Прошлое способно настигать только внезапностью. Если «прошлое» без конца маячит перед глазами, объявляет о новых проектах, меняет имя, но по-прежнему записная книжка в телефоне хранит заветные цифры, стоит задуматься, на самом деле ли оно – прошлое.
Это было будничное и короткое расставание. «Ты знаешь, с меня хватит» - может быть, я бы и сказал тебе это, но ты успел первым. Пожалуй, это было единственным, что ты успел вперед меня.
Каждый человек боится встречи с прошлым – со школьными друзьями, с первой учительницей, со старым врагом, и к бывшим любовникам это тоже относится. Я не знаю, зачем вообще нужны эти встречи, после которых обязательно остается осадок, но наверное в каждом живет мазохист, и трепет ожидания от этого еще сильнее.
Ты не можешь этого знать, но ночью, пересматривая в сотый уже, наверное, раз один из твоих первых клипов, я вдруг понял, что отчетливо помню тот день.
«Может быть, лучше снять? Идиотом себя чувствую в этих дурацких очках…»
«Но дома ведь ты их носишь».
«Дома другое дело».
И такой тяжелый вздох, будто заставляют бог знает, чем заниматься. Я же взгляда не мог от тебя оторвать, размышляя о том, что актер из тебя вышел бы первоклассный. Камера тебя любит, лицо великолепно реагирует на экран, но самое главное – глаза… Ты романтик, Хироки, и напрасно так долго пытался убедить меня в обратном.
А сейчас – осень. Осень ты, к слову, никогда не любил, и все три осенних месяца того года, что мы провели вместе, с тобой невозможно было разговаривать. Ты был моей крайностью, а я твоей, ты - почти полная версия меня в негативе. Там, где я выбирал белое, ты неизменно предпочитал черное, вместо сладкого – горькое, вместо нежности – страсть.
Однажды спросив у тебя, чего ты хочешь, ты улыбнулся как-то странно, и сказал, что хочешь быть мной, но это невозможно. И именно в такие моменты мне казалось, что ты меня ненавидишь всем сердцем. Но наступала ночь, наступало «Я не видел тебя три дня», наступало «Я сейчас приеду» за пять минут до полуночи, не интересуясь моими планами. Хизаки говорил, что ты хоть и чувственный мальчик, но самый главный твой талант – мастерски исподволь и незаметно мотать нервы.
- Привет.
У вас бывало чувство грез наяву? Странно выходить резко из такого состояния, и еще более странно, что именно в тот момент, когда я в своих воспоминаниях находился совсем в другом дне, твой голос, раздавшийся за спиной, заставил вернуться в день сегодняшний.
- Опаздываешь, Хиро.
Откинув назад и вбок голову, не глядя, гашу тлеющую сигарету в пепельнице. Ты так мало изменился, Джу. И все же, какой-то другой.
- Простите, Ваше Величество. Пробки. – Непринужденно садясь напротив, закидываешь ногу на ногу. Убийственно привычно.
Еще во время турне Node of Scherzo ты заимел привычку называть меня так. «Ваше Величество», неизменно с сарказмом и усмешкой, но глаза оставались ласковыми, и на тебя совершенно нельзя было сердиться.
- Ты хотел меня видеть. Зачем?
- Хочу вернуть тебе долг.
- Я уже сказал, что ты ничего мне не должен.
- Должен, Юджи, еще как должен. Обязанным быть не хочу, и особенно тебе.
Увы, даже теперь, спустя полтора года после расставания, ты не можешь и не хочешь пойти на уступку, засунув куда подальше свою хваленую гордость. Где только нахватался такого…
А вокруг не просто золотая – красно-золотая осень, с ее нежной грустью, туманами и запахом дождя даже в солнечные дни. Еще несколько недель, и листва опадет, оставив деревья в Уэно голыми и непривлекательными для туристов. Как ни странно, я жду этого времени с нетерпением, потому что тогда гулять здесь будет гораздо приятнее. И думать.
Зеленый чай с лимоном давно остыл, но я не спешу к нему прикасаться, глядя через столик на тебя, по-прежнему мешающего крепкий кофе с сигаретами, считая, что нет лучшего дополнения, и в этом ты вновь неизлечимый кретин. Ты до сих пор так и не знаешь, что я в курсе, чего тебе стоило вылечить связки и вернуть голос – тот самый, неповторимый своим колким, резким тембром. Меня бросало от него в дрожь, рождающуюся где-то в кончиках пальцев.
- Тебе Хизаки рассказал?
- Теру. И поверь, я действительно не знал, иначе давно бы уже вернул тебе все, что ты соизволил на меня потратить…
- Хироки, заткнись, а?
Ты даже умолкаешь точно так же, словно бы продолжая беззвучно бормотать, но на сейчас раз в твоих глазах искра изумления – раньше я не позволял себе резкостей не только в твой, а вообще ни в чей адрес. Но времена меняются, правда? Только вряд ли мы становимся лучше.
По большому счету, мне понятны твои мотивы, твое упертое желание вернуть мне деньги. Деньги, которые тебе якобы одолжил Хизаки на раскрутку XOVER. Странно, но и это уже в прошлом, а сидишь передо мной ты сейчас, все такой же непримиримый и изо всех сил старающийся казаться жестким. Но ты ни капли не вырос, Хироки Фуджимото, как был максималистом, так и остался, и не важно, сколько ты успел собрать и распустить групп.
Закуривая снова, автоматически отмечаешь, что сигарета была последняя в пачке, и залпом допиваешь кофе. Я же даже под пыткой не скажу тебе, никогда, что каждый твой жест я прослеживаю взглядом, наизусть зная, что ты сделаешь после, и улыбаясь про себя ярко вспыхнувшей в сознании мысли «Не изменился. Ни капли».
- А откуда Теру узнал? – Стряхнув с себя наваждение, интересуюсь скорее для галочки, одна надежда, что ты этого не замечаешь, слишком занятый изучением краешка пустой фарфоровой чашки.
- Мне-то откуда знать? Сам у него спроси, твой же коллега.
- И загнать друга в тупик своими вопросами, какого черта он выдает наши с Хизом секреты тебе? – Усмехнувшись, смотрю на тебя в упор. – Ты меня правда за такую скотину держишь?
- Правда. Не знал?
А ты верен себе, по-прежнему отвечаешь вопросом на вопрос. И черт знает, почему, но мне больно как-то от твоего безразличного взгляда. Я-то помню его другим.
- Часть я отдам тебе сейчас. А вторую половину после ближайшего концерта, идет?
- Нет.
- Не будь гадом, нет у меня сейчас всей суммы…
Ей-богу, ты кого угодно способен вывести из себя своей патологической честностью. Резко встав, беру свое пальто, кивком позвав тебя за собой. И улыбаюсь, слыша в спину твой полный негодования голос:
- Эй, Ваше Величество, я не намерен тут торчать до вечера! Куда ты? Да черт!..
Никогда не умея терпеливо выдерживать нужный момент, ты и сейчас встаешь следом за мной, послушно выходя из небольшого кафе на воздух, негодующий и недоумевающий. А мне душу греет совсем другое – я хотел получить подтверждение тому, что ты не забыл меня, как грозился, когда-то.

В единстве и борьбе противоположностей, возможно, и есть смысл, но что делать двоим слишком похожим людям? Однополярные заряды отталкиваются, и мы изначально это знали. Знал и Хизаки, который до последнего не мог определиться, а давить на него мне не хотелось.
По сути, мы оба выбрали друг друга, оставив тебя на обочине. Он знал, что, выбрав меня вокалистом своего проекта, в конечно счете выиграет больше чем хотел – ну что можно было поделать, раз мы с ним оказались единым целым, дополняя друг друга? И еще Хи знал, что непременно потеряет тогда тебя, и не только как солиста. Твоя гордость, Хиро, это то, за что тебя можно бесконечно уважать, но и убить хочется порой тоже именно за нее.
Я же, выбрав Хизаки и новый проект с ним, заранее знал, что это подведет черту под нашим с тобой и так медленно умирающим романом. Так мы расстались в первый раз, но протянули друг без друга не более месяца. Один ночной звонок, очередное «я сейчас приеду». У нас было еще немного времени, которого хватило ровно на тур, во время которого с каждым днем я и Хизаки все больше сближались, по мере того, как меня от тебя отталкивала какая-то невидимая сила. Не потому что я перестал любить тебя, скорее, наше чувство просто не прошло проверку на прочность. Например, сейчас, когда ты давно уже не принадлежишь мне, я гораздо больше хочу к тебе прикоснуться.
А потом уже тур подходил к концу, мы все сильнее уставали, все больше нервировали друг друга. Ты перестал приходить ночевать в мой номер, предпочитая заваливаться к Кайе или Ю, собственно, не давая тем спать, и я точно знаю, что предметом ночных разговор по душам был я, снова и снова.

Солнце садится, сильнее позолотив красные кроны деревьев, а я кусаю губы, стоя спиной к тебе, сунув руки в карманы пальто. В парке гуляет ветер, шевеля осенние листья, и они падают мне под ноги, скрывая твои шаги позади.
- Камиджо, чего ты хочешь?
- Ты помнишь «Fall of leaves»?
- Ч-что…?
Обернувшись, смотрю тебе в глаза, ставшие вдруг такими же точно как прежде. И перед моим взглядом тут же исчезает высокий молодой человек в джинсах и короткой кожаной куртке, исчезает соблазнительный дерзкий демон, каким я тебя видел на сцене, а появляется тот самый образ ожидающего романтика – такой болезненно худой, потерянный и грациозный, а еще удивительно светлый.
Воспоминание разбивается о реальность твоего смущенного и какого-то угрюмого взгляда.
- Хорошая песня. За нее стоит заплатить тебе отдельно?
Мне становится больно, как никогда, вернее – как когда-то давно. Настолько, что я постыдно бегу от тебя, развернувшись на каблуках и ускоряя шаг, не оглядываясь. Зачем я вообще приехал?.. Все равно бы твоих денег не взял, а взял бы – ты получил бы их обратно по почте в конверте без обратного адреса.
Когда на плечо ложится твоя рука, а пальцы крепко, точно так как и всегда, сжимают ткань пальто, я понимаю, что переоценил себя. Ты меня давно перерос, Хиро.
- Подожди, стой… Я идиот, Юджи.
- Какое ценное замечание.
- Прекрати.
- Давно прекратил. Пусти.
Резко сбросив твою руку, беру за шарф, ощутимо дернув к себе. Я совершенно не понимаю, зачем ты захотел этой встречи, и что, в конце концов, я такого тебе сделал, за что заслужил такое презрение к себе, но терпеть это все больше нет сил.
- Я писал песни для тебя. Для тебя, для твоего голоса! Не ради того, чтобы ты выгодно прокрутил их и отдал мне часть прибыли. И можешь засунуть себе свои принципы куда подальше, вместе со своим «долгом», Хироки-кун.
Дернув плечом, я ухожу. Как и тогда, когда мы дали последний концерт, занавес опустился, огни рампы погасли, и ты традиционно направился в бар, а я к себе – укладывать вещи. Твои вещи. И вот тогда, ночью, не то в час, не то в два, ты и сказал ту самую фразу о том, что с тебя хватит. От тебя пахло виски, ты стоял на пороге номера отеля, покачиваясь будто под порывами сильного ветра, обвел мутным взглядом номер, не сразу заметив свой собранный чемодан. А потом заметил, взял его, и вышел прочь.
Та же схема повторилась в моей токийской квартире, только на этот раз обошлось без драматизма. Надо же, столько времени прошло, а я так и не смог забыть, как тогда горели твои глаза, и ты готов был остаться, если бы только я попросил. Но я не просил, и ты ушел, на этот раз окончательно.

Уснуть сегодня, как я и думал, не получилось. Все ворочался без сна, перебирая в памяти то, что давно уже было забыто, а что не забыто – заброшено на самые дальние полки сознания.
Когда Хизаки сказал мне о твоей болезни, первым желанием было немедленно броситься к тебе, и будь что будет. С момента нашего расставания прошло всего ничего, и я почему-то как дурак верил, что все еще можно вернуть. Но Жасмин тогда удержал меня, да я и сам понимал, что ты просто меня пошлешь. Ты многих тогда посылал куда подальше со своими советами и стремлениями помочь, и басиста в том числе. Проклятая гордость заставила тебя махнуть на все рукой и петь до упора, пока не отказали связки. И уходя «на год», ты, конечно же, не мог знать, когда вернешься. И вернешься ли вообще.
А потом тишина, долгие недели и месяцы тишины, когда мне просто стало некогда думать о тебе – моя работа, моя группа, моя жизнь в конце концов сама доказала свою значимость. Отныне и навсегда номер один. «Любовь не для нас, да и времени нет» - повторял Хизаки, дав мне обещание приглядывать за тобой, потому что по каким-то непонятным причинам ты соглашался изредка встречаться только с ним. Иногда я думал о том, что в действительности вас связывает, и чувствовал горечь при мысли, что встал между вами еще тогда, давно, предложив Хизу создать свою группу. Без тебя.
«Юджи, он поправляется. Он скоро снова будет петь». После этих слов лидера, сказанных как-то поздно вечером мне в трубку, я почувствовал, что от сердца ощутимо отлегло. И только тогда дошло, как же сильно все это время я за тебя переживал…
Три часа. Это становится невыносимо. Включая везде свет, и неловко прибрав постель, на которой так и не смог уснуть, иду варить кофе. Кофе по ночам становится доброй традицией.
У нас с тобой нет ни одной общей фотографии из жизни, которая хоть как-то подтверждала бы наши отношения. Да это было и не нужно. Но все-таки есть кое-что, что заставляет меня даже теперь испытывать трепет, глядя на изображение, сделанное так давно. И мы там – совсем другие.
Фотобук Node of Scherzo. Он простоял на полке вместе с другими, из периода Lareine и уже Versailles кажется, бессчетное количество времени, нетронутый. Глянцевые развороты плохо гнутся, но вот они - ослепительно радужный Жасмин, нежный и воздушный Кайя, принцесса Хизаки, и мы с тобой, беззаботный Свет и драматичная Тьма. Драматичность. Это именно то, что всегда было в тебе, в любом тебе, а во мне лишь проскальзывало временами.
Поставив чашку на подлокотник кресла, я вспоминаю, как ты говорил, что я был тем, кем ты хотел, но не смог стать. Должно быть, ты любил себя во мне, не реализовавшуюся идею и мечту, образ, не больше. Даже странно, что мы год с лишним прожили вместе…
Резкий ночной звонок заставляет меня вздрогнуть и резко захлопнуть буклет. Сменить бы сигнал, так ведь и тронуться недолго.
Номер незнакомый. А вот голос в трубке, какой-то слишком надтреснутый и сухой – твой. Я впервые не знаю, что сказать, слушая твое дыхание, но где-то в душе словно что-то обрывается, когда ты говоришь три так хорошо и до боли знакомых мне слова.
- Я сейчас приеду.
И тишина, такая глубокая, что кажется будто нас разъединили.
- Юджи?
- Приезжай.
Это просто безумие и очередная сомнительная глупость. Но как бы то ни было, жалеть мы будет завтра.

…Ты не был в моем доме уже так давно, но пальцы безошибочно попадают на выключатель, гася свет, который я едва успел включить, открыв тебе. И движения удивительно свободные, сколько раз ты мысленно возвращался в эту квартиру, а, Хироки?
- Снова долг приехал возвращать? – Только и успеваю чуть податься назад, ловко увернувшись от твоих губ, хотя безумно хочется прижаться к ним, вспомнить их вкус.
- Дурак ты, Юджи Камиджо.
Твои пальцы так сильно сжимают мое плечо, что становится больно, и пока другая ладонь с чувственным наслаждением опускается на талию, я успеваю прижаться к тебе, жаля поцелуем в шею, как ты когда-то давно любил. Мне не верится, что это ты сегодня днем насмехался и исподволь оскорблял меня, глядя так презрительно. Что ж тебя кидает в крайности, мальчик мой?.. И так с тобой всегда и во всем.
Отступая спиной вглубь квартиры, молю бога только о том, чтобы хватило сил потом тебя отпустить. Бороться с искушением бессмысленно, и гораздо разумнее поддаться ему, но никто ведь не говорил о том, что за этим что-то последует?
Мы не перестали любить друг друга, и все так же беспощадны поцелуи на обнаженных плечах, все так же твои длинные тонкие пальцы мучают мои волосы, вплетаясь в них накрепко, все так же ты пахнешь, особенно твоя шея, и я прикусываю кожу, не в силах сдержать стон.
- Ты один?..
Мой халат торопливо падает на пол под твоими требовательными пальцами.
- Один, конечно, кто тут может быть еще…
Приходит черед твоих джинс, звякнувшая массивная пряжка ремня на миг отрезвляет, но только на миг, пока новым поцелуем ты не заставляешь меня отключиться и перестать спрашивать себя «почему?». Почему и зачем все это, если точка давно поставлена?
Джинсы, куртка, майка, в которой ты почти запутался – так резко я тянул ее с тебя, и едва снял, тут же склонился, жадным поцелуем прижавшись к местечку между ключиц, оставляя светлый засос.
- Ками!..
- Тебе всегда нравилось это...
- Черт…
Совсем тихо, но я хорошо знаю этот тон. Ты говоришь так, только когда уже больше не можешь сдерживаться.
Тебе не приходится толкать меня на кровать, я ложусь на спину сам, в ярком свете торшера видя тебя, и за руку потянув ближе, уже обнаженного. Но ты на миг останавливаешь меня, выдыхая в губы, не целуя.
- Ты сказал один. Вообще… один?
Твои ногти с силой проходятся по моему телу, и я едва заметно отрицательно качаю головой, взглядом прося тебя сейчас молчать. В конце концов, какое имеет значение, есть ли кто-то, с кем я время от времени делю постель, или нет, если душа всем своим существом тянется только к одному человеку?
Я так соскучился по тебе, что в первое мгновение, когда ты резко, так знакомо, подмял меня под себя, заставляя развести ноги - никак не мог поверить, что это реальность. Реальностью стала боль, ты всегда делал мне больно, не жалуя нежность и ласки в постели, но в этот раз, честное слово, без них даже лучше. У меня бы все равно не хватило сил терпеть.
Обхватив тебя ногами покрепче, запускаю пальцы в твои волосы, чуть дернув и немедленно получив легкий укус за ухом, улыбаясь уголками губ. А ты проникаешь все глубже, двигаясь отрывисто и резко, черт бы тебя побрал, как я от этого отвык… Отвык от головокружения и дрожи, от частого сбитого дыхания и движений не в такт, только потому что не хватает терпения и хочется еще, еще и еще. Но все-таки, скоро сладить ритм удается, и я выгибаюсь сильнее, прогнув спину и почувствовав твои руки, поддерживающие меня под талию. И в тот же миг по позвоночнику проходит первая едва ощутимая сладкая волна, стягивая тугой узел внизу живота.
- Потерпи немного, Юджи, ты… ты не изменился… - С улыбкой шепчешь мне на ухо, а я не могу насладиться прикосновениями к твоим светлым волосам, сжимая непослушные прядки, падающие на шею.
- С чего бы мне меняться?.. Хироки, я…
- Молчи.
Закрыв глаза и коротко кивнув, скольжу рукой по твоей спине, уже такой горячей и покрытой бисеринками пота. Простыни давно сбились, я сжимаю свободной рукой одеяло, закусывая губу и, выгнувшись, кончаю тебе на живот. Без крика, только сдавлено проскулив, чувствуя, как в вены словно загоняют чистейший героин, уносящий с первой доли секунды. Но ты продолжаешь резко двигаться, впившись в мои бедра пальцами, я уже знаю, что будут синяки. Несколько мгновений, и ты срываешься на крик, в который вплетается и мое имя.
Унять сбившееся горячее дыхание никогда сразу не удается, и пока ты часто тяжело дышишь, лежа на моей груди щекой, я перебираю твои волосы, глядя в потолок. Оглушение, непонимание всего происходящего, и удушье – мы оба дышим еле-еле, словно боясь сделать вдох полной грудью.
- Ты писал для меня песни. Ты помогал мне. И ты все время следил за тем, что со мной… Так? – Едва слышно, целуя в грудь возле соска.
- Я иначе не мог.
- Ты все еще любишь меня?
Не знаю.
Может быть.
Скорее всего.
Определенно.
Да.
Очень.
Сильно.
Закрыв глаза, утыкаюсь носом в твои волосы, понимая, что постепенно реальность начала возвращаться, и я уже осознаю, что мы лежим обнаженные среди сбитых подушек и одеял, в моей спальне, в моей квартире, и сейчас – уже не 2007 год. Значит, пошел новый отсчет.
Приподнявшись на локте, долго всматриваешься в мое лицо, гладя по волосам и, как когда-то давно, играя прядкой моих волос, слегка щекоча по груди.
- Я не смог тебя забыть, как видишь. Принц.
Последнее слово всегда звучало из твоих уст презрительно, но сегодня оно дышит нежностью. Скользнув кончиками пальцев по твоей щеке, чуть приподнимаюсь, целуя тебя в губы, улыбаясь сквозь поцелуй, когда ты отвечаешь.
Счастливый конец бывает только в сказках. И пускай я немножко, совсем чуть-чуть принц, пускай и ты герой в сияющем ореоле тьмы, - все равно мы не играем, а живем. В реальной жизни край счастья и несчастья размыт настолько, что невозможно понять, в какой момент он так причудливо сливается, и уже не отличить, где горечь, а где сладость.
- Оставайся если хочешь до утра.
- Все вновь как когда-то в самом начале, ты помнишь?
- Помню. Так…
- Я не могу.
Я почти ждал этих слов, и сейчас, завернувшись в простыню, предательским холодным шелком ни капли не греющую тело, я смотрю, как ты одеваешься. И сердце сжимается, но оно знало и похуже.
Все-таки я ведь хорошо изучил тебя, мой серебряный мальчик. И ты это знаешь, именно поэтому, наверное, не пытаясь сейчас меня обмануть.
Ложусь на подушки, слабо улыбнувшись.
- Эрина?
Держу пари, ты не думал, что я слежу за тобой настолько пристально.
- У тебя хорошие осведомители, Камиджо.
- Не зови меня так.
- Юджи…
Присев на край кровати, ласково убираешь с моего лба челку, наклонившись и поцеловав в губы. Прощальный поцелуй всегда особенно сладкий, вы знали?..
- Любишь его?
- Не знаю. Может быть.
Наверное.
Должно быть.
Определенно.
Нет.
- Захлопнешь сам за собой дверь?
- Я, наверное, снова позвоню тебе…
Проведя тыльной стороной ладони по твоей щеке, мягко, но ощутимо отталкиваю тебя в грудь.
- Знаю, Джу.
- Шаура. Но ты не зови меня так.
- Как скажешь.
- И все-таки я тебя…
- …и я.

back