Юи только с виду улыбчивый и мягкий, грациозный сиамский кот. Это только с виду руки у него нежные и крепкие, готовые в любой момент подхватить под талию, за руку – не важно – и не дать упасть. Но Кайя знает, что на самом деле Юи – больной. И по-настоящему живой он только когда швыряет на пол ради красоты мгновения. Оно охватывает его разум, заставляет гореть глаза.
- Научи меня танцевать танго.
Он сам не знает, зачем нарвался, но понимает, что крупно влип, едва Юи поднимает взгляд и улыбка сползает с его лица, а черные, совершенно черные глаза пугают лихорадочным блеском. Такие глаза бывают у припадочных, когда нервы и мозг не слушаются, температура тела поднимается до сорока, и они видят блаженные, неземные видения.
- Хорошо.
Он садится, снимает рубашку, джинсы, немало не стесняясь, и переодевается в сменную одежду, специально для репетиций. Кайя насмешливо наблюдает за ним, иногда ловя свое отражение в зеркале.
- Мне тоже переодеться?
- Нет.
Верхний свет неестественно яркий и бьет в глаза, заставляя щуриться. В огромном зеркальном зале для репетиций и постановки танцев Кайя и Юи сейчас совсем одни, и такое чувство, что вокруг нет никого и ничего – ни людей в соседнем помещении, ни улицы с домами и деревьями за этими тонкими стенками-зеркалами. На Кайю с нескрываемым удовольствием смотрит он сам, преломляясь в отражении, а еще – Юи. Возникший за спиной и бесшумно налетевший на певца, стиснув ладонями его талию.
- Ты что?.. – Кайя, оторопев, дергается в стальных объятиях, чувствуя, как по телу невольно проходит дрожь возбуждения. Раньше к нему так прикасался только Очи, легко и без видимых усилий поднимая королеву декаданса на вытянутых руках, будто священное распятие.
Юи творит что-то немыслимое, проводя кончиком носа по скуле певца, вдыхая его запах.
- Пусти, мне больно… - Шипит Кайя, жмурясь и невольно накрывая ладони танцора своими руками.
- Тебе больно? – Тот в ответ лишь смеется, неожиданно отпихнув Кайю от себя.
Тишина сводит с ума, а слишком громкое испуганное дыхание кажется оглушительным в этом хрустальном бездушном зале с множеством симулякров и безумия. В том, что Юи безумен и одержим танцем Кайя, уже не сомневается.
…Он никогда не слышал прежде такой версии «El tango de Roxanne» - без вокала, в обработке классического танго. Но почему-то становится не по себе, когда Юи, включив эту музыку, снова подходит к нему, мягко, но настойчиво подтолкнув лицом к станку, заставляя схватиться за него.
- Ты же знаешь эту историю о проститутке и мужчине…
- …который влюбился в нее. – Глухо обрывает Кайя, послушно начиная разогреваться, но Юи почему-то его останавливает.
- И помнишь, чем дело кончилось?
- Допустим.
- Он перерезал ей глотку.
Липкий страх пробирается по позвоночнику, а от горячего тянущего ощущения внизу живота уже некуда деваться. Юи же словно этого и не замечает, перехватив Кайю под бедро и заставляя закинуть ногу на станок, не обратив никакого внимания на громкий болезненный вскрик певца, держа его, и не давая согнуть ногу в колене или наклониться.
Кайе кажется, что его связки вот-вот порвутся. Он прикусывает губу и сдерживается, низко опуская голову, ничем себя не выдав, даже когда Юи начинает что есть сил давить на его бедро, постепенно заставляя отставлять другую ногу чуть дальше. Это – не более чем стандартная растяжка, которая у певца, в общем, не самая лучшая, но Кайе почему-то кажется, что такая боль очень похожа на ощущения при первом анальном сексе. И неизвестно почему, но его это так заводит, что хочется немедленно вырваться, прижаться к Юи, и жарко прошептать ему на ухо что-нибудь грязное и пошлое, такое пошлое, чтоб он не смог сдержаться.
- Все еще больно? – Тихо шепчет танцор над его ухом, поглаживая ладонью бедро, медленно отпуская.
- Нет.
В этот вечер они еще даже не приступают к самому танцу, хотя музыка иглой входит в сердце, забивает голос рассудка, и Кайя уже не знает, чего он хочет больше – трахаться с Юи или танцевать с ним. Это так странно – внезапно почувствовать такое к человеку, которого знал почти пять лет и никогда, совершенно никогда, не позволял себе ничего лишнего. А Очи… А Очи сам прыгнул к своей королеве в постель, рассчитывая прибавить еще немного наличных к своему и так не скудному заработку. Тайская шлюха.
- Завтра в то же время. – Юи почему-то улыбается, щелкнув пультом и выключив музыку, без которой зеркальный зал сразу становится обычным зеркальным залом.
- Мне не удобно в такой одежде… - Начинает было Кайя, поправляя рубашку и перекинув сумку на плечо, удачно обернувшись в тот самый миг, когда хореограф берет его за локти, прижавшись спиной. Замолчав, певец чуть-чуть откидывает голову назад, не сомневаясь, что Юи вот-вот поцелует его.
- Тебе и не нужна эта одежда. Либо ты будешь танцевать со мной в платье, либо голым.
Смеялся Юи или нет, Кайя так и не понял, как и не смог ответить сам себе, что предпочтительнее – сделать эскиз нового костюма, или же действительно скинуть шмотки и танцевать с Юи в чем мать родила.
Кивнув и высвободившись из крепких рук, Кайя решает, что первое предпочтительнее. И еще почему-то не сомневается, что платье будет непременно красным.


За последующую неделю он успевает возненавидеть танго, устав считать синяки и ссадины, чувствуя, что Юи доставляет какое-то удовольствие делать ему больно, натаскивать будто профессионала, отчитывать за мельчайший погрех, за два сантиметра в сторону, за неверно вывернутый носок ступни, за нечеткий поворот головы, за усталый, злой, замученный взгляд. Пожалуй, последнее бесит его сильнее всего. И Кайю тоже.
«Она не была трусихой, она любила фонари. А ты трус…» - сказал как-то Юи, выпустив певца так, что тот споткнулся и упал на пол, больно ударившись. Кайя психанул и бросился вон из зала, но уже в дверях остановился и справился с собой. Репетиция продолжилась, сумасшедшая музыка снова вошла в кровь, как ЛСД, и не было уже ни боли обиды, ни боли от царапин и синяков.
…Когда Кайя появляется с длинным чехлом в руках, одним взглядом заставляя Юи заткнуться и молча смотреть, хореограф впервые подчиняется, притихнув.
- Оно готово?
- Мне его надеть?
- Да.
Юи расстегивает длинную молнию, откинув верх чехла, и едва касаясь, почти любовно проводит кончиками пальцев по ярко-красному шифону, а Кайя рядом тихо незаметно сглатывает комок в горле, понимая, что сейчас ему до одури хочется, чтобы вот так же Юи прикоснулся к его коже – с шеи ниже, на грудь, по солнечному сплетению, и в низ живота, между ног.
Каждый раз, когда хореограф больно сжимает его пальцы, прижимая спиной к себе и мелко, и напряженно дрожит, у Кайи останавливается сердце. Так и тянет бросить к черту этот танец, который у него все равно не получается, и запустить пальцы в короткие осветленные прядки волос, сжать, заставить целовать себя в шею. Только почему-то певцу кажется, что Юи не целовать будет, а кусать – как голодный зверь, не лаская, а разрывая податливое тело в своих руках на части.
В здании уже никого нет, открыт только один танцзал, а ключи от него у Юи в кармане, Кайя так и не знает, как танцор сумел заполучить это место для репетиций. В основном здесь по шесть-семь часов подряд крутят фуэте молоденькие балерины с узкими бедрами, плоской грудью и широкими плечами, такие стерильно чистые и идеальные до фригидности, что хочется сплюнуть. Юи ненавидит балерин.
Включив трек на самое начало, он выключает основной свет, оставляя только направленный верхний над зеркалами, и не сразу замечает остановившегося в дверях Кайю.
- Так тебе больше нравится?..
Юи как-то совсем не замечал, что волосы у певца стали длиннее, и все чаще он собирает их или закалывает в небольшой хвост. Сейчас же они были распущены и свободны, так же как и сам Кайя – какой-то не такой, как всегда. И виной ли тому платье или просто напряжение последних дней дало о себе знать, Юи не понимает, осознав только, что танцевать сегодня не сможет. Слишком сильно дрожат руки.
Подведенные темными стрелками глаза смотрят в упор, настолько, что даже не получается отвести взгляд. Юи кивает на вопрос о платье, и протягивает руку, привычно сжав длинные пальцы в своей ладони.
- Полегче… - Певец усмехается, облизнув губы, и с готовностью сжимает руку хореографа в ответ, несильно оттолкнув в плечо.
Большего Юи не надо, он срывается в одно мгновение, наотмашь отвесив Кайе пощечину так, что заносит голову, а потом дергает за талию к себе, сразу же, без передышки, вступая в такт на сильную долю. У Кайи горит щека, но он улыбается, улыбается как чертов сумасшедший, обхватив Юи за шею и больно сгребая в кулак его волосы, прижавшись к щеке. На коже остается след бордовой помады, а между горячими, плотно прижатыми друг к другу телами – ни сантиметра.
Так они еще ни разу не танцевали, за всю неделю эти странных и непонятно кому и зачем нужных репетиций, Юи ни разу так сильно и больно не дергал Кайю за руки, не сжимал так его бедра сквозь тонкие колготки, скользя ладонью под юбку, нарочно или нет – непонятно. А Кайя не смотрел ему в глаза, словно смешливо подтверждая, будто только что трахался с кем-то за деньги, и тело его еще помнит чужие похотливые руки.
…Он падает на коленку, прикусив от боли губу, и смотрит в пол, чувствуя под веками закипающие слезы. А в следующий миг дыхание перехватывает - его с силой подхватывают и ставят на ноги так, будто певец совсем ничего не весит, рывок, захват под талию - и ноги сами послушно раздвигаются, крепко обвив бедра Юи.
- Голову!.. – От резкого окрика Кайя вздрагивает и мучительно откидывает голову назад, а мир крутится перед глазами яркими зеркальными пятнами.
Юи часто дышит и не думает останавливаться, отшвыривая певца на одиночный шпагат, стиснув пальцами запястье, смотрит в его глаза, судорожно облизнув губы. Он никогда не скажет, что ему не просто нравится танцевать. Ему нравится танцевать именно с Кайей, который дышит страстью и в глаза смотрит так, что хочется немедленно оттрахать его прямо на блестящем паркете.
Оттолкнув и раздраженно дернув рукой, танцор отходит на пару шагов назад, обняв себя за плечи. Кайя сидит на полу, ругая себя за одну крохотную ошибку, не обращая внимания на ноющие ссадины, на орущие бедренные мышцы, на свезенные локти, на исцарапанные и покрытые синяками кисти рук.
- Юи…
- Ты говорил, что хочешь! Но ты ни черта не умеешь, ты так и не понял… Мне не надо, чтобы ты тут изображал из себя шлюху, мне надо чтобы ты танцевал со мной как шлюха!
Хореограф почти кричит, отходя спиной к зеркалу и опираясь руками о станок. Эта странная комната, сплошь покрытая зеркалами, сейчас кажется ему тюрьмой, наверное, еще и потому что далеко не самый профессиональный Кайя в этом вызывающе ярком, омерзительно-прелестном платье - единственным возможный для Юи партнер. Единственный, с кем ему хочется танцевать, чей запах чувствовать, и чье тело ощущать в своих руках – такое доступное, но в то же время постоянно ускользающее в последний миг.
Зло пнув ногой одно из зеркал, услышав жалобный треск, Юи проводит ладонями по вискам, пригладив влажные волосы и стараясь успокоиться, не сходить с ума, не наклониться над все еще сидящим на полу певцом, надавав пощечин, с наслаждением глядя, как краснеет кожа.
- Ты же знаешь, о чем этот танец? – Тихо-тихо, обманчиво ласково спрашивает он, снимая через голову мокрую майку и бросив ее на перекладину станка.
- Да. – Едва слышно шепчет Кайя, зажмурившись, и медленно поднимаясь с разбитых колен. – Я готов… Давай еще раз.
- Он ее убил.
- Я знаю!..
- А ты боишься умирать!
- Еще раз!!!..
Оглушающим ритмом по ушам долбит модуляция «El tango de Roxanne». Юи подходит ближе, неожиданно дернув Кайю за локти к себе, впивается болезненным поцелуем в губы, прокусив, и чувствуя вкус крови во рту. А затем снова отталкивает мягкой подсечкой назад, опять выбрасывая на проклятый шпагат. Кайя запрокидывает голову, проскребая длинными ногтями по груди своего хореографа, оставляя вспухающие бороздки, с удовольствием слыша болезненный стон и мстительно улыбаясь, вернув ему боль. Припав на одно колено назад, с силой прогнув спину, он смотрит танцору в глаза, сильно дрожа. И Юи понимает, что вот сейчас действительно готов убить Кайю, а тот наконец-то готов умереть.

…Домой к Юи они едут не сговариваясь. Хватает одного долгого взгляда через плечо, нескольких торопливых поцелуев в темном пустом коридоре, и тех самых возбуждающих пошлостей на ухо.
Целоваться в такси, наплевав на все и всех – это слишком банально, Юи отталкивает Кайю, едва тот пытается прижаться к нему, положив горячую ладонь на плечо. И глаза у него в этот миг такие, с какими убивают за измену. Бессильно откинув голову назад, Кайя сдается почти сразу же, и тем сильнее вздрагивает, когда сильная рука притягивает его ладонь себе между ног, по грубой ткани штанов, заставляя тереть и сжимать пальцы. За окнами проносится город, утопающий в дожде, у таксиста нестерпимо громко орет какой-то попсой радио, а на заднем сидении Юи с совершенно каменным лицом даже не смотрит в сторону певца, который задыхается от возбуждения и едва заметно, но с силой дрочит ему, с трудом расстегивая тугой замок джинсов.
Кайя никогда и ни к кому еще не приезжал вот так, заваливаясь в прихожую, с размаху оказавшись прижатым к стене в какой-то пугающей теменью крохотной заваленной хламом квартирке. Юи перехватывает его ладонь, не дав включить свет, и толкает в эту тьму, все такой же молчаливый, как насильник.
В том, что Юи насильник, Кайя убедился почти сразу, едва оказался в спальне, упираясь локтями в узкую кровать – как был, в куртке и шарфе, с паническим возбуждением чувствуя, что танцор вовсе не собирается его раздевать прямо сейчас, ему достаточно лишь стянуть джинсы вместе с бельем, и самому расстегнуться кое-как. Колени болят и ноют, но певец шире разводит ноги, опускаясь на смятую постель грудью, не особенно задумываясь о том, с кем Юи здесь спал до него, и прогибает спину, как только что – в танцзале, во время танца. И не издает ни звука, когда Юи грубо входит в него, даже не подумав о презервативах, смазке, и прочих радостях, вцепившись пальцами в побелевшие бедра. Начав дергать Кайю на себя, он почти сразу же заводит одну руку дальше и уверенно сжимает болезненно стоящий член своей еще недавно королевы, а сейчас – обыкновенной шлюхи.
И кончить он ему тоже не дает, до крови царапая кожу и тяжело дыша. С трудом расстегнув куртку и сбросив на пол, Юи раздевается, чувствуя как неприятно жжет царапины на груди и животе. А потом с какой-то ненавистью швыряет стонущего и потрясенного Кайю на спину, с отвращением глядя, как тот дергается и сгибает ноги в коленях, даже не сняв до конца джинсы. Певец ничего не говорит, только в глаза смотрит и часто дышит, еле сдерживает скулеж, стирая кончиками пальцев липкие остатки помады с губ.
Стащив с него куртку и водолазку, Юи встает коленями на постель, включая отвратительный яркий свет, и берет Кайю за волосы, наклонив к себе. А через секунду вскрикивает, опираясь рукой назад, никак не ожидав, что униженный певец, которого он только что грубо трахнул, ни капли не заботясь о том, чтобы и ему было хорошо, станет так умело и жадно делать минет, снова и снова постанывая в голос, придерживая горящими, содранными на полу танцзала ладонями бедра своего насильника. Юи хочет что-то сказать, но не может, будто язык отнялся или присох к нёбу, а вместо этого хочется стонать и кричать, упасть спиной на кровать, и позволить королеве делать все, что взбредет в голову. Но это означает сдаться, а сдаваться так просто Юи никогда и ни за что не станет.
Кончает во второй раз он слишком быстро, чуть улыбнувшись, услышав тихий сдавленный кашель, и наконец-то отпустив его волосы, отпихнув от себя. А потом что-то происходит, меняется, и танцор почти пассивно наблюдает, как Кайя сбрасывает с постели раскиданную как попало одежду и подушки, одеяла, берет его за плечи, и все-таки заставляет лечь. Когда же он седлает его бедра, откинув назад голову – точно как в танго – Юи проводит по его вздыбленным твердым соскам пальцами, царапая и сжимая, ловя волны дрожи, все быстрее и быстрее толкаясь вверх, насилуя даже в таком положении. Одной рукой Кайя нестерпимо больно упирается ему в плечо, другой сжав свой член и не в ритм, судорожно двигая ладонью, забывшись полностью, даже глаза закрыв. Макияж давно поплыл в уголках глаз, на прокушенной нижней губе запеклась кровь, и Юи с внезапно охватившим его волнением старательно скользит взглядом по всем отметинам на теле певца, безошибочно понимая, что это – его метки, его пальцы, его царапины, такие красивые и такие четкие, что даже жаль будет, когда они сойдут.
Двигаться необыкновенно горячо и туго, и Кайя сжимается так, что хочется ему врезать, и вместе с тем умолять не прекращать это, еще и еще быстрее, глубже насаживаясь, не переставая стонать. И он не прекращает, вцепившись одной рукой в запястье Юи, заставляя царапать себя по груди и животу, загоняя бешеный, какой-то звериный ритм, внезапно поняв, что никогда и ни с кем еще так не трахался. Как будто последний раз в жизни, и главное – не с любимым и единственным, а с больным на голову психопатом, который внезапно рывком переворачивает его, начав вдавливать в постель, и заставляет кончить в считанные секунды от двух глубоких толчков. Кайя изгибается, напрягшись, судорожно вскрикнув, и безвольно падает обратно, подрагивая и чувствуя влажные потеки на своих бедрах и животе.
Юи тоже замирает, последний раз дернув бедрами, и валится на певца сверху, хватая пересохшими губами воздух. Его трясет, ему хочется крикнуть «Не трогай меня!», и перехватить руку Кайи, который запускает дрожащие пальцы в его мокрые волосы, прижимается всем телом, такой горячий и пахнущий так сладко. Но сил нет абсолютно ни на что, кроме того, чтоб перехватить под талию, удерживая, и снова начав двигаться, вырывая новый стон – гораздо громче всех предыдущих.
- Ты сегодня точно никуда от меня не денешься. – Наконец-то шепчет он в губы певцу, обводя их кончиком языка, с ума сходя от вкуса его крови. – Получил то, что хотел?…
Тот в ответ мотает головой, крепко обвивая шею Юи, скрестив руки, и прижавшись всем телом к нему, крепче и сильнее обхватив ногами за талию. Как в танго.


…Кайя собирается неторопливо и по-деловому, тщательно заправляя узкую водолазку в джинсы, в который раз за десять минут думая, что стоило бы принять душ или хотя бы умыться.
На часах начало третьего. Юи лежит посреди растерзанной, запачканной пятнами крови и спермы постели, как-то странно свесив руку вниз, и наблюдает за Кайей. Ему почему-то очень хочется попросить его не уходить, но чем сильнее хочется, тем плотнее он сжимает губы, то ли вопреки себе, то ли потому что знает, что никогда нельзя кого-либо о чем-либо просить. Разве что, кроме одного.
- Уволь Очи.
Он выдыхает это так буднично и спокойно, словно о погоде, что Кайя в первый момент не понимает, о чем он. А поняв, улыбается уголками губ, тут же почувствовав, как укус снова закровоточил.
- Завтра же.
Присев на корточки возле постели, со стороны равнодушно склоненной на бок головы Юи, Кайя мягко кладет ему ладони на щеки, сверху вниз прижавшись к губам. Коротко целует, ощутив, как танцор в ответ прерывисто выдохнул ему в щеку.
…Вздрогнув от звука резко захлопнувшейся входной двери, Юи открывает глаза, и подносит пальцы к губам, стирая с них капельку крови человека, который сводит его с ума уже почти пять лет.

back