Сверкая желтыми и оранжевыми огнями, за окном проносился ночной город, наполненный шумом и суетой. Джури всегда любил вот так мчаться на машине, когда Сойк за рулем внимательно следит за дорогой, а сам он, развалившись на переднем сидении, лениво щелкает по радиостанциям, не останавливая выбор ни на одной из частот.
Только сейчас удовольствия поездка не приносила из-за бурлящих противоречивых чувств. С одной стороны, было по-детски обидно, просто до слез жаль себя из-за такого несправедливого отношения. С другой, душу обжигало чувство неподдельной ярости. К тому же, масло в огонь подливал невозмутимый вид сидящего рядом драммера, демонстрировавшего всей небрежностью позы полное спокойствие.
В конце концов, не выдержав, Джури решительно заявил:
- Между прочим, я обиделся.
Он очень старался, чтобы голос не дрожал от гнева, но насколько удалось совладать с собой, вокалист затруднялся определить.
- Почему же? – Сойк взглянул на него с искренним недоумением, забыв даже смотреть на дорогу.
И Джури задохнулся от возмущения, все же срываясь на повышенный тон.
- Ты еще спрашиваешь?!

А вечер так хорошо начинался.
Они втроем, вместе с Агги, решили выпить за окончание рабочего дня и направились в ближайшее летнее кафе. В такой чудесный, подаривший долгожданную прохладу, вечер сидеть в душном помещении не хотелось.
Драммер сразу предупредил, что расстаться со своим любимым автомобилем он отказывается, потому пить ничего, кроме сока, не будет, но компанию друзьям составит.
Случайно попавшийся ресторанчик оказался весьма уютным. Плетеные кресла и такие же плетеные столики под внушительного размера деревьями в горшках, названия которых Джури не знал, ассоциировались с курортом, на который из-за завала работой в этом году попасть не светило.
Сначала они с Агги заказали по пиву, потом еще по одному, и еще. Джури почувствовал, что дошел до самой веселой кондиции – алкоголь уже подействовал, но еще не сморил, задав игривое настроение. Сейчас он не отказался бы потанцевать или погорланить песни, но атмосфера тихой кафешки к такой активности не располагала.
Как назло, беседа за столом стала неинтересной для Джури – два друга-киномана заговорили о мировом кинематографе. Сам вокалист серьезные фильмы не любил, придерживаясь мнения, что в жизни и без того все плохо, чтобы еще парить мозги, глядя на экран. Смотрел он исключительно комедии, очень редко, под настроение – фильмы ужасов, и потому, услышав в исполнении Агги страшное слово "Кустурица", окончательно приуныл. Вечер рисковал превратиться занудные дебаты.
Тяжко вздохнув, Джури покрутился минут десять, откровенно маясь и скучая. Потом попытался привлечь к себе внимание Сойка, опустил руку и скользнул по его колену и выше. Однако Сойк быстро перехватил шаловливую ладонь, вернул ее на стол и, в придачу, одарил строгим взглядом: "Не время и не место".
Скорбно опустив ресницы, вокалист подпер щеку рукой и уставился в собственный бокал, когда откуда-то сверху прозвучало:
- Джури! Какой сюрприз!
Если он сам сюрприз, как окрестить стоящее перед ним чудо Джури даже не представлял. Высокая блондинка с огромными голубыми глазами и умопомрачительным бюстом в широком вырезе короткого платья улыбалась ему самой очаровательной улыбкой.
От неожиданности Джури молча открыл и закрыл рот, а Сойк и Агги, прервавшие разговор, с вежливым вниманием наблюдали за происходящим, ожидая, очевидно, что Джури их познакомит. Вот только беда была в том, что как представить красавицу, вокалист не знал.
Безусловно, он помнил эту девушку – такое не забывается. Дело было давно, года два назад, а то и больше. Память не сохранила ни места встречи, ни кто именно их познакомил. Зато Джури прекрасно запомнил умопомрачительный секс на протяжении целой ночи.
Теперь он напрягался изо всех сил, вспоминая ее имя, но, увы, все было тщетно. Кажется, после того раза они не встречались, потому что девушка куда-то уезжала. Вроде бы, он даже не взял у нее номер телефона. А имя было каким-то европейским, труднопроизносимым, вот и не запомнилось.
Неприлично затянувшуюся паузу прервала сама красавица. Грациозно опустившись в кресло рядом с Джури, она по-хозяйски накрыла своей рукою его ладонь и промурлыкала:
- Ты теперь совсем звездой стал. А старых друзей не забываешь?
- Друзей не забываю, - ответил Джури недовольным тоном, делая ударение на первом слове, стараясь показать, что к списку обозначенных людей безымянная знакомая не относится.
Такая фамильярность неизвестно откуда взявшейся подружки ему не нравилась. Кроме того, друзья, посчитав, что они здесь лишние, отвернулись и продолжили свой разговор, косвенно оставляя его и дамочку с похотливой улыбкой наедине.
- Молодец, - похвалила девушка. – Как живешь вообще?
- Как все, - раздраженно ответил Джури, освобождая свою руку из цепких пальчиков с длинными ногтями. – А ты вроде бы из страны уезжала?..
- Вернулась, - легкомысленно махнула рукой блондинка. – Швейцария – такая скука, знаешь ли…
Джури вежливо улыбнулся. В Швейцарии он не бывал, о чем дальше говорить – не знал. Но в отличие от него девица была полна идей.
- Вижу, ты скучаешь, - она одарила пренебрежительным взглядом его друзей. – Не хочешь… прогуляться?
На последнем слове красотка подмигнула, стрельнув глазами куда-то в сторону. Судя по всему, далеко прогуливаться она не планировала, все можно было устроить в ближайшем туалете.
Джури передернуло. Лихорадочно думая, как вежливо и однозначно отшить так некстати появившийся привет из прошлого, он мельком взглянул на Сойка… И обомлел.
Нет, со стороны драммер, болтающий в воздухе полупустым стаканом и тихо втолковывающий что-то Агги, выглядел вполне заурядно. Однако за полгода совместной жизни хорошо его изучившему Джури сразу стало все понятно.
Флегматичный, спокойный, уравновешенный Сойк в настоящий момент был на грани истерики.
Он так сильно сжимал стакан, что пальцы и даже ногти побелели, а неестественно выпрямленная, как натянутая струна, спина выдавала страшное напряжение.
Первым чувством был страх. Секундный всплеск паники, что Сойк оставит его, бросит, только лишь из-за его нескучного прошлого – отвратительное чувство, не покидавшее в начале отношений, когда Джури еще не окончательно поверил в свое счастье.
Следом пришли злость напополам с обидой.
Вот как это объяснить? Появляется какая-то девица, даже имени которой он не помнит, строит глазки, а его любимый, которому Джури всеми правдами и неправдами доказывает верность, готов упасть в обморок.
При этом сам Сойк регулярно встречается со своим бывшим Рензо, напыщенным павлином, с которым прожил вместе ни много ни мало пять лет. Они, видите ли, теперь дружат, хотя какие отношения можно иметь с такой язвой, Джури отказывался понимать.
Поначалу, когда драммер отправлялся на подобные свидания, Джури места себе не находил, не мог ничем заниматься, а просто, меряя шагами комнату, ждал, когда Сойк вернется. Руки чесались позвонить, написать смс, заставить хоть как-то вспомнить о себе. Но основным сдерживающим фактором было понимание того, как будет злорадствовать над его ревностью веселый удод – дружок Сойка.
Пару раз Джури пытался отвлечься и скоротать время со своими знакомыми, но выходило еще хуже. Друзья смотрели недоуменно, спрашивали, почему он такой нервный.
Как-то раз, наверное, чувствуя напряжение Джури, Сойк предложил ему присоединиться к ним с Рензо, давая таким образом понять, что он сам может посмотреть – ничего такого они не делают. Но от одной мысли о вечере в обществе малоприятного субъекта, величающего Джури исключительно как "полтора метра обаяния", вокалиста затошнило. Да и, кроме того, он же не слабый закомплексованный ревнивец, чтобы следить за извращенцем Сойком, получающим удовольствие от подобного общения.
И вот, пожалуйста! Стоило на горизонте мелькнуть какой-то случайной девушке Джури, Сойк вообразил себе нечто такое, о чем вокалист даже думать не хотел.
- Идем. Почему ты сомневаешься? – почти в самое ухо прошептала блондинка, выводя Джури из гневных размышлений.
"А вот взять бы да пойти! Оправдать твое мнение обо мне!" – мысленно огрызнулся Джури, обращаясь к Сойку.
Но в реальности поступил, конечно, иначе.
- Прости, не могу, - отрезал он, взяв драммера за руку, высвобождая стакан из крепкого захвата. – Теперь я не один.
- Я тебя умоляю! - легкомысленно взмахнула рукой красотка. – Она не узнает.
- Во-первых, это не она, а он, - ответил Джури, прикладывая к своей щеке ладонь Сойка. – А во-вторых, он уже знает, потому что не глухой.
В один миг красавица ошарашено захлопала ресницами, Сойк резко повернулся к Джури, с силой сжимая его пальцы, а Агги разразился таким хохотом, что люди за соседними столиками обернулись.
Стряхнув с себя оцепенение, девушка быстро встала, смерив на прощание Джури и Сойка полным отвращения взглядом. Драммер молчал, продолжая держать Джури за руку, а сам вокалист почувствовал себя усталым и разбитым.
- Браво! Это просто великолепно! – Агги разве что не аплодировал. – Теперь я знаю, как быстро и просто отшивать неугодных девиц! Ты гений, Джури-кун!
Но Джури было не смешно.

Сойк традиционно молчал, а Джури также традиционно от этого молчания заводился.
- Думаешь, я слепой? Думаешь, я не видел? Да ты психовал, когда ко мне эта девка подсела!
- Джури, я никогда не психую, - спокойно возразил драммер.
- То, что ты не повышаешь голос и не бьешь посуду, еще не значит, что ты не психуешь, - процедил сквозь зубы Джури. – Я хорошо успел тебя изучить! Ты так напрягся, что прикоснись и взорвется.
Сойк не ответил, и вокалисту ничего не оставалось, как горько вздохнуть.
- Ты, правда, считаешь меня таким гадом, который ушел бы трахаться в сортир с первой встречной?
- Нет, не считаю, - поспешил заверить драммер.
- Тогда почему? – сейчас Джури чувствовал даже не злость, а горькую тоску.
Сойк помолчал полминуты, потом тихо ответил:
- Просто… Она такая красивая, необыкновенно красивая, а ты уже хорошо выпил на тот момент, и…
- Останови машину, - холодно прервал его Джури.
- Зачем? – в недоумении повернулся к нему драммер.
- Останови, - отчеканил вокалист, и Сойк, послушно притормозив у обочины, заглушил мотор.
- Теперь выходи, - коротко бросил Джури, глядя прямо перед собой.
Сойк вздохнул.
- Джури, я никуда не пойду, пока ты не объяснишь, что задумал.
- Задумал морду тебе бить, - мрачно ответил тот. – Не могу же я это делать, пока ты за рулем.
Сойк внимательно смотрел на него несколько секунд, после чего повернул ключ в зажигании, и машина тронулась с места.
Остаток пути оба не проронили ни слова.

Парковка возле дома была ярко освещена, а в машине царил полумрак. В течение нескольких минут они сидели молча. Джури смотрел на свои руки, сложенные на коленях, а Сойк смотрел на него, ожидая каких-то действий.
Сейчас в чувствах вокалиста преобладала обида. Мучило глупое детское "за что?", и горестно было, хоть плачь.
За что Сойк о нем такого мнения? За что он ему не доверяет? За что?..
- Выходи. Лучше поговорим дома, - прервал молчание драммер, но Джури никак не отреагировал.
Вздохнув, Сойк вышел из машины, обошел ее по кругу и открыл дверцу со стороны Джури. Вокалист снова остался безучастным, и Сойк, наклонившись, схватил его за плечи и под коленями, вытаскивая наружу.
- Прекрати! – тут же взвился Джури. – Не трогай меня! Терпеть не могу, когда ты меня таскаешь!
Сейчас он врал. Несмотря на почти одинаковый с ним рост, физически драммер был значительно сильнее, и без видимых усилий мог носить Джури на руках. Процесс доставлял Джури стыдливое удовольствие. Приятно чувствовать себя любимым и защищенным, но как-то неловко, он же не девушка, в конце концов.
Отпустив его, Сойк проговорил:
- Ну, ударь меня уже, если тебе легче станет…
- Мне станет легче, когда ты начнешь доверять, - буквально прошипел Джури и вдруг, как-то совсем по-детски обиженным голосом, добавил. – Вот если бы ты меня любил…
- Что ты несешь? – оборвал на полуслове драммер.
Дернув подбородком, Джури пристально посмотрел в его глаза и медленно произнес:
- Когда любят – верят.
Сойк шумно выдохнул и непривычно порывисто схватил его за руку.
- Пойдем.
- Не хочу никуда с тобой идти, - гордо отвернулся Джури, впрочем, сам не зная, как поступать дальше. Не стоять же всю ночь на парковке.
Но Сойк разрешил проблему. Быстро наклонившись, схватив его за бедра, он легко оторвал Джури от земли и, фактически взвалив на плечо, направился к подъезду.
- Вообще охренел?!. – задохнулся от возмущения Джури. – Отпусти немедленно!
- Не брыкайся. Иначе на лестнице навернемся.
- А мне насрать!
- Ты хочешь провести ночь в больнице с гипсом или в постели с моими извинениями? – спокойно поинтересовался Сойк.
Такая постановка вопроса на секунду выбила Джури из колеи. Дергаться он перестал, продолжая, однако, недовольно сопеть.

Драммер отпустил его только у дверей в квартиру. В непроглядной темноте коридора Джури скинул ботинки. Включать свет Сойк не спешил, а вокалист занял пассивную позицию – пусть провинившийся что хочет, то и делает.
Сойк потянул Джури за руку в сторону спальни, и вокалист только хмыкнул. Нет уж, номер не пройдет, он не позволит драммеру отделаться простым сексом. В конце концов, проблему это не решит. А в том, что у них самая настоящая проблема, сомнений не возникало.
Усадив вокалиста на краешек постели, Сойк чуть раздвинул его колени, устроившись на полу прямо перед Джури, и взял лицо вокалиста в свои ладони.
- Посмотри на меня, - тихо попросил он, так как Джури принципиально пялился в сторону.
Нехотя он перевел взгляд на Сойка. Глаза драммера блестели в темноте, дыхание было странно сбившимся.
"От того, что по лестнице меня тащил", - объяснил себе Джури, запрещая растрогаться из-за таких мелочей.
- То, что ты сегодня сделал… сказал, было прекрасно. Я давно не был так счастлив, - начал Сойк и тут же поправился. – Нет… Я все время счастлив с тех пор, как ты со мной, но сегодня…
Не успев начать, драммер тут же запутался и огорченно замолчал, а Джури устало подумал, что красноречие явно не его конек.
- Джури, прости меня, - теперь Сойк сжимал его руки. – Ты здесь ни при чем. Это все я… Ты… Ты просто не представляешь, как я боюсь тебя потерять. Мне физически плохо становится, как представлю, что ты уходишь. От меня.
- Зачем ты такое представляешь? – Джури все же дрогнул, сердце сжалось от мысли, что его любимый дурак себе придумал.
- Мне часто кажется, что тебе со мной неинтересно.
- С тобой неинтересно? – изумился Джури. – Как с тобой может быть неинтересно? Ты же столько всего знаешь, умеешь… А я… Я вот до сегодняшнего дня думал, что Кустурица – это какой-то овощ.
Но Сойк даже не улыбнулся, только покачал головой.
- С тобой очень интересно. И весело. Никогда не знаешь, что ты учудишь через минуту. А со мной… Не обижайся, - снова попросил он. – Мне нужно время, чтобы привыкнуть, что ты мой. Я умом понимаю, ты не предашь, но… Я работаю над собой, честно.
Более невнятного объяснения Джури в жизни своей не слышал, но, конечно, понял, что пытался донести до него Сойк. Ссориться больше не хотелось, и потому, вздохнув, Джури сдался.
- Ладно. Теперь люби меня нежно и старательно, и, может быть, я тебя прощу.
- Не-е-ет, - тихо протянул Сойк, заглядывая в его глаза. – Сегодня ты будешь любить меня. Нежно и старательно.
Джури взглянул недоуменно, и когда понял сказанное, его бросило в жар.
- Я?.. – осторожно переспросил он.
- Кто, если не ты? – слабо улыбнулся Сойк.
- Ты предлагаешь мне… - Джури все еще не верил.
- Да, именно это и предлагаю. Если ты хочешь, конечно.
С самого начала их интимная жизнь поразила даже бывалого вокалиста. Неэмоциональный, спокойный драммер в постели превращался в раскрепощенного страстного любовника. Его поведение в повседневной жизни разительно отличалось от того, что видел Джури, когда закрывалась дверь спальни. При свете дня было даже как-то неудобно вспоминать, в каких только местах и как именно Сойк его ласкал. И, как ни странно, поначалу вокалиста преследовало неприятное чувство. Мнилось, что драммер что-то доказывает, пытается переплюнуть сам себя в изобретательности и продолжительности любовных игр. Только спустя какое-то время до него дошло, что Сойк был вполне искренним. Просто Джури выпала редкая возможность увидеть яркий пример, когда одна сторона медали разительно отличается от обратной.
И, конечно, в их отношениях драммер занимал исключительно активную позицию. Иногда Джури посещали мысли "а как оно было бы, если…", но особо на них он не зацикливался, потому что даже не представлял, как предложить такое. Да и вообще – сложившийся порядок вещей его более чем устраивал. Сойк был замечательным любовником.
И вот теперь, услышав такое предложение, Джури воспротивился:
- Сойк. Если ты это задумал, чтобы я не обижался, не надо. Я и так не злюсь. Серьезно…
- Я давно этого хотел, - прервал его драммер, и у Джури закружилась голова.
Забыв все сомнения, он прижался к своему любимому, увлекая его на постель, покрывая жаркими поцелуями лицо, шею, плечи, избавляясь от одежды и раздевая его.
- Только… - тяжело дыша с огромным трудом Джури оторвался от Сойка, чуть отстраняясь. – У меня нет опыта. Я никогда такого не делал.
- Не страшно, - ободрил его драммер, глядя затуманенными глазами и снова целуя, жадно и, скорее всего, до синяков. Но на это было наплевать.
Несмотря на спонтанность ситуации, Джури вспомнил о тюбике с лубрикантом, и о том, что в прошлый раз они его забросили неведомо куда, не потрудившись найти после. Со стоном неудовольствия он снова отстранился, свешиваясь с кровати и слепо шаря рукой по полу, но в кромешной темноте занятие оказалось безуспешным.
Сойк, разгадав его намерения, потянул назад:
- Не ищи… Я потерплю… - прошептал он, находя губы вокалиста.
- С ума сошел? – возмутился Джури, оторопев от одной такой мысли, возвращаясь к поискам.
Словно сжалившись, злополучный тюбик, небрежно отброшенный в предыдущую ночь, нашелся почти сразу где-то в районе прикроватной тумбочки.
Облегченно вздохнув, Джури попросил:
- Повернись…
Сойк послушно перевернулся, упираясь на колени и опустив голову на скрещенные руки. От происходящего у Джури перехватило дыхание, и он остро почувствовал, что хочет все видеть в эту ночь. Нащупав рукой ночник, он щелкнул выключателем.
Лучше бы он этого не делал, сразу посетила мысль. От увиденного накатило возбуждение, лишающее сил даже дышать.
Несмело он протянул руку, поглаживая Сойка по спине, не решаясь так сразу прикоснуться там, где больше всего хотелось.
- Еще через микроскоп туда загляни, - услышал он недовольный голос, испуганно замерев на миг. И тут же понял, что драммер… стесняется?
- Чего ты… - растерявшись, улыбнулся Джури. – Я же свой…
Сойк только вздохнул, и вокалист благоразумно решил прекращать испытывать своего любимого, и без того оказавшегося в непривычном положении.
Торопливо выдавив на ладонь столько смазки, что на три раза хватило бы, он прикоснулся, осторожно надавливая, вводя первый палец. Никакой реакции со стороны драммера не последовало, и уже смелее он добавил второй.
Ощущения были просто невероятными. Джури казалось, что он пьян – от горячих сжимающих мышц, от этой близости, от уязвимости Сойка в его руках. Сгибая пальцы, Джури прикрыл глаза, уговаривая себя дышать ровно и, самое главное, запастись терпением, которого катастрофически не хватало.
Решив, что уже достаточно, Джури мягко перевернул Сойка на спину, но тот не дал себя уложить, лихорадочно обнимая вокалиста за плечи и целуя столь неистово, что у Джури перехватывало дыхание.
- Я люблю тебя… - хрипло шептал драммер между поцелуями, а Джури пробирала дрожь.
С памятной новогодней ночи Сойк ни разу не повторил, что любит. В принципе, это было неважно, Джури и без слов все понимал. Но слышать было до того необычно, настолько приятно…
- Ты мой… Мой… - повторял Джури, укладывая Сойка на спину, целуя его шею, понимая, насколько банально говорить подобное, но не находя более подходящих слов.
- Твой, - тихо ответил Сойк, зарываясь пальцами в его волосы.
Через вечность горячих поцелуев и нетерпеливых ласк Джури спросил срывающимся голосом:
- Можно?..
Но не в силах дождаться ответа, начал двигаться вперед.
Сойк замер под ним, закрыв глаза, плотно сжав побледневшие губы, а Джури покрывал его лицо легкими поцелуями, тихо шепча что-то ласковое. Он понимал, что драммеру больно, не могло быть иначе, ведь когда у Сойка был последний раз, он понятия не имел. И потому вкладывал всю свою нежность в каждое прикосновение, двигаясь медленно и аккуратно.
- Смелее… - ободрил Сойк, придавая Джури решительности.
Лишь сделав несколько поступательных движений, вокалист осознал, что никак не сосредотачивается на своих чувствах, пытаясь уловить эмоции Сойка. А чувства ведь были умопомрачительными. Никогда еще Джури не было так жарко, так тесно, так сладко…
Он застонал, не сдерживаясь, двигаясь все быстрее, тяжело дыша и шепча безумные слова. И тело Сойка отвечало и отзывалось на каждое прикосновение.
Понимая, что долго он не выдержит, Джури мысленно взмолился: "давай же…", не желая, чтобы оргазм накрыл его раньше любимого. Словно подслушав его, Сойк, впившись зубами в свое запястье, заглушая собственные стоны, кончил, увлекая следом и Джури.
Стараясь не упасть, с трудом удерживаясь на дрожащих руках, Джури, тяжело дыша, медленно опустился, накрывая своим телом любимого.
Драммер обнял его, слегка поглаживая по спине, целуя в висок, как будто успокаивая.
- Мне понравилось, - прошептал он, и Джури поднял голову.
- Это у тебя давно никого не было, а если постоянно… – мечтательно прошептал вокалист.
- Значит, придется повторить. И не раз, - улыбнулся Сойк, а Джури задохнулся от счастья.
Сейчас он был готов отдать все на свете, чтобы повторять опять и снова.

В душе Джури поймал Сойка за руку и уставился на пострадавшее запястье.
- Вот что ты наделал? – с деланной строгостью спросил он. – Теперь синяк будет.
- Я наделал? – возмущенно переспросил Сойк. – А нечего меня доводить.
- Завтра репетиция. Что люди скажут? – изобразив печальное выражение лица, покачал головой Джури.
- Люди, с которыми мы репетируем, еще не с такими синяками ходят, - улыбнулся драммер, и вокалист, изо всех сил пытающийся сохранить серьезную физиономию, рассмеялся в ответ.
…И уже лежа в постели, обнимая своего любимого, поглаживая рукой по спине, Джури тихо спросил:
- Сойк, ты меня любишь?
- Нет, конечно, - услышал он сонный голос.
- И я тебя люблю, - обрадовался Джури, прижимаясь всем телом.

Утром он проснулся достаточно рано, хотя за окном уже было светло.
Воспоминания о вчерашнем вечере как рукой сняли сон. Вокалист заворочался и улегся так, чтобы было удобно наблюдать за спящим Сойком. Однако это оказалось непросто. Драммер бессовестно дрых, зарывшись лицом в подушку, и на пристальные взгляды, а также копошащиеся движения, самым подлым образом не реагировал. Джури безумно захотелось, чтобы он поскорей проснулся, заглянуть в любимые глаза и понять, осталось ли у Сойка такое же удивительное впечатление от прошедшей ночи. Но будить он не решался.
Повалявшись в постели еще какое-то время и совсем измучившись от бездействия, Джури решительно встал и быстро оделся, после чего направился на кухню воплощать пришедший в голову план.
Если ему и стоило ревновать Сойка, то только к одной вещи на свете – к кофе. Горький и противный на вкус напиток драммер любил, наверное, даже больше, чем шоколад. И сейчас, когда так хотелось сделать любимому что-то приятное, Джури быстро нашел маленькую турку, засыпал в нее лошадиную порцию порошка и принялся терпеливо ждать, пока закипит.
Процесс занял не более шести-семи минут, но взволнованному и растревоженному Джури показалось, что он не меньше часа топчется у плиты. Зато теперь, когда порция утреннего допинга была готова, он посчитал, что имеет полное право будить виновника своего возбужденного состояния.
…В спальне было совсем светло, но, как и ожидалось, Сойк просыпаться не спешил, лишь перевернулся на спину, улегся по диагонали и занимал теперь четко всю кровать.
Улыбнувшись открывшейся картине и привычно почувствовав, как в груди щемит от нежности, Джури потоптался возле двери, а после уселся на краешек постели. Крепко сжимая в руках чашку, он надеялся, что любимый аромат поскорей расшевелит соню.
То ли, действительно, запах кофе, то ли шумное сопение самого Джури разбудили Сойка. Он открыл сонные глаза и тут же увидел сияющего вокалиста.
- Доброе утро! Поражаюсь, как можно так долго спать. Я тебе кофе сварил – гадость редкая. А сегодня, кстати, отличная погода, - сходу выдал он всю накопившуюся за утро информацию.
Сойк улыбнулся, приподнялся на локтях, принимая сидячее положение. Джури, поспешно отставив чашку, начал поправлять подушку, словно его любимый был тяжелобольным.
- Ммм… Кофе в постель… - задумчиво протянул драммер. – Чувствую себя новобрачной.
Джури от души расхохотался от такого заявления и протянул маленькую чашечку. Сойк какое-то время грел об нее руки, потом выпил буквально в два глотка, жмурясь при этом словно сытый кот. А Джури откровенно любовался им и расплывался в счастливой улыбке. Когда чашка была отставлена, он решился спросить.
- Ты… как вообще?
- Я отлично, - заверил драммер.
- Ну, я имею в виду физически… - смущенно объяснил Джури и, увидев, с какой веселой улыбкой его рассматривают, поспешил еще раз пояснить. – Я просто в этой роли первый раз…
- Я в своей роли тоже первый раз, - улыбнулся в ответ Сойк, и Джури изумленно открыл рот.
- То есть… как первый?
- Вот так и первый. А что здесь такого? – Сойк опустил глаза под полным неподдельного удивления взглядом.
Джури хлопал ресницами, с трудом понимая, как такое может быть. А еще неожиданно поймал себя на мысли, насколько эта новость оказалась приятной. Он и представить себе не мог, что можно получить столько удовольствия от осознания, что он первый и единственный.
- Почему же ты сразу не сказал?.. – протянул он.
- Потому что ты переживал бы за меня больше, чем нужно, - продолжал улыбаться драммер.
- Да я и без того знаешь как волновался… - покачал головой вокалист.
- Вот и я о том же.
- Так. А почему же ты не сказал мне сразу после? – нетерпеливо тряхнул волосами Джури.
- Потому что ты полночи мучил бы меня дурацкими вопросами, - вздохнул Сойк.
- Какими еще дурацкими вопросами? – нахмурился Джури и тут же поспешил спросить. – Это что же получается… За пять лет с индюком Рензо ты ни разу не позволил ему?..
- Например, вот такими дурацкими вопросами, - возвел глаза к потолку Сойк, но Джури пропустил замечание мимо ушей.
- Это потому, что ты мне больше доверяешь? Больше, чем ему, да? – счастливо заулыбался он.
- …Или вот такими, - вздохнул драммер, перекатился на противоположный от Джури край постели и, завернувшись в одеяло, направился в сторону коридора.
Сообразив, что Сойк сейчас запрется в душе, сбежав от допроса, Джури рванул следом.
- Эй, куда? Ты же не ответил!
- Джури, отстань.
- Ты меня любишь больше, правда?
- Отстань, кому говорю.
- Больше, чем его любил? Сойк, ну скажи-и-и…

back