Дети Дождя
Дети Дождя
Паринг: Атсуши Сакурай и Имаи Хисаши
Автор: Кицунэ-сан ака Кинджи
E-mail: raoul_am@mail.ru
Genre: love story
Посвящается Ханаэль, отличному другу и прекрасному человеку.
Никому не хочется бродить по лужам, когда идет дождь. Даже электрический свет, становится уютным, когда за окном идет дождь. Дождь обязательно поймает их, запрет вместе. Оставит вдвоем и заставит посмотреть в глаза друг другу.
Что они увидят там, если, выпав из бешеного ритма жизни, вымытые из суеты повседневности, посмотрят друг другу в глаза?
И однажды не останется выбора, потому что выбор сделан: не ими и за них - кем то равнодушным на небесах. Равнодушным богом, который плачет ни о чем этим дождем.
Смешно думать, что можно хоть что-то изменить. Эти глубокие тени, затаившиеся по углам, слепо смотрят на двоих, сидящих друг напротив друга. Подслушивают разговор.
Слова бессмысленны. Слова ничего не могут. Страшнее подтексты. Сильная рука, ставшая вдруг робкой, медленно преодолевает залитую равнодушным электрическим светом поверхность стола. Медленно и трудно - преодолевает.
Чтобы натолкнуться на другие, трудные в неподвижности, пальцы.
Немыслимо, нереально близко - озарив новым, синим и страшным, светом, взметнулась молния. Гром - задрожало стекло.
Из пропоротого брюха тучи - водопадом по карнизам и подоконникам - хлынул ливень. Отчаянный ливень, от которого невозможно укрыться.
Чтобы натолкнуться на другие, напряженно замершие в ожидании, пальцы.
Дернуло, но можно списать на молнию. Отразившуюся синевой адского пламени в зрачках.
Дернуло, но за громом не разобрать тихого шелеста слов, сорвавшихся с губ. Так срываются с обрыва. Невозможно вернуть секунду назад. Услышать, понять.
И остается слепо подтягиваться, не отводить глаза... Это очень важно - не отводить глаза. Даже шум дождя становиться тихим шепотом, фоном для набата бешено колотящегося сердца. Это так трудно: ладонь, опустившаяся сверху, накрывшая чужие пальцы. Так опускается крышка гроба, так опускают флаг мертвого легиона, так падает, срывается вниз - лезвие гильотины. Необратимо.
Что дальше?
Бесконечная секунда немого вопроса. Сколько стоит молчание на двоих?
Сколько занесенных серым песком столетий пройдет раньше, чем кривая и неуверенная улыбка проступит в изломе губ? Как позволение, вымоленное молча - "да".
Стрелки часов умерли. Время споткнулось и оборвало свой бег, чтобы послушать, как со стоном сломавшегося лезвия, оборвется сердце.
Это просто влажные чары дождя.
Нельзя быть счастливым, когда неуверенность дрожит за занавесками, когда неопределенность скользит каплями по стеклу, размывая город.
Разве это сложно: только один вопрос? Невозможно. Ватными, немыми губами говорить о том, что спрятано глубоко под ребрами. Глупо надеяться, что капитуляция, полная и безоговорочная, удовлетворит твоего демона.
Стерильные ангелы никогда не поймут, как сжигает, оставляя золу и пепел...
Твой демон знает. И прощает тебя. Нет, больше, чем...
Горячие от собственной дерзости губы касаются запястья, там, где под кожей отчаянно бьется тонкая вена. Обреченная на иглу.
Мир рухнул в бездну. Рухнул без всякой надежды воскреснуть, когда, как касатки в ледяной океан, пальцы Имаи нырнули в черноту его волос. И стало нечем дышать, а только пить, пить взахлеб - теплый и тонкий запах кожи.
Десять столетий спустя - Атсуши поднял глаза. И у черного бархата ночи, где дешевыми стразами вытканы галактики... у самой вечности появилось имя.
Но может это только иллюзия дождя?
Как узнать? Как опровергнуть?
Нет ничего, чтобы стоило жалеть сейчас.
Одно касание, и стеклянная пустота между ними разлетится сверкающими осколками. Или застынет навсегда, как застывает на стволах реликтовых сосен, янтарная смола.
Снизу вверх - смотреть в глаза. Пусть твой демон, прочитает тебя как раскрытую, небрежно брошенную книгу. Даже если потом, он высвободит свою руку, и заберет, вместе с частью твоей души - пусть.
Кажется, что никакого пламени не хватит, растопить лед на дне его зрачков. Улыбка станет фальшивой гримасой, если Хисаши улыбнется сейчас. Но он не улыбается. Едва наметившись, легкие полутени морщин, залегли на лбу. Вот она, готовность стирать губы поцелуями, чтобы стереть все тревоги с его лба. Все следы, и даже полунамеки, тревог.
Дождь поймал вас в силки, а теперь не выпутаться. Беззвучные метания. Можно ли рухнуть губами на алебастровые ключицы?
Это оказалось так легко. Как свободное падение, когда сердце рвется на части, не выдерживая, и смерть подхватывает в полете, не обрекая на пошлость асфальта.
Можно. Легко.
И он прощает тебя, за все то, что ты еще не сделал, но обязательно совершишь. Только: так или иначе, но...
Это записано кровью и бессонницей, записано по нервам, внесено в учетную книгу судьбы. Контракт обреченности и подпись дьявола. Сухой треск молний, смеется коварное небо: все будет хорошо. Все будет ослепительно хорошо.
Ослепительно.
Тайный союз, засвидетельствованный дождем.
Просто вечер.
От волнения перехватывает горло, и неуверенные робкие руки в первый раз ложатся на плечи. Сухая горечь первого поцелуя.
Только тени на стекле. Контурные силуэты в светлом квадрате окна.
Просто - вы.
OWARI
back
