С виду кажется, что вот уж точно у кого нет никаких проблем, так это у него. Вот уж кто точно берет от жизни все и наслаждается ею, так это он. И самый-самый – красивый, талантливый, удачливый – тоже он.
И знаете, я был бы только счастлив, если бы это действительно было так. Потому что нить, связывающая нас, настолько тонка и незаметна, что кажется, будто и нет ее. Но она же и прочна, словно стальной трос. Мне уже никуда не деться от него.
- Ты совсем меня не слушаешь! – усмешка на прихотливо изогнутых губах, красивые руки сцепленные в замок, слегка касаются кончиками друг друга. Если не ошибаюсь, это жест кардиналов.
- Нет-нет… Что ты, я весь во внимании.
Знаю все, что он думает обо мне, как относится. Наверное, если бы меня попросили перечислить людей, которых я и в самом деле считаю близкими – я бы назвал его. Но и тут слукавил бы, непременно бы слукавил.
…Мы сидим в маленьком прибрежном кафе, стая голодных чаек над тонкой кромкой океана выпрашивает внимания и лакомств. Прирученные попрошайки, белоснежные вымогатели, как тут устоять. И вот, он уже кормит их хлебными крошками. В светлых волосах бликуют солнечные зайчики, темные очки в отведенной опущенной руке - как же хорошо, что он не спрятался за ними, как обычно. Мне больше нравится естественный цвет его глаз – горький шоколад, карий блеск, с пляшущими на самом донышке золотыми чертенятами, он пронзает меня прямо в сердце. Невероятно живой, даже не видно зрачков, и смотрит словно не в лицо, а в душу. Плевать, что я сто раз необъективен, но…пускай. Сегодня такой теплый солнечный день, такая восхитительная иллюзия единства душ, как будто близнецы.
- У меня давно уже носились идеи, относительно общей группы.
Вместе. Мы вместе, это значит агрессивная гитара и изнеженный голос. Все равно, что грубое рубище на теле наследного принца. А он как раз хочет сделать из меня свою принцессу, и если хочет, значит, я подчинюсь. Значит, я буду писать самую нежную, самую проникновенную, солнечную музыку. Для него.
- Это было бы здорово… - наверное, слишком тихо, шум прибоя украдет мои слова, и он не услышит.
Свесившись через ограждения, он вглядывается в особенный изумрудный цвет воды, словно надеясь разглядеть на дне сверкающие жемчужины. Но ничего там нет, разве что кроме множества рыбы. Такой поразительный, иной мир.
- Что?
А вот я вижу жемчужины, все-таки вижу. В его глазах. Рассказать, хочешь?..
- Это было бы здорово! – погромче, смеясь, и приставляя руку козырьком к глазам.
Да, это было бы просто прекрасно… Если бы сейчас он сказал, что я ему нужен. Вечная мечта, в последнее время она совсем перестала слушаться, не желая, наверное, больше сидеть взаперти.
- Значит, попробуем выступать вместе? – еще разок уточнить, хвала небесам, что мы только вдвоем. Я бы не вынес, если бы этот солнечный день пришлось поделить с кем-то еще. Я собственник, сегодня все это хоть на несколько часов, но – мое.
Киваю, запуская руку в волосы. Интересно, он заметил, что они стали еще длиннее? Замечает ли он, что на мне сегодня, как поблескивает тонкий браслет из лунных камней на запястье? Нет… Зачем ему это… Какие глупые мысли!
- Сегодня хороший день, Хи-тян. Пойдем, я угощу тебя мороженным.
Мгновение, и сердце пару раз хлопает вхолостую, потому что на плечо опускается приятная тяжесть его ладони.
- От сладкого же полнеют. Я не влезу ни в один костюм.
- Ничего, тебе это не грозит…
Если бы я мог сейчас взять его за руку, этот момент был бы идеален. Но вновь, как и всегда – упускаю, и Камиджо идет чуть впереди, босиком по пирсу, а ветер треплет его светлые волосы и складки одежды. Господи, как же невероятно идет тебе белое, царственное… Даже если это обычная рубашка с коротким рукавом и тонкие полотняные брюки. И мне кажется, что слишком контрастный силуэт на фоне пронзительной лазури неба и моря испускает тонкое свечение.
Есть еще пара минут, прежде чем он потеряет терпение, громко окликая меня, шутливо отчитывая за медлительность, и обернется стремительно, так, что всколыхнется летящий шелк волос.... Но пока этого еще не произошло, рассеяно думаю о маленькой иголочке, никелированным кончиком колющей меня в сердце.
Почему так?
Почему.
Он может часами говорить о работе, погоде, дожде, цветах, бижутерии или алмазах, добре и зле, талантах и бездарях… А я часами могу слушать, но вовсе не от того, что все это вызывает повышенный интерес, а просто потому что слушать этот голос – мой кислород. Как, когда до этого дошло, не имею понятия, но раз уж теперь на моей шее медленно затягивается аркан, значит, так тому и быть.
Больше всего я бы хотел сейчас, чтобы в этой маленькой океанской гавани не оказалось ни души. И тогда во всю ширину пляжа я мог бы написать все-все. Написать для него. И наверное, читая неровные строки бороздок, оставленных бамбуковой палочкой на песке, он бы понял, что я люблю. Люблю безмерно, так, что даже нельзя сравнить это неуместное чувство с простирающейся гладью океана. Глупо, правда? Максимум, на что можно рассчитывать – оценит безусловную красоту текста, посоветовав подобрать к нему хорошую музыку.
Я никогда не сделаю этого. Слишком хорошо известно и мне и ему, что близкие отношения внутри группы, пусть она еще в перспективе, ни к чему хорошему не приводят… Никогда. Наверное, ему куда ценнее друг, которого он видит во мне, единомышленник, которого обрел совсем недавно, и от этого так беззастенчиво, даже как-то по-детски счастлив. Это правильно, это верно, черт побери, так дайте же мне сил убедить в этом сердце! Глупое сердце, и разум, и душу… и взгляд, неизменно прикованный всю прогулку к нему.
В имени – три слога. Три невероятно мягких касания языка, сладкой трепетной дрожи в кончиках пальцев. Иногда мне снится, как он целует мои руки, а я слежу только за тем, как смыкаются его губы на моей коже, почему-то это кажется так отчаянно красиво, так… Невыносимые сны, они так сильно отличаются от реальности, что хочется кусать что-нибудь, к примеру – собственные губы.


- Ну, где ты?!
- Иду.
Бросив напоследок камешек в воду, иду на зов, как послушная марионетка. Счастливая марионетка. Марионетка-друг, и никак не больше. Но это же будет верно, правда?
Боже, да как же…
- Ты какое будешь?
- А ты?
- Клубничное.
- Тогда я тоже.
Глядя куда-то в сторону, он облизывает губы, как кошка во время жары. Совладать с дрожью я уже умею, так что совершенно спокойно принимаю из его рук вазочку со светло-розовыми шариками лакомства, щедро присыпанных кокосовой стружкой, слегка прикасаясь при этом к тонким теплым пальцам. И улыбаюсь, замечая, что карий ласковый взгляд теперь уже неотрывно следит за мной.
- Мне надо беречь горло. Но если я попробую, ничего же не будет?
- Нет. Ничего.
Сосредоточено выковыривая ложечкой кусочки ягод, я и не заметил, как моя левая рука оказалась в его руке. А миг спустя ладонь до самых костей прожгло огнем – он наклоняет голову, оставив невесомый поцелуй на тыльной стороне кисти. Признанный жест аристократов, как знак внимания, оказанный принцессе голубых кровей. Это происходит словно в замедленной съемке, и я успеваю рассмотреть, что на моей коже остается едва заметный блестящий след.
Сладкие губы. Господи…
- Ты что… - вялые попытки выдернуть руку, проклиная себя и чувствуя глупым ребенком.
Он смотрит внимательно, без улыбки, но и не хмурясь. Очень серьезно. Так иногда смотрят дети, если взрослые объясняют им что-то очень и очень важное.
В небе оглушительно кричат чайки.
- Если я попробую, ничего не будет. – склоняет голову на бок. Топленое золото волос и пряный аромат духов, он сводит с ума, - Ты сам сказал.
И поглаживает ложбинку на моей ладони.
- Черт… - тихонько ругнувшись в сторону, легонько сжимаю в ответ его руку. Ведь и правда, сам сказал.
Странное дело, вроде бы бежать надо, надо немедленно прояснить ситуацию и четко сказать, что не стоит делать того, о чем впоследствии можно пожалеть, но я не могу. Не могу даже взгляд отвести, только и хватает силы откинуться немного в плетеном кресле, больше смерти боясь, что вот сейчас он отпустит.
- Хизаки, будешь принцессой?
Мороженное в вазочках давно растаяло, а солнце скоро опустится в воды залива, окрасив лазурь золотом. И я уже почти сдался. Почти сдался, потому что именно в этот миг понял, что моя тщательно скрываемая тайна известна Камиджо едва ли не дольше, чем мне самому.
- Моей принцессой, Хи?
«И жили они долго и счастливо…»
- Хорошо.


________________________________
Fragile – (фр.) «Слабость»

back