Всего пять часов сна, Каору...
Пять бесконечно мучительных часов, которые не принесли никакого отдыха. Пять часов бессмысленных метаний в поисках простого ответа. Что же ты сказал мне вчера, лидер?
С трудом подавив зевоту, я все же попытался сконцентрироваться на том, что говорит наш гитарист. Дай, заглядывая в ноты, наигрывал новую мелодию, пробуя изменить тональность. И несколько мгновений спустя музыка зазвучала стройно, сильно и четко. Стоило признать, его идея по поводу этой песни была не так уж плоха. То есть, совсем даже...
- Аэээоо... - Вырвавшийся из под контроля организм напомнил о том, что желает спать. Тренированные легкие со стоном выпустили воздух, а металлический шарик в губе звонко щелкнул о зубы.
Тошия и Дай замерли, ожидая твоей реакции. Предполагается, что сейчас ты устроишь мне строгий выговор за несознательное отношение к работе. Если ты и можешь мне простить. Что ж, сделай так, как они просят. Ты ведь всегда соблюдаешь собственные правила. А мне повезет услышать от тебя хоть несколько слов...
Сдержанность.
Вместо этого ты, не отрывая глаз от бумаг, подносишь сигарету к губам, глубоко затягиваешься и медленно выпускаешь дым, потом молча протягиваешь мне свою чашку кофе. Ни упрека, ни слова, ни даже взгляда.
Что ж, один - ноль в твою пользу.
Шинья удивленно приподнял бровь, даже рот приоткрыл в немом вопросе. Не поверил, что все обошлось? Не ожидал, да? Я усмехнулся и оттолкнул протянутую чашку в сторону:
- Думаешь, это меня спасет? Жалкая порция холодного кофе! - Изображаю раздражение, которого на самом деле не испытываю. И вообще, какая разница, что ты со мной с самого утра не разговариваешь, отходишь в сторону при моем приближении и отворачиваешься, если я к тебе обращаюсь? Я не чувствую раздражения, зато за ним так легко скрыть настоящие чувства. Резко хватаю со стола сигареты, нервно пытаюсь вытрясти хоть одну из пачки. Вытащил и сломал. Отшвыриваю согнутую сигарету в сторону. Порывисто вскакиваю с места, с грохотом опрокинув стул. Дай быстро отодвигается, убирает с моего пути свою бесценную гитару. Шинья недоуменно переглядывается с Тошией, тот пожимает плечами. Я радуюсь, что мое выступление произвело нужное действие. Встречаюсь взглядом с тобой и забываю обо всем.
Понимание.
На твоем лице непроницаемое спокойствие, и только глазами ты даешь мне понять, что не веришь этому представлению. Не веришь настолько, что не собираешься его замечать. Не веришь и предпочитаешь не прерывать репетицию из-за моей неуместной истерики. Твой голос тихий, мягкий и предельно вежливый:
- Дай, это мы меняем, ты прав. Теперь о вокале. Кё, кажется, уже проснулся.
Два - ноль.
Протягиваешь мне листок с текстом песни, дописанной нами только под утро. Шинья уже занял место за установкой, Дай рядом с тобой подстраивает гитару. Тошия разминает пальцы, он уже готов к работе, как самый настоящий примерный мальчик. Я вглядываюсь в строчки, пытаясь найти в них смысл. Без толку. Те слова, которые всего несколько часов назад били током по нервам, кровью ложились на бумагу, сейчас кажутся ... мертвыми. Вчера мы, без перерыва дымя сигаретами, спорили из-за каждого слова в тексте, метались по полутемной студийной комнате в поисках подходящей рифмы, и потом, устало развалившись на диване, перечитывали стихи друг другу. А сегодня эти строчки молчат, потому что молчишь ты.
Басист играет вступление. В мелодию постепенно добавляется ударный ритм, следом звучит гитара, теперь моя очередь. Пою. Лениво выталкиваю из себя какие-то звуки, небрежно пропускаю слово, затем игнорирую всю строку. Дай сбивается, сердито бросает на меня взгляд и, тряхнув головой, упрямо возвращается к своей партии. Я не смотрю на Тошию, но кожей чувствую, что он растерян. А если еще раз сфальшивить?
Ярость.
В твоих глазах пылает огонь. Я расплываюсь в улыбке.
Два - один.
Не позволяя отвернуться, ловишь мой взгляд своим, притягиваешь к себе сетью собственных эмоций. Резко ударяешь по струнам, и твоя гитара заставляет меня петь. Так, как надо. Так, как мы вместе пели вчера... И текст песни уже незачем искать на бумаге.
Страсть.
Я пою только для тебя, тянусь к тебе сквозь мелодию. Мой голос уже на грани крика, он изнутри раздирает мне грудь, болью сжимает сердце, отчаянием лишает сознания. И только пронзительный чистый звук твоей гитары снова вытаскивает меня в реальность. Ты все знаешь.
Три - один. Спасибо, Каору.
Еще три часа старательно репетируем, и наши друзья почти верят, что мое плохое настроение осталось в прошлом. Пусть думают, что хотят, мне сейчас нет до них дела, ты меня вымотал. Словно чувствуя мое состояние, объявляешь перерыв. Сижу с закрытыми глазами на диване в углу студии, даже не пытаюсь принять участие в общей беседе. Тошия наливает всем кофе. Дай рассказывает что-то веселое, и твой смех оказывается для меня важнее всего. Низкий, чуть хрипловатый, такой красивый...
Сквозь накатывающую волнами дремоту ловлю тихий вопрос Шиньи. Ударник хочет знать, почему сегодня я ночевал в студии. Что ты ему скажешь, Каору? На ходу сочинишь историю о вокалисте, которого все равно никто не ждет дома, или честно поведаешь миру о нашем споре почти до рассвета? Опишешь, как полночи мы мучили гитару, подбирая слова новой песни, или объяснишь, что под утро я просто вырубился, уткнувшись щекой в твою рубашку? Каору, скажи ему хоть что-нибудь, а я заставлю себя поверить твоим словам. Потому что больше не могу гадать, что вчера было на самом деле, а что мне только приснилось...
Ты отвечаешь Шинье, что это совсем не его дело. Твои слова звучат почти грубо, и ты сам это понимаешь, почти срываешься на ругань. Шинья обиженно отворачивается. А ты вдруг подходишь ко мне, наклоняешься так близко, что я могу вдохнуть твой запах и почувствовать тепло твоего тела. Это так приятно, что я не выдерживаю, распахиваю глаза, лишь бы увидеть тебя.
Растерянность.
На твоем лице, в твоих глазах столько эмоций... Ты пытаешься их скрыть, но не успеваешь. Я жадно ловлю отголоски твоих чувств, впитываю их через кожу, отпечатываю картинками в мозге, вплетаю в свой пульс. А потом я притворяюсь, что ничего не заметил. Ты делаешь вид, что единственное, что тебя интересует, это смогу ли я репетировать. Равнодушно бросаешь:
- Дадим ему еще пять минут, а потом за работу.
Четыре - два.
Дрожат руки. И невыносимо хочется курить. Но это не поможет, как с утра мне не могла помочь чашка остывшего кофе. Ты снова сбежал от меня, объявив об окончании перерыва. Схватился за свою гитару как за спасательный круг и начал играть. Ты зарычал на Дая, едва он сбился, а Шинья от твоих замечаний едва не отказался работать. Досталось всем. И никому - за дело. Ты отчитал каждого, но ни разу не посмотрел в мою сторону. Я мог фальшиво спеть или разгромить студию, а ты бы просто отвернулся. Через два часа этой моральной пытки я пожалел ребят и велел им убираться домой. Ты не возражал.
Нахожу полупустую пачку сигарет, вытряхиваю две и щелкаю зажигалкой. Молча протягиваю одну сигарету тебе. Твои тонкие пальцы замирают от нечаянного прикосновения моей руки. Отступаю. Курю. Ты смотришь в окно, но не замечаешь, что там происходит. Ты боишься повернуться, и я понимаю, что мне сейчас гораздо проще. По крайней мере, я могу смотреть на тебя. Но и я боюсь заговорить, поэтому мы молча выкуриваем оставшиеся в пачке сигареты. Горло начинает саднить от табака, но я упрямо раскуриваю для тебя еще одну, едва касаясь губами фильтра.
Любовь?
Вчера я заснул на твоем плече. Прижался щекой к мягкой ткани твоей рубашки и закрыл глаза. Ты и сам вчера устал, так что не сразу это заметил. А потом ты уложил меня на диван, стянул с моих ног ботинки и даже нашел где-то старый плед. Я почти уснул, когда ты наклонился прямо к моим губам и прошептал...
- Каору, - хотелось ругаться и кричать во весь голос, а вместо этого получался лишь хриплый шепот.- Скажи, что мне это не приснилось!
Узкая спина вздрогнула. И только сейчас я понял, насколько ты был напряжен. Что ты испытываешь? Страх или ненависть? Растерянность? Нежность? Какое чувство разделяет нас непреодолимой стеной?
Ты обернулся, сделал шаг навстречу и замер, позволяя мне найти ответ в твоих глазах. Я нашел, и ты прочитал это по моему лицу. Я узнал и то, что произойдет дальше.
- Каору, я прошу тебя... Повтори, что ты сказал вчера.
Ты легко обнимаешь меня и притягиваешь к себе, и ,нарушая собственные запреты, прижимаешься губами к моим волосам:
- "До завтра, Кё, это будет очень трудный день... "
Я не вижу твоих глаз, не вижу твоего лица, и я понимаю, что теперь так будет всегда. Действительно, трудно.
Пять - два, в ... твою пользу.