Иногда тебе начинает казаться, что ты ненавидишь свою работу. Ненавидишь до такой степени, что послать бы все это к чертям собачьим и уйти, хлопнув дверью. Но раз за разом, ты сжимаешь зубы с такой силой, что на щеках выступают желваки и уходишь курить. Твоя мать при каждой встрече говорит, что тебе невероятно повезло. Ты не просто нашел работу, ты нашел хорошую работу, что более чем странно с твоим-то прошлым. От этих разговоров желваки на твоих щеках выступают еще сильнее и, кажется, если прислушаться, то можно будет услышать, как хрустят твои зубы. Странно ли, что ты почти перестал приезжать в гости к родителям?
Но, в общем-то, тебя устраивает то, что ты делаешь. Ровно до тех пор, пока время не превращается в расплавленную резину. Больше всего на свете ты ненавидишь рутину, ненавидишь монотонность и однообразие. И ты никак не можешь понять, почему тебе платят деньги за то, что ты как минимум четыре часа в день, бездумно смотришь в монитор, уже даже не зная, чем себя занять. И ты точно так же не понимаешь, как люди могут осознанно выбирать этот путь, стремиться к нему. Ставить вот эту вот «серость» во главе своей жизни.
Может быть, если бы не твое прошлое, если бы не все то, что было, ты даже нашел бы в этом что-нибудь привлекательное. Но сослагательное наклонение вещь настолько бесполезная и нелепая, что лучше и не начинать. Слишком многие двери открывает пресловутое «если бы». Например, ты точно знаешь самое первое «если бы» в твоей жизни, после которого уже как снежный ком.
Если бы в возрасте 15 лет ты не смог бы добиться от родителей в качестве подарка на день рождение старой потрепанной гитары, то вся твоя жизнь потекла бы иначе.
Если бы много позже, ты отказался бы от такого заманчивого, слишком, слишком заманчивого и оттого опасного предложения стать лид гитаристом Видолл, есть вероятность, что до сих пор ты бы играл.
Если бы ты умел вовремя заткнуться и вежливо покивать, соглашаясь с собеседником, если бы не твоя амбициозность, граничащая с идиотизмом, и нежелание думать о последствиях, то ты бы точно сейчас не сидел в душном офисе, смотря за окно и гадая, а не это ли тот самый пресловутый ад, в который верят католики?
В обеденный перерыв, ты выходишь на улицу и отчаянно, невероятно отчаянно завидуешь фрикующей молодежи. Твои волосы давно уже природного черного цвета, а гардероб скучен и сер. И твои пальцы уже почти не помнят, какого это, ласкать неподатливые струны гитары.
Все это уже даже не ностальгия или сожаления о несбывшемся. Это агония утомленного скукой и бессмысленностью жизни сознания. Твоя мать говорит, что ты повзрослел и стал, наконец-то, серьезным и рассудительным. А ты понимаешь, что просто обесцветился и стал одним из этой безликой серой массы.
Тогда, в далеком 2006, в прошлой жизни, ты психовал и бесился. Ты ругался в пух и прах со всеми, кто оказывался рядом. Ведь тогда ты понял, что сам, своими собственными руками разрушил свою жизнь. Не стоило перечить Кисаки, не стоило говорить и делать все то, что ты говорил и делал. И не стоило утягивать за собой в болото еще одного человека. Юкине хороший парень, он верный и понимающий друг. Но самое страшное, что он всепрощающий. А вот ты простить себя не смог. Не за него. Как и не смог тогда простить Джуи за то, что он не желает тебя понимать. Ты ошибочно полагал, что на правах лучшего друга ты имеешь право на все и, всегда, абсолютно всегда он будет на твоей стороне. Ты, правда, в это верил, ты этим жил. Потому его нежелание уходить от Кисаки и ударило по тебе столь сильно и болезненно, что ты наломал столько дров, что жирным маркером перечеркнул свою карьеру как гитариста. Уже потом, когда прошла злость, когда почти затихла обида, ты начал раскладывать по составляющим все, что тогда было. И ты понял, сколь на самом деле виноват перед Джуи. Сколь эгоистичен был все время вашей дружбы.
Тебе его не хватает. Не хватает так же сильно, как гитары в руках, как огромной толпы, ловящей каждый ваш жест, жадно вслушивающейся в каждый звук. Не хватает так же как совместных надежд и стремлений, того, как вы могли мечтать обо всем на свете. Тогда ты еще не знал, что это только твои мечты. Тебе не хватает вечеров, плавно перетекающих в ночь, в студии, когда вы упорно бились над новой песней, когда без слов понимали друг друга и создавали ту музыку, что была смыслом вашего существования. Ты помнишь, так четко и ясно, будто это было вчера, как вы сидели вдвоем у тебя на кухне и в голос смеялись, находя очередное фанатское творчество, где из вас делали пару. Вас это забавляло и умиляло. И на очередной пьянке вы обязательно устраивали для окружающих те самые поцелуи по пьяни.
Иногда ты задаешься вопросом, где теперь все эти люди, что окружали тебя? Так же как девочки-фанатки уже через месяц забыли о том, что ты всего ничего назад был гитаристом их любимой группы, так и эти псевдо друзья вычеркнули тебя из своей жизни. Списан в расход. Не сложилось.
Ровно в шесть вечера ты выходишь из офиса и растерянно смотришь на часы. Ты до сих пор не привык к нормированному дню, не привык к этой рутине и тягомотине. Ты по прежнему мечтаешь о том времени, когда дни были не похожи друг на друга. Интервью, фотосессии, концерты, записи. Так много всего, что времени на банальный сон уже не остается.
Этим вечером ты встретишься с Юкине. Единственный человек из прошлого. Он расскажет тебе последние новости, поделится самыми свежими сплетнями. Ты будешь безразлично кивать, грея руки о чашку чая. И ты непроизвольно вздрогнешь, когда Юкине тихо спросит:
- Про Джуи интересно?
Ты сделаешь вид, что тебе все равно, будто давно уже ты вытравил из себя все сожаление, всю тоску по этому человеку. Но будешь с жадным, почти мазохистским интересом ловить каждое слово своего бывшего согруппника.
Не один раз тебе хотелось позвонить Джуи. Спросить как у него дела, может быть, встретиться. Ты даже знаешь его новый номер телефона. Но ты так и не решишься. К прошлому нет возврата, мечты уже никогда не сбудутся.
Ты прощаешься с Юкине и идешь по шумным, сверкающим улицам к метро. Завтра на работу, надо лечь спать пораньше.

back