этот маленький фрагмент, я не могу никому сказать, что мимо проходил ты. Именно ты.

* * *
Камеры, софиты, люди, разговоры, музыка, декорации… Всё это кружит голову, и я упорно стараюсь не замечать усталости, того, что в помещении с каждым часом становится всё более душно и жарко, стараюсь не думать, что очень хочется есть, завтрак был крайне давно, а от корсета уже тяжело дышать. Но закрывая глаза на маленькие отрицательные нюансы, - картина складывается очень хорошей.
Кара, кажется, к середине рабочего дня уже совсем освоилась, даже тебя перестала так шугаться. Того и глядишь, ты с ней найдёшь общий язык. С чего я делаю такой вывод? Да с твоего поведения, которое не постоянно так же, как ветер с моря. Ах, если бы я только мог прочитать то, что у тебя в голове, понять твои замыслы и идеи… Нет, я бы не пустил их против тебя, напротив, я бы использовал это так, чтоб нам обоим было выгодно. Кажется, уже пора учиться читать мысли.
…Вернувшись на съёмочную площадку, с удивлением наблюдаю картину, как вся группа, практически весь рабочий персонал дружно собрался у монитора, живо что-то обсуждая и, видимо, раз за разом просматривая какой-то кусок записи. Подойдя к остальным, ухватываю буквально самую концовку видеоряда, и на секунду даже перестаю дышать.
- Однако ж… - Улыбаюсь, смотря на тебя, вновь выстроив между нами стену из кирпичиков марки «общего прошлого у нас нет». – Ведь можешь, когда захочешь. – И не сдерживаюсь, проходя мимо тебя: - Скажи, долго перед зеркалом репетировал, а?
Замечаю, как вспыхивают твои глаза и даже белый, холодный цвет линз не в состоянии скрыть то, как ты смотришь на меня, какие эмоции и чувства бушуют в твоих глазах. Сегодня, определённо, мой день.
- Расслабься… Оджи. – Выдыхаю тебе на ухо, легонько погладив по груди кончиками пальцев, и ловко уворачиваюсь о твоей руки.
Лениво перебрасываюсь короткими фразами с Теру, который какой-то слишком шебутной сегодня.
- Ты так вокруг нас крутишься… вернее вокруг неё. – Усмехаюсь, указав взглядом на Кару, которая в данный момент очень усиленно пытается восстановить макияж драммера. Юки просто не выдержал, послал всех, и ушёл умываться, а когда вернулся на площадку, режиссер громогласно объявил, что хочет сейчас снимать именно его.
- А? Что?
Мне показалось, что щёки гитариста вспыхнули алым. Господи, Теру, какой же ты ещё мальчишка…
- Да нет. Ничего, не беспокойся. – Улыбаюсь ему, ласково потрепав по щеке, предварительно бросив косой взгляд на тебя.
- Господа! Юичи-сан, давайте мы тогда разберёмся с вами, пока Юки-сан не готов, и разойдёмся на короткий перерыв? – Голос режиссера раздаётся где-то над ухом, что я даже вздрагиваю. Какая же у него дурная привычка так пугать людей.
- Без проблем. – Улыбаюсь ему, следуя на площадку, и в первый пару секунд жмурюсь от света.
- Полагаю, вам не нужно объяснять, каким мы вас хотим видеть… но, на всякий случай… И дальше наш обожаемый режиссер на перебой с помощниками рассказывают мне, какими же я должен быть на экране. А я покорно слушаю в пол-уха, перебирая кресты и цепочки, прочую бижутерию, разложенную перед зеркалами.
- Отлично, отлично. Я всё понял. Хватит. – В какой-то момент я просто не выдерживаю, понимая, что мне сейчас навязывают совершенно иную роль.
Режиссер, тактично откашлявшись, умолкает и занимает своё место на площадке.
Разглядывать себя в зеркало и нашептывать заклинания и заговоры крестам-цепочкам оказалось очень увлекательным занятием. До поры до времени. И где-то в интервале между пятым и шестым дублем, я отчаянно давлю в себе зевоту, слишком откровенно мечтая о смене обстановки.

Глава 16

Kamijo

Так бывает всегда – стоит войти во вкус, и тебя резко, бесцеремонно перебивают. В данный момент – вежливыми словами «спасибо, все замечательно, ваши крупные планы сняты». У нас по регламенту чуть больше девяти минут, полторы из которых уйдут на болталогию и живописный интерьер. Интересно, но декорации, в которых снимают каждого из нас, странным образом отражает суть. И то, что твои крупные планы непременно перед массивным зеркалом, от которого ты с трудом отрываешь взгляд – появляется какое-то смутное чувство. И едва уловимая дрожь в кончиках пальцев.
…В перерыве отдыхаю, сняв плащ и оставшись в одной рубашке, бесцельно шатаясь туда-сюда по павильону, ловя себя на том, что выискиваю тебя.
- Да нет, ты ничего не понял! Камиджо не сделается ничего ни от твоего выстрела, ни от ножа Теру, а я его отравлю ядом! – Слышится за спиной довольный голос Химэ, и я не сдерживаю смешок, подходя к нему, в тот миг, когда он что-то увлеченно рассказывает режиссеру. Подозреваю – детали моего «убийства». Хороши друзья.
- Если бы Юки-сан стрелял в меня – сомневаюсь, что ничего бы не сделалось.
Подхожу ближе, улыбаясь и раз за разом убирая с лица немного ослабшие уже в жаре и от времени кудри. А ведь у нас еще общие планы, надо бы позвать сюда эту Кару, пускай поколдует надо мной.
- А я его отравлю, и… - Вдохновенно продолжает Хизаки, наглядно показывая, как и что он мне собирается подсыпать в бокал.
- Ну и ничего у вас не выйдет, дети мои! – Шутливо дергаю его за длинный локон, тут же исчезая за спиной осветителя.
- Оджи! Нахал!
Интересно, почему все так любят называть меня «Оджи»? Почему все мои любовники в принципе дают мне какое-то другое имя, и никто не хочет звать настоящим? Может, это потому что я и сам чуточку ненастоящий? Мне иногда кажется, что я просто герой какого-то фильма.
- Извини… - Тихо говорит Химэ, видимо, имея ввиду то, что вновь назвал меня принцем.
- Да пустяки. Ты Юи не видел? – Не успеваю прикусить язык до того, как это имя срывается с губ. Мне нравится так тебя называть, «Юи» звучит очень мягко, обманчиво скрывая все твои шипы и колючки, на которые я успел сполна напороться.
- Он, кажется, курить вышел. На лестницу.
Курить. Ну что за безмозглый идиот, Жасмин, откуда в тебе эта извечная тяга к саморазрушению? Я бы на твоем месте, при таком адском кашле думал о чем угодно – о шарфе, о чае с малиной - но уж никак не о сигаретах.
- Юджи… У вас размолвка вышла, да? – Хизаки подходит сбоку, поправляя длинные рукава, и вглядывается мне в глаза своим особенным лучистым взглядом. А в голосе все равно сквозит какая-то отчаянная нота. Видимо, он еще не отвык от меня, так же, как и я от него. И неимоверно тянет сейчас притянуть его к себе за локти, мягко поцеловать в уголок рта и прошептать «Как ты красив, Химэ».
- Размолвка? Ну… что-то вроде того. – Убираю челку со лба, открывая левый глаз, и не считая нужным вдаваться в подробности. В конце концов, Хизаки это не надо знать.
- Знаешь, а он часы надел сегодня. Те. – Сколько многозначительности в голосе, Хи, неужто он сделался свахой?
Те часы, что я подарил тебе. Если лидер не ошибся, признаться, я сильно удивлен, ибо был уверен, что мой подарок ты либо выбросил, либо разбил в тот же день, что получил. Особенно если вспомнить события, которые произошли потом. Но если вышло так, что ты их носишь… Спрятать крошечные часики под браслетом и рукавом – совсем несложно. А я могу даже не находя тебя узнать, ошибся Хизаки или же нет.
…Иду к одному из служебных мониторов, и пока никого нет поблизости, прошу оператора прокрутить только что снятые с тобой кадры.
Ты, конечно же, под стать себе – твой фетиш пальцы, и поэтому ты стараешься показать их по всякому поводу и без. На тебя приятно смотреть, испытывая легкий шок от того, насколько полностью отсутствующее чувство меры может неожиданно стать потрясающе прекрасным. Жасмин, ты нарушаешь все законы и мои представления о жизни – я ведь всегда так любил скромность и сдержанность.
Поймав взглядом тот кадр, где на твоем запястье отчетливо виден золотой браслет часов, со вздохом отхожу от экрана прочь, оглядывая площадку и не понимая, где ты.
- Камиджо, у тебя телефон звонит! – Кричит из другого конца помещения Юки, озабочено разглядывающий заново нанесенный им Карой макияж в зеркале.
О, да, только один человек может сейчас мне позвонить. И я даже знаю, кто. Номер Аарона я никак не записал, поэтому он высвечивается на дисплее мобильника простым набором ничего не значащих цифр. Но для меня это – что-то вроде таинства и шифра.
- Прежде чем скажешь, что смертельно занят и не мог бы я перезвонить – прими к сведению: завтра в клубе я жду тебя в белой одежде.
Мягкий голос Аарона приятным теплом скользит в сердце, даже странно, но мне очень приятно слышать его. Дэниель, истинный Дэниель! И это интересно.
- Хочешь, чтобы демон притворился ангелом?
- Ты льстишь себе, dio mio.
Я не спрашиваю, почему по-французски, почему вообще и зачем он прилепил мне эти два нежных слова, звучащие из его уст особенно изыскано. Аарон все равно не расскажет, привычно усмехнувшись уголками губ и откинув голову назад, заложив за нее руки.
- Хорошо, буду.

…Я нахожу тебя на лестнице, скорее по звуку, чем как-то еще. Твой кашель режет ухо за десяток шагов до тебя, знаешь?
Холодно, даже в плаще, который я вновь успел накинуть – холодно, и сейчас мартовский ветер безжалостно треплет тяжелые полы, задувая за края моей рубашки, ведь тонкая ткань совсем не сохраняет тепло.
- Который час, Юи-кун?
Ты вздрагиваешь, обернувшись, и я вижу дотлевающую в твоих пальцах сигарету. И уже привычное выражение в глазах «я-не-хочу-тебя-видеть!». Это – больно.
- Иду уже… - Как-то слишком отстраненно, мне в ответ, отводя подальше левую руку, на которой поблескиваю крохотные часики, и бросая окурок вниз, следя за маленькой оранжевой точкой.
Подхожу к тебе, подавив вздох сожаления. Наверное, я сам виноват, что теперь, когда я делаю вроде бы маленький и незаметный шаг к тебе – ты тут же непримиримо отступаешь на два назад. Но, так или иначе, реальности оно не меняет – ты простужен и стоишь на ветру. Поэтому мне ничего не остается, как снять камзол и укутать им твои плечи, отводя чуть в сторону черно-зеленые блестящие перья.
- Заболеешь, дурак, еще больше. Пойдем.
И в тот момент, когда открываю дверь, намереваясь пропустить тебя вперед, в служебное помещение, прямо перед нами нос к носу вырисовываются не в меру сияющий Теру и мило улыбающаяся Кара, которая поначалу вообще не видит нас, потому что взгляд ее теплых почти черных глаз устремлен на гитариста.
- Ой… Мы за вами, Хи-тян сказал, что перерыв закончен. – Теру смущенно поправляет в сотый раз съехавшую шапочку, чуть отступая от двери, утягивая за собой девушку.
Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю… То я просто НЕ понимаю, Ю, какого черта ты привел к нам свою подругу, если она тебе и правда никто, и в лучшем случае – хорошая знакомая?
- Жасмин… - Тихо, в коридоре, почти на том же месте, где пару часов назад я поцеловал тебя. – Ты их носишь?
Осторожно беру тебя за запястье, нащупывая циферблат. И улыбаюсь, глядя тебе в глаза.


Jasmine You

Твой вопрос ставит меня в тупик. Никогда бы не подумал, что ты настолько внимательный. Или же это я чересчур предсказуем?
- Ну а почему бы не носить красивую вещь? К тому же, если она по душе обладателю? – Наигранно улыбаюсь, не отводя взгляда от твоих глаз, и легко скидываю твой плащ, отдавая его. – Не льсти себе, Оджи. Я нашу эти часы не потому, что они подарок от тебя. – И улыбнувшись в очередной раз для достижения нужного эффекта, ловко разворачиваюсь на каблуках, быстро преодолевая коридор следом за Теру и Карой, почти что слыша, как ты разочарованно вздыхаешь за моей спиной.
Оджи, во что превращаются наши отношения? Я не понимаю, но знаю одно – чувство неизвестности пугает. Как сказал когда-то кто-то великий: «Нет ничего страшнее для человека, чем закрытая дверь». И сейчас мне кажется, что я медленно, по шагу в день, приближаюсь не к тупику, а к закрытой наглухо дверью. Я знаю, что смогу отворить её, как только окажусь на расстоянии вытянутой руки от гладкой поверхности, но только вот… понравится ли мне то, что я увижу за ней? Ведь вернуться назад возможности явно не будет. За моей спиной и так уже тысячи дверей, страх перед которыми так же был, но теперь они захлопнулись, и никакой силы мира не хватит, чтоб отворить их вновь и прыгнуть в такое, кажется, счастливое и недалёкое прошлое.
Ну а после короткого перерыва рабочий день вновь начинает набирать обороты, медленно перетекая в вечер. Нас битый час заставляют переигрывать общие ракурсы, и сейчас, под конец сложного дня, уставший режиссёр не сдерживает эмоций, покрикивая на оператора, который уже просто не понимает, чего от него хотят.
Сказать по правде, мы все тоже очень плохо понимаем, чего эти люди ждут от нас. В какой-то момент мне начинает казаться, что мы как тигры в клетке. Нас пытаются дрессировать, заставляют запоминать какие-то трюки, а мы просто не понимаем, зачем это, для чего и что в сущности надо в итоге.
Лучше всех держится Хизаки, отчаянно стараясь скрыть усталость, хотя глаза его выдают. Юки механически бьёт по барабанам, ровно так же, как и мы с Теру на каком-то автомате перебираем беззвучные струны.
- Юичи-сан! А вы не могли бы не шептать текст песни?!
Чёрт. Кажется, я прокололся.
Делаю глубокий вдох, и тут же чувствую, как резко начинает кружиться голова. Во всём виноваты сигареты, эта ужасная духота в помещении и стянутый слишком сильно корсет.
- Да… конечно… - Тихо отзываюсь, кивнув режиссёру (очень суровый, кажется, человек!), и непроизвольно закрываю ладонью глаза, буквально вцепившись в гриф гитары, стараясь дышать ровнее.
- Работаем! У нас осталось полчаса, и мы распрощаемся до завтра!
Голос режиссёра звучит как-то очень далеко, а я молюсь про себя, чтоб никто из вас не заметил моего состояния. Я должен отработать эти чёртовы полчаса. Должен! Если уговоры организма уже ни к чему не приводят, значит, я буду ставить свой организм перед фактом, может быть, это сработает…
И вновь раздаются давно уже выученные наизусть аккорды песни, и я через не могу отрываю от глаз ладонь, внутренне собираясь, стараясь не делать глубоких вдохов, не обращать внимание на то, как опять неприятно ноют лёгкие и кружится голова.
Эти последние полчаса тянутся словно вечность. Либо время застыло, либо я перестал его чувствовать. В любом случае, как только режиссёр довольно орёт на весь павильон: «Стоп! Снято!», я облегчённо выдыхаю, тут же угрожающе пошатнувшись, и цепляюсь пальцами за плечо Теру, который от усталости сам, кажется, еле стоит на ногах.
- Юичи?! – Ошарашенные глаза гитариста заставляют меня улыбнутся. – Эй!? Что с тобой?! – Он быстро разворачивается ко мне, подхватывая под локоть. Боже, неужто я так плохо выгляжу, что у Теру такие испуганные глаза?
- Всё хорошо… - Вымученно улыбаюсь ему, чувствуя, как часто стучит сердце в груди.
Весь этот диалог занимает каких-то несколько секунд, но этого хватает, чтоб посеять переполох в помещении.
И вижу, как ко мне через съёмочную площадку буквально бежит Кара. Третий человек, который прекрасно знает, в каком состоянии я могу быть сейчас. Двое других – это ты и Теру. А следом за ней, ко мне тянутся остальные работники, ты, Хизаки, Юки…
- Так! Спокойно! Со мной всё хорошо. – Твёрдо говорю, высвобождаясь из рук гитариста, взглядом останавливая Кару. В какой-то гнетущей тишине отдаю бас в руке одного из людей из обслуживающего персонала, и в такой же тишине, подхватив подол платья, ухожу со съёмочной площадки, отчаянно стараясь координировать движения.
День закончен. Теперь можно позволить себе чуть-чуть побыть слабым наедине с самим собой.
Заходя в гримёрку, тут же бросаюсь к окну, распахивая его, впуская в комнату свежий вечерний воздух, и закрываю глаза, глубоко дыша, чувствуя, как постепенно дрожь в пальцах, крепко сжимающих подоконник – проходит. Холодный ветер бьёт в лицо, остужая кожу, давая каплю столь необходимого сейчас кислорода.
- Юи-кун!
Вздрагиваю, резко разворачиваясь к двери, пошатнувшись на каблуках и сжимая пальцами подоконник.
В дверном проём стоит Кара, смотря на меня огромными, испуганными глазами.
- Ну что ты так орёшь? Где пожар? – Натягиваю на лицо улыбку, кое-как добираясь до небольшого диванчика, и устало опускаюсь на него.
Девушка непримиримо поджимает губы, уверенно подходя ко мне, неплотно прикрыв за собой дверь. Я слежу за ней взглядом, ловя каждое движение. По пути до меня, Кара ловко подхватывает бутылку с минералкой со столика у зеркала, и садиться рядом со мной, протягивая воду.
- Благодарю. – Тихо усмехаюсь, забирая из её рук бутылку, и тут же давлюсь кашлем. Господи, когда же это уже закончится?!
- Юи… Ты себя изведёшь так! – В её голосе проскальзывают какие-то истеричные нотки.
Удивлённо и растерянно поднимаю на неё глаза. Даже кашель тут же прекратился.
- И не смотри на меня так. Видела бы тебя сейчас Мали или твой лечащий врач! Как думаешь, что бы они сказали, а? – Кажется, Кара настроена очень сурово.
- Перестань… - Отзываюсь, мотнув головой, и делаю пару глотков воды из горлышка пластиковой бутылки. – Всё со мной хорошо. Просто устал… и душно там было. А вы уже трагедию века делаете!
- Дурак ты. – Как-то по-отечески ворчит она, подаваясь ко мне, и ловко ослабляя шнуровку на корсете.
В лёгкие тут же ударяет такое количество кислорода, что голова вновь начинает неумолимо кружиться, как после огромной смеси алкоголя и сигарет.
Неловко сжимаю пальцами её плечо, опустив голову и закрыв глаза. И в тот же момент ощущаю её прохладные пальцы на своих щеках.
- Я не дурак… Мне виднее… - Вытягиваю силками из себя слова, подняв голову, смотря ей в глаза.
- За тобой надо следить как за маленьким! В твоём-то возрасте, Юи! – Девушка продолжает негодовать, находясь в опасной близости от меня, продолжая поглаживать кончиками пальцев мои щёки.
- Кара, хватит… - Я не знаю, к чему адресована эта фраза: к её словам или же действиям.
- Что… хватит? – Как-то слишком тихо отвечает она, заглядывая мне в глаза, и в этот момент я слышу, как распахивается дверь в гримёрку.
Почти испуганно поднимаю глаза, и вижу на пороге тебя. Мне кажется или же в твоём взгляде сейчас такое нескончаемое желание уничтожить весь мир?
Кара тут же понимает ситуацию, резко развернувшись к двери, убирая с моих щёк пальцы, и складывая руки на коленях. А ты всё продолжаешь мерить нас взглядом. Несомненно, видок как минимум у меня сейчас очень что ни на есть говорящий…


* * *
Слежу, как ты уходишь, гордо выпрямив спину. Ну, конечно же, как всегда – ни слова о том, что я так хотел бы услышать. Что, например? Например, то, что часы тебе нравятся, или заставляют думать обо мне. Господи, какой бред, Юджи Камиджо, видно стареешь – становишься сентиментальным.
Сам не знаю, почему, но выкуренные в одиночестве две сигареты подряд совсем не приносят успокоения. Может, это потому что они слишком легкие, и мне даже хочется сходить, стрельнуть пару у Хизаки или Теру. Но позже, все позже.
…Съемки выматывают так, как я даже представить себе не мог. Казалось бы – мы все тут собрались не новички, а вполне даже профессионалы, у меня за плечами не одна съемка и не один клип – а ощущения какие-то совершенно иные. Возможно, это потому что вокруг меня теперь совершенно иные люди.
Ты слишком внимателен к тому, что касается тебя, Юи, поэтому я стараюсь не оглядываться даже в твою сторону, чтобы лишний раз не дразнить себя и не давать тебе поводов для ставшей уже такой привычной гадкой ухмылки. И мне странно думать, просто размышлять, что я сейчас чувствую к тебе. Это нельзя назвать любовью с полным смыслом этого слова – любовь не может быть такой эгоистичной. Это нельзя называть абсолютной страстью – мои мысли не крутятся исключительно вокруг того, как бы сорвать с тебя одежду. Это не дружба – я по-своему нежно тебя ненавижу. Но и не ненависть – по-своему грубо, я тебя все же люблю.
Когда гаснут софиты, Хизаки устало опускается на стул, поправляя волосы и чуть морщась – видимо, раздражает неудобное платье. Теру и Юки о чем-то переговариваются с осветителями, причем у барабанщика на лице настоящее торжество. Я не умею читать мыслей, как говорил незабвенный Лестат - «Это довольно редкий талант», но сейчас готов поклясться, что драммер задумал на этот вечер что-то очень приятное для Химэ. Что ж… Мне, по идее, не должно быть до этого дела, но вкупе с тем, как мило щебечет Кара с нашим вторым гитаристом, понимаю, что из всех находящихся на площадке людей, самое слабое звено – я. Что у меня в планах? Перспектива одинокого вечера в квартире. Сегодня я не поеду к Аарону, хотя, наверное, он будет ждать.
Расшнуровывая сапоги, размышляю, что так мне и надо. Осталось только убедить самого себя, что секс без обязательств – это единственная возможная форма отношений, и все будет прекрасно. Зеркало, перед которым проходила твоя съемка, показывает мне искусно подчеркнутое в нужных местах личико, пугающе-завораживающие глаза и светлые волосы, удачно гармонирующие с обликом. Осталось только улыбнуться этому своему отражению, откинуть привычно голову, надеть маску, и сказать себе: «Ты – создание Дьявола. Любовь не для тебя».
- Домой-то идешь? – Рядом появляется Юки, уже успевший переодеться и спрятать глаза за темными линзами очков.
- Иду. Чуть позже.
Он кивает, отходя от меня, помогая Хизаки надеть пальто. И от того, как он ласково убирает его волосы на одно плечо, подтягивая повыше шарф на шее – становится неловко, будто я подсмотрел что-то интимное, запретное.
- Ками, это будет очень хороший клип. – Ободряюще улыбается лидер-сан, беря за руку своего спутника.
- Еще бы не хороший… Он просто обязан быть таковым, зря мы, что ли, столько пота и крови за него пролили? – Бурчу в ответ, продолжая возиться с сапогами. Они меня за сегодня доканали.
- Ну-у… Крови – это ты пожалуй, в образ вошел.
- Аррр…
Крутящийся рядом Теру заливисто хохочет, наскоро стирая салфетками грим, и пальцами стараясь уложить волосы, стягивая в хвостик. Его радостное оживление передается мне, и я опять чувствую зависть.
- Похоже, наша новая девочка тебе нравится.
- А? – Он оборачивается и внезапно густо краснеет, до того забавно, что я не могу удержать улыбки. – Ну… нравится. И что, запрещено?
- Да нет. Чего ты сразу…
- Смотри, не обижай мне ее! – Теру шутливо грозит пальцем. Господи, что за дурдом сегодня творится? Я сейчас умру от смеха, до чего все это мило.
- Что ты, я смертельно боюсь твоей расправы! – Лохмачу гитариста, уворачиваясь от его цепких рук, когда он пытается поймать меня за ворот рубашки.
…Самые обычные лакированные туфли после высоченных сапог кажутся раем. А джинсы после широкого тугого пояса – раем еще большим. В павильоне уже никого не осталось, несколько монтажников сворачивают операторский кран, когда я понимаю, что не могу найти свою кофту и пальто в комнатке, недалеко от общей гримерной, где утром мы все переодевались и где были все мои вещи. Придется идти в общую гримерку, искать, кто и куда мог задевать мою одежду, хотя, конечно, сам виноват – нечего было раскидывать.
Мне привычно ощущать на лице грим, а за день я устал так, что и не чувствую его. До дома добираться так или иначе на своей машине, кто меня увидит, да еще и поздно вечером. Рассуждая так, на ходу расстегиваю рубашку, дефилируя по коридору до нужной мне двери. Пока не слышу совсем рядом до боли знакомые голоса.
- За тобой надо следить как за маленьким! В твоём-то возрасте, Юи!
- Кара, хватит…
- Что… хватит?
Известие Маю о том, что он покидает меня – и то не было таким шокирующим, лишающим возможности дышать и, кажется, даже думать. А ноги сами несут к неприметной типовой двери, одной из многих на этаже, за которой я слышал такой интересный во всех отношениях диалог.
Влетаю в гримерку, заставая очаровательную сцену, ровно, как и рассчитывал. Ты и наша девочка, сидите, едва ли не обнимаясь. Жасмин, ты все-таки умеешь подбирать друзей, и подружек – в том числе.
- Извините, что помешал. – Мило улыбаюсь, проходя в комнату, продолжая расстегивать рубашку, небрежно спуская ее с плеч. – Никак не могу отыскать вещи, думал, может тут… О! – Еще шаг, на сей раз ближе к тебе, потому что прямо за твоей спиной, на валике, лежит то, что мне нужно. – Так и думал, что тут!
- Извините, я выйду. – Кара встает, как-то стыдливо выпуская твою руку, а ты хмуро смотришь на меня, прожигая взглядом. И как-то слишком тяжело дышишь, странно, Кара ведь ослабила твой корсет.
- Можешь задержаться, ma cheriе. Ты мне еще нужна.
Оставшись в одних джинсах, смотрю на тебя сверху вниз, медленно натягивая майку, чуть поежившись от холодного ветра из распахнутого окна.
- Камиджо, ты бы…
- …знаю-знаю. Свалил бы отсюда, да? – Смеюсь, нагнувшись и игриво потрепав тебя за подбородок, ровно за секунду до того, как ты протягиваешь руку, намереваясь впиться в мои пальцы. – Прости, мне нужна помощь нашего гримера, коли уж она у нас теперь есть.
Сажусь в кресло, отчетливо видя в отражении тебя, и кивком подзываю Кару.
- Милая, сделай так, чтобы я почувствовал себя человеком. – И откидываю голову на спинку кресла, всецело отдаваясь в руки девушки.
Нет, Ю, а в чем дело? Почему ты смотришь на меня, словно на врага народа? Ты ее привел, и раз уж ей дали работу – пускай работает. Снимать грим и накладывать, в общем-то, большой разницы нет.
- Смотрите вверх… - Надо мной склоняется миловидное личико, и все-таки я с трудом сдерживаюсь, чтобы не скользить взглядом по нему, изучая словно красивую вещь.
- Кара, я же пошутил на счет НЕ перехода на «ты». Я тебя не съем.
- Правда? – А вот и первая полуулыбка, адресованная мне. Ну что, Юичи, квиты?

…Кара и правда оказалась настоящим мастером, в считанные минуты ловко и качественно избавив меня от макияжа и линз, пройдясь пару раз щеткой по волосам и убрав их в хвост, ни разу не дернув и не вырвав ни один волосок.
А когда она тихо выскальзывает, сказав, что устала и хочет выпить кофе в еще работающем кафетерии, я теряюсь, потому что не понимаю – почему она оставила нас вдвоем? Зачем?
- В своем репертуаре, Оджи. Умеешь очаровать девушку.
И так независимо, с вызовом, как будто я обязан тебе чем-то. Ю, что же ты делаешь?
- Мне по статусу положено. – В тон тебе, оборачиваясь вместе с креслом.
Неужто ты еще не понял, как меня заводит подобное отношение? Это мазохизм, но я люблю грубые бои без правил. Драка на ринге до нокаута, до разбитых костяшек, до кровоточащих губ.
Ты достаешь зеркальце, слизывая языком помаду, временами чуть покашливая, словно давя в себе эту острую необходимость.
- Может, выйдешь? – Тебе отчего-то надоедает ломать комедию. – Мне переодеться надо.
- С каких это пор мы такие стеснительные…
Пожимаю плечами, надевая пальто и цепляя на нос очки.
Жасмин, я же почти ушел, ты что, подождать не мог пять минут, прежде чем снимать корсет, да еще и спиной ко мне?
И никакая сила не может меня заставить повернуть сейчас ручку двери и шагнуть за порог, потому что я оборачиваюсь и вижу тебя. А ты меня не видишь. Ты, наверное уверен, что я сейчас возьму и тихо выйду, что у меня так много гордости, и она не позволит мне остаться долее в одном помещении с тобой. Только знаешь, моя гордость, она имеет плохую черту – отворачиваться в нужный момент, бросив «Справляйся сам, Камиджо, ты не маленький».
Медлю, сжимая ручку двери и глядя на твою спину с тонко выступающими позвонками и падающими в беспорядке на шею волосами. Блестящая ткань в искусственном свете ламп сверкает еще больше, а стразы кажутся алмазами.
Это – бездна, Ю. А я ничего не делаю сейчас, чтобы не утонуть, я даже не пытаюсь остаться на плаву, медленно идя на дно, вместе с последними крупицами контроля и здравого смысла.
…Ты вздрагиваешь от моих пальцев на своей талии так сильно, будто я не ими тебя коснулся, а прошелся, как следует, плеткой по обнаженной коже.
- Тише.
Поднимаю взгляд, заметив, что ты неотрывно смотришь на мое отражение, повернув голову к зеркалу. Наши тела отражаются в трельяже, и это напоминает кадр из какого-то фильма. Опускаю ниже голову, оставляя невесомый поцелуй на плече, чувствуя ни с чем не сравнимый аромат, и то, насколько ты горишь.
- У тебя все еще температура. – Осторожно убираю с шеи в сторону прядки волос, прикасаясь губами, водя носом по шелку кожи.
Я молю сейчас только об одном – чтобы твое молчание и непонимание того, что же я делаю, длилось как можно дольше. Жасмин, клянусь, иногда я готов закрыть глаза решительно на все, что меня в тебе злит или бесит, но только не на твои, всегда к месту произнесенные, обидные слова.

* * *
Твои пальцы обжигают кожу, и я чувствую, как в теле зарождается предательская дрожь. Отвожу взгляд от зеркала, откинув голову к тебе на плечо, резко выдыхая, уговаривая себя совладать с желаниями, появляющимися внутри меня.
- Какая пошлая ситуация, Оджи. – Тихо выдыхаю, прикрыв глаза, и подставляя шею твоим губам, сжимая запястья.
А сердце начинает биться чуть быстрее, я слишком хорошо понимаю, что ещё пара секунд, и не смогу совладать с собой, забуду обо всех обещаниях, данных себе на твой счёт, забуду о поведении, которое предназначается специально для тебя. Нет, я просто не имею право рушить свои же запреты.
- Перестань. – На одном дыхании бросаю тебе, и дальше пути назад уже нет.
Высвобождаюсь из твоих рук, отступая в сторону, пристально смотря в твои глаза. У тебя на лице сейчас какая-то смесь растерянности, плохо скрываемой мольбы и желания вновь прикоснуться ко мне. Сейчас мне кажется, что ты слабее в тысячу раз, чем я когда-то мог бы подумать. Под твоей маской уверенного и эгоистичного вампира прячется капризный ребенок, который не умеет контролировать свои эмоции и желания, может быть, чуточку избалованный и, кажется, загнанный в угол безвыходной ситуации.
- Уходи. Пожалуйста. – Взглядом указываю тебе на дверь, попутно снимая со своих волос все неотъемлемые причиндалы моего образа. Ты, кажется, ловишь каждый мой жест, фиксируя в памяти каждый вздох.
Чуть удивлённо вскидываю брови, ещё разок кивнув головой в сторону двери.
- Я, кажется, попросил тебя уйти. Ты не слышал что ли? – Равнодушно бросаю тебе, опускаясь на стул напротив зеркала, осторожно снимая мелкие стразы с лица.
И на этот раз ты, видимо, берёшь себя в руки, и я вижу в зеркальном отражении, как ты быстро выходишь прочь, громко хлопнув дверью, оставляя меня наедине с самим собой.
Окончательно расправляюсь с платьем, натягивая джинсы, и растерянно пытаюсь сообразить, где утром оставил остальную одежду. Пускай жуткого бардака в этой общей гримёрке и нет, но задачу это мне совсем не облегчает.
А вокруг стоит какая-то звенящая тишина, как будто я остался здесь один, и словно не было всего этого суматошного дня, чужих голосов, беготни. В память о первом съёмочном дне осталась лишь давящая усталость.
Вздрагиваю и быстро разворачиваюсь, когда слышу звук открывающейся двери. Чёрт, я ж,е кажется, сказал тебе уйти.
- Оджи, ты что совсем ничего не пони… - Осекаюсь, замерев и удивлённо смотря на драммера, застывшего в дверном проёме. А мне казалось, что они с Хизаки уже давно ушли.
- Ано… - Юки, кажется, не может подобрать слов, растерянно смотря на меня. Наверное, я сейчас выгляжу очень нелепо с неснятым макияжем, в одних джинсах и в этих гипюровых перчатках, от которых ещё не успел избавиться.
- Прости… Я думал, это Камиджо. – Улыбаюсь ему и вопросительно смотрю, вдруг ловя себя на мысли, что мне чертовски неуютно под его взглядом.
- Ничего, я так и понял. – Он сдержанно улыбается, наконец, отводя от меня глаза и пробегая взглядом по помещению. – Хизаки где-то тут оставил свои сигареты, и ему, понимаешь, очень приспичило забрать их именно сегодня. – Как-то смущённо оброняет он, и я на каком-то инстинктивном уровне тоже осматриваю комнату, почти сразу натыкаясь взглядом на пачку Лучи, сиротливо лежащую на столе среди каких-то мелких вещей.
- Вот… Держи. – Подхватываю сигареты, делая шаг к драммеру, протягивая ему пачку.
- О! Спасибо! – Он улыбается, забирая вещь у меня из рук, неосторожно касаясь своими пальцами моих, и от этого прикосновения у меня по телу проходит разряд тока. Резко поднимаю глаза, тут же сталкиваясь взглядом, и быстро отворачиваюсь. В комнате вновь повисает почти звенящая тишина, в которой я медленно опускаюсь напротив зеркала, быстро начиная снимать макияж, не дожидаясь Кары, и краем глаза вижу, что Юки продолжает стоять на месте, крутя пачку в руках, вновь как-то растерянно поглядывая на меня.
- Ты… домой?
Непонимающе смотрю на него, быстро кивнув.
- Хочешь, мы с Хи тебя подбросим?
Вокруг меня мир меняется и с ума сходит. Иного объяснения такой фразе я просто не вижу.
- Ну… если вам не сложно, я, конечно, не откажусь… - Неуверенно отвечаю, развернувшись к нему лицом, теребя в пальцах ватный диск.
- Почему нам сложно должно быть? – Юки улыбается, пряча сигареты в карман пальто. – Тогда давай быстрее, да? Мы тебя внизу ждём. – И с этими словами, драммер быстро выходит из помещения. А я ещё с минуту растерянно смотрю на дверь.
Уже собравшись, выходя из гримёрки, быстро прощаясь с представителями охраны, обходящей помещения, набираю номер Кары, терпеливо выслушивая долгие гудки.
- Да? – Девушка, кажется, улыбается в трубку.
- Не прошло и года. – Усмехаюсь, поправляя сумку на плече, быстро идя сквозь павильон к выходу. – Ты домой собираешься?
- Ой… Юи-кун, ты знаешь, у меня тут есть ещё парочка дел…
- Поздно уже. Дела не подождут до завтра?
- Ты не волнуйся, меня Теру до дома подбросит.
Значит, Теру… Какие же вы быстрые, ребятки. Впрочем, этого стоило ожидать.
- Хорошо… Только возвращайся не очень поздно, идёт? Завтрашний рабочий день для нас обоих никто не отменял. И… ты бы не могла Нагою забрать?
- Хорошо-хорошо, конечно. И о собаке тоже не забуду. – Быстро выговаривает она и, коротко попрощавшись, обрывает звонок ровно в тот момент, когда я подхожу к машине Юки.
Драммер, курящий на улице возле машины, тут же откидывает окурок, открывая мне заднюю дверь машины.
- Прости, что так долго…
- Всё нормально, мы тут не скучали, даже не заметили, сколько тебя не было. – Он как-то лучезарно улыбается, занимая водительское место. Хизаки коротко кивает мне, смотря в зеркало заднего вида.
А в городе уже совсем темно, и я непроизвольно считаю проносящиеся за стеклом машины фонари, чувствуя накатывающую тоску, которая как змея обвивается вокруг шеи, душа и терзая.


* * *
Все дорогу до дома я стараюсь отогнать назойливые мысли о тебе, о том, что произошло в гримерке. Да в принципе сегодня. И вновь не могу понять, что меня заставляет так вести себя с тобой, грубо и резко, издевательски, а потом самостоятельно все ломая – выставляя себя слабым, легко контролируемым и зависимым. Противно, невыносимо так себя чувствовать, но я ничего не могу сделать, чтобы убедить тебя в обратном, чтобы показать и дать понять – я не такой, каким ты меня увидел тогда, у тебя дома. Это была вообще беспрецедентная ситуация - чтобы я о чем-то кого-то просил, чтобы вот так искал возможность остаться наедине, чтобы так сильно дрожали руки при случайных или намеренных касаниях.
…В первый момент, едва попадаю домой, сразу же появляется ощущение, что тут кто-то есть. Дурацкое чувство, когда живешь один. Тут же резко включаю свет в прихожей, переведя дыхание, а в следующий миг вздрагиваю, видя в зеркале отражение гостиной.
В кресле, в темноте, сидит Аарон, чуть улыбаясь и склонив голову вбок, глядя на меня.
- Привет. Поздновато заканчиваете.
- Как ты попал в мою квартиру?
Прохожу в комнату, зажигая везде свет, совершенно проигнорировав пристрастия Аарона к полумраку. Подхожу ближе к нему, остановившись в паре шагов, а он так и продолжает сидеть, закинув ногу на ногу.
- Отвечай, как ты зашел?
- Ты очень неосмотрителен, Лестат. Не имеешь привычки убирать подальше вещи – кошельки там, очки… Ключики. А спишь очень глубоко, не добудиться…
С недовольным вздохом бросаю на диван связку ключей, усмехаясь и выглядывая в коридор выключить свет.
- Значит, сделал себе копию, чтоб меня контролировать? Некрасиво брать чужие вещи…
- Некрасиво спать с одним и лапать другого.
Вздрагиваю, резко обернувшись. Это еще что за новости? Во-первых, какого черта, спрашивается, его это вообще волнует, а во-вторых – откуда ему знать о том, что было сегодня?
Аарон кажется немного не от мира сего, но за его вне всяких сомнений незаурядной внешностью этого не видно, на это просто закрываешь глаза. Но стоит узнать чуть поближе, и становится не по себе – его ревность, такая мягкая и деликатная, кажется мне обманчивой. Словно замершая очковая змея, готовая ринуться со своим смертоносным укусом в любой момент, и ты даже не поймешь, с какой скоростью она это сделала.
- Это что, Аарон? Ревность? – Ирония бывает самым лучшим в таком случае. – Следишь что ли за мной?
- За тобой не уследишь.
И все-таки он сегодня какой-то странный. В том, как он осторожно сцепляет кончики пальцев вместе, сосредоточено глядя в одну точку, я усматриваю намек на нервозность. Ах ты, господи, я ненавижу такие моменты. Уж либо сразу взрыв, либо нечего ломать трагедию и драму, оттягивая момент истины. Затишье перед бурей, как известно, хуже самой бури.
- Ну? Что не слава богу? - Присаживаюсь на подлокотник кресла, приподнимая за подбородок его лицо. Глаза кажутся совершенно черными.
- Зачем он тебе, раз теперь есть я? Он лучше? Или хуже? Чем он тебе так дорог, а?
И все это – очень тихо, спокойно, без ноток истерии. Холодная европейская кровь, по-видимому, сказывается, иначе с чего бы столько леденящей душу отчужденности в голосе.
- Это запретная тема. Мы ведь договорились… - Делаю попытку встать, в тот момент, когда он вдруг со всей силы грубо хватает меня за руку, заставляя сесть обратно. – Ты с ума сошел?! Что за выходки? – Стараюсь высвободить руку из его пальцев.
- Ты слишком много думаешь о Юи. Хватит.
Отпускает только после того, как я перестаю дергаться, глядя ему в глаза. И молча. Он вообще скорее со всем соглашается или успокаивается, если я замолкаю. И этим пугает меня.
- Куда ты…? – Мне совершенно неясно, почему Аарон так резко сейчас выходит, не зажигая света и отпирая дверь.
- Завтра в клубе, Лестат.
Вам знакомо чувство, как в детских снах – когда сниться закрытая дверь, ты раз за разом толкаешь ее, стучишь и кричишь, намереваясь открыть – и не можешь? А потом разбегаешься, и в самый последний момент понимаешь, что дверь-то открыли. И влетаешь в неизвестность головой вперед, думая только о том, как бы не напороться на что-нибудь. У меня сейчас именно такое чувство. Неприятный осадок от понимания того, что выдал себя Аарону с головой – он понятия ни о чем не имел, пока я сам не подтвердил его предположение. А еще то, что у него теперь есть ключи от моего дома. Это уже не просто вальяжный жест – это кое к чему обязывает. Иметь доступ к чужому логову, к логову любовника, наконец, это опасно.
Мысли о тебе, Ю, и слова Аарона причудливо переплетаются в голове, пока я смотрю на оставленный им след на моем запястье. Сильно сжал, наверное, даже синяк останется, и странно, мне совсем не больно. Но непривычно настолько, что хочется долго отмывать кожу от этих собственнических и грубых прикосновений. Никогда не позволял никому так обращаться с собой – что же случилось? Почему этот сумасшедший мальчишка контролирует меня, имеет наглость являться, а я слова против сказать не могу?
Надо держаться подальше от твоих друзей, Жасмин, это я уже понял. А так же от тебя и всего, что как-то с тобой связано. Иначе проблем не оберешься.

…Телефонный звонок раздается в тот самый миг, когда я заканчиваю цедить себе кофе из кофеварки. И, разумеется, вздрогнув, обжигаю пальцы. Нет, сегодня просто положительно идиотский день, когда он уже закончиться? Что еще там мне уготовано и кому я мог понадобиться?
- Ну? – Раздраженно, проклиная на чем свет стоит тебя, Аарона и кофеварку.
- Ты чего такой злющий?
Голос Хизаки донельзя удивлен, я будто бы вижу, как он приподнимает вверх точеные брови, и это забавно.
- Да так… не в настроении. А что ты хотел?
Дом любого человека – это, прежде всего, его крепость, где все так, как нужно ему и только ему. В этом плюс проживание в одиночестве. Никто не будет без твоего ведома трогать вещи или перекладывать что-то с места на место.
- Хотел спросить, чем ты так насолил Ю?
Хизаки как всегда непредсказуем. Настолько, что я даже отбрасываю полотенце, прекратив шепотом ругаться себе под нос на разлившийся кофе.
- Прости?
- Мне казалось после того, что у вас было…
- Химэ, я тебя умоляю, ну вот ЧТО у нас было? Ты про тот поцелуй, что ли, в студии, про часы? Так вот, это все…
- Я не о том.
Нет, ей-богу, у меня не настолько крепкие нервы.
- Ангел мой. По существу, пожалуйста.
Лидер пару секунд молчит, а мне слышно, как он ходит туда-сюда по комнате, явно прикрывая плотнее дверь. Что у них там случилось, черт побери, что надо мне звонить?
- Ты здесь еще? – Недовольно бурчу, устраиваясь в кресле с многострадальной чашкой, чувствуя блаженное тепло. Наконец-то.
- Здесь-здесь… - Хи чуть понижает голос. - Так вот, Юджи, если по существу, то я совершенно не понял, что у вас с Жасмин стряслось, какой статус у ваших отношений, и самое главное – почему он в моей гостиной, пьет виски с моим другом, и флиртует с ним напропалую?
Едва не роняю чашку с проклятым кофе, поперхнувшись.
- Юи у вас?
- Как видишь. И что мне с ним делать?
Хороший вопрос. Знал бы я сам, что с тобой делать, Ю.

Глава 17

Jasmine You

В какой-то момент, после очередного светофора, я понимаю, что домой мне не хочется совсем. Можно считать, что я уже почти отвык от своей квартиры в Токио. Конечно, рано или поздно появится Кара, создаст своим присутствием некую живость в четырёх стенах, но видеть девушку мне тоже совершенно не хочется. Всё-таки она чужой мне человек, по крайней мере, пока что. А чужие люди сгладить угловатую тоску и рвущую душу печаль вряд ли могут.
Я раз за разом ловлю на себе взгляды Хизаки, и почти ощущаю, что лидер не шибко положительно расположен ко мне сейчас. На короткие взгляды Юки в зеркало я просто стараюсь не обращать никакого внимания. Но эта гнетущая тишина в машине давит на виски.
В какой-то момент пути машина вдруг резко и не слишком приветливо «кашляет» и пофырчав для приличия ещё несколько секунд – замирает. В салоне повисает ещё более напряжённая тишина. Хизаки буквально сверлит драммера взглядом, который с тихим матом старается завести автомобиль, я же старательно прячу глаза, уставившись за окно на неприметную мрачную улицу. И мысли о тебе как-то сами собой закрадываются в голову. Они не давят и не терзают, не душат, как сейчас душит горло тоска. Они просто есть. И, кажется, я начинаю привыкать к ним как к неотъемлемой части моей жизни.
- Ну, твою мать… - Юки в очередной раз пытается завести машину, но та и звука не подаёт о своей готовности движения дальше. – Так. Ладно. Без паники. – Драммер откидывается на спинку кресла, для верности ударив ладонью по рулю.
- Можно считать, мы приехали? – Подаю голос, еле сдержав привычную усмешку, и тут же получаю не самый приятный взгляд со стороны Химэ. – Всё-всё, я заткнулся, Хизаки-сан.
Гитарист достаёт мобильник, быстро набирая номер, как я потом понимаю, техподдержки. Две минуты препираний, и он со злостью хлопает крышкой телефона, надув губы.
- Нам радостно сообщили, что ни одна машина не может сейчас подъехать в эту часть Токио и ждать эвакуатора нам предстоит до утра. – Сухо чеканит он, доставая сигареты и закуривая в салоне.
- Без паники… - Юки осторожно берёт его за руку, поглаживая пальцы, но при этом я ловлю на себе его цепкий, какой-то пронизывающий взгляд. Было бы лучше, если бы обо мне сейчас ненадолго забыли.
- А я и не паникую. – Хизаки выпускает струйку дыма в стекло, сжимая пальцы драммера. – И что будем делать?
- До дома недалеко…
- А ничего, что мы не вдвоём?
- Ю может переночевать и у нас.
- По большому счёту, Ю может и доехать домой на метро.
- Хизаки, уже поздно. Не за чем его отпускать одного.
- Юки, он уже не маленький, наверное, сам может за себя постоять.
- Это не вежливо. Почему ты арканишься? Он что – чужой тебе человек?
- Нет. Не в этом дело!
Я внимательно слушаю этот диалог, подперев рукой голову. Почему все так любят решать за меня?
- Ребят, а вы ничего не забыли? Например то, что я тут, я живой человек, всё слышу и всё понимаю, а?
Стоит мне подать голос, как они оба замолкают, в один момент посмотрев на меня.
- Юичи…
- Хизаки, ты прав. Я уже не маленький, и в состоянии добраться с одного конца города на другой до дома в любое время. Но. Прости, конечно, меня грешного, но моё физическое состояние вряд ли располагает к подобным марш-броскам практически среди ночи. Посему, с моей стороны будет благоразумнее поддержать идею Юки, и остаться у вас. В конце концов, я много места не занимаю. – Не понимаю, кто меня тянет за язык, кто заставляет говорить такие слова, смотря в глаза лидеру, и читая в них какую-то скрытую панику, опасность, которую он с успехом приписывает мне.
- Ты очень наглый, Юичи-сан. – Выдыхает гитарист, нервно туша окурок в бардачке, и выходя из машины. И я не понимаю, отчего на лице Юки какая-то победоносная улыбка.
Выхожу из машины следом за драммером, поджав губы, чувствуя себя совершенно не к месту и не ко времени, не в своей тарелке, если быть точным. Юки молча протягивает мне сигареты, идя рядом, периодически посматривая в спину Хизаки, что идёт в двух шагах впереди нас.
- Знаешь, может, мне правда рвануть домой? – Прикуриваю и внимательно изучаю огонёк зажигалки в полной темноте одного из токийских дворов. – Портить отношения с Хизаки мне бы совсем не хотелось. Пускай, все привыкли, что я – сволочь, но капля чего-то человеческого, святого во мне всё-таки осталась.
- Ю, прекрати. Вы с Химэ как два капризных ребёнка. Не стоит строить из себя жертв. К тому же… Я не думаю, что из-за ситуации сейчас в дальнейшем у вас испортятся отношения. Я поговорю с ним дома, всё наладится. – Юки улыбается, приобняв меня и, похлопав ладонью по плечу, тут же цепляя пальцами ремень моей сумки, поправляя её, и задувает огонёк зажигалки в моих руках.
…Виски приятно согревает изнутри, даже непримиримый кашель, мучающий меня всё время, пока мы добирались до квартиры – отступает, затихнув. А вот обстановка в гостиной сейчас совсем не располагающая к беспечным беседам лучших друзей поздно вечером.
Неловкость и какая-то скованность, которые появились, как только я переступил порог этого дома, после нескольких глотков спиртного благополучно сходят на нет. Бледный, тёплый свет ламп на стенках, тонкий запах роз от ароматических палочек, пушистый ковёр и мягкие подушки – слишком неосторожный жест. Я просто перестаю себя контролировать.
Лишь один вопрос не уходит из головы, стуча по вискам как проклятый. А в тот момент, когда Хизаки, вежливо извинившись, сославшись на то, что у него нет никакого желания смотреть, как мы с драммером расслабляемся после тяжёлого дня, уходит в другую комнату, только сильнее даёт о себе знать.
Что происходит?
Нет, этим вопросом я задаюсь уже очень давно. Примерно с того момента, как Химэ нормально познакомил нас с тобой. Примерно с того часа, когда я, как мне казалось, подписал себе смертный приговор, согласившись работать в одной группе с тобой. Но, кажется, сейчас этот вопрос начинает принимать всё более причудливые очертания. За каких-то коротких полтора месяца моя жизнь перестала напоминать то, к чему я давно привык. И каждый новый день дарует мне всё новые, любопытные повороты сюжета, от которых я не знаю куда себя деть, и уж точно не знаю, как реагировать.
Мы с Юки никогда толком даже и не разговаривали друг с другом, что уж говорить о совместных походах куда-либо. Не подозревая, как он относится ко мне, я же воспринимал драммера лишь как должное. Какая группа без ударника? Вот и я ссылался на то, что никакая. Короткие фразы, брошенные во время репетиции или перерыва ещё не показатель общения. Мне всегда казалось, что Юки с каким-то завидным упорством избегал контакта со мной в отличие от всех остальных. Ты – на одних основаниях общался со мной, Хизаки на правах старого, верного друга, коим в последнее время у меня язык не поворачивается окрестить гитариста, Теру – просто потому, что симпатизировал мне по-товарищески ещё со времён прошлого общего проекта. Поэтому сейчас мне очень сложно уловить, понять, что же изменилось в этом мире, что я просто перестал узнавать драммера.
Юки сидит по-турецки напротив меня, тихо рассказывая какие-то малозначительные факты из его жизни, а я, опершись локтём на низкий столик, где покоятся бокалы и начатая бутылка виски, слишком откровенно изучаю его взглядом.
В какой-то момент Юки не выдерживает, и резко поднимает на меня глаза, ловя мой взгляд, и у меня чувство, что мне на спину вылили ведро ледяной воды.
- Что? – Пытаюсь взять ситуацию в свои руки, мило улыбаясь драммеру, пропуская прядки своих волос сквозь пальцы.
- Ты знаешь, Ю, а я ведь тебя почти не знаю. – Как-то спонтанно бросает он мне, доставая сигарету из пачки, лежащей на столе.
- В данном случае мы – квиты. Я тебя тоже не знаю. – Мягко забираю из его пальцев сигарету и прикуриваю из его рук, когда он щёлкает зажигалкой, чуть подавшись ко мне. – Может быть, пришло время перестать игнорировать друг друга и стать ближе? – Чуть откидываю голову назад, смотря на него из-под ресниц.
- Может ты и прав… - В тон мне отзывается драммер, тоже прикурив и выпуская дымовые колечки у меня над плечом.
И сейчас мне кажется, что в комнате вдруг стало очень душно, а от выпитого виски кружится голова. Повисшая тишина не кажется давящей или напряжённой, напротив, она как-то мягко обволакивает, заставляя делать движения ещё более раскрепощёнными, подталкивая ловить его взгляды, слушать наше несовпадающее дыхание и почти случайно касаться рук друг друга, синхронно сбивая пепел в чёрную стеклянную пепельницу.
И если бы не вернувшийся к нам Хизаки, с которым, кажется, в комнату ураганом влетела какая-то зимняя стужа, я не знаю, сколько бы продолжался этот немой диалог.
- Ну, как вы тут? – Химэ уже успел переодеться и услужливо принёс мне вещи, в которых можно ложиться спать.
- Как видишь, неплохо. Я рассказывал нашему басисту про один жуткий день моего детства. – Юки улыбается вошедшему лидеру, который садиться рядом с ним на пол, старательно не смотря на меня, и обнимает драммера за шею.
- А-а-а… Это о том, когда тебе крупно не везло с самого утра? – Он почти мурлычет, всем своим видом показывая, что я не на своей территории и вообще в принципе тут лишний.
- Да. Именно что. – Юки как-то слишком резко тушит окурок, тут же допивая то, что оставалось в бокале, и разливает новую порцию янтарного напитка. – Ты точно не хочешь?
Хизаки отрицательно качает головой, наблюдая, как мы с драммером едва соприкасаемся бокалами, синхронно отпивая.
И при всём этом, я практически уверен, Химэ не может не заметить, что даже во время разговора с ним, драммер смотрит на меня. Таким взглядом, от которого у меня едва начинают дрожать кончики пальцев.
К концу бутылки виски я уже перестал задаваться вопросом о том, что же происходит в этом мире, в моей жизни и в частности в этой комнате. Да и Юки, кажется, так же перестал всячески ограничивать себя, слишком много внимания уделяя моей персоне, что совершенно не играло мне на руку в моей ситуации сейчас.
В какой-то момент нашего оживлённого спора с драммером на тему новой, за пять минут родившейся, мелодии, Хизаки не выдерживает, быстро поднимаясь на ноги.
- Ты куда?
- Спать. – Сухо отзывается он, одарив Юки таким взглядом, что будь драммер фигуркой изо льда, он бы тут же обернулся лужицей на ковре.
- Ах… да... – Как-то растерянно отвечает он, тут же переводя виноватый взгляд на меня.
- Да нет уж. Что ты? Сидите дальше, общайтесь, раз вы можете это делать лишь в стенах чужих домов. – Хизаки как-то очень неприятно делает акцент на слове «чужих», и тут же натягивает на лицо улыбку, чересчур наигранно ласково потрепав Юки по волосам. – Я просто не хочу вам мешать, к тому же устал. Если у вас двоих, особенно у Юичи, такие крепкие организмы, что вы после трудового дня и в преддверии следующего, не менее тяжёлого, можете пить всю ночь – ради бога. А я уже, кажется, слишком стар для таких посиделок. Спокойной ночи. – И с этими словами, Химэ, как ни в чём не бывало, лёгкой походкой удаляется в комнату, тихо прикрыв за собой дверь.
Юки сдержанно хмыкает, косясь ему в след, а затем переводит взгляд на часы, и мне становится смешно от того, в каком шоке распахиваются его глаза.
- Ты, наконец-то, посмотрел на время? – Улыбаюсь, похлопав его по плечу, и кое-как встаю на ноги.
- Лучше бы я не делал этого… - Сконфуженно отвечает он, вставая следом, и как-то неуклюже цепляясь за мои руки, неудачно оступившись на подушках.
- Спокойно… - Сдержанно смеюсь, как можно тише, всё-таки зачатки здравого смысла у меня ещё остались, и я слишком хорошо понимаю, что нагнетать обстановку ещё больше, чем есть сейчас в этом доме – не стоит.
- Я не специально… - Шипит он мне в ответ, впрочем, не спеша отпускать мои запястья, смотря в глаза сквозь тёмную чёлку.
Улыбаюсь ему и отчего-то не могу сделать шаг назад, не хочу заставлять его убирать рук. А Юки продолжает смотреть мне в глаза, и эта пауза слишком начинает затягиваться. Когда два человека слишком долго смотрят друг другу в глаза в подобной ситуации, итог может быть один из двух: либо следом последует драка, либо поцелуй. Но ни один из этих вариантов просто не кажется сейчас реальным.
И вот тут, совершенно внезапно и для меня неожиданно – перед глазами ярко вспыхивает твое лицо, настолько реально, и я даже пугаюсь на мгновение, что ты мог оказаться в этой комнате и стоять сейчас напротив меня, сжимая мои руки.
Не выдерживаю первый, чуть отворачиваясь от него, и драммер тут же отпускает меня, быстро начиная убирать со стола бокалы и бутылку с пепельницей.
- А, кстати... Скажи, а у вас от кашля есть что-нибудь? – Как-то внезапно вспоминаю о своём недуге, искоса наблюдая за ударником.
- Мм… - Юки задумывается на пару секунд, стоя у бара. – Теоретически. На кухне надо поискать.
Выжидающе смотрю на него, показывая всем своим видом, что я не готов пока ещё рыться в чужих вещах.
- Ах, да! – Как-то комично спохватывается он, и идёт в сторону кухни, в полной темноте.
- Погоди… - Шиплю ему в след, нагоняя и хватаясь за футболку. – Я плохо ориентируюсь в темноте в чужих квартирах.
Юки сдержанно усмехается, сам следуя по стене.
Три минуты мучений и мы оказываемся в кухне, только моя фраза о включении света остаётся проигнорированной, и драммер уверенно встаёт на табуретку, начиная активно рыться в шкафчиках с выдвижными ящичками на стене, при этом как-то угрожающе покачиваясь.
- Слушай, может, хватит чудеса акробатики в полнейшей темноте мне показывать, а? – Сдерживаю смех, обняв его за колени, от чего Юки ощутимо напрягается, но продолжает заниматься своим делом. И в какой-то момент, я как будто сглазил, один из ящичков с оглушительным шумом падает на пол, и из него вылетают упаковки каких-то таблеток и прочие вещи. Я едва успеваю уткнуться лицом в спину драммеру, втягивая голову в плечи, чтоб меня не задело.
- Ты сдурел?! – Шиплю на него, сам еле сдерживаясь от смеха.
- Чёрт… Я не нарочно… - Таким же шипением отвечает он, давя в себе смех.
- Сейчас придёт Хизаки и нам будет не весело. – Отпускаю его, закрывая рот рукой, стараясь не смеяться в голос.
- Ты забыл уточнить – злой Хизаки. А мне с ним ещё жить. – Юки кое-как преодолевает препятствие в виде слезания с табуретки, даваясь смехом, и синхронно со мной опускается на пол на колени.
Я не знаю, сколько проходит времени с момента как мы, в полной темноте, стараемся собрать всё то, что разлетелось по кухне, сталкиваясь руками и давясь смехом, только когда глаза режет яркий свет под потолком кухни, веселье сходит на нет, и мы замираем в очень любопытной позе, моментально смотря на дверь. А в дверном проёме стоит Хизаки, с каким-то остервенелым выражением лица, кутаясь в тонкий халат.
- Что за балаган вы устроили? Юичи, ты вообще представляешь, который час, к примеру?!
- А что я-то сразу? – Растерянно распахиваю глаза, только сейчас замечая, что пальцы Юки сжимают мои, и не заметить этого Хизаки просто не мог.
- Не злись… Это вышло случайно, Химэ… - Виновато выдыхает Юки, и убирает свою руку с моей, поднимаясь на ноги.
- Мне просто нужны были таблетки от кашля… - Не менее виновато говорю я, вставая на ноги следом за драммером.
Хизаки без лишних слов подхватывает какую-то упаковку с пола, кинув её на стол, и, быстро развернувшись, уходит с кухни.
- Юи, прости. – Коротко бросает драммер, вылетая следом за лидером, и у меня от этого обращения к себе вновь проходит ток по коже.
Кое-как закончив мнимую уборку, ухожу в гостиную, здраво рассуждая, что спать мне грозит именно тут, и, быстро переодевшись, так и не забрав с кухни таблетки от кашля, сворачиваюсь комочком на диване у стены. А мыслей на остаток ночи у меня хоть отбавляй, но в сон клонит неимоверно и, не проходит, кажется, и двух минут, как тяжёлая дрёма наваливается на меня, отдавая привкусом дорогого виски на кончике языка.


Kamijo

Время уже почти два ночи, а я все не могу сомкнуть глаз, мечась как тигр в клетке и понимая, что уснуть не удастся все равно. Такое чувство, будто меня загнали в ловушку и выхода из нее я не вижу – сперва ты, Ю, затем Аарон своими явными претензиями на меня, а потом еще и Хизаки, будто я вам тут всем царь и бог, и вообще обязан срываться и решать чьи-то проблемы.
Минут десять после разговора с Химэ мне нестерпимо хотелось схватить трубку, набрать знакомый номер и сказать что да, я все-таки на правах соавтра проекта и следовательно – лидера, намереваюсь приехать и отвезти тебя домой, чтобы ты не мешал людям спокойно лечь спать. Зная тебя, я больше чем уверен, что ложиться ты сейчас даже и не собираешься, а зная Юки – что он составит тебе компанию
Вот уж к кому, к кому – а к драммеру я никогда в жизни не решился бы тебя ревновать. Просто потому что это глупо и нелепо: все равно, что ревновать с собственной тени. Несмотря на то, что барабанщик попросту занял мое место рядом с Хизаки, я не испытываю к нему никакого раздражения или злобы – просто есть чувство, что так и должно было быть. Но вот с тобой…. Странно вообще, с чего это ты поехал к ним – мне еще тогда, в кафе, казалось, что Юки тебя недолюбливает.
Драммера нашел я и привел в группу я – до этого мы лишь несколько раз пересекались с ним и его предыдущей группой, творчество который было мне малоинтересно, но вот исполнение… Исполнение ударных партий было на высоте, и я в ту же минуту понял, что Юки – профессионал, каких мало. Знаете, это как желание иметь все самое лучшее – самые лучшие вещи, инструменты и друзей. Согруппники относятся к той же куче. Помнится, Лестат испытывал нездоровый ажиотаж к внешним атрибутам красивой жизни, и я понимаю его, мне тоже близок подобный дух. Не просто для самоутверждения, но и совмещая приятное с полезным. Химэ сразу оговорился, что посредственные участники нам в группе не нужны. Только своеобразная элита, и Юки вписывался туда как нельзя лучше.
При этом для меня не было секретом то, что он любит хорошо выпить в приятной компании, и это никогда не мешает работе, но все же. Мы с ним пару раз заседали в баре, после чего у меня наутро было чувство, будто в голове торчит топор, а ударник смеялся от души, наставительно говоря что-то на тему «не умеешь пить – не пей!». Тогда меня это забавляло. Сейчас внушает тревогу и опасение, а еще, черт побери, неясную глухую ревность. Идиотское чувство, и откуда, скажите на милость, оно взялось? Только ли от слов Хизаки насчет так называемого «флирта»? Но флирт на языке Хи – это даже просто сидение рядом на одном диване, не стоит верить таким словам.
…Отдергиваю штору, глядя на ночной город и вспоминая, как приехал сюда с костюмами несколько недель назад, прямо из ателье, горя желанием первым увидеть тебя в твоем образе. Ах, господи, как же, кажется, давно это было! Словно вечность назад… Но до сих пор в памяти и где-то в груди слева жива память о том, что возможность быть с тобой безраздельно и бесцельно тобой владеть сказочной птицей пролетела так близко и так быстро, что я даже не успел протянуть за ней руку, лишь зажмурившись от яркости оперения. Твоей яркости, Жасмин, которая меня едва не ослепила.
Не хочу думать, где ты, что делаешь в эту самую минуту, но поделать с собой ничего не могу: мысли сами так и прыгают, вырывая из реальности и приглушенного коньячного цвета комнаты куда-то в центр, в многоэтажку, так хорошо знакомую. Интересно, Хизаки хватит в очередной раз врожденного такта, чтобы смолчать, или же он выгонит тебя взашей, в лучшем случае отправив на такси?
Телефонные звонки сегодня явно в моде. С неудовольствием перевожу взгляд на трубку, валяющуюся на покрывале, и лениво смотрю определитель, понимая, что как-то не припоминаю номер. Интересное кино.
- Да?
- Ками-чааан!
Этот мурлыкающий голос я узнаю из сотни. Впрочем, как и его обладателя, и мне сейчас даже стыдно, что я не признал высветившийся номер. Правда, при иных обстоятельствах я, пожалуй, мог бы и спать, все-таки стоит напомнить, который час.
- Рад слышать тебя, honey. Только вот…
- Да-да-да, я знаю, что уже поздно, и ты прости, что я вас с Хи разбудил, но ты не представляешь себе, что такое эти четыре часа в самолете, а рядом ни одной родной японской души, и…
- Ка-а-айя! Потише, радость моя, я не успеваю за ходом твоих мыслей! – Смеюсь в трубку, перекатившись на спину и с улыбкой продолжая слушать милую болтовню.
Кайя. Вернувшийся из очередного турне Кайя. Господи, так вот, кого мне так отчаянно не хватает во всем этом дурдоме, что происходит в последнее время.
- А у вас как? Клип сняли, да? Ой, как же я мог опоздать, очень обидно, вы мне просто обязаны показать все!
- Ты почти ничего не пропустил, только первый съемочный день прошел… - Чуть зеваю, понимая, что веки становятся тяжелыми. Может, мне все-таки удастся сегодня хоть немного вздремнуть?
- А как бесподобный лидер-сама?
- Чудесно.
- Это не разговор! Позови его…
Ах ты, черт. Вот она – ложка дегтя в бочке меда, и радость от приезда Кайске немного тускнеет. Мне совершенно не хочется рассказывать ему все подробности стремительных изменений в моей личной жизни, но совсем не потому что я Кайе не доверяю или еще что-то. Просто он такое дитя, такой чувствительный мальчик, что непременно воспримет близко к сердцу и будет еще долго мучить меня разговорами на тему как же мы с Химэ подходили друг другу.
- Давай завтра я к тебе приеду, и мы пообщаемся, идет? А то по телефону, знаешь ли…
- Хорошо-хорошо, я как раз покажу тебе мои новые фото и еще кое-кого, я там в Таиланде провернул неплохую сделку и в итоге у меня теперь самая шикарная в Японии подтанцовка! – Кайя все-таки и правда дитя, с той же эгоистичной непосредственностью ему свойственно легко перескакивать с общих тем на себя любимого, но это вызывает лишь улыбку. Все-таки я успел соскучиться по его милой трескотне.
…Он всегда был исключительно хорошим другом, только другом и не более, что мне, что Хизаки, что тебе, Ю, и особенно конечно - Хироки. Несмотря на то, что времени как обычно ни у кого нет, я тепло вспоминаю наше сотрудничество в Node of Scherzo и совсем не прочь повторить. Милый, красивый и талантливый – с Кайей очень легко, очень просто находиться рядом, и даже когда настроение из рук вон, мягкий высокий голосок всегда сумеет развеять неприятные мысли. Да, однозначно, королева декаданса появилась очень вовремя.

Как я умудрился уснуть, остается загадкой, но упрямым и неоспоримым фактом – разбудили меня солнечные лучи, скользящие по лицу. Наскоро подскочив и приняв душ, с ужасом понимаю, что страшно опаздываю, а если учесть что Хизаки навряд ли будет в хорошем настроении, головомойка мне с утра обеспечена.
И в тот самый момент, когда я впопыхах прыгаю по квартире, влезая разом в джинсы и стараясь расчесать спутавшиеся волосы, требовательный звонок в дверь раздражает еще больше. Пока я не понимаю, что так трезвонить может только один человек. Распахиваю дверь со смешанным чувством, едва успев поймать в объятия изящную фигурку.
- Дайски-и-и!!! – Кайя виснет на моей шее, тут же бесцеремонно чмокая куда-то в ухо, от чего в голове стоит неприятный звон.
- Ох ты боже мой… Honey, я тоже рад тебя видеть, но…
Он выпускает меня, так и сияя, быстрым шагом заходя в коридор и сбрасывая куртку. Все-таки я успел здорово соскучиться по Кайе, так что эти его милые и знакомые привычки вызывают улыбку.
- А ты мне чаю на…
- Нет-нет, погоди, не до чая сейчас. – За руку тяну его обратно, вручая куртку. – Пошли, ты на машине? Подбросишь меня до студии? У нас же съемка…
- Ай, ну точно же… Оставишь меня на площадке посмотреть? А как Теру-чан? Жас не отвечает на смс, негодяй такой, я ему устрою…. А Юки-сан как? А Хизаки где?
Триста слов в секунду. Хочется помотать головой и попросить его говорить помедленнее и поменьше, но это невозможно, я же знаю.
- У Теру все чудно. – Начинаю по порядку, подталкивая Кайю за дверь, а затем к лифту, - Юки вроде не хворал, Ю ты сейчас увидишь, Химэ уже в студии. – Бурчу, нажимая кнопки лифта, глядя на сияющую мордашку Кайи. Боже, все-таки он прелесть и хорошо, что наконец-то вернулся из своего турне.

* * *

Видимо, я теперь опять в статусе врага народа, но только в этот раз ни за что и ни про что. И Хизаки с самого утра решает доказать мне это, без предупреждения распахивая шторы, впуская в комнату яркое солнце, и раскрывая настежь окно.
Закрываю лицо подушкой, чувствуя, как ломит всё тело от весёлой ночи и чудесного места для сна.
- Хи-тян…
- Не называй меня так. Вставай, ехать пора. – Сухо отвечает он и быстро выходит из комнаты, и я слышу, как он взрывается возмущением, зайдя на кухню. Видимо, последствия «аварии» я ликвидировал не до конца.
Нехотя сажусь на диване, стараясь открыть глаза, и проклинаю этот мир.
События прошлого вечера, плавно перетёкшего в ночь, проносятся в голове, и мне отчего-то становится стыдно, совестно перед самим собой. Вчера ничего не случилось, но какое-то странное чувство поселилось в груди, едва-едва подавая признаки жизни.
Покопавшись в своих вещах, извлекаю на свет мобильник, стойко игноря время на дисплее. Впрочем, помимо сюрприза времени меня ожидают три попущенных вызова от Кары и один от Мали, две смс от Теру, три от Кайи. Интересно. Стоило мне «пропасть», как обо мне тут же вспомнили. Быстро пробегаю взглядом по текстам от Теру, только сейчас спохватываясь, что ключей у Кары от квартиры не было. Впрочем, итог того, что она вместе с Наги поехала к Теру меня ничуть не удивил. Им я всё объяснять буду потом. Быстро набираю ответ Кайе с извинениями, радостными словами о его возвращение и прочей милой чепухой. И не успеваю убрать телефон, как он тут же звонит в моих руках. Номер на дисплее совсем не внушает доверия. Что могло понадобиться от меня моему лечащему врачу в Токио, если сегодня договорённости о моём приезде в клинику не было?
- Юичи-сан? – Приятный голос медсестры совсем не радует слух.
- Я вас внимательно…
- К нам поступили ваши анализы из Аичи. Мы вас сегодня ждём в течение двух часов. Необходимо повторно сдать кровь, Кейтаро-сан остался недоволен прошлыми результатами.
Я даже теряюсь, часто моргая и пытаясь переварить полученную только что информацию.
- Это всё, конечно, замечательно, но, видите ли, у меня работа, которую никто не отменял, а договорённости…
- Да-да-да, мы всё прекрасно понимаем. Но дело в том, что ваша полная история болезни и данные анализов поступили буквально двадцать минут назад.
- И перенести приём никак нельзя?.. – С горечью в голосе, выдыхаю в трубку, откидываясь на спинку дивана, прикрыв глаза ладонью.
- К сожалению… Это не займёт больше десяти минут, вам не придётся ждать.
- Хорошо. Я приеду. – Нехотя соглашаюсь, хотя поездка в клинику сегодня у меня совершенно не числилась в списке.
Вырубаю телефон, быстро переодеваюсь, и устремляюсь на поиски ванной. Где находится кухня в этом доме я, кажется, запомнил навечно.
Со второй попытки найдя ванную комнату, ужасаюсь тому, что вижу в зеркале. Что-то подсказывает мне, что Кейтаро-сан и в этот раз будет недоволен результатами моих анализов…
Быстро умываюсь холодной водой, вяло рассуждая, что Каре сегодня придётся очень потрудиться, чтобы скрыть следи прошлого тяжёлого дня, попойки вечером и плохого сна в течение кусочка ночи.
Захожу на кухню, мысленно радуясь, что не один я выгляжу так, будто всю ночь вагоны разгружал. Хизаки тут же замолкает, в упор смотря на меня, и я поражаюсь едва заметной, но очень приветливой улыбке со стороны драммера.
- Доброе утро. – Вытягиваю из себя слова, понимая, что кофе мне вряд ли предложат, а Юки явно не станет переходить границ. – Хизаки, я сегодня приедут позже.
- Что? – Лидер чуть изгибает брови, и мне кажется, что я слышу его мысли-проклятья в свой адрес.
- Что слышал. – Слишком резко отвечаю ему. А какого чёрта? Я тоже не настроен сейчас играть в любезности.
- Юичи…
- Да помолчи ты! – Закрываю глаза, массируя пальцами виски, слыша, как Юки поднялся со своего места. По всем теориям вероятностей, он уже давно должен был поставить меня на место, но, кажется, такие теории перестали иметь вес в этом мире. – Я. Приеду. Позже.
- Ты понимаешь, что ты мне опять срываешь съёмки?! Юичи! Ты забываешься! Если тебе плевать…
- Хизаки!
Я даже вздрагиваю, слыша какой-то надломленный голос драммера.
- Так вот… Мне в больницу надо. Если ты ещё не забыл, я болен, и у меня не та болезнь, которая проходит за неделю. Поэтому на съёмках я буду позже. Ещё вопросы?
Хизаки молча смотрит в чашку с кофе, ничего не говоря в ответ.
Решив, что делать мне тут больше нечего, я молча выхожу в коридор, и в тот момент, когда я уже готов крикнуть, чтоб за мной закрыли дверь, Юки ловит меня за запястье, буквально тормозя на пороге.
- Погоди…
Удивлённо смотрю на него, пока драммер быстро одевается, цепляя на нос солнечные очки и кое-как приглаживая волосы.
- Стоп. Я не понял, ты куда?
Но ответа мне никто не выдаёт, лишь Хизаки появляется следом за драммером из кухни и, быстро накинув пальто, кидает мне в руки ключи от машины, тут же выходя из квартиры, хлопнув дверью у меня перед носом.
- Почему у меня чувство… что я пропустил начало апокалипсиса? – Бурчу себе под нос, растерянно переводя взгляд с ключей в руке на Юки.
- Пойдём… Я за руль сяду. – Он улыбается, подталкивая меня к двери.
- Да погоди ты! Юки, я ничего не понимаю…
- А что тут понимать? Я отвезу тебя в клинику, а Хизаки поехал на площадку, он предупредит всех, чтоб пока работали без нас.
- Ты сдурел?! Юки, ты что творишь?! Мы оба с тобой окажемся скоро на улице! – Буквально шиплю на него, заталкивая в лифт, позволяя нажать кнопку, сжимая пальцами его плечи.
- Юи, успокойся… - Он улыбается мне, и я понимаю, что реальности уже давно нет. В моей реальности драммер моей группы просто не может так свободно обнимать меня за талию в лифте и поступать так подло по отношению к своему любовнику.
- Юки, я спокоен… Да что происходит в конце концов!? – Почти простонав последнюю фразу, неосознанно утыкаюсь лицом в его шею, тут же чувствуя, как объятья стали сильнее, и Юки чуть вздрогнул от такого.
- Ничего не происходит… - Шепчет он мне в ответ, щекоча дыханием кожу у уха.
- Я так и вижу. - Выдыхаю ему в шею, и тут же отстраняюсь, когда двери лифта с приветливым шорохом распахиваются.
Удачное отсутствие пробок на дорогах, ласковая медсестра в клинике и быстрая процедура, перед которой меня заставляют выпить сладкий чай. Только вот, кажется, мой лечащий врач совершенно не рад описанию того, как я провёл прошлые сутки.
…Выхожу на крыльцо клиники, быстро прикуривая и киваю Юки, сидящему за рулём машины и терпеливо ожидающему меня.
И в тот момент, когда я легко сбегаю вниз по ступеням, дорогу к машине мне перегораживает парень, чуть ли не на голову меня выше.
- Позвольте? – Делаю шаг в сторону, но понимаю, что прохода мне давать никто не собирается.
Вглядываюсь в лицо молодого человека, понимая, что он мне не знаком.
- В чём дело? – Честно говоря, эта ситуация совсем не проливает бальзам на душу, напротив, зарождает где-то внутри неприятную, склизкую тревогу.
Вижу, как из машины быстро выходит Юки, направляясь к нам, а этот парень продолжает загораживать мне путь, смотря каким-то совсем неприятным взглядом.
- Что происходит?! – Драммер довольно быстро нарисовывается рядом со мной, сжав моё запястье.
Парень коротко усмехается, смерив Юки взглядом, и вновь смотрит на меня.
- Заканчивай устраивать весь этот театр, понял? Если ты сейчас же не предпримешь никаких мер, то пожалеешь в первую очередь сам. Подумай над этим. – Тихо говорит этот верзила, и, развернувшись на девяносто градусов, быстрой походкой удаляется от нас, а Юки лишь сильнее сжимает моё запястье, переводя непонимающий взгляд со спины незнакомца на меня. Только мне даже и ответить нечего, а сердце само собой вдруг резко выбивается из обычного ритма.
- Юичи?..
- Я не знаю, кто это и что он хотел сказать мне… - Выдыхаю, и, сцепив свои пальцы с пальцами драммера, буквально тащу последнего к машине. – Я хочу ехать отсюда… Нас уже заждались на площадке.
- Тише, Ю, успокойся. - Юки едва поспевает за мной, и, садясь следом в машину, быстро заводит её, до максимума вдавив педаль газа в пол.
И всю дорогу, пока мы мчимся до студии, игнорируя все правила дорожного движения, у меня из головы не уходит этот незнакомец и его слова. Вероятность того, что меня с кем-то спутали – невелика, и каким-то чутьём я понимаю, что ошибки тут нет никакой. Весело, однако, начинается день, и одному богу известно, что ждёт сегодня на съёмках.

* * *
На съемочной площадке все в точности, как и вчера, за исключением некоторых уже отснятых реквизитов, которые убрали куда подальше. Странное дело, мы с Кайей опоздали на сорок минут, а никого нет. Нет даже Хизаки.
- Где все? – Подхожу к режиссеру, мирно покуривающему в сторонке.
- Хизаки-сан позвонил, сказал уже едет. – Поразительно спокойно, будто это не мы тут ему ломаем съемочный график.
- Что он сказал? – Кайя с любопытством крутиться вокруг меня, пока я делаю два кофе-экспрессо в стоящем тут же рядом автомате.
- Скоро будут. На, держи. – Протягиваю ему стаканчик, невольно любуясь, как он отпивает маленький глоточек, тут же поморщившись.
- Горячо…
Шаги за моей спиной раздаются слишком громко и уверенно. Но есть что-то еще, уже даже в одном звуке передавая заражающую воздух… нервозность? Оборачиваюсь, с огромным удивлением видя Хизаки, приближающегося к нам в гордом одиночестве.
- Хизаки-сан!
Ох, как хорошо,что сегодня на площадке будет Кайске. А то если бы не это, боюсь подумать, что услышал бы сейчас от Хи, который выглядит прямо скажем не ахти – сказалась, наверное бессонная ночь или вообще плохой сон. По нему всегда видно. Но Кайя тут есть, есть с нами, и поэтому внимание лидера невольно переключается с неприятных мыслей о прошедшем вечере. А мне даже спрашивать страшно, что в итоге у них там приключилось, и поехал ли ты вчера домой.
- Хи…они где? – Тихонько спрашиваю, пока Кайя отходит в сторону, отвечая кому-то по только что зазвонившему у него телефону.
- Дома. Если честно, Юджи, я его убить хочу.
- Но…
- Не спрашивай.
Хизаки отмахивается, и прежде чем я успеваю его остановить – отходит в операторам, о чем-то говоря, и ничем не выдавая своего настроения. Жасмин, глупый, ну что ж ты делаешь? Неужели ты не знаешь, что Хи злить нельзя, и тем более нельзя отбирать у него то, что он по праву считает своим. Меня он еще как-то простил тебе, но дважды предательства – не простит.
Проходит час, подползает к завершению второй, а вас с Юки все нет. И мне уже даже не хочется спрашивать у Хизаки, что случилось и когда же вы соизволите притащиться.
Слава богу, появился Теру, к немалому для меня удивлению – с Карой и Наги. Неужто она не могла пса-то твоего дома оставить?
Но все то время, пока тонкие девичьи пальцы колдуют над лицом Хи, а я сижу в сторонке, покуривая, чтоб не тревожить дымом Кайю, из головы не идет мысль – где ты и что с тобой. И почему, ну вот почему и с чего вообще ты вдруг проявил такой дикий интерес к Юки, а ведь раньше-то его в принципе не особенно примечал?!
Болтовня Теру и Кайи становится чуть громче, и я понимаю, что они оба стоят у меня за спиной. Выбрасываю окурок, тряхнув уже вновь завитыми волосами, и приветливо оборачиваюсь к ним, позволяя Кайске запустить пальцы мне в волосы, и выслушивая все его восторженные слова на сей счет.
- Прямо совсем Лестат! – Восклицает он, поправляя локоны и мурлыча что-то о том, что хотел бы меня в таком виде сфотографировать.
- Я тебе фотки подпишу, не волнуйся, сколько хочешь.
- Юджи, ты скромный. – Сдержано улыбается Хизаки, сидя ровно и слега шикая, пока Кара тонкой расческой поправляет его волосы. Слава богу, хоть немного сменил гнев на милость.
Пару раз за это время видел пропущенные вызову от Аарона, но после его вчерашней выходки не было ни малейшего желания ни видеться с ним, ни даже разговаривать. Я вообще перестаю понимать, что твориться вокруг меня и почему так происходит – я вновь, как в юности, начинаю сходиться с малознакомыми людьми, спать с ними, а затем с легкостью забывать об их существовании. Единственный человек, даже после расставания вызывающий у меня сильные эмоции – Химэ. И сейчас мне совсем не приятно, что из-за тебя и ударника у него такое отвратительное настроение.
- Что там у вас стряслось ночью? Расскажи… - Сажусь рядом с лидером, когда Кара, закончив работу нал ним, собирает свои принадлежности, и перебирается поближе к Теру.
- Пустое, Юджи. Даже говорить не хочу… Просто, мне кажется, что зря Жас у нас остался.
За таким знакомым уверенным голосом скрывается боль и обида. Я слишком хорошо его знаю, чтобы не понять этого.
- Так почему ты не попросил его уехать?
- Куда? Ночью? Здорово пошутил… Тем более он же и правда нездоров, мне вообще кажется, ему стоит после съемок обследование пройти, одни анализы ничего не дадут.
- Какие еще анализы? – Хмурюсь, опять чувствуя, как в груди противно покалывает, но я начинаю привыкать к этому чувству. Все, связанное с тобой, так или иначе, отзывается во мне болью, уму непостижимо, почему я все еще продолжаю думать о тебе, продолжаю думать о том, что возможность быть с тобой была такой реальной и испарилась в дым.
Слова Химэ о том, что у тебя не все в порядке после болезни не стали новыми, но я вновь понимаю, что мне сейчас необходимо, как бы больно не было, видеть тебя рядом с собой. Чтобы на расстоянии вытянутой руки, чтобы в любой момент подойти и заглянуть в глаза, пускай даже найдя там злобу и уже привычное обвинение в предательстве.
Мне иногда кажется, Жасмин, что ты меня никогда не простишь.
…Когда вы с драммером появляетесь на площадке, мы все уже успеваем и устать от ожидания и подкрепиться стандартными бутербродами плюс кофе/чай. Душная погода самого тура нервирует, и если бы не Хи, я бы уже сам давно смотался отсюда куда-нибудь на воздух, прихватив с собой Кайске. Но приходится ждать, а ожидание, как известно, смерти подобно.
- Ох, ну наконец-то… - Хизаки смотрит куда-то в сторону, поспешно вставая. И я понимаю что мысль материальна и вот, пожалуйста - ты совсем рядом, и даже сносно выглядишь, правда, отчего-то слишком резко и быстро направляясь прямиком ко мне.
- Не прошло и года! Юки, я от тебя такой подставы вообще в принципе не ожидал! – Заводит привычную песню Хи, а я понимаю, что что-то не так. Если бы все было как обычно, ты бы начал сейчас язвить и подкалывать каждого из нас, быстрыми темпами накладывая грим, и уже через полчаса был бы готов.
- Жасмин, ты слышишь меня вообще?!
- Хизаки. Подожди.
Таким дрожащим от едва сдерживаемой ярости я твой голос никогда не слышал. И пока ты стоишь прямо напротив меня, глядя в глаза, я чувствую, что мне становится заметно не по себе.
- Что… - Начинаю, но ты не даешь мне закончить. А резко наступившую в помещении тишину разрывает острый, такой громкий звук пощечины. Со всей силы, так, что заносит голову, и я отворачиваюсь, невольно закрывшись упавшими в беспорядке на лицо прядями волос.

Глава 18

Jasmine You

Мне хватает того времени, пока мы добираемся до павильона в полной тишине, чтоб не то, что разложить всё по полочкам, но и накрутить себя. Юки пару раз пытался завести разговор, узнать, в чём же дело, но я лишь качал головой, не желая посвящать его в те проблемы, которые сейчас очень энергично образуются вокруг меня.
Слова того незнакомца молоточками стучат в висках, и где-то на десятой минуте обдумывания ситуации, я понимаю, что все дорожки могут идти лишь в одну сторону. К Аарону. Но с чего бы? Почему?.. Впрочем, ответ на этот вопрос тоже рождается почти незамедлительно. Ты. И вывод напрашивается сам с собой: одной ночью в том клубе вы оба не ограничились. Значит, ты продолжаешь поддерживать с ним связь, и одному богу известно, на каком уровне. Но если мне уже идут угрозы, а повязаны они могут быть лишь на наших с тобой отношениях – всё серьёзнее, чем могло бы показаться в первый момент. Если я действительно прав, то для меня отрезаны все пути к отступлению, и уже совсем скоро я почувствую себя на месте птицы, пойманной в силки.
Нет, Оджи, я никак не ожидал такой подставы с твоей стороны. И теперь все твои слова о прощении, об искуплении вины сходят на нет. Если в какой-то момент я был почти готов понять, простить тебя и перестать приписывать тебе звание предателя, то теперь это всё развеивается как дым.
Юки едва поспевает за мной, когда мы оказываемся у входа на съёмочную площадку.
- Юичи! Ну, погоди ты! Мы и так задержались, роли не играет…
- У меня есть одно дело, которое я обязан завершить до начала съёмок. – Улыбаюсь ему, посмотрев через плечо, но замечаю в его взгляде какое-то недоверие, почти опаску.
Хизаки по привычке встречает меня упрёком в мою сторону. Господи, ну неужели я не ясно выразился с утра?!
- Хизаки. Подожди. – Цежу сквозь зубы, решая оставить разборку с лидером на потом, и в упор становлюсь к тебе.
Какие же у тебя сейчас глаза… Полные удивления, непонимания и чувства незримой опасности. Не настолько ты глуп, Оджи, чтоб не понять, что происходит здесь и сейчас, вокруг тебя и рядом со мной.
Едва сдерживаю все те проклятья, которые практически рвутся с языка и, не рассчитав силы, не дав тебе возможности закончить начатую фразу, даю тебе пощёчину. От слишком резкого, сильного удара, кажется, что под кожу на ладони и пальцах загнали миллион мелких иголочек, и кожа горит.
- Это тебе за меня. – Выдыхаю, часто дыша, видя, как широко распахиваются твои глаза.
- Ты что…
- Заткнись! – Повышаю на тебя голос и с размаху бью ладонью по другой щеке. Ты ахаешь, отшатнувшись от меня на шаг, машинально прижав ладонь к пылающей коже.
- А это передашь по адресату. Если в мой адрес будет ещё хотя бы одна угроза – я заявлю в полицию. Я не потерплю такого.
Сердце стучит в висках, я слышу, как Хизаки и Юки бросаются к нам, и кажется, в мой адрес летят если не проклятья с их стороны, то упрёки и непонимание – точно.
- Стоять! Не шагу к нам! – Резко разворачиваюсь, останавливая их обоих взглядом, а голос дрожит от той злобы и отравляющей обиды, которые при каждом ударе сердца бьют по вискам с новой силы.
- Ты совсем рехнулся, Жасмин!
Твой голос бьёт по ушам так сильно, будто в полной тишине на пол обрушились несколько тысяч зеркал, разлетаясь кусками. Хватаешь меня за руки, так сильно, что я невольно всхлипываю. И теперь твои глаза горят нестерпимой злобой, видимо, подстать мне.
- Не смей меня трогать! – Практически взвизгнув, вырываю руки из твоих пальцев, отталкивая от себя. – Не смей ко мне прикасаться! Никогда! Предатель! – Бросаю тебе в лицо, и быстро развернувшись, удаляюсь в гримёрку, где на пороге стоят Теру с Карой, ошарашено смотря на то, что происходит на площадке. Но у меня такое чувство, что я просто не вижу никого и ничего перед собой, не замечаю выкриков в свой адрес, не разбираю голосов, казалось бы, таких знакомых.
Захожу в гримёрку, садясь напротив зеркала, почти дрожа от злобы.
- Юи-кун… - Тихий голос Кары над ухом заставляет меня вздрогнуть, и в зеркале я вижу, как выходит Теру.
- Прости, что не позвонил вчера… Так получилось… - Стараюсь успокоить дыхание, откинувшись на спинку стула.
- Ничего… Уже всё нормально. - Девушка быстро приступает к моему макияжу и причёске, и даже не трещит по обыкновению. И слава богу, не задаёт вопросов о той сцене, невольным свидетелем которой она стала несколько минут назад.
- Мне Мали звонила. Не знаешь, что она хотела? – В удобный момент подхватываю Нагою на руки, усаживая пёсика к себе на колени и вновь отдаваясь в руки гримёра.
- Знаю. Она вчера такую панику сеять начала, когда не дозвонилась до тебя по стационарному телефону, мобильник ты не брал… Она просто приезжает завтра вечером. Хотела тебя заранее предупредить, но вместо этого подпортила свои нервы.
Вздыхаю, чувствуя неприятную вину перед сестрой. Стоило перезвонить ей с утра, а не оставлять на потом.
- У тебя-то всё нормально? – Хлопаю ресницами, стараясь привыкнуть к накладным, терпеливо снося все проблемы с причёской.
- Да. Всё хорошо. – Она улыбается как-то очень мечтательно, и я понимаю, что с Теру, кажется, у них и правда всё чудесно.
…Сижу на диване в пустой гримёрке, пытаясь расправиться со шнуровкой на сапогах, то и дело, откидывая сползающие полы платья, которое сейчас очень мешает. Это была большая ошибка переодеться раньше, чем закончить с обувью.
С площадки слышны звуки музыки, значит, съёмки уже начались, и, судя по бросаемым словам режиссёра, заняты сейчас в первую очередь Хизаки с Теру.
Резко поднимаю взгляд, слыша, как хлопает дверь в гримёрку, и замираю с натянутыми в руках шнурками, видя тебя, ловя каждое твоё движение. Мне даже начинает казаться, что воздух в помещении медленно становится электрическим.
Если бы я только знал, Юджи, что моё желание принадлежать тебе обернётся такой ситуацией, я бы тысячу раз подумал, прежде чем осуществлять свои заветные желания.


Kamijo

Вам знакомо чувство злобы, обиды и негодования, соединенных в одно целое? Вам знакомо состояние, когда кажется – дышать трудно, и каждый вздох дается с трудом, отзываясь болью в грудной клетке, а в глазах слезы. Не слезы боли, хотя щеки горят так, будто их обожгло огнем – ты силы не пожалел – это слезы невыносимой обиды и злобы на тебя.
Не знаю, что меня остановило. Возможно устремленные на нас почти два десятка глаз, возможно понимание того, что просто так ты бы никогда не позволил себе подобного, а возможно – твои глаза. На миг мне стало жутко, сердце словно ухнуло в какую-то черную глубину, когда ты резким голосом велел никому к нам не приближаться. С таким взглядом ты совершенно спокойно мог бы перерезать мне глотку - вот какие мысли мелькнули в голове. И тогда стало по-настоящему страшно.
Ошарашенный дикой сценой Хизаки не знает, как себя вести, неловко переминаясь с ноги на ногу, в широко распахнутых глазах Кайи – полное непонимание того, что происходит. Теру и Кара в шоке, а Юки… А вот Юки – самый интересный экземпляр, темная лошадка. Или это мне только показалось в его лице что-то вроде… одобрения твоим действиям?
Я чертовски ничего не понимаю, что происходит. И это бесит пуще того, что ты посмел ударить меня на людях.
- Ками… - Почти не замечаю, как передо мной останавливается Кайя, пряча глаза, и нерешительно кладя свои прохладные ладошки на мои щеки. – Очень больно?
- Не помру.
Смотрю куда-то вдаль, поверх плеча Кайске, поверх всех, кто сейчас в павильоне, на твой гордо удаляющийся силуэт.
- У тебя… Надо приложить что-нибудь холодное. – Хизаки останавливается рядом, а я вижу, что он еле сдерживается, кусая накрашенные губы, чтоб не вопросить на повышенных тонах у своего Юки, какого черта вообще тут происходит. Но драммер исчез столь же стремительно, как и ты, поэтому Хи лишь беспомощно обводит взглядом зал, а затем уходит куда-то.
Минуты две его нет, на площадке царит привычный рабочий шум, персонал благоразумно решил сделать вид, будто никто ничего не видел и вообще все отлично. Да и постепенно внешне ситуация выравнивается, только вот я все еще держу ладонь на пылающей щеке, чувствуя как горит другая.
- Держи. – Вернувшийся Хизаки протягивает мне сложенное вдвое влажное полотенце.
- Грим испорчу. – Тихо замечаю я, все же осторожно прикладывая мокрую ткань к лицу. Господи, какое блаженство.
- Не страшно. Будет гораздо хуже, если пятна так и будут гореть. – Говорит, а взгляд-то не здесь, и мысли тоже, видимо, где-то далеко.
- Химэ, иди. Иди, найди Юки. – Заправляю ему за ухо светлую прядку, слегка кивнув и сжав руку Кайи в своей руке.
Лидер уходит, а мне хочется выть. Выть от унижения и обиды, ведь, ей-богу, ну что я сейчас-то сделал тебе, чем заслужил такое?! Ты вновь бросил мне в лицо обидное «Предатель!» и не нужно быть мудрецом, чтобы понять – ты что-то узнал. Узнал обо мне. И я совершенно не хочу сейчас думать, ЧТО именно, но мысли так и прыгают, услужливо подсказывая ответ.
Но почему две пощечины? И если ты намекал на Аарона, что вероятнее всего - вновь, почему так? В конце концов, он ведь считается твоим другом, неужели теперь ты еще и его ненавидишь исключительно за связь со мной?
Нет, тут что-то еще. Все не просто так, все гораздо глубже, чем может показаться на первый взгляд.
…Кайя тактично молчит, стоя рядом со мной и мягко прикладывая полотенце то к одной щеке, то к другой, всякий раз сворачивая по-другому, чтобы сохранить холод, так нужный сейчас моей горящей коже. Его растерянный взгляд больших карих глаз смущает меня, и я вдруг вспоминаю, что он же совершенно не в курсе той постельной чехорды, которая у нас с тобой, Ю, Хизаки и Юки твориться уже около месяца.
- Юджи… Признаться, я ничего не понимаю. – Тихо говорит он, в очередной раз легонько гладя мои щеки тонкими пальцами.
- Еще поймешь. – Искренне заверяю его, только вот почему вздох, случайно сорвавшийся вслед за этими словами, получился таким тяжким?

Через десять минут, когда на площадке остаемся только мы с Кайей, я начинаю всерьез подумывать - а снимем ли мы клип-то за сегодня? Ибо, кажется, никто тут на серьезную работу сейчас не настроен.
Извинившись перед певцом, выхожу в служебный коридор, поочередно прикладывая уже ставшее почти сухим полотенце к щекам, и гадаю, где бы мне найти свободную комнату, вызвонив по мобильнику Кару и восстановить-таки очень картинно поплывший макияж. Странно, но никого не видно, даже привычного стафа.
…Найдя себе укромное местечко, наклоняюсь к зеркалу, включив поярче свет, и опираюсь руками в столешницу. Щеки продолжают гореть, мне даже кажется, что теперь еще сильнее, а на правой отчетливо виднеется след пяти красных пальцев. Браво, милый… Умеешь же ты метки ставить.
В такой ситуации самое разумное – уединиться и успокоиться, проанализировав все случившееся один на один с собой. Мне всегда это помогало – когда проблемы становились вроде бы неразрешимыми, я не мог дождаться того момента, когда останусь один. В одиночку легче думается. И вот теперь я понимаю, что первоначальное чутье не обмануло – тут и в самом деле замешан Аарон. Причем… занятно получается – я точно знаю, что будь на его месте кто-либо другой, это и не вызвало бы у тебя такой неадекватной реакции. Я мог бы переспать с пол-Токио, ты бы лишь ухмыльнулся, а может, это заставило бы тебя с новой силой меня желать. Впрочем, я сильно не уверен, что твое отношение ко мне достойно теперь называться желанием. Это – грубое собственничество, и с каждым днем оно лишь усиливается. В голову внезапно приходит мысль-воспоминание о том, что я сделал с тобой в приступе злости. Мне бы очень хотелось верить, что ты просто меня ненавидишь, всего лишь ненавидишь, но не болезненно одержим. Потому что известны случаи, когда люди сходили с ума от подобного отношения, когда постепенно и вместе уже невозможно, и врозь – никак.
Откинув голову на валик дивана, закрываю глаза, поставив телефон на автодозвон, но до Кары по-прежнему не добиться. Глухо звучит музыка с площадки, кажется, съемка все же возобновилась, но я пока не нужен, раз меня никто не хватился. А значит, есть еще немножко времени обдумать все и поразмыслить на тему, что стоит тебя отпустить. Я не знаю, как это сделать, как стереть с твоей души этот чертов проклятый анк, как вымолить прощения у высших сил и стать от тебя свободным. Потому что даже сейчас, после твоего недостойного поведения, после того как ты унизил меня, оскорбил и поднял на меня руку – я продолжаю думать о тебе. Продолжаю совершенно некстати вспоминать, каким дьявольским блеском горели твои глаза, как обожгла кожу узкая сильная ладонь. И как пахнут твои волосы, какие ядовито-сладкие твои поцелуи.
Это – не плотское желание. Вернее, не только плотское. Сейчас, когда мы, казалось бы, обрубили все возможные пути отступления, равно как и пути друг к другу, я все думаю о том, что теперь навсегда стал для тебя только «Предателем», очередным любовником, к которому ты потерял интерес. И вот это – больно, обидно до слез.
Голоса в коридоре разрушают мое мрачное рефлексирование, и я открываю глаза, узнав голоса Кары и Теру.
- Я никогда не поверю, что Юи мог вот так просто броситься на кого-нибудь без видимой причины.
- Может, не стоило его оставлять одного? Он сказал, когда придет?
- С костюмом закончит и придет…
Тихо переговариваясь, они, видимо, уходят. Уходят, дав мне все самые необходимые знания, где тебя можно найти и главное – сколько у меня есть времени.
…Пока я стою перед дверью, слыша тихий шорох и понимая, что это точно ты возишься со своим платьем, мне удается надеть на лицо подобающее выражение оскорбленного достоинства. Потому что, Жасмин, даже если я и смутно догадываюсь о возможных причинах твоего поведения, ты-то никогда этого не должен понять. И сейчас сполна получишь у меня за то, что наглости хватило меня ударить.
Захожу без стука, резко хлопнув дверью и повернув ключ в замке, выдернув и бросив на гримировочный стол. Ты вскидываешь голову, глядя на меня с такой злобой, что становится не по себе. Но ты больше меня не запугаешь, в конце концов, не родился еще человек, которого я мог бы всерьез бояться.
Подхожу к тебе, сидящему в той же позе на диване, и останавливаюсь в шаге, не делая ничего, слегка сощурив глаза, меряя тебя взглядом, и чувствуя, как вновь из глубины души поднимается обида. Даже если твои пощечины были заслуженными, я желаю услышать из первых уст, чем же обязан такой чести.
- А теперь, пожалуйста, четко и внятно. Что это было, ангел мой, и какого черта вообще?
Знаю, чувствую, что ты даже сейчас зол так, что готов вцепиться зубами в мою руку, но все равно беру тебя за подбородок, приподнимая твое лицо, заставляя смотреть глаза в глаза.

* * *
Вернее всего сейчас ответить на твой вопрос, холодно расставив всё по местам. И тем самым облегчить жить и тебе, и себе. Но это слишком скучно. Банальнее всего сейчас психануть, ведь это именно то, чего ты ожидаешь от меня после сцены на площадке. И тем самым окончательно посеять вражду между нами. Но это тоже слишком скучно.
Поэтому я выбираю третий вариант, не самый лучший, в этом уверен. Но ничего иного мне в голову просто не приходит.
Ты продолжаешь выжидающе смотреть мне в глаза, а я не отвожу взгляда, поджав губы, вслепую заканчивая со шнурками.
- Я, кажется, уже сказал тебе не прикасаться ко мне? Или ты забыл? – Чуть поднимаю тонкие брови, вставая с дивана и сжимая твоё запястье, медленно убирая твои пальцы от своего лица. Сейчас со стороны это выглядит как соревнование в силе, но на твоём лице не отображается никаких эмоций, лишь глаза вновь выдают тебя. Раньше я не видел в них ничего, не мог прочитать и толики эмоций, но всё слишком поменялось.
- Так вот. Если ты забыл – пора принимать какие-нибудь таблетки для улучшения памяти. А то ненароком ещё тексты песен на сцене забывать будешь, а это вряд ли понравится лидеру, группе, фанатам… – Тихо и размеренно, максимально стараясь контролировать все те эмоции, которые бушуют внутри меня. Как бы мне хотелось сейчас в сотый раз сорваться на тебя, высказать в лицо те самые проклятья, что вертятся в голове уже битый час.
- Ты не ответил на мой вопрос. – В тон отвечаешь мне, и я лишь усмехаюсь, делая шаг на тебя, всё ещё до боли сжимая твоё запястье.
- Я знаю. Но ведь ты не настолько глуп, мой милый Лестат, чтобы не понять о чём я говорю. – Смотрю сквозь завесу чёлки, продолжая наступать на тебя, не без удовольствия замечая, как ты пятишься к стене против своей воли.
И предательское сердце вновь ускоряет ритм, бешено стуча в висках. В комнате вновь нехватка кислорода.
- Не заставляй меня разочароваться в тебе ещё больше… - Отпускаю твою руку в тот момент, когда ты спиной касаешься стены, и склоняю голову на бок, изучая тебя взглядом. Сегодня, Оджи, ты хорошо играешь, скрывать свои эмоции – это твой конёк, только чуть дрожащее дыхание, сбившееся в тот момент, когда я сжимаю пальцами твоё горло – выдает тебя с головой.
- Ты переходишь все границы.
- Да ну? Брось, Лестат, это пустое. Никаких границ уже давно нет. Неужто ты и этого не заметил? – улыбаюсь уголками губ, скользя ладонью по твоей шее до груди, и запуская пальцы за расстегнутый ворот рубашки, чувствуя, как ты вздрогнул. – Знаешь, как в древности, да и в средние века, наказывали предателей? – выдыхаю тебе в шею, подаваясь слишком близко, чувствуя, насколько ты напряжён. – Существовало огромное количество пыток и казней, но лишь одно мне милее всего. Помнишь, как умер Иисус? – поднимаю на тебя глаза, и невольно улыбаюсь, видя, как ты смотришь на меня. Мне показалось, или у тебя во взгляде мелькнула мысль, что я сошёл с ума? – Распятье. Знаешь, в 1127 году Людовик Толстый приказал распять злоумышленника, предателя. И так же по его приказу рядом с осуждённым привязали собаку, которую избивали на протяжении всего действа. Бедное животное мучалось, злилось, и в итоге осуждённый подвергался её укусам. Во Франции существовало более изощрённое, унизительное распятье – головой вниз. Ты только представь, как мучались те люди! Но своими страданиями, своей болью они искупали.
Не отвожу взгляда от твоих глаз, выдернув рубашку из-под пояса, и запуская одну руку под ткань, проводя ладонью по животу и выше – по груди. Ты вздрагиваешь, кажется, тут же забывая о том, что я говорил тебе, и порывисто обнимаешь меня.
– Руки! Убери от меня свои руки! – чуть повышаю голос, почти касаясь губами кожи на шее, проводя пальцами свободной руки по твоим губам, нарочно смазывая прозрачный блеск на них. – Не думал ли ты, Лестат, что когда-то можешь оказаться на месте тех людей, что были распяты? Нет? Зря…
Не сильно кусаю тебя в шею, и чуть улыбаюсь, подняв на тебя взгляд. В твоих глазах настоящая паника, никакие линзы не в силах ее скрыть.
– А теперь – пошёл прочь. Видеть тебя не могу. И не задавай мне больше вопросов о том, что случилось, понял? – резко отступаю от тебя, отходя к зеркалу. – Поинтересуйся у своего мальчика ненаглядного. Полагаю, он многое тебе расскажет. – Наблюдаю за тобой в зеркальной поверхности, аккуратно поправляя помаду на губах.
Только вот пальцы предательские дрожат, и как бы мне не хотелось казаться независимым сейчас, равнодушным, дыхание от близости с тобой, пускай и по моей инициативе, сбилось не хуже твоего. И я уже почти ощущаю себя проклятым на все века вперёд.

* * *
- Убил бы… - С бессильной злобой отшатнувшись от тебя, вцепляюсь пальцами в край стола, часто дыша и силясь успокоить дыхание. Мне бы сейчас два шага сделать – и лишить себя проблемы в твоем лице. Лишить себя этого противного, липкого ужаса, закрадывающегося в душу. Я ведь сказал уже, кажется, что ты больше не сможешь меня ничем взять на испуг, а ты будто подслушал мысли и сделал наперекор. Привычка поступать всегда и во всем наоборот – это так невыносимо по-детски.
И самое смешное в этой ситуации то, что сильнее всего меня сейчас злит – я ведь даже возразить тебе ничего не могу. Не могу никаким образом сказать, что я в чем-то виноват или что-то сделал или кого-то о чем-то просил. Впрочем, чего уж там… настало время говорить без окололичностей – Аарон, видимо, решил, что Лестат теперь в полной его собственности.
Раза два пытаюсь начать разговор, поглядывая на тебя, такого безмятежного, но не могу. Вместо этого хожу из угла в угол, сцепив руки на груди, и даже не позаботившись о том, чтобы заправить рубашку. Ты – сволочь, милый, ну вот как еще тебя назвать?! Как ты смеешь вести себя так со мной, как смеешь так говорить и так делать?
- Если Аарон угрожал тебе – срываться стоило на него, а не на меня. – Резко останавливаюсь напротив тебя, дернув к себе, что есть силы за плечо, сжимая пальцы.
- Я велел тебе не трогать…
- Заткнись! – Встряхиваю тебя, притянув к себе еще ближе, чувствуя, как злость берет верх над всеми остальными чувствами. И сейчас мне так хочется сделать тебе больно, очень больно – неважно физически или морально. Просто чтобы увидеть муку на красивом лице, и понять, что ты тоже что-то еще чувствуешь.
- Ты знаешь, мне это все надоело. – Цежу слова, немало не заботясь о том, что в общем-то ты, ввиду своего врожденного эгоизма можешь и не понять, о чем я сейчас. – У вас с моим ненаглядным мальчиком, кажется, негласное соперничество, а я – переходящий трофей. Мне это уже поперек горла!
- Не по адресу, Оджи. – Дернув рукой и вырвавшись.
- Еще как по адресу, ангел мой. Я же тебя вижу насквозь. Тебе плевать по большому счету, с кем я сплю, тебя задевает то, что это именно ОН. Припечатав мне клеймо предателя, ты ни разу не потрудился пояснить, как и за что. Я тебе что, вообще должен что-то, а?! А знаешь, ведь даже осужденным на смерть говорят, за что их хотят лишить жизни…
Теперь мы стоим лицом к лицу, на расстоянии шага друг от друга, все чинно-благородно. Только вот у меня ли одного сейчас чувство, что между нами напряжение такое, что не дай бог коснуться – убьет сразу же, на месте.
- Вы оба, и ты, и он, так удачно видите во мне объект своих желаний. – Я не хотел, но эти слова прозвучали слишком устало и даже горько. – Вам так нравится видеть во мне Лестата – бесчувственного вампира, сияющего своей недоступностью. Но стоит проявить немного человеческих чувств, и вам тут же становится скучно.
- О, только не надо себя жалеть. Страдалец. – Высокомерно бросаешь мне это в лицо, а я ловлю себя на том, что совсем перестал понимать тебя, перестал видеть в твоих глазах чувства и эмоции. – Никто тебя к нему в постель не толкал.
- Ты толкнул. – Тихо, и я отворачиваюсь, трусливо сдаваясь, потому что сил больше нет смотреть на тебя. – Ты толкнул, когда сказал, что мы раньше поубиваем друг друга, чем сможем жить вместе.
Мне послышалось, или с твоих губ все же слетел какой-то неясный судорожный вздох? Сейчас мои слова звучат донельзя нелепо, но всего несколько недель назад я верил в возможность того, о чем говорил. И хотел этого больше всего на свете.
- А теперь я – предатель. Но вот только кого и что я предал, а, Ю? Тебя? – Беру со столика ключ, бессознательно вертя его в пальцах, чувствуя, как резьба врезается в кожу. – Если я предал тебя, значит, ты признаешь, что мы оба друг другу небезразличны.
- Хватит! Камиджо, прекрати это все! – Ты едва ли не уши зажимаешь, неужели настолько неприятно слышать правду?
- Если я и предал тебя, то только лишь потому, что ты сам сделал для этого все. И мне противно, слышишь, противно, что сейчас вы с Аароном дергаете меня в разные стороны, словно вырывая друг у друга игрушку!
Схватив массивный набор теней со стола, с размаху швыряю его в пол, прямо тебе под ноги, с удовольствием слыша, как хрупкая коробка разлетается на куски, а ты быстро отступаешь на шаг назад.
- Я вам не игрушка. И не смей мне больше говорить что-то о предательстве – в конце концов, не тебе это говорить.
Распахиваю дверь, повернув ключ так, что он едва не застревает, и уже на пороге оборачиваюсь, глядя на тебя сквозь длинную челку. И впервые с того дня, как все это началось, мне хочется сделать что-то, чтобы больше никогда тебя не видеть и не вспоминать, что когда-то мы были близки, когда-то я целовал тебя, теряя голову. Но даже теперь понимаю, что долго так не протяну, пускай вокруг будет сотня любовников, или готовых помочь друзей, или кто-то из близких. Меня задушит то одиночество, которое зовется одиночеством крови.
- О том, что Аарон угрожал тебе, я ничего не знал. Совершенно ничего.
Отвернувшись, ухожу прочь, почти бегом выходя на съемочную площадку, привычно улыбаясь, привычно играя свою извечную роль.

…Когда этот день закончился, я почувствовал непреодолимое желание рухнуть в подушки и отключить себя от мира. Просто за эти два дня произошло столько всего, что хватило бы на как минимум пару среднестатистических жизней.
- Ты что-то неважно выглядишь.
Кайя поглядывает на меня, ведя машину сквозь переполненный город и выключая радио свободной рукой.
- Выгляжу неважно? Ах, досада какая… - Усмехаюсь, закрыв глаза и откинувшись на мягкую спинку кресла.
- Дурашка. Я же не о том.
Остановив на светофоре, Кайске поворачивается ко мне, невесомо гладя лицо своими нежными пальчиками. Это похоже на касание крыльев мотылька.
- Что, дома опять никто не ждет? Я, кстати, хотел спросить, что у вас с Хизаки, но если ты не хочешь го…
- Все нормально. – Снимаю с лица его ладонь, быстро целуя изящную кисть с ниточкой браслета. – В двух словах, дело обстоит так.
Странно, но, рассказывая все Кайе, я сам начинаю понимать то, что случилось за эти несколько недель лучше, будто обозреваю со стороны. А вот мой спутник заметно грустнеет, и это очень неожиданно. Знаете, у Кайи особенное лицо. Когда он молчит – оно кажется прелестнее всех, что я видел раньше, хотя и его улыбку и звонкий смех я тоже очень люблю.
- Юичи ни на кого не похож, он сам по себе. И приручить его… дохлый номер. – Вот и все, что Кайя отвечает мне на мой монолог, рассудив точно так же, как и я, что меньше всего здесь проиграл Хизаки. Потому что он-то будет счастлив, и их отношениям с Юки даже ты повредить не можешь, Жасмин. Просто наш ударник – едва ли не редчайший экземпляр в своем роде. И судя по тому, что сегодня вечером они с лидером уехали вместе, а ты в гордом одиночестве в свою сторону, я делаю вывод, что он не поддался на искушение, и таким образом сохранил любовь Химэ.
А я не смог. Черт.
- Перестань. Я не думаю, что все вот так закончиться. – Кайя ободряюще улыбается мне в зеркало заднего вида, а я в который раз понимаю, что его теплый взгляд, это взгляд сущего ангела. Моего Ангела-Хранителя.
- Хочешь, ко мне поедем сегодня? Что тебе одному куковать? Правда, у меня дома пыли толщиной в палец и есть нечего, но всегда можно заехать в ночной автомат и…
- Тише, Кайске. Ты у меня чудо. – Слегка растрепав его волосы на затылке, понимаю, что больше всего сейчас не хочу появляться в своей квартире, где буду беспрестанно думать о тебе и твоих словах.
Так. Стоп.
…Резко сажусь прямо, глядя перед собой, и понимая, что не закончил одно очень важное дело.
- Кайя, только мне нужно ненадолго в Акасаки. Сможешь вот тут сделать крюк?
Певец смотрит на меня так, будто я сломал ногу и что-то у него прошу.
- А… зачем тебе туда? – Тихо интересуется он, послушно разворачивая машину.
Просчитываю в уме все возможные комбинации своих действий. Мне повезет, если все обойдется мало кровью, а Аарон, мой поэтический мальчик, подложивший мне свинью – пускай просто думает, что его Лестат решил залечь в спячку. Только что-то мне подсказывает, что поговорить интеллигентно у меня не выйдет.
- В клуб «White Noise».
Если Кайя и удивился, он мне этого не показал. Но я-то все равно вижу, как он еле заметно меняется в лице, набирая скорость и выезжая в сторону Акасаки.

Глава 19

Jasmine You

Рабочий день как-то незаметно и слишком быстро пролетает. При чём – мимо меня. Режиссёр говорит слова: «спасибо» и «молодец» за моё отрешённое выражение лица, но если бы он знал, что тому виной, вряд ли бы стал акцентировать на этом своё внимание.
Переваривать всё то, что ты мне высказал в гримёрке, оказалось сложнее, чем бы я мог подумать. Доигрался. Я даже подумать не мог, что ты можешь переживать что-то подобное внутри себя, все эти сомнения и боль, что сквозила в голосе, когда ты упомянул о том, что чувствуешь себя игрушкой. Впрочем, принимать ли твои слова на веру?..
Наверное, по какому бы пути мы оба не пошли, дорога бы всё равно привела нас к подобной ситуации. И мне не столько больно, сколько обидно от твоих слов. До сих пор. Они словно прожигают меня, пока я, отлично работая на камеру, прокручиваю их в голове раз за разом. Я не знаю, кого или что винить в том, что получилось, но, кажется, для себя я уже всё решил. Так просто не может продолжаться дальше. Ещё немного и мы оба сведём с ума не только себя, но и группу. Работать уже сейчас, на первый парах, вместе очень тяжело, просто потому, что при каждом взгляде наружу рвутся воспоминания о том, что было. Просто потому, что от случайных прикосновений горит кожа, а смотреть в глаза становится просто невозможным. Красивая история получается, нам бы книги с тобой, Оджи, писать, да фильмы снимать. Уверен, что с такими сценариями они бы стали бестселлерами.
Весь остаток дня я старательно избегаю общения с тобой, с Юки – со всеми. Даже Кайя, находящийся на площадке, в этот раз не вызывает внутри меня каких-то положительных эмоций. Перекинувшись с ним парой слов, я очень не тактично ухожу курить на улицу. В конце концов, если сейчас он ещё не до конца в курсе, то я более чем уверен, что к вечеру ему станут известны все подробности нашей общей на всех жизни.
Завтра – окончание съёмок, значит, если нас всех ждёт если не банкет, то отмечания выполнения столь важного дела совершенно точно. И завтра же вечером приезжает сестра. Как следствие, у меня будет очень весомый повод, чтоб уйти, извинившись, что не могу разделить общую радость. Оставаться в неформальной обстановке рядом с тобой – это то, чего мне сейчас хочется меньше всего. Моя бы воля, я бы вновь уехал к родителям, вырвав хотя бы неделю на очередной отдых, но не от работы, а от тебя, от чувств, эмоций и ситуаций. И я уже почти проклинаю тот день, когда переехал в Токио.
Когда я уже почти собран, и бегло осматриваю гримёрку, наверняка зная, что ты уже покинул павильон и шансов где-то столкнуться с тобой – один на миллион, в помещение заходит Юки, тот, кого я меньше всего ожидал увидеть.
Подхватываю Нагою на руки, который, кажется, за эти два дня устал не хуже меня, и мило улыбаюсь драммеру.
- Домой?
- Да. К себе домой. Один. – С едва слышным усталым вздохом, отвечаю на его вопрос, и прикрываю глаза, когда Юки проводит пальцами по моим волосам, перебирая прядки.
- Подве…
- Нет, не надо. – Улыбаюсь, заглядывая в его глаза, а Наги так и рвётся пообщаться с драммером. – А то будет как вчера, никто не оценит.
Юки осторожно проводит пальцем по носу пса, и Наги забавно фыркает, тут же прижимаясь ко мне.
- Если захочешь поговорить – позвони.
- Хорошо. До завтра, Юки-кун. – Улыбаюсь, едва ощутимо касаясь губами его щеки. – И не ругайся больше с Хизаки, два взбешённых лидера нам не нужны.
Он смеётся, устало проводя ладонью по глазам, и я уже почти с точностью до ста процентов знаю, что позвоню ему сегодня.
На выходе меня ловят Кара с Теру, терпеливо выжидающе у машины.
- Ну, наконец-то! – Девушка улыбается, тут же забирая у меня собаку, с которой они, кажется, сроднились. – Поехали.
Чуть растерянно перевожу взгляд на Теру, который лишь улыбается уголками губ, открывая дверцу машины.
Вчера меня подвозили Юки с Хизаки, сегодня – Теру. По всем законам вероятности завтра отвозить меня домой должен ты. Не дай бог.
До самого дома Теру с Карой трещат без умолку, и я понимаю, что ребятки как минимум в этом очень друг другу подходят.
- Кара, ты со мной или..? – Уныло смотрю на подъезд своего дома, почёсывая за ушком уснувшего на коленях Нагою.
- Ты знаешь… - Девушка запинается и с завидным любопытством изучает свои ногти.
- Понятно. – Осторожно «прячу» собаку за пальто, подхватывая сумку. – До завтра. – И быстро выхожу из машины.
Заходя в пустую квартиру, я на секунду даже теряюсь. Сколько я не был у себя дома, в токийской квартире? Кажется, целую вечность.
Нагоя по-хозяйски пробегает в комнату, довольный, что наконец-то оказался дома. А у меня такой комок в горле стоит, что хочется выть на луну во время её отсутствия. За окном уже разлился блёклый свет ночных фонарей, и уже почти не слышно машин, почти не видно горящих окон в домах. Это та часть города, где ночь приходит слишком рано.
Вытряхиваю на кровать из сумки всё её содержимое, тут же хватаясь за сигареты. В квартире так непривычно тихо, что мне становится жутко, словно мороз по коже проходит, и внутри зарождается какая-то паника.
Прикурив, прохожу по всей квартире, зажигая везде свет, чтоб создать хотя бы намёк на то, что тут и правда есть люди. И не понимаю просто – что происходит? Почему я мечусь по дому, словно что-то ищу, что-то ускользающее и забытое. И зудят губы – я раз за разом облизываю их, сжимая ладони в кулак, чувствую, как ногти впиваются в кожу.
На глаза попадается коробка с косметикой, видимо, ты отдал ее Мали, когда мы с ней уезжали от тебя. Остановив на ней взгляд, медленно перебираю стразы, вспоминая тот вечер у тебя, как я впервые целостно примерил образ, впервые увидел тебя в твоем костюме – и забыть то, насколько мы рядом дополняли друг друга – невозможно.
Отпихиваю коробку подальше на привычное место в шкаф. И запираю дверцу, уговаривая себя выбросить из головы, отвлечься, не думать о тебе. А перед глазами все равно твоя улыбка, светлые мягкие волосы, что так красиво лежат на подушке… И вновь все баррикады против тебя дают трещины, рассыпаясь на куски как карточный домик. Я кусаю губы, только бы отвлечься от мыслей, глупых мыслей, что начинаю скучать. Днем я тебя ненавидел, боже… За что мне это все?
Дойдя до кухни, быстро набираю смс Мали, что она сейчас мне очень нужна, и я очень жду её возвращения в Токио, и через пару минут телефон приветливо начинает мигать знакомым номером.
- Дорогой, что случилось?
- Ничего. Мне просто одиноко. – Стараюсь улыбаться в трубку, придавая своему голосу максимальную беспечность, и изучаю взглядом содержимое холодильника. Отличный пир сегодня будет – две бутылки пива, остатки водки и замороженные овощи. Ликуй, страна.
- Да ну? – В голосе Мали слышаться едва уловимые издевательские нотки. – Я из-за тебя вчера тут чуть с ума не сошла, между прочим!
- Прости… - Вздыхаю, доставая бутылку с водкой и громко хлопнув дверью холодильника. – У меня такой ужас в жизни творится…
- Я уже догадалась… - Тихо отзывается она. – Хочешь… Я сейчас от родителей могу выехать, через четыре часа буду у тебя…
- Нет! Ни в коем случае, слышишь? Ты знаешь, который час? – Насыпаю еды Наги, доставая из шкафчика стакан. Нагоя, заслышав шорох пакета, стремглав приносится из комнаты и тут же начинает вертеться под ногами.
- Юи-кун… - Вздыхает Мали в трубку. – Ладно, я не хочу, чтоб ты ещё и за меня себе нервы убивал. Я завтра часов в восемь буду уже в Токио, значит, до девяти до тебя точно доберусь. Позвонить?
- У тебя же ключи есть? У нас завтра последний съёмочный день, я не знаю, когда освобожусь… Давай я сам позвоню.
- Ладно. Береги себя, дорогой.
И через пару секунд мне вновь становится страшно. Пускай и по телефону, но голос сестры приносил толику обычной жизни сюда, а сейчас это вновь кажется миражом.
Нагоя, покончив с ужином, довольно фыркая, устраивается на полу у холодильника и буквально прожигает меня взглядом.
- Ну что, Наги? Видишь, какой у тебя хозяин дурак, а? – Улыбаюсь собаке, наливая прозрачную жидкость из бутылки в стакан. Пёс, тихо проскулив, наклоняет голову в бок, чуть виляя хвостом. – Твоё здоровье, Наги-кун. – Разом выпиваю то, что было налито в стакан, и у меня практически перехватывает дыхание. Давно я не притрагивался к такому напитку.
Плюнув в итоге на стакан, вновь закуриваю, и иду в комнату, крепко сжимая горлышко бутылки, слыша, как позади семенит собака.
Я гоню прочь от себя все мысли, но они, как навязчивые осенние мухи, возвращаются обратно, разрывая изнутри. Наверное, сейчас я и правда чувствую себя виноватым во всём, что случилось. Я никогда не признаю этого, ни за что не попрошу прощения, но мысли всё равно сводятся к этому. Ненаглядная весенняя апатия вновь накатывает с такой силой, что у меня неприятно начинает стучать в висках.
Отбрасываю в сторону все медикаменты, которые, по правилам, стоит принимать хотя бы два раза в день, если я хочу поправиться уже, наконец. Но сейчас совсем не время и не место для них.
Мне хочется сказать, что я запутался и не знаю, что делать, но это будет вранье. Просто это действие алкоголя и не более, ведь я ещё днём принял единственное верное решение. Так зачем его менять? Прокручивать в голове и искать другой выход, тот, который бы больше устроил меня?
- Юки.. Мне страшно.
На часа уже почти час ночи, водки благополучно не осталось, но я даже не ощущаю себя пьяным. Просто горечь в груди становится всё более жгучей, отравляющей.
- Юи? – Голос драммера очень растерянный.
- Прости, мне, наверное, не стоило звонить… В такое время… И вообще… - Вздыхаю в трубку, стоя у окна, смотря на пустую улицу в свете фонарей.
- Нет-нет, всё нормально. Что случилось? Где ты?
- Дома я. Один. – С ноткой отчаянья в голосе. – Я не знаю, что случилось, просто… Мне почему-то стало страшно оставаться одному.
- Хочешь, я приеду?
Второй человек, на свой страх и риск, за эту ночь говорит мне подобную фразу.
- Нет. Не нужно. Это не приведёт ни к чему хорошему, и мы оба это понимаем.
- Но почему?.. Ты ведь… в конце концов, ты не чужой человек. – Такой решимости в голосе драммера я не слышал уже давно.
- У вас с Хизаки всё хорошо? – Очень неумело ухожу от вопроса, выходя в коридор и перебирая в руках ключи от той самой квартиры, где когда-то у нас с тобой, Оджи, всё началось. Проклятое место.
- Да. Но не переводи тему…
- Во сколько завтра надо быть на площадке? – Смотрю на себя в зеркало, а Нагоя сидит на пороге комнаты, внимательно и непонимающе наблюдая за мной.
- К десяти, кажется… Если мы хотим хотя бы в двенадцать начать и к семи-восьми вечера быть окончательно свободными. – В голосе драммера столько непонимания.
- Хорошо. Юки… Если я позвоню позже..?
- Звони в любое время, но, всё-таки, Юи-кун, может, мне приехать? Поверь, Хизаки всё поймёт и…
- Нет, не надо. У меня срочно появилось одно дело…
- В такое время? – Кажется, драммер ошарашен.
- К сожалению… - Усмехаюсь в трубку, быстро одевая пальто, пряча ключи от той квартиры в кармане, и быстро достаю из тумбочки в коридоре белый, почтовый конверт. Совершенно не важно, сколько сейчас времени, не важно, что утром я вновь буду разбитым.
- Ах… ну, ладно…
- Спасибо тебе. – Улыбаюсь в телефонную трубку, нажимая отбой и выхожу из квартиры, так и не выключая нигде свет, оставляя Наги «за старшего».
Ночное метро это нечто особенное. Чем ближе к центру, тем точнее понимаешь, что город не спит, город живёт и дышит, просто в ином ритме, не таком, как днём.
Мне хватает часа, чтоб добраться до того самого дома, который я, кажется, теперь смогу найти даже с закрытыми глазами.
Заходя в пустой двор, прячу ключи от квартиры в почтовый конверт, без труда находя нужные подъезд, этаж, квартиру.
Может быть, сейчас я совершаю ошибку. Может быть, ты вообще не узнаешь о содеянном мной этой ночью, или узнаешь слишком не скоро. Но сейчас, какой-то внутренний голос, твердит мне, что так будет вернее.
Постояв с минуту напротив двери, аккуратно подтыкаю конверт с ключами за неё, не оставляя никаких посланий, адресованных в никуда. И, быстро развернувшись, сбегаю вниз по ступеням, как будто стараюсь убежать прочь от своего настоящего, своего прошлого и неминуемого будущего.
Сегодня будет тяжёлый, долгий день, и у меня есть слишком мало времени, чтоб понять, как вести себя, не пуская всё на самотёк. В последнее время, ночи слишком коротки, чтоб успеть разложить всё по полочкам.


Kamijo

- Ты уверен, что тебе сюда?
Кайя выглядывает в окошко машины со своей стороны, во все глаза глядя на привычно стекающийся к клубу народ. Не думал, что его еще что-то может шокировать.
Киваю без слов, глядя перед собой сквозь лобовое стекло, и обдумываю то, что сейчас должен сделать в первую очередь.
- Ты посиди тут, ладно? Подожди меня…. – Мне отчего-то совсем не хочется, чтобы Кайске попадал в это место. Такое чувство, будто все, кто туда попадает, становятся какими-то проклятыми, или это у меня излишне воображение разыгралось?
- А ты недолго?
- Быстро.
Все и в самом деле нужно делать очень быстро.

…Только сейчас, идя по уже привычному месту и встречая едва ли не совершенно привычных людей, я понимаю, сколько всего было сделано неверно и неправильно. Сколько ошибок, которых можно было бы избежать, сколько ситуаций, таких неправильных и неверных, на первый взгляд – чудовищных.
И все же, Юи, виноват-то ты. Это ведь ты спровоцировал тогда меня в ателье. Ты поцеловал меня на глазах у Хизаки. Ты, вместо того, чтобы приехать одному - приехал с Аароном, познакомив нас, пускай то первое знакомство и осталось достаточно смазанным. Ты оттолкнул меня, когда я предложил тебе попробовать жить вместе, ты меня изводил и бесил на протяжении всех последних недель.
А я совершил только одну ошибку – пошел за тобой. Сперва в этот клуб, затем – в Аичи. Дважды на одни и те же грабли, и видит бог, сейчас-то, идя по коридору к кабинету Аарона, который знаком мне до мелочей, я понимаю, что не просто из эгоистичных побуждений так или иначе пытался протянуть какие-то нити до тебя. А еще приходит понимание, что даже такой – злобный и желчный, бросающий мне в лицо проклятия, сжимающий до синяков руки и говорящий гадости в лицо – ты мне нужен. Нужен так, что не вздохнуть, а от сегодняшней сцены в гримерке и на площадке сердце само начинается биться быстрее.
- Ты что-то рано.
Аарон встает мне навстречу, привычно уже для меня подходя и беря за подбородок. А мне приятно видеть, как расширяются его глаза, когда я грубо отталкиваю его руку, с какой-то даже брезгливостью.
- Тебе нравится ко мне прикасаться. – Усмехаюсь, прикрыв за собой дверь и наступая на Аарона, в глазах которого непонимание. – Это так похоже на игру в куклы, да?
- Ты о чем?
- О тебе! И о твоих выходках, мой мальчик.
Не знал, что по его лицу настолько хорошо можно что-то прочесть. Или дело только в ситуации?
Продолжаю медленно наступать на него, пока он не оказывается в кресле, глядя на меня снизу вверх.
- Что? Давай, скажи, что не понимаешь.
Хмыкнув, Аарон отводит глаза.
- Ты будет лучше для тебя же самого.
И тут я начинаю смеяться. Сперва тихо, приглушенно, пока, наконец, не сажусь на столешницу, глядя сбоку на своего спутника и понимая, что ему сильно не по себе, только вот хорошо умеет это скрывать.
- Аарон… Скажи одну вещь. Неужели ты не понимаешь, что натворил? А еще - тебе не западло ли, а? Юичи ж друг твой…
- Ни капли, dio mio. – Серьезный взгляд темных глаз именно такой, какой и должен быть, судя по моим представлениям. Этот юноша – обаятельный моральный урод, герой из серии «никогда-так-не-делайте!», энциклопедия всевозможных мелких пороков.
- Я знал, что тебе не понравится. Но не думал, что Юи станет стучать. Я в нем разочарован. – Аарон закуривает, и только дрожащие пальцы выдают волнение. В остальном он спокоен, как удав.
- Он не стучал.- Вспоминаю те твои пощечины при всех, и вновь накатывает обида. – А у тебя видно совсем крыша поехала? Какого черта вообще…
Но договорить он мне не дает.
Я только сейчас, когда он яростно прижимает меня к столу, понимаю, что он выше и сильнее, и как бы не дергался – мне не вырваться из стальных объятий.
- Лестат… Лестат, ну что же ты творишь? – Тихим шепотом на ухо, и по телу проходит дрожь. Но это дрожь злости и отвращения, надо же, как я все точно рассчитал. Для него я всего лишь игрушка, кукла, манекен.
- Я не Лестат. У меня есть законное имя, а твои фантазии до добра не доведут.
- Я не привык, чтобы со мной думали не обо мне…
- Надо было привыкать.
Сбрасываю его руки, легко спрыгнув со стола и отойдя на безопасное расстояние. Вынимаю из кармана плаща флаер на ближайшую вечеринку и клубную карту.
- Неужто из-за него? – Насмешливо бросает Аарон, прекрасно понимая, что это конец.
- Из-за себя. – Быстрым жестом темные очки, и шаг к двери, пока все тихо.
- Карту забери. Она тебе еще пригодится… в новой жизни.
Опрометью вылетаю прочь, сталкиваясь с охраной и уже совершенно невменяемым народом, а мне кажется, что я прорываюсь сквозь какой-то Ад. Все-таки… да, это было ошибкой. Очень большой ошибкой.
…Кайске надо поставить памятник уже хотя бы за то, что он: а) дождался меня, б) не пошел в клуб, дабы поглядеть, как и что. А в его случае это подвиг.
Я до сих пор не верю, что вот так просто разорвал отношения с человеком, который посылал людей, чтобы пригрозить тебе, опять-таки из-за меня. Но Аарон… он вообще какой-то не от мира сего, никогда не знаешь, о чем он думает и как может поступить. Проведя с ним чертовски мало времени я понял одну главную вещь – он всегда поступает так, как от него совершенно не ожидаешь.
- Прости, что так долго. – Сажусь в машину с пассажирской стороны, набрасывая ремень безопасности.
Мне всегда нравилось смотреть, как Кайя водит машину, которая, кстати говоря, ему совершенно подстать. Маленькая и аккуратная, с его бешеным ритмом жизни она как нельзя кстати.
Выглядываю в окошко, отмечая, что опять мелко пошел снег вперемешку с дождем. Только воздух пахнет как-то совсем особенно – это не запах ночного города с обилием выхлопных газов, смога и какого-то особенного тумана. Это запах свободы, и он пьянит.
- Ко мне? – Как-то тихо спрашивает Кайске, тут же заводя мотор.
- К тебе…


* * *
Выходя из пустой подземки на не менее безлюдную улицу, я вновь ощущаю, как липкое, предательское чувство страха возвращается.
В моём районе складывается впечатление, что люди просто вымерли. Не слышно даже редкого шороха машин, а время на часах давно перевалило за отметку в половину третьего ночи.
Мне надо всего лишь десять минут, чтоб добраться до дома от метро, но сейчас чувство, что это целая вечность. И впереди, как на зло, фонари не горят, и во дворе темно, хоть глаз выколи. Обходных путей тут нет, а если они и имеются, то я про них просто не знаю.
Прикуриваю, стараясь отогнать от себя паршивые мысли и, запахнув пальто, ускоряю шаг. В конце концов, мне надо поспать, сегодня грозится тяжёлый день по всем параметрам.
- Юичи?
Вздрагиваю от такого резкого голоса в спину. Он раздаётся в полной тишине квартала как гром среди ясного неба.
Медленно оборачиваюсь, видя позади себя какого-то парня, но в полутьме я просто не в состоянии разглядеть лицо. И вот сейчас этот липкий страх обволакивает, и я понимаю, что просто так ничего не бывает. Гадкое чувство тревоги и нарастающей опасности разливается по венам, и мне становится трудно дышать.
Не слова не говоря, отворачиваюсь, ускоряя шаг, и слышу, как позади меня шаги стали громче, чаще.
Один единственный вопрос сейчас стучит в висках, и всё просто отходит на второй план. Какого чёрта тут происходит!?
И уже на расстоянии нескольких шагов от входа в подъезд, я вижу ещё одного парня и, судя по его росту и комплекции, это именно тот тип, что поджидал меня у клиники.
Медленно пячусь в сторону, замечая краем глаза движение позади себя, слыша тихие шаги.
- Юичи Кагеяма? Что? Когда один, так имени своего не помнишь?
Я просто не нахожусь, что ответить, стараясь судорожно сообразить, что же делать теперь.
Оба парня наступают на меня с такой скоростью, что я понимаю, бежать в принципе бесполезно, к тому же, выход из двора мне благополучно перегородил тот, который, видимо, шёл за мной от самой станции.
- Что вам нужно, чёрт возьми? – А сердце бешено стучит в висках. Такого давящего чувства страха и паники я не испытывал, кажется, никогда в жизни.
- Хах... А голосок-то дрожит. Что, не такой смелый оказывается?
Не успеваю сообразить, что происходит, как один из парней подлетает ко мне, со всей силы ударяя кулаком под дых. И тут же перекрывается доступ кислорода, едкая боль разливается по телу, и я невольно сгибаюсь пополам, кашляя, стараясь поймать губами воздух.
- Это тебе просили передать. – Парень сплёвывает рядом со мной, и тут же заставляет распрямиться, сжав пальцами волосы. – И вот это тоже. – Очередной удар в то же место, и я чувствую, как становится дурно.
Переборов себя, со всей силы отталкиваю его от себя, и тот ударяется спиной о ближайшую стену, сыпля проклятьями в мой адрес.
- Сукин сын! Ты что творишь, а?!
Пытаюсь увернуться от второго парня, но он практически сбивает меня с ног, тут же сжимая пальцами горло.
- Пусти! – Хриплю, стараясь оттолкнуть его от себя, слыша, как его «напарник» приходит в себя. Если сейчас они оба будут действовать, мне не отделаться так легко, как хотелось бы.
В тот момент, когда я вижу в руке типа, что сжимает мне горло, стальной блеск, у меня появляется такое количество сил и страха за свою жизнь, что я просто без разбора бью его кулаком в лицо, разжимая его пальцы на своей шеи, и пулей залетая в подъезд, захлопывая дверь за собой, прижимаясь к ней спиной и судорожно дыша.
Меня всего трясёт и чувство страха и паники сейчас просто заглушает и здравый смысл, и боль. Я слышу, как эти двое орут за дверью, ударяя по ней и сыпля проклятьями, обещаниями, что всё равно достанут меня.
Дрожа, сползаю по стене на пол, закрывая лицо руками, чувствуя, как слёзы сам текут из глаз от полного отчаянья. И сам не понимаю, что делаю.
«Юджи… Помоги мне…» - с десятой попытки набираю смс, и нажимаю «отправить», будучи в полной уверенности, что помочь мне можешь только ты, не смотря на всё то, что произошло в последнее время, вчера между нами. И когда приходит отчёт о доставке, я понимаю, что продолжаю сидеть на грязном полу в подъезде своего дома, не в силах встать, и паника того, что эти двое до сих пор на улице, что я просто не смогу выйти из дома утром – не отпускает.
Аарон, будь ты проклят, сукин сын. Я ведь знаю, я уверен, что всё это – твои проделки.

* * *
Дома у Кайи очень много декоративных вещиц, а еще прямо по полу разбросаны мягкие подушки, чтобы можно было сидеть большому количеству народа.
- У меня даже молока нет! Ужасно! – Смеется хозяин квартиры, выходя из своей комнаты в зал, уже успев переодеться в светло-бежевое кимоно. Отмечаю, что оно ему очень к лицу, так же, как и полное отсутствие макияжа и в царственном беспорядке рассыпавшиеся по плечам волосы.
Я уже говорил, что если бы не кое-какие причины, то вполне мог бы всерьез увлечься Кайске? Даже теперь, когда наши отношения ни коим образом не переходят границ нежно-дружеских, мне думается, что он должен быть очень ласковым и жертвенным по отношению к тем, кого любит.
Он садится напротив меня, протягивая в чашке зеленый чай с мелиссой и без умолку трещит, рассказывая последние новости и последние слухи обо всем на свете, а я улыбаюсь, поднося чашку к губам, но мыслями совсем не в этой комнате с уютным теплом канделябров и экзотическими веерами на стенах.
Почему Аарон так легко меня отпустил? Знаю ли я его так плохо, что не предположил в нем такой черты, или же мне просто повезло? Или… или он говорил мне то, что я хотел услышать, а реальные действия приберег на потом? Так почему же, черт побери, я сижу сейчас дома у Кайи, целый и невредимый?
- Юджи, ты меня слышишь? – Голос Кайи вырывает из задумчивости.
- А? Да-да, конечно, только знаешь, я не фанат казино…
- При чем тут казино? Сотка у тебя вибрирует, сообщение, наверное.
Кошусь на часы, полуложась на ковре, чтобы дотянуться до брошенного где-то в подушках мобильника. И кому я мог понадобиться в такую пору?
Кайя продолжает что-то говорить, до меня доносится его мелодичный смех, только почему-то с каждой минутой все тише и тише, а голову заполняет неровный шум, какой-то страшный гул, буквы на экране скачут, никак не складываясь в слова.
Это шутка. Твоя очередная нелепая, злая шутка. Это же в твоем стиле – заставлять меня нервничать и терять голову. Только вот… Ты никогда, ни при каких обстоятельствах не стал бы просить помощи. Не то что у меня – ни у кого.
…Кайя обрывает сам себя на полуслове, видя, что что-то не так.
- Ты что? Новости плохие? – И кладет ладонь мне на плечо, подавшись чуть вперед и заглядывая в сотку, потому что у меня даже мысли не возникает прятать от него. По правде сказать, у меня вообще никаких мыслей не возникает, кроме той, что надо прямо сейчас выяснить, где ты и что с тобой. А в душе уже вовсю завывает тревога и закрадывается липкий страх. Господи, Жасмин, ты все же заставил меня бояться. Но на сей раз не тебя, а ЗА тебя.
- Это… от Ю? Что с ним?! – Кайске вскакивает на ноги, глядя на меня со страхом. Только этого не хватало, еще и его перепугать до полусмерти.
- Сейчас узнаю.
Набираю твой номер. Молясь про себя всем известным богам, чтобы ты взял трубку. Потому что если не возьмешь… Я конечно могу обскакать весь город и отыскать-таки тебя, но на это уйдет время. А меня чутье, какой-то шестое чувство не обманывает, сигналя в мозгу красным светом о том, что ты не лжешь и что действительно должно было случиться что-то из ряда вон, чтобы ты написал мне.
Эти гудки похожи на китайскую пытку каплями воды. Бьют по нервам и по мозгам. Ровно четыре секунды, пока я не слышу щелчок отзыва, моментально теряясь, потому что кроме шума сети слышно и еще кое-то. Скандал. Ругань. Чьи-то крики.
- Юи?! Милый, ради бога… - дрожащей рукой провожу по глазам, вскакивая на ноги, и не совсем понимая, что назвал тебя слишком нежно и ласково. – Где ты, назови примерное место. Я тебя найду, слышишь?!
- Я вызову полицию. – Говорит Кайске, моментально сообразив все и метнувшись к городскому телефону. – Узнай у него район…
А у меня руки дрожат так сильно, что кажется, я вот-вот выроню трубку.
- Жасмин, ну пожалуйста… Кои, отзовись…


* * *
Когда ты звонишь, мне на секунду кажется, что на улице действительно всё тихо, и что эти козлы ушли сами. Но в ту секунду, когда я пытаюсь набрать воздуха и ответить тебе, где я и что со мной, понимая, в принципе, абсурдность ситуации, ибо до квартиры всего ничего, в железную дверь с гулким стуком ударяет что-то тяжёлое и явно брошенное со всей силы. Вздрагиваю, резко вскакивая с пола на ноги, чуть не выронив телефон, и вновь слышу голоса этих придурков.
- Юджи… Мне страшно… Очень.. – Шепчу в трубку, чувствуя, как при каждом судорожном вдохе боль разливается по телу. – Я у себя… Я у себя в подъезде, всё нормально… Сейчас я даже соберусь и сам дойду до квартиры…
И в этот момент, сознание вырывает отдельную фразу, брошенную одним из тех парней, что остались на улице: «Звони Аарону, узнай код парадной. Найти квартиру без проблем».
Аарон. Господи, я был прав во всём.
- Или не дойду… - Выдыхаю в трубку, шарясь по карманам и понимаю, что ключей – нет. – Точно не дойду… - Уже панически, чувствуя, как меня трясёт.
Ты что-то говоришь, но я не слышу, пятясь спиной к лестнице, крепко сжимая пальцами телефон, слыша, как щелкают кнопки механического кодового замка. И сейчас я очень ярко представляю себе, что мне грозит отправиться в больницу, в лучшем случае.
- Не тот код! Твою мать…
- Перебирай эти цифры. Аарон нас сам прибьёт, если мы вернёмся ни с чем!
И от этих слов тех людей у меня проходит холодок по коже и наступает какое-то состояние на грани потери сознания. Господи, какая же чудная выдалась ночь!
- Юджи…. Они меня убьют…. Если сейчас они попадут в подъезд, мне крышка… - Закрываю рот рукой, давая всхлип, и тут же чувствую очередной приступ кашля, перекрывающего кислород.
Не успеваю спохватиться, как телефон выскальзывает из руки, цепляюсь пальцами за перила, спиной поднимаясь по лестнице, задыхаясь от кашля и неотрывно смотря на дверь.
Сейчас секунды тянутся вечностью. Даже если ты дома… Ты просто не успеешь доехать сюда, я слишком хорошо это понимаю. А ещё понимаю, что люди, живущие в этом дворе – редкостные сволочи. Не услышать разборок было просто невозможно, но никто не среагировал…
Когда распахивается дверь подъезда, я уже мысленно прощаюсь с жизнью.
- Что вам нужно!? – Неосознанно громко бросаю этим придуркам, что стоят на пороге ухмыляясь.
- А ты глупее, чем мы думали. Что до квартиры дойти мозгов не хватило? Ну, так мы тебя проводим. – Тот тип, что встречал меня у больницы, отталкивает носком ботинка мобильник. Телефон ударяет о стену, переставая мигать.
- Оставьте меня в покое!
- Что ты разорался?! – Парень буквально кидается ко мне, в два счёта оказавшись рядом, приставляя к животу нож, и я почти чувствую сквозь ткань кофты холодное лезвие. – Сейчас ты молча ведёшь нас до квартиры, там и поговорим.
Не успеваю ничего сделать, как второй парень оказывается рядом со мной, заломив мне руки и вызывая лифт.
- Этаж?
- Иди к чёрту! – Цежу сквозь зубы, когда меня заталкиваю в лифт.
- Я сказал – этаж! А то сейчас покатаемся с плохими последствиями для тебя!
Боль от заломанных рук становится почти нестерпимой и в тот момент, когда у меня перед глазами вновь оказывается блестящие лезвия, я выдыхаю номер этажа, моля бога, чтобы хоть кто-то вызвал полицию.
- Отлично. Поехали. – Он нажимает нужный этаж, и я понимаю, что теперь им будет известен точный адрес и мне просто никуда от них, от Аарона не скрыться.
Лифт плавно поднимается, и я уже почти не чувствую этих ударов под дых кулаком и боли в руках. Даже страха, кажется, не осталось.
Выходя на площадке, я слышу, как хлопает дверь в подъезде и на секунду мне кажется, что я почти спасён.
- Открывай. Быстро. – Выдыхает мне в ухо парень, прижав к горлу нож, давая знак, чтоб мне отпустили руки.
- У меня нет ключей, козёл. – Цежу сквозь зубы, вдыхая воздух маленькими партиями, чтоб вновь не сложиться пополам от боли и кашля.
- Хватит гнать! Открывай!
- Отвали, дрянь! – Нахожу в себе силы, уворачиваясь от него, и бросаясь к лестнице, слыша треск ткани. Пускай уж лезвие пройдётся по любимому пальто, чем по коже.


* * *
- Юджи… Мне страшно… Очень…
От этих слов мечусь по квартире Кайи, просто не зная, что делать, как помочь тебе, что я сейчас могу?! Я могу лишь выпытать у тебя, где ты находишься, но тут ты сам это говоришь, и я облегченно вздыхаю, прикрыв на миг глаза, чувствуя как тело трясет, словно в лихорадке.
А дальше самое страшное – пара минут, и связь обрывается. Но перед этим я слышу то, от чего внутри все холодеет, морозной стужей убивает душу.
Но ты – дома. Ты в своем подъезде. И значит, я успею.
- Куда?! – Кайя с неожиданной для него прытью хватает меня за локоть. – Один?! Ты спятил!
- Они убьют его…
- Они вас обоих убьют, если один пойдешь!!!
Сегодня словно какие-то высшие силы послали мне Кайю. И то, что он предложил на ночь остаться у него. Какое все-таки счастье, что живете вы в одном квартале, через два двора друг от друга. Это точно знак свыше, только вот горько, что приходится воспользоваться им в такой ситуации.
- Юджи, я умоляю тебя, дождись полицию. Пойдешь туда один – сам знаешь, что будет…
Киваю ему, продолжая мерить шагами комнату, а перед глазами картинки одна страшнее другой. Ведь немного же надо, на одного-то, да еще и в подъезде, ночью. Кричи – не докричишься, а услышат – не выйдут. Просто потому что в итоге тоже достанется. Я даже не могу никого за это винить.
- Кайя. Помоги мне, прошу тебя. – Беря его за плечи, смотрю в такое серьезное личико, понимая, что и его втянул в эту историю, и от этого вдвойне тошно. Но разорваться я не могу, а тот, кто все это подстроил – наказание обязан понести.
Аарон. Господи, Ю, мы теперь за всю жизнь не вымолить у тебя прощения, если не дай боже эти уроды что-то тебе сделают. Найду же. И разорву своими руками, злость иногда может сделать человека чертовски сильным.
- Что я должен сделать? – С готовностью отзывается Кайске, отправляясь переодеваться обратно.
- Съездить к т в другую комнату, пока сейчас его нет, я понимаю, что делаю глупость. Но просто так сидеть и ждать – я скорее умру. Потому что предчувствие вовсю кричит в подсознании, едва ли не ощутимо заставляя дрожать.
Верю что Кайя меня простит, но я совершенно не могу иначе. Я не могу, вот так сидеть, в то время как тебя, возможно, избивают, издеваются. И сразу резко все обиды и ситуации уходят в темноту, перед глазами только то, какой ты был беззащитный тем утром, в моих руках. Вспоминая об этом, чувствую, как в глазах щиплет, и сил нет дышать ровно.
- Кайя, сделай то, что я просил!
Захлопнул дверь, сбегаю вниз по лестнице, слыша, как сверху Кайске зовет меня, но уже поздно.
…А улица встречает меня самым настоящим ливнем. Когда он успел пойти?
Дрожа как осенний лист, быстро прохожу эти полсотни метров до твоего дома, впервые в жизни жалея, горько жалея, что так и не сделал лицензию на ношение оружия. Потому что единственное, что у меня есть – нож. Складной нож на брелке для ключей, но он слишком маленький, и хотя острый, но это не спасет. Идя сейчас к тебе, я понимаю, что руководствуюсь порывом, импульсом. Но выбора у меня нет.
Еще у подъезда замечаю следы потасовки. Дрожащими пальцами распахиваю открытую дверь железную, и бегом, но очень тихо, поднимаюсь на шум сверху, молясь чтобы тех, кто пришел за тобой было не десять. А в голове внезапно молнией вспыхивает мысль – они не тронут меня. Не тронут, если только узнают мое имя.


* * *
Сбегая по ступенькам, я слышу мат в свой адрес и топот ног.
- Стой, сволочь! Всё равно достанем! Не устраивай себе и нам лишний час физкультуры!
Зажимаю рот рукой, цепляясь за перила, понимая, что мне просто не хватит сил в своём состоянии убежать, а воздуха и так уже нет.
Когда двумя пролётами ниже я вижу твою фигуру, мне кажется, что это бред, сознание играет со мной злую шутку, но как же хочется верить.
- Юджи! – Буквально срывая голос, в этот же момент получая довольно ощутимый толчок в спину, что я благополучно перелетаю несколько ступенек, во время выставив руки, а ты лишь успеваешь поймать меня, судорожно ахнув, отступая на шаг назад и вскидывая глаза. Очередная едка боль разливается по телу, я с трудом оборачиваюсь, не успев поймать тебя, когда ты шагаешь вперед, чуть закрывая меня собой.
«Кажется, играть я не смогу ещё достаточно долго, по крайней мере не чувствуя боли в руках. Красивым же я буду сегодня на съёмках. И, господи, спасибо, что Мали ещё в Аичи…» - все эти мысли потоком проносятся в голове, когда я вижу краем глаза, как ты бежишь вверх по ступеням, один, а этот козёл с ножом отталкивает тебя в сторону, и спускается ко мне, как щенка дёргая меня за ворот пальто, тут же поднеся нож к горлу.
- Становится всё веселее. Эй, Анри, у нас тут ещё гости. И этих гостей, кажется, надо утихомирить.
- Юджи, стой! – Срывая голос, чувствуя на горле холод лезвия. – Не делайте ему ничего, пожалуйста… Не трогайте его… Он вам не нужен… - Шепчу, часто дыша, видя как ты замер на ступеньке, прожигая взглядом нас двоих, а второй парень медленно выходит вперёд, встав перед тобой. – Слышишь? Вели своему дружку не трогать его! Вам я нужен, так? Отлично, я поеду с вами, если это нужно. Но не прикасайтесь к нему!
Господи, Оджи, я ведь и не подумал, что ты приедешь один… Зачем, чёрт возьми, я написал тебе? Подвергать чужое здоровье, чужую жизнь опасности у меня, всё-таки, нет никаких прав.
На секунду мне кажется, что в здании воцаряется полнейшая тишина, что я слышу, как часто бьётся моё сердце, слышу тяжёлое дыхание парня у себя за спиной.
- Юи..! – Ты делаешь два шага к нам и парень на краю лестницы делает те же два шага к тебе.
А я лишь шепчу одними губами, чтоб ты не делал ничего, чтоб эти двое не сделали ничего с тобой.
- Медленно идёшь вперёд… - Парень рывком, не убирая ножа от моего горла, разворачивает меня к лестнице, подталкивая к лифту. – Раз не удалось пообщаться в квартире, покатаемся с тобой в лифте, пока тут разбираются с твоим дружком.
- Пожалуйста… Не надо… - Шепчу, слыша, как дрожит дыхание, пока парень нажимает на кнопку вызова лифта. А из-за спины слышны голоса: твой и этого ублюдка.


* * *
Отвратительное чувство страха – страха, от которого слегка подташнивает, когда понимаешь, что опасаться есть чего. А на фоне этого – твои слова, твои поспешные фразы и желание выгородить меня, просьбы о том, только бы мне ничего не делали. Я теряюсь от этого на миг, и даже не вполне понимаю, как мне реагировать, как думать о таком… Почему ты все это говоришь? Боишься за меня, неужели действительно боишься? Или просто не хочешь быть ответственным, если со мной что-то случиться?
Думать некогда, один из этих людей силой уводит тебя. Лицо второго мне смутно знакомо, а он стоит, вытянув губы в линию, и нагло ухмыляется, вертя в пальцах нож.
- Не дергайся. На месте стой. – Довольно грубо отпихнув меня назад, когда я делаю несколько шагов в ту сторону, куда тебя повели.
- От Аарона, да?
- Не твое дело.
Он выше меня и значительно сильнее, даже если бы и хотел – этот верзила откинет меня одной рукой как щенка.
- Я тебя, кажется, где-то видел… - Медленно, по сантиметру чуть отступаю вправо, поближе к двери лифта, ты стоишь спиной и не можешь меня видеть. Я же искоса наблюдаю, как возле твоей шеи подрагивает ровная гладь стали ножа. И от этого во рту становится сухо, и пальцы начинают неконтролируемо дрожать.
Что делать? Что мне делать?! В голове пульсирует эта фраза, пока я оглядываюсь по сторонам, пока слышу шум поднимающейся кабины, и тут случайно ловлю твой взгляд через плечо, когда ты вроде бы случайно поворачиваешь голову, спасительно цепляясь глазами за меня, как за канат.
- Ну-ка назад отойди, ты не догоняешь что ли? Назад! Пока мордашку не подпортили… – Перед моим лицом угрожающе мелькает нож, я отшатываюсь чуть назад, но не отступаю.
Ни в коем случае нельзя позволить им тебя увезти. Кайя вызвал полицию достаточно давно, и где они, черт побери?! И тут мелькает мысль, что полиция никогда не приходит тихо, а значит эти ублюдки непременно услышат и прикончат тут без всяких разговоров нас обоих. Значит, нужно каким-то образом, всеми правдами и неправдами попасть вниз, а пока мне не придет в голову, как это сделать – тянуть время.
- Вы же на Аарона работаете, мне можете не врать. – Снова едва заметный шажок вперед, прямо на оппонента, которого видно уже из терпения выводит моя наглость. – Он вас за такое по головке не погладит. Я знаю его, а он – меня…
- Юджи, не надо… - Хрипло выдыхаешь ты, но тебя тут же затыкают, прижав острие ножа ближе к шее.
- Очень многие говорят, что знают Аарона. – Ухмыляется стоящий напротив меня. – Только вот ему не очень-то хочется знать кое-кого. – Так я и знал, слишком красноречивый кивок в твою сторону.
Сволочь. Господи, какая сволочь, падаль… Ведь кем надо быть, чтобы в прямом смысле слова заказать некогда хорошего друга, вот так пошло, грязно – ночью в подъезде, ножом. Аарон опасный сумасшедший, и если мы из этой передряги выберемся, Ю, я сделаю все, чтобы упрятать его если не за решетку, то хотя бы в психушку. Улик и показаний хватит с головой, да еще и клубешник его проверить стоит на предмет незаконного хранения наркотиков.
- Куда его?
Лифт пришел, один из верзил, все так же держа тебя перед собой, спрашивает у другого, что с тобой делать.
- В подвал.
И в груди холодеет. А дальше тело делает все само.
Я не зря отступал потихоньку вперед, стараясь так же хоть немного приблизиться к тебе, Ю. Я не просто так внимательно следил, сколько шагов чуть не в сантиметрах до того места, где площадка пролета переходит в лестничный марш. Далеко… Черт, слишком далеко, у меня нет никакой уверенности и никаких гарантий, но выбора тоже нет.
Резко схватившись за запястье стоящего передо мной человека, со всей силы толкаю его назад, навзничь, бесцельно уворачиваясь от цепких пальцев. Все происходящее кажется замедленной съемкой, и я будто вижу, как долго он падает спиной на лестницу, складываясь пополам, как кукла, и летит вниз кубарем, с оглушительным криком, эхом отражающимся от бетонных стен. Из всего этого грохота нож, что он держал в руке, с нежным звоном летит между пролетами, стукаясь о чугунные перила и давая мне понять, что своего врага я сейчас оставил как минимум безоружным и дай бог обездвиженным.
- Ками!!!
Твой голос резанул по ушам, я успел лишь круто обернуться, выхватив взглядом тебя, как-то боком опирающегося на стену, зачем-то зажимающего рукой шею, и из-под пальцев слишком явственно катятся крупные капли крови. Не успев даже порядком испугаться, понимаю в тот же момент, что с тобой все хорошо, и ногой ты держишь закрывающийся лифт, а тот, кто держал нож у твоего горла, сейчас надвигается какой-то устрашающей стеной на меня.
В такие моменты не думаешь о боли, и уже даже не страшно. В крови бушует адреналин и тело ходит ходуном, автоматически подсказывая опасное, но верное решение. Схватившись за занесенное лезвие ладонью, крепко сжимаю пальцы, стараясь не морщится, и используя силу своего противника – отвожу его прочь, успев еще и оттолкнуть так, что мне два шага остается до тебя и лифта. А руку словно до костей прожгло огнем, боль просто как взрыв, но некогда об этом думать.
…Ты хватаешь меня за ворот пальто, буквально затаскивая в кабинку лифта, судорожно едва попав на кнопку первого этажа, и тут же приваливаешься к противоположной от меня стенке, все еще стараясь унять кровь от глубокой царапины на шее.
- Оджи…
Растеряно поднимаю руку на свет, разжимая ладонь и с каким-то непониманием и удивлением смотрю, как кровь под быстрым напором течет из наискось рассеченной раны, тут же капая тяжелыми каплями на пол, тонкими ручейками затекая за манжеты пальто дальше, по руке.
Но больший шок наступает не от того, что я голой рукой хватился за нож и теперь кровь хлещет со страшной силой. Шок у меня от того, что ты, Ю, как-то странно, совершенно непохоже на себя всхлипываешь, подавшись ко мне и порывисто обняв, прижавшись всем телом, одной рукой неловко обхватив за шею.
- Зачем ты…. глупый… зачем один…. пришел? – Горячо в щеку, а я чувствую, как тебя трясет.
Но ответить не могу, словно кто-то или что-то сковало мне язык. Могу лишь в ответ обнять тебя, прижав к себе здоровой рукой, и вдруг остро подумав, что нам сейчас нужно оказаться внизу быстрее этих двоих отморозков, чтобы успеть выйти, и либо натолкнуться на давным-давно просто обязанную приехать полицию, либо… либо постараться скрыться отсюда прочь, как можно скорее.

Глава 20

Jasmine You

Всё происходящее больше тянет на сцену из кино, но никак не на реальность. Просто потому, что я никогда бы не подумал, что что-то подобное может случиться со мной. Знаете, это как смотреть вечернюю сводку новостей, узнавать, что где-то вновь столкнулся школьный автобус с машиной, где-то кого-то обокрали, кого-то избили, убили. Смотреть и думать, что с тобой этого никогда не случится, и с твоими родными – тоже. Это всё – иная реальность, а в вашем личном маленьком мирке просто нет места такому.
И попадая в такую ситуацию, просто не успеваешь понять, почему, за что и как так получилось. Осознание придёт, дай бог, спустя пару часов после инцидента.
Вот и сейчас, дрожа, прижимаясь к тебе, совершенно отключая сознание от боли физической, я не могу поверить, что всё то, что произошло меньше, чем за час в этом подъезде – реальность, а не какой-то дурной, кошмарный сон. Но хуже всего то, что лишь сейчас я понимаю окончательно, что вновь поступил слишком эгоистично, не думая о том, что может случиться с тобой, желая лишь помочь себе, спаси тебя, пускай и ценой твоего времени, твоих сил, и, не дай бог, жизни. Когда я набирал тебе ту смс, я не отдавал себе отчёта, зачем делаю это и чего хочу. В порыве страха и того отчаянья, что навалилось на меня, как только я смог попасть с улицы в подъезд дома, я был готов на любые глупости.
Но сейчас, видя, как у тебя по руке стекает кровь, видя, в каком ты состоянии, близком к шоковому, я понимаю, что подверг тебя, возможно, большей опасности, чем самого себя. Ведь вряд ли бы эти придурки действительно бы отправили меня на тот свет, Аарон не на столько глуп, чтоб совершать такие поступки, отдавать такие приказы. А вот ты оказался тут совсем не кстати, и если им и было приказано запугать меня, то вот с тобой же они могли сделать всё, что угодно.
Крутя всё это в голове в течение коротких секунд, я вновь ощущаю паническое чувство страха, какой-то безвыходности, только теперь за двоих.
Зажимая царапину на шее, слава богу, не глубокую, шарфом, крепче обнимаю тебя, чувствуя, как часто, тяжело стучит твоё сердце.
- Прости меня. – Беззвучно выдыхаю тебе на ухо, уткнувшись губами в шею и зажмурившись, чувствуя себя слепым, беспомощным котёнком. Совершенно точно, я никогда не прощу себе эту слабость, но сейчас иначе я просто не могу.
Когда двери лифта распахиваются, ты буквально вытаскиваешь меня из кабины, сильно сжимая пальцами локоть, таща вниз по лестнице к выходу из подъезда. Нет, у меня не наступило состояние, когда страх парализует движения, просто как-то очень резко накатила усталость, тяжким грузом ложась на плечи, и какое-то чувство обречённости.
- Юджи, они меня всё равно найдут. Достанут. Не сейчас, так позже. – Сам не понимаю, как у меня с языка срываются эти слова, пока ты в темноте на ощупь пытаешься открыть вновь захлопнувшуюся дверь.
- Не говори глупостей. Полицию в этом городе никто не отменял.
- Они от Аарона, понимаешь? А у этого человека, связи, кажется, есть везде. Лишь с Господом Богом не имеет контракта, хотя я и в этом уже не уверен. – Вздрагиваю, чуть ли не подскочив на месте, цепляясь за тебя пальцами, слыша слишком быстрый топот ног по лестнице.
- Юи! Ну! Выходи!
Ты практически выталкиваешь меня из подъезда, пока я неотрывно, широко распахнутыми глазами, смотрю на сдающую позиции парочку этих отморозков, слетающих к нам по ступеням.
И в первый момент, на меня накатывает то самое состояние ступора, когда в лицо ударяет яркий свет фар.
«Теперь нам точно конец» - успевает пронестись в голове, ровно за секунду до того, как ты обнимаешь меня сзади, и по ушам ударяет звук полицейской сирены.
- Юджи… - Чуть ли не плача, обнимаю тебя, уткнувшись лицом в плечо, видя, как представители правоохранительных органов, «вежливо» берут под руки этих двух отморозков, зачитывая им краткий список возможных прав с их стороны.


Kamijo

Я мог ожидать всего, что угодно, но только не такого тебя. Не тебя испуганного, дрожащего и едва ли не плачущего у меня на плече.
- Ю… Ну ты что, успокойся… пожалуйста. – Обнимаю тебя тоже, стараясь не задеть кровоточащей рукой, внимательно глядя на полицейских, снимающих показания у наконец-то выскочивших соседей, когда и во сколько начался шум. Но, откровенно говоря – мне все равно.
Опускаю глаза вниз, глядя на царапину на твоей шее, кровь с которой успела уже испачкать тебе рубашку, и тяжело вздыхаю, чуть отстранив тебя, доставая из кармана платок и прикладывая к твоей шее. А затем вынимаю мобильный, и набираю Кайе. Если он, умничка, сделал все верно, сейчас Аарона уже должны взять. Взять хотя бы по тем данным, что я просил Кайске передать на словах полиции.
Я никогда не думал, насколько сильно может быть желание убить человека. Насколько сильным может быть страх за кого-то. И почему мы начинаем ценить близких, только когда над ними нависает грозная опасность?
…К нам подходит офицер, жестом приглашая войти в подъезд и подняться в твою квартиру. Ты бросаешь на меня всполошенный взгляд, и я понимаю, что идти тебе туда сейчас – не самая лучшая идея.
- Ю, не глупи. У тебя же там Наги остался.
Сказав про твоего песика, я понимаю, что сделал правильно. Ты хоть и мрачен, но идешь обратно со мной и двумя полицейскими, которые должны записать наши показания.
…Тормознув перед дверью, сообщаешь о потере ключей, и я понимаю, почему ты остался в подъезде, а не закрылся дома. В очередной раз проклиная задержанную парочку, прислоняюсь к стене, крепко сжав руку, чтобы унять кровь, а пальцы другой руки по какому-то обоюдному согласию сплетены с твоими. И мы ждем, пока блюстители закона откроют замок без ключа, пользуясь какими-то своими средствами.
Нас спрашивают по очереди, это быстро, но нудно. Да, мы желаем заявить о нападении. Да, мы подозреваем, кто мог сделать это, ведь исполнители всего лишь пешки. Да, мы хотим заявить о нанесении вреда здоровью и решить это дело по полной программе, без поблажек.
И нам с соответствующим в таких случаях мрачно-скорбным видом сообщают, что через несколько дней необходимо обратиться с заявлением, и тогда заведут уголовное дело. А еще, напоследок уже в дверях, советуют промыть рану на шее и наложить швы на рассеченную ладонь.

- Ты знаешь… это все просто какой-то кошмар.
Тру лоб рукой, положив другую руку на стол, пока ты суетишься по кухне, ища перекись и бинты, чтобы затянуть как следует порез.
- Ты как оказался здесь так быстро?
Мне показалось, или это прозвучало слишком тихо, так непохоже на тебя. Юи, я бы сейчас все отдал, лишь бы ты снова обнял меня, как только что внизу. Все бы отдал.
Только сейчас понимаю, что сижу все еще в плаще, и становится жарко. Нагоя вертится под ногами, взбудораженный ночными событиями, тревожно тявкающий, и никакие твои замечания не в силах успокоить его колотящееся сердечко. Я это понимаю, когда беру песика одной рукой, сажая себе на колени.
Молчу на твой вопрос, стягивая пальто и оглядываясь вокруг. Я ведь впервые у тебя дома, Жасмин, жаль только вот, что при таких обстоятельствах.
- Мне надо позвонить. – Вспомнив о том, что так и не набрал Кайе, встаю у окна, чуть приоткрывая створку, отметив, что дождь прекратился.
А то, что происходит дальше, окончательно кажется мне обидной неправдой.
- Кайске? – Дозваниваюсь довольно быстро, ловя твой удивленный взгляд и невесомо прижав палец к губам. – Все со мной нормально. Почти. Полиция вовремя успела, их взяли.
- Ками, ты знаешь, а тут не очень хорошие новости…
Нахмурившись, выхожу в прихожую, чтобы можно было говорить более свободно.
- Что там стряслось?
Короткая пауза, слишком гнетущая, чтобы понять – все пойдет не так, как я думал.
- Аарона в клубе нет. Его вообще нигде нет, помещение оцеплено, администраторы арестованы… Но хозяин исчез
- Должны же быть данные, где он проживает, нужно ехать по адресу…
- Ками, ты не понял. Уже сделали запрос в международный аэропорт – Аарон Ионеску покинул страну два часа назад.
В груди похолодело, я отнимаю трубку от уха, прислонившись к стене и медленно сползая на корточки, уткнувшись лбом в свои руки, совершенно забыв про кровоточащую ладонь. Как же я мог такое не предположить? Неужели я никогда не смогу достойно оценивать людей, пускай даже самых недостойных? Знать, на что они могут быть способны, чтобы теперь не сидеть и не кусать локти от собственного бессилия. Как можно, ну вот КАК можно было поверить, что он так просто меня отпустил?! Это был отвлекающий ход, и я попался.
- Вообще-то он выехал легально. Ничто не мешает ему вернуться… - Продолжает Кайя, а я слышу фоном шум автотрассы, понимая что певец, наверное, едет домой.
- Он не вернется. Наверное, уже никогда не вернется. – Закрываю глаза в тот момент, когда твой силуэт появляется в дверях кухни, и ты неслышно подходишь ко мне ближе.
- Тебе завтра надо подъехать к клубу. – Продолжает Кайя, и я рассеяно киваю, не совсем понимая, зачем мне нужно и главное – кому это нужно.
- Спасибо тебе за все. И прости за то, что дернул тебя среди ночи…
- Все нормально. – Очень тепло, я знаю, что он улыбается. – Утром зайди ко мне от Юи, хорошо?
Попрощавшись с Кайске, еще несколько минут думаю о том, что возможно мне придется идти к нему не утром, а сейчас. Потому что после всего что случилось, случилось здесь, на лестнице, по моей вине, я просто не могу тебе в глаза-то смотреть. А прощения просить ой, как бессмысленно, но попробовать ведь никогда не поздно, верно? Тем более что ты стоишь так близко, а у меня в висках стучит это обидное «Предатель!» брошенное мне тобой.
…Без слов притягиваю тебя к себе за штанину ближе, обнимая колени, и думаю о том, что меньше всего на свете мне сейчас хотелось бы тебя отпускать.

* * *
Удивлённо смотрю, не совсем понимая, что нашло на тебя.
- Юджи..? – Совсем тихо, шёпотом, наклоняясь к тебе и поднимаю на ноги. – Пойдём… - Буквально тащу тебя на кухню, чувствуя, что что-то очень неуловимо изменилось. То ли во мне, то ли в твоём поведении, то ли в самой атмосфере.
Сейчас я уже практически уверен, что продам к чёрту эту квартиру, мы с сестрой, слава богу, можем себе позволить купить другую, а в это место возвращаться у меня нет никакого желания.
Почти насильно сажаю тебя за стол, беря за руку, чуть поёжившись от вида крови и раны. Моя фобия всё-таки остаётся в силе не смотря на все события, которые имели место быть в последние несколько месяцев.
Практически на автомате обрабатываю рану, не фокусируя сознание на том, что ты сейчас говоришь мне. Шоковое состояние даёт о себе знать, а моя нервная система не такая сильная, как мне бы того хотелось.
Отставляя в сторону перекись, медленно опускаюсь на соседний стул, тихо вздыхая и вкладывая тебе в здоровую руку бинт. Чувствую на себе твой растерянный взгляд, но даже сказать ничего не могу. Голова кружится и, кажется, от всего пережитого, у меня вновь поднялась температура.
Закрываю лицо руками, стараясь вдохнуть воздух как можно глубже, слыша, как у ног на полу суетиться Наги, который, кажется, напуган сейчас больше, чем мы несколько минут назад в подъезде.
- Юи?..
Буквально вздрагиваю от твоего голоса, мотнув головой.
- Всё хорошо. Тебе в больницу надо, рана серьёзная.
Ты открываешь было рот, но я не даю тебе ничего сказать, приложив кончики пальцев к твоим губам.
- Тихо. Не спорь. Но так как одного я не могу себе позволить тебя отправить через полгорода ночью… - Устало встаю со стула, уходя в прихожую, и звоню своему лечащему врачу. Не важно, куда он сейчас меня пошлёт и сколько времени на часах. После того, как я произношу в трубку сумму, которую я готов выложить за приезд среди ночи – отказа не следует, и мне обещают появиться тут уже через полчаса.
Возвращаюсь на кухню, на секунду замерев в дверном проёме, смотря на тебя, вновь чувствуя, как в груди разливается неприятная горечь. После сегодняшней ночи я просто не представляю, какие отношения ожидают нас дальше, да мне и гадать страшно.
- Врач скоро будет… - Нахожу пачку сигарет, тут же закуривая и ставя чайник, рассыпая по чашкам растворимый кофе. Гадость, а что поделать?
Шея неприятно ноет, но на это можно закрыть глаза. Я уже настолько привык к отрицательным ощущениям в своём теле, что это покалывание, жжение кажется неотъемлемой частью моего существа.
- Ты знаешь… Я понимаю, что нам сегодня на съёмки и особого смысла ложиться спать уже нет… Но я не хочу оставаться в этой квартире. Тут в трёх кварталах есть отель. Да, место не ахти, но это лучше, чем находиться тут. – Как-то на автомате бросаю эти слова, не в силах повернуться к тебе, заглянуть в глаза. И в полной тишине разливаю по чашкам кипяток.

* * *
Ловлю тебя за руку, чуть ойкнув от боли, забыв о ранке. И молча глажу пальцы, видя, как ты морщишься, поводя головой в сторону, видно болит царапина на шее. Беру со стола большой кусок ваты, как следует смочив перекисью, и в ответ на твои действия пару минут назад, начинаю осторожно вытирать уже успевшую подсохнуть кровь. Перекись шипит, но это не больно. Гораздо больнее будет прижигать все это зеленкой. Все-таки она – самое лучшее.
Ты как-то испугано ловишь мою руку, когда я окунаю ватную палочку в бутылек и подношу к тебе.
- Не надо…
- Я подую. Больно не будет.
И с этими словами осторожно мажу зеленкой по почти идеально-ровному порезу. Морщишься, плотно закрыв глаза, а я подаюсь ближе, дуя на ранку.
- Ты как маленький, Юи…
Твое предложение сейчас уйти и провести ночь в гостинице кажется мне пугающим и одновременно таким соблазнительным. Потому что, несмотря на то, что произошло сегодня, что произошло до этого между нами, я понимаю, что ты тогда, вот тогда в подъезде был настоящим. Боялся за меня. Просто по-человечески боялся и не хотел, чтобы кто-то причинил мне вред.
Залепив ранку лейкопластырем, не спешу выпускать тебя, взяв одной рукой за плечо, внимательно глядя в лицо.
- Что? – Очень тихо говоришь ты, чуть поводя плечами, а я крепче сжимаю пальцы.
- Смотрю на тебя.
И тоже – тихо. Я вижу все, и горечь в твоих глазах, и боль, и какой-то серый пепел перегоревших чувств. Но мне так хочется зажечь их снова, чтобы знать, что хоть искорка огня между нами еще осталась. Страшно это осознавать, но мне кажется, что пока, именно в этот момент это нужно только мне одному.
Я должен узнать. Немедленно, сейчас.
- Не надо, Оджи, ну, пожалуйста… не надо…
Еле слышно, чуть отвернувшись, но я уже чувствую знакомую дрожь по твоему телу, еще секунда и ты сдашься, подашься ко мне ближе. Запах твоих духов неожиданно, кажется, заполняет собой все пространство, я кладу руку на твою талию, наплевав на боль, слегка притягивая к себе.
И в тот момент, когда наши губы уже едва соприкоснулись – раздается отвратительный звонок в дверь, и ты вздрагиваешь, отпрянув от меня, но странно пряча глаза.
Я не думал, что врач появится так скоро, да еще и среди ночи, но за это спасибо надо сказать тебе, Ю.
- Пустяки. Повреждены мягкие ткани, кость не задета. Заживет быстро. – Деловито бормочет эскулап, рассматривая мой порез, и просит у тебя чистое полотенце, ставя на стол свой чемоданчик и открывая его, доставая всякие одному ему ведомые инструменты, в числе которых – большая закругленная игла и хирургические нитки. Краем глаза замечаю, как ты морщишься при виде всего этого.
- Юи, ты иди пока, вещи возьми. Не надо тебе смотреть. – Выдавливаю из себя улыбку, бесстрашно подставляя ладонь под шприц с новокаином.
Киваешь, поспешно отводя взгляд, и тут же начинаешь кашлять, закрыв рукой рот.
Твой личный врач заметно мрачнеет, вводя мне под кожу лекарство.
- Сколько недель кашель, Ю-сан? Такой кашель?
- Недели две… - Сдавлено пыхтишь, удаляясь в смежную комнату.
- Анализы?
- Как всегда шикарны. – Еще более тихо, и знаешь, я тебя понимаю. Не хотелось бы мне оказаться на твоем месте у этого врача.
…Процедура наложения швов – не самая приятное в мире зрелище. В принципе мне все равно, я вполне переношу вид ран, но меня немного тревожит, что кровь продолжает довольно сильно течь.
- Вена?
- Самую малость. Опасности нет, просто надо будет утром сменить повязку… - Доктор заканчивает свое дело, обрезая эластичную нить, собирая свои причиндалы, и дает мне указания, когда и как промывать, через сколько обратиться в клинику для снятия швов. И уже уходя, кладет на стол бланк и две упаковки каких-то таблеток.
- Это я оставлю для Юичи. Пускай принимает под одной три раза в день. Это просто антибиотики, но хорошие. Ему должно стать легче.
Врач уходит, а я все смотрю на этот бланк и упаковку на столе, слыша из комнаты твой сдавленный кашель.
Ю… ну что же ты с собой делаешь?

Тихо захожу в комнату, глядя тебе в спину. А ты неспешно складываешь в небольшую сумку кое-какие вещи, временами шикая на лающего на всю квартиру Наги.
- Ты знаешь, я вполне мог бы отправиться к себе, или пойти к Кайе, как и собирался изначально, но можно тебя попросить кое о чем?
Удивленно смотришь на меня, оторвавшись от сборов. Неужели ты услышал в моем голосе что-то новое, Юи?
- Сегодня я буду с тобой ночевать. А еще врач мне оставил это, - помахиваю перед твоим носом упаковкой таблеток, - Велел проследить, чтобы ты принимал.
Развернувшись, выхожу из комнаты, оставив тебя, ошарашенного, собираться дальше. Пускай ты сейчас мало что понимаешь, но у меня есть еще кое-что важное, что необходимо выяснить. А ради этого мне не нужно тебя покидать ни на минуту.
Сажусь в коридоре на тумбочку, ожидая тебя, и думая о том, что остаток ночи в отеле будет по всем параметрам очень занимательным.

* * *
Остаюсь стоять с вещами в руках, ошарашено смотря на дверь. Я сейчас ощущаю себя нашкодившим школьником, которому предстоит теперь оправдываться или заглаживать свою вину. Я привык к такому отношению со стороны сестры, в конце концов, она очень удачно с детства заменяла мне мать, с которой всегда были не самые доверительные отношения. Но вот подобных интонаций, поведения от кого-то другого, тем более от тебя, я просто ожидать не мог.
Всё ещё находясь в состоянии полной растерянности, сгребаю в сумку остальные лекарства, которыми, кажется, уже скоро заполнится всё. Ещё бы, новые партии всё прописываются, а старые просто не успевают заканчиваться. Подзываю Нагою, подхватывая собаку на руки. Пёс тут же тычется мордочкой мне в шею, недовольно фыркая, унюхав запах зелёнки.
- Ну что, Наги? Сегодня ты вновь ночуешь не в привычном месте. – Тихо вздыхаю, выходя в коридор, и отдаю собаку тебе в руки, попутно обуваясь.
Странно, но мне даже в голову не пришло отказаться от твоего присутствия сегодня ночью. Видимо то одиночество, которое я заглушал водкой, после созваниваясь с драммером, вновь вернулось. А на почве пережитого стресса – усилилось в разы.
- Ты такси-то вызвал? – С надеждой спрашиваю, обернувшись к тебе от зеркала. – У меня нет никакого желания…
Перебиваешь меня кивком головы, и я чуть облегчённо вздыхаю. Только вот до такси ещё тоже надо добраться, а это значит – выйти на площадку, спуститься вниз… От одной мысли у меня холодок проходит по коже, и я очень неуверенно замираю перед дверью. Пускай закрыть дверь в квартиру трудов не будет стоить, замок полицейские не повредили, а значит, он так или иначе защёлкнется, но выходить за порог мне не хочется ровно так же, как и оставаться здесь.
Вопросительно смотришь на меня, кутая в пальто Нагою, который уже начал засыпать, согреваясь от тебя, а я переминаюсь с ноги на ногу, поправляя на плече сумку.
- Ты чего?.. – Проводишь ладонью по моей щеке, заводя прядку волос за ухо, а я лишь отрицательно мотаю головой, переведя взгляд в пол.
- Всё нормально. – Делаю глубокий вдох, поймав твою руку, почти неосознанно сплетая свои пальцы с твоими, выходя из квартиры.
Лестничная клетка встречает нас полной тишиной, как будто и не было тут ничего сегодня ночью. Лишь несколько бордовых капель у лифта моментально оживляют воспоминания, вновь расталкивая необъяснимый страх где-то под сердцем, и я сильнее сжимаю твои пальцы, нажав на кнопку лифта.
Если меня вновь начнут преследовать кошмары – я не буду удивлён.
Лифт бесшумно спускается на первый этаж, и я сосредоточенно изучаю пол в кабинке, не решаясь ни коим образом разрушить тишину, повисшую в воздухе, продолжая сжимать твои пальцы. Сейчас я надеюсь лишь на то, что машина уже ждёт у подъезда, а в отеле будут свободные места. В противном случае, я согласен переплатить таксисту, чтоб он бесцельно до утра наворачивал круги по городу, но в этот дом я больше не вернусь.
Как рассказать о случившимся Мали, куда податься с ней начиная с вечера уже сегодняшнего дня – я не знаю. Но обо всём этом, кажется, я буду думать потом.

* * *
Это очень странное чувство – твоя рука в моей. Твои пальцы, крепко сжимающие мои, оказывается они такие тоненькие, почти женские. А ладонь даже чуть дрожит, и мне так хочется остановиться у лифта, обнять тебя, и шепнуть на ухо, что все хорошо. Что все уже хорошо.
Такси стоит у подъезда, ты с облегчением ныряешь в него на заднее сиденье, стараясь не смотреть на свою многоэтажку, отодвигаясь к самому окну с другой стороны. Наверное, мне не стоит делать так, но, в конце концов, ночь сегодня слишком уж нестандартная, да и ты вряд ли станешь отбиваться. Поэтому, едва оказавшись рядом с тобой, молча тяну к себе, крепко обнимая одной рукой, другой осторожно держа подмышкой сонного Наги. И к чертям водителя, уставившегося на нас во все глаза. Молча дергаю подбородком вперед, а ты называешь адрес гостиницы через пару кварталов. В принципе тут ехать-то всего ничего, но, наверное, никакая сила на свете не заставила бы тебя сейчас идти пешком по темной ночной улице.
- Оджи, ты меня придушишь… - Бормочешь ты, стараясь вывернуться, но только уютнее устраиваешься в моих объятиях, неловко уткнувшись носом в шарф на шее.
- Не придушу.
И смотрю в глаза, опустив ниже голову, улыбаясь почему-то самыми уголками губ. Я знаю, что волосы растрепались и я выгляжу сейчас как лохудра. Неловко убирая пряди с лица, чуть прикусив от боли губу, потому что непроизвольно сжимаю поврежденную ладонь.
Хмыкаешь в шарф, чуть отстранившись, и сам убираешь мои волосы, заведя назад, после чего опять откидываешься на меня, бормоча что-то о том, что ты самый несчастный в мире человек.

…Номер нам дают совместный. И вовсе не потому что мы так хотим, а просто потому что люксов одиночных нет, хотя я всю дорогу продумывал, какими словами мне просить тебя остаться рядом с тобой на остаток этой ночи, хотя бы даже в кресле у кровати.
Беспрестанно кашляя, ты проходишься по номеру, подходя к окну и скорее машинально отодвигая тяжелые занавески, глядя на улицу. Наверное, днем отсюда может быть неплохой вид, но сейчас крайне мрачный.
Я растерян, по-настоящему растерян сейчас здесь, рядом с тобой. Выгребая таблетки, что оставил твой врач, достаю еще и согревающую мазь, присаживаясь к тумбочке у входа, набирая номер обслуживания. Чай. Непременно крепкий горячий чай в номер, и кружки побольше, чтобы не пришлось заказывать дважды.
- Переодевайся, Ю. Сейчас нам чай принесут и… А может, ты есть хочешь?
Отходишь от окна, снимая пальто и вешая его на вешалку рядом со мной, зябко кутаясь в свитер и поводя раздраженно плечами.
- Нет, не хочу.
Господи, откуда эта нечеловеческая скованность? Почему я всякий раз увожу от тебя взгляд, готовый смотреть на что угодно – на ширму для переодевания, на картинку над кроватью, кстати говоря – двуспальной, и единственной в комнате; на безмятежно спящего в глубине кресла Нагою, свернувшегося комочком, но только не на тебя?
- Тебе стоит принять горячий душ. – Не обернувшись, говоришь ты, приоткрывая окно и берясь за сигарету. Ты стал очень много курить, Ю, ты замечал?
- Как скажешь.
Возможно, сейчас мне надо оставить тебя одного. Хотя бы на двадцать минут, просто побыть наедине с собой, подумать, что делать дальше. Мне отчего-то совершенно ясно, что возвращаться в свою квартиру ты не захочешь ни под каким предлогом.
…Стоя под горячей водой, размышляю, что я мог бы сделать для тебя. Помочь подобрать подходящий дом? Предложить пожить пока у себя? Ты едва ли на такое согласишься, уж скорее оформишься на какое-то время в этой гостинице, став бездомным еще и на деле, не только в душе. Откуда такие мысли? Возможно, это от того, что я всякий раз смотрю на тебя и вижу повзрослевшего ребенка, у которого нет и не было своего пристанища. И он ходит и ищет его, сбивая ноги, раздражаясь, озлобляясь и все чаще берясь за сигареты, кашляя в кулак.

Я думал, что ты услышишь, как в ванне стихает вода, как откроется дверь, и я выйду. Именно поэтому выхожу в комнату тихо, на ходу вытирая мокрые волосы и ежась от холода, несмотря на теплый махровый халат.
Но ты не услышал.
Не услышал, иначе не стоял бы спиной ко мне в одних джинсах, изучающее глядя на себя в зеркало, касаясь ладонью обширного ушиба на груди. Значит, пока я не подоспел, эти подонки все же били тебя… И кашляешь ты в том числе и поэтому, дело не только в простуде. Во второй раз за последние часы меня начинает душить злоба, злоба против конкретного человека, наверняка сейчас находящегося за сотни миль от Токио. И неожиданно приходит мысль, что если бы я мог вернуть все обратно, начиная с того вечера, когда пьяным ждал тебя у метро – я бы вернул все назад, непременно. И ушел бы домой тогда, не видя, даже не встречаясь глазами с твоим другом, хотя сейчас его так называть у меня язык не поворачивается.
Смотрю на тебя, глядя на узкую худую спину с выступающим рядом позвонков и каким-то трогательным очертанием лопаток, а кожа в неярком свете комнаты кажется смугло-золотистой. И я вспоминаю ее запах и вкус – миндаль и сладко-соленые сливки…
Ты едва уловимо вздрагиваешь, поймав в зеркале мой взгляд, но не оборачиваешься, все так же стоя спиной, держа руку у солнечного сплетения. Беззвучно подхожу к тебе, уткнувшись лицом в плечо, слегка касаясь губами волшебной кожи, вдыхая запах, и кладу руку поверх твоей руки, чуть отстраняя ее, мягко гладя ладонью ушибленное место.
- Прости меня. Пожалуйста, прости за все…
Я не смотрю на тебя, молясь, чтобы ты сейчас понял, что мои слова идут от чистого сердца. Слова, дающиеся обычно с таким трудом, сейчас я произношу искренне, не надеясь, впрочем, сильно на ответ. Лишь чувствую под рукой, как гулко отдается ударами твое сердце.


* * *
Твои слова о прощении звучат столь же необычно, сколь если бы на небе среди ночи разлились цветные полосы радуги.
Я знаю, что, не смотря на все события, что произошли сегодня ночью, я не должен отступать от того решения, что принял днём на съёмках. И совершенно не играет роли то, с кем ты будешь теперь. Просто мы ведь оба понимаем, что наш союз не доведёт ни до чего прекрасного, как бы мы не старались. Или же это понимаю только я?
От твоих прикосновений, твоего дыхания у меня по телу проходит знакомая, едва уловимая дрожь, и я лишь глубже вдыхаю воздух. Ровно настолько, насколько позволяет состояние.
- Перестань извиняться за что-то. – Выдавливаю из себя слова, мягко высвобождаясь из твоих рук.
Привычное упрямство вновь выходит на первый план. Но отчасти я ему даже благодарен. Ведь какой тогда прок давать какие-то обещания, принимать решения, если даже сам перед собой я не могу выполнить этого?
Устало сажусь на край кровати, бросив взгляд на часы на тумбочке. Самое время признать, что ни о каком высыпании перед съёмками и речи быть не может. Но лишать себя и тебя сна окончательно мне не хочется. Утром усталость, накопившаяся за последние дни и приправленная этим ночным марафоном – усилится в тысячу раз.
- Ты знаешь… наверное, стоит попробовать хоть немного поспать. Не знаю, как ты, а у меня чувство, будто по мне пробежало стадо слонов, да ещё и попрыгало вдобавок. – Поднимаю на тебя взгляд, ловя едва заметную улыбку. – Буду считать, что молчание знак согласия.
Улыбаюсь тебе в ответ, дотягиваясь до сумки, находя среди вещей длинную футболку, не пригодную для выхода в люди, но спать в ней – самое то. Удивлённо смотрю на тебя, когда ты, подойдя, кладёшь руки мне на плечи, чуть массируя. Тут же опускаю взгляд, непроизвольно теребя кончик пояса от твоего халата.
- Ты только не подумай… что у нас с тобой, там, отношения изменятся или ещё чего… - Неуверенно бурчу себе под нос, не оставляя в покое пояс, чуть поводя плечами, когда ты проводишь кончиками пальцев по ключицам.
- Я и не думаю… - Как-то слишком мягко отвечаешь мне, подхватив двумя пальцами моё лицо за подбородок, заставляя посмотреть на себя.
- Вот… вот и хорошо. – Выдавливаю из себя подобие улыбки, сжимая твоё запястье, и вздрагиваю от стука в дверь. – Полагаю, это обслуживание номеров… Ммм… Ты разберись с ними пока, да? – Быстро проскальзываю между тобой и кроватью, исчезая за дверью ванной.
Я второй раз остаюсь с тобой в подобном положении, наедине. Только в тот раз была твоя квартира, и ситуация не столь мрачная. Но независимо от этого, та самая неловкость, скованность, какое-то чувство растерянности, чуть ли не неуверенности рядом с тобой – вновь возвращается. И я достаточно долго стою напротив зеркала в ванной, не выключая бесцельно журчащей воды, и изучаю своё отражение в зеркале. Если бы кто-нибудь спросил меня, что ты нашёл во мне, я бы не смог ответить. Ведь я действительно не понимаю, что же тебя так тянет ко мне и почему. Я явно не являюсь для тебя идеалом красоты, не отличаюсь подходящим для тебя характером... Напротив, я не попадаю ни под одну статью, но при этом сейчас, особенно ярко сейчас, я чувствую всё то, что есть у тебя ко мне - и просто не понимаю, откуда всё это взялось?
Наконец-то переодевшись в футболку, длина которой меня в первый момент смущает. Но, в конце концов, и не в таком виде ты меня видел. Оставляя джинсы в ванной, на цыпочках, босиком, выхожу в комнату, тихо притворяя за собой дверь, щёлкнув выключателем.
Ты сидишь на кровати, всё так же кутаясь в халат, сжимая в руках чашку с ещё неостывшим чаем, и с каким-то завидным упорством смотришь в одну точку.
- Оджи, дырку в ковре прожжёшь. – Усмехаюсь, отдёргивая уголок одеяла, тут же юркая в постель, и забирая с тумбочки свой стакан.
- Ты долго… - Подозрительно щуришься, изучая меня взглядом, от которого мне вдруг вновь становится не по себе.
Пожимаю плечами в ответ, вдыхая аромат чая, и ёжусь, подтягивая одеяло повыше. Замечаю твой взгляд, направленный в сторону той груды таблеток, которая расположилась на тумбочке.
- Нет. Даже не говори мне ничего.
- Но, Юи…
- Я сказал – нет. – Чуть наклоняюсь к тебе, приложив пальцы к губам. – Ты не знаешь, как у меня прошла первая часть ночи, поэтому рисковать собой совсем я не хочу. – Тоном, не терпящим возражений, улыбаюсь тебе уголками губ, откинувшись обратно на подушки, и с удовольствием отпивая чай из кружки.

* * *
Твои слова о том, что между нами ничего не изменится, больно бьют по сердцу. Именно по сердцу, сейчас я отчетливее, чем когда-либо, понимаю это.
Господи, Ю, я ни с кем и никогда не воевал так отчаянно и болезненно, как с тобой. В какой-то момент даже показалось, что ты своими ударами, раз за разом, убил, выбил из меня все то, что с таким упорством зарождалось. Но сейчас, этой ночью, медленно отсчитывающей часы к рассвету, я понимаю, что все это блеф. То, что я к тебе чувствую не выдрать и не убить, не раздавить бульдозером и не искоренить ничем. Но даже сам себе я не осмеливаюсь сказать, что же это такое, забивая вертящиеся в голове слова. Пока не время их ценить – ни тебе, ни мне.
Ты похож на капризного ребенка, а короткая майка только добавляет иллюзии, равно как голос, когда ты категорически отказываешься от таблеток. Но вряд ли ты знаешь, а я тебе и не рассказывал, но у меня неплохо получается воспитывать капризных детей, а брат как-то даже сказал, что я бы мог стать хорошим отцом. Дети вот как-то в повестку дня не входят, поэтому придется практиковаться на тебе.
Несмотря на твой более чем хмурый взгляд, выдавливаю на ладонь таблетку, протягивая тебе, но ты вновь мотаешь головой.
- Не буду.
- Ю… Это же просто таблетка. Безвкусная. Проглотишь – и все, забыл. Даже делать ничего не надо, вон, чаем запей…
- Дело принципа, Оджи. – Еще более насуплено, натянув одеяло чуть не до глаз. А мне становится смешно.
- Не заставляй меня засовывать ее в тебя силой.
На миг твои глаза чуть расширяются, а затем ты не выдерживаешь, захихикав в одеяло, и я понимаю, как глупо прозвучала моя фраза.
- Ладно, хорошо. Шутку, вижу, оценил. А теперь на…
- Да ну зачем это все?! Все равно толку никакого, только желудок портить всякой дрянью…
- Нет, лучше болеть как в средние века, заработать себе болезнь сердца частыми простудами! – Придвигаюсь ближе к тебе, протягивая на ладони таблетку. – Ну, это же просто, раз и все!
- Господи, ты садист какой-то! – Раздраженно отвечаешь мне, с тяжким вздохом беря несчастную таблетку. – Чаем запью?
Киваю, глядя, как ты, морщась и кряхтя, все-таки делаешь то, что я от тебя прошу. Волосы почти просохли, поэтому я встряхиваю ими, точно зная, что завтра Кара намучается укладывать их так, как надо.
- Ну что, счастлив теперь? – Язвительно бросаешь ты, состроив такое лицо, что теперь уже не выдерживаю я, смеясь в одеяло.
- Вполне. Юи, а у меня есть одно рационализаторское предложение.
В самом деле, почему бы и нет? В конце концов, если Хизаки узнает, что у нас тут творилось, он первым же предложит то, что сейчас хочу тебе сказать я. Да еще и ладонь у меня теперь в бинтах.
- Я тебя очень внимательно слушаю, Ками. – Ставишь пустой стакан на тумбочку, ложась на подушках, подложив под щеку ладонь и глядя на меня.
- Завтрашнюю съемку отменим.
Как и следовало ожидать, поднимаешь голову, глядя на меня во все глаза, и кажешься сейчас таким невыносимо милым, что я не понимаю - куда девался тот бес, неизменно насмехающийся надо мной и дающий пощечины?
- Ты тронулся… Нельзя!
- Можно. – Тоном «я-лидер-и-все решил». – У меня, вон, вообще травма.
- Да ты просто сумасшедший, за ножи хвататься руками… - Бурчишь в подушку, опустив голову обратно и ища наиболее удобное положение.
Я же смотрю на тебя, совершенно откровенно любуясь. Редко на кого мне хотелось вот так смотреть, не отрывая глаз. Твое лицо буквально пленяет меня, и я прослеживаю взглядом мягкие плавные линии черт, изгиб тонких бровей и дивные чайные глаза, сейчас следящие за мной с недоверием.
- На мне узоров нет… И цветы не растут. – Как-то смущенно прячешь лицо в подушку, а я заползаю-таки под одеяло, устраиваясь рядом с тобой, продолжая смотреть теперь уже на одном уровне.
Время, кажется, замерло. Совершенно точно остановилось. А мне хочется, до такой степени нестерпимо хочется потянуться к тебе, что покалывает пальцы, и я непроизвольно сжимаю одеяло, вновь забывая о ладони, тут же прикусив от боли губу.
- Ты что? – Каемочка темных, совершенно девичьих ресниц вспархивает, словно испуганная птица. Ты смотришь на меня.
- Юи, как думаешь… у меня шрам останется?
Отводишь глаза, сосредоточено закусив губу, тем самым, вынуждая меня переключить акцент на них.
- Нет, не думаю. Надо просто наложить шов косметический, и ничего не будет видно. – Мгновение молчания, ты удобнее устраиваешься на подушке, сдув с лица случайно упавшую прядку. – Ками, почему ты так смотришь на меня?
И мне очень хочется ответить, ответить сию минуту, найдя твои пальцы и гладя их своими, поднести к лицу и целовать, целовать каждую тонкую линию, каждую венку, каждый ноготок. Но это чистое сумасшествие, ведь судя по тому, как ты ведешь себя – я давно тебе не нужен. Только вот дрожь… Но дрожь может быть от чего угодно.
Вздыхаю, крепче обняв подушку, подтягивая колени к груди под одеялом.
- Ты очень красив, Жасмин. Очень. Поэтому и смотрю.

* * *
Если бы тебя видела, слышала Мали, она бы непременно начала уговаривать тебя всегда находиться рядом со мной во время болезни. Ибо её я обычно не слушаю ни под каким предлогом.
Сейчас ты лежишь рядом со мной, изучая взглядом, от которого становится неуютно. Нет, это не отрицательная реакция, это просто то, что обычно рождает скованность. Я редко смущаюсь чьих-то взглядов, но ты – это, кажется, особенный случай.
В сотый раз кручусь на одном месте, и не выдерживаю, дотянувшись до выключателя и тут же, в полной темноте, юркая под одеяло.
- Всё. Хватит меня взглядом прожигать, а то скоро на мне действительно цветы расти начнут. – Усмехаюсь в подушку, слыша, как ты тихо смеёшься, и всё-таки не понимаю, почему ты решил отменить съёмку. Нам осталось доснять-то всего несколько эпизодов…
- Камиджо?.. – Выходит как-то слишком официально, и ты даже, кажется, перестаёшь дышать, лёжа рядом со мной на таком целомудренном расстоянии, что я мысленно удивляюсь. – Послушай… - Сажусь на постели, вылезая из своего «укрытия». – Для отмены съёмок завтра нужна причина… Я… - Отвожу взгляд от тебя, как-то по инерции потянувшись за сигаретами на тумбочке, и закуривая, не подходя к окну. – Я не хочу, чтоб кто-то ещё знал о том, что было сегодня ночью. Я не хочу объяснять и рассказывать, даже вспоминать желания нет. Понимаешь? – Смотрю на тебя сквозь призрачный дым от тлеющей в пальцах сигареты.
И в комнате повисает настороженная тишина.
- Нет, конечно, я могу сослаться на слишком плохое самочувствие… Уговорить Хизаки перенести съёмки на следующую неделю… - Рассуждаю, и более тихо добавляю: - Посеять переполох, получить очередной выговор и мат в свою сторону… - Выпускаю дым колечками, откинув голову на подушки. – Знаешь, я всё жду, когда ж Химэ пожалеет о том, что позвал меня в группу. – Усмехаюсь, косясь на тебя. – Хватит на меня так смотреть, ну, честное слово! – Улыбаюсь, протянув руку и закрывая твои глаза ладонью.
- Жас, я сам с Хизаки договорюсь… Уж со мной он спорить вряд ли будет. – Шёпотом отвечаешь мне, поймав мою руку до того, как я успеваю что-либо сделать.
- Ну-ну… И врагов народа станет уже двое. Потом к нам присоединится Юки, а Кару Хизаки будет считать вражеским разведчиком. – Стараюсь высвободить свою руку из твоих пальцев, но то ли мне самому этого не так сильно хочется, то ли это ты так крепко держишь, что у меня ничего не выходит. И я со вздохом сожаления и оскорблённой невинности, оставляю эти попытки, в две затяжки докуривая сигарету, и тушу окурок в пепельнице на столике возле кровати.

* * *
Неожиданно темнота становится моим большим союзником. Потому что теперь я могу смотреть на тебя еще более пристально, рассеяно думая о том, что вот так лежать в одной постели - рядом, чувствуя другого, но не касаясь – еще интимнее, чем нечто большее. И отчетливо в мозгу пульсирует мысль, что нет, я ошибся. Ты не можешь так просто забыть меня и мои поцелуи.
В воздухе витает сладковатый запах вишни, я вспоминаю, что ты куришь ароматические, и от того еще нестерпимее тянет прикоснуться к твоим губам, сладко-горьким после сигарет.
- Ю, что ты глупости говоришь? Хизаки не зверь, и все поймет. А о том, что ты не хочешь говорить о случившемся… - На миг замолкаю, кусая губы, тщательно подбирая слова. – Я тоже не хочу. Ни вспоминать, ни говорить об этом. В принципе об этом обо всем.
За окнами ночь, редкие машины в этом квартале почти не ездят, и свет их фар нас не тревожит. Почти полная тьма, но я слышу, как ты дышишь. Мне кажется, даже чувствую твое дыхание на своей коже.
В какой момент я нарушаю этот установившийся статус кво и придвигаюсь к тебе ближе – я не сознаю. Но едва наши пальцы соприкасаются, как проскакивает какая-то искра, словно разряд тока по нервам, под кожей, стремительно доставая сердце.
- Зачем… Ками…
Кладу палец тебе на губы, заставляя молчать. И вспоминаю, как это чудесно – обнимать тебя за талию, дышать в шею. Но пока что лишь через преграду в виде одеяла, мягкого облака, постепенно прижимаясь ближе.
- Ты тогда сказал, что мы поубиваем друг друга. Почему тогда когда тебе стало страшно – ты позвонил мне? Почему ты умолял их меня не трогать?
- Ну, зачем ты опять…
И вновь какие-то детские попытки отстраниться, убрать мои руки, отвернуться. Только ничего не выходит, и твое тело предает тебя, и еще предает сердце, только вот проклятая гордость продолжает гнуть свое.
- Что же ты с нами обоими делаешь, Ю? Зачем так отгораживаться от мира? – Тихо-тихо, держа тебя в объятиях, уткнувшись носом в волосы.
- Не могу иначе.
- Почему?
Этот какой-то детский вопрос прозвучал сейчас так нелепо, и ты еле слышно вздыхаешь, так тяжело, как будто от моих слов тебе нетерпимо больно.
- Наверное, ты бы хотел что-то сохранить в наших отношениях… Какой-то элемент тайных любовников, и все это – постоянство и встречи – это навеяло на тебя скуку. – Тихо говорю, уставившись в темноту, гладя твои волосы. – Я оставил Хизаки, но свободный и думающий лишь о тебе, зачем я был тебе нужен, да? Поэтому я пошел к Аарону…
Чувствую, скорее, ощущаю, чем вижу, что ты хмуришься. Да, мне тоже слух сейчас режет это имя, но избежать его никак не удается.
- Я просто подумал, что он не будет говорить мне о том, что мы не можем быть вместе. А еще… - Прижимаю тебя к себе плотнее, - Еще мне казалось что так я разбужу в тебе дух соперничества и снова… Снова смогу заинтересовать тебя. Как пошло и глупо, верно?
Говоря это тебе сейчас, я отрезаю все возможные пути назад. Здравый смысл вовсю вопит, что я дурак и зря это затеял, но что толку. Начал, так заканчивай.
- Когда ты появился тогда утром с Карой, мне захотелось ее прибить.
- Почему это? – Удивленный голос над ухом, я чуть улыбаюсь, опять коротко поцеловав тебя в шею.
- Она невероятно мило смотрелась с тобой рядом. – Даже сейчас в моем голосе есть эти проклятые нотки ревности.
Я мог бы сказать еще много, окончательно копая себе яму. Но хватит, довольно. И пока ты осмысляешь все, что я сказал, я выгибаю шею, неожиданно попав прямо на твои губы, слившись так, как никогда ранее, словно частицы головоломки.


* * *
Мне хватает долгих десяти секунд, чтоб понять, что же, чёрт возьми, происходит. От твоего поцелуя кружится голова, и как-то слишком часто бьётся сердце. Тело предаёт меня вновь и вновь, только вот проклятый характер не дремлет, от души отвешивая мне целую гору подзатыльников, чтоб я осознал, что происходит.
- Перестань… Всё, хватит. Камиджо… - На одном дыхание выговариваю это тебе в губы, резко отодвигаясь, зарываясь лицом в подушку, но всё равно ощущая твоё дыхание на своей коже, твои руки, тепло. Это медленно сводит с ума, и всё-таки не лучшей была идея ночевать вместе.
- Ты задаёшь слишком много вопросов, а у меня нет ни единого ответа на них. Или же ответа, который бы устроил нас обоих. Понимаешь? – Стараюсь дышать ровнее, более настойчиво убирая твои руки от себя.
Ты молчишь, и молчание это ударяет по натянутым нервам пуще любых слов или действий.
Отрицать того, что сейчас мне больше всего в жизни хочется просто обнять тебя, зарывшись лицом в сладко пахнущие волосы, прошептать в шею какие-то глупые и абсолютно не нужные слова, и уснуть в твоих объятьях до самого утра – просто глупо. А потом, проснувшись первым, будить тебя нежными, осторожными касаниями пальцев к губам и кожи на шее. Я никогда не любил обманывать себя, но признать такие вещи сейчас, находясь рядом с тобой в одной постели под тяжёлым покровом ночи, которая уже медленно сходит на нет – я не могу. В противном случае, моя зависимость от тебя станет ещё сильнее, и тогда уже почти наверняка я уничтожу тебя, сам того не желая. Ведь верно говорят, что больнее всего мы делаем лишь самым близким и дорогим нам людям.
- Прости… Я… Я не хочу больше ничего говорить на эту тему, ничего обсуждать… - Шепчу в подушку, притягивая колени к груди. – Давай спать… Я тебя умоляю, Юджи… - Поднимаю голову, и даже в темноте вижу, как блестят твои глаза.
- Ну, не надо… Не смотри ты так на меня… - Почти страдальчески, неловко подаваясь к тебе, поглаживая кончиками пальцев по щекам, чувствуя, как ты вздрогнул от неожиданности в первый момент. – Спи, мил… - Осекаюсь, закусив губу и на секунду закрыв глаза. – В общем… Спокойной ночи, Ками… Будильник я всё равно поставил, а спать нам остаётся всего ничего.
Отворачиваюсь от тебя, крепко обняв подушку, натягивая одеяло так, чтоб полностью скрыться под ним, и всё равно продолжаю кусать губы, до сих пор помня вкус поцелуя.
И естественно, по всем законам подлости, сон не идёт. Так бывает, когда нервная система истощена и находится в перевозбуждённом состоянии. Тут не помогает ничего, кроме как маяться в постели, пока хватит сил, но такого запаса времени у меня нет.
Я слышу за своей спиной твоё глубокое, тихое дыхание, вновь поддаваясь на то, что ты уснул, даже не прикоснувшись ко мне больше, не сказав ни слова. А я вновь не знаю, как наутро смотреть тебе в глаза.
Медленно, максимально тихо, поворачиваюсь к тебе, выглядывая из-под одеяла. Комната уже наполнилась блеклым светом, предвестником рассвета. Очертания мебели всё равно до сих пор подтёрты, неровны в этом холодном свете весеннего утра.
Изучаю взглядом твоё лицо, такое спокойное, с чуть приоткрытыми во сне губами, и чувствую, как сердце вновь начинает биться чаще, отдаваясь ударами в висках.
Протягиваю руку, видя, чувствуя, как дрожат пальцы, и осторожно провожу ими по твоим волосам, поправляя сползшее с плеча одеяло, и убирая с лица непослушную, светлую прядку. Я всегда считал тебя безумно красивым, а сейчас вновь и вновь, от взгляда на тебя, ощущаю лёгкое покалывание где-то слева в груди.
Глубоко вдыхаю воздух, подложив под щёку ладонь, продолжая любоваться тобой, и невесомо гладя кончики волос, раскиданных по подушке.

Глава 21

Kamijo

…Мне сниться голубое небо. Ясное и высокое, такое небо может быть только в Японии.
Мы бредем с тобой по воде, неся туфли в руках и закатав до колен джинсы. Ты смеешься, а ветерок треплет твои волосы. И просишь меня не смотреть на тебя, отворачиваешься, мило закусывая губы, а потом позволяя мне тебя целовать. Как подростки, быстро, стремительно. Я не успеваю как следует почувствовать вкус губ, а ты уже со смехом отстраняешься, убегая от меня, поднимая фонтан брызг. Вокруг цветет лето, кажется что это июль. Только вот место мне совсем незнакомо, но вместе с тем что-то напоминает.
В очередной раз поймав тебя за талию, кружусь вместе с тобой на месте, что-то шепча еле слышно. А когда разжимаю руки - тебя уже нет, ты исчезаешь, испаряешься как утренний туман. И я стою один в воде, растеряно оглядываясь по сторонам.

Утро сложно назвать приветливым, да и вообще кажется, это не совсем утро. Потому что, какими бы не могли быть тучи на небе, так темно может быть лишь часов в шесть утра.
Потягиваясь и нежась в постели, убираю прочь челку, и… вздрагиваю, увидев твой пристальный взгляд.
- Я что… такой интересный, когда сплю? – Шепотом, понимая, что ты-то не спал вовсе, кажется.
Мне даже думать не хочется, сколько всего надо сделать с утра, по скольким местам проехать, включая клинику и, пожалуй, это страшнее всего. Новокаин уже отошел, и рука нетерпимо ноет, отчего я слегка морщусь, натягивая одеяло на плечи, и продолжая смотреть на тебя.
- Я так быстро уснул, знаешь… Со мной это редко бывает. А ты чего…
- Тихо.
Удивленно замолкаю, приметив что-то новое в твоем голове. Неужто это оказалось заразным, и теперь ты решил поиграть в гляделки?
Смотрю внимательно тебе в глаза, отмечая, что в пускай и хмуром, но дневном свете, в твоих карих глазах появляется какой-то зеленоватый оттенок, от чего они становятся еще выразительнее.
Утро, и мы в одной постели. Так тепло, и так не хочется вылезать, но помнится, съемка начинается в десять, и если я хочу просить Хи все отменить, мне нужно звонить ему хотя бы за два часа, а то и раньше. И мне в голову приходит шальная мысль, как бы не жаль было будить Хизаки.
- Я сейчас…
Вылезаю из постели, босиком идя к телефону, ворча себе под нос, что люкс, а тепла нет. И прошу коммутатор соединить меня с домашним номером лидера.
Как и следует ожидать, Химэ вовсе не рад моему звонку.
- Ками, ну ты офигел?! Полшестого утра… - Еще немного и принцесса перестанет стесняться в выражениях.
- Ох, спасибо, что время напомнил. Хи, тут такое дело…
Ты садишься в постели, обхватив руками колени, и внимательно слушаешь, что я говорю лидеру. А говорю я примерно о том, что Ю совсем расхворался и с температурой сниматься не может, да еще и выглядит не ахти. На что Хизаки, поворчав ввиду сонного состояния на тему неустоек, выплаченных съемочной группе из моего кармана, милостиво позволяет нам остаться там, где мы пребываем, лечиться и набираться сил.
Положив трубку, подхожу к тумбочке, беря твой телефон и отключая будильник, заботливо поставленный тобой утром. И меня в кои-то веки прошибает дежа вю, кажется даже, что сейчас ты попросишь кофе в постель.
Тянешься к зеркальцу, приготовленному тобой с ночи, и придирчиво смотришь на себя, затем поднимая на меня укоризненный взгляд.
- И между прочим, это я еще нормально выгляжу…
- Ну, надо же было что-то Хи сказать.
Быстренько юркнув обратно под одеяло, чувствую себя ребенком, который удачно откосил от школы в понедельник утром.
- Юи… чего ты сидишь-то? Спа-а-ать… - За руку утягиваю тебя на подушку, нагло продолжая держать твою ладонь, а потом и вовсе улегшись, положив ее себе под щеку.
- И да… никаких будильников… - Бормочу, приоткрывая глаза, глядя на тебя сквозь ресницы.


Jasmine You

- Вот, между прочим, у меня, может быть, было рабочее настроение до того, как ты вскочил и позвонил Хизаки. И вообще на его месте я б тебя, знаешь, куда послал в такое время? – Беззлобно бурчу, высвобождая свою руку из-под твоей щеки, и сползаю на кровать обратно, вжимаясь в подушку, скрестив руки на груди и обиженно надув губы.
Но при всём этом в душе я дико рад, что никуда не надо ехать, что можно остаться тут, под тёплым одеялом, почти уже в родном номере отеля, который, кажется, на неопределённый срок заменит мне и сестре дом. И как же хорошо, что Мали приедет достаточно поздно, что я явно успею отзвониться ей, кратко объяснить ситуацию и велеть ехать сюда. Да, я уже в красках представляю, что особого счастья и несказанной радости она не испытает, а когда услышит то, что я расскажу о прошлой ночи, а от сестры таить это просто смешно, мне вообще страшно представить её реакцию.
Кручу всё это в голове, сосредоточенно изучая потолок комнаты, пока не замечаю, как ты хихикаешь где-то у уха.
- Ну что?! – Протягиваю, вымученно закрывая лицо ладонями.
- Я вчера прожигал ковёр, а ты сегодня решил дырку в потолке сделать?
Смотрю на тебя сквозь раздвинутые пальцы, изучая взглядом какую-то слишком тёплую, слишком нежную улыбку на твоих губах и чувствую, как вновь предательски замирает сердце. Нет, Оджи, столько времени в твоём обществе для меня – это перебор. Я перестаю контролировать себя, поддаваясь на искушение, как дети ведутся на запретные ранее конфеты.
- Так. Всё. Ты хотел спать? Спи. – Со вздохом, закрывая глаза, вновь отворачиваясь от тебя, обнимая подушку. И всё равно продолжаю ощущать, как ты улыбаешься у меня за спиной, ёрзая на кровати, ища удобное место.
- Нет, я не понимаю, чего ты такой довольный, а? – Нарушаю повисшую в воздухе тишину, приподнявшись на локте, и через плечо смотрю на тебя, чуть нахмурившись. Ты лежишь, мирно закрыв глаза, но продолжаешь едва заметно улыбаться, и сейчас я почти на сто процентов уверен, что ты не спишь, но, кажется, подавать признаки жизни тоже не собираешься.
Недовольно вздыхаю, тихо бормоча себе что-то под нос, и вновь сажусь на кровати, притягивая одеяло повыше и обнимая одной рукой колени. Дотянувшись до сигарет, закуриваю, тут же чувствуя, как кружится голова, и почти моментально начинаю давиться кашлем – неизменным спутником каждой утренней сигареты последние несколько недель. Впрочем, даже на это ты не спешишь реагировать, и я уже почти поверил, что ты вновь благополучно уснул.
Постепенно на меня накатывает очень странное состояние, которое бывает лишь после бессонной ночи, перед которой был длинный, изнурительный день. Организм отчаянно просит кофе, либо подушки, но ни того, ни другого я не спешу ему дать. В конце концов, мой организм изматывает меня бессонницей и кашлем, значит, и я потакать ему не собираюсь.
Затушив окурок, разворачиваюсь к тебе, слишком откровенно изучая твоё лицо и фигуру. Пожалуй лишь в такой ситуации, когда я уверен почти на все сто, что ты не заметишь, я могу позволить себе чуть-чуть слабостей, и побыть таким, к какому ты не привык.
Осторожно опираюсь на руку над тобой, сжимая край кровати за твоей спиной, и откидываю волосы назад, чтоб не дай бог не коснуться, не потревожить тебя. Ты как-то слишком томно вздыхаешь, переворачиваясь на спину, и я почти как ошпаренный отдёргиваю руку, замирая над тобой на мгновение.
У тебя сейчас едва подрагивают ресницы, и дыхание чуть-чуть, но сбивается. Неужели, я всё-таки прогадал, и ты не успел уснуть за столь короткий срок? Впрочем, сейчас мне уже почти плевать на это.
Наклоняюсь к тебе, вновь опираясь на руку, и вдыхаю едва уловимый запах кожи на шее, неосторожно касаясь кончиками волос. Ты тут же вздрагиваешь, и я просто не успеваю отстраниться, чувствуя твои руки, ловко поймавшие меня.
- Так… Пусти… - Выдыхаю тебе в шею, продолжая держаться на руках, чувствуя, как ты улыбаешься. – Пусти, Ками… И хватит так улыбаться, ты меня пугаешь. – Поднимаю на тебя взгляд, смотря сквозь чёлку, и предпринимаю очередную попытку освободиться из твоих рук.


* * *
Сжимая в руках твою фигурку, не могу сдержать улыбки от того, как ты неловко пытаешься вывернуться, только краем сознания понимаю, что ты совсем этого не хочешь. А еще понимаю, что сейчас, в этот момент – ты уже мой. Именно сейчас я могу делать с тобой что хочу, ты не станешь сопротивляться.
- Отпустить? Нет уж. Я тебя не трогал, ты сам зачем-то на меня полез и…
- Я полез?! – Ты едва не взвизгиваешь, стараясь вывернуться из моих объятий. – Да никуда я… я вон… спички взять…
- С моей стороны? – Тихо мурлычу тебе на ухо, прижимаясь губами, и чувствуя как ты на миг замираешь, затем возобновив слабые попытки отбиться.
- Ты смотрел, как я сплю? – Зарываюсь губами в волосы, проводя ладонями по талии.
- Ками…
- Ты меня в постели обычно иначе называешь.
- Ну, перестань, ради бога…
И я больше не могу себя тормозить, на это нет ни сил, ни желания. Ты слишком близко подошел к грани, Ю, распалил меня, и теперь уже остается только сгореть в огне, молясь, чтобы это было приятно. В огне на двоих приятно гореть.
…Крепко держа тебя, пользуясь тем, что ты ослабляешь бдительность от моих поцелуев, заставляю тебя лечь на спину, чувствуя, как ты уже сам обнимаешь меня за шею. Но момент портит лишь то, что я опять забываю ладони, неловко придавив ее твоим телом и тут же охнув.
- Рука? – Моментально приподнимаешься, глядя мне в глаза.
- Да черт с ней...
Новые поцелуи. Подбородок, шея, хрупкий рисунок ключиц в вырезе майки, и я тут же тяну ее с тебя вверх, заводя ворот за голову, обездвиживая твои еще вяло сопротивляющиеся руки. Так сладко целовать твою кожу, покрывающуюся мурашками от моих губ, выводить узоры кончиком языка, прижимаясь всем телом ближе, опять чувствуя знакомую дрожь желания.
- Оджи… не надо, ни к чему нам это…
- Юи, не говори так. Это нужно мне. И тебе тоже. – Провожу рукой по твоей груди, наклоняясь и нежно целуя сперва один, а потом и второй сосок, запуская пальцы в твои волосы, притягивая к себе и целуя.
Вновь утро и вновь ты такой нежный и такой свой – в моих руках. Неужели теперь я буду мучить себя воспоминаниями еще и этого мига, вдобавок к и так постоянным картинкам о том утре в моей квартире? Ты - мое сладкое персональное проклятие Ю, приторное безумие, дрожащее на кончике языка, а от сладкого так сложно отказаться, тянет пробовать еще и еще.
Приподнимаюсь над тобой, тяжелый махровый халат сползает с плеч, я раздраженно ими передергиваю, но снять не получается, а выпускать я тебя не хочу.
- Сними, Жасмин. – Шепотом тебе в висок, наклонив ниже голову и целуя покатые плечи.
В комнате стремительно светлеет, ты прикрываешь глаза, вытянувшись стрункой, и я вижу, что ты боишься позволить себе принять мои ласки. Боишься сорваться, но дрожь и прерывистое дыхание выдают тебя с головой.
Медленно, одной рукой, тянешь ворот моего халата вниз, оголяя спину, тут же проведя по коже ногтями, отчего я выгибаю шею назад, а ты приоткрываешь глаза, столкнувшись с моим взглядом.
- Ты… в тот раз назвал меня своим хозяином. Возвращаю тебе твои слова… - Кладу голову тебе на грудь, невыносимо дрожа, чувствуя, что мне необходимо большее, и я умру, если сейчас ты меня оттолкнешь.
- Это не я твой… это ты - мой мастер…
Поднимаю голову, целуя тебя в губы, несдержанно простонав сквозь поцелуй, продолжая ласкать твое тело, так нежно и грубо одновременно, как мне хочется ласкать только тебя.

* * *
Твои слова будто разрезают сознание, тут же заставляя вспомнить всё то, что было между нами. И первую ночь, когда я недоумевал, почему ты так быстро поддался на провокацию с моей стороны, и то утро у тебя в квартире, когда я, не отдавая себе отчёта ни в чём, называл тебя хозяином. И все дальнейшие события, что сплетаются в один живой клубок.
Предательская дрожь нарастает с каждой секундой, как и желание забыть обо всём, и хотя бы на пару часов принадлежать только тебе. Но отголоски разума ещё имеют силу, упорно твердя о том, что мы совершаем очередную ошибку, от которой потом вновь будет не отмыться.
- Оджи… Ты с ума сошёл… называть меня так?.. – Выдыхаю, поймав твоё лицо в ладони и смотря в мутные от желания глаза. Твоё горячее, частое дыхание обжигает кожу, и у меня дрожат кончики пальцев на твоих щеках.
В очередной раз я думаю о том, что в свете восходящего солнца ты – идеален. В очередной раз я признаюсь самому себе, что ты именно тот, кого я, пожалуй, искал очень длительное время. Тот, кто смог воплотить в реальность все мои мечты и желания, представления и сны. Как жаль, что я не волшебник, и не могу написать сценарий новой, необычной сказки, где главными героями были бы мы с тобой.
Мне тяжело сейчас устоять против твоих рук и губ, ласкающих кожу. Заставить тело не реагировать на всё это – выше моих сил, и я раз за разом подаюсь навстречу тебе, бесполезно пытаясь поймать твои руки, и едва сдерживаю стоны.
И в тот момент, когда ты спускаешься поцелуями вниз по моему телу, когда я уже почти готов не думать и даже не пытаться контролировать ситуацию, в голове срабатывает какой-то запасной механизм, предназначенный, видимо, именно для таких ситуаций.
- Стой. Камиджо, нет. – Я не узнаю свой голос, буквально вырываясь из твоих рук и, тяжело дыша, прижимаясь спиной к стене, вытянув руки вперёд, и ловлю твой растерянный взгляд, от которого что-то больно ёкает в груди. – Не надо… доводить до этого, слышишь?
С трудом подбираю слова, дрожащими руками убирая с лица чёлку, машинально теребя одеяло. И замечаю краем глаза, как ты меняешься в лице. Раньше бы я мог подумать о том, что ты зол, но сейчас подобная мысль даже не приходит в голову.
Кусая губы, буквально подползаю к тебе на коленях, и осторожно глажу по щекам, невесомо касаясь губами обнажённых плеч.
- Прости. Я не могу. Пойми… ты… ты ведь всё сам прекрасно знаешь...
- Нет. Я не понимаю. Я не знаю. Жасмин!
Вздрагиваю от твоего слишком громкого голоса, морщась, когда ты с силой сжимаешь мои плечи, пытаясь заглянуть в глаза.
- Тише. Не кричи на меня... – Стараюсь вывернуться из твоих рук, отводя взгляд в сторону.
- Я не кричу. – С каким-то нажимом в голосе, продолжаешь сжимать мои плечи и, кажется, даже не думаешь о больной руке. А я чувствую себя в центре бесконечно лабиринта, и не знаю, где выход.
- Пусти. – Но вместо того, чтоб высвободиться из твоих рук, я неосторожно позволяю тебе уложить себя обратно на кровать, и лишь в тот момент, когда ты стараешься слишком навязчиво поцеловать меня – сбрасываю твои руки. И тут же обнимаю, уткнувшись носом в шею, часто дыша, чувствуя, как колотиться твоё сердце.
- Я не хочу вновь мучиться, и мучить тебя. Понимаешь? – Шепчу тебе в шею, чувствуя, как крепко ты обнимаешь меня, и, пожалуй, именно сейчас, в первый раз за долгое время, я чувствую себя полностью защищённым.
Неловко натягиваю одеяло, прекрасно понимая, что после такого, лучшим выходом должен был стать мой уход. Но… мне некуда бежать.
Глубоко втягиваю воздух, тут же закашлявшись, но давя в себе это, лишь крепче обняв тебя, не открывая глаз и практически не шевелясь в твоих руках.
Невесомо целую тебя между ключиц, не переставая удивляться тому, как нежно ты гладишь меня по волосам, а ведь по всем правилам игры ты должен бы рвать и метать сейчас. Мне кажется, Оджи, или мы оба слишком изменились за последнее время? Только вот незадача – я совсем не уверен, что эти изменения в лучшую сторону.
Устраиваюсь у тебя на плече, не открывая глаз, поглаживая кончиками пальцев по груди, в полной тишине слушая твоё размеренное дыхание у себя над ухом.


* * *
Пытаюсь успокоиться, закрыв глаза и перебирая твои волосы, но выходит плохо. Ты меня останавливаешь всякий раз, как я делаю крохотный шажок вперед, но при этом я понимаю, что сдерживаешь ты себя из последних сил. Самоконтроль? Или просто упрямство, которое ничем не перешибить.
- Юи… какой же ты… - Смотрю в одну точку, продолжая обнимать тебя, каждой клеточкой тела ощущая твое тепло, чувствуя твой ни с чем не сравнимый запах, сладкий запах демона-искусителя. Неужели ты думаешь, у меня настолько сильная воля?
…С тихим потявкиванием на пол с кресла спрыгивает проснувшийся Наги, начиная вертеться у кровати, и ты досадливо морщишься, бормоча, что нужно сходить с ним на прогулку.
- Как думаешь… - Продолжая перебирать твои волосы, говоря тебе в щеку, и чувствуя, как ты подаешься ко мне, нежась в объятиях. – Как думаешь, может, он меня не съест, если я с ним схожу?
- Ты..?
Даже приподнимаешься на локте, глядя на меня во все глаза. А я не могу удержаться, подавшись вперед и поцеловав тебя в губы, выскальзывая из постели.
- Ну да, я. А ты лежи.
- Но…
- Не бойся, буду пристально за ним следить. – Поспешно натягиваю джинсы, стараясь не наступить на вертящегося тут же песика, повизгивающего от радости предстоящей прогулки.
Сидишь в постели, среди кучи сбитых простыней и одеял, хлопая ресницами, явно потрясенный моей неимоверной наглостью, но больше не возражаешь. Я же быстро сплетаю спутанные волосы в косу, небрежно перекинув на одно плечо, и подхватываю Наги подмышку, напоследок притормозив у двери и опять идя к кровати, вытаскивая из упаковки вторую таблетку из числа тех, что тебе велели принимать.
- Выпей. Сейчас. И не смей возражать или выкинуть ее. Я все равно узнаю.
Фыркаешь в сторону, кисло косясь на таблетки.
- Со всех сторон обложили. – Бурчишь на меня, удобнее устраиваясь на подушках, натянув одеяло до глаз.
- Никак иначе, дорогой.
Улыбаясь, выхожу в коридор, отмечая, что вчера даже не заметил, каков отель, где мы остановились. Внешне вроде бы совсем ничего, даже можно жить. Благодаря раннему времени постояльцев нет в коридоре вообще, да и в холле кроме консьержа пустота.
Забираю с рецепшена свежий выпуск газеты, спускаясь по ступенькам на тротуар, и оглядываюсь в поисках ближайшей площадки для выгула собак.
…Несколькими минутами позже, внимательно следя за бегающим по своим делам Наги, разворачиваю газету, мельком просматривая рекламные объявления. Погода сегодня, несмотря на утро, уже достаточно теплая, только вот ветер ощутимо треплет страницы газеты и полы моего пальто. Бесцельно пролистав около половины, внезапно замечаю кое-что, что заставляет меня задуматься.
Пожалуй, ты можешь и взбрыкнуть, если я настолько посамовольничаю. Да и если память не изменяет, ты вроде бы собираешься пока жить с сестрой, значит, надо и с ней считаться. Кстати говоря, перспектива вновь увидеть Мали кажется мне не самой удачной, но я уповаю на то, что с момента нашей последней встречи прошло уже довольно много времени. Авось, обойдется. А вот насчет тебя надо еще подумать, как сделать так, чтобы ты не отказался от того, что мне хочется тебе предложить.
Быстро записываю номер одного из объявлений в сотку, наткнувшись случайно на вчерашние исходящие звонки и видя номер Кайи. Черт, позвонить… Но наверное, проще это сделать через коммутатор. И что он еще говорил вчера? К клубу… Подъехать. Зачем только, кто бы сказал, мне ведь это место видеть теперь неприятнее всего на свете.
Нагоя вертится рядом, забавно перебирая лапками, явно просясь на руки.
- Ну что, сделал свои дела? – Наклоняюсь, беря его, и стараясь усмирить несносное создание, тут же заелозившее на месте, норовя залезть мокрым носом мне в ухо. – Пошли-ка к хозяину, а то нас уже, небось, заждались…
Время, пожалуй, что-то около начала седьмого, и все-таки в сон тянет еще очень и очень ощутимо. Почему бы сейчас не залезть обратно в постель, поваляться еще часа два? В такие утренние часы, как сегодня, так и хочется максимально отложить начало дня, сдвигая сутки в сторону стрелок «Сон».
…Ты полулежишь в постели, укутавшись в мягкое одеяло, выглядывая из него как из норы. И я с удовлетворением вижу, что таблетка с тумбочки исчезла.
- Если сжульничал… - Бросаю на тебя взгляд, ставя Нагою на пол и чуть подталкивая в сторону кресла, расстегивая пальто и разматывая шарф.
- Да-да, ты все равно узнаешь. – Слегка ворчливо мне в ответ, машинально подвинувшись, когда я сбрасываю рубашку и джинсы чуть не во мгновение ока, возвращая время на полчаса назад.
- Хорошо-о-о. – Слегка потягиваюсь, обняв тебя одной рукой и чувствуя, как ты, словно поколебавшись, все же прижимаешься ко мне боком.
Наверное, я бы не променял одно такое утро на все сокровища мира, Ю, знаешь? Ты смотришь в сторону, на свою собаку, а я почему-то верю, что ты все-все знаешь…


* * *
Провожая тебя и Наги взглядом, я не понимаю, с чего ж тебя так потянуло на улицу, выгуливать мою собаку.
Оставшись один, сосредоточенно изучаю таблетки на столике. Их такое количество, что, честно говоря, я не уверен, что одновременный их приём пойдёт на пользу организму. Поэтому, убедив себя, что в данном случае, не нужно совершать подвигов, я выпиваю ту, что оставил ты, и сползаю на кровать, кутаясь в одеяло.
Солнце уже совсем встало, заливая комнату ровным матовым светом, и именно сейчас я ощущаю, как неумолимо клонит в сон. Засыпать до твоего возвращения мне не хочется, поэтому я бесцельно копаюсь в телефоне, читая старые смс, просматривая звонки и ненужные функции.
На автомате набираю всё-таки смс Мали о том, чтоб когда она будет в Токио, сначала отзвонилась мне, а не ехала сразу на квартиру. Я уверен, когда сестра прочитает сообщение, она, не раздумывая начнёт названивать мне и выпытывать по телефону причину такого. У неё невероятно тонкое чутьё, и подвох Мали заподозрит сразу же. Но всё это будет потом. Сейчас же есть только пустая комната, отсутствие каких-либо мыслей в голове и яркое солнце.
…Видимо, мне удалось задремать, но очень чутко, поэтому ощутимо вздрагиваю, слыша, как поворачивается ключ в замке. Сажусь на постели, закутываясь в одеяло, и несдержанно зеваю, выглядывая из-под чёлки. Первым в комнату вбегает Нагоя, довольный, как тысяча котов, объевшихся сметаной. А следом заходишь ты, отчего-то довольный не менее чем собака.
Меня несказанно раздражает, когда ты первым делом акцентируешь внимание на исчезнувшей со столика таблетке. Но это ощущение сходит на нет в тот момент, когда ты вновь устраиваешься рядом со мной, и в ту секунду, когда я вижу, как Нагоя самодовольно собирается запрыгнуть на кровать следом за тобой.
- Стоять! Наги! Не смей! – Резко сажусь, ты даже ахаешь, а пёс замирает в нерешительной позе «ещё секунда, и я бы был на кровати».
- Жас, ты чего? – Легонько обнимаешь меня со спины за плечи.
- Да ничего… Животному лапы помыть ты, конечно, не догадался, Юджи… - Чуть ворчливо тебе в ответ. Нехотя выползаю из постели, ловко подхватив собаку на руки, и пробегая по холодному полу в ванную.
Пока «умываю» пса, который очень смирно сидит на руках, слышу из комнаты, как ты хихикаешь нам в след, и, судя по шороху простыней, лишь уютнее устраиваешься в кровати.
- Вот теперь мы чистые, и можем спать как люди-человеки… - Сюсюкаясь с собакой, посекундно уворачиваясь от её мордочки, выхожу из ванной, и сажусь на край кровати, улыбаясь, когда Нагоя начинает крутиться у меня на коленях, преданно виляя хвостом и заглядывая в лицо, явно прося ещё большего внимания к своей персоне. – Ну всё. Наги, давай… - Подталкиваю пса со своих колен на кровать, и следом за ним юркаю под одеяло, сжимаясь в комочек, уткнувшись в подушку.
Нагоя крутится под одеялом, недовольно фыркая мне в живот, и затем принимает крайне удачное положение для него – вытягиваясь стрункой между нами, положив морду на подушку и закрывая глаза.
Поднимаю на тебя взгляд, и тут же теряюсь от того, как ты смотришь на меня.
- Ну что опять не так? – С трудом подавив зевоту, бурчу себе под нос, устраиваясь в постели, и гоню от себя мысли о всех делах, что намечены на сегодняшний день.
- Собаку в постель… Юи, это…
- Тссс… - Закрываю глаза, прижав пальцы к твоим губам, и сладко зеваю в подушку. – Знаешь, у меня чувство, что я не от бронхита таблетку принял, а снотворное… - Дотягиваюсь до тебя, почти по привычке обняв одной рукой за шею, запустив кончики пальцев в волосы, и стараясь не потревожить собаку между нами.

* * *
Это утро определенно какое-то нескончаемое. Особенно когда по сто раз ляжешь-встанешь, и вовсе кажется, что теперь уже нет никаких дел и можно валяться весь день.
Но это только иллюзия и не более, хотя я бы так хотел, чтобы она стала реальностью.

- Юи… милый… вставай…
Сонно бормочу тебе в плечо, чувствуя как под одеялом вошкается Нагоя, явно не найдя выходя из этого лабиринта.
- И выпусти животное. – Продолжаю потягиваться, откровенно боясь, как бы взбешенный неволей Наги меня не цапнул.
- Сейчас… - Сонно в подушку, поворачиваясь на другой бок, и я понимаю, что сейчас ты вставать явно не намерен.
На часах почти десять и я чувствую, что выспался.
Тихонько поднявшись с постели, отправляюсь в ванную, где, шикая и морщась, меняю повязку, в отчаянии глядя на устрашающий шрам на ладони. Если хоть один косметический хирург сумеет закрыть это – я поставлю ему памятник.
Вернувшись в комнату, улыбаюсь, глядя, что ты все-таки пересилил себя и встал, даже почти одевшись.
- Надо бы позавтракать, я в номер закажу… Да? – Замираю, ловя твой какой-то слишком уж теплый взгляд. Нет, это утро точно какое-то волшебное, либо тебя вчера подменили.
- Можно позавтракать внизу, там есть кафетерий. – Причесываешь волосы, несколько раз кашлянув в кулак, но я отмечаю, что уже гораздо легче, не такой надрыв.
Глядя, как ты ходишь туда-сюда, собирая разбросанные вчера вещи, подходя к окну покурить, временами шикая на носящегося Наги, я чувствую, как что-то стремительно меняется. И как бы хотелось, чтобы все, что до этого происходило между нами - все это болезненное и грязное осталось позади. Пожалуй, сейчас я готов оставить в памяти лишь нашу первую ночь и то утро, которое я, наверное, никогда не забуду.
- Ты снова гипнотизируешь меня взглядом! – Проводишь перед моими глазами ладонью, туша окурок в пепельнице. – Пошли?
- Пошли…
Смотрю на твою протянутую ладонь, осторожно беря за руку.
Это так странно, Ю. Это все в принципе так странно.

Внизу, в кафетерии, когда ты медленно потягиваешь черный кофе, держа на коленях неугомонного пса, я все так же исподтишка наблюдаю за тобой, думая о том, что если бы не одна черта твоего характера – все получилось бы. Все бы непременно получилось, но сейчас вновь говорить об этом не имеет смысла, я и боюсь нарушить такие хрупкие мгновения необыкновенного мира между нами.
…Очнувшись от своих мыслей, вспоминаю, что есть одно дело, закончить которое лучше как можно раньше.
- Кайя в курсе всего, что вчера было, Ю. – Размешивая сахар в кофе, чуть отодвигаюсь на стуле, оглядываясь по сторонам. Похоже эта гостиница все же совсем не из дешевых, несмотря на район.
- Ты был у него, когда…
- Да. Но ты ведь знаешь, что он всего лишь мой хороший друг и…
- Ками. – Ты мягко улыбаешься, делая глоток из чашки. – Успокойся. Я знаю.
Странно слышать это от тебя. Мне вообще кажется, что вчера в гримерке со мной говорил совершенно иной человек, нежели тот, кого я сейчас перед собой вижу. Но от того, что сейчас все слишком изменилось и наверняка старое не особенно хочется вспоминать ни тебе, ни мне – я облегченно прикрываю глаза, тут же невольно поморщившись, потому что тупая боль опять подергивает руку.
- Опять? Не нравится мне, что оно так… - Тихо говоришь почти в сторону, машинально поправляя спадающую на глаза челку.
- Просто порез глубокий. Там все нормально, заживет.
Говорю это тебе, а в голове крутится фраза «Предательства не прощаются. Предательства смываются кровью». Что ж… Если так, если я и был предателем в твоих глазах - я смыл с себя это клеймо.
- Кайя вчера здорово помог. И еще сказал, что сегодня мне нужно приехать в клуб. – Теребя краешек скатерти вдруг понимаю, что ты-то ведь не знаешь ничего, и не в курсе, где сейчас твой дружок.
Слегка нахмурившись, смотришь на меня, чуть оттолкнув от себя чашку с кофе, и даже Наги затихает, видимо находя удобное положение.
- А что… с ним?
Я ждал этого вопроса. Черт, я ждал, но все равно оказался неподготовленным.

Глава 22

Jasmine You


Напряжённо выслушиваю твой рассказ о том, где, теоретически, находится Аарон и далее по тексту. Признаться честно, слышать всё это сейчас мне совершенно не хочется, но быть в курсе событий, так или иначе, необходимо.
Наги утыкается мордочкой мне в ладонь, пока я машинально тереблю пальцами уголок бумажной салфетки, смотря в одну точку, переваривая всё то, что ты только что озвучил. И всё равно не понимаю, для чего нужно ехать в это проклятое место. С этим клубом у меня не связано никаких положительных воспоминаний, и, наверное, стоило тогда послушать свой внутренний голос, и не ходить туда.
- Знаешь, я тут подумал… Я не хочу писать заявление в полицию, не хочу разбирательств и всего прочего…
Нет, это я не неумело перевожу тему, просто воспоминания о делах на сегодня после твоего рассказа накатывают с дикой силой, и мне даже кажется, что я вновь чувствую себя усталым и вымотанным под ноль.
- Неужели ты хочешь всё так оставить? – Сказать, что ты удивлён, это ничего не сказать.
Улыбаюсь тебе, погладив кончиками пальцев по руке:
- Да. Хочу. Лишние проблемы в виде таскания по судам и прочего нам не к чему. А что касается клуба… Надо такси брать, расправимся с этим делом побыстрее, и поедем в клинику. И тебя надо показать, и мне выслушать всё, что думают о моих анализах. – Мрачно подмечаю этот момент, поднимаюсь из-за стола.
Ты быстро расплачиваешься с подошедшей официанткой, пока я вызываю такси, кутая Нагою в своё пальто. Я уже почти уверен, что день будет долгим, и лучше бы на месте всей этой беготни по городу были съёмки. На площадке совершенно точно можно было бы позабыть обо всех проблемах, так не вовремя навалившихся на плечи.
Пока мы добираемся на такси до места следующего действия, меня не оставляет какое-то проклятое чувство дежа-вю. И так некстати звонит сестра.
- Да, дорогая?
- Юичи! Какого… что ты за вещи мне такие пишешь?! Что случилось, пока меня не было в Токио?! – Нет, Мали не кричит, это сложно назвать криком.
Чуть отодвигаю трубку, откашлявшись, ловя твой недоумённый взгляд.
- Сестра недовольна. – Мило улыбаюсь тебе, следя, как Наги ползает по твоим коленям, и возвращаю трубку к уху, - Мали, понизь громкость. Тебя пол-Токио слышит.
- Ты не ответил. – Твёрдо, но тихо говорит она.
- Это долгая история. Лично всё расскажу. Когда приедешь в Токио, езжай по этому адресу… - Быстро диктую ей адрес отеля, называя номер комнаты и то, на чьё имя она вписана.
- Юи-кун… Я ничего не понимаю… - Голос Мали звучит растерянно и ошарашено.
- Просто сделай так, как я тебя прошу, идёт, сестрёнка?
- Хо… Хорошо… Я к девяти буду…
Облегчённо вздыхаю, откинувшись на спинку сидения, пряча телефон, и мысленно торжествуя. Вполне возможно, сестра не станет затевать сцены истерик в момент, пока я буду вещать о том, как мило у меня прошли прошлые сутки.
Когда машина тормозит у клуба, от одного названия на вывеске меня бросает в жар.
- Ками… Можно я в машине посижу? – Заглядываю тебе в глаза, почти умоляюще сжимая пальцы, как-то по инерции гладя пса по спине.

Kamijo

Не скажу, что и мне сейчас приятно видеть этот главный вход, видимый мной уже столько раз. Чувства совершенно противоречивые. Если бы я только мог – немедленно бы сейчас развернулся и ушел отсюда куда глаза глядят, тем более что двери опечатаны желто-черной полицейской лентой.
Перевожу взгляд на тебя, размышляя над твоим вопросом, и да, очень хочу сейчас сказать, что и сам схожу, нет проблем, все в порядке. Но врать тебе после всего, что было вчера, да и сегодня утром я больше не могу.
- Ю… - Тихо, беря тебя за руку так, чтобы не видел водитель. – Ю, пожалуйста, пойдем со мной? Я точно так же не хочу идти туда, но Кайске сказал, зачем-то нужно.
- Ками, ты понимаешь, что у меня вызывает это место? – Как-то слишком устало, но не вырывая пальцы из моей руки.
- Понимаю. Слишком хорошо понимаю, я сам то же чувствую. Но вместе… как-то, может, легче будет.
Пара мгновений, ты тяжело вздыхаешь, откинувшись на спинку, глядя перед собой. И я сейчас ничего не могу прочесть по твоему лицу, даже просто того, что у тебя вызываю я сам, ведь наверняка же думаешь про нас с Аароном.
- Хорошо. Пошли.
Дождя утром не было, поэтому подсохшие лужи на асфальте даже не выглядят отталкивающе. И странно, но на первый взгляд наглухо закрытые двери нам открывают после первого же стука, как я успеваю заметить – полиция в штатском. Ни одного из служащих клуба не видно, даже бармена, и в кои-то веки тяжелые драпировки на окнах раздернуты, помещение заливает холодный весенний свет, резко окрашивая обманчиво-готическое посещение в стандартный обывательский цвет. Это все кажется обломком мечты, наверняка какой-то грани мечты Аарона. Все-таки я провел с ним достаточно времени, чтобы это понять.
К нам выходит офицер, вежливо спрашивая мое имя, почти не обратив внимания на тебя. И это вновь кажется мне странным, зачем им я?
- Вы можете пройти в рабочий кабинет прежнего владельца. Там все бумаги, первое сверху – письмо, видимо, личное.
- Что значит прежнего владельца? – Смотрю на тебя, а ты смотришь на меня, точно так же наверняка ничего не понимая.
…Кабинет Аарона остался прежним, окна здесь нет, поэтому все точно так же, как и в его присутствии. Кажется, он вот-вот войдет в эти двери, и привычно усядется в кресло, заложив ногу на ногу. Видимо, ты это тоже чувствуешь, потому что выглядишь как-то совсем хмуро, тихо покашливая в сторону.
На дубовом столе и в самом деле лежат какие-то бумаги, и первым, поверх всего – конверт. Ни подписи, ни адресата, просто большая буква «К» написанная вензелем.
- Тебе, видимо… - Тихо говоришь мне, прожигая взглядом этот конверт.
Офицер уходит, предоставляя нам право прочесть письмо в одиночку. Разрываю конверт, усевшись на поверхность стола, а ты стоишь рядом, все так же угрюмо вглядываясь в ровные строчки мелкого, каллиграфического почерка. И с первых же слов меня бросает в жар, а после – в смертельный холод.

«Dio mio, это все так глупо. Должно быть, ты сейчас презираешь меня, но я хочу, чтобы ты знал. Мне гораздо тяжелее и больнее, чем было тебе. Что такое три недели? Это даже не месяц, это почти и не срок. Пускай ты совсем скоро забудешь меня, вычеркнув из памяти наше случайное сумасшедшее знакомство, только вот знаешь, мне этого совсем не хочется, не хочется, чтобы ты меня просто так забыл.
Ты знаешь, dio mio, мне ведь тоже дорог Юичи. И что бы ты не думал – он мой друг, мы знакомы уже очень и очень давно. Но в любви и на войне все средства хороши, а в том, что я любил и продолжаю любить тебя – не сомневайся.
Отдав последний приказ относительно Жаса через полчаса после твоего ухода – я не знаю, что будет дальше. Моим людям даны инструкции действовать по обстоятельствам, и может, читая эти строки, ты уже строишь планы как найти меня и отомстить. Не пытайся. Ты меня не отыщешь. Понимаешь, в этой жизни некоторым порой выпадает шанс получить целый мир в обмен на душу. Очень по-мефистофелевски, правда? Но каждому уготовано свое, поэтому я о своей участи ни разу не пожалел и жалеть не буду. Объяснять тебе что-то и рассказывать род моей деятельности я не имею права. Тебе ни за что меня не найти - официально Аарон Ионеску, студент-первокурсник киотской музыкальной консерватории, умер пять лет назад. Здесь, в Токио, только Юи звал меня этим именем, наравне с немногими служащими «White Noise». В моем распоряжении несколько фамилий и четыре подданства, так что не трать сил и времени, ища черную кошку в темной комнате.
Теперь о клубе. Я оставляю его тебе. В начале письма я сказал, что не хочу, чтобы ты забыл меня, поэтому прими от меня этот подарок. Ты можешь делать с ним что хочешь, но это действительно неплохой бизнес, и как оказалось, в Токио есть свободная ниша и соответствующий контингент людей, готовых посещать это заведение. Мне бы хотелось, чтобы одно из ваших выступлений прошло именно здесь, а еще очень жаль, что я так и не увидел того, о чем так долго тебя просил.
Наверное, ты заметил, что в этом письме я ни разу не назвал тебя Лестатом. Dio mio, видимо, это просто злая шутка Бога, либо Дьявола. Ведь случается так, когда понимаешь, что тебя высшие силы с кем-то навсегда связали. А вот ЕГО с тобой связать может, забыли, а может, не успели. Не судьба, видимо, и это обидно вдвойне.
Я буду всегда тебя помнить и верить, что мы больше никогда не увидимся. Потому что если встретимся, один из нас убьет другого. Морально или физически – все равно.»

…Заканчиваю читать, бросив письмо на стол. И боюсь даже посмотреть на тебя, даже просто шелохнуться. Потому что точно знаю, что ты тоже прочел все вместе со мной, до последнего слова.
Господи…Аарон. Ну, зачем только он вообще появился в моей, в нашей жизни?


* * *

Меня с детства учили, что читать чужие письма – плохо, ровно так же, как и копаться в чужих вещах. «Воспитанные мальчики так не делают» - говорила моя мама. Что ж, может и так, у меня же роль мальчика не воспитанного. Да и к тому же, ты так открыто предоставляешь мне возможность пробежаться глазами по тексту на листе бумаги, что я не вижу смысла строить из себя правильного человека и отказываться от столь заманчивой возможности.
Только вот… Не слишком радует меня весь текст, написанный знакомым почерком.
- Ну, что, Камиджо-сан? – Улыбаюсь, удобнее устраивая у себя под мышкой Нагою, который как-то не слишком доволен атмосферой, посему тихонько тявкает время от времени. – Теперь ты не только негласный лидер Versailles, но и счастливый обладатель этого злачного места! Прими мои поздравления, дорогой.- Натягиваю на лицо максимально беспечную улыбку, и прохожу по периметру кабинета, нервно закуривая.
Я не узнал ничего нового из письма Аарона, обо всём, что там написано по части ваших отношений – я догадывался. Ведь у меня было уйма времени, чтоб окончательно всё разложить по полочкам, да и ты не слишком сильно скрывал эту связь, что теперь в прошлом. Но, знаешь, Оджи, ведь одно дело предполагать, накручивать себя и сопоставлять факты, и совершенно другое – иметь неопровержимые доказательства, кои оставил Аарон на этом клочке бумаги.
И сейчас, нервно затягиваясь, тихо кашляя в сторону, я думаю лишь о том, что мне хочется совершить акт насилия, выраженный в удушении. Только я пока не решил, кого ж больше мне хочется придушить своими собственными руками: тебя, сидящего в нескольких шагах от меня, ловящего каждый мой вдох, или Аарона, что находится за тысячи миль от этого места и вряд ли терзается угрызениями совести. Мне противно, тошно от одной лишь мысли, что твои руки касались его, что ты дарил этому поганцу поцелуи, ласкал его, спал с ним. А в последнем я ни капли не сомневаюсь. Но ещё больше выводит меня из себя то, что он обладал тобой. Невольно у меня перед глазами вырисовываются картинки того, как это могло быть, даруемые моей щедрой на руку фантазией. И это подобно китайской пытке.
Без тени сомнения или неловкости, тушу окурок о подоконник, небрежно отправив его в корзину для бумаг. Уверен, ты простишь мне такую невинную выходку. А нервы словно гитарные струны натянуты, я сейчас слишком хорошо понимаю, что в связи со всеми событиями, мне нужна эмоциональная разрядка, при чём совершенно не важно, какой она будет.
- Юичи?.. – Твой голос в тишине звучит очень не кстати.
- Что? – Вскидываю тонкие брови, резко развернувшись к тебе от окна на каблуках. Бедный Наги даже вздыхает у меня в руках. – Ну, как? Тосковать по Аарону будешь, нэ? Может… Может, мне тебя ещё с кем-нибудь из своих старых друзей свести? Поверь, разочарованным ты не будешь. – Мило улыбаюсь тебе, видя, как меняется твоё лицо.
- Что ты такое говоришь!?
- А что я такое говорю? – С ноткой удивления в голосе, подходя к тебе. – Просто озвучиваю свои мысли. Или, слушай, как тебе партия моей сестры, м? Хотя нет, тебе же мальчики больше по душе… Но ты не волнуйся, я повспоминаю, кто у меня есть такой, чтоб тебе понравилось. Уверен, что найду оного.
Каждое слово я буквально цежу сквозь зубы, не понимая, откуда же взялась эта желчь внутри меня. Но как же хочется сейчас вновь одарить тебя градом пощёчин, знал бы ты, Оджи… Наверное, сейчас это и правда тянет на ревность. Ревность, которую притормозить, приструнить невозможно, можно лишь ждать, когда она вновь уляжется в своё тёмное место или дать ей вырваться наружу, отпустить.
Сейчас я думаю лишь о том, что никогда в жизни не умел выбирать друзей. Аарон, человек, который был мне бесконечно близок, в какой-то мере дорог… Человек, которого я запомнил, вынес из своего детства и искренне был рад той встрече, с удовольствием воткнул мне нож в спину. Причём практически в реальном понятии. И от этого нестерпимо больно. Кажется единственным другом, который был рядом со мной всегда, является лишь родная сестра. Правда сейчас я уже начинаю слишком явно сомневаться в том, что когда-нибудь при какой-либо удачной возможности она не предаст меня. Впрочем, полагаю, что так грязно и подло сделать она всё равно не сможет.
Я вижу, как ты смотришь на меня, с толикой какого-то непонимания. Что, непривычно видеть, что я тоже могу испытывать хоть какие-то человеческие чувства?
- Прости. Мне надо на воздух. – Быстро иду к выходу, крепче прижимая к себе взволнованную собаку. Наги очень чутко чувствует перемены в моём состоянии, настроении, поэтому сейчас нервничает, не тявкая, а поскуливая у меня на руках, тихо-тихо.
- Юи, погоди! – Не успеваю выскользнуть за дверь, как ты хватаешь меня за рукав пальто.
- Камиджо! Мне надо на воздух, я не точно выразился? Отпусти… - Даже не поворачиваясь к тебе, крепко сжимая ручку двери, что костяшки пальцев становятся белыми, и упрямо смотрю перед собой.
Ты безвольно разжимаешь пальцы, даруя мне свободу, и я пулей вылетаю за дверь, мимо редких людей внутри клуба, а хлопок входной двери в это помещение гулко отдаётся у меня за спиной.
Улица встречает меня свежим воздухом, ярким солнцем, голосами людей. Вновь закуриваю, давая знак таксисту, чтоб не ждал нас и отправлялся по своим делам. А в голове мечутся, сталкиваясь и разбиваясь, мысли. Мысли, от которых очень хочется избавиться, но как уничтожить их – я не знаю. Может быть, сейчас я повёл себя совершенно не верно, неправильно, я не могу здраво оценивать ситуацию. Наверное, мне не стоило говорить тебе таких слов, позволять вновь дракону, живущему внутри меня, вылезать наружу. Но я вновь оказался слишком слаб.
Почти моментально уничтожив сигарету, достаю мобильник, набирая твой номер. В трубке – длинные гудки, и у меня даже начинает складываться впечатление, что ты просто не хочешь со мной говорить.
- Да?.. – Как-то подозрительно тихо, я даже не знаю, сколько прошло времени с моего ухода из клуба.
- Юджи, мне тут не в кайф стоять у клуба…Когда закончишь со своими делами, выходи на главную улицу. Я там буду. Полагаю, что в будний день в такой час найти свободную скамейку мне удастся.
- Хорошо… - После секундной паузы отвечаешь ты, и я чётко ощущаю, что ты совершенно перестаёшь понимать, что происходит в этой жизни. Готов побиться об заклад, ты не думал, что я действительно буду ждать тебя, и уж тем более отзваниваться, сообщая своё место нахождения.
- Ну, тогда договорились. Не задерживайся что ли… - Изучаю асфальт под ногами, и, дождавшись очередного знака согласия с твоей стороны, прячу телефон в карман, выходя на главную улицу.
Но даже в будний день народу тут предостаточно. Конечно, большая часть людей – это иностранцы, с восхищением обсуждающие то, что они уже успели увидеть, и дающие оценку каждому кафе, магазину на этой улице. Остальная составляющая – это подростки разного школьного возраста, бесцельно шатающиеся по улице, наслаждающиеся хорошей весенней погодой, и мне то и дело на глаза попадаются счастливые парочки, которым внутреннее я начинаю завидовать.
Дохожу до одной из уличных лавочек со сладостями, и долго изучаю ассортимент. Немолодая продавщица приветливо улыбается мне, давая какие-то советы по выбору вкусностей, но мне сейчас это мало интересно. В итоге останавливаю свой выбор вишнёвых мандзю и, расплатившись, выбираю одну из немногих свободных скамеек.
Нагоя крутиться рядом со мной, виляя хвостом и явно намекая, что тоже совсем не против отведать сладостей.
- Попрошайка ты, Наги-кун. – Улыбаюсь, выложив на ладонь два пшеничных шарика, на которые пёс тут же набрасывается, дрожа от радости всем телом и чуть ли не повизгивая от привалившего случайно счастья. Наблюдаю за ним, периодически посматривая в сторону, откуда должен появиться ты, и буквально считаю про себя секунды. Ожидание это самое невыносимое, что может быть.

* * *
Ты стремительно выбегаешь за дверь, бросая меня в оглушительном одиночестве, а в голосе продолжают крутиться твои слова. Нет, я понимаю, что все это – шутка, издевка, но вместе с тем такая горькая, что становится откровенно неприятно. Но от чего такая реакция? Что это – просто обида на то, что у меня были отношения не только с тобой все это последнее время, сам факт что из-за меня тебя чуть не покалечили, или… Или банальная ревность? Если последнее, то все становится гораздо, гораздо сложнее.
Проходясь туда-сюда по кабинету, вдруг понимаю, что понятия не имею, что мне с этим неожиданным подарком делать, да и нужен ли он мне вообще? Я совершенно не смыслю в такого рода бизнесе, а моя основная работа не даст мне прохлаждаться здесь каждую ночь, утопая в бесконечных вечеринках. Но ведь, черт, помещение вместе с территорией – это не какая-то безделушка, которую можно снять, если не понравилась, и хранить в банке, как драгоценный камень, до лучших времен.
…Выхожу в основной зал, рассматривая интерьер при дневном свете, и понимаю, что в таком виде, в каком здесь все сейчас – мне совершенно ничего не нравится. Ночью этого не замечаешь, да и по большому счету все равно.
Мельком пробежав взглядом листки документов, подтверждающих мое владение этой собственностью, я узнаю, что у меня в подчинении что-то около тридцати человек, включая барменов, администраторов, охраны и кордебалета. Администраторы временно взяты под арест, потому как хотя в самом клубе никаких запрещенных препаратов и не нашли - у посетителей было в избытке.
- По большому счету, вам это ничем не угрожает, конфисковать собственность власти не имеют права. – Юрист, крутящийся рядом со мной и, как выяснилось, ожидающий меня с самого утра, разъясняет отдельные пункты договора. И я начинаю понимать, что заведение не просто приватизировано – Аарон построил его на выкупленной земле, с фундамента.
- Вы можете вступить во владение собственностью с будущей недели, когда будут улажены все формальности. – Пожилой уже мужчина пристально смотрит на меня, затем переведя взгляд на окружающий нас филиал Ада. – Думаете вновь его открыть?
- Не знаю… Может быть… - Бормочу растеряно, про себя внезапно подумав, что если и надумаю вновь сделать этот клуб посещаемым, это будет уже совершенно, в корне другое место.
Зазвонивший в кармане сотовый заставляет меня нервно вздрогнуть, а в следующий момент замереть от неожиданности, когда я вижу на экране номер. Несмотря на то, что ты вышел вроде бы «на воздух», я совсем не был уверен, не уехал ли ты куда подальше, и теперь мне вновь придется играть роль мальчика для битья.
- Я сейчас буду. – Выдыхаю в трубку, по-быстрому свернув все разговоры и пообещав заехать в контору к уже знакомому юристу на днях.
Остается последнее дело, прежде чем я покидаю этот теперь уже мой клуб. Письмо Аарона, как последний прощальный привет, все-таки вновь посеявший непонимание между нами, теперь кажется мне проклятием. Я не верю ни единому слову из того, что там написано, кроме, может, последних строк. Действительно, если когда-нибудь нам с ним доведется пересечься, эта встреча закончится плохо. Для него.
Камин в кабинете не затоплен, и с минуту я смотрю на ворох золы за витой решеткой. Но, в конце концов, это не единственный путь.
Сажусь в кресло, неожиданно мягкое и удобное, стараясь не думать, как часто видел на этом месте Аарона, и придвигаю к себе пепельницу, беря сложенный вдвое листок с вензелем «К», аккуратно подпаливая уголки от зажигалки. Взвившееся пламя пожирает письмо, мне остается только наблюдать, как в извивающейся агонии исчезают эти слова на непонятном языке.
«Dio mio…»
Вот так, Аарон. Больше от тебя ничего не осталось. И никогда я больше тебя не вспомню, дав самому себе слово не произносить твоего имени.

На улице наконец-то солнце. Пробиваясь сквозь плотный слой туч, оно блестит на асфальте, отражаясь от влажных чистых клумб, жаль только, что они еще не зацвели. Но на деревьях вовсю разворачиваются почки, ветки уже даже не угрюмо коричневые, а какого-то особенного оттенка, смешанного с зеленым. Похожего на твои глаза.
Иду вперед, внимательно глядя на людей, спешащих по своим делам, детей, играющих или бегущих куда-то – те, что постарше, наверняка школьники, прогуливающие уроки. Я бы тоже так хотел стать сейчас просто школьником, Юи, как когда-то давно, и никогда не знать всего того, с чем пришлось мне когда-то и особенно в последнее время столкнуться.
Углядываю тебя на лавочке, с уже настолько привычной глазу фигуркой собаки на коленях, что знаешь, будь я художником – непременно запечатлел бы такую сцену. Ты смотришь куда-то вдаль, видимо, ожидая, что с той стороны появлюсь я, но может, моя уверенность необоснованна. Или я просто слишком большого мнения о себе, ведь то, что ты ждешь тут, а не ушел в неизвестном направлении – уже говорит о многом.
Тихонько подхожу к тебе сзади, даже на расстоянии слыша, как Наги, довольно урча, расправляется с чем-то, что ты ему дал. Заглянув через плечо, вижу в твоей ладони мандзю, да еще и, судя по цвету, вишневые. Это у нас настолько схожие пристрастия?
- А мне попробовать дашь…?
Наклоняюсь к твоему уху, чувствуя, как весенний ветерок шевелит твои волосы, отбрасывая пару прядок на мое лицо. Ты чуть оборачиваешься, а я так и стою, опершись локтями о спинку лавочки, глядя на тебя, склонив голову на бок.


* * *
Вздрагиваю от твоего голоса, и смотрю через плечо:
- Ты же не любишь сладкое.
Нагоя, управившись с лакомством, так и норовит залезть в пакет и выхватить себе ещё немного вкусностей. Сажаю собаку на колени, цыкнув на него, от чего пёс недовольно фыркает, и внимательно смотрит на тебя.
- Но иногда можно сделать исключение. – Улыбаешься, а я молча протягиваю тебе пакетик, вставая со скамейки.
- Я отпустил таксиста, погода вроде бы позволяет дойти до клиники пешком, к тому же, тут не так и далеко.
Киваешь мне в ответ, с удовольствием уничтожая запасы пшеничных шариков. И мне даже кажется, что главный любитель сладостей здесь не Наги, а ты.
В сравнении с последними неделями, погода действительно удалась на славу. Воздух тёплый, и ощущение полноценной весны всё ближе. Совсем скоро зацветёт сакура и в этом районе Японии, тогда уже с уверенностью можно будет говорить о том, что и до лета рукой подать.
Нагоя с интересом крутит мордочкой, удобно устроившись у меня в руках, и изучает всё происходящее вокруг него. Ты что-то рассказываешь мне о клубе, идя рядом, но я улавливаю лишь краем уха твой голос, совершенно не вдаваясь в то, о чём ты говоришь сейчас. Для меня любое воспоминание о данном месте окрашено в чёрные цвет, а портить себе настроение окончательно я совершенно не хочу. Поэтому в тот момент, когда ты, видимо, ожидаешь, что я отвечу тебе что-то на освещённую ранее тему, я лишь пожимаю плечами, чуть улыбаясь тебе. Мне просто нечего сказать. И даже не потому, что я не слышал, о чём шла речь, а скорее по той причине, что я действительно не имею мыслей на этот счёт.
Клиника сейчас единственное полноценное дело на сегодняшний день, раз уж покончено с этой внеплановой поездкой в «White noise», а на заявление в полицию я решил закрыть глаза. Пока Аарон не в стране, я не думаю, что моему здоровью что-то может угрожать. Эти двое типов вряд ли решат действовать самостоятельно, хотя бы в целях отомстить за то, что случилось. Всё-таки, они не так глупы, как могло бы показаться, а, значит, о данном инциденте стоит забыть.
Чуть меньше, чем через час, мы добираемся до клиники, где нас уже, на удивление, ожидают. Молоденькая медсестра уводит себя в соседний кабинет, а я остаюсь ждать врача, честно говоря, не горя никаким желанием узнавать результаты анализов. Нагоя даже успевает задремать у меня на коленях, и когда врач заходит в помещение, я уже практически перестаю его ждать.
- Ох, Кагеяма-сан, простите за задержу. Сегодня так много дел. – Он деловито проходит к своему столу, попутно раскрывая мою медицинскую карту, извлекая оттуда результаты анализов.
- Ничего страшного…. – Напряжённо смотрю на него, машинально почёсывая собаку за ухом.
- Ну-тис… Что мы имеем? Ага…. Хм…. – Мужчина сравнивает старые и новые результаты, но в лице особо не меняется. – К сожалению, особых изменений нет… Как дела с таблетками?
- Отлично. – Еле слышно вздыхаю, поджав губы.
- Температура была? Жалобы?
- Нет. Ни того, ни другого. – Да, я бессовестно вру, но что мне остаётся делать. Мне на столько противны все эти заморочки по поводу здоровья, и я так устал от всех этих врачей и больниц, что нет уже никаких сил.
- Тогда заканчивайте пить курс таблеток, что вам выписали в Аичи, и те, что вчера я оставил вам. И после этого заезжайте к нам…
- Опять анализы? – Со скорбной ноткой в голосе.
- Да, и обследование. Но оно не займёт больше двух часов. – Врач тепло улыбается мне, сцепив пальцы в замок на столе.
- А у меня есть выбор? – Поднимаюсь со стула, держа Нагою подмышкой.
- Боюсь, молодой человек, что выбора у вас нет. – Врач продолжает улыбаться, провожая меня взглядом.
Выхожу в холл, с удивлением отмечая, что тебя всё ещё нет, и пошатавшись пару минут по коридорам, решаю всё-таки выйти на улицу. Запах медикаментов и вся эта стерильность нагнетает небывалую тоску.
Пока Нагоя радостно бегает по лужайке рядом с клиникой, закуриваю, щурясь от яркого дневного солнца, и теперь ко мне приходит мысль о том, что я просто не знаю, что делать дальше. С одной стороны я не вижу смысла ждать тебя, ведь ехать тебе вместе со мной в номер отеля нет необходимости. Съёмки отменены, при чём я даже не знаю, на какой срок, и остаток дня обещает быть свободным. И уже сейчас я предчувствую ту неловкость, которая почти гарантированно возникнет, как только ты выйдешь из дверей клиники.

* * *
Отвратительно-яркое солнце прямо-таки заливает кабинет, пока я дожидаюсь пластического хирурга, беспрестанно думая о том, как бы успеть выловить тебя до того, как ты выйдешь из клиники и отправишься на все четыре стороны. Потому что мне-то с тобой обратно в гостиницу идти – никакого резона нет.
- Вы сможете что-нибудь с этим сделать?
В дневном свете порез, надо сказать, зашитый твоим врачом ночью весьма аккуратно, все равно выглядит устрашающе.
- Повезло, что гематом серьезных нет. – Деловито говорит хирург, рассматривая мою ладонь. – В любом случае надо дождаться снятия швов, но и не такое закрывали. А пока хорошо бы сдать анализы.
- Зачем? – Как-то анализы не входили в мои планы.
- Чтобы исключить возможность нарастания коллоидной ткани на месте косметического шва.
- А это…
- Сейчас я вам все разъясню.
…Вышло так, что покинуть хирургическое отделение у меня получилось лишь спустя полчаса. Нет, мне не плевать, конечно, на свое здоровье, но голова уже просто кругом идет от всех этих медицинских терминов. Но сейчас, осторожно надевая перчатку на поврежденную руку, я ни капли не жалею, что получил этот шрам. Ведь если бы не инстинкт, побудивший меня схватиться за нож – неизвестно, как и что бы теперь было. Заживет, куда денется.
Спускаясь по ступенькам, щурюсь от солнца, цепляя на нос темные очки, и понимаю, что что-то в мире изменилось, а я не заметил. Потому что прямо перед собой вижу тебя, пинающего камешки на асфальте, и видимо, дожидающегося меня с каким-то завидным упорством.
Припоминаю, что такси у нас нет, равно как и я не на машине. И вообще, что за черт, Ю, уж с тех гонораров, которые выплатили тебе за Node of Scherzo, вполне можно было что-нибудь прикупить.
- До гостиницы далековато будет. А до моего дома еще дальше. – Подхожу к тебе, отмечая, что ты как-то пристально смотришь на меня. – Какие будут предложения?
- Тебе вовсе нет нужды ехать со мной в гостиницу. – И снова это упрямое выражение, чуть удивленно приподнятые тонкие брови.
- А зачем ты тогда меня ждал?
- Я…
Одной рукой приобнимаю тебя за плечи, подзывая Наги, и чувствую что, видимо, ты все же успел озябнуть.
- Я провожу тебя до отеля. Мне все равно потом к Кайе надо, а там же рядышком…
Проклятая скованность не дает покоя ни тебе, ни мне. А от твоего взгляда уже откровенно становится как-то грустно. Потому что в лучшем случае ты разрешишь мне посадить тебя на метро и на этом все, а в худшем, через пять минут я отправлюсь туда один.
- А тебе зачем к Кайе? – Слишком тихо, и голос даже заглушает грохот машины проходящей совсем рядом автострады.
- Обещал…
Мы медленно идем по направлению к мосту, тут и там встречая как-то уж очень легко одетых людей. Видимо, первый в череде непогоды солнечный денек выманил их всех на воздух. Я всегда любил весну, знаешь? Потому что даже в городе ее пьянящий запах кажется свежим, а выхлопные газы – какой-то неотъемлемой частью жизни.
А еще интереснее то, что ты молчишь, и идешь со мной рядом, чуть улыбаясь. Я бы хотел знать, чему. Я бы вообще хотел знать, что будет дальше, Юи.

…Кайя оказывается именно тем ураганом, который оказался способен расшевелить тебя. Несмотря на утренний час, певец просто невероятно прекрасен, и даже его полностью лишенное макияжа личико кажется каким-то по-детски милым. Такой эффект не способен передать ни один самый искусный мейк-ап.
- Юи, вы оба с ним чокнутые. – Кайске кивком указывает на меня, как-то боязливо протягивая на ладони потявкивающему от восторга пребывания в таком интересном жилище Наги, что-то вроде тоста.
- Он сегодня уже можно сказать позавтракал. - Улыбаешься ты, с удовольствием отпивая ароматный горячий чай. Уж что-что, а это у Кайи всегда найдется.
- Вы мне не ответили. – Хозяин квартиры продолжает изучать нас недобрым взглядом.
- Что, уже «мы»? Юи, ты смотри…
Смеешься, как-то очень мило опять уткнувшись в чашку с чаем, заложив ногу на ногу и слегка болтая ею в воздухе.
Кайя тоже улыбается, запахивая поплотнее халат и беря на руки наевшегося сладостей Нагою, утыкаясь носом в его ушко, подходя ближе к нам обоим.
- Покажи-ка ладонь… ого! И шею покажи… - Он вздыхает, как и в очередной раз за сегодня. – Если б знал, что все так будет, ни за что бы тебя одного не пустил…
- И что бы было? – Смотрю на тебя. И ты как-то старательно уводишь взгляд.
Действительно, что бы было? Но вернее будет сказать – чего бы не было. Не было бы капель крови у лифта. Не было бы пореза на руке. Не было доктора и час ночи и ночевки в гостинице. Не было бы очередного утра и твоих слов, твоей откровенности, которую удается видеть так редко.
А что бы было тогда с тобой – я даже думать не хочу.
…Наверное, это произошло под наплывом чувств и мыслей о том, что случилось, но моя рука как-то машинально сжимает твою, лежащую на столе. От Кайи это не скроешь, а он вообще очень тактичный мальчик, поэтому, чуть улыбаясь, выходит, сославшись на звонок Хироки, про который, конечно же забыл.
Пару минут тяжелого молчания, радует лишь одно – ты не вырываешь руку из-под моей руки.
- И дальше что?
- Что?
Это похоже на диалог двух обреченных. Наверное, так разговаривает сам с собой человек в ночь перед казнью, ожидая утра не со страхом, но с какой-то обреченной покорностью.
«Я не знаю. Я знаю только одно…» - хочется мне сказать, но слова не идут. В который раз рядом с тобой мне нечего сказать не от того, что все уже сказано, а просто потому что не подобрать достойных слов.
- Не надо. – Ты будто прочел мои мысли, как будто узнал, что я хочу сделать в следующий момент.
Но извиниться за себя я могу лишь мысленно, наклонившись вперед и дотронувшись губами до твоей щеки, чуть скользнув в сторону, к виску, вдыхая ни с чем не сравнимый запах моего ангела.И в тот момент, когда я чувствую твои пальцы, мягко зарывшиеся мне в волосы, я верю, что Бог действительно есть. И что ему не плевать на нас.
А ведь день сегодня совершенно свободный. И мне так хочется провести его с тобой, и даже есть план на этот счет, только вот согласишься ли ты – другой вопрос.
- Ю… - Чуть отстраняюсь, не выпуская твоей руки. – Ю, а давай сейчас дойдем до гостиницы, ты оденешься потеплее, и мы…пойдем в парк аттракционов?
У тебя глаза становятся просто огромными, словно ты не веришь своим ушам.
- Что-о?
- Значит, решили.
Быстро встаю, пробормотав что-то о том, что нужно еще сказать пару слов Кайе, и вылетаю в гостиную, закрыв дверь и прижавшись к ней спиной, быстро дыша.
Что же это, Господи….
Что же… это?

* * *
Чёрт возьми, я тебя просто не узнаю. За последние сутки ты изменился ещё больше. Но самое страшное не в этом. Самое страшное то, что мне не хочется идти наперекор тебе, и своих мыслей, поступков, желаний я тоже не узнаю. Это похоже на какой-то затянувшийся сон, который из кошмара перетёк во что-то яркое и тёплое.
Твои слова о парке развлечений ставят меня в тупик. Я мог, пожалуй, ожидать чего угодно – предложений пойти посидеть в кафе, остаться у Кайи, или, на худой конец, просто побродить по городу. Но ты превзошёл себя. И судя по всему мои слова уже ничего не решат. Ты всё решил за нас двоих, и, может быть, оно и к лучшему.
Мысленно прощу прошения у Кайи, закуривая на его кухне, предварительно открыв окно, садясь на широкий подоконник. Улица за окном залита мягким ярким светом, и я почти ощущаю, как настроение, которое было очень омрачено походом в клуб, постепенно становится лучше. Из комнаты слышен голос Кайи, который очень эмоционально о чём-то говорит тебе, но из-за преград в виде стен и дверей слова у меня разобрать не получается. Лишь изредка я выхватываю своё имя.
Продолжаю смотреть на улицу, на неспешно идущих прохожих, которые, кажется, успели позабыть обо всех своих делах, попав под весенние лучи солнца - до того момента, пока сигарета не начинает обжигать пальцы.
Выбросив окурок, легко спрыгиваю с подоконника, и выхожу в гостиную, заставая очень любопытную картину. Кайя сидит на диване, держа на коленях Нагою, и наблюдает за тобой. А ты как маятник ходишь туда-сюда, что-то нечётко бурча себе под нос.
Еле сдерживаю смешок, облокотившись плечом о дверной косяк.
- Камиджо, перестань маячить. У собаки сейчас голова закружится.
Ты замираешь на месте, подняв на меня какой-то слишком растерянный взгляд.
Улыбаюсь тебе, кивнув в сторону коридора.
- Ну, так ты идёшь? Или же твоё предложение, желание, перестало иметь силу?
А в самом деле, почему бы и не поехать туда? В конце концов, эмоциональная разрядка таким образом поможет нам обоим. Отвлечься от проблем и серых будней, окунувшись в атмосферу детских развлечений – это очень действенный способ.
- А… да-да, иду. – Киваешь мне, тут же подхватывая на руки собаку, и я замечаю, как одобряюще улыбается Кайя, едва заметно кивнув мне.

Даже пешком мы умудряемся добраться до отеля за очень короткий промежуток времени, и всю дорогу, так же, как и раньше, в воздухе висит тишина. Но она не выглядит напряжённой или гнетущей, и у меня чувство, что просто никто из нас двоих не хочет разрушать её.
- Так, я быстро. Посиди с Наги пока, хорошо?
Ты киваешь, когда мы заходим в номер, и присаживаешься на подлокотник кресла недалеко от двери, держа собаку на руках, о чём-то сюсюкаясь с ней. Нагоя виляет хвостом, топчась на твоих коленях, уже как-то привычно тыкаясь мордочкой тебе в лицо.
Пока вы заняты друг другом, я быстро переодеваюсь, решив, что, не смотря на погоду, перчатки лишними не будут, и откопав среди вещей свои солнцезащитные очки, подхожу к вам.
- Ну что? Считай, что я готов. – Смотрю на тебя сверху вниз, пряча руки в карманах пальто.
- Тогда пойдём? – Ты улыбаешься, поднимаясь на ноги.
- Только Наги пойдёт с нами. Я не хочу оставлять его одного тут… - Как-то неуверенно добавляю, и ты киваешь в ответ, подталкивая меня к выходу из номера.
Сейчас мне кажется, что этот день я запомню надолго. Если бы его окончание не грозилось быть тяжёлым, его можно было бы окрестить лучшим днём за последние несколько недель. Но надежда на то, что мне не придётся в подробностях рассказывать Мали о том, что произошло – всё ещё греет сердце. И окончательно убедив себя в том, что любой бури, при желании, можно избежать, я выхожу на улицу следом за тобой, тут же надевая очки, и подставляя лицо тёплому солнцу.

* * *
- Юджи? Ты чего тут…
Донельзя удивленный Кайя выходит из своей спальни, все еще держа довольного Наги на руках.
- А Ю где?
- На кухне он, на кухне… - Перевожу дух, внезапно чувствуя, что становится нечем дышать. Господи, только этого не хватало, нужно немедленно успокоиться.
- Опять, что ли, поругались?
- Я его в парк пригласил.
И тут Кайя делает именно то, что от него ожидаемо, но черт, как же глупо я себя при этом чувствую! Он хихикает, садясь на диван и поджимая ноги, стараясь, чтобы Нагоя сидел у него на коленях смирно.
- Ками… сейчас скажу одну вещь…
- Может, не надо? – Со вздохом отрываюсь от двери, ходя туда-сюда перед певцом, то и дело убирая падающие на глаза волосы.
- Нет, скажу. Ты его любишь.
Ну вот, так и знал, что все этим кончиться. Что мой лучший друг первым озвучит то, что уже больше суток вертится у меня в голове.
- Глупости. Не тот случай. – Пробурчать в ответ что угодно, лишь бы угомонить это несносное создание.
- Тот-тот… И он тебя тоже.
Вот это уже совсем внеплановый сюрприз. Даже если на минутку допустить, что Кайя и прав, пускай даже наполовину прав – что тогда мне с тобой делать? Что мне собой делать? Мы же два совершенно неуправляемых и ни черта несдержанных человека, и в самом деле - наш союз трудно представить даже в воображении. Ты изведешь меня своим характером, своими привычками, своей какой-то просто детской вредностью. А я достану тебя истериками и провокациями, забывая о любви так просто, едва на горизонте появиться возможность гнусно себя проявить. Просто это было со мной всегда, и я так четко понимаю сейчас, о чем ты говорил тогда, еще у тебя дома. И самое главное – я понимаю, о чем ты думал.
Но вместе с тем еще яснее встает понимание того, что я жить не смогу без тебя. Насмехайся, зли, изводи и отравляй жизнь – но будь в ней. Просто будь в моей жизни.
- Ты же сам все понимаешь. – Неожиданно мягко и серьезно говорит Кайске, глядя на меня, подперев кулаком скулу. – А по вам обоим уже сейчас все видно.
- Да что видно? Ты же сам сказал что Юичи не приручить.
- Возможно, я ошибался.
Вот, значит, как. Очень просто взять свои слова назад, что и говорить. А я в очередной раз понимаю, что попал в ловушку.
- Почему-то мне кажется, что вот этот ужас у тебя на руке, и порез на шее Жасмин не появились бы, будь вы друг к другу равнодушны.
И в этот момент ты заходишь в комнату, привычно делая мне замечание в своей манере, а я не могу не улыбнуться на твои слова. Все-таки ты какой-то совсем непривычно-солнечный сегодня, такой милый и такой покладистый, что я боюсь поверить, что ты можешь быть и таким.

Спустя полчаса мы покидаем квартиру Кайи. А еще через час уже выходим из номера гостиницы на улицу, направляясь к парку аттракционов.
Я так давно просто так, без цели, не гулял в погожий день по городу, что сейчас с удивлением смотрю вокруг себя, понимая, что не только мне – нам обоим нужна эта передышка.
Держать под руку, под локоть, не зазорно. Идя с тобой по тротуарам, я думаю лишь о том, что рука у тебя неожиданно крепкая. А еще – что-то происходит между нами по мере того, как медленно поднимается ежедневная температура воздуха, испаряется эгоистичность в наших отношениях. Когда-то они были построены исключительно на ней, ты хотел заполучить меня, я – тебя. И ни шагу в сторону, только вот я прикрывался чувствами к Хизаки, ты же неизвестно, чем. Чувства никуда не ушли, но они перестроились, видоизменились в крепкую сердечную привязанность. Иногда я даже забывать начинаю, что когда-то жил с Хи. Что когда-то думал, что навсегда место в моем сердце занято лишь им.
А с тобой сложнее. Если бы я только мог расспросить тебя о всех твоих привязанностях, о том, сколько раз ты был влюблен, в кого, и был ли хоть немного, хоть капельку счастлив? Судя по тому, какими были наши отношения - я могу судить, что все в мире относительно. Ведь я за всю жизнь несчетное количество раз бывал влюблен, пару раз испытал серьезное чувство, и уж точно думал, что на Хизаки стоит остановиться. Но это было эгоистично в первую очередь с моей стороны. Потому что, оборачиваясь назад, в очередной раз становится ясно, что тут все так, как и должно быть.

- Мороженое тебе нельзя, значит остается сладкая вата.
Мы стоим перед тележками со сладостями, а Нагоя уже так и ерзает у тебя на руках, вытягивая мордочку в сторону фишмака, тявкая от того, что ты держишь его, не давая залезть в сахар.
- Ты добьешься того, что я не влезу в платье. – Тихонько бубнишь мне в ответ, беря огромный воздушный шарик ваты, тут же оторвав кусочек и сунув его Наги, только б замолчал.
- Я ведь тоже ем. – Пожимаю плечами, беря песика из твоих рук, чувствуя, как он совсем уже привычно устраивается удобнее. Еще немного, и твоя собака будет считать меня твоим постоянным спутником, Ю.
- Куда ты сперва хочешь? – Рассматриваю длинный ряд билетов, радуясь, что взял все по одной цене, а значит, мы можем выбрать любую карусель.
- На лодки, только…. Куда девать Наги?
Повернувшись на твой вопрос, не могу сдержать улыбки, вынимая из кармана платок. Ты умудрился перепачкаться розовой ватой, и я как маленькому вытираю тебе губы. Мне совершенно наплевать, даже если кто-то увидит. Странно, совершенно странно, почему я так теряю голову?
- Ками… ты с ума сошел?- Мягко убираешь мою руку, вытирая уголок губы пальцем. – Я ж не ребенок, в конце-то концов. И потом, тут люди.
- Да все равно.
Выпустив Нагою на асфальт, обнимаю тебя за талию, притянув к себе, и жалею, что дерево, под которым мы стоим, еще недостаточно покрылось листвой, чтобы скрыть нас от чужих глаз.
«Ты его любишь» - сказал Кайя, а знаешь, он очень редко ошибается в таких вещах. Но один раз я уже обжегся, поторопившись с главными словами, поэтому теперь будет лишь молчание. Молчание вместо тысячи слов.
- Ну, так… пойдем? – Глаза в глаза. И я вновь засматриваюсь, сколько оттенков в твоем взгляде. Сейчас он кажется таким теплым, цвета мокрого речного песка.
- Пойдем.
Ты выбрал лодки. Это значит, около шести минут я смогу крепко сжимать твою руку, чувствуя, как ты сжимаешь мою в ответ.

Глава 23

Jasmine You

Этот день пролетает с катастрофической скоростью, но не мимо меня. На время пребывания в парке у меня как будто случается временная амнезия ото всех событий, что были ранее, о том, каким я обычно бывал с тобой. Как будто какая-то из самых ценных, любимых масок, вновь слетела, только в этот раз разбившись на такие мелкие детали, что заново склеить просто не получится, как ни старайся.
Разговоры ни о чём и как будто обо всём на свете. Разве я мог когда-нибудь представить себе, что это возможно в нашей с тобой ситуации? Пожалуй, что нет.
Гулять по парку, рука в руке, переводя дух после очередного аттракциона. Смотреть на резвящихся детей на площадках, куря чуть в сторонке от общего скопления народа, и изредка ловить на себе удивлённые взгляды, когда ты обнимаешь меня, показывая в сторону какой-нибудь очередной карусели. Кормить сладостями Нагою, который счастлив, кажется, больше нас с тобой, и с рук – голубей в центре парка на небольшой площади у колеса обозрения. Смеясь, наблюдать, как пёс с довольным, оглушительным лаем разгоняет стаю птиц, но те уже через несколько секунд возвращаются обратно и бесстрашно садятся на пальцы, цепляясь своими лапками, склёвывая с рук крошки хлеба.
И как последняя глупость – позволить затащить себя на колесо обозрения, когда над Токио уже нависают первые сизые сумерки, и по всему городу зажигаются цветные огни. До закрытия парка остаётся совсем немного времени, но для круга в кабинке его предостаточно. Аллеи и карусели уже почти пусты, в этом центре развлечений, пожалуй, остались лишь пары подобные нам, скрывающиеся от серых будней и неразрешимых проблем за воротами этой сказочной страны.
Нагоя остаётся внизу под зоркой слежкой смотрителя колеса, а я с каким-то детским восхищением смотрю на город практически с высоты птичьего полёта. Здесь вечернее, тёмное небо кажется совсем близким, что можно прикоснуться. И по его покрывалу тут и там медленно вспыхивают новые звёзды.
Я не замечаю, как получается так, что я уютно устраиваюсь в твоих руках, глубоко вдыхая свежий вечерний воздух, кутаясь в шарф, но не от холода, а для создания какой-то определённой атмосферы внутри себя.
Посматриваю на тебя, ловя на губах едва заметную улыбку, и слишком неприкрыто любуюсь тобой. Мне очень сложно поверить в то, что между нами что-то изменилось, но отвергать это я просто не могу, не имею права, когда все факты настолько налицо.
- Почему ты так смотришь?
Твой голос звучит где-то у меня над ухом, и я сталкиваюсь с тобой взглядом. Быстро снимаю с руки кожаную перчатку, и провожу кончиками пальцев по тёплой щеке. Ты на мгновение, кажется, перестаёшь даже дышать, с какой-то слишком ощутимой нежностью глядя на меня.
- Просто. Любуюсь. Ты же Принц, в конце концов, а значит, любоваться тобой не возбраняется. – Улыбаюсь тебе, продолжая осторожно поглаживать подушечками пальцев по щеке.
- Ты каждый раз просишь меня не делать ничего, но с завидной регулярностью провоцируешь… Юи, почему?
- Вновь этот вопрос «почему»… Ты хочешь слишком многого. Всего и сразу, особенно ответов. Но всё, что я могу сказать тебе – не знаю. – Запускаю пальцы в твои волосы, заметив, как на секунду вспыхнули твои глаза.
А ведь и правда, Юджи, я не знаю, почему всё так получается. Я не знаю, зачем каждый раз говорю тебе такие слова, а потом сам же противоречу им. И я не понимаю, не знаю «почему», я сейчас подаюсь к тебе так близко, что чувствую твоё глубокое дыхание на своих губах.
Ты крепче обнимаешь меня, и мне уже не имеет смысла сопротивляться. К тому же, всё это сейчас затеял я сам. Целую тебя в губы как-то слишком неуверенно, трепетно, мягко перебирая прядки волос, и ты тут же отвечаешь мне, тихо вздохнув сквозь поцелуй.
…Колесо обозрения проходит свой законный круг, а мне так не хочется расставаться с этой волшебной атмосферой, что образовалась где-то там, наверху, под самым небом.
Нехотя выхожу из кабинки следом за тобой, не выпуская из пальцев твою ладонь, и тут же подхватываю на руки подлетевшего Наги. Пёс виляет хвостом и подрагивает от счастья, что хозяин, наконец, вернулся.
- Господи, он так реагирует, как будто тебя не было рядом с ним целую вечность. – Ты смеёшься, потрепав собаку по голове, а я лишь тихо улыбаюсь тебе, едва передёрнув плечами, и неспешно идя по дорожке парка. И слишком неумолимо чувствую, как время бежит, быстро-быстро, стремительно и только вперёд. От мысли о том, что совсем скоро мы окажемся за воротами этого места, вновь попадая в водоворот людей, живущих каждый своей жизнью, мне становится как-то невыносимо горько, и я сильнее сжимаю твою руку. А ещё, со всем прочим, скоро я увижу Мали, и пока что даже не знаю, как начать ей свой рассказ. От всех этих мыслей, что навалились как-то разом, я не могу сдержать вздоха сожаления, и притормаживаю у одного их деревьев, отпуская собаку на асфальт, поглядывая за ней, и закуриваю, прислоняясь спиной к стволу дерева и высвобождая пальцы из твоей руки.


Kamijo

Всю дорогу до гостиницы, и вновь в такси, я все машинально касаюсь своих губ кончиками пальцев, не веря, что мне не приснилось то, что ты сделал. На моей памяти ты впервые сам вот так меня поцеловал, без каких-либо просьб, без возможности списать это на ситуацию. И сейчас я без всякого преувеличения могу точно сказать, что такой день, как сегодня, невозможно запланировать. И он останется в моей памяти навсегда.
…Наги вот уже час, еще до того как мы поймали машину, заснул у тебя на руках, уткнувшись мордочкой в сгиб локтя, и мне немного тревожно – не слишком ли долго он спит?
- Ю, с ним все в порядке? – Глажу песика между ушек, а ты, улыбаясь, мягко убираешь мою руку, покачав головой.
- Все нормально, просто устал. Целый день на воздухе, столько эмоций и внимания… Для него это слишком. Ночью будет спать как убитый.
Таксист останавливает у дверей уже такой родной гостиницы, ты же, хмурясь, смотришь на часы. Я открываю было рот, сам толком не зная, как и что говорить о том, что совершенно не хочу идти домой, но ты меня останавливаешь.
- Мали уже давно должна была приехать. – И поднимаешься по ступенькам, обернувшись через плечо. – Ну, ты идешь?
На миг замираю, глядя на тебя. А в голове все активнее зреет определенная возможность, тем более что оказывается, и Мали тоже светит жить вместе с тобой в отеле.
- Ей придется рассказывать? – Тихо интересуюсь у тебя, быстро идя рядом уже по коридору до нужной комнаты.
- Видимо.
Ты нахмурен, и это столь непривычно после такого дня в твоем обществе. Не знаю, почему, но меня так и тянет уничтожить эту проклятую складочку у тебя на переносице.
Ловлю тебя за плечи уже буквально перед дверью.
- Что? – Твоя рука лежит на ручке, у меня есть очень мало времени.
- Юи, ты хочешь ей ВСЁ рассказать? Не думай, я вовсе не собираюсь обелять себя, просто описывать ситуацию с… - Неловко замолкаю, не решаясь произнести запретное имя.
- Я просто скажу ей, что на меня напали. – Теребишь кончик шарфа, не глядя на меня.
По коридору проходит какая-то женщина, и мне приходится отпустить тебя, дожидаясь пока она подойдет к лифту и исчезнет уже. Господи, меня уже нервировать начинает такая общественная обстановка отеля. Но когда, наконец, мы вновь остаемся наедине, я мягко глажу твои волосы, с невесть откуда взявшейся нежностью. Мне так хочется, чтобы этот день не кончался.
- А я что, просто так случайно мимо твоего дома проходил, да?
- Ну… нет смысла утаивать от Мали звонок тебе. – Мне редко удавалось видеть, чтобы в твоих глазах так весело сверкали озорные искорки. – Тем более, думаю, она подозревает о…
- Ну? – Теперь уже мой черед улыбаться.
- …о нашем «общении».
Неуклюже закончив фразу, достаешь ключи, отпирая дверь и быстро юркнув за нее, не дожидаясь меня. Я же, едва попадаю в номер, тут же понимаю, что сестра твоя уже приехала и, судя по всему – не так давно. Едва уловимый запах женских духов, сумочка, небрежно брошенная на постель, кое-что из вещей, и самое главное – победный запах молодой, уверенной в себе женщины. Отчего-то все это заполняет куцее пространство комнаты чем-то таким, что теперь его даже можно назвать жилым. Только вот трехместным номер от этого не становится, и здесь по-прежнему одна двуспальная кровать.
…Мы не успеваем и пары слов сказать друг другу, как из ванны появляется сама виновница переполоха, явно не ожидая увидеть тут еще кого-то кроме брата и его собаки.
- Ой… Юджи?! – Спохватившись, она зачем-то тут же сдергивает с головы полотенце, кутаясь в теплый халат и бросив на тебя убийственный взгляд. – А предупредить не мог, что не один придешь?
- Вообще-то, это Его номер… - Киваешь в мою сторону, мягко положив все так же безмятежно спящего Нагою в кресло. По твой фразе и интонации становится понятно, до чего ты любишь подтрунивать беззлобно над сестрой, вот и сейчас решил пошутить, неожиданно напомнив заодно и мне самому, что за номер вчера платил я.
- Что значит – его? – С удивлением в лице Мали становится удивительно похожа на тебя, до такой степени, что я не выдерживаю и усмехаюсь. – Да что вообще происходит, Юи?!
Я тебя почти не узнаю такого, на всякий случай сохраняя молчание, лишь незаметно метнувшись к окну, замечая, что твоя сестра, кажется, стесняется моего присутствия.
Отвечаешь не сразу. Сперва, размотав шарф и бросив перчатки на маленький круглый столик у кровати, проходишься по комнате, довольно потягиваясь в тепле и чему-то улыбаясь. Внезапно я ловлю себя на том, что сегодня практически не слышал твоего кашля.
- Юи, я жду! – На всякий случай напоминает Мали, сев на край кровати и перекинув на плечо мокрые волосы.
- Мали, - Начинаешь ты с какой-то странной интонацией, глубоко вдыхая, словно перед прыжком в воду, - Мне тебе о-очень много нужно рассказать…


* * *
Понимаю, что мне всё равно не хватило времени внутренне подготовиться к длительному монологу перед сестрой, именно в тот момент, когда она так внимательно смотрит на меня. И я чувствую, что у Мали в голове уже – тысяча мыслей, а тысяча первая мысль будет верной и тогда можно даже ничего не говорить.
- Ты только пообещай мне, что перебивать не будешь. Все вопросы – когда я закончу.
- Так, допустим. В последний раз ты говорил такие вещи, когда собирался мне признаваться в своих отношениях с молодыми людьми. – Хмыкает она, садясь на кровать, и с ещё большей напряжённостью во взгляде, изучая меня.
Набравшись какой-то смелости, тщательно подбирая слова, я начинаю рассказывать о той ночи, о том, что произошло, совершенно честно сознаваясь в том, как и почему я оказался на улице в такое время. Когда ты слышишь про ключи – у тебя так распахиваются глаза, что шоковое состоянии молчащей сестры даже отходит на второй план. Знаком даю тебе понять, что сейчас совершенно не время и не место задавать какие-то вопросы на этот счёт, и очень кратко, сбивчиво заканчиваю рассказ, давая понять в конце, что не знаю, кто виноват в том, что произошло, делая акцент, что в Токио каждую ночь происходят подобные ситуации, и никто от этого не застрахован.
В комнате повисает очень напряжённая тишина, и сестра тянется за сигаретами, лежащими на столике. Последний раз я видел, чтобы она курила, почти полгода назад, когда разругалась с родителями до состояния: «ты нам не дочь и о наследстве даже не думай».
И ты, и я следуем её примеру, и сизый дым от трёх сигарет плавно танцует в воздухе, а я слышу каждый вздох.
- Теперь ты, как я думаю, понимаешь, почему я тут, почему тут ты, и откуда у меня желание продать квартиру, найти новую… - Как-то очень неловко разрушаю эту тягостную тишину, изучая горящую в руках сигарету.
Мали молча кивает, до сих пор не проронив ни слова, не задавая вопросов и в сущности даже не показывая своего состояния. Но я-то знаю на все сто, что она – шокирована, при чём настолько, что сейчас просто не может сделать так, чтоб вся эта информация уложилась у неё в голове. Я больше, чем уверен, что на протяжении ещё очень долгого времени, она, раз от раза, будет вспоминать эту «забавную» историю, не со зла попрекая меня. А еще, видимо, выход мне на ночные улицы Токио на неопределённый срок – закрыт. Впрочем, об этом я грущу и беспокоюсь в самый последний момент. И сейчас в висках пульсирует лишь мысль о том, чтобы Мали не делала глупостей, и не звонила родителям, не передавала всего того, что я сказал. В противном случае поворот истории может быть совершенно иным. Ведь неважно, сколько мне лет и насколько я уже самостоятельный человек, для отца с матерью я всё равно останусь ребёнком, как и она. Ребёнком, который не может за себя постоять, а лишние скандалы мне не нужны.
Впрочем, Мали оказывается умной девочкой. Нервно затушив сигарету, она поднимается с места, кажется, уже даже забывая, что твоё присутствие не слишком хорошо влияет на неё, и ходит по комнате кругами, обняв себя руками за плечи и как-то безэмоционально смотря перед собой.
Ты садишься рядом со мной на кровать, аккуратно взяв за руку, и я, на уровне какого-то инстинкта, высвобождаю её из твоих пальцев, едва уловимо мотнув головой. Как бы мне сейчас не хотелось вновь остаться с тобой наедине или хотя бы держать за руку – я не могу позволить себе такой роскоши, по ряду причин, от меня никак не зависящих.
- Мали… Ну хоть что-нибудь скажи. Не заставляй меня нервничать… - Вновь подаю голос, чувствуя себя виноватым во всех смертных грехах. И в первую очередь – виноватым перед сестрой. Всю жизнь она для меня значила очень много, а я почему-то постоянно подкидываю ей такие ситуации и проблемы, связанные с собой и не имеющие решения.
- А что я могу сказать, Юи-кун? – Она останавливается прямо передо мной, и я вижу в тёмных глазах слишком заметный, слишком сильный страх за меня.
- Иди ко мне… - Тяну её за руку к себе, заставляя сесть на кровать рядом, и обнимаю. Мали тут же утыкается лицом мне в плечо, часто дыша, и крепко обнимая, что-то шепча о том, что я идиот и не слежу за собой, что мне повезло, и я ещё очень легко отделался, что если бы со мной что-то серьёзное случилось – она бы себе этого не простила. Что надо было ей приехать тогда, ночью, что уже в тот момент, когда я позвонил ей, она почувствовала что-то неладное, и потом всю ночь не могла нормально уснуть, постоянно думая обо мне. И ещё бесконечность каких-то обрывочных слов, а я чувствую, что ещё секунда, и моя сестра, всегда такая сильная и независимая, обычно успокаивающая меня и поддерживающая - разрыдается у меня на плече.
Успокаивающе глажу её по волосам, чувствуя себя очень неуютно, и даже не могу и представить, насколько некомфортно сейчас должно быть тебе.
Постепенно Мали приходит в себя, видимо, всё-таки переварив ту информацию, которую получила на ночь глядя, и выпрямляется в моих руках, проводя дрожащими ладонями по лицу.
- Я – в ванную... – Она неуверенно поднимается на ноги, высвобождаясь из моих рук. – Мальчики, закажите в номер что-нибудь покрепче, идёт? – И прежде, чем кто-то из нас с тобой успевает ответить, сестра скрывается за дверями ванной, оставляя в комнате слишком напряжённую атмосферу.
В полной тишине подхожу к телефону и заказываю в номер то, что просила Мали. И всё в той же тишине, под твоим каким-то слишком пристальным взглядом, подхожу к окну, открывая его, впуская в момент ставшую душной комнату, свежий уже ночной воздух, и вновь закуриваю, сам ощущая, как у меня дрожат кончики пальцев.


* * *
Как ни странно, но когда Мали в следующий раз вышла из ванной, настроение ее заметно улучшилось. Успокоилась ли она, или все еще переживала на твою тему, я не знаю, но текила и пара бутылок шампанского сделали свое дело.
Я никогда, за исключением того раза в клубе, не видел, как ты пьешь, каким ты бываешь слегка навеселе, и признаться, начинаю немного теряться, замечая, как ты постепенно раскрываешься. Тогда, в тот раз, все было окрашено в тягостные и мрачные тона – ты пил, чтобы забыться. Сейчас же это делает Мали, практически в одиночку уничтожая текилу, в то время как мы с тобой усиленно налегаем на шампанское.
- Солидный пикничок на ковре. – Замечаю я, опустившись на локоть, опираясь затылком о кресло. Мы сидим на полу, как дети, собравшиеся тайком от родителей, и говорим обо всем и ни о чем. В первую очередь – не о том, что случилось.
- А что тебе не нравится? - Ты подаешься ко мне, лохматый и улыбающийся, а я чувствую, что за эту улыбку готов продать душу дьяволу.
- Да все мне нравится, ты что? Только вот завтрашнюю съемку я отменить не решусь все же…
- Оджи, расслабься. Это будет только завтра. – Тихий голос, мягкий, чуть растягивающий слова. Я смотрю на Мали, выцеживающую себе в стопку остатки текилы, и четко понимаю, что вот ее-то надо уложить спать.
- Ю? – Киваю на девушку, силясь подняться на ноги, но голова кружится так, что я лишь хватаюсь за кресло, усмехнувшись.
- Что, космодром пошел? – Приглушенно смеешься, осторожно перекладывая руку сестры на свою шею, кряхтя, вставая, позволяя ей буквально повиснуть на твоем плече.
- Типо того. А она ничего…
- Все нормально будет. Просто перенервничала, дурочка.
Так и стою, держась за кресло, глядя, как ты укладываешь Мали на постель, заботливо укрывая одеялом. Причем лежит она сейчас ровно посредине, так что даже тебе места не хватит с ней рядом, а мне в лучшем случае светит Наги и кресло. В худшем – такси до дома.
- Жас…
- Тссс.
Подходишь ближе нетвердой, какой-то кошачьей походкой, улыбаясь мне. У меня же перехватывает дыхание в тот миг, когда я вижу в глубине твоих зрачков пляшущий огонек, а руки мягко, трепетно касаются воротника моей рубашки.
- Помолчи с минутку, Оджи. Просто – помолчи.
- А где я… - Пытаюсь было сказать, но ты качаешь головой, кладя ладонь на мои губы.
- Ты меня не слышишь. – Полуулыбка, твои губы чуть обветрены, что так и тянет податься вперед и поцеловать, чувствуя их шершавость и жар.
Покорно киваю тебе, слегка откинув голову. Мне кажется, что в номере просто невыносимо душно, нечем дышать, и так хочется открыть окно и подставить разгоряченное лицо потоку холодного мартовского воздуха, вдохнуть аромат города – такой неповторимый и совершенно неромантичный, но свой. Родной.
…Ты гасишь свет, протянув руку к бра на стене, но я даже в темноте различаю, как сияют твои глаза. И уже скорее ощущениями, нежели зримо, вижу, как ты обнимаешь меня, одной рукой за талию, другой – за шею, что-то тихо выдохнув на ухо.
- Что? – Переспрашиваю одними губами, обнимая в ответ, прислонившись спиной к стене, чувствуя, как сердце гоняет кровь по венам, а голова от шампанского очень легкая, просто невесомая.
Ты вместо ответа тянешься ко мне - я слегка размыкаю губы, с изумлением чувствуя твой жадный поцелуй, в первый момент теряясь. Да, алкоголь способен разбудить и усилить чувства и желания, тем более, шампанское, но не до такой же степени. На кровати спит твоя сестра, и совсем не важно, что спит она мертвым сном и не слышит нас. Просто сама ситуация, я словно бы теряю над ней контроль, позволяя тебе, себе слишком много.
Когда-то я слышал такую историю – за все свои желания рано или поздно берется плата. И чем сильнее безрассудная любовь, тем сильнее ревнуют боги, разлучая влюбленных, забирая одного себе. Выходит, что любить без оглядки – вред. Вред в первую очередь для того, кто дорог, но я готов поклясться на святыне, что ни один из безрассудных не отказался самовольно от искушения.
- Ты с ума сошел… - Тихо шепчу тебе, запуская пальцы в волосы, старательно закусывая губы и жмурясь, только бы не стонать от твоих прикосновений.
- Молчи, Оджи. Молчи…
С твоих губ срывается слишком откровенный вздох, когда я запускаю пальцы под твою рубашку, ощутимо проводя ногтями по коже. И в следующий момент мы оба вздрагиваем, оторвавшись друг от друга, когда Мали, подняв в темноте взъерошенную голову, ворчит недовольным голосом:
- Юи, ну вы вконец охамели?! Мало мне из-за тебя нервов, так еще и спать не даете… - глухо, в подушку, - И вообще, идите обжиматься в другое место…
- Кажется, нас выгоняют. – Тихо говорю тебе, взяв за руку и потянув к двери, на ходу зацепив с пола едва начатую вторую бутылку шампанского, чудом при этом никуда не влетев.
- Похоже на то… - Смеешься в ответ, сбивчиво рассыпаясь в извинениях перед сестрой, крепко держа меня за плечи. – И вряд ли тут найдется случайно пустующий номер в такой час.
- А зачем он нам? – Выхожу в коридор, заперев дверь и просунув ключ в щель под дверью, кое-как выпрямляясь и глядя на тебя, отхлебнув шампанского прямо из горла.
- Ты предлагаешь ночевать в коридоре? – Берешь его из моих рук, едва пригубив, а глаза у тебя такие смеющиеся. Либо я сошел с ума, либо с тобой произошло что-то, что заставило по-другому взглянуть на вещи, и в частности – на меня.
И сейчас, в этот момент, мне в голову второй раз за вечер приходит мысль о той квартире, ключи от которой ты повез оставлять в злополучный вечер. Но даже спрашивать уже не хочется, зачем ты это сделал, почему, какой в этом был смысл. Просто потому что это – прошлое. И оно уже потеряло свою актуальность в том настоящем, которое есть сейчас между нами.
…Ты не хотел ехать, ты отчаянно упирался, норовя отобрать у меня бутылку и допить самостоятельно, без конца смеясь, и в перерывах между словами стараясь как можно крепче поцеловать в губы. Мы даже не оделись толком – ни шарфов, ни перчаток, я успел лишь прихватить бумажник, и то потому, что не вытащил его из кармана джинс.
- Оджи, ну зачем туда? Далеко… и вообще…
- Там все началось.
Останавливаюсь перед выходом в просторное фойе, гладя твои скулы кончиками пальцев, благодаря шампанское и ночь, а еще то, что Мали так нахально решила уснуть на единственной доступной в номере постели.
- Ты сумасшедший. – Это уже вердикт, в тот миг, когда я оставляю консьержу плату за еще одни сутки вперед, и прошу вызвать к парадному входу такси. – Я же без пальто…
- Оно тебе не понадобиться.
И – горячими губами по подбородку, послав к черту весь мир и возможных нежелательных свидетелей. Мне наплевать, впервые в жизни наплевать, что про меня скажут или подумают. Потому что ты – со мной.

Глава 24

Jasmine You

Не знаю, как тебе удаётся уговорить меня поехать в то место. Я не обладал весомыми доводами, чтоб констатировать со своей стороны резкий отказ. Ты же, напротив, привёл крайне неоспоримые доказательства, почему сегодня ночью мы должны поехать туда. А, может быть, во всём виновато шампанское.
И садясь в такси следом за тобой, я решаю не задавать себе сегодня никаких вопросов, не планировать и не просчитывать ходы. Хотя бы раз, но я могу позволить себе сутки жить так, как хотят того Высшие силы, пустить всё по течению и наблюдать со стороны, к чему это приведёт.
Я ловлю в твоих глазах отголоски непонимания, которые уже почти сошли на нет. Мне кажется, эти сутки становятся для тебя каким-то открытием. И так думаю я сам, поверь, сейчас мне даже кажется, что ты смог выбрать из тысячей одинаковых на вид ключиков тот самый, нужный, верный, который подошёл ко мне.
За окном проносится ночной Токио. Он словно притих, затаил дыхание, в ожидание какого-то события, и лишь слабо мерцающие звёзды на тёмном покрывале неба, чей свет медленно тает, теряясь в отблесках цветных фонарей, продолжают дышать, внимательно наблюдая за нами.
Откидываюсь чуть назад, положив голову тебе на плечо и на секунду прикрываю глаза, улыбаясь, когда ты проводишь кончиками пальцев по моей щеке, и чувствую, кожей чувствую, как ты смотришь на меня. Быстро целую тебя в подбородок и зажжённой сигаретой вывожу в салоне машины по воздуху твоё имя. Сонный водитель усмехается, покачав головой, но ничего не говорит, чуть ниже опуская стекло машины и наблюдая за нами в зеркало заднего вида. Сизый дым от сигареты почти тут же развевается по салону, выдувается свежим воздухом с улицы, и я очень жалею, что сейчас нет возможности зажечь бенгальские свечи. Знаешь, ими очень удобно выписывать слова в воздухе, след остаётся заметным ещё несколько долей секунд.
Выходя из тёплого салона машины, тормознувшей аккурат напротив того самого подъезда, ёжусь от холода мартовской ночи, всё-таки жалея, что мы так поспешно ретировались из номера, не захватив никаких вещей. Свежий воздух даже немного отрезвляет, и я вдыхаю полной грудью, прикрывая глаза, и тут же давлю в себе сухой кашель. Сейчас ему тут совершенно не место. Ты как-то очень неожиданно обнимаешь меня за плечи, и я чувствую, как у тебя тёплые руки. Невольно улыбаюсь, повернувшись к тебе, и мягко целую в губы. Во дворе так тихо, что звенит в ушах, а наше общее на двоих частое дыхание оглушает. Крепче сжимаю горлышко бутылки, обнимая тебя одной рукой за шею, повинуясь своим желанием. Сейчас мне меньше всего хочется отпускать тебя.
Знаешь, я даже отчасти благодарен Аарону и где-то в глубине души даже рад, что случилось тогда. Ведь если бы не он, вряд ли бы сейчас мы находились так близко друг от друга, и совершенно точно та грань, колкая, бьющая током, никуда бы не ушла. Я не знаю, что будет дальше, но в этот момент, когда ты за руку ведёшь меня за собой в ярко освещённый подъезд дома, мне кажется, что всё так и должно быть.
Торможу тебя около двери квартиры, закусив уголок губы и смотря на ключи в твоей руке. И отчего-то сердце начинает стучать слишком часто и воздух словно весь выбили из груди.
- Юджи… - Смотрю тебе в глаза, выдыхая твоё имя, и сам не понимая, откуда это состояние. Ты с опаской смотришь на меня, чуть склоняя голову к плечу, на ощупь, находя мою руку, сжимая пальцы.
Первым не выдерживаю, отводя взгляд, и тихо смеясь. Я чувствую твой немой вопрос, но я не знаю на него ответа.
- Всё нормально… - Улыбаясь, вновь смотрю на тебя, легко погладив по волосам и ненавязчиво подталкивая твою руку с ключом к дверному замку. – Просто на секунду мне почему-то стало страшно.
Не даю тебе ничего ответить, прижимая пальцы к губам, и слежу, как ты отпираешь дверь, распахивая её, и пропуская меня первым в коридор квартиры.
Пошарив по стене рукой, нахожу выключатель, и в глаза через секунду резко ударяет яркий электрический свет. Ты заходишь следом, а я озираюсь по сторонам, как будто первый раз нахожусь в этом помещении. Сейчас здесь не осталось и следа от той первой, отчасти роковой ночи. И всё помещение выглядит совершенно обычным, только лишь в углах, куда сползается полумрак квартиры, спасаясь от света, мне мерещатся тени, словно какие-то немые призраки, что знают о нас с тобой больше всех остальных.
- В прошлый раз мне это место показалось другим... – Задумчиво произношу это вслух полушёпотом, скидывая обувь, и прохожу чуть вперёд, прислоняясь спиной к двери одной из комнат, и смотря на тебя.
После всего того, что было между нами, ты был просто обязан измениться. Не внешне, но моё восприятия тебя должно было стать другим. В какой-то мере так и случилось, и я не знаю, то ли воспоминания об этой квартире так на меня действуют, то ли очередная порция алкоголя из какой-то бесконечной бутылки - но сейчас я вновь вижу в тебе того самого Принца, того, о ком я мечтал и кем грезил ни один день. И, знаешь, даже если бы у меня была такая волшебная возможность вернуться назад и начать всё заново, переиграть все ситуации и дни, я бы отказался от неё, оставив всё, как есть. Ведь всё, что происходит в жизни, происходит вовремя.


Kamijo

Удивленно оборачиваюсь на твои слова, и почти сразу понимаю, в чем дело – ведь в тот раз горели свечи, в тот раз ты видел лишь гостиную, да и то я не уверен, что запомнил так уж много.
Проходя в комнату, ставлю на стол бутылку, раздергивая тяжелые шторы и глядя на ночной город. Это уже почти такой привычный ритуал – ночь, мы вдвоем в случайных чужих квартирах, и что в этот миг между нами, не ответит никто. Я бы хотел обернуться сейчас, хотел бы сказать, как сильно ты мне нужен, как сильно я успел привязаться к тебе. Но, помня о прежней ошибке, совершенной в Аичи, помалкиваю, запуская пальцы в волосы и бесцельно встряхивая их, путая больше обычного.
Ты так и стоишь, облокотившись о дверь рабочего кабинета моего брата. Вспомнив о нем, по цепочке припоминаю и то, о чем думал утром, пока гулял с Нагоей.
- Ю, послушай…
Оборачиваясь, жестом маню тебя к себе, чуть улыбаясь, когда ты отрываешься от косяка и идешь, на ходу обнимая себя за плечи, словно озябнув. Но тебе просто не может быть холодно.
- Тебе нравится здесь? – Легонько притянув тебя к себе за локти, некрепко обнимаю, глядя в глаза.
- В каком смысле? Квартира удобная, красиво, но что…
Качнув головой, заставляю тебя замолчать, тоже еще раз обводя взглядом интерьер. Белая гостиная с темной мебелью обставлена в стиле японского модерна, который я никогда не любил, но, кажется, тебе как раз подобное по душе.
- Здесь две спальни и кабинет. И эта гостиная. – Глажу тебя по спине, покосившись на остатки шампанского в бутылке, и вспоминая о небольшом баре, который родственник просто не имел права совсем опустошить перед отъездом в Штаты. – Кухня, правда, маленькая, но зато там есть балкон…
- Юджи, ты чего?
Приподнимаешь брови, а я ловлю себя на мысли, что успел выучить и полюбить этот твой жест едва уловимого удивления, скорее удивления созерцательного. Потому что если ты удивлен сильно – обычно ты повышаешь голос. Это я тоже успел узнать.
- Ничего. Просто…
- Я вижу, как ты «просто». – Ворчишь, садясь в кресло так плавно, что, кажется, ты в него просто перетекаешь, тут же зацепив бутылку и допивая жалкие остатки шампанского.
- Эй! Ты же мне ничего не оставил..? – Шутливо цокнув языком, иду к бару, уютно расположившемуся у дальней стенки в хрустальной горке, разглядывая бутылки в этом святилище.
- «Jack Daniel» устроит? – Мое любимое виски, и кажется в низкой квадратной бутылке его еще полно.
- Вполне.
Я не понимаю, почему мы сейчас ведем такую светскую беседу, в то время как мне вновь, словно в тот первый вечер, хочется притянуть тебя к себе на колени, и целовать, срывать неловко одежду, слыша треск ткани и путаясь в твоих волосах, чувствуя, как твои руки помогают мне. Взглянув тебе в глаза – вновь этого неповторимого чайного цвета с ломаной резьбой малахитовой зелени – я чувствую, что ты думаешь о том же. Проклятая неловкость, будто мы знаем друг друга считанные часы, но, может… может, это и вправду так? Ведь чего стоит прежнее наше знакомство? Что мы дали за прошлые холодные зимние месяцы друг другу кроме насмешек и унижения, или еще раньше – подозрительного хищного приглядывания друг к другу. Жертвы и охотники, ей-богу, меня начинает тошнить от этого, мне хочется облечь прошлое в хрустальный шар и со всей силы разбить его об пол, чтобы остались лишь мелкие осколки, сказочная искристая пыль. И в этой пыли начать с новой страницы единственно-возможную историю, с полным отсутствием боли, горящих шрамов от вечных противостояний и обидных слов.
…Все это проносится в голове, выделяясь все ярче и четче по мере того, как пустеют наши бокалы с виски. Приходится пить его неразбавленным, потому что льда в доме нет.
- Может быть, мы сейчас просто пьяны, и, скорее всего, я могу пожалеть о своих словах. – Говорю тебе это, чуть приподнимаясь на коленях, сидя у твоих ног, одной рукой опершись о твое колено, внимательно глядя в глаза. – Но ты знаешь…
Даже сейчас в твоем взгляде я вижу немую мольбу остановиться, пока не стало слишком поздно, не сжигать мосты второй раз, не делать глупости. Но я не могу. Последние сутки начисто перечеркнули всё, все мои суждения, все представления о жизни и все прежние, такие ненужные сейчас, ценности.
- Если тебе нравится этот дом – он твой. – Ставлю бокал на пол, беря тебя за руку, сплетая пальцы. – Если тебе хочется завладеть моей душой – она твоя. Если тебе нужно мое сердце… Оно тоже твое.
Ты едва заметно сводишь брови, подавшись вперед, запах духов – пряный дурман. Алебастровые запястья, тяжелые украшения, невыносимая пластика коньячной кошки. И чуточку – амаретто.
Обнимаю тебя за талию, не сдержавшись, спрятав лицо на груди и едва ли не зажмурившись, так боясь, что сейчас ты усмехнешься, или того хуже – повторишь те слова, что сказал в Нагое. А мои губы беззвучно шевелятся, раз за разом говоря тебе те слова, которые ты тогда так боялся услышать.

* * *

- Не этого я хотел, Юджи… - Выдыхаю тебе на ухо, тут же ощущая, как ты напрягся всем телом.
Вздыхаю, мягко сползая с кресла на пол, беря твоё лицо в ладони. Сейчас у тебя такие живые глаза… Только то, что в них отражается, мне не нравится. Совсем.
Просчитался ты, Юичи, вновь просчитался. Именно в тот момент, когда я решил не строить ходов и планов, жизнь вновь посмеялась. Это так в её стиле.
- Спокойно, только спокойно. – Улыбаюсь тебе, кожей ощущая какую-то неприятную панику, что рождается внутри тебя. Ты совершенно точно неверно понял, истолковал для себя мои слова. И, кажется, мне придётся потрудиться, объяснить тебе, что я имел ввиду.
Если бы я сам мог сказать себе – чего я хочу сейчас, о чём в действительности думаю и чего желаю – всё было бы проще. Я не чувствую себя запутавшимся, мне даже кажется, что где-то впереди я вижу огонёк того, что должно стать реальностью, того, что манит, зовёт и ждёт меня. Но сейчас, в этой какой-то чужой темноте сознания я не могу разобрать верной дороги, которая была бы прямой, без извилин и ухабов. Я просто вновь боюсь ошибиться, выбрав неверный путь.
- Знаешь… Наверное, мне стоит тебе кое-что рассказать.. – Задумчиво глажу твои волосы, периодически запуская в них пальцы и любуясь светлыми прядями.
Закуриваю, облокотившись спиной о кресло, и чувствую, как ты молчаливо ждёшь от меня слов.
Поначалу, очень тяжело, но слова мысли и воспоминания складывались в слова, я не заметил той грани, которая отделяла бы такое состояние от момента, когда слова начинают литься потоком, картинки перед глазами становятся реальными, и я как будто заново переживаю всё.
Замечаю, как на твоём лице отображаются различные эмоции, но не могу уловить ни одной, верной и правильной, когда я говорю тебе обо всех своих снах, в мелких подробностях, когда рассказываю про свои желания и то, когда и с чего всё это началось. Я говорю тебе о том, как мечтал быть твои цветком, находящимся полностью в твоей власти. И при этом упоминаю про тот день, когда оказался у тебя в квартире, когда вы ещё официально были вместе с Хизаки. И без стыда или стеснения выдаю тебе все те свои мысли, и ту ревность, которая появилась на прочном фундаменте моего одержимого желания тебя.
Я не знаю, стало ли что-то из этого для тебя в новинку или же ты, в силу своей натуры, обо всём знал уже очень давно.
В любом случае, когда я заканчиваю весь этот монолог, о котором могу запросто пожалеть, ведь окончательного доверия к тебе, несмотря на все события, у меня не появилось, - на часах уже совсем не детское время, виски почти допит, а все запасы сигарет близятся к отметке ноль.
- Теперь ты понимаешь, что я имел ввиду? Что подразумевал под словами «не того я хотел»? – Улыбаюсь тебе, при всём этом не чувствуя какой-то неловкости, которая должна была появиться после всего этого.
Ведь, считай, за эту ночь я ненароком открыл тебе все те тайны, о которых не знал никто, кроме меня и моего отражения в зеркале.
- И… Юджи, я… я не знаю, чего я хочу сейчас. – Слова получаются как-то на одном дыхании, и я нервно тушу окурок очередной сигареты в уже переполненной пепельнице.
В комнате почти что густая завеса дыма, и стоило бы открыть окно, но никто из нас двоих не двигается с места. Я жду твоих слов если не как приговора, то как толчка в сторону нужной дороги до того огонька, что мерцает где-то далеко-далеко от меня.


* * *
…Слушаю все, что ты говоришь, опустошая бокал за бокалом, глядя на тебя и чувствуя как с каждым твоим словом железная лапа потихоньку отпускает. Сказать, что мне страшно – это ничего не сказать, меня почти трясет. От холода ли, от выпитого спиртного, от твоей близости – подойдет любой вариант, но сейчас мне больше всего на свете хочется верить, что я не стал безразличен тебе, поневоле отделившись от того иллюзорно-ненастоящего образа, о котором ты сейчас говоришь, о котором мечтал ночами.
Ты говоришь, рассказываешь мне в подробностях, что ты хотел тогда от меня, каким ты меня видел, а я понимаю, что почти все, что ты хотел – сбылось. Я, сам того не ведая, выполнил все твои условия. И по идее, ты, насытившись и наигравшись, точно должен был избавиться от наваждения в моем лице и вести дальше свою привычную жизнь, изгнав меня из своих сновидений. Но почему тогда…
- Понимаю. Да, я понимаю, Ю.
Запускаю пальцы в твои волосы, притягивая тебя к себе, положив твою голову себе на плечо.
- Ты знаешь такую книгу «Игры, в которые играют люди»? Знаешь?.. – Чуть не шепотом, вороша твою челку губами. – Наверное, это самые увлекательные игры на свете. Но рано или поздно все заканчивается, и приходится как-то с этим жить, Юи.
Вновь с губ срывается это мягкое сокращение твоего имени, если бы я только мог знать сейчас, о чем ты думаешь. Ты сказал, что сам не знаешь, что тебе нужно. Я тоже не могу этого знать, но по логике вещей именно сейчас тот короткий момент, тот миг, что нельзя упускать.
Мне кажется сейчас, что эта квартира стала одновременно благословением и проклятьем. Она нас свела, она же впервые поссорила, и вот теперь – мы сидим на полу, как дети, делясь друг с другом самым важным, самым тайным, вкладывая в руки мечи и цепи, кинжалы правды, которыми так легко ранить при неумелом обращении.
- Юичи, а ты… а тебе интересно – чего хочу я?
Поднимаю голову, глядя тебе в глаза, кончиком пальца очерчивая контур губ и мучительно удерживая себя, одергивая, хотя голова идет кругом – это виски ускорило. Ты чуть опускаешь веки, и мне чудится улыбка в уголках твоих губ, и даже стрелы ресниц уже не кажутся такими непримиримыми.
- Я знал, я видел, чего ты хотел от меня тогда. Неужели ты думаешь, я просто так в тот раз, в ателье, целовал твою ладонь, когда ты нарочно порезался?
Улыбаюсь, притягивая тебя к себе крепче, утыкаясь носом в волосы.
- Возможно, я принял, всю жизнь принимал правила игры слишком близко к сердцу. И даже как-то не заметил, как моя жизнь самостоятельно пошла так же, как у героя любимой книги? Но мы – не персонажи повести, Ю.
За окнами колыхается темно-сизая мгла, фары редких проезжающих машин оставляют на стенах блеклые полосы. Когда погас свет? Кто его потушил? Ты или я – кто оставил нас в темноте.
- Пойдем. Дай мне руку. – Слишком велико сожаление, когда я выпускаю тебя из объятий, поднимаясь на ноги и чувствуя, как мир юлой кружится вокруг меня.
- Куда?.. – Тихо выдыхаешь, но в звенящей тишине квартиры даже такой шепот кажется оглушительным.
…Все как в тумане. Неужели мне нужно было напиться, чтобы освободить себя и понять, что игры закончились, а мы – люди, и не играем, а живем? Какой невозможный бред, отчего у меня дрожат руки, когда я чувствую на шее твое дыхание? Легонько, ласково прижать к двери, позволить твоим рукам взвиться и обвить мою шею. Гладить волосы, шептать нежные слова, перебивая самого себя и тут же сбивчиво говоря, что я все-все понимаю, что не осуждаю, что сам хотел игр?
И дальше – шаг в спасительный, еще более густой мрак спальни, ты нерешительно убираешь одну руку, оглядываясь по сторонам.
- Оджи…
Разворачиваю твое лицо к себе за подбородок, погладив мизинцами шелковистые щеки, перевожу дух, скользя пальцами по талии, спине, чувствуя, что последние крупицы образов уходят в ночь.
- Я люблю тебя. Слышишь? – Осторожный поцелуй в уголок губ. – Я никогда еще так не любил…
И в эту секунду мне все равно на то, что было. Мне уже все равно, что началось все с эгоистичного желания – не более. Потому что цветок в моих руках вот-вот готов распуститься, я чувствую это в тот момент, когда ты кладешь ладонь на мою грудь, собирая пальцами ткань рубашки.
- Люблю, как дурак. – Своим лбом к твоему, а мир продолжает раскачиваться, мы же стоим посредине, держась драгу за друга, но впервые в жизни мне не страшно падать.


* * *
От твоих слов меня бросает в жар, и я бессознательно тереблю пальцами твою рубашку, сквозь ткань ощущая тепло кожи.
Мысленно выстраивая логические цепочки, логические ровно настолько, насколько позволяет состояние, я успел если не понять, то допустить возможность того, к чему же идёт эта ночь. И после моих нелепых откровений это было ясно как божий день. Но ведь ты сам всё прекрасно знаешь, Оджи… Ведь подозревать, размышлять, допускать возможность – это одно, а вот убедиться на деле, получить все доказательства правоты мыслей – совсем иное.
Я ни капли не сомневался, что ты скажешь о любви. Именно сегодня и именно здесь. Но всё равно оказался как-то слишком не подготовлен. И сейчас мне чуточку страшно, самую малость страшно. Ведь по всем законам жанра и природы, когда один человек признаётся в чувствах другому, он невольно ждёт ответа, ответа положительного, взаимного.
И сейчас я растерянно смотрю в твои глаза, посекундно облизывая губы, и не нахожу слов. В любой другой ситуации можно было отшутиться, да сделать что угодно! Но только не сейчас. В твоих глазах нет мольбы или страха, в них есть ожидание реакции, ответных слов, не важно каких, приправленное таким оттенком искренности, что у меня невольно перехватывает дыхание.
Я не успел уловить тот момент, когда вновь начал верить тебе. Не во всём, по крупицам, но верить. Мали, знающая меня так хорошо, как никто другой, никогда бы в жизни не поверила, скажи я ей, что не могу без тебя. Она совершенно точно решила бы, что это очередная моя прихоть, и не более того. Ведь я за свою жизнь ни разу ни к кому не испытывал каких-то действительно сильных чувств. То, что сейчас происходит внутри меня, то, как бьётся сердце… Нет, я не могу назвать это любовью. Просто хотя бы потому, что никогда не испытывал её, а, поэтому, мне просто не с чем сравнивать. Но, как ни крути, все эти эмоции – слишком новы, и я разрываюсь. Одной части меня хочется отдаться, раствориться в этих эмоциях и в твоих глазах, а другая отчаянно рвётся с цепи, трусливо поджав хвост, и смотря серыми, грустными глазами, как смотрят волки-одиночки с тоской на далёкий и такой родной лес. Я знаю, что сейчас всё зависит от меня, и это слишком серьёзная ответственность. Я знаю, что теперь мне просто никуда не уйти, и если я сделаю шаг навстречу тебе, продолжу откровения этой ночи – я сожгу все мосты, взорву все пути к отступлению. А утро может настать так внезапно, и принести с собой ту яркость дня, которая убивает таинство ночи. И мне вновь захочется спрятаться под своей маской, такой родной и удобной. Но тогда… Тогда, я знаю, я потеряю тебя навсегда. И слишком высока цена.
Смотрю в твои глаза, часто дыша, чувствуя твои руки, что нежно и как-то слишком осторожно скользят по моему телу, и не могу заставить себя сделать хоть что-то.
- Я… Ками, я… - Закрываю глаза и утыкаюсь тебе в шею, глубоко вдыхая воздух и задерживая на секунду дыхание. А сердце бьётся в груди как сумасшедшее, мне даже кажется, что все последствия принятого сегодня алкоголя резко сошли на нет.
Ты что-то шепчешь у меня над ухом, но я не разбираю слова, не пытаюсь уловить их смысл. Я лишь отчаянно кусаю губы, и считаю про себя до десяти, стараясь принять действительно верное решение, которое упорно ускользает, как речной песок сквозь пальцы.
- Ты и правда дурак. – Тихо начинаю смеяться и поднимаю на тебя глаза, скользя ладонями вниз по груди. Я знаю, что ты сейчас ждал от меня совсем иного, но… - И как же тебя угораздило полюбить такого как я? Да ещё и после Хизаки! Никогда бы не подумал, что это возможно.
Ты упрямо поджимаешь губы, чуть хмурясь и крепче обняв меня за талию. Провожу кончиком указательного пальца между твоих бровей, едва заметно качая головой.
- Знаешь… - Тихо выдыхаю, скользя взглядом по твоей шее, - мне кажется, у меня осталось ещё кое-что, что я не сказал тебе этой ночью…
Я чувствую, как ты вновь напрягся, замирая и, кажется, даже переставая дышать.
Лукаво улыбаюсь тебе, отступая назад. Не важно, что эта комната для меня – чужая, и темнота стирает все очертания предметов. Почти на ощупь, но скорей интуитивно, продолжаю отходить от тебя, пока не чувствую край кровати, и протягиваю тебе руку. Ты покорно идёшь ко мне, в два счёта оказываясь рядом, тут же вновь обняв за талию. Осторожно провожу тыльной стороной ладони по твоей щеке, чуть улыбаясь и смотря из-под ресниц.
- Если ты хочешь, чтобы я был с тобой… я буду. – Выдыхаю в твои губы, не давая тебе опомниться и ответить что-либо мне, целую, обвив руками шею. Впрочем, какая-то часть моего сознания подсказывает мне, что теперь все слова – лишние, они тут не к чему. Ведь всё, что нужно было сказать, уже сказано, а остальное мы оба поймём молча. Я ведь прав, Оджи?


* * *
Самое большое счастье человек испытывает когда очень сильно хочет чего-то, идет к этому, спотыкаясь на пути и получая раз за разом отпоры и удары – а потом неожиданно обретает желаемое. Всецело, с полной отдачей, понимая как никогда, что за мечту заплачено по самой высокой цене. И тогда кажется, что незримые крылья раскрываются за спиной и уносят ввысь.
…Часто дышу, боясь поверить тому, что ты сказал только что, боясь даже взглянуть на тебя, пряча лицо на твоей шее, ощущая, как ты чуть подаешься вперед, оседая вниз, на постель. Опираюсь руками в мягкий матрас по обе стороны от тебя, подаюсь вперед, отвечая на поцелуй, неожиданно громко вздохнув сквозь него, и силюсь чуть отстраниться - но ты не пускаешь. Вздрагиваю в тот миг, когда твои пальцы, до этого путавшиеся в моих волосах, принимаются расстегивать длинный ряд пуговиц на рубашке, скользя за отвороты, слегка царапая ногтями кожу. В ответ что есть сил дергаю на тебе свитер, стаскивая его через голову, быстро проводя ладонями по торсу, ловя дрожь. Ты всегда начинаешь дрожать, когда я ласкаю тебя, и это не просто дрожь неконтролируемого желания.
- Хочу… я хочу, Ю… чтобы ты был со мной.
Остановившись на мгновенье, целую тебя в лоб, крепко прижав к себе, а после позволяю делать все, что тебе угодно – рвать на мне одежду, царапать спину, мучить удушливыми, сладкими поцелуями.
В какой момент ты откидываешься на постель, я не помню. Наклоняюсь сверху, подхватив тебя под талию, в кромешной тьме различая лишь твой силуэт, безошибочно дотрагиваясь до желанной кожи, подаваясь навстречу ласковым рукам. И сейчас я готов кричать, я готов сам себе говорить о том, что все совсем не так, как было в первую ночь и даже не так, как было тем утром. Теперь нежность, страсть к тебе сильнее в тысячи раз, я шепчу твое имя, как одержимый, путая волосы, задерживая дыхание в моменты, когда касаюсь обнаженных участков твоего тела.
Тьма, спасительная тьма вокруг кажется сладостной патокой, как будто в тропической ночи. Тянусь бесцельно к ночнику над кроватью, шаря рукой по стене, но ты недовольно всхлипываешь, возвращая мою руку на свое тело.
- Я хочу зажечь свет. Поверить, что в моих объятиях действительно ты. – Свистящим шепотом тебе в шею, неосознанно сильно сжав кожу губами, от чего ты прерывисто всхлипываешь.
- Не надо… это я.
И так нежно, истинно только твоим жестом гладишь мои щеки ладонями, подаваясь вперед и коротко целуя в губы. Сейчас я становлюсь жаден до поцелуев, не отпуская тебя, не давая отстраняться.
Резким движением выдергиваю из твоих джинс ремень, отбросив в сторону, и дрожащими пальцами расстегиваю молнию, ахая, когда ты принимаешься делать то же самое, передвигаясь чуть повыше, давая больше места. У меня чувство, что я не могу насытиться, напиться тобой, воистину – такое слияние бывает лишь раз, только один раз в жизни даруется человеку самая ослепительная ночь с любимым.
Шепчу тебе это в спутанные волосы, одной рукой сдергивая кое-как с кровати покрывало, откидывая одеяло и укладывая тебя среди сбитых подушек, раз за разом приникая губами к обнаженной уже груди, лаская соски, чуть прикусывая, наблюдая из-под ресниц и смутно различая, как ты кусаешь губы, мотая головой по подушке. И кажется, улыбаешься.
«Ты мой» - выстукивает ритмом где-то в голове, в то время как я рывком освобождаюсь от своих брюк, быстро разводя твои ноги и вклиниваясь между них, прижавшись теснее, горячее к тебе. И вновь ахаешь, обхватив меня за плечи, а у меня голова кругом идет от твоего голоса, от того, что ты в моих руках – яростнее, чем когда-либо, поддаешься на мои ласки, впервые, кажется, так полно отвечая на них.
Пространство по-прежнему тонет в тишине, разрываемой лишь шорохом одеял и тихими стонами. И моими словами о том, как невыносимо, как сильно, на грани сумасшествия я люблю тебя, как хочу, чтобы ты всегда был рядом.


* * *
В эту ночь такие прикосновения и поцелуи кажутся для меня чем-то сверхновым, как будто никогда ничего не было между нами ранее. Тело реагирует на каждое касание предательской дрожью, и я едва сдерживаю стоны, так и рвущиеся из груди.
Холод простыней создаёт неимоверный по своей силе контраст с горячей кожей, и мне кажется, что именно сейчас, именно в данную секунду времени, я действительно живу и дышу тобой одним.
Это похоже на какое-то падение, когда срываешься с самой высокой точки, и камнем падаешь вниз. Воздух бьёт в лицо, перекрывая все возможности сделать вдох, и сердце бешеной птицей стучит в груди, отдаваясь в висках, с силой гоняя кровь по венам. И ты летишь вниз, дрожа от страха и эйфории от этого полёта, а потом, кажется, в самый последний момент, какие-то невидимые силы, подхватывают тебя как пушинку, резко подкидывая высоко в небо, отчего по новой перехватывает дыхание, и сердце замирает.
…Тихо всхлипываю, когда ты устраиваешься между моих ног, и теснее прижимаюсь к тебе, вполголоса, непроизвольно шепча что-то о том, кто ты для меня и что ты для меня значишь. А руки сами делают своё дело, скользя по твоему телу, нарочно касаясь самых чувствительных мест, и я ловлю, перенимаю твою дрожь, судорожно выдыхая в твои губы, начиная целовать.
Такого количества ласк и поцелуев, что были между нами в последние несколько минут, я, кажется не получал за всю свою сознательную жизнь. Да и эти несколько минут не кажутся короткими, напротив, как будто у нас за плечами целая вечность вместе, рядом, а впереди такая же вечность, и мы – в центре, зная, что никогда, пока существует понятие времени, мы не сможем отдалиться друг от друга. Всё это осознание не рождает внутри меня страха, как я мог бы подумать, предположить. Напротив, в груди что-то тепло и приятно греет, становясь всё больше, ощутимее с каждой прожитой в этой ночи секундой.
Мягко заставляю тебя лечь на спину, не разрывая при этом поцелуй, выгибая спину, когда твои ладони скользят вниз по позвоночнику, и тихо ахаю в твои губы, теснее прижимаясь к твоему паху.
Ты дрожишь, едва сдерживая стоны, и смотришь на меня из-под ресниц. Блеклый свет с улицы падает на твоё лицо, отчего кожа кажется фарфорово-белой, а лицо – идеальным, сродни ангелу, и я на секунду задерживаю взгляд, любуясь тобой, облизывая губы.
Медленно покрываю поцелуями твою шею, плечи, спускаясь вниз по телу, скользя ладонями по бокам, и осторожно разводя твои ноги, судорожно выдыхая, обжигая кожу дыханием. Ты что-то шепчешь, буквально одними губами, но я не слышу, не разбираю слов. Они остаются в сознании как-то само собой, и, по сути, мне даже не стоит вслушиваться в них, я просто знаю, что ты говоришь, о чём думаешь и чего, больше всего на свете, сейчас желаешь.
Провожу кончиками дрожащих пальцев по внутренней стороне твоих бёдер, и с улыбкой наблюдаю, как ты выгибаешься, отчаянно кусая губы. Наклоняюсь к тебе, и осторожно, едва касаясь, обвожу кончиком языка головку, сжимая пальцами твою плоть. Ты стонешь, не сдерживая себя, и от этого у меня по спине проходит разряд тока. На секунду задерживаю дыхание, и вновь провожу языком по головке, посекундно сжимая чуть сильнее пальцы.
Запускаешь руку в мои волосы, и я слышу, как часто и тяжело ты дышишь, шире разводя ноги, и как-то сдержанно подаваясь мне навстречу.
Медленно начинаю двигать рукой по всей длине члена, чувствуя, как от близости кружится голова, а желание, что и без того было сильным, с каждым вдохом увеличивается. Сжав губы на твоей плоти, помогая себе рукой и прикрыв глаза, едва сдерживаюсь, чтоб не стонать, собирая в кулак свободной руки смятую простынь, царапая ткань ногтями.
Ты сильнее сжимаешь пальцами пряди моих волос, задавая тот ритм, который тебе нужен, и я невольно подчиняюсь, постепенно ускоряя темп движений, то и дело выпуская тебя, тут же обводя языком головку и вновь возвращая губы в прежнее положение. Ты отчётливо, сквозь стоны, произносишь моё имя, а я чувствую сильную горячую пульсацию крови в висках.
Когда я понимаю, что ты уже на грани, - мягко убираю твою руку от себя, отстраняясь от тебя, часто дыша, буквально ловя губами воздух, и покрываю короткими поцелуями низ живота, поднимаясь выше, слыша твой полный негодования стон. Встаю над тобой на коленях, прикладывая палец к губам и нежно смотря в глаза, любимые глаза, поддёрнутые поволокой.
Улыбаюсь уголками губ, скользнув ладонями вниз по твоей груди, выбирая удобное положение, и, откинув голову назад, до боли закусив губу, плавно заставляю тебя войти в меня, тут же громко простонав, и прогибая спину до максимума. Ты стонешь в унисон мне, резко, бесконтрольно подаваясь бёдрами навстречу, и я вздрагиваю, когда ты сжимаешь пальцами мою плоть.
Кажется, что в комнате не осталось воздуха…
Подхватываю твой ритм, то и дело вскрикивая, мешая боль с удовольствием, и лишь краем сознания понимая, что сейчас ты сдерживаешься из последних сил. Сжимаю твоё запястье, невольно впиваясь в тонкую кожу ногтями, заставляя тебя двигать рукой более резко, часто, и нарочно сжимая тебя внутри себя сильнее. И в какое-то мгновение мне кажется, что весь мир рухнул с оглушительным звоном и мы оба, расправив данные только нам с тобой крылья, взмываем куда-то совсем-совсем высоко, задевая перьями белоснежные облака и чувствуя чистый, звенящий воздух неба.
Со стоном кончаю в твою руку, в один момент с тобой, и буквально рухнув тебе на грудь, часто дыша в шею, едва слышно всхлипывая и продолжая дрожать всем телом. А перед глазами раз за разом возникают ослепительные вспышки, и бешено стучащее в груди сердце выстукивает ритм твоего имени.
Ты порывисто обнимаешь меня, вороша губами волосы, и дыша наравне со мной. Приподнимаюсь на локтях, убирая за уши влажные прядки волос, и улыбаюсь тебе, довольно вздыхая. Ты гладишь кончиками пальцев мои щёки, раз за разом повторяя в полголоса о том, что бесконечно любишь меня, и от этих слов мне становится совсем тепло где-то в душе.
Знаешь, я ведь и не думал, что меня действительно возможно полюбить. Полюбить так сильно… И я верю каждому твоему слову, сказанному сейчас.
Буквально переползаю на кровать рядом с тобой, совсем не желая высвобождаться из твоих нежных, тёплых рук, и на ощупь цепляю пальцами край одеяла, едва прикрывая нас обоих.

Глава 25

Jasmine You

За окном небо уже светлеет, но даже это приходящее утро не рушит то, что возникло между нами за последние сутки.
- Юджи… - Улыбаюсь тебе, в полголоса произнося твоё имя.
Ты поднимаешь на меня взгляд, удобнее устраиваясь на подушках.
- Я хочу рассказать тебе одну сказку… Концовка этой истории потеряна где-то во времени, и ещё никому не удалось отыскать её. Поэтому каждый услышавший этот рассказ, додумывает его сам.
Лукаво улыбаюсь, видя в твоих глазах вспыхнувший интерес. Полу сажусь в постели, притягивая тебе к себе, обняв за плечи, и смотря, как небо на востоке окрашивается красным.
- «Где-то совсем далеко, за тем краем, где встаёт солнце – есть страна. И эта страна идеальна во всём. Там растут самые красивые деревья, цветут самые яркие цветы, небо там такого чистого оттенка голубого, которого ни один художник никогда не смог получить. Воздух – кристально чистый и в самые удачные дни можно заметить его плавное движение над землёй. В той стране светят яркие звёзды, которые кажутся такими близкими, что до их лучей можно дотянуться руками, а солнце никогда не прячется за грозовыми тучами. Если в той стране идут дожди, то капли разбиваются о землю с тихим, хрустальным звоном, и после тех дождей трава становится под стать драгоценным изумрудам. В тёплые летние ночи над страной разносится трель соловья, который из раза в раз готов дарить свои песни людям, что живут в той стране. И люди там все, как один, добрые и улыбчивые, готовые помогать друг другу бескорыстно.
Правит той неведомой страной – прекрасный, справедливый принц. У принца есть принцесса. Она красива, она так удачно подходит принцу, что ни один подданный не мог и представить себе, что может быть кто-то иной рядом с их правителем.
Их любовь была такой сильной, что они не могли и дня прожить друг без друга. Принц выращивал в саду самые красивые сорта роз, которые дарил принцессе, а та создавала безупречные парадные костюмы для своего принца, души не чая в нём.
И всё было хорошо в этом королевстве. Из года в год принц правил им, даря чистую любовь своей принцессе. И протекала бы жизнь всё так же тихо и безмятежно, всё так же принц бы радовался восходу солнца по утрам, а принцесса бы любовалась яркими звёздами в тёплые летние ночи. Только однажды на пороге их дворца появилась незнакомка. Никто не знал, откуда она пришла и кто такая. Принц вышел к ней, желая узнать, что же она хочет, но, взглянув один раз в её темные глаза, обомлел. Он застыл на пороге своего дворца, а незнакомка улыбнулась ему, склонившись, снимая с головы тёмный кружевной капюшон.
- О, Великий правитель! – Начала она, и у принца замерло сердце. – Я знаю, что ты добрый и мудрый. Я пришла просить у тебя пристанища в твоей стране. Мне не нужно от тебя ничего, кроме благословения.
Незнакомка говорила и говорила что-то, но принц уже не слышал её слов, не в силах оторвать взгляда от нежных черт лица, от ярких губ и тёмных бездонных глаз. Он не стал задавать вопросов, велев слугам не прогонять её из королевства.
А принцесса всё это время стояла у окна спальни и с тоской, отчаяньем и страхом смотрела на незнакомку, которая была столь отлична от неё.
И с того дня в королевстве начали происходить странные, едва уловимые изменения. Но принц ничего не замечал, и ночами мыслями возвращался к прекрасной незнакомке, закрывая глаза и видя её образ. Принцесса чувствовала своим преданным сердцем, что изменения происходят не только в стране, но и в самом принце, но молчала, как и положено воспитанным девушкам.
А незнакомка ушла в тёмный лес, что находился на окраине королевства. Она осталась жить там, и её лучшим другом и верным помощникам стал волк, что пришёл к ней за помощью, раненный королевскими охотниками.
Шло время, про незнакомку стали ходить различные слухи. Доходили они и до дворца. Одни говорили, что она лечит и помогает, готовя настои из целебных трав, другие же поговаривали, что девушка эта – ведьма, которая лишь прикидывается доброй, помогая и поддерживая тех, кто заблудился в лабиринтах своих душ.
Принц слышал все разговоры, знал всё, что говорят о той девушке, но всё равно, втайне ото всех мечтал о встрече. И чем больше времени проходило, тем яснее понимала принцесса, что теряет своего любимого. Она не раз пыталась уговорить принца выгнать незнакомку за пределы королевства, но принц и слушать не хотел.
И в одну из ночей, принцесса проснулась в комнате одна. За окном не было слышно трели соловья, а с неба не светлили звёзды. Принц же, не сказав никому ни слова, вышел из дворца, отправляясь на поиски места, где живёт ведьма. За воротам его встретил волк - тот самый помощник и верный друг незнакомки, который и отвёл правителя в тёмный лес, в чащу которого не заходил ни один человек…»

Замолкаю, глядя на тебя. А ты внимательно слушаешь, и даже как-то растеряно поднимаешь на меня взгляд.
- Никто не знает, что было потом. Никто не знает, вернулся ли принц к принцессе… - Тихо вздыхаю, улыбнувшись тебе. – Как я говорил, конец сказки потерян. А, может быть, это даже и не сказка… Оджи… Как бы ты закончил её?
Улыбаюсь, сползая обратно на кровать, прижимаясь к тебе и утыкаясь носом в шею, ожидая, что же ты ответишь.
А утро уже совсем настало, и яркое, тёплое, весеннее солнце бьёт в стекло окна, заливая мягким светом всю комнату. И так приятно нежиться в твоих руках и в этих золотистых пучках света, что мне кажется, что так было всегда. И сейчас я почти готов признаться самому себе, что вряд ли смогу променять тебя на кого-то другого.


Kamijo

Солнце неслышно скользит по постели, бесстыдно открывая все следы нашего ночного безумия, а я слушаю тебя, прислонив твою голову к своему плечу, и боюсь проронить хоть слово.
Со стороны покажется – дети. Сущие дети, так и не сумевшие повзрослеть, и в глазах лишь сказочная пыль и грезы. Может, поэтому нам и пришлось воевать так долго друг с другом? Просто каждый из нас не умел уступать и мириться с чем-то, нещадно перетягивая одеяло на себя. Это тоже так по-детски. Но, так или иначе, если сейчас наконец-то ты со мной, и не собираешься никуда уходить и оставлять меня – я не хочу взрослеть, никогда не хочу меняться и становиться другим.
Обнимаю тебя крепче, прижав к себе, как-то слишком глубоко, слишком довольно вздохнув куда-то в шею, и закрываю глаза, обдумывая то, что ты рассказал мне. Сказку-быль с утерянным концом. Кто бы мог подумать, что ты такой романтичный, Ю? Для меня это большая неожиданность, как впрочем, и прошедшая ночь, когда мы шептали слова любви друг другу так легко, словно до этого ничего не было.
- Вернется ли принц к принцессе? – Вполголоса повторяю твой вопрос, вороша темные волосы. – Та принцесса вполне будет счастлива с графом, который давно любил ее. А принц… - На миг замолкаю, проведя кончиками пальцев по твоей щеке, заглядывая в глаза. – Он найдет ведьму и останется подле нее.
Уже совсем рассвело, сквозь ресницы я осматриваю спальню, привыкая к непривычным для меня вещам. Если ты согласишься, если примешь от меня этот подарок – возможно, мне доведется бывать в этом доме чаще.
- Юичи, так ты подумал? – Приподнимаюсь на локте, взбив повыше подушки, чтобы видеть тебя. – Как тебе мое предложение?
Ты сползаешь чуть ниже, устраиваясь у меня под боком, а мне так удобно сейчас водить пальцами по твоим ключицам, очерчивая их контур, вновь и вновь любуясь тобой, не понимая, как вообще мог замечать кого-то, кроме тебя. Ты говорил мне, что видел меня в своих снах, говорил, что считал и считаешь меня божественно красивым, но чего стою я один – без тебя, без того, кого люблю всем сердцем? Никто и ничто. Ноль. И снова на ум приходит старая пословица о том, что все люди – однокрылые ангелы. Может, я далеко и не ангел, но ведь действительно могу летать, просто обняв тебя.
…Мы снова сбежали ото всех, как ты и хотел когда-то, почти что в точности повторив самих себя – выключенные телефоны, неизвестная никому квартира, как наше пристанище. Но теперь это все не кажется временным и пошлым, когда после эгоистичной близости мысли лишь о том, что на сегодня достаточно, и всплывают более важные дела. В этом-то отличие серьезных отношений от мимолетных, но я совсем не уверен, что ты согласишься сейчас, утром, на то, что я когда-то еще в Аичи предложил тебе.
Ты молчишь, глядя мне в глаза, сосредоточено закусив губу, явно размышляя о чем-то. Еще бы, стоит вспомнить, с чего вообще закрутились события, из-за которых вчера едва не извелась твоя сестра, и становиться ясно, что я задал тебе очень сложный вопрос, ответ на который тебе не однозначен.
Когда мы ночью приехали сюда – конверта с ключами, оставленными тобой, у двери не было. Еще бы, я ни капли не удивлен, честность людей в Токио просто поражает воображение. А это значит…
- Теперь от этого дома остался лишь один комплект ключей. – Лукаво улыбаюсь, наклонившись и мягко поцеловав тебя в щеку.
- Ками, но это же вообще не твоя квартира…
- Моя. Считай, что мне оставили ее в качестве подарка.
- А даренное не дарят! – Шутливо дергаешь меня за длинную прядку, натягивая одеяло до подбородка.
- Дарят. Если очень хочется.
И вновь этим солнечным утром мне хочется подарить тебе всю свою нежность и любовь. До тех пор пока взгляд случайно не падает на часы на полке.
- Юи… кажется, мы такими темпами клип так и не доснимем.
Сажусь в постели, потянувшись и вполголоса сетуя, что поспать снова не удалось, но ты обнимаешь меня со спины за плечи так ласково, что я в ту же минуту забываю обо всем, в душе согласный провести без сна еще парочку ночей. Но только если рядом будешь ты.


* * *
Да, ты определённо, совершенно точно прав. Ведь никого не волнует, как мы оба провели эту ночь и что нам обоим хочется одного – остаться в постели и никуда не выходить. Я мысленно списываю это желание на усталость, перебирая твои волосы, но подсознательно понимаю, что усталость тут совершенно не при чём. Мне просто не хочется рушить тот мир, который за считанные секунды вырос вокруг нас.
…Без зазрения совести отправляю тебя в душ, почти выпихивая из кровати, и остаюсь наедине со своими мыслями, которые так или иначе, но сводятся к одной теме. К тебе. А ещё я перевариваю информацию по поводу квартиры, и даже дав невольное, негласное согласие на такой роскошный подарок, меня мучает сознание того, что, в какой-то мере, это не правильно. С другой стороны, иного выбора сейчас в сложившейся ситуации у меня нет. И поэтому я, закутавшись в одеяло и отыскав среди вещей мобильник, всё-таки звоню сестре, прекрасно понимая, что время раннего утра не самое лучшее.
- Я тебя ненавижу… - Мали хрипит в трубку, и я практически чувствую, как она мысленно посылает меня ко всем чертям.
Довольно улыбаюсь, устроившись на подушках:
- Я тебя тоже бесконечно люблю, милая. Доброе утро.
- Какое доброе утро!? Ты на часы вообще смотрел… - Ворчание в трубку.
- Смотрел. Мали, я вообще-то по делу… - И дальше я сбивчиво, не детально, рассказываю ей о квартире и всём том, что необходимо сделать. Мали сопит в трубку, но слушает внимательно, и я уверен, что положиться на неё в плане переезда я могу со сто процентной гарантией.
- Хорошо. Я всё поняла, займусь всем сегодня… - По голосу слышно, что она уже практически проснулась, но задавать какие-то вопросы не решается. И я с облегчением вздыхаю, договариваясь, что встречусь с ней ближе к часу и отдам ключи. Сестра не особо довольна тем, что ей грозит ехать ради этого на съёмочную площадку, но выбор – примчаться сейчас сюда или же позже в центр – очевиден.
Как только я кладу трубку, ты появляешься в комнате, и я невольно улыбаюсь, протягивая тебе руку. Всё-таки сейчас мне чертовски неуютно в такой новой роли, но я с успехом справлюсь с этим, притягивая тебя к себе и быстро целуя в уголок губ, когда ты садишься на постель рядом со мной.
- Я сестре позвонил. Мали не слишком обрадовалась такому раннему звонку, но… В общем, она сегодня к часу приедет к нам, я… отдам ей ключи. – Едва заметно улыбаюсь, когда ты порывисто обнимаешь меня, едва касаясь губами виска.
Сегодня должен быть последний съёмочный день. Наконец-то последний. И явно лёгким его не назвать, а мысли о том, что вечером все будут праздновать завершение тяжёлой и долгой работы навевают тоску. Вторую ночь без сна, пусть и в окружении хороших друзей, я не выдержу. Но как откреститься от этого, пока что мне придумать не удаётся. И именно с такими мыслями я удаляюсь в ванную, оставляя теперь тебя наедине с собой, своими мыслями в комнате.

* * *
Улыбнувшись тебе в волосы и некрепко обняв, я физически чувствую, насколько тебе пока что все это непривычно, и больше всего на свете боюсь тебя испугать. Поэтому выпускаю из объятий, неторопливо прибирая постель – обычным, будничным жестом.
- Я рад, что ты согласился. – Все-таки вырывается у меня, когда ты останавливаешься на пороге комнаты, обернувшись через плечо.
И пока ты варишь кофе на кухне, я медленно оглядываю еще раз спальню, выхожу в гостиную, примечая взглядом вещи, которые ты, несомненно, захочешь убрать, заменить на свои собственные. И от осознания того, что теперь это – твой дом, становится как-то очень тепло, ведь, по сути, выходит, что я провел ночь… у тебя.
Ты зовешь меня, выглянув в дверной проем, а я чуть щурюсь, замечая, что за окном опять солнце. Весна вступает в свои права не по дням, а по часам, и кажется, что вместе с этими превращениями что-то меняется и в нас. Ты словно бы оттаиваешь, да и мне совершенно не хочется говорить или делать что-то, что придется тебе не по вкусу.
- Ты чудно варишь кофе.
Присаживаюсь на краешек стола, беря в ладони чашку, принюхиваясь к аромату корицы.
- Сестра научила.
Такие простые, будничные слова, ни разу не кажущиеся скучными или рутинными. Все-таки какой же ты дурак у меня, Юи… И мне до сих пор непонятно, чего ты так испугался в Аичи, ведь в глазах твоих тогда был страх. Неужели нужно было действительно напугать тебя до полусмерти в темном подъезде, чтобы ты стал таким и наконец-то перестал со мной воевать? Впрочем, мне ведь тоже пришлось основательно за тебя перепугаться, так что выходит – мы квиты.
…И пока ты убираешь чашки в раковину, наскоро ополоснув турку и еще что-то делая, легко передвигаясь по кухне – я тенью скольжу за тобой, норовя прикоснуться, обнять, просто зарыться лицом в мягкие волосы на затылке. Меня тянет к тебе сейчас сильнее, чем когда-либо, и эта тяга несравнима ни с похотью, ни с эгоистичным желанием. Это что-то иное.
- Ками… Ну, Ками, мы же так никуда не доедем! – Ты фыркаешь, без особого, однако, энтузиазма пытаясь убрать мои руки, когда я помогаю тебе надеть пальто, отыскавшееся в шкафу, потому что в полной мере вчерашнее бегство мы оценили только теперь – поняв, что попросту нечего надеть, а на дворе все же март, но никак не июнь.
- Я вызвал такси, так что нас подождут. – Мягко целую тебя в висок, чувствуя не выветрившийся запах духов, которым после прошедшей ночи пахну теперь и я сам. И, пожалуй, это еще сокровеннее, чем близость.
Ты бормочешь что-то о том, что тебе достался опасный сумасшедший, и вообще стоит запирать спальню теперь на ключ или в помощь сестру звать, а я смеюсь, натягивая куртку с меховым воротом, слушая тебя и понимая, что это – самое счастливое утро в моей жизни. Все-таки – самое.

…Темные глаза Хизаки, уже искусно подведенные тенями, удивленно распахиваются, когда мы с тобой рука об руку приходим на площадку, но он ничего не говорит, лишь улыбнувшись мне уголками губ. И мне легко на душе от того, что я не потерял в его лице друга, ведь сейчас он искренне за меня, за нас, рад.
- Ты его у колдуна, что ли, лечил, Юджи? – Улыбаясь и поглядывая на тебя, спрашивает лидер. – Еще позавчера у нас тут был умирающий лебедь, а сейчас…
И правда, тебя не узнать. Бьющая через край энергия, так свойственная тебе, но ненавязчивая. Будто сильный, но мягкий и спокойный поток света. И пока Кара, от которой чуть не на шаг не отходит Теру, быстро и умело накладывает тебе грим, я стою в сторонке у окна, выпуская дым от сигареты в форточку, прислушиваясь к себе и силясь понять – чувствовал ли я когда-нибудь что-то подобное. И сам себе отвечаю, что нет.
- Твои крупные планы надо бы снимать сейчас.
Обернувшись, вижу Химэ, стоящего в двух шагах от меня, и то и дело поправляющего локоны. Он кажется сейчас таким спокойным, в мире с собой – истинной принцессой. И мне немного жаль, что со мной я его никогда таким не видел – в бытность наших отношений между его бровей почти всегда была так хорошо мне знакомая и привычная морщинка.
- Почему сейчас? – Выбрасываю окурок, закрывая окно.
- Потому что сейчас ты светишься.
Кивнув в твою сторону, Хизаки улыбается, взяв меня за плечи и слегка понизив голос.
- Неужели вы наконец-то смогли найти общий язык?
Мимоходом вспомнив о порезанной руке, поправляю перчатку на ней, ведь Хи так ничего и не знает, а узнав – не одобрит. Почти сразу же, по цепочке, появляются мысли об Аароне, и удивительно, но они сейчас не кажутся черными. Напротив – если бы не то, что он сделал, как знать, смог бы я отыскать наконец ключик к твоей душе, Ю, или же нет.
- Считай, что нашли.
…Кара отступает от тебя, довольная результатом, и собирает свои многочисленные кисточки и принадлежности для грима в огромную сумку, уходя куда-то вглубь павильона. До начало съемок последних финальных общих планов осталось буквально минут пять, но я вдруг понимаю, что Хизаки как-то странно замер, неуловимо напрягшись.
К тебе подходит Юки, присев рядом на корточки, вы о чем-то говорите тихонько, я вижу, как ты склоняешь голову, чуть улыбнувшись. И тут же успокаивающе беру за руку Химэ, посмотрев ему в глаза и прося ничего не делать сейчас. Я чувствую, что он верит ударнику, но страх чего-то неизвестного сжимает ему сердце. Я же безоговорочно тебе доверяю, и поэтому не двигаюсь сейчас с места, просто наблюдая со стороны ваш разговор, хотя мне очень хочется знать, о чем он.


* * *
Когда я вижу идущего ко мне драммера, у меня в голове тут же проносится вся та ситуация, эмоции от которой давно улеглись, но осадок, так или иначе, будет где-то под сердцем ещё долго. Ровно так же, как ещё долго я не смогу один ходить по ночным улицам Токио. Я разом вспоминаю наш тот разговор с Юки, которого, в теории, просто не должно было быть, и моё обещание – позвонить ему позже, которое я, конечно же, не выполнил.
- Я удивлён, что вы с Камиджо появились вместе… - Юки присаживается на корточки рядом со мной, как-то очень настороженно заглядывая мне в лицо, а я в свою очередь, старательно закрываю перьями и пальцами едва заметный след от лезвия ножа. Кара не стала задавать никаких вопросов, просто аккуратно скрыв эту деталь, и я верю, что благоразумными будут все из нашего с тобой, Оджи, окружения.
- Почему же? – Улыбаюсь уголками губ, и Юки выдавливает из себя некое подобие улыбки.
- Не важно. Ты знаешь… Я за тебя переживал. Ночью. Ждал, что ты позвонишь.
Тихо вздыхаю, машинально облизав губы и поднимаясь на ноги. Кажется, мне пора на скорую руку придумывать оправдание хотя бы для этого человека.
- Пойдём покурим, м? Не хочу здесь говорить.
Юки как-то покорно пожимает плечами, синхронно вместе со мной бросив взгляд в сторону Хизаки и тебя. Но если на твоём лице я не вижу напряжение, то Химэ сейчас явно не рад такому повороту событий.
Выходим на ступеньки, и я чуть повожу плечами от слабого, но всё-таки прохладного ветра, щурясь на солнце и прикуривая от зажигалки Юки. Придумать оправдание за короткие несколько минут у меня не получилось.
- Наверное, ты сейчас ждёшь, что я тебе что-то расскажу, да? – Смотрю на драммера сквозь чёлку. Юки же поднимает взгляд куда-то в небо, глубоко вдыхая воздух и чуть покачиваясь на каблуках.
- Ты знаешь, нет. Если бы ты хотел, ты бы уже давно всё сказал, не разыгрывая эту комедию с выходом на улицу. Я прав? – Он едва улыбается, продолжая не смотреть на меня.
- Отчасти… Просто мне нечего рассказывать. – Как-то обречённо отвечаю ему, пожав плечами.
- Ты только помни, что я всегда готов тебя выслушать. – Он улыбается уже совсем открыто, посмотрев на меня, и в течение каких-то долей секунд проводя кончиками пальцев по моей щеке. Смотрю на него во все глаза, не понимая ситуации и даже забыв про тлеющую в руке сигарету.
– Я пойду. Не стой на ветру. – И он лёгкой походкой удаляется внутрь павильона, оставляя меня растерянным, как маленького ребёнка.
Быстро расправляюсь с остатками сигареты, бросив взгляд на небо, улыбаясь и неожиданно ловя себя на мысли, что сейчас я чувствую себя слишком счастливым. Это такое детское чувство на грани восторга, когда маленьким мальчиком сидишь на качелях и смеёшься каждый раз, когда взлетаешь, кажется, к самому небу, словно у тебя за спиной крылья, и перехватывает дух. И сейчас мне кажется, что на удивление высокое, почти прозрачное в своей синеве токийское небо улыбается мне в ответ, как будто благословляя на дальнейшую жизнь. Жизнь с тобой.

ЭПИЛОГ

Kamijo

Прежде я не верил, что возможно так измениться и изменить мир вокруг себя. Настолько резко, а ведь даже ни на что списать нельзя – мы оба, и ты и я, давно вышли из подросткового возраста.
…Это, однозначно, самые странные месяцы в моей жизни, самая неожиданная весна и уже даже кусочек лета, которые я впервые провожу не один. То, что было прежде – все тлен. Почти ничего не значащие воспоминания о былом, как будто далекий-далекий сон.
Я и не думал, что смогу так погрузиться в жизнь другого человека. По установившемуся негласному правилу, мы теперь почти всегда вместе едем домой из студии, и обычно – я подвожу тебя до квартиры, куда вы все-таки переехали с сестрой. И настолько стали привычными эти рейды по ночному Токио – потому что репетиции мы заканчивали далеко за полночь, а иногда и засиживались почти до утра. Ты вечно начинаешь дремать в машине, а мне вечно не хватает смелости тебя разбудить…
- Снова задумался о чем-то?
Вздрагиваю, чуть обернувшись и почувствовав, как ты обнимаешь меня за шею, наклонившись и уткнувшись носом в волосы. Ходишь беззвучно, словно кот, а я в последнее время что-то слишком рассеян.
- Не бери в голову. Я как всегда…
Обвиваю тебя за талию, глядя на твои руки, а вернее – на перстни, что ты носишь, практически не снимая. Перстни, которые с завидным упорством дарил тебе я, наравне с остальными украшениями. Достаточно неброскими, чтобы не вызвать пересудов, но зато каждый – для меня особенный.
Смотрю в одну точку, куда-то за окно, где стремительно вечереет, хотя летние дни обычно длинные. А ты стоишь рядом с моим креслом, как-то очень ласково перебирая пряди волос. Я настолько привык к вот такому простому порыву тебя обнять невзначай, что уже почти перестал думать и удивляться, что когда-то все было по-другому. Кажется, это было в прошлой жизни.
В последнее время я много молчу, но не потому что нам стало не о чем говорить. Просто сказывается идущая полным ходом запись альбома, и к вечеру у меня сил нет уже разговаривать, но ты и не требуешь. Не обижаешься. Ты просто рядом, всегда, и я даже не особенно удивлен, что всю эту неделю ты исправно живешь у меня, предоставив Мали что-то вроде каникул.
Нет, я не предлагаю тебе пока что совсем перебраться ко мне, по той лишь причине, что когда-нибудь ты сам до этого дойдешь, сказав мне, или же нахально явившись с вещами. Второе – вероятнее.
Садишься у моих ног, рядом с креслом, обняв мои колени и потянувшись за сигаретой. Я даже не возражаю против того, что ты куришь в комнате, и уже успел прокурить мне всю квартиру. А еще твое просиживание ночами за басом недавно окончательно перестало раздражать, и теперь мне кажется, что я даже не смогу уснуть без этих бархатных, тягучих звуков – ты никогда не повторяешься, наигрывая каждый раз какие-то новые мелодии, и очень редко – из рабочего материала. Исключением стала только одна композиция, и я не знаю, потому ли, что песню эту написал я, или по какой-то другой причине.
Когда-то я считал, что для каждого вампира наступает такой момент, когда он залегает на дно, сменив образ жизни опасного авантюриста на что-то спокойное и почти домашнее, выбирая себе спутника. В общем-то, я оказался прав, и хотя тебя сложно назвать идеальным объектом в плане соответствия мне – я не жалуюсь. Да, ты частенько бесишь меня, злишь и дразнишь, нарочно говоря какие-нибудь глупости, которым я верю и так по-детски реагирую, а порой и безбожно ревную тебя. А ты смеешься всякий раз, лохматя мне волосы или в шутку отбиваясь от моих нападок. Ты притащил ко мне свою собаку, и она уже успела довольно близко познакомиться с моей мебелью, от чего я пришел в просто неописуемую ярость, а ты смеялся, уворачиваясь от меня с Нагоей на руках, гордо заявляя, что животному нужно потакать.
И мне странно, что вот такие совершенно идиотские дни – редкие выходные – сменяются обычно длинными, тянучими как мед вечерами. Ты становишься удивительно покладистым, а я понимаю, что все-таки еще совсем плохо знаю тебя.
…Докурив, берешь свой телефон, набирая смс и отправляя по заранее известному мне номеру. Я слишком хорошо помню, кому ты пишешь исправно каждый вечер, и не скажу, что это нисколько меня не беспокоит. А еще я знаю, что на другом конце города точно так же слегка нервничает Хизаки, но мы оба с ним молчим, просто потому что каждый из нас доверяет своему спутнику.
Я не говорю тебе больше о любви, фактически, если мне не изменяет память – ни разу с той ночи. Просто в этом нет необходимости, ты ведь и так можешь прочесть все в моих глазах, каждый раз перед сном, когда я обнимаю тебя, лицом к лицу, в полной темноте. Видно лишь, как ярко мерцают твои глаза, а ты в такие минуты шепотом говоришь мне о моей красоте, и я верю тебе, знаешь? Наверное, я никогда и никому еще не верил настолько… так, как тебе.
Прижимаешься к моим ногами спиной чуть плотнее, откинув голову назад и прикрыв глаза. И это странно, но мы понимаем друг друга без слов, едва соприкоснувшись кончиками пальцев – ты гладишь мои руки, думая о чем-то своем, но мысли наши настолько схожи, что когда я думаю о том, что надо бы встать и взять ручку и блокнот, ты опережаешь меня, потянувшись и передав то, что мне нужно.
В такие вот вечера я обычно очень много пишу. Ты никогда не спрашиваешь, откуда в моей лирике появляются такие мысли, но я вижу, что ты задумываешься. Так было с текстом «Love from a dead orchestra», и сегодня, пока я ее записывал, ты не покидал студию, неотрывно глядя на меня сквозь стекло.
Хочу спросить, почему, но не могу – слишком устали и связки, и тело. Меня хватает лишь на то, чтобы мягко отстранить тебя, погладив по щеке, и встать с кресла, идя стелить, потому что спать на не расстеленной постели для меня смерти подобно. Ты же, кстати, напротив, предпочитаешь дремать где угодно, вместо того, чтобы лечь и нормально уснуть.

…Я расчесываю волосы перед сном, когда ты появляешься в дверном проеме, облокотившись о косяк и глядя на меня с какой-то тенью улыбки. Я вижу твое отражение в зеркале, неожиданно вспомнив ту ночь в номере, когда точно так же ты стоял ко мне спиной. Машинально разжимаю ладонь, глядя на чуть розоватую ниточку шрама, уже практически сошедшего. И улыбаюсь тебе, положив расческу, точно зная, что сейчас ты подойдешь, обняв меня и зарывшись лицом в волосы на затылке. И ты это делаешь даже скорее, чем я успеваю подумать.
- Оджи, я…
- Я знаю. – Улыбаюсь, обняв тебя в ответ одной рукой, чувствуя, как в груди что-то приятно сдавливает и становится нечем дышать.
Не говорить друг другу никаких лишних, к чему-то обязывающих слов. Еще один наш общий статус кво, только честное слово, в этом нет нужды. Я слышу твой голос словно бы внутри себя, равно как и те слова, что ты мне сказал лишь однажды. Но этого хватит сполна, просто потому что я знаю, что ты до кончиков ресниц, каждой венкой, каждой клеточкой кожи – мой.


Jasmine You

Когда-то давно, кто-то из великих сказал, что только влюблённый имеет гордое право называться человеком. Раньше я не придавал значения этому высказыванию, услышанному ещё в далёком детстве. И никогда не задумывался над тем, насколько оно верно и можно ли его опровергнуть. Но в последние месяцы я всё чаще стал задумываться, и всё чаще приходить к выводу, что фраза небезосновательна. Хотя бы потому, что в состоянии этой самой влюблённости мир кажется совершенно иным, краски становятся ярче, эмоции сильнее, а сны – реалистичнее. Особенно когда в них главной фигурой выступает один-единственный человек, тепло к которому носишь в сердце.
Мог ли я подумать о таком итоге наших с тобой «игр»? Я часто задаюсь этим вопросом, задавался раньше и, наверное, ещё долго буду спрашивать себя, всегда приходя лишь к одному ответу - отрицательному.
Я признаюсь сам себе, что привык к тебе и что теперь мне сложно представить наши отношения другими. Иногда, ночами, когда мне не уснуть, я с ужасом вспоминаю то, что было между нами раньше, и, пожалуй, виню себя в очень многом, но ты об этом никогда не узнаешь, если, конечно, способность читать мысли ты до сих пор не обрёл. Когда-то я боялся целиком и полностью разочароваться в тебе, не представляя никаких отношений, сбалансированных лишь нежностью и постоянной близостью. Когда-то коктейль из риска, ревности и страсти был слишком сильной приманкой. Но, лишившись его, променяв весь тот риск на возможность быть с тобой и принадлежать тебе, я не перестал воспринимать тебя так же, как раньше, ты не стал для меня частью обыденной, серой и не интересной жизни, которая повторяться изо дня в день. И я ни о чём не сожалею.
Это лето, начавшиеся так быстро, что я не успел заметить перехода от весны к нему, обещает, кажется, быть самым необычным в моей жизни.
Считается, что каждая история имеет свой логический конец, ведь верно говорят, что нет ничего вечного в нашей жизни. Но сейчас, когда я могу в любой момент коснуться твоей руки, молча заглянув в такие родные глаза, в которых я теперь способен различить малейшее отражение эмоций, я не хочу думать о том, чем закончиться история наша. Но я знаю, совершенно точно, что потом, в далёком будущем, если не дай бог судьбе будет угодно развести нас, я буду вспоминать дни, недели, месяцы, прожитые вместе с тобой, время, поделенное с тобой напополам, лишь с улыбкой. И не важно, что, обычно, по стандарту, отрицательные события и эмоции вытесняют всё хорошее. Это не мой, не наш случай. И уже сейчас я сумел закрасить и скрыть в своём сознании, максимально глубоко, все те тяжёлые моменты, что имели место быть когда-то. И пускай пока что воспоминания о недалёком прошлом продолжают всплывать из глубины под покровом ночи, я научусь управлять ими, как научился быть с тобой открытым, не прячась за обычной маской своего нестандартного поведения.
И знаешь, Оджи, теперь я не чувствую себя одиноким. Я с нетерпением жду августа и пары свободных дней, чтоб уехать с тобой в Аичи. В августе будут самые тёмные ночи с самыми яркими крупинками звёзд на небе. И тогда я смогу отвести тебя на край города, где почти нет электричества, что убивает этот холодный, мерцающий свет звёзд, и показать тебе своё небо.

OWARI

---

back