Напольное зеркало в старинной бронзовой оправе, вьющей замысловатые литые переплетения вокруг серебристой поверхности, отражающей обрывки ветхого интерьера, оплетенного вековой паутиной. Деревянная мебель, пропитанная затхлыми парами старости и сырости, кое-как прикрытая пожелтевшими полотнами, уже который год собирающими на себя пыль. Прямой лунный луч, пробивающийся в небольшое отверстие в крыше, отражается слепящим всполохом, заставляя изредка щуриться.
Длинные пальцы касаются рельефных бронзовых завитков, ощущая жгучий холод. Мужчина с видом знатока изучает литье, хотя в этом мало что понимает. Его просто завораживает этот хищный блеск… И он отчаянно не хочет смотреть в свое отражение. Он не увидит там свою невысокую фигуру, обтянутую просторными, многослойными, черными одеждами, не заметит удлиненных черных прядей, чуть вытянутого лица с резким рельефом губ, носа и лба. Он вообще не увидит там себя – Широяму Юу. Нет, дело не в сумасшествии, всему виной одержимость. Одержимость им!
Последний раз вздохнув, как перед прыжком в воду, Юу заглянул в серебристую гладь. Тело сотрясла привычная дрожь, выдающая слабость. Он. Вытянутая фигура, все изящество которой подчеркивает дизайнерская одежда. Чуть удлиненное округлое лицо в обрамлении песочных волос, с нарочитой небрежностью падающих на лоб и стекающих до подбородка. Капризная линия припухлых губ, тонкий нос и блестящие глаза под изящным изгибом высветленных бровей. Возможно, не совершенство, но для Юу это идеал, предел его мечтаний, наваждение, проклятие… Или просто Такашима Кою.
Черные как безлунная ночь глаза скользят по знакомым изгибам, жадно исследуя, узнавая, лаская. Отражение уперто не двигается, безразлично глядя на просящий взгляд. Во взоре напротив так много холода и отчужденности. Это не его Кою – всего лишь нарисованный воображением образ. Но Юу верит в него. Вглядываясь в мертвые черты лица, отчаянно желает увидеть улыбку на губах, мягкий отблеск радости в глазах, едва заметные морщинки в уголках. Он жаждет увидеть не маску, а живого человека!
Сердце болезненно замирает, а пальцы судорожно царапают прохладную поверхность там, где отражаются песочные пряди. На уровне инстинктов, щемящим порывом, хочется сжать жесткие волосы в кулак и потянуть на себя, повелевая, управляя, заставляя. Чтобы ощутить такое нужное сопротивление, почувствовать чужую волю.
Но не будет такого! Потому что Юу слабак. Он настолько уверен в святости этого убеждения, что лишь с мазохистским наслаждением ограждает себя подобной убежденностью, окутывая свое тело все новым слоем колючей проволоки. Оказывается проще медленно сходить с ума, видя это отражение в каждой глянцевой поверхности, чем попытаться подступиться к этой внешней стене безразличия. Ведь Кою тоже человек. А к каждому человеку можно найти свой подход. Но страх быть отвергнутым своим собственным наваждением сильно бьет по нервам, заставляя плотно сжимать зубы и терпеть, лелея собственную нерешительность.
Сделав несколько неуверенных шагов назад, мужчина наткнулся на холодную спинку стула, почему-то не застеленного желтоватым полотном. Сильные пальцы сжали металлическую спинку, разжались, чтобы снова сойтись с большей силой. Он не отводил глаз от своего наваждения, впитывающего отражения лунного луча, поглощающего, казалось, все вокруг. Бесстыдно крадущего чужую душу с абсолютно отстраненным лицом-маской.
Это так больно – чувствовать, как из тебя высасывает жизнь твое собственное воображение, идея-фикс. Будто наблюдаешь за собой со стороны. Что он здесь вообще делает? Как попал в этот заброшенный дом?! Во что он превращается? Во что его превращает он, Кою – в жалкую безвольную куклу.
Неожиданная волна ярости захлестнула с головой, заставив подавиться воздухом. В глазах потемнело, образ подернулся темной пеленой. Руки, все еще сжимающие металлическую спинку стула, рванули его через голову, со всей силы обрушив на старинное зеркало. Тишину комнаты разорвал дрожащий звон бьющегося стекла. В воздух взметнулись острые грани собственного безумия, хищно сверкая в застывшем лунном свете. Вгрызаясь в мутное сознание, облако блестящей пыли на несколько застывших мгновений окружило фигуру, а потом осыпалось вместе с неконтролируемым приступом сумасшествия.
Юу, тяжело дыша, откинул растрепавшиеся волосы с лица и взглянул в зеркало. Паника затопила его ослабленное сознание, когда он увидел вместо блаженной глади серебристого озера, хранящей лик любимого, лишь неровные острые куски по краю. Сердце зашлось жалостными всхлипами, а с губ сорвался дикий вопль. Фигура во всем черном безвольно упала на колени, потянувшись ладонью к одному из краев. В голубовато-серой комнате яростно вспыхнули алые капли.
Мужчина подполз ближе, отчаянно заглядывая в оставшиеся крохи собственной мечты, в надежде увидеть там отражение ненавистной и столь любимой бездушной куклы, но видел лишь свое испуганно-обреченное лицо, забрызганное каплями крови, потому что ладонь все еще сжимала неровные острые края. Он желал вернуть свою боль, свои душевные терзания в лице этого бездушного создания, придуманного его нездоровым воображением.
- Верниииись, - прорыдал Юу, размазывая кровавой ладонью по лицу соленые слезы. Некрасиво изогнув губы, жмуря глаза и царапая короткими ногтями пыльный пол, он катался по нему, хриплым голосом зовя свою мечту. Жалкий вид отчаявшегося человека, самостоятельно разбившего свое возможное счастье.
***
Уруха плавно оттолкнулся, отходя от зеркала. По инерции поправляя залакированные пряди волос, он бездумно наматывал светлый шнурок своего костюма на палец и смотрел прямо перед собой. Весь день был каким-то странным. Этот непонятный сон… Аой на грязном полу…
Блондин тряхнул головой, от чего его немного пошатнуло. Не стоило пить перед фотосессией. Если Каи поймет, то гитарист выслушает в свой адрес немало «приятного».
- Уру-тян, - в гримерку ворвался Аой, выпутывая ладонь из своего костюма. – Твоя очередь.
Лид-гитарист кивнул, направляясь к выходу.
- Фотограф сегодня нервный, - предупредил уже в спину ему Аой.
Уруха усмехнулся и кивнул, открывая дверь. В последнюю секунду что-то заставило его обернуться. Аой стоял возле огромного напольного зеркала и заворожено смотрел в него, зачем-то касаясь кончиками пальцев прохладной глади. Лицо его было каким-то умиротворенным, будто светящимся изнутри, а губы растянулись в нежной улыбке.
Дежа вю? Гитарист зажмурился, а потом снова посмотрел на своего согруппника.
- Аой, - тихо позвал он, поняв, что ему не почудилось. – Аой!
Мужчина вздрогнул, поспешно одернув ладонь от зеркала. Он выглядел каким-то смущенным и старался не смотреть на друга.
- Все нормально? – Уруха нахмурился, отчего между красивых бровей залегла складка.
- Д-да, конечно, - Аой поспешил отрывисто кивнуть.
Блондин еще какое-то время с недоверием смотрел на него, но потом улыбнулся и сам себе кивнул.
- Уру, - неожиданно даже для себя выкрикнул брюнет, когда его друг уже почти скрылся за дверью.
Уруха вернулся, вопросительно взглянув на согруппника.
- Давай… Сходим с тобой куда-нибудь? - эта фраза далась так отчаянно тяжело, что теперь тряслись руки, и Аой поспешно сцепил их за спиной.
- Да, конечно, - Уруха кивнул снова улыбнувшись.
- Кою, ты не понял, - гитарист замялся, отводя взгляд. – Я тебя на свидание приглашаю.
Гримерку наполнил легкий смех. Он не оскорблял, а будто ласкал растерявшегося мужчину.
- Я понял, Юу, и я согласен, - чуть ли не по слогам проговорил Уруха и скрылся из комнаты.

back