Две недели.
Когда Леда видит, как пальцы Ино путаются в волосах Агги, ему хочется схватить за руку и методично переломать ей каждый пальчик.
Ему слишком часто хочется сделать так, чтобы Ино никогда не рождалась.
Чтобы Ино никогда не жила в Токио.
Чтобы полгода назад Ино никогда не пришла на один из их первых концертов.
Иногда ему снится, как Агги и Ино занимаются любовью. А он, Леда, словно бы лежит рядом и смотрит. Глаза Агги закрыты и привычно обведены тенями, рот чуть приоткрыт. Леда водит кончиком пальца по контуру его рта, и этому не мешает никакая Ино. Агги слишком часто кусает губы, чтобы Леда не увидел их в своих снах.
Он ненавидит, ненавидит Ино настолько, что с трудом сдерживается, чтобы не придушить ее, в те минуты, когда она сидит на коленях у своего парня.
Своего парня.
У Агги.
Справедливости ради, стоит заметить, что если бы это была просто Ино, Леда непременно обратил бы на нее пристальное внимание. Но от осознания того, что это – девушка Агги, Леда угрюмо старается не то что пристального, а вообще никакого внимания на нее не обращать.
На ней голубая блузка с широким воротом. Прозрачная. Отчетливо виден белый бюстгальтер и тонкие бретельки, под которые Агги скоро запустит пальцы.
Леда точно знает, что они будут сидеть вместе со всеми еще минут тридцать-сорок, а потом, извинившись, удалятся. Либо в туалет, либо поедут к Ино домой. Одно радует – Агги никогда не таскает ее в свою квартиру. По крайней мере, Леда очень-очень хочет верить, что не таскает, просто потому что иначе он тоже никогда больше не сможет приходить к басисту домой.
Он сидит, откинувшись на мягкую спинку дивана, и потягивает джинн, играя бумажным зонтиком и вишенкой на палочке, то выпуская, то опять ловя ее губами.
А Агги напротив запускает пальцы под бретельки бюстгальтера Ино.
Душно, в воздухе слоями плавает дым тяжелых сигарет, и Леда морщится – он терпеть не может тяжелые сигареты. Возвращается с танцпола Джури, и обстановка разряжается.
- Наплясался?
Джури смеется, залпом выпивая отставленный Ледой джинн.
- А сам чего сегодня сидишь?
- Настроения нет.
Ино шепчет что-то Агги на ухо, а тот улыбается. А тот, сукин сын, улыбается.
И ведь все бы ничего, если бы он не знал. Тогда Леда бы как-то даже расслабился, и может, даже пригласил бы эту сучку Ино на танец.
Но Агги знает.
Знает уже три недели и шесть дней, что Леда отчаянно хочет быть на месте Ино. Что в своих снах он уже давно на месте Ино. И еще чуть-чуть, и он окажется на месте Ино в снах Агги.
Три недели и шесть дней назад Леда точно так же сидел напротив басиста, наблюдая, как тот неторопливо нажирается. Только вот тогда Ино не было, и уже за одно это Леда готов был ее расцеловать. А потом Агги с трудом стоял на ногах, пока Леда вызывал такси, пока вдвоем с Сойком они затаскивали невменяемое тело в машину. Только вот драммер так рано уходить из клуба совсем не желал, и в итоге Агги до дома довез, а потом и довел Леда.
…Он третий месяц жил на съемной квартире как типичный подросток, только-только вырвавшийся из-под родительского гнета. Леда не припоминал, чтобы у него за все годы самостоятельной жизни накопилось столько барахла, сколько накопилось у Агги за эти пару месяцев.
Он пил сегодня мало и был почти трезв, а пока дотащил на себе тяжелое тело басиста, пока укладывал его, пока раздевал, чтобы тому было удобно – протрезвел окончательно. Почему-то настенные часы у Агги превратились в околостенно-напольные, и если верить разбитому циферблату, была уже глубокая ночь. Леда решил не ехать домой. Просто не ехать и все.
Кровать, слава богу, двуспальная. Единственная уступка убогому аскетизму жилища. Поэтому Леда совершенно свободно устроился рядом с Агги.
И все эти три недели и шесть дней хранил потом в памяти это чувство, когда дышишь одним на двоих воздухом. Когда можно безнаказанно смотреть, вглядываться в лицо того, чей локоть на расстоянии трех сантиметров. Леде понадобилось почти полчаса, чтобы решиться провести кончиком пальца по губам Агги. Совсем так, как тысячу раз он проделывал это в своих снах. Но наяву оказалось иначе. Такого четко очерченного рта, таких губ нет больше ни у кого.
Всю ночь Леда, в ущерб собственному сну, еле слышно шептал, как Агги ему нужен. Как он бы хотел, чтобы Ино никогда не рождалась и никогда не жила в Токио. А Агги спал. Спал настолько крепко, что его ресницы даже почти не подрагивали, только грудь медленно вздымалась и опускалась в такт дыханию.
Утром он проснулся первым, не сразу заметив свернувшегося комочком в его постели Леду. И только придя немного в себя и обнаружив, что он абсолютно голый, спросил, что это все значит.
- Я раздел тебя. – Ответил Леда.
- Я так и подумал. – Кивнул Агги.
Леда помнил, что смотрел в ту минуту куда угодно – в окно, на стены, на разбросанные по полу вещи – но только не на Агги, который, немало не стесняясь своей наготы, стоял перед ним, заложив руки за голову. И усмехался каким-то своим мыслям. А Леда готов был провалиться сквозь землю.
Через несколько минут он ушел, пробормотав, что репетиция через полтора часа, забыв на столе свои очки.
Агги еще долго сидел в кресле, вертя их на пальце, и все думал, что видел, пожалуй, самый странный сон из всех, что когда-либо ему снились. А снилось ему, что Леда скользит пальцем по его губам и шепчет задыхающимся шепотом, как любит его. Как он ему нужен.
На репетицию он в тот день опоздал. Но Леда не сказал ни слова.


Четыре недели.
У Агги глаза – черные. У Леды – шоколадные. Но иногда, когда Агги в линзах, Леде хочется зажмуриться. Настолько пугающим становится его взгляд, но не оторваться.
Леда боится, как бы ребята не заметили, что он все время смотрит на Агги. Пялится. Все время. Агги становится номером один. Меланхолично перебирающий струны, дурачащийся с Джури, обнимающий Ино – он номер один.
Когда Леда наносит макияж, Агги всегда садится по направлению его взгляда в зеркале. И всегда сидит нога на ногу, глядя очень светлыми глазами. Порой Леде хочется попросить его обойтись без линз.
Причина?
Леда с детства боится прозрачных глаз, они слишком напоминают ему глаза мертвеца. Хотя Агги идет.
- Лисёнок.
- А?
Басист смеется, надевая темные очки, пряча за ними глаза в линзах.
- Ты похож…
- Сейчас? Или вообще? – Леда откидывает голову, улыбаясь. Голубые глаза, подведенные тенями, мерцают. Леда игриво прищуривается, скосив их на Агги. Откровенно любуется собой. Это у него женское, думает Агги, запуская руки в карманы.
- Вообще.
Иногда он вспоминает те три недели и теперь уже семь дней назад. Четыре недели. Четыре недели он исподтишка следит за Ледой, гадая, замечает тот или нет. Пока что он понял только одно – Леда никогда не улыбается, когда рядом Ино.
Значит, Ино в студии делать нечего.
Посылая Леде воздушный поцелуй, Агги выходит из комнаты.
Леда заканчивает макияж. Смотрит на себя. Медленно кивает, утверждая.
А потом пишет палочкой, светло-розовым блеском на идеальной поверхности зеркала два слова.
«Ai shiteru».
И выходит, тихо прикрывая за собой дверь.


Все летит к черту на шестую неделю.
Агги матерится про себя на Леду, ловя себя на том, что стал груб с Ино. Вернее, вообще перестал как-либо реагировать на нее.
Оказалось, что Ино умеет кричать и даже выходить из себя. При этом ее личико становилось до крайности неприятным, она словно старела лет на десять. Такое поведение ее не красит, думал он все чаще, слушая гудки в трубке. Она снова послала его к черту.
- Что у тебя с Ино?
Джури совершенно не умеет пить. После пары стаканов язык развязывается до безобразия, хоть скотчем рот заклеивай.
На дне бокала колыхаются два тяжелых несмешивающихся слоя – темный ликер и светлое пиво. Джури не помнил, как называется этот коктейль, и заказал его исключительно с подачи Агги.
- Ничего. Разбежимся, наверное…
- Жаль.
- Чего?
И в самом деле – чего? Таких, как Ино, полгорода. Как из-под копирки, все на одно лицо. С одинаковыми привычками без спроса брать после душа его халат, оставлять в ванной пучки волос на кафеле, а в комнате губную помаду или случайно забытые прокладки – вообще все то, чем женщина метит территорию принадлежащего ей мужчины. Агги это выводит из равновесия.
И истерики у всех у них одинаковые, когда он звонит не в девять, а в половину десятого. Когда не получается увидеться в субботу и приходится перенести встречу на воскресенье. А еще в последнее время Агги бесило, что все чаще, занимаясь сексом с Ино, он вспоминает лисий взгляд Леды. Бесило, пока однажды утром Ино не ушла, оставив записку, с просьбой больше ей не звонить. Он тогда только пожал плечами, выбрасывая бумажку в мусоропровод. Не звонить – так не звонить.
И даже в постели они все одинаковы.
А Леда один. И никто еще так, как он, не водил пальцем от одного его уголка рта до другого. Никто так не смотрел.
…Агги улыбается, отпивая виски, прокручивая в памяти сказанные в то утро Ледой слова. И думает, а как это выглядело со стороны? Как Леда раздевал его?


Семь недель.
Леда помнит, какой сегодня день, по чистой случайности. Обычно он не запоминает дни недели и не особенно следит за числами. Но начиная с того вечера, с той ночи на квартире у Агги, методично записывает числа в своем блоге. Нет, Леда не ведет блог, он просто отмечает дни недели, оставляя на чистом поле записи несколько смайлов. Просто потому что ему нравится их дизайн.
Третий день Ино не появляется в студии.
Третий день Агги вместо того, чтоб ехать домой, засиживается в студии с Ледой.
Третий день он сам на себя не похож. Просто смотрит и ничего не говорит. Точнее, делает вид, что наигрывает что-то, засиделся, заработался.
- Почему твоя девушка перестала приходить?
Слова рвутся сами. Просто уже сил нет сидеть и терпеть. И представлять, видеть в деталях, почти знать. Что? Что, к примеру, у Ино тяжелая неделя на работе, и из-за этого она задерживается. Возможно, она живет где-то рядом со студией. И Агги ждет каждый вечер, когда она придет, чтобы пойти к ней после репетиции.
И провести с ней ночь.
А Леда просто тоже в студии сидит, ну, хоть не одному…
Агги усмехается, обеими руками собирая дреды и завязывая их в хвост. Сегодня выступления нет, но глаза его обведены черным. Как всегда. Леда же снова похож на встрепанного лиса с хитрыми глазами, спрашивающего, забавы ради, почему к нему, Агги, перестала приходить его девушка.
- Мы с Ино расстались.
Лисёнок резко перестает быть хитрым и слишком быстро становится бесхитростным.
- К…когда?
- Три дня назад.
Ино никогда не рождалась.
Ино никогда не жила в Токио.
Ино никогда не…
- Почему?
Агги смеется, слегка встряхнув головой, и вдруг резко поднимается с места, встав между колен ошарашенного Леды, опираясь на них. Леда смотрит на него снизу вверх, ладони Агги на бедрах обжигают даже сквозь джинсы.
Леда дрожит как подросток. За три недели и… нет, черт побери, за месяц он ничего не забыл, в частности, как это – когда Агги близко. Слишком близко. Настолько, что на щеке чувствуется прерывистое дыхание. И Леда закрывает глаза, улыбаясь уголками губ, все еще чувствуя приятную давящую тяжесть рук.
- Тшш…
Ловко уворачивается от поцелуя, приложив палец к губам. Осторожно обводит контур кончиком. Агги снова номер один. Один и единственный, больше никого не существует – ни Джури, ни Сойка, ни группы. Ни Ино.
Не приснилось, думает Агги, осторожно ловя палец Леды губами. И тот распахивает, наконец, глаза, глядя в упор.
- Какой я, когда сплю?
Леда закидывает руки ему за шею, чуть сгибая локти, и прижимается.
- У тебя очень красивые губы…
Шепчет на ухо за секунду, прежде чем Агги целует его. Ошеломленный Леда только и успевает подумать, что на вкус эти губы такие же восхитительные, как и на ощупь.
И отвечает. Стыдливо и робко.


Девять недель.
Таких, как Леда, больше нет, думает теперь каждое утро Агги. Он не устраивает истерик, если басист не позвонит ему вечером, не берет без спроса вещи, не оставляет пучки волос в ванной. А иногда даже готовит что-то вроде завтрака, и они оба едят, прежде чем пойти на репетицию. И это после того, как в течении долго времени Агги приучал свой организм на завтрак потреблять смесь никотина и кофеина.
Леда никогда ничего не требует.
Он даже не просит доставлять ему какое-то особое удовольствие в постели. Единственная прихоть – перед сном всегда очерчивает контур губ Агги, молча улыбаясь.
Во сне Леда еще больше похож на лисёнка. А иногда ему снятся страшные сны, но обычно Агги бывает достаточно легонько поцеловать его в висок, чтобы успокоить. Спит Леда исключительно на левом боку, подложив под щеку ладонь, или прижавшись к нему. И по утрам он всегда растрепанный, словно его возили по подушке.
Кстати, подушками он тоже любит драться.
И почти никогда не укрывается ночью, а Агги всегда просыпается первым. Он не может долго спать, когда Леда рядом.
Леда любит темное постельное белье, ананасовый сок и орхидеи. И запах кожи ключиц. Ночью он водит носом по впадинке между ними, заставляя Агги смеяться, потому что тот боится щекотки.
За две недели Агги узнал о Леде абсолютно все. И Леда тоже узнал все об Агги. Кроме того, какой он в действительности.
Именно поэтому он не понимает, что становится причиной их разрыва на самой высокой ноте.
Просто однажды Агги не приходит ночевать. Просто однажды они встречаются в студии, оба после бессонной ночи, и Агги говорит Леде, что все кончено.
Полное подчинение. Полное подчинение со временем становится таким же тягостным, как и полный контроль. Неизвестно, нужно ли ему это. И Агги решает задачу с этим одним неизвестным неправильно.
Я ничего не обещал тебе, Леда, думает Агги, после вечеринки в клубе просыпаясь утром не один, глядя на количество пропущенных звонков.
- Я же ничего не обещал тебе.
Леда перед зеркалом в студии подкрашивает губы розовым блеском.
- Ты заставил меня поверить.
Методично собирается и уходит. А потом сидит до рассвета в пустой квартире, куря одну за другой столь нелюбимые тяжелые сигареты. Давится дымом. Вспоминает. Начиная с первой недели, когда все изменилось.
Может, лучше бы была Ино? Все лучше, чем теперь – у него каждую неделю новая девушка. Джури посмеивается, Сойк недоволен, а Леда... А Леда медленно убивает себя воспоминаниями, бродя по дому, и взглядом спотыкаясь на каждом шагу на всем, что хранит тень присутствия Агги. Но у Леды слишком много гордости, несмотря на кажущуюся легкомысленность.
Он никогда не станет выпрашивать любви.


Два месяца и три недели.
Агги раздражает, что его новая девушка не любит темное белье и орхидеи. Он купил ей целый букет, а она вот сейчас заявляет, что не любит цветы. Чертова дура.
Понимала бы она…
У Сайю короткие волосы и она рыжая, почти блондинка. И носит голубые линзы, иногда довольно мило прищуривая глаза. Но никогда не пользуется розовым блеском для губ. Она вообще губы не красит.
Слишком часто Агги ловит себя на мысли, что ему отчаянно не хватает ласковых прикосновений кончика пальца к контуру губ.
Сайю считает его слегка ненормальным. Джури считает его абсолютно ненормальным. Сам Агги себя считает последним придурком.
Особенно когда набирает номер Леды, сбрасывая звонок после первого гудка. И убеждает себя, что делает все правильно-правильно-правильно, черт побери все на свете, пра-виль-но! А Сайю издевательски посмеивается, думая, что Агги убивается по бывшей подружке.
Она получает отставку через неделю и два дня.
Через неделю и два дня Агги едет среди ночи к Леде домой.

Леда просыпается от звонка в дверь. На часах почти четыре утра.
Четыре утра, и сегодня ровно три месяца с той ночевки у басиста. Три месяца с того момента, как Леда впервые прикоснулся к его губам.
- Извиняться приехал?
Он стоит, запахнувшись в халат. Взъерошенный. Как всегда. И Агги уже знает, что если сейчас войдет в спальню, то увидит черное шелковое постельное белье, а на кухне в холодильнике непременно будет несколько открытых упаковок ананасного сока.
Когда-то Леда сказал ему, что он для него – всегда номер один. Все остальное уже потом, своим чередом. Вся остальная жизнь – номер два. На первом месте исключительно он.
Агги молча берет его руку и проводит его указательным пальцем по своим губам.
- Впустишь?
Леда вздыхает, осторожно ведя пальцем до уголка рта Агги и обратно. Прислоняется виском к прохладной стали дверного косяка.
- Заходи.

back