Утро началось с дежурного плача ребенка, требующего себе воды. Каору, с трудом разлепив глаза, подтянулся на руках, отрывая свое отяжелевшее тело от кровати. Малышка сонно поморщилась, садясь в кроватке и впиваясь губами в кружечку с соком, вложенную в маленькие ручки заботливым отцом. Каору не удержался, проведя ладонью по темным волосам собственной дочери, которая никак не отреагировала на проявление нежности.
Тишину комнаты нарушало лишь сосредоточенное сопение малышки, которой уже не хватало воздуха, но она продолжала вливать в себя жидкость, вызывая умильную улыбку на губах мужчины, терпеливо ждущего, когда же сок в кружке закончится. Глаза закрывались, безумно хотелось спать, чтобы хоть как-то восполнить хронический недосып, который был обычным делом во время тура группы. Спать в автобусе мог только Ке, он вообще мог спать где угодно, а вот остальные члены группы мучались бессонницей, мечтая лишь о полноценном сне в своих постелях.
Вчера, когда автобус, наконец-то, въехал в родной Токио, никто даже не предложил посидеть, отметить удачный тур, все расползлись по своим квартирам отсыпаться.
Только Каору полноценный сон не светил, потому что, в отличие от других членов группы, он был женат и имел трехлетнюю дочь. И никак не получалось просто завалиться в квартиру и уснуть на первой горизонтальной поверхности. Он и так появлялся дома очень редко из-за своей музыкальной жизни. Поэтому, в праздничные мгновения, когда отец все-таки появлялся в доме не позже десяти часов вечера - семья требовала к себе внимания.
Каору устало посмотрел на занавешенные окна. Сквозь узкую полоску несомкнутых штор пробивался тусклый луч уличного фонаря. До рассвета было еще часа два. Оставалось надеяться, что Мияко проспит до утра, больше не требуя пить.
Малышка, тем временем, утолила жажду и негромко стукнула пластмассовой кружкой по кроватке, привлекая внимание к себе. Мужчина с умильной улыбкой посмотрел на сонное чудо. Привстав с кровати, он настойчиво уложил дочь, заботливо укрывая одеялом. Та лишь сладко чмокнула губками, послушно закрывая глаза, и уже через минуту снова безмятежно спала, приоткрыв ротик. Као склонился над детской кроваткой и легко прикоснулся губами к бархатной щеке, после чего облегченно упал на прохладные простыни. Нацуми заворочалась во сне, прижимаясь поближе к теплому боку мужа. Ниикура никак не отреагировал на это, блаженно закрывая глаза.
Сон накатил тягучей волной, подминая под себя, и Каору добровольно отдался в эти удушающие объятия, лишь бы забыться хоть на пару часов. Мышцы расслабились, тело растеклось по кровати, и мозг отключился. Но радоваться пришлось недолго. Из темноты полусна его вырвал звонок в дверь. Вздрогнув, мужчина поднял тяжелые веки и недовольно застонал. Раздражающий сигнал повторился, непрошеный гость не собирался уходить. Као тревожно посмотрел на ребенка, проклиная нерадивого, которому что-то понадобилось от его семьи в столь ранний час.
- Кто там?- хриплым голосом поинтересовалась Нацу, не открывая глаз. - Он разбудит Мияко...
Скрипнув зубами, глава семейства, уже в который раз за ночь, вынужден был покинуть нагретую постель и, пошатываясь от усталости, побрел в коридор, горя желанием послать непрошенного гостя, перед этим вылив на него ушат плохого настроения. Распахнув дверь, он поежился от пробившегося в открывшееся пространство сквозняка, но в следующую секунду уже забыл о холоде.
- Дай, - только и успел воскликнуть он, ловя падающее тело и сжимая в сильных объятиях. Невменяемый гитарист повис на руках лидера, сосредоточенно пыхтя, и что-то лепетал, стараясь встать, но ноги его не слушались. Каору поморщился от удушающего запаха алкоголя, казалось, даже кожа друга источала знакомый аромат виски.
- Какого черта ты тут делаешь?
Строгий голос лидера, отработанный годами, не возымел ровно никакого эффекта. Дай, скорее всего, даже не услышал его, значит, добиться ответа от невменяемого ритм-гитариста не представлялось возможным. Тяжело вздохнув, Ниикура потащил несопротивляющееся тело в сторону гостевой спальни. Не выставлять же за порог лучшего друга, а промыть ему мозг можно и с утра, когда к Андо вернется возможность соображать.
Свалив мужчину на постель, Каору задумчиво оглядел нешевелящуюся фигуру. Все же стоило его раздеть, хотя бы снять верхнюю одежду, что он и сделал. Дай даже не пошевелился, когда с него стянули ботинки, за ними куртку. Но, когда трясущимися руками Лидер взялся за ремень, с губ гитариста сорвался бессвязный шепот:
- Као... - руки замерли на пряжке. Этот голос - с ноткой безумия и неосознанности происходящего - от которого мурашки пробегали по телу, именно такой, который знал только один человек на земле, и этот человек сейчас расширившимся глазами смотрел на невменяемо пьяного мужчину, боясь сделать движение, опасаясь разрушить эти хрупкие воспоминания, одни на двоих.
- Каору? - более осмысленный голос, уже тот, который принадлежит тому Даю, которого знают все. Ниикура вздрогнул, утопая в темных, как безлунная ночь, глазах: Андо удивленно смотрел на него.
Стеклянный миг прошлого рухнул, как тяжелый занавес, рассыпаясь на миллиарды осколков. Уже ничего не было лишь на двоих. Была группа, была семья и мостик между ними по имени Ниикура Каору.
- Что ты здесь делаешь? - хриплый прокуренный голос окончательно вернул лидера в настоящее, заставляя возмущенно фыркнуть.
- Тебя, алкоголика, спать укладываю.
- А что ты делаешь здесь? - Дайске мутным взглядом обвел комнату.
- Я здесь живу, а о том, что ты здесь делаешь в таком состоянии, мы поговорим завтра, - тоном, не терпящим пререканий. Дай лишь снова оглядел комнату и тяжело вздохнул, толком ничего не соображая. Каору снова принялся расстегивать его джинсы, стараясь не смотреть на друга и мысленно хваля себя за то, что не додумался включить свет, иначе Андо бы увидел покрасневшее лицо.
Откинув джинсы, лидер повернул бесчувственное тело вдоль кровати и небрежно накрыл одеялом.
Дай больше не сказал ни слова, снова закрыв глаза. Было сложно сказать, спит он или нет, поэтому Каору не стал ничего говорить и молча направился к выходу, мечтами уже находясь в своей постели.
- Спокойной ночи, кои, - снова этот шепот. Ниикура замер, забыв открыть дверь. Его затрясло. Сердце на мгновение болезненно сжалось, забилось с бешеной скоростью, от чего бросило в жар, и на висках выступила предательская испарина. Он обернулся. Дай все также лежал с закрытыми глазами и, казалось, даже не понял, что сейчас произнес. Просто бред пьяного человека. Человека, от которого эти слова когда-то были привычны. Судорожный вздох сорвался с тонких губ лидера. Он поспешил ретироваться из комнаты, борясь с собственными чувствами.
Хоть тело и ныло от усталости, но глаза не смыкались. Каору лежал и думал. Думал о словах, спьяну сказанных Даем. Вспомнит ли он о них завтра? Зачем? Зачем он вообще сказал эти слова? Каору с таким трудом спрятал за семью замками эти воспоминания. Как тяжело ему далось это решение тогда, пять лет назад. Скольких нервных срывов стоил ему этот выбор. И ведь Дай принял, не ломал это хрупкое подобие равновесия, ценил жертву Ниикуры, обещал справиться, забыть... И снова эти слова, эта невыносимая боль, кислотой разъедающая мозг. Сколько нужно сил, чтобы забыть это навсегда? Никто, даже такой кремень, как Каору, не сможет. Человек, однажды любивший, никогда не сотрет это чувство из своей памяти, как бы того не требовал долг.
Тяжелые мысли, болезненно отзывающиеся в сердце, заполняли уставший мозг. Ниикура сам не заметил, как вновь провалился в подобие сна.

Проснулся Каору оттого, что кто-то отчаянно звал его, бессердечно склонившись над самым ухом. С трудом разлепив глаза, он сонно уставился на собственную дочку, радостно улыбающуюся ему. Посылать разбудившего моментально перехотелось. Все ночные переживания как ветром сдуло, как только он взглянул на круглое личико ребенка. Стоило пойти на любые жертвы ради этой улыбки. И Каору бы поступил так снова, ради этих маленьких ладошек, бережно сжимающих широкую ладонь отца и ласково целующих грубую кожу.
- Ну, и кто тут не дает папе спать? - наигранно возмущенным тоном, воскликнул отец, щекоча девочку, радостно визжащую и ерзающую на груди мужчины. Никакая музыка не сравнится с этим звонким смехом, который стал для Каору мелодией его сердца.
Тут в комнату быстрым шагом вошла Нацуми, застегивая на ходу сережку на ухе.
- Каору, меня срочно вызвали на работу. У тебя сегодня репетиция? - деловым тоном поинтересовалась она, не глядя на мужа.
- Нет. Я дал парням выходной, - спокойно ответил мужчина, наблюдая за хаотичными сборами.
- И они решили провести этот выходной у нас? - спросила Нацу.
- С чего это? - удивился Каору.
- С того, что в соседней комнате спит Дай, - недовольно бросила она.
- Просто он ночью пришел ко мне, - объяснил он.
- Пить надо меньше, - фыркнула девушка, поправляя юбку.
Каору предпочел не отвечать на подобные язвительные замечания. Нацу подошла к кровати, быстро чмокнула мужа в губы, обняла дочь и, помахав на прощание рукой, скрылась из комнаты. Мия равнодушно отреагировала на уход матери, будучи всецело занятой рукой отца, которую она продолжала увлеченно разглядывать и целовать. Ниикура не смог сдержать улыбки.
- Ты завтракала? - спросил он у девочки. Та на секунду задумалась, после чего утвердительно кивнула. Каору закатил глаза. Мия имела вредную привычку говорить неправду в подобных вопросах, а потом ходила и ныла, что хочет кушать. Упрекнув себя за то, что не узнал у Нацуми, лидер поспешил встать.
- А проснулась ты давно? - на всякий случай поинтересовался он.
- Только что, - судя по сонной мордашке, это действительно можно было назвать правдой.
- Тогда марш умываться, - скомандовал отец, поспешно заправляя кровать.
Через двадцать минут уборки в спальне и ванных процедур обоих, неполноценная семья сидела на кухне. Мия усердно раскрашивала партитуру Каору, а тот делал вид, что не замечает этого безобразия. Еще четыре года назад, если бы хоть кто-то просто капнул чем-нибудь на его ноты, он бы закопал этого человека на месте. Но дочери позволялось все, даже подобные вольности.
Каору сосредоточенно жарил шоколадные оладьи, когда в кухню буквально вполз Дайске, стеная от головной боли.
- Дааай! - истошно завопила Мияко, увидев мужчину. Побросав карандаши, она кинулась на еле стоящего мужчину и повисла на его ноге.
Андо выдавил из себя подобие улыбки, ласково потрепав малышку по густым волосам.
- О, проснулся, пьянь, - съехидничал Каору, ловко переворачивая оладьи в сковороде. - Не дыши на Мию! - грозно бросил он, заметив, что гитарист намеревается взять счастливого ребенка на руки.
- Тогда я в душ сначала, - с трудом разлепив губы, простонал Андо. - Мияко, отпусти Дая.
Девочка выполнила просьбу с явной неохотой. Когда Дайске скрылся в ванной, она повисла на отце. Тот не стал противиться и лишь улыбался, глядя в довольные глаза дочери. Она всегда столь бурно реагировала на приход Дая в гости. На него посмотришь и не скажешь, что от такого мужчины ребенок может придти в неописуемый восторг. Но Мия души не чаяла в гитаристе и любила его не меньше собственного отца. Стоило тому появиться на пороге дома, как проворная девочка брала его в оборот, тащила в детскую, демонстрируя новые игрушки и мультфильмы, радостно восторгалась любой мелочи, преподнесенной им. Впрочем, эта любовь взаимна. Андо часто приходил в гости к Каору просто для того, чтобы увидеть девчушку и побаловать ее новым подарком.
Дай выполз из ванны, когда семья уже завтракала. Заботливый лидер приготовил горе-алкоголику стакан с водой и таблетку от головной боли. Дай с благодарностью проглотил ее и плюхнулся на свободный стул.
Мияко тут же защебетала ломаным языком, что-то рассказывая Андо. Честно говоря, некоторых слов не понимал даже Каору, но Дай увлеченно кивал, улыбался и переспрашивал. Столь явный интерес к ее непонятному рассказу о недавнем походе в кафе-мороженое воодушевлял девочку на усиленный словесный поток, от которого бедного ритм-гитариста спас грозный голос Ниикуры:
- Мияко, ешь молча. Потом расскажешь.
Девочка послушно притихла, сверкнув на отца строгим взглядом, так похожим на его собственный, что вызвало у Дая умильную улыбку.
- Каору, извини, что сегодня побеспокоил вас, - принялся извиняться Андо.
- Дай, "ешь молча" тебя тоже касается, - перебил его лидер, и тот поспешил заткнуться, уставившись в собственный кофе.
Уже через пару минут глава семьи пожалел, что потребовал тишины. Память услужливо стала подкидывать события прошедшей ночи, этот будоражащий шепот любимых губ, так привычно говорящих о самом важном. Невыносимо больно. Старые раны так и не затянулись и периодически начинали кровоточить, стоило Даю сделать или сказать что-то, напоминающее о прошлом...О их совместном счастье. Каору невольно содрогнулся и испуганно взглянул на Андо, будто боялся, что тот заметит. Он даже не удивился, когда поймал на себе задумчивый взор карих глаз. Легкая паника, что, возможно, он все еще может читать его мысли, как раньше, заполнила сознание. Взгляд заметался, стараясь уйти от внимательных глаз ритм-гитариста.
- Что, Дай? - наконец, не выдержал Као, решив, что лучшая защита - это нападение.
Тот в ответ лишь удивленно вскинул брови и пожал плечами, вновь уткнувшись в остывший кофе. Повисло напряженное молчание, заглушаемое стуком двух сердец, находившихся так близко друг от друга, но не имеющих даже призрачной возможности воссоединиться вновь, потому что, когда-то давно, пять лет назад, так решил Ниикура Каору, поставив жирный крест на своем счастье.
- Я поела, - громогласно возвестила девчушка, одаривая мужчин очаровательной улыбкой. - Дай, пошли.
- Мияко, - снова подал голос Каору. - Дай ему поесть. Потом он к тебе придет.
Дайске только собирался возразить, но наткнулся на строгий взгляд и прикусил язык. Мия еще немного покрутилась возле гитаристов и поскакала в свою комнату, откуда тут же донесся грохот и ее радостные визги.
- Дай, - тихо произнес Каору, не отвлекаясь от оладьи. - Зачем ты так много пьешь?
Равнодушный взгляд был ему ответом.
- Разве это сказывается на деятельности группы? - холодно поинтересовался он.
- Это сказывается на твоем здоровье!
- Као, не начинай, я тебя умоляю, - закатил глаза Андо. - Это не твои проблемы. Ты нам не нянька.
- С каких пор это перестало быть моими проблемами? - медленно произнес лидер-сан, недовольно хмурясь.
- Пять лет назад! - ответил Дай, после некоторой паузы.
Каору как-то странно всхлипнул, будто подавился словами, и отшатнулся от своего гитариста.
- Дай, - дрогнувшим голосом. - Зачем? Мы же все решили. Долго ты будешь терзать меня?
Андо предпочел промолчать, уставившись на свои руки.
- Ты ведь мне обещал, - Каору неуверенно накрыл своей ладонью смуглую руку друга. Больше, чем друга, гораздо больше.
Дайске вырвал свою руку, прикрыв глаза.
- Это выше моих сил, Као. Ты хоть понимаешь, как тяжело сдерживать себя?! - в отчаянии воскликнул он, вскакивая со стула и подходя к окну. Дрожащей рукой он достал сигарету и нервно закурил. Ниикура слова не сказал насчет этого, хотя обычно начинал орать.
- Понимаю, - прошептал лидер, опуская голову.
В повисшей тишине раздался оглушающий треск - ладонь Дая со всей силы впечаталась в оконную раму, отчего задребезжало стекло. Плечи лидера дрогнули.
- Почему так, Као? Ты обещал, что мы забудем друг о друге. Прошло пять лет... Ты забыл? Я ничего не забыл! Помню все, вплоть до твоей родинки над лопаткой и особенного блеска в глазах. Я не видел этого пять лет, но до сих пор просыпаюсь в холодном поту от твоих стонов в моей голове. До сих пор вздрагиваю от твоих прикосновений, замираю от восторга, при виде твоей улыбки. Как избавиться от этого, Као-кун?
Каору молчал, обхватив голову руками. Все звуки глушило бешеное биение сердца, казалось, что даже футболка колышется от этих ударов. Дай развернулся к нему, несколько секунд он наблюдал за съежившейся фигурой, борясь с желанием сжать в объятиях. Руки дрожали от напряжения. Наконец, плюнув на все, он обхватил широкими ладонями хрупкие плечи и упал на колени, прислоняясь головой к спине.
Ниикура даже не шевельнулся, чтобы скинуть руки. Так хотелось позволить себе быть слабым, забыть о своем решении пятилетней давности, просто снова отдаться в эти бережные объятья, вдохнуть этот удушающий аромат его любви.
- Као, - начал тихо Дай, обжигая кожу горячим дыханием. - Я все так же люблю тебя. Черт, я медленно умирал все эти пять лет. Я живу лишь надеждой... Надеждой, что когда-нибудь ты, все же, переступишь через свои принципы и снова станешь моим. Я готов делить тебя с ней, я готов смириться с мыслью, что засыпать ты будешь не со мной. Только за возможность снова касаться тебя, целовать, любить... Я буду повторять тебе это снова и снова, пока ты не согласишься. Я проживу еще десять лет, но с надеждой, что когда-нибудь ты снова согласишься быть моим.
Каору не мог произнести ни слова. Горький ком перекрыл путь кислороду, и он лишь рвано вдыхал короткие порции воздуха, силой воли заставляя свое сердце биться. Дай чуть дрогнул сзади, с трудом поднявшись с колен. Он быстро склонился, оставляя легкий поцелуй на нежной коже шеи, после чего отпустил плечи и, не оглядываясь, вышел из кухни, а потом и из квартиры.
Ниикура остался сидеть, даже не подняв глаза и, лишь после того, как хлопнула входная дверь, руки подогнулись, и он упал головой на стол, позволяя слезам тихо скатываться по бледным щекам. Сколько можно терпеть эту боль? Он так долго давил ее в себе, чувствуя некую поддержку со стороны Дайске. Он был ему так благодарен, что тот принял условия еще тогда, не став спорить и умолять, что поступил как мужчина, вовремя подставив твердое плечо, а не стал истерить как баба, разбивая тарелки о голову своего лидер-сана. Как же долго они терпели, умея в нужный момент скрыть свои страдания. Каору уже почти поверил в семейное счастье, смог, выстоял, выжил. Как долго молчал Дай, лишь бросая жадные взгляды на лидера, но, видимо, даже его терпению пришел конец. И для Каору это стало последней гранью, тонким стеклом, которое еще сдерживало его чувства. Его уверенность всегда подпитывалась незримой поддержкой Дая. Но теперь не осталось даже этого. Все стены и преграды рухнули за одну секунду. Как он мечтал снова услышать эти короткие три слова и как же ему теперь плохо после них. Это начало конца. Сердце снова рвется к любимому, тело снова жаждет нежных прикосновений, он снова съедает себя изнутри, прожигая кислотой сознание и затягивая тугую петлю на шее. Удушающее состояние безысходности. И снова решение пало на его плечи, потому что Дай свой выбор сделал.
Сейчас он проклинал тот злосчастный день пять лет назад, когда он напился до невозможности, проклинал тех друзей, которые в шутки подложили под него его фанатку, которая косплеила Дая. Проклинал Андо, что тот заболел и не пошел с ним на эту вечеринку. Проклинал себя, что по-пьяни не смог отличить поначалу девчонку от своего любимого, а когда понял - было уже поздно. Проклинал судьбу, которая распорядилась так, что девчонка залетела.
Тихий, едва различимый стон, сорвался с губ. Каору закрыл глаза руками, вдавливая пальцы в нежную кожу век до кругов перед ними.
Неожиданно его ладони коснулись маленькие холодные ручки. Ниикура вздрогнул от неожиданности и растерянно взглянул на собственную дочь. Большие янтарные глаза смотрели на отца с удивлением.
- Папа, - тонкий девичий голосок.
Каору с трудом сглотнул и посадил ребенка на колени, прижимая маленькое тельце к своей груди. Малышка испуганно притихла, вжимаясь в отца. А он не мог заставить себя сказать хоть слово, лишь тихо плакал, не в силах успокоиться.
- Я люблю тебя, папочка, - тихо прошептала Мияко, отчаянно сжимая ручками руку отца.
- Я тоже люблю тебя, милая...
- А почему Дай ушел? - тут же спросила она.
Каору напрягся, судорожно выдохнув.
- Ему срочно надо было уйти. Он обязательно придет к нам скоро, - с трудом выдавил из себя мужчина.
Они помолчали. Девочка с интересом рассматривала большой палец на руке отца, выводя на нем какие-то узоры.
- Я люблю Дая, - тихо прошептала она.
Горькая слеза скатилась по гладковыбритой щеке.
- Я тоже... Люблю его...

***

Каору недовольно посмотрел на собственный телефон, который разрывался на пассажирском сиденье. Но стоило увидеть имя на дисплее, как сердце начало учащенно биться. Дрогнувшей рукой он схватил мобильник.
- Да, - не отвлекаясь от дороги, тихо молвил в трубку.
- Каору? - сорвавшимся голосом спросил Дай.
- А ты кому звонишь? - раздраженно бросил лидер.
- Мне нужна твоя помощь, - теперь в голосе слышалось некое отчаяние.
- Что случилось? - замерев, спросил мужчина и проскочил на красный, чудом избежав аварии.
- Этто... - неуверенно протянул Дайске. - Я тут подарок выбираю Мияко и не знаю, на чем остановиться.
Каору облегченно выдохнул и слабо улыбнулся.
- Где ты? - лишь спросил он, подавив желание высказать гитаристу все, что он о нем думает.
- В торговом центре, который недалеко от моего дома, - отрапортовал собеседник на одном дыхании.
- Я буду через пятнадцать минут, - коротко ответил лидер и сбросил, выворачивая руль и перестраиваясь в другой ряд.
С того утра на кухне прошла неделя. Неделя украдкой брошенных взглядов, полнейшего молчания и, насколько это возможно, изоляции друг от друга. Они сталкивались только в студии и упорно молчали, отводя глаза. Видимо, Дайске ждал решения Каору. А Каору все эти ночи плохо спал, все думая и думая, буквально разъедая свой мозг и сердце собственной нерешительностью. Все чувства рвались наружу, желая вылиться лишь на одного человека, тело требовало забытых прикосновений, поцелуев, трепета. А мозг упорно гнул свою линию о том, что теперь он - женатый человек, которого с супругой связывает не только штамп в паспорте, но и маленький ребенок. Хождение мыслей по кругу приводили к раздражительности, недосыпу и расшатанным нервам.
Звонок Дайске его, несомненно, сильно удивил. И он был так рад вновь просто услышать этот приятный голос, понять, что от него требуется помощь. Они увидятся так близко за пределами студии.
Перед центром он припарковался даже раньше обещанного. Созвонившись с гитаристом еще раз, Каору уточнил, в каком именно магазине тот находится. Без труда найдя нужный, он поблуждал между стеллажей с игрушками, в поисках согруппника. Оный отыскался в разделе с тетрадками и альбомами для рисования.
- Дайске, моя дочь еще читать не умеет, ты промахнулся разделом, - наставительно произнес Каору, останавливаясь рядом.
Андо вздрогнул от неожиданности и растерянно уставился на своего лидера.
- Я здесь уже битый час ошиваюсь, еще немного и я подарю ей свою акустику, чтоб не мучиться, - пробурчал он.
- Гитар ей и моих хватает, - отмахнулся Ниикура. - Удивлен, что ты вспомнил про ее день рождения за неделю.
Ритм-гитарист испепелил его взглядом.
- Я о таком не забываю, - процедил он сквозь зубы.
- Ты о своем-то дне рождении вспоминаешь только потому, что тебе Тошия о нем напоминает постоянно, - фыркнул Каору.
Дай предпочел проигнорировать подкол и снова вперил взгляд в разноцветные тетради.
- Ладно, - сжалился лидер-сан. - Между чем ты там выбирал?
- Между велосипедом и машиной, - выдал Андо. Каору, уже было направившийся вдоль стеллажа, резко остановился.
- Так что ты тогда в этом отделе делаешь? - удивленно спросил он.
- Хожу, - односложно ответил гитарист. - Так первое или второе?
- Велосипед у нее есть, - серьезно задумавшись, протянул Ниикура.
- Значит, машину, - радостно выпалил Дай.
Каору лишь кивнул, и они направились в нужный раздел. Видимо, там Дай до приезда лидера провел много времени, потому что при виде них продавец как-то странно дернулся в другую сторону, но потом благоразумно передумал, натянув улыбку. Каору дернул рукава кофты, опуская их как можно ниже, чтобы скрыть татуировки, впрочем, идея изначально была провальной, потому что черные линии вились и по пальцам, а длины рукава на них не хватало.
- Мы за машиной, - издалека сообщил Дай.
Консультант облегченно выдохнул, поняв, что больше мучить вопросами его не намеренны.
Поспорив из-за цвета, они остановились на фиолетовом и пошли расплачиваться.
- Здравствуйте, - девушка на кассе лучезарно улыбнулась, по большей части только Андо. Впрочем, тот не обратил на нее никакого внимания. Рассчитавшись за покупку, они понесли ее на улицу. Дайске целенаправленно устремился к автомобилю Ниикуры, который приметил среди всех остальных.
- Зачем ты тащишь ее к моей машине? - поинтересовался Каору.
- Потому что сюда я приехал на такси, - ответил Дай, сгружая покупку у багажника.
- Я должен отвезти тебя домой? - догадался Лидер.
Ритм-гитарист довольно кивнул и выжидающе уставился на мужчину. Тот с тяжелым вздохом открыл багажник, а сам уселся за руль. Андо, кряхтя и матерясь, засунул подарок и тоже забрался в салон.
Напряжение, умножаемое обоюдным молчанием, заполняло салон, пока они ехали. Дайске беспрерывно курил, нервно выдыхая дым через открытое окно, смотря на проплывающий город. А Каору попросту не знал, о чем говорить. Будто два незнакомых человека сидели в машине, которых не связывало пятнадцать лет общения и несколько лет бурных отношений. Впрочем, именно этот факт и сковывал их, не позволяя даже свободно выдохнуть.
- Останови у этого ресторана, - вдруг нарушил тишину ритм-гитарист, указывая на маячившую неподалеку вывеску.
- Зачем? - не понял Каору.
- Я голоден.
Автомобиль аккуратно свернул на обочину, выехав на небольшую стоянку.
- Почему нельзя поесть дома? - поинтересовался лидер, выключая зажигание.
- Дома надо готовить, - поморщился Дайске, выпрямляясь.
- Поехали ко мне, - предложил Каору, которому отчаянно не хотелось появляться в таких заведениях. Он вообще не любил рестораны.
- Не хочу.
- Почему?
- Потому что твоя жена не обрадуется, - буркнул Дай и раздраженно дернул плечом.
- С чего ты взял? - удивился лидер.
- Каору, не прикидывайся идиотом, ты сам прекрасно знаешь, что из группы меня она не любит больше всех.
- Откуда такие выводы? - деловито поинтересовался Каору, следуя за гитаристом.
- Я это вижу, - через плечо бросил тот.
- С чего бы ей проявлять такую предвзятость именно к тебе?
Андо неожиданно остановился, из-за чего на него налетел Као, и развернулся, внимательно глядя в шоколадные глаза:
- Потому что я люблю тебя.
Каору даже моргнуть не посмел в этот момент, лишь рвано выдохнул, утопая во взгляде напротив. Дайске еще мгновение смотрел на него, а потом развернулся и направился дальше, коротко кивнув охраннику, любезно открывшему перед ними дверь.
Они сели за дальний столик. Дайске снова закурил, Каору последовал его примеру. Подошел официант и принял заказ.
- Когда мы уезжаем в Осаку? - поинтересовался Дай, сосредоточенно стряхивая пепел.
- Завтра, - на выдохе произнес Ниикура.
Ритм-гитарист посмотрел на него, как на идиота.
- Аноо, я в курсе, что завтра, я имею в виду во сколько!
- В девять нас заберет машина в аэропорт, - Каору нахмурился, затянувшись. - Поэтому сегодня не пей много.
- Это уж как получится, - буркнул тот.
Лидер промолчал, заметив приближающегося официанта с заказом.
- Я пойду, - неожиданно произнес Ниикура, вминая окурок в пепельницу.
- Куда? - испуганно спросил его собеседник.
- Домой, - односложно ответил Као.
Дайске как-то странно дернулся, и в следующее мгновение его холодная ладонь легла на руку лидер-сана.
- Останься, - с отчаянием прошептал он, но, увидев официанта, убрал руку, опустив глаза. Каору так и сидел, замерев и затаив дыхание, во все глаза глядя на своего гитариста.
Подошедший официант ловко расставил между ними тарелки и, поклонившись, ушел.
- Останься, - снова повторил Андо, с надеждой заглядывая в любимые глаза. Каору сомневался лишь мгновение, но просто не мог отказать, когда Дайске так на него смотрел. Поэтому он, тяжело вздохнув, откинулся на спинку стула, доставая новую сигарету.
- Заодно проследишь, чтобы я много не пил, - улыбнулся Дай той особенной улыбкой, которая принадлежала только ему, Каору. У лидера сжалось сердце.
- Мне проще не следить, а завтра отчитать тебя за безалаберность, - хмыкнул Ниикура, при этом пряча глаза под челкой. Андо заметил это, потянулся через небольшой стол и убрал темные пряди с лица, заправив их за ухо.
- Что ты делаешь? - возмутился гитарист, подаваясь назад и отталкивая руку. - Здесь же люди!
Дай тихо рассмеялся.
- Ты оттолкнул мою руку только потому, что здесь люди?
- Конечно! - Каору был возмущен и не заметил подвоха в вопросе.
- Значит само прикосновение тебе приятно.
- Что? - у лидера вытянулось лицо. Андо победно улыбнулся.
- Признайся хотя бы себе, Каору, я нужен тебе также, как и ты мне, - улыбка стала грустной. Захотелось закричать, чтобы избавиться от этой раздирающей боли. Так близко самый любимый, самый нужный, но нельзя... Или...
Каору со стоном упал на руки, сложенные на столе, звякнув столовыми приборами, которые случайно задел. Дайске тут же подскочил к нему, упав перед ним на колени и уткнувшись головой в горячий бок.
- Као, прости, - сдавленно прошептал он. От всего остального ресторана его скрывал Каору с одной стороны, стена с другой и непонятное растение с третьей. Присутствие Андо столь близко лишь ухудшило ситуацию: по телу прошла сладкая дрожь от дыхания гитариста.
Собравшись, Ниикура оторвал голову от рук и бессмысленным взглядом осмотрел стол. На глаза попался коньяк. Схватив графин, он от души плеснул в стакан и, не задумываясь, опрокинул в себя все содержимое. Спиртное огненным вихрем пронеслось по организму, заставляя жадно вдохнуть воздух. Глаза распахнулись, зато в голове стало яснее. Решение пришло мгновенно, и, пока оно не подернулось дымкой ответственности, Каору резко встал со своего места. Поспешно достал бумажник и кинул деньги, даже не посмотрев на выложенную сумму.
- Поехали, - резко выплюнул он.
- Куда? - Дайске непонимающе моргнул. Резкая смена поведения лидера привела его в ступор.
- Поехали, я сказал, - почти приказал Каору и первым направился в сторону выхода. Ритм-гитарист кинулся за ним. Растерянный администратор сумбурно попрощался с ними, музыканты даже не обратили на него внимания.
Когда оба оказались в машине лидера, Дайске снова попытался выяснить, куда они едут, в ответ получил только обжигающий взгляд, поежился и замолк, положившись на судьбу и здравомыслие водителя. Хотя, в последнем он сейчас сильно сомневался. Каору гнал по вечернему Токио, будто отрывался от погони, круто заходя в повороты, под визг тормозов. До Андо не сразу долшло, что они направляются в сторону его дома, и окончательно он в этом убедился, лишь когда автомобиль резко остановился перед его подъездом, оставив после себя черные разводы на асфальте и отчетливый запах жженой резины.
- Вылезай, - снова приказным тоном выдал Каору, выпрыгивая из авто первым. Пискнула сигнализация в удаляющиеся спины. Андо все еще покорно следовал за своим лидером, пытаясь справиться с туманом непонимания в голове. Он уже перестал надеяться на разумное объяснение и следовал по течению.
Они зашли в лифт, Каору нервно теребил ключи от машины, которые до сих пор не убрал в карман. Его всего трясло от предвкушения, от собственной наглости и безответственности. Но сейчас ему было наплевать даже на свои принципы. Он сам не мог понять, что с ним вдруг случилось.
Уже оказавшись в квартире, Дай, все же, снова попытался выспросить, что же случилось. Только повернулся к гитаристу лицом, как был тут же впечатан в стену с такой силой, что вместо слов лишь рвано выдохнул, захлебнувшись воздухом. Вдохнуть он не успел, горячие губы накрыли его собственные, по инерции раскрывшиеся навстречу. Еще ничерта не соображая, он жадно отвечал на поцелуй, с остервенением кусая податливые губы. Дыхания не хватало, легкие сокращались, требуя воздуха. Но гитаристам было не до этого, они сминали друг друга в грубых, почти удушающих объятиях, оставляя синяки, следы зубов и царапины на телах. Сумасшествие бушевало в комнате, наполняя ее удушающими парами, смешиваясь со страстью и пылающими волнами растекаясь от двух тел с такой силой, что, казалось, трещали стены.
В внезапный проблеск сознания, странно закравшийся в помутненный рассудок, Дайске на рваном выдохе смог лишь простонать:
- Каоруу, - больше ни на что сил не хватило, а губы были вновь пленены губами любимого.
Дыхание снова соскользнуло со рта, когда под спиной неожиданно оказалась кровать, а сверху самое любимое тело. Губы хаотично исследовали накаченную грудь ритм-гитариста, а тот лишь податливо выгибался, желая оказаться ближе. Звук рвущейся рубашки, разлетающихся во все стороны пуговиц и громкого стона разорвал тишину комнаты. Губы припали к оголенному торсу, язык описал кубики пресса, задержавшись на сосках.
- Ка-каору, что мы... Ах... Делаем? - все же выдавил из себя Дайске, желая лишь одного, чтобы это никогда не прекращалось.
- Не важно что, - сбивчиво прорычал Каору, рванув на себя пряжку ремня. - Главное, что мы оба этого хотим.
Ремень поддался, и джинсы слетели на пол вместе с бельем. Дай уже не задумывался над происходящим, все мысли утонули в обжигающей волне наслаждения, когдя мягкие губы обхватили пульсирующий член. Столь забытые ощущения эйфории и полнейшего экстаза затянули в бездну наслаждения. Всепоглощающее желание: еще, больше, глубже, бесконечно долго. Перед глазами полыхнула белая вспышка, затопив волной оргазма. С губ сорвался безмолвный крик, пальцы до хруста ткани смяли простыни. Губы пропали, вновь появившись на губах Дая, отдавая свой собственный вкус, делясь ощущениями. Этого было мало, хотелось еще и еще. Каору был бесцеремонно перевернут на спину и подмят под Андо. Теперь он дарил наслаждение и счастье, целуя каждый сантиметр, сминая в руках рельефные бедра, оставляя на них следы своих прикосновений. Выгнувшееся влажное тело лидера, закусившего губу, чтобы сдержать стон. Но ведь стоны - это такое наслаждение. Горячий шепот на ухо о желании слышать, чувствовать, о любви, о том, что только мой и больше ничей. И Каору подается, срывается на крик, когда тонкие скользкие пальцы оказываются в нем. Так привычно и так ново. Невыносимо приятно задыхаться от собственного восторга, от его дыхания и ощущения его в себе. Сбивчивое дыхание, громкие стоны, слезы радости, мокрые тела, безумие во взглядах, беглые поцелуи, абсолютно неритмичные движение. Общее безумие, единый порыв страсти. Имена друг друга, сорвавшиеся с пересохших губ, когда ослепляющее наслаждение потоком прокатывается по всему телу, выливаясь горячей влагой на живот и разливаясь внутри.
Расслабленные гитаристы лежали на смятых простынях, глотая вязкий воздух, еще наполненный их криками, стонами и обоюдным сумасшествием. Переплетенные пальцы рук и немного измученные улыбки. Легкий поцелуй куда-то в уголок губ. Дайске уткнулся носом в шею Каору. По его щеке стекла слеза, затерявшись в ткани наволочки.
- Спасибо, - сдавленно шепнул он.
- За что? - выдохнул Каору.
- За это безумие... Вновь.
Свободной рукой Ниикура перебирал влажные волосы.
- Я люблю тебя, - прошептал он и закрыл глаза, понимая, что его правильный мир рухнул, погребенный под незыблемостью истины.
Тихий всхлип и едва заметный кивок. Дай сильнее прижал к себе своего любимого.
- Я тебя тоже, - выдавил из себя он, думая, что свет в конце тоннеля разгорелся еще ярче. Его надежда воплотилась в реальность - они снова вместе. И ни о чем больше не хотелось думать, просто любить. Они оба это заслужили.
Глаза медленно закрылись, и через пять минут ритм-гитарист спал, крепко обнимая самого дорогого человека в своей жизни. Саму жизнь. Ее смысл.
Решительность лидера рассеялась вместе с оглушительным оргазмом. Рой ненужных мыслей вновь ворвался в голову, разметав отголоски наслаждения. на плечи снова упал этот противный груз ответственности. Он уже не мог просто наслаждаться нежными руками и надежными объятиями. Каору чувствовал себя грязным и ненавидел свою мягкотелость. Презирал за то, что не может сделать этого выбора до сих пор. Если бы не дочь, он бы уже давно вновь отдался Даю. Да, если бы не дочь, он бы и не терял свою любовь, не мучился эти проклятые пять лет.
Так, терзаемый подобными мыслями, Каору провалился в непонятную пелену, даже скорее, полудрему со странным туманом вместо сна. Разбудил его звонок собственного телефона, отдаленным эхом отдающийся в комнате. Открыв глаза, он сначала даже не понял, где находится, но тяжелая рука Андо на собственном животе говорила больше тысячи слов. Пошевелившись, Као не дождался реакции мужчины, который, видимо, спал слишком крепко. Поэтому Ниикура аккуратно приподнял его руку и выскользнул из любящих объятий.
Телефон отыскался в коридоре, сиротливо лежащий в углу. Как он там оказался, Каору так и не вспомнил. Пропущенным вызовом оказался звонок жены. Новая волна сожаления прокатилась от сердца к голове и прочно там засела. Лидер нажал на повторный вызов и ушел на кухню.
- Као, где ты? - без приветствия выпалила Нацуми.
- Извини, я заснул в студии, - не задумываясь, соврал Ниикура.
- А предупредить ты мог, что останешься там? - прошипела женщина.
- Было два часа ночи, когда я уснул, - спокойно произнес Каору, доставая сигареты из пачки Андо, лежащей на столе. - Я не хотел тебя будить.
- Твоя работа была всегда важнее для тебя, нежели семья, - не унималась Нацу.
- Нацуми, я не намерен ругаться, потом поговорим, - немного неразборчиво сказал Као, зажимая сигарету зубами, и отключился. Потом, немного подумав, вообще выключил телефон. Он стоял и курил, глядя, как растекается рассвет по светлому небу. Было еще совсем рано, когда Каору оделся и тихо вышел из квартиры, аккуратно прикрыв входную дверь. Сердце вырывалось из груди, требуя сейчас же вернуться назад, в объятия Дая, остаться с ним. Но он упорно шел вперед, к своей машине, сам себе не в состоянии объяснить, от чего же именно бежит. Ведь Нацуми он не любил никогда, а дочь он не будет обожать меньше только потому, что в его сердце вновь займет место Дай. Да, и что скрывать, Дай никогда и не покидал его сердца. Так что же тогда он так старательно старается сохранить?
Каору припарковался на свое привычное место возле студии и еще постоял на стоянке, выкуривая очередную сигарету и бездумно глядя в голубое небо. Потом, вздохнув, двинулся в сторону входа, где его поприветствовал охранник.
Студия, как и ожидалось, встретила его закрытыми дверьми и темными коридорами. Довольно зловещий антураж. Не зря Тошия всегда шутил, что в этих катакомбах можно снимать их клипы. Пройдя по привычному маршруту, Ниикура уверенно толкнул дверь в репетиционную, уверенный в том, что он в здании один. Каково же было его удивление, когда он попал в мягкий ореол приглушенного освещения, разливающегося по всему пространству просторной комнаты.
К его немому изумлению там уже были Ке и Шинья. Первый развалился на диване, откинув голову на спинку дивана и рассеяно гладил светлые волосы ударника, чья голова покоилась на его коленях. Шинья, без сомнения, спал, а по Ке всегда было сложно определить, спит он или бодрствует. Впрочем, он лениво поднял голову, когда тихо хлопнула дверь и безучастно осмотрел гитариста, подняв свободную от волос барабанщика руку в приветственном жесте. Каору лишь кивнул, решив не будить спящего и прошел за ширму, отгораживающую зал от небольшого кабинета, который оборудовал себе.
Через пару минут к нему, все же, присоединился Ниимура, освободившийся из плена тонких рук Терачи. Он устало плюхнулся на диван рядом с Каору, положив руку на колено лидеру. Подобный жест Ке можно было расценить только как дружественный и ничего не значащий, так как все прекрасно знали, что истерзанное им же самим сердце безраздельно принадлежит тихоне Шинье. По мнению Каору - это был самый дикий союз неподходящих друг другу людей. Спокойный уравновешенный абсолютно всегда Терачи, отчасти безразличный к жизни. И сумасшедший, не всегда адекватный солист, любящий боль в любых ее проявлениях. Впрочем, таким он был только на сцене, в жизни же, чем-то напоминал Терачи - столь же спокойный и равнодушный ко всему происходящему. Однако, они нашли друг друга и непоколебимо вместе уже более пяти лет.
А еще Шинья, Ке и Каору были соседями и за это они все благодарили Дая, потому что он когда-то отдал соседнюю с лидером квартиру друзьям. Это было около трех лет назад. Каору с семьей только переехал в этот дом. Вся группа пришла в восторг от его просторных апартаментов и не без зависти в один голос сказали, что тоже бы хотели такие хоромы. А через месяц Каору сообщил всей группе, что соседняя с ним квартира освободилась и ее срочно продают. Дайске откликнулся первым, не дав никому и слова сказать. Через неделю эта квартира принадлежала ему, но, однажды, случайно подслушанный разговор между Терачи и Каору, заставил его передумать. А говорили они о том, что Ке и Шинье попросту надоело ютиться в их старых квартирах, и они бы хотели переехать. Разговор случайно затронул и новоприобретенную квартиру Андо. Тогда-то Дай и сделал то, что сделал - он подарил эту квартиру Ниимуре и Терачи на их негласный юбилей двухлетних отношений. Конечно, подарок произвел фурор. Растерянное лицо Ке, сжимающего ключи, смущенный ударник, молча стоящий рядом, выкатившиеся глаза Хары и расстроенный Каору, всячески старающийся натянуть улыбку. С тех пор прошло уже три года, а влюбленная парочка все продолжает благодарить ритм-гитариста. Дай был искренне счастлив, что смог порадовать друзей, но вот теперь они всегда были рядом с Каору, что порой раздражало Андо.
- А тебе чего не спится? - спросил вокалист, закуривая.
- Кошмар приснился, - ляпнул Ниикура первое, что пришло в голову. Они посмотрели друг на друга и тут же прыснули со смеху, уткнувшись кто куда, лишь бы не разбудить Шинью своим гоготом. - Потом расскажу, - коротко бросил гитарист, кое-как успокоившись и снова становясь серьезным. Все в группе были в курсе их отношений с Андо, но только Ке Каору мог рассказать подробности и рассчитывать на понимание.
- А вы? - в свою очередь поинтересовался лидер.
- Да эта дурацкая собака у наших соседей, - раздражено фыркнул Ке. - Я-то и так не спал, а вот Ши рвал и метал, я уж испугался, что он на шашлык пустит пса. Кстати, Нацу просила, чтобы ты после репетиции ей позвонил, - как бы между прочим произнес Ке. - Я так понял, ты не ночевал дома.
- Давно она звонила? - устало спросил гитарист.
- Минут двадцать назад.
- Что ты ей сказал?
- Что ты спишь в студии, - пожал плечами Ниимура, эффектно затянувшись.
- Спасибо, - благодарно кивнул Каору.
- А у кого ты ночевал на самом деле? - поинтересовался вокалист, внимательно глядя на друга.
Каору немного помедлил с ответом, разыскивая свои сигареты, потом прикуривая. В молчании он сделал пару затяжек и лишь потом выдохнул:
- У Дайске...
Ке закашлялся, подавившись сигаретным дымом. Ниикура бросил на него хмурый взгляд и продолжил курить.
- Ты с ума... Сошел, - покраснев от натужного кашля, прохрипел Тоору.
- Много лет назад, - пожал плечами лидер группы.
- Каору, зачем ты это делаешь? Ведь, если ты здесь, значит, ты попросту сбежал от него! Изменил жене и с Дайске тоже не остался - молодец, вышел из положения! - эмоционально выдал Ке.
Ниикура устало закрыл глаза и откинулся на спинку дивана.
- Тоору, сделай милость - заткнись, - протянул он немного раздраженно.
Ке и заткнулся, увидев, в каком жалком состоянии пребывает его лучший друг. Тоже откинувшись на спинку дивана, он спросил:
- И что будешь делать?
- Повешусь, - простонал Каору, поднося сигарету к губам.
- От этого никому легче не станет, - рассудил Ниимура.
- Мне.
- Ты эгоист!
Каору фыркнул, чуть сам не подавившись дымом.
- Поговори с ним хотя бы, - тихо молвил Ке.
- Он и так прекрасно все понимает, - вздохнул лидер.
- Но, в отличие от тебя, он эмоции сдерживать не умеет. А когда Андо плохо - плохо всей группе.
- Так и скажи, что за Шинью беспокоишься. Потому что, когда Дай бушует тебе откровенно на это пофигу. Тошимаса сам кого хочешь заткнет. Один Шинья хоть как-то еще реагирует на выпады.
Тут дверь в студию тихо хлопнула. Каору напрягся, опасаясь, что это Дай. Он еще не был готов к разговору. Ширма чуть отодвинулась и показалась голова помощника звукорежиссера.
- Ниикура-сан, можно вас, - вежливо произнес он.
- Да, конечно, - откликнулся Каору и с трудом поднялся с дивана.

Звукорежиссер делился своими рассуждениями по поводу записи нового сингла. Каору честно пытался его слушать, но мысли уплывали в квартиру Дая, к моментам их близости. Пришлось насильно заставить себя собраться, потому что работа была всегда прежде всего и от его решений зависело слишком многое, чтобы он мог позволить себе думать о чем-то еще. Впрочем, Аки был понимающим человеком, да, выглядел он ничем не лучше невыспавшегося Ниикуры, поэтому разговор из рабочего перетек в неофициальный. У Аки была дочь одного возраста с Мияко, и они ходили в один садик. Двое мужчин сидели, пили кофе, принесенный помощником, и обсуждали предстоящий праздник - день рождения Мияко. Когда речь заходила о дочери, Као забывал обо всех проблемах.
Уже через час он шел обратно к ребятам. По времени уже все должны были собраться, ведь в девять их должны забрать в аэропорт, а время было почти восемь.
Зайдя в студию, Каору застал интересную картину: вся группа сидела на двух диванах, расположенных один напротив другого, и, отвернувшись друг от друга, молчали. Ке сосредоточенно ковырял занозу, пытаясь вытащить ее из пальца с помощью перочинного ножа. Напротив него сидел Дай, исподлобья глядя куда-то поверх плеча вокалиста. Рядом с ним, скрестив ноги и руки, расположился Тошия. Лицо его выражало крайнюю обиду и, судя по тому, как он периодически поглядывал на ритм-гитариста, виноват в его настроении был именно он. Дай тактично не замечал испепеляющих взглядов Тошимасы. Рядом с Ке, в идентичной басисту позе, сидел Шинья, безотрывно смотря в пол. Каору чуть не подавился густым напряжением, витающим в воздухе.
- Что случилось? - спросил он, закатив глаза. - Я вышел на час, а вы успели поругаться?
Тошия снова сверкнул глазами в сторону ритм-гитариста.
- У Дая спроси, - бросил он.
Лидер шумно выдохнул, оглядывая группу. Конечно же, он знал причину плохого настроения второго гитариста и чувствовал отголосок вины за то, что так поступил с ним. Но, в отличие от Дая, у него были обязательства. Каору перевел печальный взгляд на Андо. Тот, видимо, почувствовал его, потому что его плечи дрогнули, но он не повернулся, гордо вздернув подбородок. Ниикура был не вправе судить его. На месте Дайске он бы поступил аналогично, и полный игнор - лучшее из того, чем мог наказать его гитарист.
- Я с вас фигею, - фыркнул лидер, отметая гнетущие мысли. - Уже четвертый десяток пошел, а все детский сад разводите. - Он тоже сложил руки на груди. - Так, работу никто не отменял. Быстро встали и собрали инструменты в дорогу!
Дай поднялся первым и, не глядя на лидера, прошел мимо. Каору на секунду оказался охваченным столь знакомым запахом, от которого вздрагивали все струны души и подгибались колени. Скрипнув зубами, он постарался задержать дыхание, дабы не провалиться в затягивающую пучину.
Тошимаса не стал утруждать свое тело поднятием с дивана, он лениво протянул руку и зацепил ремень своего баса. Протащив его по полу, он подхватил его на колени.
Шинья легко поднялся со своего места, но, вместо того, чтоб сесть за установку, снял с высокого стула, на котором иногда сидел Ке, свой пиджак и стал что-то искать во внутренних карманах. Каору, настраивающий гитару, краем глаза наблюдал за действиями ударника, искренне недоумевая, из-за чего же могли поссориться Шинья и Ке, которые, в принципе, ссорились очень редко. Наконец, найдя в недрах пиджака то, что искал, Терачи небрежно бросил его обратно на стул, а сам вернулся к дивану. Молча он оттолкнул руку Ке, в которой тот сжимал ножик и склонился над второй, разглядывая занозу, уже изрядно испачканную кровью от старательных усилий вокалиста. В руке ударника Каору заметил булавку, видимо, именно за ней он и лазил в пиджак. Ловко поддев занозу, Шинья без труда вытащил ее. Ке все это время, замерев, наблюдал за происходящим, чувствуя себя последней сволочью из-за того, что посмел упрекнуть Шинью в чем-то. Не выпуская теплой ладони Тоору, ударник перегнулся через низкий диван и вытащил бутылку коньяка. По студии пронесся возмущенный писк Тошии - это была его заначка. Но писк тут же осекся, стоило басисту наткнуться на испепеляющий взгляд лидера, не предвещающий ничего хорошего.
Шинья, не скупясь, вылил часть алкоголя прямо на руку вокалисту. Янтарная жидкость пролилась на пол под печальный вздох басиста. Ке даже не дернулся, продолжая с надеждой глядеть на Шинью. Тот, избегая его взгляда, на мгновение прикоснулся губами к ранке, которую уже успел расковырять Ниимура.
- Прости меня, - разлилось по студии под мелодичное треньканье гитары Дая, единственного, кто еще пытался собираться, остальные наблюдали за развернувшейся сценой примирения. Терачи лишь кивнул и выпустил из своих ладоней пострадавшую руку. Вокалист улыбнулся, рассеяно наблюдая, как тонкая фигура удаляется от него, направляясь к привычному месту работы - за барабанную установку.
Через полчаса все были собраны. Тошия уже забыл о перепалке с Даем и увлеченно рассказывал Шинье о чудно проведенных выходных со своим мальчиком. Басист уже год жил с парнем, которому совсем недавно стукнуло семнадцать. Хара привез его с собой из их прошлогоднего тура по Европе, точнее, тот сам увязался за своим кумиром и, в рекордно короткий срок, ему удалось завоевать сердце любвеобильного Тошимасы, привязав того к себе.
Ке мирно спал на диване, укрытый курткой ударника. Каору просматривал документы. А Дай сидел рядом с Ке и курил, игнорируя всех присутствующих. Он первым встал, подхватив одну из своих гитар, и вышел, когда сообщили о том, что за ними прибыли. Каору грустно посмотрел ему в спину и скомандовал всем остальным выдвигаться.


***

Концерт прошел просто кошмарно. Такого провального выступления от Диру не помнили уже очень давно. Фанаты, конечно, по большей части не заметили промахов, но музыканты чувствовали их прекрасно. Все началось с задержки рейса в Осаку на час. Соответственно, пришлось все ускорять. Чтобы вовремя попасть на саундчек, они отказались от обеда, решив перекусить по дороге. Вылезая из машины, привезшей их к концертному залу, Шинья умудрился споткнуться о ступеньку и вылетел из микроавтобуса. С молниеносной скоростью его поймал Тошимаса. Но сдержать не успел, и они оба упали на землю. Падение Терачи, конечно, смягчилось, потому что упал он на басиста, но расшибить колено он умудрился, что отнюдь не положительно сказалось на его больных суставах. Хара упал на спину неудачно - под позвоночником оказался внушительных размеров камень. Дикий крик из уст басиста убедил всех в том, что падение для него не пройдет бесследно, а он и так последние пару месяцев жаловался на больную спину. Обоих пострадавших сразу доставили в гримерку и осмотрели. Шинья мужественно заявлял, что с ним все в порядке, хотя Каору прекрасно видел, что хромать он стал сильнее и морщился при каждом шаге. Он лично отвел его в сторонку и спросил, точно ли тот сможет играть.
- И не с такими болями играл, - мрачно ответил Шинья, тяжело вздохнув. Он уперто отказывался от того, чтобы ему хотя бы обработали ссадину, пока Ке не вырвал из рук их личного врача мазь и сам не намазал больное колено, умело его массируя.
С Тошимасой дело обстояло хуже. Хоть тот тоже хорохорился, что с ним все в порядке, но стоило массажисту коснуться поврежденного участка спины, как из глаз басиста хлынули слезы. Тут в гримерку вошел Дай, как-то слишком бодренько улыбаясь и, при этом, пряча глаза. Каору подозрительно оглядел его чересчур довольную физиономию.
- Что с тобой? - Ке тоже насторожился, отрываясь от колена любовника.
- Все нормально, - пожал одним плечом Дай, вторую руку он старался держать прямо и не шевелить ею.
- А с рукой что? - не поверил вокалист, выпрямляясь и стараясь не обращать внимания на нецензурную брань с того угла, где массажировали Тошимасу.
- Все нормально, - повторил Дай и решил ретироваться из помещения, пока его не стали допрашивать с пристрастием.
Каору сразу схватил его за эту самую руку. Дай тихо взвыл, отдергивая ладонь.
- Что? - холодея, выпалил Ниикура.
Оказалось, что Андо умудрился вывихнуть запястье, когда помогал выгружать их аппаратуру.
- А зачем ты туда полез вообще? - бушевал лидер, срываясь на крики, которые перекрывали даже мат басиста. - Мы стаффу начерта платим?! Чтобы они работали!
Дай ничего не говорил, лишь слушал до тех пор, пока Ниикура не сорвал себе голос. Так они лишились одного бэк-вокала.
Добил всех кто-то из стаффа, тихо постучавшийся в дверь гримерки, где, к тому времени, была масса народа, сбежавшаяся помогать Тошимасе, хотя, в принципе, помочь они не могли и только раздражали музыкантов.
- Да, - рявкнул осипший Каору.
- Пошли все вон! - неожиданно рявкнул не выдержавший Ке, которому это мельтешение перед глазами попросту надоело. Вокалист вообще редко повышал голос, поэтому всех сразу как ветром сдуло, кроме тех, кто действительно мог помочь басисту и все того же испуганного мальчишки в дверях.
- Ниикура-сан, - почти прошептал молоденький парнишка. - Тут такое дело...
Он замялся, опуская глаза в пол.
- Что? - этот вопрос за сегодняшний день вошел в привычку.
- Мы не можем досчитаться одной из ваших гитар, - на одном дыхании выпалил парень.
- Какой? - содрогнулся всем телом лидер, вылетая за дверь.
Повторный поиск не принес результатов - гитары не было. Трэклист составлялся в соответствии с настройками гитар и бас-гитары. А тут не хватало одной из них. Спасибо, что всегда брались с собой запасные. Оставив настройщикам заниматься своей работой, наорав на стафф и без того севшим голосом, Каору, будучи на взводе, влетел обратно в гримерку.
- Ке, скажи, что за время моего отсутствия с тобой ничего не случилось, - с мольбой в голосе попросил Каору, устало падая на диван.
- А почему у меня должно что-то случиться? - искренне удивился вокалист, стоящий рядом с постанывающим Тошимасой, которого все еще пытались привести в рабочее состояние.
- У тебя единственного пока все в порядке и с микрофоном, и с конечностями, - заметил Шинья, опускающий джинсы обратно, которые закатал до этого Ке, чтобы смазать колено.
- И не надейтесь даже, я живучий, - оскалился Ниимура.
Саундчек прошел отвратительно. Каору всего трясло от негодования и бессилия. Дай морщился от каждого движения рукой - поврежденной, как назло, оказалась левая. Шинья не жаловался и старался даже виду не подавать о том, что ему больно, но слишком часто сбивался с ритма. Хара играл как обычно, но стоял на одном месте, будто кол проглотил, что было абсолютно несвойственно басисту. Ке все это время сидел в зале и мрачно наблюдал за происходящим.
- Нас бы на наглядное пособие по инвалидности, - пошутил он во время паузы. Все криво усмехнулись, хотя Тошия, скорее, скорчился от боли.
На концерте было не лучше. Их обкололи всякой дрянью, еще и заставили наглотаться непонятных таблеток, от которых мир представлялся в розов цвете. В Каору была лошадиная доза успокоительного. Только Ке отказался от всех этих допингов, отпев концерт как обычно. Только его харизма спасла группу от полного провала.
После концерта, молчаливые и неестественно спокойные, музыканты решили, что лучше остаться на ночь в гостинице. Не хотелось появляться перед родными в таком состоянии, да, и не имелось никакого желания куда-либо ехать. Проще было всем вместе доехать до отеля и разбрестись по номерам.
Каору не спалось, он метался по комнате, как загнанный зверь в клетке, и не мог успокоиться. только сейчас, когда успокоительное выветрилось вместе с адреналином из крови, он понял, что, в первую очередь, все это время, переживал за Дайске. Ему было невыносимо больно видеть, как тот незаметно для толпы, отворачиваясь, кривится от боли. Но еще больше боли ему приносило молчание Дая. За весь день он обратился к Каору от силы пару раз и то по работе, все остальное время он попросту игнорировал лидера.
О том, что он ушел, Ниикура пожалел уже сидя в машине, но, решив, что поступает правильно, уехал. Только чем ближе подъезжал к студии, тем больше понимал, что это ребячество и что Ке прав, бегством он проблему не решит. Поэтому сейчас, приняв душ, Каору целенаправленно вышел из комнаты и решительно пошел по коридору, в сторону номера ритм-гитариста. Заткнув, наконец, этот здравый смысл, он полностью положился на зов сердца. Сколько можно упорствовать перед самим собой и отказываться от очевидного - он любит Дайске. Любит так, как не любил и не полюбит больше никогда. И сердце сейчас безжалостно билось о ребра, захлебываясь от радости принятого решения.
Каору уверенно постучал в дверь и прислушался . В номере было сначала тихо, но вот, раздались тихие шаги и дверь распахнулась, в проеме показался Дай в одних джинсах на еще мокрое тело. Лидер нервно сглотнул, сразу растеряв свою уверенность.
- Что? - довольно грубо спросил ритм-гитарист.
- Можно, - Каору кивнул на дверь, прося его впустить.
Дай нехотя оттолкнулся от косяка и отступил, пропуская его.
- Так что тебе? - все тем же неприветливым тоном спросил Андо, стараясь не смотреть на растерянно стоящего любимого посреди комнаты. Он отошел к бару и плеснул себе виски.
- Я хотел поговорить, - тихо произнес Ниикура, в свою очередь отводя взгляд от обнаженного торса с рельефными кубиками пресса.
- Если ты о том, что я лажал на концерте, так не утруждайся, я и без тебя знаю. Но, сам видишь, - Дай тряхул запястьем. - Восстановлюсь, буду играть нормально.
- Нет, - мотнул головой Каору. - Я не об этом. Кстати, как твоя рука?
- Я ее не чувствую, - буркнул ритм-гитарист отпивая спиртное. Дикая обида целый день безжалостно душила его. Это очень больно, когда ты, вроде, снова начинаешь верить в судьбу и в то, что вот оно - счастье - совсем рядом, стоит только руку протянуть. А наутро, с прискорбием и некой обреченностью, понимаешь, что пора перестать верить иллюзиям, он больше никогда не будет твоим, а эта ночь была временным помутнением рассудка. Собираешься в студию, как в тумане, глотая горечь обиды и с садистским наслаждением растерзывая все новые раны на сердце. Но еще больнее видеть этого человека. Лучше бы этой ночи не было вообще, после нее стало только хуже, хотя в процессе это волновало меньше всего.
- Дай, - прервал поток его размышлений Каору, все еще стоящий посреди комнаты и не знающий, куда ему посмотреть, лишь бы не цеплять взглядом его, Дайске. - Я хотел поговорить о случившемся.
Андо вздрогнул, отчего лед в стакане звякнул с тихим шипением.
- Не о чем говорить, - через силу произнес он. - Я все прекрасно понимаю. - Он немного помолчал, внимательно изучая янтарную жидкость. - Только... В следующий раз, когда тебе приспичит, найди себе кого-нибудь другого. Третьего удара я не переживу.
- Я не хочу, - вдруг выпалил Ниикура.
- Что ты не хочешь? - удивленно переспросил Дай, моргнув.
- Я не хочу никаких других мужчин, женщин или кого-либо другого, - отчеканил лидер, глядя прямо в почти черные глаза гитариста.
- Као, а я не хочу мучиться потом наутро, - воскликнул тот. - Ты хоть понимаешь, как это больно?
- Понимаю, - кивнул Каору.
- Так, какого черта...
- Я люблю тебя! - почти по слогам громко произнес лид-гитарист.
- Не надо... Као, я не хочу это слышать... Разреши мне просто ужиться с мыслью, что ты не мой, - простонал Дайске, закрывая глаза и опуская голову, будто признавая свое поражение.
- Но я твой, - продолжал гнуть свою линию лидер.
- Замолчи, - выкрикнул Дай, подаваясь назад и упираясь спиной в стену. Его трясло от подступающей истерики. Он отчаянно вжался в стену, когда нежные пальцы коснулись его груди.
- Уйди, прошу тебя, - взвыл Дай, когда сил отпираться уже не осталось.
- Не уйду, - настаивал на своем Каору, целуя любимое лицо. - Я твой. Я больше никогда не убегу, слышишь меня?
Андо слышал, но не хотел верить. Не хотел этого обмана снова.
- Дайске, я люблю тебя... Люблю, - шептал Ниикура, прижимаясь к содрогающемуся телу. Дай со стоном сполз по стене, Каору упал перед ним на колени, теперь обцеловывая безвольные руки. Они так и сидели на полу: Дай тихо плакал то ли от счастья, то ли от горя, а Као сидел рядом, все повторяя: "я твой", пока сердце Андо не вняло его словам и не поверило... Вновь. А потом они перебрались на кровать и просто лежали обнявшись, пока не уснули, тесно прижавшись друг к другу измотанные, но счастливые.

***

Просыпался Дай очень медленно и с отчетливым чувством, что на него кто-то смотрит. Ему очень не нравилось, когда за ним спящим наблюдают. Но этот взгляд, как луч солнца, стекал от глаз по лицу и вниз по груди. Гитарист не спешил открывать глаза, вспоминая вчерашний вечер и прислушиваясь к своему организму: обезболивающее отпустило и теперь рука неприятно ныла какой-то тянущей болью, почему-то болели глаза, наверное, из-за вчерашних слез. Слезы? Каору! Сон слетел мгновенно. Смуглая рука опустилась на то место, где Дай так отчаянно хотел нащупать присутствие тепла любимого тела, но постель была пуста, а простыни холодны. Слезы подступили к все еще закрыты глазам. Снова предательство. Он ушел... Сбежал... Опять...
- Не меня ищешь? - послышался мягкий голос.
Дай распахнул глаза, сощурившись от яркого солнца, заполняющего пространство гостиничного номера. На кровати, в ногах, сидел Каору и ласково улыбался, глядя на гитариста. Солнечные блики путались в его волосах и ресницах, придавая им золотистые оттенки. Он был замотан в белоснежную простыню, будто впитывающую сливочные оттенки утра. Казалось, что фигура лидера окутана ярким свечением - он напоминал ангела. Почему напоминал? Он и был ангелом. Его любимым, самым родным ангелом. На лице расплылась счастливая улыбка, когда Каору подполз поближе и улегся на Дая, при этом простыня сползла ему на бедра, а кожа засияла матовым блеском.
Губы коснулись губ любимого.
- Доброе утро, - тихо произнес Ниикура, потеревшись носом о скулу Андо.
- Доброе, - это все, что смог сказать тот. От переизбытка чувств не хватало воздуха, чтобы просто вздохнуть, не то что сказать. Он буквально пожирал взглядом лицо напротив, все не в силах поверить в реальность происходящего. Столько лет Каору был для него просто согруппником. Казалось, что вместе они были так давно, где-то в прошлой жизни. А Дай так боялся забыть, потерять из памяти хоть мгновение их совместного счастья. А теперь их линии жизни вновь переплелись. И эти новые мгновения стоили всех этих бесконечно долгих лет страданий, надежд, насмешливого одиночества.
Они смотрели друг на друга и не знали, что сказать. Да, и нужно ли было что-то говорить, когда глаза говорили за них все, когда от тел исходил пьянящий аромат нежности. Когда сердца взахлеб напевали друг другу о взаимной любви и о том, как им было плохо друг без друга.
- Ты не ушел, - наконец, произнес Дай, несмело касаясь шелка волос, будто боясь, что перед ним мираж - стоит коснуться, и он исчезнет.
- Я больше никогда не уйду, - Каору снова улыбнулся, и Дайске захотелось закричать от распирающей изнутри радости.
- Ты мой? - в голосе сквозила детская наивность.
- Всегда был только твоим, - ответил Као, уткнувшись носом в грудь любимого.
Дай, наконец, обнял своего лидера, зарывшись носом в его волосы и судорожно вдыхая сладкий запах.
Их идиллию прервал тихий стук в дверь. Андо чуть не взвыл от несправедливости.
- Что? - громко спросил он, сильнее прижимая к себе дернувшегося было Ниикуру.
- Дай, мне нужен Каору, - послышался приглушенный голос Ке.
- С чего ты взял, что он у меня? - Дай постарался придать равнодушия голосу.
- Если я стою под твоей дверью, значит, я в этом уверен, - голос был раздраженным, следовательно, спорить с ним дальше было опасно.
Каору, между тем, уже вывернулся из объятий гитариста и, замотавшись в простынь поплотнее, направился к двери.
- Доброе утро, - радужно улыбнувшись вокалисту, он впустил его внутрь. Дайске даже не удосужился встать, лишь лениво махнул Ке в знак приветствия. Тот в ответ кивнул, легко улыбнувшись. Он не выглядел удивленным, увидев Каору в номере Андо. Об этом они могут поговорить и позже.
- Так, что случилось? - спросил лидер.
- Ничего. Просто, заходил к тебе, а тебя там нет и, судя по заправленной постели, не было. Хотел было уже выйти, но зазвонил твой телефон, - Ке, встретив вопросительный взгляд гитаристов, поспешил добавить. - Нацуми.
Каору тяжело вздохнул, опустив голову. Дай снова испугался, что сейчас он передумает и похолодел.
- Я ответил на ее звонок, - продолжил, между тем, Тоору. - Она какая-то нервная. Я просто сказал, что все спустились на завтрак. Позвони ей, а то она дозвонится администратору отеля, и тогда я окажусь лгуном.
Впрочем, по лицу вокалиста было понятно, что его мало волнует, какого о нем мнения жена Каору.
- Спасибо, Ке, в очередной раз спасаешь меня, - улыбнулся лидер, забирая свой мобильный.
- Во сколько у нас самолет? - зевнув, спросил Ниимура и направился к двери.
- Через два часа, - ответил Каору, копаясь в своем телефоне.
Уже у выхода, вокалист обернулся и, глядя в глаза ритм-гитариста, сказал:
- Поздравляю, Дайске...
- С чем? - не понял тот.
- Дождался, - Ке кивнул на Ниикуру и, улыбнувшись, вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Дай покраснел, спрятав глаза, но выражение его лица было при этом крайне довольное.
- Нацу, ты звонила, - Каору, между тем, успел набрать номер жены.
- Где ты? - вопрос стал уже обычным.
- В Осаке. Я тебе еще неделю назад говорил, что у нас здесь концерт, - терпеливо объяснил ей муж.
- Ты мне ничего не говорил, - возмутилась женщина.
- Так и скажи, что не помнишь. Что случилось?
- Ты помнишь еще как твоя дочь выглядит? - завела свою шарманку Нацуми. - Ты дома не появляешься вторые сутки.
- Я дома иногда месяцами не появляюсь, - напомнил Каору, подходя к кровати и падая Даю на колени.
- Мияко спрашивает, где ее отец. Что мне, по-твоему, ей ответить?
- Нацу, нашей дочери уже почти четыре, она прекрасно знает, что я пропадаю на работе, - Ниикура старался не обращать внимания на холодные пальцы, скользящие по его груди.
- Я надеюсь, что до ее дня рождения ты появишься дома, - процедила жена в трубку.
- Я буду дома завтра утром, - заверил ее Каору и отключился, закрыв глаза и устраиваясь поудобнее на ногах любимого.
- Завтра? Ты же сказал, что самолет через два часа? - удивился Андо.
- Он на самом деле через два часа, но ей об этом знать не обязательно, - улыбнулся Каору.
- Ты ей ничего не скажешь? - аккуратно поинтересовался Дай, перебирая темный пряди. Собственно, он знал, что ответ будет отрицательным, ведь он сам говорил Каору, что согласен на такой расклад. И сейчас он не отказывался от своих слов...
- Скажу.
- Это правильно... Что?! - воскликнул Дай, до которого не сразу дошел смысл сказанного.
- Я не вижу смысла скрывать, - пожал плечами Каору. - Когда Нацуми согласилась на брак, я ее сразу предупредил, что никаких чувств к ней не испытываю и вряд ли буду испытывать. Что уважаю ее только как мать своего будущего ребенка. Она ответила, что все понимает и согласна с такими условиями.
- А... Она знает о нас?
- Нет.

***

5 лет назад.

Каору медленно оттолкнулся от стенки и потянулся за сигаретами, стараясь не обращать внимания на ссутулившуюся и притихшую девушку.
- Нацуми, - выдохнув табачный дым, произнес Ниикура. - У меня есть одно условие.
- Какое? - тихо спросила совсем молоденькая девушка, заламывая длинные пальцы.
- Не рассчитывай, что я когда-нибудь скажу тебе, что люблю, - вымолвил музыкант. Сизый дым клубами поднялся вверх, вытекая через открытое окно.
Повисла пауза. казалось, что тишина звенит, как натянутая тетива, случайно задетая неаккуратным движением. В маленькой кухне были только они вдвоем и одно судьбоносное решение, которое сломает две жизни, но даст шанс двум другим. Сложный выбор, который причинял невыносимую боль.
- Почему? - она подняла затравленный взгляд на мужчину. - Я для тебя слишком некрасивая? Я глупа? Я слишком молода? Или что, Каору? Почему я не могу рассчитывать на твою любовь?
Гитарист не торопился с ответом, медленно поднося сигарету к губам и втягивая никотин в легкие. Ничего не выражающим взглядом он смотрел на поддернутый дымкой интерьер кухни.
- Потому что я никогда больше не полюблю так, как люблю сейчас, - наконец, произнес он.
Девушка вздрогнула, будто ее ударили.
- Что? Кто она? Кто та, кого ты любишь? - в отчаянии почти выкрикнула она.
- Тебя это не касается, - грубо отрезал Ниикура.
- Я сделаю аборт! - с уверенностью выпалила она.
- Нет, я не позволю тебе этого, - он быстро подошел к ней и обхватил пальцами подбородок, заставляя смотреть в свои глаза.
- Я пошел на большие жертвы ради этого ребенка. Наступил на горло себе и оттолкнул того, кого люблю. Даже не думай об аборте, - прошипел Каору, наклоняясь совсем близко к испуганному лицу.
- Но я не смогу жить с человеком, который ненавидит меня, - дрожащим голосом прошептала она, и глаза наполнились слезами.
- Об этом надо было думать раньше, когда ты ложилась под меня, - выплюнул мужчина, чувствуя, что начинает терять контроль над собой.
- Я думала...
- Ты не думала, тебе просто хотелось.
Снова повисло это противное тягостное молчание. Каору не видел смысла дальше продолжать разговор и уже собирался уйти...
- Ты будешь уходить к ней? К своей любимой.
Музыкант вздрогнул. Перед глазами из тонких завихрений дыма всплыл образ Дайске: его обворожительная улыбка, блестящие глаза, красные пряди волос, сильные жилистые руки. Дай.
- Нет, - тихо произнес он, опуская голову. - Я буду с тобой до тех пор, пока ты будешь это ценить и не сомневаться во мне.

***

- Ты не сдержал своего слова, - первым после этого рассказа нарушил молчание Дай.
- Она уже давно забыла об этом разговоре. Последнее время в свой адрес я слышу только упреки и обвинения. Не я первый начал рушить то, что мы с ней так и не смогли достроить.
- Сваливаешь всю вину на нее? - с упреком в голосе спросил Андо.
- Нет. Я ничего из этого ей не скажу, просто сообщу, что возвращаю все на круги своя.
Они замолчали, каждый, думая о своем. Солнце постепенно поднималось над родным городом, озаряя комнату все более слепящим светом и проникая во все уголки, прогоняя тень из этой обители. Дай равнодушно наблюдал, как медленно ползет яркий лучик по темным портьерам, периодически пропадая в складках.
- Так получается, что пять лет мы страдали зря? - наконец, озвучил он вопрос, над которым думал последние пятнадцать минут.
- Почему зря? - в голосе Каору слышалось искреннее удивление.
- Мы снова вместе, только потеряли столько времени.
- Вот именно, Дайске! - воскликнул Ниикура, приподнимаясь с колен и глядя в глаза, полные непонимания. - Столько лет прошло, а мы не разлюбили, мы верили и ждали...ты верил и ждал, - поправился он, кладя раскрытую ладонь на грудь гитариста, туда, где так отчаянно билось сердце. - И теперь у меня есть Мияко.
- А как ты объяснишь ей?
- Как есть, так и объясню. Только, когда она подрастет... Если Нацу не расскажет ей раньше.
- Нацу тебя не отпустит, - покачал головой Дайске, грустно глядя на руку на своей груди.
- Я не спрошу у нее разрешения. Я ее предупреждал.
- Она может отобрать ребенка.
- Не имеет права.
- С твоим ритмом жизни, когда дома ты появляешься раз в полгода тебя могут лишить родительских прав!
- Дай, это не причина, чтобы лишать меня отцовства.
- И все же, мне кажется, Нацу так просто не уйдет. Она ведь любит тебя, - Дай тяжело вздохнул.
- Она влюбилась в образ Ниикуры Каору и до сих пор так и не увидела меня настоящим. Да, наш стафф знает обо мне больше, чем моя собственная жена! - в сердцах воскликнул Каору, снова укладываясь на ноги любимого. - Не думай об этом сейчас, когда я рядом с тобой.
Дайске улыбнулся, подтягивая Ниикуру ближе к себе и увлекая в нежный поцелуй:
- Я люблю тебя, - прошептал он в приоткрытые губы.
- Я тебя тоже.

***

Неделя пролетела незаметно. Группа целыми днями проводила в студии, работая над новым альбомом, споря над гитарными аккордами и строчками песни. Несмотря на хронический недосып, все пребывали в отличном настроении. От ссоры Шиньи и Ке не осталось и следа, они снова обменивались короткими улыбками, брошенными украдкой, и упивались "случайными" прикосновениями. Терачи даже забыл о недавней травме и лишь иногда морщился во время игры. Тошимаса снова улыбался всем и каждому, как маленький ребенок, бегая по студии и шутя над всеми, кто в этот момент находился рядом. Его спина тоже потихоньку заживала, хоть и играл он до сих пор не так свободно, как раньше. Дайске, казалось, вообще забыл о вывихнутом запястье, лишь эластичный бинт напоминал о недавнем повреждении. Таким воодушевленным его не видели давно. Он готов был сидеть с студии хоть круглые сутки, лишь бы Каору сидел рядом и дарил ему иногда свою особенную улыбку. Стафф лишь разводил руками, не понимая, что случилось со вторым гитаристом, а группа тихо посмеивалась над молчаливым недоумением людей вокруг.
Такой продуктивности Диру от себя не видела уже давно. Они будто заглаживали вину перед самими собой за концерт в Осаке - сидели до полнейшего изнеможения, пока руки просто не опускались, а мозги переставали работать. Даже пару раз оставались в студии, засыпая чуть ли не на стульях. А на утро начинали вновь, выпивая по литру кофе.
У Дая с Каору практически не было времени на более тесное общение друг с другом, кроме коротких поцелуев, пока никто не видел, в темных углах студии. Но музыка в их жизни занимала очень важное место, чтобы жаловаться на несправедливость.
И лишь в конце недели, за день до дня рождения собственной дочери, Каору дал группе выходной, к всеобщему изумлению объявив, что они идут в парк аттракционов. Впрочем, мысль была принята с энтузиазмом.

- И правильно, - сказал Дай, надвигая кепку пониже. - Не все же по барам таскаться.
- А напиться мы и здесь сможем, - весело поддержал Тошия, блеснув глазами из-под капюшона, натянутого чуть ли не до носа.
- Я вам напьюсь, - пригрозил Каору, нахмурившись. Голос его звучал приглушенно, потому что рот был прикрыт высоким воротником куртки.
Выдался на удивление теплый и солнечный мартовский денек. Диру в полном составе подходили к парку аттракционов, приветливо распахнувшему резные ворота для всех желающих. Еще совсем недавно здешний пейзаж приводил в уныние, так как зимой посещающих подобные места было очень мало. Но, ближе к весне, дети снова стали тащить родителей к веселым клоунам и массивным аттракционам, в мир, где полно смеха и забав. Каору тоже решил взять Мияко с собой, и сейчас она радостно улыбалась, сжимая теплую руку отца, и тянула его вперед. Тошимаса тоже решил идти не один, а взять с собой своего Роберта, который, в силу возраста, радовался выпавшей возможности не меньше дочери лидера. Дай шел рядом, держа Мияко за вторую руку, чем она периодически пользовалась, повисая, как обезьянка, и заливаясь громким смехом.
- Думаете, нас никто не узнает? - скептическим тоном поинтересовался Шинья, пряча нос в шарф, намотанный почти до самых глаз. Они с Ке шли сзади.
- Тебя точно не узнают, - хихикнул Тошимаса. - Ты на мумию похож.
И действительно, на лице ударника были видны только глаза - шапка была надвинута до бровей, а длинный шарф намотан до глаз. Тощую фигуру скрывала дутая куртка. Ке тихо хмыкнул, отвернувшись. Его глаза смотрели на мир через темные очки, а шарф скрывал губы. На руках были черные перчатки, из-за чего татуировок не было видно.
- Вряд ли кто-то ожидает встретить Диру в парке аттракционов в субботу утром, - рассудительно произнес Каору. - Хотя, об осторожности не стоит забывать. Поэтому имена друг друга стараемся громко не выкрикивать.
- А как нам тогда друг к другу обращаться? - снова подал голос Хара. - Д-кун, Ш-кун, Т-кун? Тогда с вашими с Ке именами мы запутаемся.
- Просто не ори на всю улицу, Т-кун, - ответил Ниикура под громкий хохот Дая и Ке.

День прошел весело, шумно, под теплыми солнечными лучами, полный радостных улыбок, смеха и бесконечных разговор обо всем. Опробовав всевозможные аттракционы, они пару раз останавливались в полюбившемся кафе, наполненном запахом кофе и свежей выпечки, где до отвала наедались сладких булочек и воздушных пирожных, перемазывая белым кремом друг друга. А инициатором подобного развлечения становилась, конечно же, Мияко. Присутствие пяти взрослых мужчин ее нисколько не смущало. Каждого из группы она знала с рождения и каждого считала своим вторым отцом. Как шутил иногда Дайске, Мияко - общий ребенок группы. И даже присутствие рядом почти незнакомого Роберта нисколько не сковывало ее в том, чтобы вытворять детские глупости, которые ей прощались, а то и подхватывались всеми.
За весь день было съедено немереное количество сладкой ваты, которая под конец уже не влазила ни в мальчика Тошимасы, ни в дочь Каору, и доедали лакомство всей группой, под дружный гогот, от которого разлетались местные голуби и шугались прохожие. Несмотря на конспирацию, на которую все вскоре забили, их все-таки признали преданные фанаты, случайно оказавшиеся в этот день в парке. После стандартных фото и автографов, поклонники вежливо раскланялись и покинули группу, решив не мешать кумирами. Растроганный таким поведением Хара даже подарил одной из девушек, самой симпатичной по его мнению, шелковый шарф, который стянул с собственной шеи.
Только, когда небо начало темнеть, Каору, впервые за целый день, взглянул на часы, обнаружив стрелку на восьми часах.
- Вы как хотите, - сказал он, глядя на уснувшую Мияко на своих руках. - А нам надо ехать.
Мысль была одобрена и поддержана всеми. Все-таки не мешало выспаться за выпавшие выходные, особенно, когда целый день они провели на ногах. Дай отобрал девочку из рук отца, и они медленно побрели в сторону стоянки, где оставили утром свои машины, продолжая обмениваться шутками и подколами. Все пребывали в отличном настроении, хоть и устали за прошедшую неделю. Расселись по машинам: Хара с Робертом в массивный джип басиста, Шинья с Ке в свой Ниссан, а Дайске аккуратно уложил Мияко на заднее сиденье своего Шевроле. Каору сел вперед. Свою машину он оставил у дома, так как еще утром Андо настоял на том, чтобы они поехали на его, аппелировав это тем, что он просто хочет быть рядом как можно дольше.
Три автомобиля один за другим выехали со стоянки, направляясь в сторону западной части города. Токио сверкал огнями и неоновыми вывесками, раскрашивая темное небо во всевозможные цвета. Через некоторое время джип Тошимасы свернул в темный проулок, сверкнув задними фарами на прощание. Хара жил недалеко от них, практически в соседнем районе. Дайске жил там же, в соседнем доме с басистом, из-за чего неоднократно бесновался Каору, потому что они были любителями выпить и постоянно вдвоем набирались в ближайшем баре или же в гостях друг у друга, на репетиции приходив не в лучшем виде.
Но сейчас Андо поехал прямо, следом за машиной ударника, потому что ему предстояло еще завезти домой лидера. И вообще, прощаться ему совершенно не хотелось, и он отчаянно надеялся на то, что Нацуми сегодня, по какой-нибудь причине, не появится дома еще пару часиков, которые он сможет с пользой провести рядом с Каору.
Машины тихо въехали в подземную парковку своего дома. Дай ловко приткнул Шевроле между двумя внедорожниками и выключил мотор. Ниикура уже выбирался из автомобиля, пытаясь одновременно найти свой телефон. Под предлогом донести Мияко до кровати, Андо тоже выскочил на парковку, ударившись плечом о боковое зеркало стоящего рядом джипа. Аккуратно подхватив на руки маленькую девочку, он первым направился к лифту, Каору последовал за ним, подождав Шинью с Ке, которые о чем-то разговаривали.
- Дай, ты ищешь любой повод попасть в квартиру Каору, - хмыкнул драммер, пока они поднимались на нужный этаж.
- Задача лидера - следить за группой, а не таскать детей по этажам. И вообще, он устал, - рассудил Андо.
Шинья громко фыркнул, отвернувшись, Ниикура нахмурился, а Ке широко улыбнулся.
- Но у тебя вывихнуто запястье, - заметил вокалист.
- Аноо, у меня уже ничего не болит, - Дайске откинул прядь волос с лица.
- Да? - Ке недобро сверкнул глазами и, потянувшись, нажал двумя пальцами на руку гитариста. Андо, не ожидавший этого, скорчился от боли и попытался отвернуться.
- Хватит, - рявкнул лидер-сан. - Уроните мне еще дочь!
Все разом притихли и до своего этажа доехали молча. На лестничной площадке распрощались и скрылись каждый за дверью своей квартиры. Из квартиры Шиньи и Ке тут же донесся радостный лай их собак.
- И как Ке только терпит этих недоразумений, - покачал головой Дай, перехватывая Мияко поудобнее.
- Так же, как Терачи терпит все заскоки нашего вокалиста, - пожал плечами Каору, поспешно расправляя кроватку, которую он совсем недавно перетащил в детскую комнату.
- У Шиньи этих заскоков еще больше, чем у Тоору, - хмыкнул Андо, бережно укладывая девчушку на цветные простыни. Ниикура стал аккуратно снимать с нее одежду, складывая ее возле кроватки.
- А где Нацуми? - Дайске, наконец, сообразил, что в квартире, кроме них, больше никого нет. Каору выпрямился и осмотрел комнату на наличие жены, а потом равнодушно пожал плечами, подталкивая мужчину к гостиной. Автоответчик горел непринятым сообщением. Каору нажал на кнопочку и по комнате разлился голос Нацу: "Каору, я останусь ночевать у подруги. Приеду утром, заодно заберу из кондитерской торт для Мияко. Те блюда, которые стоят в холодильнике не трогай, они для завтрашнего праздника. Надеюсь, ты покормишь Мию. Осуями."
- Вот, и ответ на твой вопрос, - спокойно ответил Ниикура.
Андо был готов прыгать от радости до потолка - его молитвы были услышаны. Он не смог сдержать довольную улыбку, расплывшуюся на его лице. Каору о чем-то задумался, не заметив подползающего к нему на коленях Дая. Только когда широкие ладони легли на его колени, он вздрогнул и удивленно уставился на любимого.
- Что? - настороженно спросил он, заметив озорной блеск в черных глазах.
- Ничего, - протянул тот, раздвигая ноги Ниикуры и устраиваясь между них.
- Дай, ты с ума сошел? - зашипел Каору, когда нетерпеливые пальцы расстегнули его ремень и дернули вниз молнию.
- Давно, - прошептал Дайске, подаваясь вперед и легко касаясь любимых губ. Протест утонул в поцелуе, а рука сжала твердеющую плоть.
Каору лишь обессилено закинул голову, когда воздуха не хватило, а неутомимый Андо скользнул языком по изгибу шеи, обводя выпирающие ключицы. Из горла вырвался приглушенный стон.
- Нет, Дайске, - все еще пытался упорствовать Ниикура, когда его член был высвобожден от оков нижнего белья. Он хотел оттолкнуть гитариста, но тот лишь накрыл холодными ладонями руки любовника, не позволяя дергаться. Длинные волосы упали на обнаженный участок живота, открывшийся из-под задравшейся кофты. Губы обхватили горячую плоть. Каору выгнулся в спине, в немом стоне приоткрыв рот. В комнате стало невыносимо жарко, а неожиданно чувствительная кожа терлась о ткань одежды, вызывая дрожь во всем теле. Рвано вдыхая, Ниикура старался не издавать никаких звуков, но у него это плохо получалось. Вытащив свои руки из плена рук Дайске, он переплел свои пальцы с его до хруста суставов. Посмотрев на любовника сверху вниз, он задохнулся от наслаждения: прикрытые глаза, влажные алеющие губы, скользящие по его члену, смуглое лицо в обрамлении темных волос. По всему телу растеклось блаженство, собираясь в одну волну и мощным потоком срываясь в область паха. Яркий оргазм слепящей вспышкой отразился в глазах, и Каору обессилено откинулся на спинку кресла, хватая ртом горячий воздух. Дернув на себя Андо за руки, которые они так и не расплели, он страстно поцеловал его, утопая в мягкой обивке под приятной тяжестью его тела.
- Ками... Любимый... - шептал Дай в перерывах между хаотичными поцелуями. От этого негромкого голоса мурашки пробегали по телу, а в голове расползался приятный туман. Рыкнув, Каору мягко оттолкнул от себя мужчину. Тот растерянно поднялся на ноги, только для того, чтобы в следующее мгновение поймать своего любимого в объятия и снова страстно целовать. Ниикура подталкивал любовника в сторону спальни, сшибая все косяки и болезненно морщась. В нетерпении Дайске прижал лидера к стене, чтобы сорвать хоть один продолжительный поцелуй, скользя ладонями по всему телу. Каору застонал, закидывая голову, позволяя горячим губам исследовать доступные участки тела. Дай подхватил лидера за бедра, поднимая вверх по стене. Тот, как по команде, обхватил талию любовника ногами, оказавшись выше. В таком положении они отлепились от стены, грузно повалившись на кровать. На пол полетела давно мешавшая одежда. Путаясь в штанинах, рукавах и воротах, они буквально разрывали на себе ткань, стараясь освободиться от лишнего. Охваченный волной возбуждения Дайске упал в объятия любимого, стараясь одновременно открыть ящик прикроватной тумбочки, чтобы нащупать смазку, которая обычно лежала именно там. Но под руку попадались всякие ненужные предметы, заставляя рычать от нетерпения.
- Ее... Там нет, - выдохнул Каору.
- Всегда была там, - уверил его Андо.
- Я давно не держу... Подобных вещей... В доме, - с трудом проговорил Ниикура, задыхаясь от желания. Даю потребовалось пару секунд, чтобы сообразить, что это уже не та квартира Каору, в которой он привык жить вместе с ним, что этот мужчина под ним давно женат и любрикант ему, в принципе, не нужен. Као, тем временем, выдернул руку гитариста из ящика и обхватил длинные пальцы губами, смачивая их слюной. Андо, задохнувшись от ощущений, протяжно выдохнул с легким стоном. Освободив свою руку из плена нежных губ, он опустил ее ниже, скользнув по животу и оставив влажную дорожку. Каору плавно выгнулся, ощущая долгожданное проникновение. Ресницы дрогнули, скрывая темнеющий омут глаз, зубы впились в нижнюю губу, оставляя красноватые следы. Грудь тяжело вздымалась, поблескивая каплями пота. Лунный свет с наслаждением скользил по обнаженной фигуре, освещая подтянутый торс, причудливые узоры татуировок, вьющихся по сильным рукам, следом за ним скользил взгляд завороженного открывшимся видом Дайске. Не борясь с подхлестывающим желанием, он убрал руку и подался вперед, наваливаясь всем телом на любовника. Заведя руки Каору за голову и распластав их по темным простыням, он удерживал их своими, лишая возможности ласкать друг друга. Одновременно с этим он медленно погрузился в горячую глубину, застонав от наслаждения. Лицо обдало волной теплого судорожного выдоха, вырвавшегося через приоткрытый рот. Влажный язык прошелся по сухим губам, оставляя мерцающую в темноте дорожку. Дай тут же припал к этим губам, плавно качнув бедрами, проникая глубже. Он снова ощутил на своей талии стройные ноги, вновь подаваясь вперед. Каору нетерпеливо застонал, требуя более решительных действий, и сам подался вперед, насаживаясь. Андо ускорил темп, подстраиваясь под движения любовника. Поза была не совсем удобной, но он буквально сходил с ума, от ощущения влажной кожи, тяжелого дыхания, волн дрожи. В таком положении увеличивать темп не представлялось возможным, поэтому пришлось выпрямиться, с удовольствием услышав недовольный стон. Дай вышел из манящей глубины, повалился на простыни, плавно потянув за собой любимого и усаживая его на свои бедра.
Каору уже сам опустился на влажный член, откидываясь чуть назад и опираясь на чуть согнутые в коленях ноги Андо. Теперь он сам двигался, как хотел. Дайске заворожено следил за движением каждой мышцы на этом идеальном, по его мнению, теле, за тем, как ритмично он подавался все глубже, как медленно по его груди стекали соленые прозрачные капельки пота, как мокрые пряди скользили по обнаженным плечам, как закушена нижняя губа, как сошлись брови на прекрасном лице. Каору откинул голову назад, лишив любовника самой прекрасной картины. Обхватив изгиб талии руками, Дай сел, прижимая мокрое тело к себе ближе, чуть ли не сливаясь с ним воедино. Тонкие пальцы лидера легли на широкие плечи, ловя хрупкое равновесие.
Жаркие будоражащие стоны, тягучий пряный запах чистого пота, обжигающее дыхание, непрекращающимся потоком, заполняли просторную комнату до самых краев, от чего стены грозились пойти глубокими трещинами, не выдержав напряжения. Нестерпимо возбуждающий аромат, исходящий от двух сплетенных тел, ублажающих друг друга на смятых влажных простынях. Они неистово занимались любовью: от криков и несвязного шепота по коже пробегались сладкие волны дрожи, отдаваясь тянущей истомой внизу живота.
Наслаждение огненным комом растекалось по тонким венам. Стенания превратились в крики наслаждения, приближающегося оргазма. Каору прогнулся так, что кончики волос коснулись коленей Дая, и кончил, растекаясь липкой спермой, тут же размазанной между ними. Дайске провалился в пучину следом, захрипев севшим голосом.
Ниикура прислонился лбом ко лбу Андо, улыбаясь измученно и немного безумно. Влажные ладони обхватили лицо любимого, а дрожащие губы подарили рваный поцелуй. Он чуть приподнялся, соскальзывая с члена. Дай обнял его и вместе с ним повалился обратно на кровать, прижимая к себе. Каору удобно утроился на груди и уткнулся носом шею, все еще тяжело дыша. Он почти уснул, когда слуха коснулся шепот Дая, ласково убравшего прядь влажных волос за ухо:
- Као, мне нужно ехать...
- Куда? - после двух оргазмов лидер уже плохо соображал, да, и ему не особо хотелось думать.
- Домой.
- Оставайся, - неразборчиво прошептал Ниикура.
- А жене твоей мы наутро что скажем?
- Сама все увидит.
- Тогда мы испортим праздник Мияко, - вздохнул Дай. Ему самому не хотелось никуда идти. Зачем, когда самые дорогие в жизни люди находятся сейчас в этой квартире.
- Хорошо, - наконец, согласился Каору. - Но это последний раз в жизни, когда ты так просто уходишь от меня.
- Как скажете, лидер-сан, - улыбнулся Дайске, подтягивая разомлевшего лидера повыше для поцелуя.
Он задержался еще на пятнадцать минут, не в силах оторваться от податливых губ и желанного тела, только, когда возбуждение вновь стало охватывать, он поспешил ретироваться из квартиры, иначе ночь затянулась бы до бесконечности, и их бы точно разоблачили раньше времени.

***

- Папа, - вихрь из белоснежных лент влетел в кухню и повис на ноге отца. - Ну, когда все придут?
Каору, сосредоточенно нарезавший до этого салат, улыбнулся и посмотрел на девчушку, которую только что закончила наряжать Нацу. Ослепительное белое платье с пышной юбкой, стягивало тонкую талию. По всей длине к нему были прикреплены ленты, кое-где завязанные бантиками. В локонах тоже плелись такие же ленты, создавая яркий контраст с темным длинными волосами. Дочь была похожа на пирожное.
- Сейчас приедет Дай, - он чмокнул ее в щеку и довольная Мияко ускакала из комнаты, сообщать матери, накрывавшей на стол, радостную новость, для которой та вряд ли таковой являлась.
Каору как раз закончил с салатом и нес его в гостиную, когда раздался звонок в дверь. Мияко в этот момент сосредоточенно слушала в трубку поздравления бабушки и лишь жалобно заскулила, услышав мелодию звонка. Ниикура пошел открывать сам.
Распахнув дверь, он удивленно выдохнул - перед ним стоял не Андо Дайске, как предполагалось, а огромная связка воздушных шаров всевозможных цветов, размеров и форм. Каору отступил в глубь квартиры, когда эта масса пошевелилась и вплыла в коридор, за которой, таки, обнаружился гитарист, сверкающий неповторимой улыбкой во все тридцать два зуба. Во второй руке он держал букет желтых хризантем и при этом умудрялся еще этой же рукой катить огромную машину, с которой он с трудом протиснулся в квартиру.
- Как ты поднимался в лифте? - ехидно поинтересовался Каору.
- А я в грузовом, - ухмыльнулся Андо и протянул букет.
- Мияко сейчас сама его заберет, - улыбнулся Ниикура.
- Это тебе, - шепнул Дай и быстро поцеловал лидера в губы.
- С ума сошел! - выдохнул Каору, однако, принимая цветы.
- Ты мне уже задавал этот вопрос вчера, - подмигнул ему гитарист.
Тут в коридор с радостным воплем вбежала Мияко, врезавшись в облако воздушных шаров. Дай, побросав все свои подарки, подхватил девчушку на руки. Пять минут объятий, поздравлений, восторженных визгов были прерваны вошедшей женой.
- Здравствуй, Дайске, - она улыбнулась, но как-то неестественно.
- Привет, Нацу, - кивнул Андо, даже не заметив ее неискренности. Он и женщину-то удостоил секундным взглядом, даже не оценив ее стильного костюма и прически, над которой она билась два часа. Та поджала губы и снова скрылась в гостиной. А Дай снова вернулся к своей маленькой любимице, которая уже успела залезть в машину и теперь требовала, чтобы ее покатали.
Каору оставил их самих разбираться с управлением автомобиля, а сам пошел искать вазу для цветов. Когда букет, уже вместе с вазой, был водружен на кухонный стол, в дверь, без звонка, завалились Шинья с Ке и тут же поприжимались к стенкам, потому что мимо пронеслись Дай с Мияко, которая пыталась на ходу выпрыгнуть из машины, увидев новых гостей. От падения ее спасла только мгновенная реакция Андо, подхватившего девочку на руки. Но в следующее мгновение он чуть не выпустил Мию из рук, так как на его, и без того больном, запястье повис какой-то пушистый комок, перевязанный розовой лентой.
- Ааа, - заорал он, пытаясь отцепить нечто, обладающее длинными когтями и издающее какие-то урчащие звуки.
- Котенооок, - завизжала Мияко, хватая комок и стискивая в объятиях. - Спасиииибо, - протянула она подбегая к новоприбывшим и забираясь на руки к Ке.
- Ты же просила, - заговорщически подмигнул ребенку Шинья, проводя рукой по ее волосам. - А ты выросла.
- Да, - поддакнул Тоору. - Определенно выросла.
- Вы обманываете, мы вчера виделись, - воскликнула она, прижавшись к Ке, отчего придавленный котенок недовольно зашипел, впустив когти в грудь вокалиста.
- А ну, - прикрикнул на животное Терачи, несильно ударив по лапам. - Еще царапин не хватало.
- Да ладно, Шинья, - хохотнул Дайске, сам забравшись в детскую машинку так, что теперь ноги у него были чуть ли не выше головы. - У Ке шрамов столько, что он даже не заметит новых царапин.
Неожиданно, дверь снова распахнулась. Тошимаса никогда не имел привычки пользоваться звонком, и сейчас он себе не изменял. Ударник вовремя успел отскочить от распахнувшейся двери.
- С Днем Рождения! - с порога заорал басист всем сразу, размахивая бутылкой саке.
- Кто бы сомневался, - буркнул Шинья, заметив алкоголь.
Из-за спины Хары показался Роберт, застенчиво улыбаясь и пряча глаза под платиновой челкой.
В коридоре снова появился Каору.
- О, какие вы все обязательные, за полчаса до назначенного срока появились, - улыбнулся он.
- Годы общения с тобой, - протянул довольный Дайске, пытавшийся из-за своих ног нащупать руль у машинки.
Тут на глаза лидеру попался пушистый комок. Он позеленел, потом покраснел, но, увидев счастливое лицо дочери, постарался спокойно выдохнуть, лишь испепелил взглядом Шинью с Ке. Терачи под взглядом сжался, Ниимура проигнорировал.
- Мияко, держи, - Тошимаса взял из рук своего мальчика коробочку, упакованную в яркую обертку и протянул имениннице.
Каору в очередной раз пожалел, что только Дайске посоветовался с ним в выборе подарка для дочери, когда радостная Мияко достала из коробочки мобильный телефон ярко-розового цвета, успанный стразами и облепленный пестрыми наклейками.
- Тошия, ты помнишь, сколько Мияко исполнилось? - как можно более спокойным тоном спросил он.
- Конечно, четыре! - весело откликнулся басист, даже не взглянув на лидера.
Каору задохнулся от возмущения, что его сегодня все игнорируют. Как можно было четырехлетнему ребенку подарить сотовый?
- Это же Тошимаса, - раздался тихий шепот над его ухом.
Каору вздрогнул и увидел рядом с собой Дая, который незаметно скользнул рукой под рубашку гитариста и пробежался пальцами по позвоночнику. Ниикура шумно втянул воздух и попытался отстраниться, но в коридор вновь вошла Нацуми, и ему пришлось наоборот, податься назад, чтобы она не заметила руки за его спиной. Дай довольно оскалился. Лидер, в отместку, наступил ему на ногу. Раздался нестройный хор голосов, здоровающихся с хозяйкой дома. Она лишь сдержанно кивнула, снова натянув улыбку.
Группу Нацуми не любила лишь за то, что ее слишком сильно любил муж. Плюс к этому, она просто терпеть не могла нетрадиционные сексуальные отношения, а в Диру все были как на подбор. Каору выделялся своей натуральностью на их фоне. Был еще Дайске о чьей личной жизни она не знала ничего, но то, какими взглядом он иногда смотрел на ее мужа, наталкивало ее на мысль, что Андо традиционной ориентацией тоже не отличался. И не любила она второго гитариста именно за эти взгляды. Когда она только вышла замуж за Каору, Нацу всячески старалась понравиться группе. В конце концов, они были ее кумирами. Но, несмотря на их улыбки и дружелюбный тон, девушка чувствовала себя лишней, будто насильно пыталась вклиниться в их семью. Впрочем, так оно и было, только она не хотела этого признавать. Иногда она ловила на себе грустные взгляды Дайске, изучающие Шиньи, пронзительные Ке, равнодушные Тошии, под которыми становилось неловко. Конечно, она никогда не забывала о том, что она увела Каору от любимого человека и, видимо, вся группа знала об этом и с тем человеком была знакома. Но об этом они никогда не говорили, хотя, она и пыталась расспросить каждого: Ниимура сразу сказал, что ее это не касается, Терачи многозначительно промолчал, Андо вообще сразу встал и ушел, хлопнув дверью. Лишь Тошимаса, однажды, на вопрос, кто же тот самый таинственный человек, одарив ее печальным взглядом, ответил: "Он ближе, чем ты думаешь", - но вдаваться в подробности не стал. У Ниикуры же она вообще, после того единственного разговора, боялась выяснять что-либо на эту тему. Честно признаться, она вообще побаивалась этого человека. Как бы она не пыталась показать себя главной в доме, стоило Каору посмотреть своим особым взглядом, как ей тут же хотелось сбежать.

Празднование было в самом разгаре. Квартира была завалена воздушными шарами, новыми мягкими игрушками, куклами и другими подарками, через которые приходилось постоянно переступать или же спотыкаться. Периодически из какого-нибудь угла выскакивала детвора с громкими "Бу!", играющая в прятки. Взрослые преимущественно сидели в гостиной, лишь иногда часть уходила на балкон покурить. Дай с Харой практически не вылазили с этого балкона, предпочитая травить свой организм, чем слушать радостные возгласы подружек Нацуми по поводу каких-нибудь новых шмоток или же молоденького актера, недавно появившегося на экране. Каору с Ке давно уже отсели от них в сторонку, на узкий диван и обсуждали новую песню, которую вокалист принес с собой. Шинья же общался с Робертом, который сам неплохо играл на ударных, уж, их-то разговор точно мало кто мог поддержать.
У Нацуми, на удивление, проснулась необъяснимая любовь к своему мужу. Она, как назло, периодически садилась к нему на колени, стараясь в этот момент привлечь к себе внимание подруг, которые тихо завидовали тому, что их подруга в столь раннем возрасте умудрилась окольцевать такого человека. Каору в такие моменты жену старался игнорировать, лихорадочно ища глазами Дайске и молча прося у него прощения за подобные представления. Тот лишь понимающе кивал и снова уходил курить, не забывая цеплять с собой Хару. Оказываясь на балконе, Тошимаса всячески подбадривал друга, стараясь развивать абсолютно отстраненные темы, но с каждым разом это становилось делать все сложнее. Поэтому, когда ритм-гитарист вышел в туалет, он склонился к Каору с Ке и шепнул:
- Као, если она еще раз сядет к тебе на колени, Андо разнесет квартиру.
Лидер помрачнел и кивнул, Ке нахмурился. Басист отошел от них, подсев к своему любовнику, а Ниикура наоборот встал и направился в коридор. Он перехватил Андо, когда тот направлялся в детскую и без слов утащил того в спальню. Там, прижав ничего не понимающего гитариста к стене, он страстно прошептал:
- Ты же знаешь, что люблю я тебя одного, - ответить ему он не дал, припав к губам в требовательном поцелуе. Дай, будто озверев, сгреб лидера в охапку, прижимая к себе и забираясь ему под рубашку. От его напора затрещали пуговицы, но оба не обратили на это никакого внимания. Поцелуй был диким, остервенелым, они буквально сминали губы друг друга под обоюдным напором. Дай мял талию Ниикуры, оставляя красные следы на коже, от чего тот лишь страстно постанывал в рот любовнику.
- Ты точно расскажешь ей? - пытаясь отдышаться, спросил Андо и снова поцеловал.
- Ах... Да... Ммм, - простонал Каору, запрокидывая голову и прижимая голову любимого к своей груди в раскрытом вороте рубашки. Сильные руки добрались до сосков и сжали их. - Дааа...
Лидер прикусил губу, чтобы не сорваться на крик. Их отвлек громкий стук в дверь. Оба замерли, посмотрев на нее. Но за дверью уже слышались удаляющиеся шаги.
- Черт, - выругался Каору, торопливо застегивая рубашку.
- Что?
- Нас предупредили, - прошипел Ниикура, расправляя складки.
- Кто? - не понял Андо, однако рубашку на себе тоже поправил.
- Кто-то из группы.
Дверь в комнату резко распахнулась с такой силой, что ручка ударилась о стену. Предприимчивый Каору успел отскочить к комоду и открыть его. Андо поспешно достал телефон и поднес его к уху, изобразив на лице подобие улыбки.
- Что вы здесь делаете? - на пороге стояла Нацуми и оглядывала обоих.
- Я ищу текст песни, - буркнул от комода ее муж, изображая бурную деятельность. Андо лишь указал свободной рукой на телефон, делая вид, что с кем-то разговаривает.
- А почему в нашей спальне? - холодно спросила женщина.
- Потому что именно здесь находятся все тексты, - не лучшим тоном ответил Ниикура.
- Каору, мне нужно будет с тобой поговорить после праздника, - жена оттолкнулась от косяка, на который все это время опиралась.
Мужчина кивнул.
- Мне тоже, - добавил он, глядя ей в глаза. Она задержала взгляд на его покусанных губах и, скрипнув зубами, ушла.
Каору выдохнул и задвинул бедром ящик комода.
- Као, я поеду, наверное, - тихо молвил Дай, уставившись на ковер.
- Зачем? - непонимающе моргнул Ниикура.
- Я не могу видеть, как она на тебя вешается. Пусть радуется - это последний день ее торжества, - Андо несмело улыбнулся.
- Ладно, увидимся завтра на репетиции, - кивнул Каору.
- Я заеду за тобой, - улыбка стала широкой. Он подошел и вновь поцеловал своего лидера.
Они вместе вышли в коридор. Оказывается, все подруги Нацуми разошлись, забрав с собой детей, и Мияко теперь развлекал Тошимаса с Робертом и Ке.
- Ребят, я домой, - сообщил с порога Дай. Мия тут же соскочила с колен Ниимуры и кинулась к гитаристу. Тот поймал ее и поднял над головой, целуя щеки. Все остальные махнули ему на прощание. Каору пошел его провожать до двери. Уже стоя в подъезде, Андо послал ему воздушный поцелуй и скрылся за дверьми лифта.
Его не было в гостиной буквально пару минут, но, когда Ниикура вошел в комнату, то сразу понял, что что-то не так. Нацуми стояла, сложив руки на груди, и оглядывала каждого из оставшихся членов группы. Судя по тому, как ее немного шатало, стало ясно, что она пьяна. Каору как-то пропустил тот момент, когда его жена выпила лишнего.
- Что происходит? - строго спросил он тем тоном, который группа знала прекрасно, а вот жена не очень. Все взоры обратились на него.
- А, вот и главный герой, - усмехнулась Нацу. - На, полюбуйся.
В него полетела стопка фотографий... Старых фотографий пятилетней давности из альбома, в который сам Каору не заглядывал столько же, сколько был женат. Это был их с Даем общий альбом, где были только они вдвоем. Сами по себе фото ничего не значили, потому что никаких откровений в них не было, альбом с откровенными хранился у Андо, а именно этот был ценен подписями на каждой фотографии, как, например, "любовь - чувство вечное" или "мы с любимым в Берлине". Тут только идиот не догадается, какие отношения связывают гитаристов.
- Где ты их взяла? - спокойно спросил Каору. Вопрос был уместным, поскольку этот альбом пять лет назад лидер лично отдал Ке, чтобы он хранился у него. И уж точно не стоило сомневаться, что вокалист мог отдать его Нацуми.
- Я нашла его у них, - она ткнула пальцем в сторону Шиньи, который весь сжался.
- То есть, ты рылась в их вещах? - вскинул бровь ее муж.
- Да, - выпалила женщина. В глазах у нее полыхало неконтролируемое безумие.
- А ты в курсе, что это считается воровством?
- Да, плевать мне! Вот, значит, кто та самая твоя любовь, у которой я тебя увела!
- Ты меня ни у кого не уводила, я сам ушел, - равнодушно поправил Каору. Разговор его не волновал, его больше интересовало испуганное лицо Мияко, прижимающейся к груди Тошимасы.
- Ты гей! - презрительно выплюнула она.
- Меня действительно не интересует твое мнение на этот счет, - пожал плечами Ниикура.
- Ты мой муж!
- Ненадолго.
- Что?
- Я развожусь с тобой, - все также спокойно произнес он, глядя прямо в ее глаза.
У Нацуми был такой взгляд, будто ей дали сильную пощечину.
- Ты не посмеешь! - выкрикнула она.
Каору лишь одарил ее взглядом, по которому можно было понять, что он посмеет и еще как.
- Я ведь люблю тебя.
- Да, ты никогда не любила меня! Ты любила Ниикуру Каору - гитариста известной на весь мир группы, а именно меня ты не любила никогда, ты даже не знала меня!
- Я не отдам тебе ребенка!
- Посмотрим, - угрожающе произнес Каору, сверкнув глазами.
- НЕНАВИЖУ! - внезапно выпалила она, сжав кулаки. Взгляд стал совсем безумным. - Вы все заплатите за то, что растоптали мою жизнь.
Никто не ответил ей. В бешенстве она бросилась вон из комнаты. Каору не сразу сообразил, куда. И, лишь, когда хлопнула входная дверь, он почувствовал, как сердце остановилось. Он слишком хорошо знал, насколько безбашеной и несоображающей становится его жена, когда она зла и пьяна.
- Твою мать, - выругался он, беспомощно глядев ничего не понимающих друзей. Глубоко вдохнув, он постарался сделать то, что у него получалось лучше всех - мыслить хладнокровно. Решение пришло мгновенно.
- Тошия, дай ключи от твоей машины, - выпалил он, скрываясь в коридоре. Басист привык не спрашивать, когда лидер разговаривал в приказном тоне, поэтому он следом выскочил в коридор к своей куртке. Все вышли за ним.
Каору уже обувался, когда Хара вложил в его руку связку ключей.
- Ке, поехали со мной, - коротко бросил гитарист, не тратя времени на завязывание шнурков и поспешно заправляя их в ботинки. Ке без лишних вопросов тоже принялся обуваться. - Остальные остаетесь с Мияко.
- Но..., - начал было взволнованный не на шутку Тошимаса.
- Я сказал с Мияко, - рявкнул Ниикура и басист примолк, втянув голову в плечи. - Постарайтесь уложить ее спать, - добавил он, уже стоя на пороге.
- Будьте осторожны, - выпалил им вслед Шинья.
Лифт замер на нижнем этаже, там, где располагалась парковка - значит, Нацуми уже спустилась.
- По лестнице, - выпалил Каору и первым побежал к выходу на лестничную площадку. Они прыгали через пять ступенек, буквально слетая с шестнадцатого этажа.
- Ты думаешь, она поехала за Даем, - на бегу спросил Ке.
- Я в этом уверен, - ответил Ниикура, преодолевая очередной пролет.
- А зачем машина Тошимасы?
- Моя наверняка уже зажата машинами соседей. И джип надежнее.
Они выскочили на парковку, задыхаясь, но не тратя времени на то, чтобы перевести дух.
- Езжай на своей, - выкрикнул Каору, огибая машины на пути к внедорожнику басиста. - По привычному пути к дому Дая.
Ке только кивнул, направляясь к своему автомобилю. Ниикура быстро запрыгнул на водительское сиденье и завел мотор, срываясь с места. Посигналив вокалисту, он вылетел с подземки и тут же оказался в водовороте неожиданно начавшейся грозы. Еще три часа назад небо было чистым, а сейчас тучи нависли так низко, что, казалось, касались макушек деревьев. В плотных комьях темнеющего неба переплетались сверкающие вспышки молний. От грома дребезжали стекла автомобиля. Дождь стоял непроглядной стеной, дворники не справлялись с потоком воды.
- Твою мать, - снова выругался Ниикура, доверившись дорожным указателем и своей памяти - дом Дайске он мог найти с закрытыми глазами. Не вовремя проснулась паника, разъедающим ядом расползаясь по организму. Он боялся, он действительно боялся за Дая. Каору не мог с точностью сказать, на что способна его жена, но плохое предчувствие заставляло сердце бешено колотиться. Извернувшись, он достал телефон и набрал номер Андо. Длинные гудки, как отсчет ударов сердца, как рваные вдохи в этом замкнутом пространстве салона автомобиля, где отчаянно не хватало свежего воздуха. Он не отвечал, видимо, телефон стоял на беззвучном режиме. Все было против них: невовремя всплывшие фото, пьяная Нацу, отвратительная погода, то, что Дайске, черт бы его побрал, не видел, что ему звонят именно в тот момент, когда Каору так отчаянно хочет услышать его голос. Узнать, что еще не поздно, что взбешенная женщина еще не добралась до ничего не подозревающего гитариста. Перед глазами всплыла сцена их сегодняшнего прощания, этот воздушный поцелуй и счастливая улыбка. Воздуха не хватало. Каору нервно опустил подрагивающий палец на кнопку, и стекло послушно поехало вниз. Холодные, пронизывающие капли разбились о горячую кожу - гитарист даже не надел куртку, так и выскочил в рубашке с коротким рукавом, которая сейчас постепенно наполнялась влагой, прилипая к телу, но Ниикура даже не подумал закрыть окно.
Салон огласила тихая мелодия. Водитель дернулся, посмотрев на дисплей.
- Да, - рявкнул он в трубку.
- Каору, я тут подумал. На следующем перекрестке можно будет свернуть и сократить квартал. Дай ведь всегда проезжает именно там, обходя светофоры, - сказал Ке хриплым голосом, по которому становилась понятно, что он тоже взволнован.
- Хорошо, - кивнул гитарист, у которого подобные подробности вылетели из головы. - Я сверну, а ты езжай прямо.
- Ладно, - согласился Ниимура, а потом добавил. - Он не берет трубку. Уже и Шинья с Тошией пытались дозвониться...
- Поговорим у дома Андо, - прервал друга Каору и отбросил телефон на пассажирское сиденье. Он совершенно не был уверен, что они встретятся у дома Дая и еще меньше было надежды на то, что Дай сам доехал до своего дома.
- Твою мать! - в очередной раз сорвалось с губ лидера, и он вывернул руль, сворачивая в тот самый проулок, о котором они только что разговаривали. Волна воды брызнула из-под колес, взвизгнули тормоза, машину чуть занесло на мокром асфальте, но, все же, он без происшествий въехал на узкую улицу и понесся по ней, разгоняясь и снова выворачивая руль до предела, чтобы свернуть там, где надо. С каждой секундой скорость увеличивалась, а сердце билось все сильнее, Каору захлебывался в собственном пульсе и всепоглощающей панике. Руки, сжимающие руль были напряжены до такой степени, что подрагивали, а вены отчетливо выступали сквозь переплетение татуировок. Внутренний голос подсказывал, что он близко, только к чему - он не знал. Волосы неприятно облепили лицо и шею, но убрать их было некогда. Каждое прожитое мгновение было на вес золота.
Впереди замаячили огни основной трассы, улица заканчивалась алеющим светофором. Резко ударив по тормозам, Ниикура, под шипение шин остановился, чуть не ткнувшись носом в руль - пристегнуться так и не удосужился... и тут его сердце остановилось. Он, наконец, увидел то, ради чего мчался по ночному Токио, проглатывая подкатывающую истерику - машину Андо. Шевроле, поливаемое дождем, стояло на том же перекрестке, на дальней полосе, перпендикулярно машине басиста. А напротив стояла Тойота его жены. Время остановилось. Как в замедленной съемке, сквозь замершие капли дождя, Каору видел своего любимого, который, ни о чем не подозревая, доставал из кармана телефон. Наконец, он увидел десятки пропущенных вызовов от всех сразу. Ниикура отчетливо разглядел, как приподнялись брови Дайске в немом удивлении. Он стал набирать один из номеров, прислонив телефон к уху. Лидер кожей чувствовал, как пошли цифровые сигналы, и его собственный телефон отозвался приятной мелодией, разлившейся по салону. Конечно, кому он позвонит первому - только ему. Но было слишком поздно. Каору медленно перевел взгляд на машину Нацуми, разглядев черные, полные решимости глаза, поджатые губы, раздувающиеся тонкие ноздри - она ничего не соображает сейчас, она поедет прямо на темную Шевроле, набирая скорость. Сейчас ей плевать на свою жизнь, в голове бьется лишь одна страшная мысль. Расстояние между ними достаточно, чтобы она со всей силы впечатала свою машину в машину ритм-гитариста. Каору снова повернулся к Даю и тут, краем глаза, заметил приближающегося Ке. Он пока не видел джипа Тошимасы, заметил только двоих участников этой драматичной картины. Вокалист почему-то не скидывал скорость перед светофором. И, неожиданно, Ниикура понял, почему, на что именно решился Тоору ради жизни своих друзей. Светофор замигал, подавая сигнал водителям, опуская красный флаг перед взбешенным быком. Дай первым тронул машину, все еще пытаясь дозвониться до своего любимого, даже не представляя, что только что добровольно опустил планку собственной жизни.
- Неееет! - сорвался протяжный вопль с губ лидера, потонувший в вихре беснующегося дождя. Он вжал педаль газа в пол. Визг мотора ударил по ушам. Шины прокрутились на месте, оставляя угольные следы, и массивный джип сорвался вперед. Не раздумывая ни секунды, Каору набирал скорость. Видимость была отвратительной, он боялся не успеть - белая Тойота и черный Шевроле неумолимо приближались друг к другу: ничего не подозревающий Дай и полная решимости Нацуми. Секунды летели перед глазами, вместе с собственной жизнью. Каору снова ударил по тормозам, продолжая расчерчивать асфальт черными линиями жизни. Когда до столкновения оставалось три метра, между ними влетел черный джип, чуть разворачиваясь и ударяясь в столб, потому тормоза уже не справлялись. Сердце замерло на последнем ударе. В правый бок на всей скорости влетела белая иномарка, протаранив пассажирское сиденье и сминая вместе с собственным бампером и капотом черный лакированный бок. Стекло, мелкими осколками брызнуло в разные стороны, осыпая все пространство вокруг острыми гранями, блестящими под проливным дождем, как слезы... Слезы утраты и горечи. Каору навалился всем телом на руль, чувствуя, как осколки впиваются в незащищенную кожу, что-то теплое потекло по рукам, вспыхивая алым пламенем в свете горящего фонаря. Почти одновременно с первым ударом, последовал второй - с левой стороны. Только он был не таким сильным и неожиданно мягким так, что джип просто качнуло из стороны в сторону. Свет постепенно затухал перед глазами - то ли фонарь все же погас, то ли сознание перестало бороться с реальностью. В уплывающей жизни мелькали какие-то непонятные отрывки, но последним, что видел Каору, была его улыбка - улыбка Дайске Андо. А потом в сознание прорвался дикий крик, от которого, возможно, прокатились бы мурашки, но вспыхнул ослепительный свет и мир потерял свои краски, вместе с закрывшимися глазами.

***

Сознание постепенно возвращалось в пустеющую голову. Перед закрытыми глазами поплыли алые круги...алые...кровь? Каору резко распахнул глаза и скорчился от моментально накрывшей головной боли. Вместо ожидаемого четкого интерьера оказался размытый пейзаж, с преобладающими белыми оттенками. Прищурившись, мужчина попытался понять, где он. Вернулось обоняние, и в нос ударил навязчивый запах лекарств. Осязание тоже не заставило себя ждать, и тут Каору охнул от боли, пронзившей все тело до кончиков пальцев. Казалось, что в каждый миллиметр тела вонзили острые иглы. Рядом кто-то пошевелился, и гитарист ощутил холодную ладонь, легко сжимающую его собственную руку. Только у одного человека были постоянно холодные пальцы.
- Дай, - голос был до неузнаваемости противно хриплым, будто и не его собственным.
- Каору, - взволнованная интонация проскользнула в любимом голосе.
Он почувствовал, как Дай вложил ему в ладонь какой-то предмет и только через мгновение сообразил, что это были очки. Ну, конечно, линзы сняли, поэтому все он видит столь размыто. Вновь поморщившись от боли, когда он поднял собственную руку, таки одел очки. Больничная палата: одного взгляда вокруг хватило, для того, чтобы понять, где он. Одновременно, с осознанием этого, память приоткрыла свой барьер и через него в голову хлынули воспоминания. Его буквально захлестнуло этой неконтролируемой волной. По телу прокатилась дрожь, а перед глазами все мелькали картинки произошедшего в хронологическом порядке, вплоть до последней вспышки перед окончательной потерей сознания. Все внутри задрожало от пережитых эмоций, будто во время аварии все ощущения притупились, хотя, тогда казалось, что он захлебывался паникой и давился собственным сердцем, грохочущим на уровне горла. Но, оказывается, это лишь малая толика того, что он тогда чувствовал. Адреналин, ядовитым коктейлем в крови, приглушал все переживания. И лишь сейчас они вылились в полной мере. Горячие слезы потекли по вискам, пропадая в темных волосах. Дрожащие холодные пальцы аккуратно стирали их.
- Као...все нормально... все позади, - голос был надломленным, будто его обладатель тоже плакал.
- Ты жив, - эта мысль единственная, как лучик света, вытягивала Каору в этот мир. То, ради чего он рисковал своей жизнью, то, за что так отчаянно боролся. Ниикура сфокусировал взгляд на Дае - он оказался прав, по щекам гитариста стекали слезы, оставляя влажные дорожки.
- Ками...как же я за тебя испугался, - Андо уронил голову на теплую руку любимого, плечи содрогнулись от рыданий. Он не позволял себе плакать все эти дни, пока Каору лежал без сознания. Он ничего толком не ел, зато выкурил немереное количество сигарет под больницей. Не покидал ни на секунду территории клиники ни под каким предлогом, чтобы не пропустить, когда любимый придет в себя. Дай не был атеистом, но и к богу никогда не обращался. За эти же дни не переставал молиться о том, чтобы еще хоть раз в жизни увидеть глаза любимого, услышать его голос. Он ночевал в палате Каору, наплевав на запреты врачей, а они, видя его бешеный взгляд, побоялись выпроводить гитариста посредством охраны.
А теперь он готов был жить дальше, снова свободно дышать, видя, что с его любимым все в порядке. Осталось как-то сообщить ему траурную новость.
- Сколько я здесь? - тихо спросил Каору, прерывая поток мыслей.
- Три дня, - тут же отозвался Дай, снова поднимая голову и преданно заглядывая в глаза, оттенка ночного неба.
- Что случилось?
- А ты не помнишь? - ужаснулся Андо.
- Что случилось после того, как я отключился? - уточнил Ниикура, снова поморщившись от боли.
- Приехала скорая и эвакуатор, который оттащил все четыре машины в разные стороны и вас с Ке, наконец-то, смогли достать...
- С Ке? - Каору вздрогнул от неприятного предчувствия. - Как он там оказался?
- Он вклинился между мной и тобой в последнюю секунду. Он спас тебе жизнь! Врачи сказали, что, если бы не Ке, то столкновения со мной ты бы не пережил, - Дайске протяжно всхлипнул. А Каору вспомнил, что успел удивиться тому, что второй толчок был слишком мягким. Оказывается потому, что Ке все же успел, осуществил свой план.
- Что с ним? - тут же спросил гитарист.
- С ним все хорошо. Он пришел в себя вчера. Рвался к тебе, но его не пустили ни врачи, ни Шинья. Они в соседней палате, - поспешил успокоить любимого Андо, сжимая теплую ладонь и прижимая ее к гулко колотящемуся сердцу. - Врач сказал, что вы родились в рубашках - оба пережили прямое столкновение на высокой скорости и отделались лишь потерей сознания, умудрившись не переломать ни одной конечности.
- А Нацуми? - поинтересовался лидер-сан, внимательно смотря в глаза Дайске. Он сразу заметил перемену во взгляде и то, как сильно сжал его руку Андо. - Что с ней?
- Она... - Дай помолчал, совершенно не имея понятия, как стоит подавать такие новости. Но, решив, прямо выложить, как есть, шумно выдохнув, тихо произнес. - ...Скончалась на месте от кровоизлияния в мозг.
Сердце ухнуло вниз, в ужасе замерев. Дыхание перехватило, отчего сразу же закружилась голова. Каору заставил себя судорожно вздохнуть. В глазах потемнело, и кровь как-то странно похолодела и застыла. Из горла вырвался булькающий всхлип. Не зря его терзало плохое предчувствие все это время. Глупая ревность погубила его жену, а он не мог заставить себя дышать. Мир как-то сразу потерял все свои радужные краски. И лишь одно имя, напрямую связанное с Нацуми, панически билось в затравленном сознании.
- А где Мияко? - выдавил из себя Ниикура, сглотнув саднящую горечь. Это единственный человек, который еще заставлял держаться на грани этой реальности и не уйти в пучину забвения.
- Тошия увез ее в Осаку к твоей матери. Мы решили пока не говорить Мия о произошедшем. Мы даже понятия не имеем, что ей сказать, когда мы даже не знали, придешь ли ты в себя... - Дай снова всхлипнул. Это заставило Каору вздрогнуть и прекратить жалеть себя. Нацуми уже не вернешь, а у него осталась дочь...и Дай...его Дай. Сколько же он пережил за эти три дня, не зная, будет ли жить его смысл жизни? Как он жил, зная, что Каору, не задумываясь, кинул свою жизнь под колеса машины жены и любимого, ради призрачной возможности, что он, Дайске, будет жить. Сколько же всего свалилось на него. И сейчас он плакал от счастья, что снова видит свою любовь живой и почти невредимой.
Каору настойчиво потянул Андо за руку, которую тот до сих пор сжимал в своей ладони. Дай вопросительно взглянул на любимого.
- Поцелуй меня, - прошептал Ниикура, когда гитарист склонился над ним. Просить дважды не пришлось, их губы слились в нежном поцелуе, а на еще бледное лицо падали слезы... Слезы счастья.

***

3 года спустя

Визг тормозов резанул по барабанным перепонкам, а в следующую секунду удар, скрежет металла, звон бьющегося стекла и брызнувшая во все стороны кровь...
Каору резко сел на кровати, тяжело дыша и содрогаясь всем телом. Кошмар...всего лишь кошмар. Рядом тут же оказался Дай, бережно обнимая и притягивая к себе трясущееся тело.
- Все хорошо, - прошептал он, целуя любимого в висок. Каору уткнулся носом ему в шею, тяжело дыша и стараясь прогнать из головы навязчивые образы призраков прошлого.
- Опять авария? - тихо спросил Дайске, поглаживая обнаженное плечо. Ниикура лишь кивнул, стараясь успокоиться.
Этот кошмар снился ему каждый год на протяжении трех лет. Каждый раз в тот день, когда случилась та страшная авария. Совесть не хотела так просто отпускать легко отделавшегося Каору. Воспоминания душили, заставляя страдать каждый раз. И каждую ночь рядом оказывался Дай, тихо шепча, что все хорошо и прижимая к себе трепещущее тело.
Небо только окрасилось в светлые цвета. Первые лучи разбили ночную мглу, предвещая хорошую погоду. Сквозь открытую форточку ворвался свежий ветерок, всколыхнув тяжелые шторы. Всю ночь шел дождь. Он идет каждый год в эту ночь, будто небо проливает слезы о случившемся, а наутро всегда светит неяркое солнце, даря надежду на будущее.
Они еще посидели, каждый, думая о своем, наслаждаясь присутствием друг друга.
- Надо вставать, - прошептал Каору, водя пальчиком по накаченной груди гитариста.
- Еще рано, - отозвался Дайске, бегло взглянув на электронные часы.
- Ты можешь еще полчаса полежать, - разрешил Ниикура, выпутываясь из одеяла.
- И упустить возможность принять душ с тобой? - наигранно возмущенно воскликнул Андо.
- Ты и так почти каждое утро принимаешь его со мной, - улыбнулся Каору.
- Вот, нельзя нарушать ритуал, - улыбнулся в ответ любовник, уже вскакивая с кровати и подхватывая на руки своего лидера.
Возможно, в другой день, он бы не отказался поваляться в кровати еще немного, но сейчас он просто не хотел оставлять Каору одного, зная, в каком состоянии в этот день каждый год он пребывает.
Они поплескались в душе, залив пол в ванной, после чего Ниикура оставил Дая этот пол вытирать, а сам отправился будить Мияко. Зайдя в детскую, он некоторое время просто стоял и наблюдал за спящим ребенком, в который раз с сожалением отмечая, что она похожа на него, а не Нацуми. Говорят, что девочки, похожие на отцов, счастливые - этот факт невозможно было оспорить, ведь Мияко, определенно, было не на что жаловаться. Разве, только на то, что отца она видит очень редко из-за его концертных графиков, но она не обижается и все понимает, радуясь, когда Каору приезжает из очередной страны, привозя ей какой-нибудь сувенир.
Улыбнувшись, отец наклонился и легко поцеловал дочь в щеку, едва коснувшись нежной кожи губами.
- Мия, вставай, - ласково произнес он. Девочка заворочалась и недовольно засопела, пытаясь отвернуться.
Каору выпрямился и наигранно грозным голосом произнес:
- Мияко Ниикура, если вы через пять минут не встанете, то останетесь без завтрака.
- Встаю, - раздался приглушенный голос дочери, и она открыла глаза, хмуро взглянув на отца.
- Так-то лучше, - довольный собой Каору удалился из комнаты. Накинув халат, он вышел из квартиры и дважды позвонил в соседнюю дверь, будя музыкантов. Потом перешел к следующей, но только собрался позвонить, как дверь сама раскрылась, и на пороге появился зевающий Тошимаса в распахнутом домашнем кимоно. Да, теперь он тоже жил по соседству. Он, не задумываясь, обменял свою квартиру на эту, когда соседи уже устали жаловаться на постоянно барабанную дробь за стенкой. На жалобы Шинья не реагировал, продолжая тренироваться в квартире. И тем было уже все равно куда переезжать, лишь бы подальше от несносных музыкантов. Тут и нарисовался Хара-спаситель, предложив обмен. И, вот уже два года, вся группа жила на одной лестничной площадке, и каждое утро они собирались в квартире гитаристов на совместный завтрак.
- Охайе, - протянул Тошимаса, потягиваясь до хруста суставов. - Что у нас на завтрак?
- Не знаю, - пожал плечами Ниикура. - Что Дай приготовит.
Хара подавился воздухом, уставившись на лидера.
- Ты доверил Даю готовить? Издеваешься?
- Ну, можешь пойти и помочь ему, - улыбнулся Каору.
- Као, не погуби, я не хочу потом весь день у унитаза просидеть, - жалостно заскулил басист.
- Я все слышал, - на пороге их квартиры появился Дайске в одних джинсах и с деревянной лопаткой в руках. - А в лоб за нелестный отзыв о моих кулинарных способностях?
Тошимаса показал ему язык, тот, в свою очередь, замахнулся на него лопаткой.
- Прекратили! - повысил голос Каору, с трудом сдерживая серьезную мину. Чтобы не разразиться смехом, он вернулся в квартиру, предварительно втолкнув в нее возмущенного Андо. На пороге детской возникла Мияко, выглядя примерно так же, как и Тошимаса - зевая и запахиваясь в халатик.
- Доброе утро, - протянула она, повиснув на проходящем мимо Дае.
- Здоров, мелкая, - улыбнулся тот, привычным жестом потрепав девочку по густым волосам.
Она довольно улыбнулась и скрылась в ванной. К тому времени, как она вышла, Диру в полном составе сидели за столом и завтракали: Тошимаса кормил своего Роберта блинчиками, Шинья, Дай и Ке горячо обсуждали предстоящий завтра концерт, Каору флегматично курил, неспешно выпуская дым в открытое окно.
- Всем доброе утро, - мелодичный голос Мияко заполнил кухню, прервав все разговоры. Все дружно поприветствовали девочку, поздравив с прошедшим днем рождения.
Радостная Мия прошла в кухню и обвила сзади вокалиста за шею, звонко чмокнув его в щеку. Тот лишь рассеянно улыбнулся.
- Ну вот, - маленькая хозяйка квартиры притворно надула и без того пухлые губки. - Мне опять сесть некуда, - и с этими словами, она упала на колени к Даю, вклинившись в их разговор рассказом о микрофоне, подаренном ей вчера.
На колени Шинье запрыгнула белоснежная кошка, та самая, которая три года назад была подарена Мияко на день рождения, и которую Ке назвал русским именем - Мила.
Каору с улыбкой осмотрел собравшуюся семью, чувствуя как в душе разливается приятное тепло, а потом перевел взгляд за окно, где уже ярко светило солнце, заливая все вокруг сливочными оттенками весны. День обещал быть хорошим... А жизнь еще лучше.

back