Первые золотые листья стелются на землю, весело шуршат под подошвой тяжелых ботинок. В город пришла осень. Диктуя свои законы, обещая холод и одиночество, пугая разбитыми мечтами и моросящим дождем.
Но тебе наплевать на это, хотя ты уже и начал мерзнуть, ощущая присутствие этой гостьи. Почему-то именно осенью тебе холоднее всего. Сейчас ты спешишь домой, чувствуя, как замирают, в предвкушении прикосновения к нежной коже, пальцы. А чуть позже будет горячий и сладкий шепот на ухо, будут тихие стоны и капельки спермы на белоснежных простынях.
И ты глупо улыбаешься. И этой осени, и этим листьям, шуршащим под твоими ногами, и кутающимся в куртки прохожим. Ты улыбаешься ему и для него.
- Кенжи, я понимаю, что ты у нас королевских кровей, но опаздывать не хорошо, - Карю притворно морщится, а ты виновато целуешь его в щеку и рассказываешь о нехорошем продюсере, который умер бы, если бы ты не уделил ему часть своего драгоценного времени. Вы вместе смеетесь и уходите пить на кухню кофе. И не важно, что подушечки пальцев зудят, желая прикосновения, что собственное возбуждение уже затмевает мысли и становится почти болезненным. Вы оба чувствуете это. Вы оба мучаете друг друга и самих себя.
И уже после, нежась в его объятиях, слушая признания в любви шепотом на ухо, так странно смотреть за окно. На первый осенний дождик.
- Там, наверное, холодно…
- Кенжи, только не говори, что хочешь погулять.
- Нет, что ты, Така… Просто, обычно я мерзну осенью.
- А сейчас?
Ты ничего не отвечаешь, лишь посильнее прижимаясь к нему, впитывая его тепло, наслаждаясь нежностью и заботой. Улыбаясь. И он точно так же улыбается в ответ. Улыбается для тебя.

***

Вытряхиваешь из пачки последнюю сигарету и бездумно смотришь за окно, почти по привычке забыв прикурить. Ты так и будешь сидеть, мучая сигарету в пальцах, не слыша и не видя, пожалуй, ничего. И как обычно вздрогнешь, когда около твоего лица вспыхнет пламя зажигалки.
- Тсукаса, ты снова забыл прикурить.
- Да, Така… снова…
А за окном кружатся в вихре листья. Почему-то все отчаяннее тебе хочется стать одним из них. Прожить короткую и яркую жизнь, чтобы умереть в итоге под чьим-то тяжелым ботинком.
- Тсукаса, надо чаще улыбаться. Это полезно для здоровья.
Ты киваешь в знак согласия и задумчиво на него смотришь. А с языка так и рвется вопрос, который ты, пожалуй, так и не решишься задать.
Ты перестал опаздывать. Зато это начал делать он. Ты понимаешь и принимаешь. В конце концов, ничего криминального. А ты просто паникер и параноик. Просто осень давит и заставляет думать о грустном. По крайней мере, так ты говоришь самому себе.
Все чаще в окно барабанит мелкий дождик. Все сильнее ты мерзнешь. Но эти мелочи не задерживаются надолго в памяти. Тепло его объятий все такое же родное, а улыбка по-прежнему светлая. Он улыбается так только для тебя.
- Така, когда ты перестанешь опаздывать? Мне холодно ждать тебя, сидя на подоконнике.
- Я исправлюсь…

***

Дождь почти не прекращается. Весь город тонет в призрачной дымке. И так сложно докричаться.
- Така... Така!.. Така!!!
Он молчит, продолжая что-то писать. Но стоит лишь тихо-тихо прошептать:
- Карю…
- Да? – он улыбается, смотря на тебя. Не так искренне, не так тепло, как когда-то. Но улыбается – для тебя.
Сигареты, забытые на подоконнике, размокли и стали бесполезны. Выкидываешь их в помойку и ловишь себя на мысли, что очень хочется точно так же выкинуть свое сердце. Чтобы не саднило в груди, не ныло. Не кричало, что что-то не так.
Все меньше сил верить его объятиям. Такому притягательному теплу и обманчивому взгляду.
Работы все больше, ты приходишь все позже. Но он уже почти не ждет. Сначала по привычке ворчал, потом, видимо, устал. Да и что тут скажешь? Работа.
А ты уже ничего не понимаешь. Ни себя, ни его. Ни этой дурацкой осени за окном, ни размокших листьев под ногами.
- Така… Карю, мне холодно…
- Знаю, Тсукаса, знаю.
Он обнимает, стараясь согреть, и снова улыбается. Для тебя.

***

У тебя все чаще дрожат руки, поэтому прикурить становится все сложнее. Вы почти не разговариваете. Он фальшиво улыбается и постоянно пишет музыку.
Тебе холодно рядом с ним и ты уже не пытаешься называть его Такой.
Осень диктует свои законы и тебе не остается ничего, кроме как подчиниться.
Все чаще он отлучается по вечерам. Все реже вы ходите куда-то вместе.
Ты смотришь за окно, гадая, почему по твоим щекам стекают дождевые капельки. Гадая, почему они соленые.
Не понимая, почему все сильнее хочется кричать от собственного бессилия.
А душу скручивает в агонии одиночества.
Зачем спешить домой, если тебя там не ждут? Если, приходя уже почти ночью, ты все равно приходишь раньше него?
Телефонная трель разносится по аллее порывами ветра. А ты снова забыл зонтик и перчатки в студии. И у тебя невыносимо замерзли руки.
Ты не слышишь, что он говорит тебе. Что-то о том, что он не придет сегодня, но не это важно. Важно то, что на заднем фоне его зовут. И ты слышишь, как его называют… Такой.
Последние листья тихо шелестят под подошвами тяжелых ботинок. Их накрывает саваном первого снега. В город пришла зима.
А ты мерзнешь, сидя на подоконнике, зная, что где-то он улыбается. Не тебе.

back