Гакт сидел в куче осенних листьев и без отрыва смотрел на простое серое надгробие. Четыре иероглифа и две даты. Камимура Юкио, 1.02.73 - 21.06.99. Больше ничего... Подзавявшие хризантемы. Наверно, от Ю-ки. Совершенно мёртвая чёрная роза, точно от Маны. Конфеты от Кози: он не любит цветы... Неожиданно мир наполнился оглушающей тишиной. Гакт вытащил телефон, включил на всю громкость A story, песню, что играла в Его доме в Тот день и, положив трубку на землю, обнял колени, уткнулся в них лицом. Боль. Непередаваемая боль во всём теле... Во всей душе...
Вдруг справа зашуршали листья. Гакт резко поднял голову... и увидел молодого мужчину, остановившегося около него. Некрасивого, но удивительно обаятельного, с большими добрыми глазами. Он стоял, глядя в сторону, и несильный ветер ерошил его короткие сильно испорченные краской волосы.
Песня кончилась, и только тогда он позволил себе сделать шаг вперёд и медленно произнести приятным голосом:
- Знакомые звуки. Хорошая песня... Я любил её... играть...
Гакт моргнул и уставился на парня. Тяжелее всего его было представить в бледно-голубой облегающей футболке и безумно широких штанах, с ирокезом из синих косичек... Но это был именно он, Ватанабэ Хироши, Чиролин. Самый оторванный и самый весёлый из всех басистов, кого вообще знал Гакт. Оставалось лишь поражаться, как сильно он изменился за эти полтора года...
- Вставайте, Гакт, - произнёс он, - я не хочу, чтобы Вы заболели. Вставайте, и пойдёмте отсюда... Здесь слишком холодно...
Гакт чуть нахмурился, отвернулся, снова уставился на надгробье.
- Здесь его нет, - сказал Чиролин, присев на корточки. – Души редко живут на кладбищах. Только, если они потеряли своё Место…
Гакт сжался, закрыл уши ладонями. Басист раздраженно дёрнул его за руку.
- Не делай вид, что ты не понимаешь, о чём я! Пойдём!
С этими словами Чиролин вскочил, резким рывком поставил Гакта на ноги, подобрал его телефон и, таща бывшего вокалиста Малис за руку, зашагал прочь с кладбища.
У ворот стоял огромный тяжёлый мотоцикл Honda. Чиролин снял его с сигнализации (которую вряд ли услышал бы так далеко), протянул Гакту шлем.
- Куда мы? – словно очнувшись, спросил Гакт.
- Увидишь, - почти зло отозвался Чир. – Садись!
Гакт послушно забрался на мотоцикл и крепко обнял Чиролина за талию. Басист не отличался привычной для прочих джей-рокеров худобой и тренированностью. Сильными у него были только спина и руки – главные части тела гитариста. Да и вообще, и он, и ещё двое членов их группы резко выделялись на общем худощавом фоне. Вспоминая по очереди всех своих знакомых, тех, кого приходилось когда-либо обнимать, Гакт не сразу заметил, что Чиролин сбросил скорость, а асфальтовая дорога сменилась тропинкой, посыпанной жёлтым песком.
Мотоцикл затормозил. Гакт снял шлем и начал осматриваться. Они были в огромном лесу. Правда, лес этот был очень странным: местами виднелись проржавевшие клетки и ограждения.
- Заброшенный императорский зверинец? – догадался Гакт.
- Именно, - произнес Чиролин, подошёл к одной клетке, опустил руки на прутья, уткнулся в них лбом… и Гакт заметил, как с другой стороны к басисту приблизился ещё неосязаемый призрак лошади. Лошадь опустила голову, тронула губами пальцы Чиролина. Он поднял голову, грустно улыбнулся. Он видел её. Действительно видел!
- Хироши? – Гакт сполз с мотоцикла, подошёл к Чиролину.
- Иногда, пережив что-то действительно страшное, человек начинает иначе смотреть на мир… - ответил тот цитатой из какого-то ужастика. – Ты же тоже их видишь…
- Да… Но ведь все животные умерли во время войны, почему многие клетки пусты? Я…
Чиролин зябко повёл плечом, развернулся к Гакту. Вдруг Гакт почувствовал, как волоски у него на загривке встали дыбом. Резко развернувшись, он нос к носу столкнулся с призрачным, но от того не менее разъярённым волком. Чир в два прыжка оказался между вокалистом и хищником, закрыл Гакта собой, раскинув руки. Волк подошёл вплотную, словно живой обнюхал басиста, опустил распушённый хвост, развернулся и, постепенно тая, ушёл в лес.
- Что это значит? – испуганно проговорил Гакт.
- Моё Место здесь, - ответил Чир. – В прошлой жизни я погиб здесь. Наверно… Это всего лишь теория Паты, происходящая из моей…
Тут Гакт не выдержал. Схватив Чиролина за куртку, он как следует тряхнул его.
- Может, объяснишь, что здесь происходит!?
- Конечно… - спокойно отозвался Чир. – Пойдём.

Они сидели в небольшом баре. Не очень обшарпанном, но и не очень фешенебельном, чтобы никто из них не особо не выделялся. Чиролин пил пиво, Гакт потягивал мартини с соком.
- Я начну с того, как открылись эти способности. Потом объясню свою теорию. А потом мы вместе подумаем, что с тобой делать. Согласен? – Гакт кивнул. – Отлично! Итак, это случилось в далёком 1996м году. Мы репетировали в каком-то клубе. Там была двухъярусная сцена, как раз, как любит Джоэ. Вот только второй ярус был полый внутри. От него до самого пола под сценой не было абсолютно ничего. Барабаны Джоэ, его самого и меня он ещё выдержал… Но, когда на Misery к нам забрался Каз… Наша пушиночка Каз, весящий вдвое меньше ДАЙ’а, доски треснули, и мы все втроём провалились вниз… Каза и Джоэ спасла барабанная установка… А я грохнулся прямо на бетон. Переломал рёбра, расшиб голову… и впал в кому. Потом мне говорили, что ИНА, отвечавший на репетициях за соблюдение техники безопасности, ничего не ел, пока я не очнулся… Когда же я пришёл в себя, я увидел девочку, призрака, сидевшего у меня на постели. Я спросил, что она здесь делает, она сказала, что её родители погибли на войне… А когда дверь открылась, она исчезла. На моё счастье это был Пата…
- А он… тоже видит их? – осторожно спросил Гакт.
- Нет… Он… с ним отдельная история… он живёт в их мире… Я не представляю не только, каково это, но и как это возможно… Однажды он признался, что часто пьёт просто от страха… Ну, не о нём речь. В общем, я попросил его узнать, кто эта девочка и сказать, почему я её вижу, а другие нет. Оказалось, что она умерла после бомбардировки Нагасаки от лучевой болезни. Почему я стал их видеть, мне никто так и не сказал… Просто, когда я выписался, дали шкалик спирта и тихо шепнули в ухо «Добро пожаловать»…
Гакт допил мартини, посмотрел в окно. На улице светило солнце, кружили листья… Когда-то, когда они – он, Ками и Кози, - были ещё совсем маленькими, они любили собирать листья и закидывать ими Ю-ки. Басист делал вид, что сердится… Чтобы не рассмеяться. Смешной… Гакт помнил, как прижимал Ками к земле, пачкая его белоснежную куртку, пока Кози подбирал листья по цвету подходящие к его волосам… и как после этого Ками гонялся за ними по всему парку… Как впервые в жизни в тот день он услышал смех Маны, и как лидер, казавшийся ледяным изваянием, получив свою дозу лиственных снежков, сам погнался за младшими согруппниками, грозя стукнуть зонтиком того, кто попадётся… Перед глазами Камуи по-прежнему стояла одинокая, по крышу засыпанная осенними листьями кафешка, где продавался очень вкусный кофе и совершенно неземного вкуса пряники. Тогда Гакт нашёл среди них большой розовый пряник в виде бабочки и подарил его Ками…
- Впервые оказавшись в императорском зверинце, - продолжал Чиролин, не особо заботясь о том, слушают его или нет, - я сразу почувствовал странное спокойствие. Призраки зверей беспрекословно слушались меня… Я притащил сюда Пату и Хидэ… Знаешь, это было смешно… Три человека, идущие по одному парку, каждый в своём собственном измерении. Один не видит ничего, другой видит что-то, а третий не видит того, видят первый и второй… но и они не видят того, что видит он… Я тоже задался вопросом, почему не все животные на местах. Я стал бывать там очень часто… и скоро нашёл ответ. Место животного там, где оно родилось. Тот волк и та лошадка родились за решёткой… Остальные же обрели упокоение там, где они были свободными, откуда их привезли… Но душа человека часто оказывается привязана к другому месту… Я не знаю, от чего это зависит… но после смерти именно там живёт душа…
А ещё Ками говорил, что не любит осень. Потому что осенью умирают бабочки… а бабочек он любит больше всего на свете… Он говорил это, осторожно кроша розовые крылышки пряничной бабочки, кутаясь в короткий белоснежный пуховик, а Гакт выбирал палочки и комочки грязи из его волос. Роскошных малиновых волос… Ками мёрз почти всё время. Только летом он вылезал из футболок с длинным рукавом и иногда даже из кроссовок… А осенью его мог согреть только плед, глинтвейн… и Гакт…
- Ну что? – Чиролин заговорщически улыбнулся. – Что делать будем?
- Искать Место Ками! – серьёзно заявил Гакт и, кивнув для уверенности, вскочил и бросился прочь.
- Гакт! – но остановить вокалиста Чиру не удалось.

Гакт пропал. Чиролин чувствовал свою вину и тщетно искал случайного знакомого. Наконец, не выдержав, в один прекрасный день он вломился в студию Malice Mizer.
- Малисы!
- Бивары, - спокойно отозвался в тон ему Кози. – Что ты тут делаешь?
- Гакт пропал. Где он может быть?
Мана медленно поднялся из-за синтезатора, указал взглядом на дверь. Кози кивнул, поморщившись и выпустил лидера в коридор вместе с бывшим басистом Биваров.

- Ну, и что это за этюд из Verte Aile?
Гакт поднял голову, попытался сфокусировать взгляд на севшем около него невысоком худом парне, облачённом в дорогую качественную кожаную одежду. Его заплетённые в мелкие косички синие волосы были стянуты в тугой хвост на затылке. Глаза красиво, неброско накрашены, в отличие от и без того красивых губ.
- Мана? – Гакт откинулся на спинку стула, потёр глаза.
- Сколько ты выпил?
Гакт пожал плечами, снова лёг на стол, спрятал лицо.
- Я не знаю… Я искал его… Я искал его душу… Но…
Тогда, выскочив из бара, Гакт поймал первую попавшуюся машину и приказал ехать к дому, где в гордом одиночестве жил Ками. Квартира на третьем этаже. Небольшая, но очень ухоженная, с огромной кроватью и столиком, на котором всё лето стоял огромный букет живых цветов, на которые слеталось множество бабочек. Теперь там царил хаос и запустение. На всех предметах скопился толстый слой пыли. Жизнерадостная и светлая некогда квартира погрузилась в вечный сумрак смерти. Ярким пятном на общем фоне выделялась почерневшая от времени кровь на белой наволочке… В Ту ночь у Него шла кровь носом… Озираясь, Гакт изо всех сил искал подсказку, где могла бы обитать душа любимого. Фотографии в красивых резных рамочках, которые делал его отец. Фото Малисов, Гакта, их вдвоём… Толстый альбом лежал на столе. Открыв его, Гакт почувствовал, как слёзы подступают к горлу. Первые страницы занимали фотографии, которые сделал Ю-ки на съёмках Verte Aile. Они с Ками думали, что их никто не увидит. Они сами чистили лошадей после съёмок и решили удрать и покататься… У Ками был разряд по выездке, он прекрасно управлялся с лошадьми… Они гнали галопом по окружавшему бутафорский городок лесу пока не оказались на берегу огромного озера. Ками успел остановить коня, а Гакт на полном ходу влетел в воду. Звонкий смех любимого барабанщика, фырканье лошадей, водяные брызги, мокрые штаны и рубашки… Ками как всегда сильно замёрз, и Гакту пришлось согревать его в своих объятиях… По возвращению в Токио Ю-ки показал Ками фото с той их прогулки… Гакт не знал, как, но Ками купил их все и уложил в этот альбом…
С тихим вздохом Гакт сполз на кровать, выронил альбом. Он раскрылся на фото, где Гакт, стоя по колено в воде, целовал руку сидящего на лошади Ками.
Ками, сколько жил в Токио, подрабатывал в оранжереи, в отделе, где выращивали бабочек для «живых открыток». Гакт часто заезжал за ним после работы, но никогда не мог зайти в павильон… Гакт до истерики боялся гусениц и коконов… Сейчас он, забыв о своих страхах, влетел в павильон. Здесь его сразу же окружила аура заботы и полнейшая тишина. Ками говорил когда-то, что для того, чтобы бабочка родилась по-настоящему прекрасной, ей нужна полная тишина и покой. Полный покой… Не то, не удержав равновесие, не то под тяжестью невероятной усталости и душевной боли, Гакт рухнул на колени. По его щекам поползли слёзы. Его друга не было и здесь. Рядом материализовалась какая-то сотрудница, спросила, что Гакту нужно. Тот поднял на неё глаза, вытер слёзы и ушёл. В Токио не осталось больше ни одного места, к которому мог быть привязан Ками. Ни одного… кроме студии… Туда Гакт решил пойти после того, как приведёт мысли в порядок… Как он оказался в очередном баре...

- Мы приехали на студию, - сказал Мана, подойдя к окну. – Он, хоть и был пьян в стельку, сразу понял, что Ками нет и здесь…
- А где, по-твоему, он может быть?
Чиролин чувствовал, как сердце всё громче стучит в груди. Почему-то он не сомневался: Гакт попал в беду, и его надо спасать. Срочно.
- Я думаю, он поехал в Ибараги, к родителям Ками…
- Спасибо!
Басист бросился было к выходу, но оклик Маны остановил его.
- Забудь о нём, Чиролин! – голос Маны был холодным, почти злым. – Ты ему не пара! Гакт – человек тонкий, ищущий, ему нужен кто-то, у кого были бы такие, нет, ещё более сильные крылья, чем у него! Кто-то, кто мог бы поддерживать и понимать его! Кто-то такой, каким был Ками! Слышишь, уходи. Ты ему не нужен.
Слова лидера Малисов болью отзывались в сердце Чиролина. За прошедшую неделю он так много думал о Гакте, что уже почти смирился с мыслью, что влюбился в вокалиста. Мана без ножа резал его сердце, кромсал душу. Но… В какой-то момент с глубины сознания поднялась волна ярости и ненависти. Сердце захлестнула ледяная волна. Сжав кулаки, Чиролин низко опустил голову и прошипел, не заботясь о том, слышат его или нет «Это не тебе решать», и опрометью бросился прочь.
Кози вышел из комнаты, осторожно обнял Ману за плечи. Плечи дрожали.
- Разве я неправ? – прошептал лидер.
- Не в этот раз, - тихо отозвался Кози. – Он, кажется, действительно любит нашего Гакта…
- Гакт давно не наш, - шепнул Мана. – Да и не умеют такие люди любить… Он же… Кози, он же одноклеточный… хуже даже…
Кози пожал плечами. Когда-то его тоже называли одноклеточным.

- Йошики!
- Доброй ночи. Кто это? И что Вам надо?
Чиролин стиснул трубку с такой силой, что корпус жалобно затрещал. Конечно, он знал, что в Америке ещё ночь… Но такой грубости он не ожидал.
- Это Чиролин, помнишь меня? Слушай внимательно, соображай быстро. Мне нужен чартер Токио-Ибараги в течение двух часов. Срочно!
- Почему не позвонил тем, кто в Японии? – уже не так сонно спросил Хаящи, судя по звукам садясь на кровати.
- Потому что срочно.
- Ясно. Жди, я перезвоню.
Садилось солнце. Мотоцикл Чиролина стоял на берегу моря. Сам он сидел рядом, обняв колени, боясь не успеть, раз за разом прокручивая в голове слова Маны. Да, он, как и многие на этой земле, был вполне земным человеком. Он мечтал не о мире во всём мире, а о высокооплачиваемой работе. Он хотел не крыльев, а вкусного ужина. Он не рвался вверх, он старался не свалиться вниз… Его устраивало то, что было в его жизни. Большего было не нужно… До тех пор, как что-то (или кто-то?) толкнуло его на то кладбище, к нежному хрупкому созданию по имени Гакт…
Предзакатную тишину взорвал звонок телефона. Hi-ho... Как грустно её слышать.
- Да?
- Ты летишь с тайскими дипломатами через час. Скажешь им, что ты от Хаящи Йошики, тебя пустят. И не вздумай мне звонить раньше, чем через полутора суток. Спокойной ночи!
Чиролину очень захотелось расцеловать бывшего лидера «Иксов». Самый влиятельный человек Японии буквально спас его. Вскочив на мотоцикл, он немедленно направился в аэропорт.
- Возможно, у меня нет крыльев, - думал он, постепенно набирая скорость, мысленно уже листая адресную книгу Ибараги в поисках имени Камимура. – Но крылья есть у самолёта. Крылья есть у мотоцикла. Их скорость поможет мне… Боже, Гакт, только не натвори глупостей! Только…
- Возможно, у меня нет крыльев, - думал он, взбегая по трапу, словно это могло ускорить взлёт, - но они точно есть у тебя! И ты научишь меня летать, ведь, правда? Только дождись меня, слышишь?
- Возможно…
Самолёт сел. Расталкивая дипломатов и на бегу застёгивая куртку, Чиролин выскочил на улицу и бросился на второй этаж здания аэропорта, в переговорную, туда, где могла быть телефонная книга с адресами всех жителей города. Всего семей по фамилии Камимура в городе было три… Но на Чирово счастье книга переиздавалась не так давно, но не в этом году, и в неё ещё был внесён Камимура Юкио. Он был один. Списав на ладонь адрес, он бросился в город, на удивление быстро (при его врождённом топографическом кретинизме) нашёл нужную улицу, дом… И вот уже палец давит на звонок… Он не знает, что будет говорить. Ему всё равно. Если он не увидит Гакта, он умрёт.
- Здравствуйте… - дверь открыла красивая женщина.
- Здравствуйте, госпожа Камимура, - на автомате выпалил Чиролин. – Скажите, Гакт, Камуи Гакт, близкий друг Вашего сына, он у вас?
- Гакуто? А он ушёл… Только что…
У Чира оборвалось сердце.
- Куда!?
- Я не знаю… Это всё?
Дверь закрылась. Чиролин развернулся на 180 градусов и нос к носу столкнулся с молодым полноватым парнем с торчащими в разные стороны крашеными плохой краской тонкими прямыми волосами. У него были большие грустные глаза, чуть расплюснутый нос и полные губы. От него веяло прохладой и пахло китайской жимолостью.
- Он пошёл на набережную, - сказал он красивым нежным низким голосом. – Это рядом, но поторопись… Возьми мотоцикл.
В ладонь ложится ключ. Парень обогнул Чира, поднялся на крыльцо. Чиролин несколько секунд не мигая, смотрел на брелок в виде бабочки, потом оглянулся… парня нигде не было видно.
Думать было некогда. Вскочив на припаркованный у крыльца мотоцикл, Чиролин рванул на набережную.
На мосту виднелась одинокая худощавая фигура. Мужчина с короткими выцветшими волосами постоял немного на мосту, потягивая из большой кубической бутыли виски, потом ловким движением взобрался на перила, чуть наклонился вперёд, держась рукой за фонарный столб…
Чиролин спрыгнул с мотоцикла, хотел подойти, но…
- Не приближайся. Я прыгну, чтобы ты не предпринял.
- Гакт! Послушай меня! Тогда в баре…
- Не подходи!
Гакт был неприступен. Его прилично шатало от выпитого и давней бессонницы. Он не хотел видеть и знать никого. Он хотел только одного – остановить водоворот боли и разочарований, захлестнувший его в последнее время.
- Послушай меня…
Но и Чиролина было не так просто остановить. Он был полон решимости. Теперь он твёрдо знал, что Гакт должен жить.
- Послушай… Там в баре, ты не дослушал меня!
- Мне плевать!
- Не все души имеют своё Место! Многие гении… Настоящие гении, не такие, как ты или я, но такие, как Леннон и Рахманинов, Меркури и Цой, Хидэ и Ками… Они остаются в Вечности, навечно растворившись в своей музыке! Слышишь меня, Гакт?
Слова, сказанные басистом, заметно поколебали решимость Гакта. Он крепче вцепился в столб, чуть оглянулся. Этого было достаточно, чтобы заметить, как заблестели от слёз глаза Чиролина.
- Я понял это тогда… Полтора года назад, на последнем концерте… Он был с нами… В наших сердцах! В нашей музыке! – Чиролин почти плакал, медленно подходя всё ближе к Гакту. – Ками с тобой. Он будет жив до тех пор, пока ты любишь его! Пока вы все… Слышишь, все!! помните о нём…
Сглотнув, Гакт чуть наклонился… но вдруг потерял равновесие. Чиролин тут же бросился вперёд, схватил его за плащ, и они оба грохнулись на мостовую.
- Возможно, у меня нет крыльев… - прошептал Чир, раскинув руки крепко закрыв глаза, чтобы не заплакать, - но, по-моему, даже бескрылые имеют право на любовь…
Гакт шевельнулся, проверяя, всё ли цело, скатился с Чира, поднялся на колени.
- Ты же научишь меня летать? – не открывая глаз, тихо спросил басист…

Эпилог:
Двое молодых мужчин, один из которых был одет в лёгкое платье и шляпу с огромными полями, а второй в шорты-бирмуды и распахнутую на груди гавайку, слушали солнечную песню о любви и солнце. Некрасивый, но необычайно обаятельный солист с ярким жёлтым ирокезом подыгрывал себе на бас-гитаре, косясь периодически на казавшегося совсем юным клавишника.
- Вот видишь, - сказал Кози, снимая тёмные очки, - ты был неправ. Гакт с ним в надёжных руках…
- Это не Гакт, - ответил Мана, поправляя сползший с плеча шёлковый шарф. – Это Окабэ Сатору. Привыкай… Гакт теперь – тот, кто остался в Токио…
- Хорошая была идея вырваться на Гавайи! – сменил тему Кози.
- Замечательная! – подтвердил Мана и послал выступающей группе корзину цветов…

back