Трэклист: MUCC – Game

Terachi Shinya
- - -
Июль 1993г.

- Шинья, ты должен выстрелить, - холодный безучастный голос, эхом разнесшийся по сырому подвалу, заставил содрогнуться. Худенький мальчишка сжался в комок, тихо всхлипнув и в ужасе прикрыв глаза. По грязным щекам стекали чистые слезы, застывая на коже из-за нестерпимого холода, стальными цепями оковывающего тщедушное тельце. Страх сжимал все внутри, разрастаясь ледяным шаром, норовя разорваться и убить все живое, что еще можно было найти в изможденном организме. Капли воды, стекающие с илистого потолка, отсчитывали гулкие удары сердца, медленно, слишком медленно, бьющегося о ребра.
- Шинья, посмотри на него, - не просьба - приказ. Его невозможно ослушаться, иначе будет хуже. Распахнувшиеся глаза в ужасе уставились на стоящего перед ним на коленях мужчину: одежда изодрана в клочья, каждый сантиметр тела покрывали глубокие царапины, скрытые потеками крови, все еще сочащейся и бесшумно падающей на и без того мокрый пол. Он не смотрел на мальчика, покорно опустив голову. В тусклом свете единственной лампы, раскачивающейся под потолком, были видны лишь слипшиеся темные волосы. Хрупкую тишину нарушало лишь хриплое дыхание этого мужчины и судорожные всхлипы мальчишки, стоящего над ним и трясущейся рукой сжимающего тяжелый пистолет.
- Он на твоих глазах жестоко убил твоего отца, Шинья, - снова этот голос. Мальчик слышал его даже в своих снах, в бесконечных кошмарах, которые уже сложно было отличить от реальности. При упоминании отца тело содрогнулось сильнее, а всхлипы превратились в беззвучные рыдания. Длинные пальцы непроизвольно разжались, едва не выпустив оружие. А перед глазами стали мелькать картинки самого страшного, что вообще возможно было увидеть в своей жизни, тем более в столь юном возрасте.
- Не реви, - голос стал раздражительным. Парнишка тут же проглотил очередной всхлип и выпрямился по струнке, испуганно глядя в угол, где скрывалась тень его самого большого страха. - Убей его!
Это был прямой приказ, которого нельзя ослушаться. Его больше не упрашивали, не сулили ничего взамен, не шантажировали. Его сломали и теперь он бесформенная соломенная груда... Больше не человек. Им теперь управляют. Ему приказывают. И сейчас он не имеет права отказаться, потому что даже собственная смерть не спасет его. Ему всего тринадцать, а он уже неоднократно бывал на пороге этой самой пресловутой смерти, прекрасно знает, какая она с той стороны, эта драгоценная жизнь: там пусто, одиноко, страшно, там сплошное забвение и сумасшествие, где обитают только твои кошмары. Поэтому лучше здесь, под этими пристальными взглядами, обжигающими, как мокрые хлысты; в этих полутемных подвалах, где водятся только крысы, и существуешь ты; захлебываясь собственной кровью, которую теряешь с каждым днем все больше. Но ты дышишь, чувствуешь. И лучше жизнь без смысла в прогнившей клетке полудохлым зверем, чем бесконечное забвение. Терачи Шинье всего тринадцать, а он уже сделал этот ужасающий выбор, уже смыслил в этой жизни больше, чем большинство.
- Убей! - нетерпеливый вопль.
Последний всхлип. Дрожащая рука, сжимающая металлическую рукоять, медленно поднялась выше. Холодное дуло затерялось в спутанных клочьях волос. Горькие слезы по грязным щекам, впитывающиеся в кожу едкой кислотой... Последние слезы в его жизни, пролитые из жалости к себе и обыкновенного страха. Зажмуренные глаза, чтоб не видеть. Ужас, наконец, разорвавшийся внутри, отчего тошнота подкатила к горлу, не дав пробиться отчаянному крику. И жизнь, рухнувшая, как плохо установленные декорации. Терачи Шинью сломали во второй раз. Грубой кистью проведена алая черта с кровавыми подтеками, перечеркнувшая все. Больше нет нежного, милого, застенчивого мальчика. С этого дня в мире на одного профессионального убийцу стало больше.
Грохот, от которого, казалось, даже стены пошли глубокими трещинами и лопнули барабанные перепонки. Отдача, волной прошедшая по руке и оставившая зарубку на трепещущем сердце. Безвольное тело рухнуло на мокрый пол, в лужу собственной крови.

- - -
Октябрь 2008г.

Шинья резко подскочил на кровати, судорожно хватая ртом воздух и сжимая длинными пальцами кожу на груди, стараясь унять бешеное биение сердца. Прошло пару минут прежде, чем мужчина смог взять себя в руки. Оглядев привычный интерьер своей спальни, он раздраженно откинул одеяло и поднялся с футона, нащупывая домашние джинсы. Рассвет только разгорался на горизонте, заливая еще спящий Токио призрачным золотистым сиянием. Комната пока была погружена в предрассветный сумрак, не желая столь скоро расставаться с устрашающей полутьмой и удлиненными тенями на голубоватых стенах. Толкнув раздвижную дверь, Терачи вышел в коридор, целенаправленно устремившись в ванную. Вид помятого лица с еще не сошедшими красными пятнами, всегда выдающими его страх, вызвал недовольный скрежет зубов.
Настроение не задалось с первой секунды пробуждения. Эти постоянные кошмары из его детства и юности лишали возможности отдыхать даже во сне. Он не мог от них избавиться, как ни старался с этим бороться. Человек не должен иметь слабых сторон, иначе он становится уязвим. Шинья не мог позволить себе иметь подобные бреши в обороне. О них никто не должен был знать. Никто и не знал. Ну, кроме одного человека.
По квартире разлилась приятная мелодия мобильного. Мужчина хмуро взглянул на часы. 6:30.
- Да, - молвил он в трубку, заходя на кухню.
- Ты не спишь? - поинтересовался хриплый голос на том конце линии.
- Нет, - лаконично ответил Шинья, доставая из холодильника пакет с соком.
В трубке послышалась непонятная возня и чье-то недовольное бормотание.
- Босс хочет встретиться, - коротко, но ясно выдал его собеседник.
- Почему об этом сообщаешь мне ты? - равнодушно поинтересовался Терачи, наливая сок в высокий стакан.
- Меня тоже оповестили об этом не самым привычным способом, - в голосе слышались недовольные нотки.
Вот теперь Шинья нахмурился, недовольно уставившись за окно. Это было странно. То, что босс захотел встречи сними двумя одновременно - это уже нонсенс. Обычно разговоры проходили тет-а-тет. Но еще более непривычным было то, что ему об этом сообщает его напарник - Дайске, а не какой-нибудь очередной посыльный.
- Где?
- В клубе "Тегаи" через три часа, - ответил Дайске. - Пойдешь один.
- Почему?
- У меня интервью.
- С кем? - Шинью не особо интересовал ответ. Он вообще слабо реагировал на любую информацию, не касающуюся работы. Ему попросту было все равно. Спросил он на автомате.
- С Каору, - голос Дая ничего не выражал - это была профессиональная черта, но Терачи забыл поднести стакан к губам.
- И как ты этого добился?
- Нахрапом, - ответил Андо и неожиданно рассмеялся в трубку. - Ладно, мне еще собираться. Смотри, не опоздай.
И собеседник отключился. Мужчина захлопнул телефон и кинул его на стол, выходя на балкон. Первые солнечные лучи заинтересованно скользнули по смуглой коже, ласково погладили неаккуратные рубцы, коими было испещрено все тело, задержались на тонких переплетениях вен, споткнулись о выступающие жилы на сильных руках, запутались в светлых волосах.
Но Шинья даже не заметил этого, глубоко задумавшись. Даже его, столь безразличного к жизни, заинтересовало, что ж такого случилось, что босс лично желает встретиться со своими наемниками. Кто они - всего лишь убийцы, пусть и первоклассные, лучшие в своем деле, но всего лишь тень за спиной своего хозяина. Он на нее не смотрит, просто знает, что она есть. За восемь лет своей службы этой семье Шинья мог по пальцам пересчитать, сколько раз видел кумитё* и общался с ним лично. Значит, что-то действительно случилось. Впрочем, этому не стоило удивляться. В мире якудза равновесие всегда было понятием относительным и очень хрупким. Любое лишнее движение могло быть понято неверно, и снова начиналась продолжительная, кровопролитная, бесцельная война между семьями. А они - убийцы - были главным оружием: страшнее стаи голодных волков, опаснее бешеного быка, сокрушительнее цунами. Если ты живешь под крышей якудза, тебе стоит бояться за свою жизнь каждую секунду, потому что следующий вздох ты уже можешь не сделать.
А им все равно, кто ты и что не так сделал. Плевать на то, сколько у тебя детей и ждет ли жена дома. Они просто хладнокровно спускали курок, отсчитывая последние секунды твоей жизни. И не было им равным по беспощадности и бессердечности, потому что ту школу, которую проходили они, даже в кошмарном сне не мог представить ни один профессиональный убийца во всем мире.
Допив сок, Шинья вернулся в дом, надо было собираться на предстоящую встречу.

Кумитё ("старший начальник") или оябун ("шеф") - глава семьи и всех, принадлежащих к ней кланов. Он - начальник всех и над всеми.

***

Dir en Grey - Inconvenient Ideal

Satoru Karino

Дайске отложил свой телефон и растянулся на кровати, блаженно прикрыв глаза. Сильно хотелось спать, потому что этой ночью сон так и не пришел по нескольким причинам. Жутко болела голова: не надо было вчера столько пить. И что это была вообще вчера за дрянь, которую в него так старательно вливали? Перед глазами до сих пор расплывались мутные круги.
На живот легла сильная жилистая рука.
- Куда ты собрался уходить? - хриплым голосом поинтересовался мужчина, лежащий рядом.
- На работу, - буркнул Дай, стараясь подавить головную боль.
- Это не твоя работа, - сухо ответил брюнет, скользнув пальцами по страшному шраму на боку.
Дайске предпочел ничего не отвечать на это. Скинув с себя тяжелую ладонь, он сел на кровати, поморщившись от новой вспышки в голове.
- Почему о встрече сообщил мне ты? - неожиданно перевел тему убийца, вставая и потягиваясь.
- Это не твое дело, - отрезал мужчина, пройдясь голодным взглядом по обнаженному телу, все еще хранящему следы его страсти.
Андо развернулся, посмотрев в глаза своему любовнику. От этого пронзительного холодного взгляда стало не по себе.
- Посмотрим, - бросил он и пошел к барной стойке, не потрудившись одеться. Достав из холодильника массу продуктов, он стал старательно их нарезать и засовывать в блендер.
- Кто такой Каору? - поинтересовался брюнет, укладываясь поудобнее и подкладывая руки под голову.
- Гитарист рок-группы, - равнодушно произнес Дай, закрывая крышку блендера.
- Популярная группа?
- Да, во всем мире, - мужчина нажал нужную кнопочку и полез в навесной шкаф. - Кофе будешь? - поинтересовался он, но ответа не последовало. Повернувшись, Дайске не обнаружил любовника на кровати. Вздохнув, он направился в ванную.
- Рука, ты кофе будешь? - повторил он свой вопрос, заглядывая в душевую кабинку. Лицо обдало жаром, наполнившим тесное пространство и окутавшим обнаженное тело высокого мужчины. Сильные руки тут же втянули его под горячие струи. Губы прошлись по влажной коже шеи, оставляя видимые следы. Дай покорно закинул голову, сжимая пальцами плечи. Ему, по большому счету, было все равно, что с ним делает Карино. Никаких чувств. Они были друг для друга как способ скоротать время, отвлечься от суровой жизни. Одно лишь различие в том, что Рука хотел Дая всегда, а для Андо их секс был лишь способом получить удовольствие.
- Сатору-сан... Я опоздаю, если Вы сейчас не остановитесь, - спокойным голосом произнес Дайске, прикрывая глаза и выгибаясь сильнее.
Рука оторвался от шеи и нахмурился.
- Мне больше нравится, когда ты выключаешь свой мозг и включаешь эмоции. Почему ты так редко бываешь открыт? Ведь сегодня ночью ты был зверем, - спросил он, сжимая мужчину в своих объятиях.
- Я был пьян, благодаря тебе. А бесчувственным сделали меня вы, - взгляд стал отстраненным и пустым, будто у этого человека не было души вообще. Рука невольно содрогнулся. Слишком часто он видел этот взгляд и очень хорошо знал, что это означает - перед ним больше не Дайске Андо, а профессиональный убийца Дай.
- Я не принимал в этом никакого участия, - сказал Карино, опуская глаза.
- Но спокойно пользуешься нами, - Андо вывернулся из объятий и выскользнул из кабинки.
Мужчина, оставшийся в душевой, тяжело вздохнул. Это безразличие было вполне оправданным, но иногда переносилось довольно тяжело. Чья-то воля погубила такого хорошего парнишку, превратив в бездушную машину для убийств. Ведь до конца Дайске так и не сломали, хоть и рухнули все три границы в сознании, но он умудрился сохранить некоторые чувства, которые он не боится показывать и этим привлекает. Только слишком редко можно было услышать от него звонкий смех, увидеть неподражаемую улыбку, заметить блеск в глазах.
Когда Рука вышел из ванной, Дай пил какой-то странный напиток болотного оттенка.
- Что это за дрянь?- скривился он, смотря на содержимое стакана.
- Это от похмелья. Хочешь? - он кивнул на блендер, в котором еще оставался этот странный коктейль.
- Нет, спасибо, я уж лучше с головной болью помучаюсь, - Рука продолжал гримасничать. - Ты когда уходишь?
- Сейчас, - Андо сполоснул стакан и зачем-то поставил его в посудомоечную машину. - Ты будешь на встрече?
- Нет, у меня дела.
Дай никак не отреагировал на эту новость. Быстро одевшись, он рассовал по карманам всякую мелочь, которая высыпалась ночью, но тогда никто не обратил на это внимание.
- Ты придешь вечером?
- Не знаю. Смотря, что скажет оябун, - пожал плечами Дайске и огляделся. - Где мое оружие?
- В коридоре, я его вчера там побросал, - ответил Рука и понюхал содержимое блендера. Запах оказался довольно приятным и свежим.
Когда он наливал себе это тягучее пойло, хлопнула входная дверь - Дай ушел. Он никогда не прощался. По утрам от него вообще сложно было добиться каких-либо эмоций, тем более после такого напряженного разговора в душе.
Задумавшись, мужчина не сразу заметил, что его телефон отчаянно вибрирует на постели. Подхватив стакан, он устремился к мобильному.
- Моси-моси*, - спокойно произнес он.
- Ты передал Даю? - без приветствия поинтересовался хрипловатый мужской голос.
- Да.
- Сегодня я встречаюсь с Фукуно-сан.
- Рад за Вас, - равнодушно ответил Рука, отпивая болотную жидкость и морщась от привкуса.
- Не паясничай. Ты должен присутствовать на этой встрече. У нас дома в восемь вечера, - оповестил мужчина.
- Что?! - чуть не подавился Карино. - Юске придет к нам сам?! Что-то случилось?
- Я пока не знаю. Он объяснит.
- Тато, неужели слухи правдивы? - обычно пофигистичный Рука неожиданно действительно испугался.
- Я не знаю, Рука. Но будь осторожнее сегодня. Ты не мог не заметить общего напряжения.
- Да что я, даже Дай заметил.
- Он тебе что-то сказал? - в спокойном голосе брата послышались тревожные нотки.
- Нет, но только идиот не насторожится, когда его лично хочет видеть глава семьи, да, еще и передает это через собственного брата, - фыркнул Сатору, снова отпив зеленоватую дрянь и поморщившись. Хоть на вкус это и была гадость, но голову постепенно отпускало.
- Убийца страшен сам по себе, но думающий убийца - это уже опасно сверх меры, - философски изрек мужчина и, не объяснив, к чему это, поспешно добавил. - Жду тебя вечером, - и отключился. Рука удивленно посмотрел на собственный мобильный. Что происходит? Уже год над Японией сгущались тучи, и именно в Токио должен был грянуть гром. Никто не знал, из-за чего все началось и кто виновник, но каждый чувствовал это напряжение, которое искрилось и ощущалось физически. Слишком много крови пролилось за последнее время. Уже страшно было выйти на улицу одному, постоянно приходилось оглядываться и замирать от слишком громких звуков. Тот факт, что Юске решил приехать в дом их семьи сам, был очень странным, потому что последнее время он старался не покидать своей территории, игнорировал любые встречи и светские мероприятия. Несколько раз Ивагами с Рукой сами приезжали к нему - перед ними единственными распахивались ворота на территорию семьи Фукуно-каи. Его опасения можно было понять. Его брат - предыдущий глава их семьи - натворил столько дел, что расхлебать их невозможно до сих пор. Жестокость его не ведала границ, он убивал не задумываясь, а позже оказывалась, что зря; на него сыпались обвинения в связи с европейской разведкой, и в отношениях с американскими разработчиками ядерного оружия. Если вдруг грянет эта самая война, то первым погребут именно Юске, пусть он ни в чем и не виноват, но жажда мести не знает ни границ, ни преград, ни здравого смысла.
Вздохнув, Рука вытащил сигарету и закурил, продолжая вертеть в руке уже пустой стакан.

***

MUCC – Haruka

Andou Daisuke

В ресторане было прохладно, тихо и приятно пахло чем-то сладковатым. Столик находился в углу небольшого зала, отгороженный странными декорациями из цветного стекла. Молодой парень, в форме официанта, принес кофе и стакан минеральной воды без газа с лимоном и, вежливо откланявшись, удалился.
Многолетняя выдержка позволяли Даю не проявлять никаких явных признаков волнения. Взгляд оставался равнодушным, а движения плавными. Только в пепельнице слишком часто появлялись все новые окурки. Андо сам до сих пор не мог поверить, что с минуты на минуту напротив него сядет Ниикура Каору, и он сможет с ним поговорить. Никто не знал, что именно из-за этого человека наемник, никогда ни в чем не нуждавшийся, пришел в журналистику. Многим до сих пор казалось невозможным совмещать столь обычную работу и ту, основную, которая тяжелым грузом давит на тебя всю жизнь. А Дайске смог и никогда не возникало никаких несостыковок или подозрений. Босс не возражал по той причине, что журналисты всегда знают больше, чем положено и новости до них доходят быстрее, чем до всех остальных людей. Иметь своего человека в этой сфере было очень полезно.
Только Дайске быстро наскучила политическая журналистика, ведь это не то, к чему он стремился так долго. Разочаровывать босса не хотелось, он уже привык полагаться на помощь своего наемника, поэтому Дай устроился внештатником в музыкальный журнал, подобрался к своей цели вплотную. И вот, спустя столько лет, он добился своего - интервью с лидером любимой группы, с человеком, которого он чуть ли не боготворил.
- Извините, я немного опоздал, - раздалось над его головой.
Андо поднял голову и шумно выдохнул. Плавно поднявшись со стула, он вежливо поклонился, тихо молвив:
- Здравствуйте, Ниикура-сан.
Каору чуть склонил голову в ответ и снял солнцезащитные очки. После чего он сел за столик. Дай, быстро взяв себя в руки, присел напротив.
- Можно просто Каору, - улыбнувшись, произнес гитарист, закатывая рукава обычной черной кофты.
- Дайске Андо, - представился журналист, скользнув жадным взглядом по открывшимся татуировкам.
Ниикура нахмурился и удивленно взглянул на собеседника.
- Андо? - переспросил он. - Разве вы не политик?
- Да, я пишу о политике, но также работаю и в сфере музыки, - Дай улыбнулся, удивленный подобной наблюдательностью.
- Два абсолютно разных направления? Не путаетесь?
- Вряд ли я когда-нибудь назову премьер-министра Мияви, - улыбка стала шире. От Андо не ускользнуло, как Каору немного смущенно отвел взгляд от его лица. Это движение разлило в душе убийцы волну тепла. - Может, начнем? У Вас, наверное, и без меня забот хватает.
- У меня сегодня предполагался выходной, - ответил лидер, доставая сигарету.
- Извините, - улыбка сползла с лица Дая.
- Если бы меня что-то не устраивало, я бы отказался от этого интервью. Это я сказал к тому, что никуда не спешу. Правда, можно было начать и позже, я не успел позавтракать, - Каору разочарованно вздохнул. Правильно, рамки приличия не позволяли есть с журналистом, поэтому надо ждать неизвестно сколько окончания интервью и только потом выпадет шанс перекусить.
- Так, что нам мешает позавтракать? - деловито поинтересовался Дай. Ему почему-то было так легко, что, казалось, крылья вырастают за спиной. Он никогда в жизни не ощущал ничего подобного, поэтому был немного растерян.
- Что? - ошарашено переспросил Каору, удивленно уставившись на собеседника.
- Почему бы и нет? Мы оба не ели, так что нам мешает беседовать за накрытым столом? - снова улыбка во все тридцать два зуба. - Обещаю, что никому не расскажу об этом, - поспешно добавил он, подмигнув.
Гитарист на мгновение задумался, а потом кивнул.
- Отлично, - подытожил Дай, включая диктофон, после чего, закатав рукава клетчатой рубахи, подтянул к себе меню.
- Что это? - затаив дыхание, спросил Каору, расширившимися глазами смотря на открытые руки. Андо понимал, о чем его спрашивают. На коже не было живого места - сплошные шрамы: совсем старые, только затянувшиеся, виднелись и свежие порезы. Все-таки его профессия была очень опасной, и к подобным царапинам он привык давно, но людям-то было жутко, при виде подобного. Обычно Дай был очень осторожен и не открывал лишней части тела, чтобы не пугать окружающих, ограждая себя от лишних вопросов. Но присутствие рядом этого человека совершенно спутало все его мысли.
- Ничего, - скомкано ответил он, опуская рукава обратно, и с вызовом посмотрел на мужчину, но, увидев в черных глазах полную растерянность, добавил. - Каору-сан, я не смогу вам объяснить, а вы не сможете понять. Просто забудьте, как бы глупо это не звучало.
Повисла пауза, в течение которой двое мужчин смотрели друг другу в глаза. Ниикура кивнул и первым отвел взгляд, переводя его в меню. Пока они ждали заказ, Дай решил начать, наконец, интервью. Вопросы, в основном, касались нового альбома группы и их планов на будущее. Андо умело переходил от одного вопроса к другому, смело задавал лишние и превосходно поддерживал беседу. Каору был довольно общительным, с радостью отвечал на любой вопрос, легко реагировал на шутки и открыто улыбался, свободно обсуждал какие-то отстраненные темы, высказывая на все свою точку зрения. Два часа пролетели незаметно, за их столиком царила какая-то воздушная, веселая атмосфера. Мужчины были расслаблены и открыты, никто из них не следил за безудержным течением времени. И оба вздрогнули, когда у Дая зазвонил телефон. Вообще, он был обязан его выключить, но со своей главной работой, просто не мог позволить себе подобной роскоши.
- Извините, - бросил он, доставая телефон, и уже было поднялся, чтобы отойти.
- Да, разговаривайте здесь, - махнул рукой Каору и, откинув прядь волос с лица, достал очередную сигарету.
Дай, секунду поразмыслив, упал обратно на стул.
- Да, - сказал он в трубку, глядя, как его собеседник обхватывает губами фильтр сигареты.
- Дай, Ивагами-сан хотел бы тебя видеть, - спокойно сказал Рука.
- Я же сказал, что не могу, - тем же тоном ответил Дайске, тоже доставая сигарету.
- А ему плевать! - вдруг вспылил Карино. Это было неожиданно, потому что этот человек всегда был флегматично спокоен. Значит, что-то случилось.
- Что ты мне предлагаешь? - убийца постарался говорить все тем же равнодушным тоном.
- Когда ты освободишься? - Рука быстро взял себя в руки и снова разговаривал в прежнем тоне.
- Через час, - наугад ляпнул Дай.
- Я скажу брату. Сообщи Шинье, что вы все встречаетесь через час там же.
- Хорошо, - кивнул журналист и подождал, пока Рука отключится, только потом положив мобильник на стол.
- Что-то не так? - поинтересовался Каору, заглядывая в глаза своему собеседнику.
- Нет, ничего, просто внеплановая встреча, - натянуто улыбнулся Дай, неожиданно растеряв всю легкость и веселье. Ниикура заметил этот переход.
- Ну, мы же закончили давно, - полуутвердительно проговорил он. - Можно и распрощаться.
- Да, конечно, - кивнул Андо. - Хотя, общаться с вами очень приятно.
Каору замер, быстро взглянув на мужчину, а потом отвернувшись в другую сторону.
- Мне тоже понравилось, - смущенная улыбка безумно шла музыканту. Так не хотелось сейчас с ним прощаться, не зная, встретятся ли они когда-нибудь снова. Еще три часа назад Андо с уверенностью бы сказал, что все, что он хотел бы от этого мужчины - провести рядом пару минут. Теперь же, даже отпущенного времени ему казалось катастрофически мало.
- Вы на машине? - спросил он неожиданно.
- Нет, на такси, - ответил Ниикура, видимо, не понимая, к чему клонит собеседник.
- Тогда давайте я вас подвезу! - радостно воскликнул Дай, краем глаза заметив приближающегося официанта со счетом в руках.
- Почему бы и нет, - немного растерянно ответил гитарист.
Андо подтянул к себе счет, посмотрел и полез за бумажником в карман. Достав нужную сумму, он сунул ее в книжечку, захлопнул и поднялся.
- А с чего это вы оплатили полный счет? - возмущенно поинтересовался Каору, проследив за действиями журналиста.
- Я же предлагал позавтракать, значит, мне и платить, - легко улыбнулся Дай, чуть склонив голову.
Спорить было не с чем, да, и не особо хотелось, поэтому музыкант замолчал, тоже поднимаясь со своего места, поспешно запихивая сигареты в карман.
Они вышли на залитую весенним солнцем улицу, по которой сновали машины, задерживаясь в небольших пробках.
- Моя машина за поворотом, - Дайске подбородком указал нужное направление, застегивая куртку. Потом достал телефон, набирая знакомый номер.
- Ты где? - поинтересовался мужчина, когда ему ответили.
- В клубе. Босса нет, - в голосе улавливалось раздражение.
- Он будет через час, - сообщил Андо, заворачивая в проулок, где он оставил свой автомобиль. - Я тоже подъеду.
- А твое интервью?
- Мы закончили.
- Ты жив? - Шинья усмехнулся.
- Почти, - чуть улыбнулся Дай, открывая водительскую дверь и садясь за руль, после чего отключился.
- Дайске, Вы точно журналист? - поинтересовался Каору, садясь рядом. Наверное, Дай слишком резко развернулся, потому что гитарист подался немного назад и удивленно моргнул.
- О чем Вы? - настороженно спросил он, не понимая, где мог выдать себя.
- Такая шикарная машина, - ответил Каору, оглядывая бежевый кожаный салон BMW.
- Ах, Вы об этом, - усмехнулся Дай, облегченно выдохнув и заводя мотор. - Я долго копил.
- Сколько вам лет? - поинтересовался музыкант, когда они выехали на основную трассу, вливаясь в общий поток машин.
- Это так важно? - спросил собеседник. Он не привык выкладывать свои личные данные, хотя, что такого было в возрасте?
- Нет, просто поинтересовался, - пожал плечами Каору и отвернулся к окну, слишком увлеченно разглядывая проплывающий город.
- Мне тридцать один, - выдохнул Дай.
Ниикура никак не отреагировал на ответ и до его дома они доехали молча. Андо чувствовал себя виноватым, сам не знал, из-за чего. Его напрягало это молчание. Хотелось слышать голос Каору, видеть его улыбку. Но не попросить же об этом прямо, иначе его попутчик выскочит из машины раньше, чем он успеет остановиться.
- Откуда ты знаешь, где я живу? - вырвал из размышлений тот самый голос, который он так жаждал услышать. Никто из них даже не заметил, что они перешли на "ты".
- Просто знаю и все, - тихо проговорил Дайске, открывая окно и закуривая.
- Кто ты, Дайске? - неожиданно спросил музыкант, прожигая взглядом, под которым невозможно было оставаться спокойным. Стало подозрительно жарко в тесном салоне автомобиля, рубашка прилипла к спине, а волосы на затылке встали дыбом.
- О чем ты? - голос оставался невозмутимым, взгляд тоже. Выдержка. Внешне он был сдержан всегда.
- У тебя дорогая машина, слишком дорогая для журналиста, тем более, для такого молодого. Пусть мое место проживания действительно вычислить не так сложно, но тоже надо постараться. Ты слишком лаконично говоришь по телефону, как солдат. И твои руки, прости, но забыть такое не получается. На них же живого места нет! - воскликнул Каору, продолжая смотреть на мужчину тем же пронзительным взглядом.
Повисло молчание, буквально разрываемое напряжением, искрящимся как ветвистая молния в грозу. Хотелось сейчас же выбраться из машины, на свежий воздух, подальше от этого взгляда, от которого дышать становилось нечем, а ворот рубашки нестерпимо давил на беззащитное горло.
- Я все равно не смогу тебе сказать, - тихо вымолвил Дай и отвернулся.
- Ты не журналист? - в голосе был слышен плохо скрываемый страх.
- Журналист, - Андо достал визитку из кармана и кинул ее на колени пассажиру. - Позвони в редакцию, узнай.
- Дайске, я...
- Не нужно. Ничего не говори. Будет лучше, если ты сейчас выйдешь из машины и навсегда забудешь обо мне.
- Но...
- Пожалуйста, - он так ни разу больше и не взглянул на Каору, даже головы не повернул. На лице не дрогнул ни один мускул, когда хлопнула пассажирская дверца, а силуэт его мечты скрылся в подъезде. Мечты? Что такое мечта? Он не имел права мечтать, желать, любить, чувствовать. Он рожден лишать людей жизни, а для этого нужен холодный рассудок. Только почему же тогда не получалось сейчас взять себя в руки? Почему так отчаянно сжималось сердце в груди? Ведь он не должен чувствовать ничего. Никогда.

***

Dir en Grey – Vinushka

На невысокий столик со звонким шлепком упал большой запечатанный конверт. Шинья с Даем мельком глянули на него и снова подняли взгляды на босса. Он сидел в глубоком кресле, широко расставив длинные ноги в строгих черных брюках. Длинные пальцы, унизанные перстнями, лежали на бархатных подлокотниках. Он был похож на паука: очень высокий с длинными конечностями - непривычно для японца. Дополняла образ постоянная черная одежда, длинные волосы, уложенные и начесанные, подведенные глаза. И взгляд: властный, пронзительный, надменный. Помимо Ивагами Татсуро Дай видел такой взгляд лишь у одного человека и всегда млел перед ним.
С двух сторон от кресла, в котором сидел босс, стояли еще двое. Изящество, грация и смертельная опасность в одном лице. Тошия - высокий (не ниже босса), с короткими черными волосами в стильном каре, тонкие черта лица, подчеркнутые ярким макияжем. Непонятная одежда: черный латекс с примесью белоснежного шелка обтягивали всю верхнюю часть тела, смотрясь как вторая кожа, короткая юбка, латексные чулки, подчеркивающие длинные и стройные ноги, высокие ботфорты на удобном каблуке. И Асаги - чуть ниже, с длинными угольно-черными волосами, скрывающими часть лица, с не менее ярким макияжем. Его одежда больше напоминала кимоно: съехавший с плеч и держащийся лишь на кожаных бретельках алый шелк, заканчивающийся длинными рукавами, достающими до пола, по которому тянулся узор цветущей сакуры. Тонкую талию стягивал черный корсет, застегнутый металлическими браслетами. Ноги обтянуты сетчатыми чулками, скрытые обрезами темного атласа, струящегося до пола и легко расходящегося между ног спереди и сзади, чтобы не стеснять движений. У обоих правое плечо стягивал даймон*.
Идеальные женственные образы, если не знать, что эти двое - мужчины, прошедшие иную школу обучения, нежели Дайске и Шинья. Еще одни убийцы, только вот предпочитают они не огнестрельное оружие, ему они отдавали предпочтение лишь в крайних случаях. На них посмотришь и не скажешь, что они вооружены до зубов. Но мало того, что под каждой складкой у них скрываются сюрикэн*, так они постоянно начеку. Равнодушный с виду Тошия и надменный Асаги - они следят за любым движением каждого посетителя этого закрытого мужского клуба. Стоит хоть кому-то сделать подозрительный жест и следующий вздох уже не наполнит его легкие. Они неизменная личная охрана кумитё вот уже несколько лет. А весь этот яркий внешний вид лишь для отвода глаз. Кто распознает в этих сексуальных фигурах хладнокровных убийц?
- Наверное, вам интересно, почему лично я передаю вам задание? - поинтересовался оябун, тяжелым взглядом оглядывая своих наемников.
Оба промолчали, даже не моргнув в знак согласия, зная, что их подтверждение и не требуется. Но Татсуро не спешил продолжать. Он без интереса оглядывал немногочисленных посетителей, о половине из которых мог рассказать много интересных фактов. Почти каждый из этих людей с радостью бы придушил голыми руками главу клана. Но не решался этого сделать из-за обыкновенного страха последующей расплаты.
- Надвигается война, - наконец вымолвил Ивагами, вернувшись взглядом к мужчинам. - Я думаю, вы сами давно уже почувствовали этот гнилой запах предательства. Мы столько лет жили более или менее спокойно, но год назад что-то случилось в нашем маленьком мире, кто-то кого-то предал. Мы до сих пор не можем разобраться кто и кого, поскольку половина упрямо не хотят идти на контакт друг с другом. Но стоит сейчас хоть кому-то взбаламутить воду, и сорвутся цепные псы. Начнется то, чего все боятся и так нетерпеливо ждут. Каждый из нас опасается сделать первый выстрел в спину другому. Пока держится это шаткое равновесие, но до начала осталось недолго и каждый из нас это чувствует. Я говорю вам это, потому что мне нужно, чтобы вы с этого дня имели в виду. Вы - мои лучшие исполнители, потеря вас для семьи будет очень большой брешью в обороне. С этого момента задания будут даваться только на двоих, забудьте об одиночном исполнении. Пока вы вдвоем, вам нет равных. На улицу выходите только по острой необходимости. Вас в лицо знает небольшое количество людей, но осторожность сейчас - наш главный защитник. Я не хочу этой войны как никто другой, но, не задумываясь, развяжу ее, стоит кому-то хотя бы задеть вас пулей. Не из-за каких-то теплых чувств к вам, а потому что вы приравниваетесь к членам семьи. Вы важны мне так же, как и Карино. Вы вчетвером.
Тут Татсуро посмотрел на своих безмолвных стражей, стоящих за спиной. На их лицах не отразилась ни единой эмоции, но босс, видимо, остался доволен реакцией, вновь опуская голову.
- Это все, что я хотел вам сообщить. Задание сложное, - он кивнул на бежевый конверт. - Жду от вас, как всегда, блестящего результата. Теперь мы будем видеться чаще.
Оябун замолчал, давая понять, что аудиенция окончена. Шинья и Дай все так же безмолвно поднялись, не забыв забрать конверт, и низко полонились перед Татсуро, тот лишь кивнул в ответ.
- И еще, - неожиданно вспомнил он. - Вам нужно переехать. Пусть кто-нибудь после задания придет ко мне, и я или Рука сообщим вам ваше новое убежище.
Убийцы снова поклонились. Кумитё небрежно махнул пальцами, давая разрешения уйти. Мужчины повернулись и вышли. Татсуро поднялся через пару минут.
- Домой, - тихо бросил он. Его охранники плавно оттолкнулись от своих мест, и пошли следом.
Втроем они быстро спустились по запасной лестнице, выходя на задний двор, где их уже ждал массивный джип с молчаливым водителем. Татсуро никогда не имел охраны больше, чем двое привычных и надежных телохранителей. Лишь в те моменты, когда нужно было произвести устрашающее впечатление, к Тошии и Асаги добавлялись еще несколько человек. Единственные, кого Ивагами никогда не светил перед другими, как раз и были Дай с Шиньей.
Они втроем залезли на заднее сиденье, и черный Мерседес аккуратно тронулся с места. Но, стоило им только выехать с узкого переулка, как по перепонкам ударила вереница выстрелов, шальной волной пройдясь по бронированному боку автомобиля. Стекло оказалось менее устойчивое, со звоном разлетевшись на миллионы острых осколков, осыпавшихся кристальными брызгами в салон. Тут же две руки надавили на плечи босса, заставляя нагнуться к своим коленям. Выстрелы не прекращались, тщетно пытаясь пробить металлический корпус джипа. Смертельный свист пуль перекрыл все остальные уличные звуки. Тут же поднялись испуганные вопли случайных прохожих, повалившихся на месте и прикрывающих головы трясущимися руками. Кто-то, случайно попавший под вереницу выстрелов, бездыханно опустился на землю, стеклянными глазами смотря прямо перед собой, но уже ничего не видя.
- Поехали! - прорычал Тошия низким басом, перекрывая громогласный хор пуль. Непонятно откуда достав пистолет, он пристальным взглядом искал эпицентр стрельбы.
Асаги, с оружием наперевес, небрежно толкнул замершего водителя в плечо. Тело безвольно повалилось на руль.
Ивагами, которого уже никто не прижимал к сиденью, выпрямился, выхватывая из-за пояса сразу два пистолета.
- Тошия, за руль! - гаркнул он и почти сразу вжался в сиденье. Выстрелы, громовым эхом разлетавшиеся по улице, раздались уже с трех сторон, сходясь в одной точке обстрела. Чертыхнувшись, Тошия, прикрываемой огневой мощью Асаги, который тоже стрелял в обе руки, полез на переднее сиденье, что было сделать довольно сложно с его ростом. Количество стреляющих определить было уже очень сложно, так как пули летели отовсюду, превращая машину в решето.
Пробираясь к переднему сиденью, Тошия мельком заметил приближающихся двух людей, которые, почему-то, стреляли не в них, а куда-то через дорогу. Только повернув голову, он понял, что это Дай и Шинья, бегущие в открытую, смело подставляясь под град пуль. Они отвлекали внимание на себя. Их выдрессировали так. Это не просто наемники одиночки, они всю жизнь принадлежали семье Ивагами-каи и кумитё был для них царь и Бог, ради которого готовы были отдать свои жизни не задумываясь. И сейчас они бесшабашно бежали по центру улицы, а выстрелы окружали их, как рой пчел свои соты. Но все пули, будто по волшебству, огибали их фигуры, проносясь мимо. Это был танец со смертью: завораживающий, захватывающе красивый, опасный. Казалось, они бегут сломя голову, но, на самом деле, каждый их шаг был рассчитан и вымерен. Вот, они оказались совсем близко, и волна перестрелки вновь обрушилась на черный джип. Босс, с пляшущим безумием в глазах, стрелял прямо перед собой, стараясь не задеть Тошию и давая ему возможность пролезть вперед. Резко распахнулись две двери Мерседеса, на заднее сиденье скользнул Шинья, захлопывая дверь и перезаряжая обойму. На место водителя упал Дай. Вытолкнув на асфальт мертвое тело, он ткнул Тошию в плечо, отчего тот повалился на пассажирское сиденье, но почти тут же подскочил, выскользнув в окно по пояс и усаживаясь на дверь, чтобы освободить обе руки. Взвизгнули шины, прокручиваясь на месте и поднимая столб пыли, и джип сорвался с места, круто забирая вправо, отчего тяжелый автомобиль немного занесло. Вывернув руль до предела, Дай выровнял машину, и рванул вперед, мигая единственной целой задней фарой. Тошия плавно скользнул обратно в салон, выпрямляясь на сиденье.
На улице все так же ласково светило солнце, хотя, еще пару мгновений назад казалось, будто смертоносная гроза полыхала над тесно выстроенными домами, грозясь поразить острым лезвием молний. Битые стекла усыпали серый асфальт, сверкая как драгоценные камни под игривыми лучами. Режущие глаза алые капли, оброненные случайными жертвами, по воле насмешливой судьбы, искрились на глянце тротуара. Испуганные крики еще отдавались далеким эхом в узком переулке. Дикий хохот смерти, пополнившей сегодня ряды своей бездыханной армии, постепенно наполнял тесную чащу между домами, вторя истеричному вою сирен, приближающихся стражей порядка.
- Все живы? - громко спросил Дайске, несясь по шоссе, нагло пользуясь тем, что машины в ужасе шарахались от него.
Все молча кивнули, кроме босса, который стеклянным взглядом смотрел прямо перед собой, пребывая в глубокой задумчивости.
- Ивагами-сан, - позвал его Асаги. Мужчина вздрогнул и вопросительно посмотрел на своего защитника. - У вас кровь на предплечье.
Татсуро поднял руку, удивленно оглядывая ее, будто видел впервые в жизни.
- Пустяки, просто кожу задело, - отмахнулся он, но не стал возражать, когда Асаги, оторвав лоскут от своего рукава, принялся заматывать руку, чтобы остановить кровь.
Дай бегло оглядел сидящего, будто мраморное изваяние, Тошию, смотрящего прямо перед собой. В глаза тут же бросился кровоподтек на щеке.
- Тошия, - тихо позвал он. Мужчина обернулся, равнодушно взглянув на Андо. - Ты как?
В ответ получил лишь сдержанный кивок и тогда кивнул на его скулу. Тонкие пальцы небрежно коснулись собственной щеки, размазывая алые капли.
- Царапина, - произнес Тошия и снова устремил взгляд вперед.
- Вы кого-нибудь разглядели? - спросил кумитё.
- Они были в масках, - ответил Шинья, внимательно разглядывая свое оружие на предмет возможных видимых повреждений.
- Ивагами-сан, это то, о чем вы говорили? - осторожно поинтересовался Дайске, глядя в зеркало заднего вида.
- О чем ты? - создавалось впечатление, что Татсуро вообще с трудом понимает, о чем его спрашивают. Он блуждал рассеянным взглядом по обстрелянному салону и о чем-то сосредоточенно размышлял.
- Кто-то сделал первый шаг? Сэнсо*? - это прозвучало набатом в просторном салоне Мерседеса. Все посмотрели на водителя изучающими взглядами, от которых становилось не по себе.
- Нет. Я вообще не вижу смысла в этом обстреле. Никто из моих врагов не стал бы надеяться на шальную пулю. Положить на кон так много, покуситься на главу семьи, ради случайной возможности? Это неимоверно глупо. Эти люди только что подписали себе смертный приговор. Если это, конечно, не камикадзе, - видимо, босс рассуждал просто вслух.
Они проехали через кованую арку, распахивающую вход на просторную территорию дома семьи Ивагами-кай. Охранник, вышедший поприветствовать своего кумитё, так и остался стоять с открытым ртом, глядя на искореженную машину, проехавшую мимо. Тут же к главному входу в дом стеклись все, в ужасе осматривая новоприбывших и силясь осознать, что же произошло.
Пробившись через толпу одетых одинаково убийц, вперед выскочил Рука, подскакивая к остановившемуся джипу.
- Вы попали под град? - мрачно пошутил он, однако, в его взгляде явно читался испуг.
- Да, под огнестрельный, - ответил Татсуро, спрыгивая на землю. - Все за мной, - распорядился он, глядя на своих четверых телохранителей.
Они быстро поднялись по ступеням, залитым ярким полуденным солнцем. Все расступились перед ними, низко склонив головы, побоявшись даже спросить, что же произошло. Ураганом шестеро мужчин ворвались в дом, широкими шагами пересекая длинные коридоры. Обслуживающий персонал испуганно прижимался к стенам, чуть ли не падая ниц перед главой семьи. Здесь было привычно видеть кровь, раны, смерть, поэтому все просто молча опускали головы, чтобы не стать свидетелями чего-либо лишнего, их не касающегося.
Татсуро первым влетел в свой кабинет, толкнув дверь с такой силой, что она ударилась об стену. Пройдя через всю комнату, он облокотился на свое кресло, отвернувшись к окну.
- Тато, что произошло? - нарушил молчание первым Рука, глядя в спину брата.
Босс промолчал, казалось, снова уйдя в свои мысли. Карино растерянно оглядел остальных, стоящих в комнате с непроницаемыми лицами. Но ждать от них ответа было бесполезно. Пока кумитё не разрешит, они будут молчать, хоть пытай. Хотя, даже под самыми изощренными пытками они не выдадут ничего
- Кёдай*! - младший брат повысил голос.
- Мы попали под обстрел, - почти сразу ответил босс.
- Кто это был? - обеспокоено спросил Рука, подавшись вперед.
- Карино, кто мог слышать нас, когда мы обсуждали завтрашнее задание? - неожиданно перевел тему Татсуро, поворачиваясь и глядя в глаза брату.
Тот казался удивленным внезапным вопросом. На минуту он задумался, вспоминая разговор недельной давности.
- Были только ты, я и Аки, Тошия и Асаги - нахмурившись, медленно протянул он. - Обсуждали мы в твоем кабинете, дверь была закрыта. У дверей стояли твои цепные псы, - кивок в сторону двух стражей, никак не отреагировавших на слова младшего брата.
Молчание затягивалось. Рука с интересом ждал, что же скажет Тато. Тот же снова задумался. Казалось, что скорость мыслительного процесса можно было проследить в глазах, как череду мелькающих картинок. Видимо, в голове босса крутились зацепки, и сейчас он просто складывал кусочки пазла, дабы воссоздать нужную картинку.
- Найди мне Аки, - наконец, сказал он. Рука посмотрел на него странным взглядом, но потом развернулся и вышел за дверь.
- Ваш заказ переносится, - продолжил Татсуро, подождав, пока за братом закроется дверь. Он взглянул на Дая и Шинью, те кивнули. - Надо действовать быстрее. Выполните все сегодня вечером. Я жду от вас отчета не позже восьми.
Двое мужчин покорно поклонились. Ивагами сел в кресло, соединив кончики пальцев перед лицом.
- Сегодня там будет слишком людно и это конец рабочего дня. Постарайтесь не стрелять в добропорядочных катаги*. Вдвоем вам будет тяжело, - Ивагами взглянул на хладнокровных убийц, которые взглядом впились в ковер. - С вами пойдут Тошия и Асаги. Мне защита не потребуется, после сегодняшнего обстрела, к нашей территории побоятся подходить на пушечный выстрел.
Все молча приняли распоряжение босса, продолжая меланхолично оглядывать ковер.
- Свободны, - бросил он. - Все четверо.
Дай с Шиньей, снова поклонившись, вышли первыми. Тошия уже было развернулся, как услышал тихий голос:
- Ивагами-сан, вы уверены, что стоит идти нам обоим и оставлять вас без защиты? - Асаги взглянул на своего кумитё глазами, полными надежды.
- Асаги, ты ставишь под сомнение мое решение? - холодно спросил Татсуро, прожигая взглядом мужчину.
- Нет. Извините, - низкий поклон, и он скрылся за дверью.
Тошия тяжелым взглядом проводил своего напарника и, едва слышно вздохнув, собрался уже выйти, как...
- Тошия, - тихо окликнул его босс.
Мужчина развернулся.
- Я жду тебя сегодня, - не глядя на него произнес Татсуро.
В ответ был лишь короткий кивок и дверь закрылась, кабинет погрузился в блаженную тишину.
В коридоре четверо мужчин столкнулись с Рукой, который тащил за собой ничего не понимающего Аки - вакагасира* - грубо сжимая его локоть. Когда они поравнялись, Дая за руку схватил Карино, тихо шепнув на ухо:
- С тобой все в порядке?
- Не стоит беспокоиться, Сатору-сан, - сухо произнес Дайске и продолжил путь.

Даймон* - эмблема, герб клана.
Сюрикэн* - метательные лезвия или "иглы".
Сэнсо* - война кланов якудза на сленге самих якудза.
Кёдай* - "брат" на языке якудза.
Катаги* - "лохи". Те, кто не относится к якудза.
Вакагасира* - второй человек, заместитель.


***
Dir En Grey – Bugaboo

Terachi Shinya

Шинья быстро подошел к лежащему телу и перевернул его носком ботинка на спину. Из приоткрывшегося рта жертвы вырвался булькающий звук и вытекла тонкая струйка крови. Веки, дрогнув, разомкнулись, и мутный взор прошелся по лицу своего убийцы. Он смотрел в безразличные глаза смерти. Терачи поднял руку, сжимающую пистолет. Раздался глухой выстрел: пуля стремительно пронеслась через глушитель и пронзила мягкую человеческую ткань, раздробила хрупкие кости и замерла где-то в голове. Тело обмякло, выдыхая жизнь, неосторожно сорвавшуюся с губ.
Откинув светлые пряди волос, Шинья осмотрел кабинет на предмет возможного наличия лишних свидетелей, но ни одной живой души не было, лишь громоздкая старинная мебель, обитая потертой кожей. Не выпуская оружия из рук, убийца вышел из кабинета в просторный светлый коридор, переступив через тело мертвого охранника, лежащего поперек прохода. Стараясь не ступать в пятна крови, покрывавшие изрядную часть белоснежного ковролина, он прошел до холла, где еще раздавались выстрелы и продолжалась борьба. Ослепительный свет ударил по глазам, когда он вышел в огромную полукруглую комнату. Яркие искусственные лучи били отовсюду, отражаясь в зеркальных пластинах, расположенных на стенах. Отчаянный рык, где-то совсем близко, резанул слух. Шинья повернул голову и в следующую секунду тяжелая масса, бывшая когда-то телохранителем ныне уже покойного бизнесмена, упала к ногам убийцы, в агонии захлебываясь собственной кровью. Выстрел в затылок довершил начатое.
- Вы закончили? - спокойно спросил Терачи, оглядывая троих мужчин.
Дайске выпрямился, отирая кровь с разбитой губы, и кивнул. Тошия и Асаги заметали за собой следы, выдергивая из трупов сюрикэн и скрывая их в складках собственной одежды.
- Я взял запись, - Шинья приподнял диск, который держал в свободной руке. Это было видео с камер наблюдения. Чтобы не возиться с затиранием, он просто забрал улику с собой.
- Уходим, - коротко бросил Андо.
Вчетвером они быстро направились в сторону выхода, воспользовавшись пожарной лестницей. Никто не проронил больше ни слова, каждый погруженный в свои мысли. Они не были лучшими друзьями, чтобы что-то сказать друг другу помимо важных сведений или команд. В их профессии вообще не было дружбы, любви, доверия. Пожалуй, тот факт, что Дай и Шинья общались так близко был сам по себе небывалым. Они познакомились друг с другом, когда первому было двадцать, а второму шестнадцать. Столкнулись абсолютно случайно на обучении: для Андо шел последний год, а Терачи только дошел до середины.

- - -

MUCC - Kagayaku Sekai

Март 1996г.

Худощавый мальчишка испуганно прижался к стене, заворожено наблюдая за развернувшейся перед глазами картиной. Он не предполагал, что так поздно здесь может кто-то оказаться. Это было запрещено - выходить из своих комнат после отбоя. Точное время Шинья не мог назвать, он не видел ни одного циферблата с тех пор, как попал сюда. Открытое небо тоже было роскошью, чтобы определить время суток по солнцу или луне. На улице он бывал всего пару раз в неделю, под строгим надзором смотрящих, которые только за косой взгляд могли избить до полусмерти.
Он выбрался из комнаты просто из интереса. Их никогда не запирали, предоставляя действовать на свой страх и риск. Все коридоры патрулировала бдительная охрана, следящая за спящими учениками. А для Шиньи выбраться из комнаты было единственным развлечением последние пару месяцев. Как проверка самого себя, далеко ли он сможет уйти прежде, чем его заметят. Попадался он всего пару раз, но после этого неделю лежал прикованный кровати. Нет, не как псих, пристегнутый многочисленными ремнями. Как обычный человек, укрытый покрывалом. Только при этом он не мог пошевелить ни одной конечностью, каждые пару минут отхаркиваясь кровью из-за поврежденных внутренностей и чувствуя, как влажные простыни, пропитанные собственной кровью, засыхая, липнут к грязному телу, к еще не затянувшимся ранам. Но сил, протянуть руку и отлепить их от себя, просто не было, да, и не всегда была возможность, только в том случае, если кости были целы. Сколько таких ночей юный Терачи провел в своей комнате, два на три метра, с обшарпанными стенами, наскоро замазанными цементом, при трении о которые появлялось раздражение на коже. В этом тесном пространстве была только железная кровать, застеленная соломенным матрацем, кое-где протертым настолько, что сухая трава впивалась в постоянно израненное тело. Здесь не было окон, вентиляции, да, даже элементарная прикроватная тумбочка, в которой можно было бы хранить личные вещи, отсутствовала. Собственно, и личных вещей у учеников не имелось - хранить было нечего. Только бетонная коробка почему-то с белым потолком, который давно потерял свой цвет, покрывшись бурыми разводами и глубокими трещинами. Но, когда лежишь в полном одиночестве целую неделю, замкнутый в этом узком пространстве и в собственных депрессивных мыслях, становится не до особенностей интерьера. Чувствуя, как из твоих ран вытекает теплая кровь вместе с собственной жизнью, понимаешь, что сходишь с ума. Просто постепенно перестаешь ощущать реальность, с головой погружаясь в личные кошмары. Буквально кожей ощущаешь, как холодные щупальца сумасшествия, ледяной невменяемости, подбираются к тебе, касаясь саднящих ран, забираясь внутрь и окутывая все липкой слизью, ошметками падающую на бетонный пол, источающую тошнотворные запахи. А ты не можешь пошевелиться, потому что руки вывихнуты, из-за переломанных ребер сложно просто дышать, не то что двигаться. Как ни странно, единственное, что спасало в такие моменты - это нестерпимая боль, которая попросту притупляла деятельность головного мозга. Когда она становилась совсем невыносимой, сознание заполнял спасительный туман, и оно отключалось окончательно.
Шинья никогда не отличался богатырским здоровьем, поэтому на восстановление ему требовалось чуть больше времени, чем остальной части учеников. Это, определенно, раздражало надсмотрщиков и учителей, но его почему-то упорно держали в строю. А ведь все знали, что слабые отсеиваются сразу: либо умирают, либо сходят с ума, либо им помогают расстаться с жизнью. Видимо, отсутствие здоровья полностью скрашивалось неимоверной силой воли и упорством. Ведь несколько лет назад Шинья сделал выбор в пользу никчемной жизни, не пожелав умереть.
Чтобы не сойти с ума в этом замкнутом пространстве, собственной темнице, Терачи стал выбираться из комнаты и тенью бродить по длинным коридорам. И сегодня он случайно попал в другой корпус, где проходили обучение более взрослые юноши. Обычно вход туда был закрыт, но сегодня, убегая от охранников, заметивших его, он неожиданно оказался в старшем корпусе, чему удивился только сейчас, когда стоял в этой просторной комнате, стараясь отдышаться и унять бешеное сердцебиение. Он юркнул в первую попавшуюся дверь, на удивление оказавшуюся открытой. Теперь, когда он смог приглядеться в полутемном помещении, освещенном лишь уличными фонарями, чей свет пробивался через большие окна под самым потолком, стало понятно, что это спортзал. Только, вместо привычных матов, баскетбольных корзин и волейбольной сетки, здесь раскинулась целая полоса препятствий. Но не это привлекло внимание мальчика, а то, что под низко натянутой сеткой, утыканной стальными шипами, проворно полз парень, низко пригибая голову.
Паника, удушливой волной подкатилась к горлу. Сердце заметалось в бешеном припадке, в ужасе ища выхода из этой ловушки. Но тело, вопреки ожиданиям, оцепенело, а глаза безотрывно следили за плавной грацией извивающегося под сеткой юноши. Мозг истошно вопил: "Беги!", но организм будто парализовало, вызвано ли это было всеобъемлющим страхом или же чем-то еще, Шинья не знал, продолжая стоять как вкопанный. Он прекрасно понимал, что если его сейчас заметят, то всю последующую неделю он будет снова прикован к своей жесткой кровати, созерцая грязный потолок и осознавая собственную беспомощность перед всесилием сумасшествия.
- Что ты здесь делаешь? - приятный голос коснулся напряженного слуха, заставив вздрогнуть. Парень заметил его, и бежать было уже поздно, да, и некуда. Расширившимися глазами Шинья следил, как к нему приближается этот юноша. Он был выше и гораздо мощнее на вид. Длинные черные волосы рассыпаны по плечам и красиво обрамляли лицо с истинно мужественными чертами. С первого взгляда, под тусклым освещением, казалось, что перед ним стоял не японец, слишком грубые линии. Он больше напоминал индейца, в лучшем понимании этого слова.
Терачи непроизвольно подался на шаг назад, принимая оборонительную позу, готовый сражаться со случайным свидетелем своего ночного развлечения. Увидев это, парень остановился и усмехнулся.
- Не бойся, не буду я тебя трогать.
Прозвучало это настолько надменно и уверенно, что мальчишка почувствовал себя глупо.
- Что ты здесь делаешь? - вопрос повторился.
- Гуляю, - Шинья не нашел лучшего ответа, напряженно натягивая длинные рукава просторной рубахи.
- Младшим ученикам не разрешается выходить из комнат по ночам, - вскинул тонкую бровь незнакомец.
- Старшим тоже, - выпалил Терачи. Он не знал, правда, это или нет, но, судя по напрягшемуся лицу, попал в точку.
- Я хотел позаниматься, - кивок в сторону полосы препятствий.
- А я просто сбежал, - пожал плечами мальчик, выпрямляясь и опуская голову.
- Отсюда невозможно сбежать. Пробовал каждый, но никому не удалось, - покачал головой брюнет.
- Я не отсюда пытаюсь сбежать, я просто убежал из своей комнаты, через пару часов я туда собираюсь вернуться.
- Как ты здесь оказался?
- Дверь в ваш корпус была открыта.
Парень нахмурился, о чем-то задумавшись.
- Если узнают, что ты здесь, простым наказанием не отделаешься, - изрек он, наконец.
- Я не боюсь боли. Я к ней привык, - монотонно произнес Шинья и взгляд его остекленел.
- Поверь, ты еще и не знаешь настоящей боли, - тихо произнес брюнет, заметно поежившись.
- Как тебя зовут? - неожиданно спросил мальчишка, откидывая надоедливую челку.
- Дайске. Но все зовут меня Дай, - представился юноша. - А тебя?
- Шинья.

- Сенсей*, взгляните на это, - юноша нетерпеливо развернулся в кресле, обращаясь к мужчине, внимательно изучавшем какие-то документы. - Ученики не спят.
Учитель подошел поближе, глядя на нужный монитор, где двое подростков о чем-то беседовали, стоя в одном из главных залов.
- Кто это? - спросил он, склоняясь ближе.
- Дайске Андо и Терачи Шинья. Второй еще и пробрался в старший корпус. Я сообщу охране, - рука проворно потянулась к пластмассовой трубке, но была остановлена строгим окликом:
- Стой. Этот Шинья, наконец, пошел с кем-то на контакт. Хоть кто-то смог вытянуть из него больше трех слов, - мужчина еще какое-то время молча наблюдал за нарушителями. - Когда Терачи переводят в старший корпус?
Зашуршали бумаги. Помощник быстро пробегался глазами по спискам.
- Через полгода, - отрапортовал он, найдя нужную фамилию.
- Ускорь этот процесс. Его должны перевести в течении этой недели и, желательно поближе к Андо, если уж они оказались такими сговорчивыми.
- Но... А как же финальные испытания перед переходом в старший корпус? - растерянно протянул юноша, наивно хлопая глазами.
- Так проведи их! - воскликнул мужчина, смотря на своего помощника как на идиота.
Тот испуганно кивнул и снова зашелестел бумагами, делая какие-то пометки в документации.
- Сенсей, - после непродолжительной паузы тихо произнес он. - А разве подобное общение приемлемо в нашей организации? Ведь они - будущие бездушные убийцы.
- Поменьше думай, тебя здесь не для этого держат, - поставил его на место учитель.

Уже на следующей неделе Шинья стал учеником старшего корпуса, чему сам был несказанно удивлен. Они так и продолжали общаться с Даем на протяжении целого года. Друг для друга они были еще одним способом не сойти с ума. Черпали силу из собственных бесед, заставляли мозги работать, разговаривая на пространственные темы. Но в конце года Дай окончил эту школу с блестящими результатами, став лучшим. Шинья остался один на ближайшие три года, часто вспоминая своего невольного собеседника и собрата по несчастью. Он был уверен, что это единственное светлое воспоминание за последние годы и на ближайшие десятки лет. Какого же было его удивление, когда, по окончании обучения, ему в напарники поставили именно Дая, чей коллега буквально пару недель назад погиб при исполнении.
Вообще подобным убийцам, как они, было удобнее работать в одиночку и чаще всего задания они получали именно по одному. Но, когда речь заходила о большом количестве жертв, то тут на охоту выходили двое.
За восемь лет работы в паре Дай и Шинья добились небывалых успехов, став лучшими в своем деле. Люди, которых в лицо видели только жертвы, за минуту до того, как душа покидала их бренное тело.

- - -

Четверо мужчин быстро вышли под темный небосвод. Скрытые ночной мглой, они сели на два огромных мотоцикла. В тишине уснувшей улицы взревели два мощных мотора. Через пару секунд они уже скрылись в туманной дымке душного города, оставляя после себя тяжелый запах смерти.



***

Dir en Grey - HYDRA -666-

Iwagami Tatsuro

В кабинет вошел мужчина, одетый в традиционное мужское кимоно и с порога поклонился. Рука флегматично осмотрел гостя и, проигнорировав приветствие, вновь отвернулся к окну, продолжая раскачивать ногой, которая была перекинута через подлокотник кресла. Ивагами, сидящий на своем привычном месте, сдержанно кивнул. Дверь захлопнулась, погружая просторную комнату в полутьму. Фигуры присутствующих омрачили неясные тени.
- Что же вас привело ко мне в столь тревожное время, Фукуно-сан? - вежливо поинтересовался Татсуро.
- Тревожное время и привело, - буркнул глава семьи Фукуну-кай, садясь в кресло напротив и пряча руки в просторных рукавах.
Оба брата промолчали, ожидая продолжения. Юске тоже не спешил говорить, сосредоточенно изучая ткань своего кимоно. Видимо, он ждал, когда на него набросятся с расспросами, зная, что сам по себе его визит несказанно удивил мужчин. Наконец, не выдержав, он воскликнул:
- Татсуро, не делай вид, что ты не понимаешь, что происходит и что тебе все равно на судьбу своей семьи.
Испепеляющий взгляд был ему ответом.
- Я серьезно, Ивагами! Вот-вот грянет буря, а ты спокойно сидишь в своем кабинете под семью замками...
- От кого я это слышу! - невежливо перебил его Татсуро. - Не ты ли последний год носа не высовываешь из своего поместья?!
- Однако, я здесь, - вставил Юске, глядя исподлобья.
- И я жду объяснения столь радикальному поступку, - спокойно произнес мужчина.
- Сэнсо неизбежна, - на выдохе произнес Фукуно и выжидательно уставился на Ивагами.
- Это мы уже поняли, - процедил тот.
- До меня дошла информация, с чего же все началось, - медленно протянул Юккэ.
- Информация или слух? - тихо спросил Татсуро, подавшись вперед.
- Информация.
Рука, до этого увлеченно разглядывавший свои длинные ногти, оторвался от занятия и напрягся, посмотрев на собеседников. Старший брат не сводил пронзительного взгляда с мужчины напротив. Казалось, даже воздух заискрился от нервного напряжения, ядовитой стрелой пронзившего все помещение. Оно ощущалось чувствительной кожей, которую кололо тонкими иглами ожидания. Юккэ поежился, желая скинуть с себя эти острые взоры.
- Власти захотели те, кому это не положено, - путано выдал он. Мысль никак не желала сформироваться в более или менее приличное объяснение. Он сам узнал об этом буквально вчера и вихрь эмоций еще не улегся в его душе. Принять это оказалось гораздо тяжелее, чем предполагалось. Больше всего хотелось сбежать сейчас. Подальше от этой страны с ее тяжелыми подпольными законами, диктованными якудза. Это путаная организация, к которой привыкли с детства, которая впитывалась с молоком матери, сейчас казалось до отвращения дикой. Но что они могут, кроме как управлять? Кому они нужны где-то еще, в мире заокеанья?
- Все началось с прошлогодних выборов, - начал Юккэ, решив больше не тянуть с тяжелым грузом новостей. - Когда нас попросили поддержать Ямахито с выбором в премьер-министры. Не мне тебе рассказывать, Татсуро, как тяжело нам далось его пробить. На тебя тогда в первую очередь легла вся ответственность за эти выборы, как на главу клана, управляющего большей частью подпольного бизнеса Токио. И, казалось бы, мы проверяли всю информацию, она была достоверной. Однако, буквально вчера я узнал, что весь год нас держали за идиотов. Ямахито оказался подстилкой американцев. Как долго они уверяли нас, что больше не вмешиваются в политику нашей страны. Сколько было клятвенных обещаний и пактов. А теперь они полезли вновь.
- Погоди, - Татсуро примирительно выставил ладонь вперед, молча извиняясь за то, что перебил. - Ведь Ямахито поддерживала семья Хаяши-кай. Мы просто исполняли, что от нас требовалось, но они то заявили о своей поддержке публично. Они не могли не знать...
- В том-то и дело, Тато, - нетерпеливо воскликнул Фукуно, блеснув недобрым взглядом. - Они знали!
Все замолчали, осознавая всю катастрофичность ситуации. Хаяши-кай были самой многочисленной семьей якудза, в которой насчитывалось почти тысяча кланов. И что делать сейчас не знал никто. открыто заявлять о том, что все в курсе значило развязать разборки раньше и, в итоге, оказаться абсолютно неподготовленными. Но американцы всегда любили внезапные нападения, и удара следовало ждать в любой момент. Непонятно было только, какого черта эти люди снова появились в их мире. Кому была выгодна сэнсо?! Якудза были представителями организованной преступности, держащей в руках всю Японию. Потеря такого пласта била по карману каждого, кто имел с этого выгоду. А имел ее почти каждый, кто не боялся испачкаться. Так спрашивается, зачем? Разве не те же американцы, так стремительно бросились примирять враждующие кланы после Второй мировой войны, надеясь что-то с этого поиметь. И поимели они очень много.
- В чем их выгода? - озвучил Рука тот вопрос, который интересовал сейчас всех, кто находился в кабинете.
- Хотел бы я знать, - хмыкнул Юске, потирая неожиданно замерзшие ладони.
- Разговаривать с Хаяши-сан, я так понимаю, бесполезно? - снова подал голос Карино.
- Не стоит раньше времени показывать, что мы в курсе, - покачал головой старший брат.
- И что предлагаешь? - поинтересовался Юккэ.
- Молчать и заниматься своими делами, - пожал плечами Ивагами.
- Тато, ты в своем уме? Тебя могут пристрелить в собственной постели, а ты предлагаешь вернуться к обычной жизни?! - возопил Фукуно, выкатив глаза.
- А что ты предлагаешь? Ворваться на территорию Хаяши-кай и всех там перестрелять. Воспользоваться эффектом неожиданности? Смотри глубже, Юккэ, что это изменит? Ничерта! На место одного главы придет второй. А за ним третий! - развел руками Татсуро.
- Но и сидеть на одном месте нельзя.
- А ты и не сидишь. Вот, наконец, к нам в гости пожаловал, - неожиданно улыбнулся Ивагами.
- Да пошел ты. Тут серьезные темы, а он шутит, - вспылил Юккэ, нахохлившись.
Рука из своего угла презрительно фыркнул, глядя на обоих мужчин. Услышав это, Татсуро поймал взгляд брата и кивнул головой в сторону выхода. Карино равнодушно пожал плечами и лениво поднялся с кресла, после чего медленно покинул кабинет, напоследок одарив оставшихся насмешливым взглядом.
- Вы достойны друг друга, - закатил глаза Юске, проследив за младшим представителем семейства. - Два равнодушных идиота.
Ивагами поднялся из своего кресла и обошел массивный дубовый стол, присев на его край напротив своего гостя.
- Юккэ, оставайся у меня, - тихо произнес он, коснувшись кончиками пальцев бледной щеки.
- Я тебе не девушка на одну ночь, Татсуро, - раздраженно процедил тот, грубо отталкивая руку.
- Я не про это. Я ведь понимаю, почему ты так беспокоишься. Хаяши имеет на тебя зуб и, случись что, тебе достанется по полной.
- Спасибо что напомнил...
- Я смогу тебя защитить. Пусть численность моего клана гораздо меньше, чем Хаяши-кай, но вместе мы составим достойную конкуренцию.
- Мог бы и не предлагать подобного, - равнодушно бросил Фукуно, отворачиваясь от собеседника. - И так понятно, что нам лучше будет объединиться.
Они замолчали, каждый думая о своем и стараясь не смотреть друг на друга. Их связывало так много, что нынче было потеряно, растворилось в утренней дымке, утекло в землю с первыми каплями росы. Отчаянно хотелось все вернуть, снова чувствовать это обжигающее тепло, дикую страсть, удушающую любовь, оставляющую синеватые следы на нежной коже.
- Юккэ, я ведь завязал с наркобизнесом, - совсем тихо произнес Татсуро, вновь поворачиваясь к мужчине.
- Я в курсе, - только и вымолвил тот, продолжая изучать непонятное панно на стене. - Я не просил завязывать тебя с бизнесом, тогда я говорил лично о тебе.
- С этим я тоже завязал, - поспешил заверить его собеседник, нависая сверху, как хищная черная птица над жертвой.
- Я уже давно перестал тебе верить, Тато. После того, как ты каждый раз клялся, что больше не будешь, а потом...
- На этот раз я не вру! И ты это знаешь, - не выдержав, Ивагами несмело коснулся пухлых губ своими, сорвав с них случайный тихий стон.
Юккэ непроизвольно подался назад, вжавшись в кресло.
- Нет, Тато... - широкая ладонь уперлась в грудь, чувствуя биение сердца... Такт, который он знал наизусть. Ивагами покорно отступил, опуская голову. Юске поднялся, снова пряча руки в рукавах.
- Ты всегда спешишь, - молвил он и повернулся к выходу. - Буду ждать от тебя предложений о выходе из ситуации. Рассчитываю на что-то более радикальное, чем сидеть и ждать, когда пристрелят. Ты знаешь, как меня найти. Сайонара.
И он вышел, не дождавшись ответа. Дверь за ним тихо прикрылась, оставив главу в одиночестве. Черные глаза прожигали дырку в кресле, где еще минуту назад сидел тот, ради которого он готов был свернуть горы. Только Юккэ не нужны были подвиги Геракла. Он хотел тихого семейного счастья, которое Татсуро просто не мог ему дать, в силу своей ответственности за тысячи людей. Ходит поверье, что якудза не сожалеют о сделанном, не признают ошибок и не оборачиваются назад. Глупости. Будь у него такая возможность, он бы изменил много в своей непростой жизни. Если на мгновение забыть о его месте, занимаемом в этом обществе, то окажется, что он обычный человек со своими чувствами и желаниями.
- Ивагами-сан, - позвал его тихий голос.
Татсуро поднял голову, наткнувшись на холодный взгляд.
- Выполнили? - равнодушно спросил он. Дай лишь молча кивнул. Повисло молчание. Убийца ждал одобрения покинуть кабинет, а вместе с ним и территорию дома, чтобы спокойно вернуться в их с Шиньей квартиру. Но Татсуро не спешил его отпускать. Медленно поднявшись со своего стола, он подошел к своему исполнителю и указал в сторону коридора.
- Пошли со мной, - и высокий мужчина первым зашагал по коридору, увешанному тяжелыми гобеленами с изображением самураев, погруженных в сонный полумрак мягкого приглушенного света. Они прошли через весь этаж и спустились по винтовой лестнице в подвальные помещения. Даю было глубоко плевать, куда его ведет кумитё, но промозглая сырость, зеленоватые обшарпанные стены и тихий звон капающей воды, заставили рвано вздохнуть, в попытке отогнать навязчивые воспоминания из детства, которые, казалось, были так давно, но яркими кошмарами приходят до сих пор.
Теперь они шли по темным коридорам, освещенным мутновато-зелеными лампами, источающими тяжелые маслянистые запахи, не позволяющие дышать глубоко. Их шаги отдавались гулким эхом в, казалось, бесконечно длинном проходе. Дай был здесь неоднократно по долгу службы - это были пыточные, где держали тех, кто смел пойти против своего кумитё или врагов, от которых нужно было признание. Сама обстановка давила на психику неподготовленных людей, надеющихся, что их обойдет стороной праведный гнев главы семьи. Он сам не один год прожил в таком месте, только не как изменник, а как ребенок, которому суждено было стать бездушным убийцей. Его мнение не интересовало никого, маленького мальчика отобрали у родителей только потому, что он подходил по всем параметрам: был сильным, смышленым, быстрым и изворотливым. С тех пор прошло чуть больше двадцати лет, и Дайске уже давно не сожалел ни о чем и никого не винил. Его этому научили. Он уже не помнил той другой жизни в теплом кругу любящих тебя людей. Он знал только эти холодные стены, бездушные взгляды, кровь свою и чужую и бесконечную боль, которая стала постоянным чувством жизни. Больно, значит, ты жив и еще способен чувствовать.
Они зашли в небольшое помещение, такое же темное, сырое и холодное. Дай равнодушно посмотрел на мужчину, прикованного массивными железными цепями к илистой стене, в котором он узнал Аки – вакагасира Ивагами. Еще несколько часов, когда они столкнулись в коридоре, он выглядел вполне привычно. С тех пор он сильно изменился: по обнаженному торсу стекали капли крови, вытекающие из глубоких ран и бесшумно падающие в небольшие лужицы на полу. По всему телу синели гематомы и кое-где виднелись открытые переломы. Лицо узнавалось с трудом, избитое до такой степени, что глаз уже не было видно, а губы и нос превратились в кровавое месиво. Хриплое отрывистое дыхание вырывалось из подранного от криков горла. Аки безвольно висел в кандалах и с натертых запястий стекали тонкие, черные в полутьме, струйки.
- Аки-кун не хочет говорить нужную мне информацию, - с наигранным разочарованием произнес Ивагами, с отвращением глядя на уже, наверное, бывшего помощника.
Андо краем сознание удивился подобной выдержке обычного человека. Для него подобные пытки были бы как укус комара, но для таких, как Аки - это была адская боль.
- Вы хотите, чтобы с ним поговорил я, - даже не спросил, а подтвердил Дайске.
- Да, Дай, вы с Шиньей знаете, что такое пытки. Поскольку пришел ко мне ты, то тебе и выпала такая честь, - Татсуро сцепил руки за спиной, глядя на убийцу. - Там, - кивок в сторону низкого столика, стоящего в темном углу комнаты.
Дайске лишь кивнул, скривившись от приказа. Ему было глубоко наплевать, убить человека сразу или пытать его перед этим, но те, кто работал с жертвой, до этого о пытках читали только в детских книжках про якудза. Налицо было тупое избиение.
- Я буду у себя, - продолжил Ивагами. - Как он будет готов говорить - позови меня.
Привычный поклон и оябун скрылся в темном коридоре.
Тут Аки, который, казалось, все это время прибывал в бессознательном состоянии, вяло пошевелился и с трудом приподнял голову.
- Дай, - из его горла вырвался булькающий звук вместе с именем убийцы. - Я не предавал... Ива... Га... Ми-сан.
Андо промолчал, подходя к низкому столику и оглядывая пыточный арсенал, выбрав пару стальных стержней, он вернулся к жертве.
- Мне больно...- в бреду захныкал висящий мужчина.
- Ты еще не знаешь, что такое боль, - равнодушно бросил Дай и провел большим пальцем по темной гематоме, сильно надавливая в самый эпицентр боли. Раздался измученный вскрик, тело под рукой выгнулось и обвисло, стоило ее убрать.
Ночь предстояла длинной.



***

Dir En Grey – Embryo

Toshiya

Тихо отъехала раздвижная дверь, впуская в личные апартаменты своего хозяина. Мягкий свет горящих повсюду свечей упал на усталое лицо, осветив легкие штрихи первых морщин на еще молодом лице, частично скрытом длинными прядями угольно-черных волос. Татсуро оглядел свою комнату: минимум мебели, отбрасывающей пляшущие тени на обшитые гобеленами стены, широкий футон с распростертым по нему обнаженным телом. Взгляд темных, как бездонные колодцы, глаз проскользил по знакомым идеальным изгибам, задержавшись на красивом лице. Длинные ресницы дрогнули, веки распахнулись.
Ивагами медленно расстегнул пуговицы на своем пиджаке, сбрасывая его бесформенной грудой на пол, следом полетела белоснежная рубаха и штаны. Пара шагов к футону, и он неторопливо присел на его край. Широкая ладонь прошлась по обнаженной груди, зацепив соски. Тело призывно выгнулось, агатовые глаза скрылись за трепещущими ресницами. Рука коснулась плоского живота и сомкнулась на члене. Красивая линия губ изогнулась в немом стоне. С каждым движением тело конвульсивно содрогалось, прогибаясь в спине, отчего мягкий свет нервно подрагивал на матовой коже. Горячие губы коснулись бьющейся на шее синеватой жилки, чуть втянув ее в себя, и тут же отпустили, не желая оставлять следов. Влажный язык скользнул по выпирающим ключицам вниз, описав круги вокруг темнеющих сосков. Тихий стон донесся до слуха, наполнив комнату мелодичной трелью. Рука соскользнула с пульсирующего органа, и влажные пальцы проникли внутрь, задержавшись в горячей тесноте.
Пылающие губы коснулись приоткрытого рта, получив ответную реакцию и сливаясь в сладком поцелуе. Сильные пальцы сжали упругую кожу плеч, чуть сминая под несдерживаемым наслаждением. Ивагами плавно повернулся, оказавшись между разведенных длинных ног. Не хватило терпения на мягкость и нежность проникновения. Один толчок и тело изящно выгнулось под громкий приятный стон, от которого мурашки пробежали по обнаженной коже.
Они занимались любовью со вкусом: неторопливо, сладко, срывая обоюдные стоны с сухих губ, оставляя легкие отметины на телах, даря терпкие поцелуи, перехватывая общие вздохи и ловя волны желания. Оргазм был одновременный, с привычным легким затмением в глазах и одним поцелуем до приятного удушающего чувства нехватки кислорода. Татсуро почему-то был уверен, что с этим человеком по другому и нельзя, потому что он сам по себе идеален и до совершенства прекрасен. Как фарфоровая кукла, которую можно поставить на полку и любоваться каждый день, но играться с ней не хочется, потому что она слишком красива. Ему нравилось заниматься любовью с этим человеком, потому что он всегда отдавался без остатка, не скрывая страсти и не боясь собственных стонов. Не потому что он любил Ивагами, а потому что он был таким со всеми, получая удовольствие от каждого, кто готов был доставлять наслаждение ему.
- Тошия, - тихо позвал Татсуро, глядя на мягкий теплый свет, играющий с еще не высохшими каплями пота на обнаженном торсе.
Мужчина лишь повернул в его сторону голову. Ивагами и не хотел у него ничего спрашивать, ему просто нравилось звучание этого имени и эти агатовые глаза, смотрящие на него все с тем же привычным равнодушием. Всегда было интересно: это просто выучка или этот человек действительно не испытывает никаких эмоций. Но, ведь пять минут назад в них полыхало желание. Поразмышляв пару минут, босс, неожиданно, вспомнил, что там, глубоко в подвалах, Дай пытает его помощника и вопрос сорвался с губ раньше, чем он успел его обдумать:
- Ты чувствуешь родственную связь с братом?
Сложно было сказать по Тошии, испытывает ли он хоть какие-то эмоции сейчас, лишь взгляд стал более отстраненным, куда-то сквозь пространство.
- Я не знаю, что это такое - родственная связь, - тихо произнес он привычным спокойным голосом. Ивагами невольно содрогнулся. К родителям он тоже не испытывал ровно никакого особого трепета и любви, но Рука был самым родным для него человеком. И пусть внешне они никогда не показывали чувств, но Татсуро был готов убить за младшего брата. И не важно, что Карино был родным ему только наполовину, все равно оставался самым важным всегда. Но их никогда и не разлучали так надолго, как Тошию со старшим братом.
- Ты ненавидишь его? - аккуратно поинтересовался босс.
Прежде чем ответить, Тошия долго молчал, все так же глядя куда-то сквозь стены.
- За что мне его ненавидеть? - наконец спросил он, сморгнув невесомое наваждение.
Татсуро удивленно взглянул на своего телохранителя, будто тот спросил несусветную глупость.
- Он убил ваших родителей.
- На его месте мог оказаться и я, - ответил Тошия, легко поведя плечами, будто скидывая тяжелую ткань. - Это был уже не мой брат, ведь вы его заставили, а ему на тот момент было уже все равно. Будь я на его месте, мне бы пришлось сделать то же самое.
Он говорил об этом так спокойно, словно рассуждал о погоде. И пусть о смерти родителей мальчику сообщили спустя несколько лет после случившегося, когда он уже перестал быть ребенком, а превратился в юношу со смертельными навыками, умеющего контролировать каждую свою эмоцию и любое движение, уже навсегда потерявшему родственные узы, все равно его реакция была слишком уж хладнокровной.
В дверь тихо постучали, словно легкий порыв ветра коснулся непрочного материала.
- Да, - ответил Ивагами, немного запнувшись, потому что все еще не мог переварить услышанное.
- Ивагами-сан, - раздался голос Дая.
- Заходи, - разрешил оябун, садясь на кровати.
Тенью проскользнув в полутемную комнату, убийца согнулся в поклоне. Выпрямившись, он безразлично оглядел обнаженного Тошию и посмотрел на босса.
- Он готов говорить, - коротко сообщил Дайске.
Ивагами лишь молча удивился тому, как быстро его расколол Дай. Но тут же вспомнил, кто именно перед ним стоит, и лишь удовлетворенно вздохнул. Поднявшись, он поспешно натянул штаны и рубаху. Андо все это время стоял, глядя в пол под своими ногами.
- Пошли, послушаем, - кивнул Татсуро и первым вышел из комнаты. На секунду Дай и Тошия остались одни. Их взгляды пересеклись. И все как обычно, только зоркий глаз подметил бы теплый огонек, искрой вспыхнувший у обоих. Их уже давно не связывало ничего, но семейные узы не перерубить никогда. И пусть их разлучили более двадцати лет назад, но они до сих пор оставались родными братьями.
Когда за Дайске захлопнулась дверь, Тошия лишь тяжело вздохнул и поднялся, попутно накидывая шелковый халат на обнаженные плечи. Больше оставаться здесь не имело смысла, босс получил от него то, что хотел, а спать с ним до утра Тошия не считал нужным. Он всегда давал понять, что просто вещь, который разрешено пользоваться, но присваивать себе ее не стоит. Чувства - это лишнее.
Быстро пройдя по закоулкам спящего дома, он завернул в свою комнату. Душ принимать абсолютно не хотелось, поэтому Тошия с наслаждением растянулся на прохладных шелковых простынях, закрывая глаза. Полежав так пару минут, он повернулся на бок и обнял уже спящего мужчину, уверенный, что тот почувствовал его прикосновения, мало того, он прекрасно слышал его шаги задолго до того, как Тошия подошел к своей комнате, но не стал подавать виду. У них были безмолвные отношения, даже не на уровне инстинктов, просто немой порыв сердец. Они вряд ли смогли бы дать определение любви, зная только что такое удовольствие. У них обоих слишком искаженные понятия о чувствах, потому что они - люди, лишенные семей, отчего дома, счастливого детства, подросткового бесшабашия и взрослых забот. Они не знают, что такое настоящая любовь. В крайнем случае, так считают они сами, поэтому ни с чем не связывают свои отношения, даже отношениями это не называя. Они умеют только исполнять, решать сами они не пытались никогда, смирившись со своей искалеченной судьбой.
Наверное, и свело их вместе одиночество... Одно на двоих. Потому что понимали друг друга лучше, чем кто-либо, были похожи настолько же, насколько различны. И только они об этом знали, упрямо не давая определения своим отношениям.

***

MUCC - Futashin No Koe

Andou Daisuke

Они спустились в подвалы по уже привычному маршруту и вновь очутились в тесном помещении, наполненном удушающими парами крови. Ивагами остановился в центре, с отвращением глядя на, свернувшееся в позу эмбриона, тело. Казалось, что по прошествии тех двух часов, что он его не видел, на коже не прибавилось ни единого пореза или ссадины, однако, хриплое дыхание с тяжелыми сгустками крови выдавало истинное плачевное состояние жертвы. Та часть ребер, которая еще оставалась целой, ходила ходуном при каждом вздохе, а тело содрогалось на выдохе. Бледное тело, напоминающее труп, выловленный из реки, светящееся в зеленоватом скудном свете лампы, было покрыто бурыми пятнами уже засыхающей крови. Впрочем, это лишь некоторые пятна, один бок был полностью в густой черноватой жидкости, будто измазанный неаккуратно разлитыми чернилами, потому что лежал в луже собственной крови.
Дай обошел Ивагами и рывком поднял безвольное тело, без труда поставив на колени, словно тряпичную куклу. Впрочем, в подобии горизонтального положения человек простоял недолго, тут же упав лицом в грязь, даже не поставив руки вперед для смягчения падения. У Дайске на лице не выражалось ничего. Он наклонился и вновь дернул тело на себя.
- Он может говорить и лежа, - голос Ивагами гулким эхом разнесся по тесному пространству, растворившись в коридоре. Андо его будто не услышал. За волосы грубо оттянул голову жертвы и нажал на какую-то точку на шее. Раздался глухой вскрик и заплывшие глаза распахнулись.
- Говори, - коротко бросил он.
- Да, - с придыханием выговорил помощник, зайдясь диким кашлем и отплевываясь собственной кровью.
- Что "да"? - поинтересовался Татсуро, сложив руки на груди.
Когда приступ кашля закончился, Аки смог выговорить:
- Это я... Ивагами-сан, - тело мелко сотрясалось от постоянной боли. - Они заставили меня... Обещали убить.
- Кто? - только и спросил кумитё.
- Те, кого вы решили убить завтра. Они узнали...
- Откуда они могли узнать?
- Они... Они угрожали мне... - казалось, что он плачет от нестерпимой боли или от осознания собственного предательства, а может это были просто неконтролируемые конвульсии. Каждое слово давалось с трудом и произносилось очень непонятно.
Ивагами подошел поближе к жертве, склоняясь над изуродованным лицом, чувствуя хриплое дыхание на своей коже. Он не стал касаться кровавого месива, чтобы не испачкать рук.
- Аки, ты должен был понимать, что я все равно узнаю правду. Ты же не настолько глуп, чтобы надеяться на то, что меня может задеть шальная пуля. Так чего же ты хотел? - без эмоций произнес он.
- Боялся, - только и смог выговорить помощник, после чего глаза его закатились. Он перестал бороться с уплывающим сознанием.
- Аки...
Ответа Ивагами не получил. Выпрямившись, он снова отошел на середину комнаты.
- Кончай с ним, - брезгливо бросил он, больше не глядя на человека, который столько лет служил ему верой и правдой, а потом, испугавшись за свою никчемную жизнь, продал первым попавшимся, в итоге, все равно оказавшись в проигрыше.
Дай отпустил волосы жертвы, и тело вновь рухнуло на пол, к ногам своего босса. Липкой от крови рукой убийца достал пистолет. Оглушительный выстрел смертельным ураганом пронесся по холодным коридорам, разбившись об илистые стены. Тело дернулось, последний выдох растворился в ледяном воздухе.
- На сегодня можешь быть свободен. Завтра вам сообщат ваше новое убежище, - с этими словами Татсуро скрылся в коридоре, черной птицей пролетев по полутемным коридорам, стремясь оказаться подальше от этой обители смерти, желая стряхнуть с себя пепел предательства, смыть зловонное дыхание покойника под горячим душем.
Дай еще раз посмотрел на распластавшееся на полу тело и тоже вышел.

Nightmare – Suna

Через полчаса он был уже дома. Быстро приняв душ, уже собирался провалиться в очередное забвение, которое заменяло ему сон последние двадцать лет, но назойливая трель телефона заставила вновь разлепить веки. На дисплее высветился незнакомый номер. Игнорировать звонки, даже столь поздние, было не в его натуре. Ему могли позвонить в любое время, сообщая о новом задании. У него всегда было два телефона - один для работы, другой для всех остальных. И сейчас разрывался именно второй, но Дай все равно нажал на кнопку ответа.
- Да, - устало протянул он.
- Я вас не разбудил? - поинтересовался знакомый голос. Глаза распахнулись, а сонная пелена мгновенно слетела.
- Нет, я только ложился, - уже более бодрым голосом ответил Дай. Он отчетливо расслышал выдох облегчения.
Повисло молчание. Андо попросту не знал что сказать, потому что даже не догадывался о цели звонка, учитывая, как они расстались в их первую и последнюю в жизни встречу. А его собеседник молчал, просто не зная, с чего начать. Он вообще не понимал, зачем позвонил и сейчас уже жалел об этом.
- Откуда у Вас мой номер? - поинтересовался Дайске. Ему было все равно, откуда у этого человека его номер, но отчаянно хотелось услышать голос еще раз.
- Вы же оставили мне визитку. Я позвонил в редакцию и поинтересовался. В журнале испугались, что что-то не так, и я собираюсь на вас жаловаться. Пришлось их разубеждать и соврать, что вы просто забыли свои очки в ресторане, - в трубке раздался нервный смешок. Дай не мог не улыбнуться от этого. Вся насыщенность этого дня как-то неожиданно растворилась в новом приливе необъяснимой легкости. Ему было уже неважно, зачем на самом деле позвонил Каору, главное, что они вновь общаются. Даже немного напряженное молчание не смущало его, и тот факт, что они, почему-то, вновь перешли на "Вы".
- А зачем же ты тогда позвонил? - Дайске решил исправить эту ошибку и снова перейти на "Ты". Его слуха коснулся судорожный выдох и вновь эта немного неловкая пауза. Видимо, Каору собирался с мыслями, решаясь на что-то.
- Я думал о тебе... - наконец выдал он и втянул воздух через зубы, видимо, курил. - Черт, да, я думаю о тебе постоянно! Мы не виделись полдня, а я не могу ни на чем сосредоточиться. Мне вставать в семь утра, а я не могу уснуть, потому что перед глазами ты.
Казалось, что он сам злился на себя за подобную слабость. А Даю захотелось рассмеяться. Вот так просто взять и рассмеяться. Смех без причины - признак сумасшествия. А ему было плевать.
- Сам не могу понять, что в тебе такого особенного, что ты за такой короткий смог забить все мое сознание, - продолжал между тем вещать Каору, делая перерывы на короткие затяжки.
- Где ты сейчас? - поинтересовался Андо, бездумно сжимая край простыни. Он был готов прям сейчас вскочить с постели и, несмотря на дикую усталость, рвануть куда угодно, хоть в Америку, лишь бы увидеть снова его лицо.
- Дома, но утром уезжаю в Нагой. У нас очередной небольшой тур по городам. Всего шесть концертов, я вернусь к концу недели, - как скороговорку выпалил Каору и снова затянулся.
Дай промолчал, передумав ехать. Он был уверен, окажись он через двадцать минут на пороге дома Ниикуры, тот и не подумает выставить его за дверь. Но он прекрасно осознавал, что музыканту нужно выспаться перед концертом и перелетом.
- Я... Мы можем увидеться в конце недели? - робко поинтересовался Каору, будто школьник, приглашавший девушку на первое свидание.
- Не могу обещать со стопроцентной уверенностью, - протянул Дайске. Он никогда не мог сказать, где окажется завтра, потому что босс мог сорвать их в любой момент и послать в другой конец Японии на задание. А давать ложных обещаний не привык. - Я смогу тебе это сказать только к твоему приезду. Мои планы зависят не от меня...
- Хорошо, - быстро согласился Каору. Дай не мог видеть, но почувствовал, что его собеседник неуверенно улыбнулся. - Тогда... До связи?
- Погоди, - поспешно выпалил Андо. - Что ты сейчас делаешь?
Гитарист был определенно удивлен подобному вопросу, он уже был готов положить трубку, с чувством полного идиота, что нашел номер, позвонил и практически назначил свидание. Предрассудков по поводу ориентации он не имел никогда, но тот факт, что Дайске целый день не выходил из головы, ставил его в некий ступор и приводил в легкое раздражение. Подобного он не испытывал никогда. Как никогда он не звонил абсолютно незнакомому человеку, не предлагал увидеться всего через неделю. Хотя, появись Дай в его доме прям сейчас, Каору был уверен, что через пять минут они бы оказались в кровати, сгорая от желания. От одной мысли о подобной близости внизу живота начинало сладко ныть и разливалось приятное тепло. И, несмотря на то, что Дай согласился на встречу, Ниикура все равно чувствовал себя полнейшим идиотом, который буквально навязывает свое общество человеку, которого он, надо признать, слегка побаивается. Все-таки, Дайске был буквально опутан загадками и вопросами без ответов. Каору чувствовал некую отстраненность этого человека от всего мира, то, как равнодушно и безразлично он вел себя в машине, абсолютно не вязалось с его открытой, такой умалишающей улыбкой в ресторане. Это спокойствие - будто привычная маска, уже давно ставшая вторым лицом. У него повадки не журналиста, а... А кого, даже подумать было страшно. И ему хотелось понять, каков же именно настоящий Дайске Андо. Было боязно лезть в эту липкую паутину, но любопытство брало верх. Именно поэтому он позвонил, вопреки здравому смыслу.
И сейчас он облегченно ответил на вопрос, чувствуя, что позвонил, все же, не зря. Значит, Даю тоже он интересен. Впрочем, этот интерес он заметил еще в тот момент, когда мужчина предложил подвезти его до дома. И это тоже было необычно. Когда журналисты предлагали подвезти его до дома?
Они проболтали еще час. Ни о чем, обсуждая всякие пространственные темы. И говорили бы еще долго, если бы в комнату Дая не зашел Шинья.
- Дай, ты можешь смеяться тише, - абсолютно равнодушно попросил он. И, не дождавшись ответа, пошел на кухню, выпить чего-нибудь прохладного. В принципе, ему было все равно. Он проснулся от очередного кошмара, а не от смеха мужчины. Но сейчас его крайне раздражало все подряд. Кричать и бить посуду не в его стиле. У него даже тон никогда не менялся, оставаясь хладнокровно спокойным.
- Ты не один? - вмиг напрягшись, спросил Каору.
- Да, я живу с другом, - тихо ответил Дай, прекрасно понимая причину плохого настроения Шиньи.
- Мы его разбудили, - сокрушенно вздохнул гитарист.
- Нет, не мы, но проснулся он в плохом настроении, - ответил Андо.
- Я все слышу, - буркнул проходящий обратно в свою комнату Терачи.
- Строгий у тебя друг, - протянул собеседник.
- Нет, он просто уставший. У нас с ним сегодня был очень тяжелый день, - вздохнул Дай.
- Тогда сейчас мы прощаемся, и ты ложишься спать, - неожиданно приказным тоном выдал Каору.
- Ты прям как воспитатель, - хихикнул Андо.
- Примерно то же самое мне говорит Ке, - в ответ рассмеялся музыкант.
- Тогда... Оясуми насаи, - продолжая улыбаться, попрощался Дайске.
- Оясуми... - сказал Каору.
И они отключились на такой теплой ноте, абсолютно противоположной их сегодняшнему разговору в машине. Каору так и не задал повторно своего вопроса о том, кто же такой Дайске Андо, и тот был ему за это безгранично благодарен. Укладываясь поудобнее на подушках, он все не мог перестать улыбаться, старательно отогнав все тревожные мысли.


***

Dir en Grey - Gyakujou Tannou Keloid Milk

Terachi Shinya

Прохладные капли пота стекали по разгоряченному телу, прочерчивая соленые дорожки на рельефе мышц. Светлые волосы мокрыми прядями липли к лицу. Легкие обжигало раскаленным кислородом при каждом вздохе, срывающемся с губ хриплыми стонами, опаляющими нежную кожу. Сильная загорелая рука скользила по бледному животу, в отчаянной попытке прижать чужое тело ближе, глубже, сильнее. Врываясь короткими толчками в податливое тело, сходя с ума от тесноты и всепоглощающего жара. Судорожно втягивая пряный от пота воздух и аромат его мерцающей в темноте кожи. До дрожи чувствуя его, такого далекого и непонятного, так близко, когда он отдается тебе полностью, стеная во весь голос и прося еще, бесконечно долго. Скользя по влажному шелку простыней, не отпуская его тело, доводить обоих до экстаза. Его темные короткие волосы, липнувшие к чужим плечам. Вкус его губ, как дорогого коньяка, которые от нетерпения и возбуждения искусаны и алеют в бледноватом оттенке ночи. Второй рукой, скользнув по мокрому бедру от колена вверх, сжимая его член и опускаясь по нему в такт собственному ритму.
Испустив последний развратно-долгий стон, два обнаженных мокрых тела упали на кровать, отгоняя искры в глазах и ловя губами горячий воздух. Время не властно над ними и не имеет значения сейчас. Медленно, будто специально, протекали минуты, остужая влажные тела, прогоняя удушливую страсть из темной комнаты.
Шинья с трудом заставил себя сесть на постели, стараясь не смотреть на обнаженное тело рядом с собой. Буря эмоций выплеснулась вместе с белесой жидкостью, и теперь снова главенствующим чувством стало равнодушие. Встав, Терачи прошел на кухню, вернувшись со стаканом виски, который тут же отобрал у него Тошия, расслабленно растянувшись на темных простынях.
- Зачем ты спишь со мной, Тоши? - спокойно спросил Шинья, снова ложась рядом.
Тошия не спешил отвечать. Достав сигарету, он обхватил ее губами, прикуривая и сильно затягиваясь.
- Мне нравится, - пожал он плечами, глядя в белоснежный потолок.
- Нравится что? Не думаю, что я в постели лучше Ивагами-сана.
- Я никогда не сравнивал, - белесый пар легкими завитками поднялся вверх, растворившись в лунном сиянии. - Мне нравится это чувство.
- Какое? - ему доставляли удовольствие разговоры с Тошией, у которого был приятный бархатный тембр. Он не был похож на жеманную девицу, глупо не хихикал и не ломался. Обыкновенный мужчина, не привыкший разбрасываться лишними словами, возможно, с виду слишком женственный, но с твердым характером и силой воли.
- Принадлежности кому-то, - пространственно ответил Тошия, легко улыбнувшись - редкое и завораживающее зрелище. - Кто я? Оружие в руках хозяина, такое же холодное и бездушное. Иногда хочется чувствовать что-то большее. Хочется гореть, сходить с ума, отдаваться, принадлежать, чувствовать себя нужным не только для убийства.
Горькая усмешка исказила красивую линию губ. Шинья не ответил. Он прекрасно понимал эти чувства, наверное, поэтому и позволял Тошии переступать порог его дома снова и снова. Иногда действительно хотелось большего, лишь на краткий миг чувствовать себя человеком обычным, с привычными радостями жизни. Это только кажется, что нажать на курок просто. Однако, это вереница кошмаров в будущем, постоянно преследующие тени жертв. Невозможно жить такой жизнью и не испытывать мук совести. Пусть внешне они и не проявляли эмоций, однако, внутри, сквозь глыбу льда вместо сердца, проскальзывали отголоски боли не физической, а душевной. И чтобы хоть как-то выплеснуть эти эмоции, которые положено скрывать, Терачи отдавался этому человеку. Они сжигали боль друг друга, буквально испепеляли дотла, давая место для новой порции этого сумасшедшего одиночества. Если не спасаться хоть так, то, рано или поздно, мрак поглотит тебя, забирая в свой мир, где нет ничего.
Перекатившись по кровати, Тошия положил голову на живот Шинье, не отрываясь от сигареты.
- Где Дайске? - спросил он, выпуская очередную струю дыма в потолок.
- На задании, - ответил Шинья, закидывая руку за голову.
- Расскажи что-нибудь о нем, - тихо попросил Тошия, пряча глаза за густыми ресницами.
От неожиданности Терачи перестал дышать и удивленно взглянул на любовника. Тот никак не отреагировал на вполне ожидаемые действия, продолжая флегматично затягиваться.
- А не проще пообщаться с ним самим и узнать его ближе? - поинтересовался Шинья, отпивая виски.
- Расскажешь? - переспросил Тошия, сделав вид, что последние слова он попросту не услышал.
Терачи в ответ лишь пожал плечами. Ему не было дела до отношений двух братьев.
- Дай, по-моему, единственный из нас, кто еще не разучился улыбаться, - начал он, говоря первое, что приходило на ум. - Я иногда поражаюсь тому, как он, приходя с очередного задания, умудряется перевязывать почти смертельную рану и при этом шутить, матеря всех и вся. При этом напускном веселье, он всегда собран, хладнокровен, спокоен. В нем будто живут две личности: сломленная, покоренная и та, которая была бы, сложись его жизнь по-другому...
Тихий шорох заставил Шинью напрячься, внимательно посмотрев на вход в комнату. Почувствовав это, Тошия устремил взгляд туда же. Шорох повторился через мгновение, отбросив все сомнения, что за входной дверью кто-то есть, и это был не Дайске, привыкший не производить подобного лишнего шума.
Одним плавным рывком Тошия оказался на ногах, поспешно надевая свои широкие штаны, туго стягивающие тонкие щиколотки. Терачи последовал его примеру. Не издав ни единого звука, они вытянулись по струнке. В свете луны блеснули сюрикэны в умелых руках владельца, медной сталью отливались пистолеты. Две неясные фигуры растворились в самых темных углах комнаты, слившись с оттенками ночи.
Когда щелкнул входной замок, вскрытый рукой мастера, последние сомнения отпали окончательно. Обострившийся слух улавливал каждый шорох, даже легкое дыхание нескольких людей. Стук сердца стал отчетливей и ритмичнее, собственное дыхание будто замедлилось. Главное в такой момент - владеть собой, а это оба убийцы умели превосходно. Секунды текли, как густой деготь, капая раскаленными каплями на оголенные нервы. Напрягшееся зрение уловило размытую тень в проходе, которая имела неосторожность пройти глубже, в следующую минуту осев без единого звука на пол. Эффект неожиданности был потерян, скрываться дальше не имело смысла. Выскользнув из темных укрытий, оба профессионала двинулись к выходу. Дуло глушителя уперлось точно в лоб еще одному нападающему, он даже не успел испугаться, а глухой выстрел порешил его жизнь. Теперь их точно заметили. Грохот выстрелов ударил по барабанным перепонкам, оставляя корявые выбоины в стенах над их головами.
Шинья пули попросту не тратил, уже следующая застряла в мягкой плоти, задев сердце. Алая струя, описав красивую траекторию, разлилась безобразными потеками на светлой мебели. Для Терачи каждое его движение и перемещение противника происходили как в замедленной съемке. На самом же деле, безразличное к крови, опасности и смерти время летело нестерпимо быстро. Каждый взмах руки со свистом разрезал густой воздух. Выстрелы глушили, а от слепых пуль, выпущенных наугад, вставали дыбом волосы на затылке. Где-то, совсем рядом, улавливались плавные движения Тошии, но беспокоиться за него было некогда. Нападающих оказалось слишком много, чтобы следить за сохранностью кого-то. Шинья не любил работать в паре, потому что предпочитал заботиться лишь о своей жизни. Лишь Дай устраивал его полностью, потому что вдвоем они были непобедимым целым.
Ловко перезарядив пистолеты, Шинья вновь растворился в сиянии ночи, больше не слыша выстрелов. По запястью стекала горячая жидкость, видимо, кровь. Но думать о ранениях было некогда. Если он еще способен крепко сжимать оружие, значит, ничего смертельного. Лишь по прошествии какого-то времени, больше не услышав ни единого звука, Терачи вышел из укрытия. Склонившись над ближайшим трупом, он перевернул его на бок, чтобы увидеть лицо.
- Мальчишки, - с отвращением бросил он, выпрямляясь. Совсем рядом, будто появившись из воздуха, возник Тошия, сверху вниз глядя на совсем еще юного парня.
- Они послали учеников? - даже в его голосе проскользнуло удивление. - К такому профессионалу как ты послали детей? С расчетом на что?
- Не знаю. Как узнали о нашем новом убежище? Мы сами переехали сюда вчера ночью, - практически не разжимая губ, прошептал Шинья.
- Следили?
- За кем? За нами? За тобой? Больше здесь никого не было. Об этом месте знают человек шесть.
- Надо к боссу, - коротко высказал свою мысль Тошия и первым двинулся к выходу.
Какой-то странный щелчок тихим эхом отдался в сознании. Было слишком поздно.
- Тоши, - рыкнул Шинья, дернув мужчину за рукав на себя. Тот подался назад, падая в сильные объятия.
Раздался оглушающий взрыв, смертельным набатом разносясь по всей спящей улице. Стекла, слепящими брызгами, вылетели из крепких рам, накрывая искрящимся покрывалом все поверхности в радиусе нескольких метров. Содрогнулись толстые стены, покрывшись, как кровоточащими ранами, глубокими трещинами. Мебель разлетелась деревянными щепками, тлея в ночной мгле. Полыхающая волна прошлась по всем закоулкам квартиры, слизывая слепящую белизну стен, покрывая их слоем гари. Два тела упали друг на друга, заваливаемые осколками взрыва.
Слепящий свет померк так же неожиданно, как и вспыхнул. Все вновь погрузилась в спокойный полумрак. Пространство чудом уцелевшего убежища наполнилось удушающими парами дыма и копоти. Разломанная мебель, битые стекла, вынесенные мощным взрывом двери - все лежало бесформенными грудами, еще тлея и лучась в темноте. Под одним из таких завалов виднелась бледная рука, перемазанная сажей. Пальцы слабо пошевелились, мышцы напряглись. Тихая возня буквально минуту и из-под груды искореженного мусора показался владелец.
- Жив? - хрипло спросил Тошия, приподнимая тело Шиньи, лежащее сверху на нем. В ответ раздался болезненный стон, и убийца тоже зашевелился, с трудом вставая на ноги. Одежда на обоих была разорвана и покрыта пятнами крови. Все открытые участки кожи были испещены царапинами и более глубокими кровоточащими ранами.
- Это была подстава, - просипел Терачи, трясущейся рукой пряча оружие.
- Они будут проверять наличие наших трупов? - поинтересовался Тошия, морщась от боли.
- Не знаю, но отсюда лучше убраться, - Шинья первым пошел к выходу, здраво полагая, что больше растяжек не будет.
Они быстро выбрались на улицу, направляясь к мотоциклу, надежно спрятанному от посторонних глаз. Он оказался на том же месте, где его прошлой ночью оставил владелец.
- Значит, они были уверены, что живыми мы не выберемся, - заключил Шинья, усаживаясь на сиденье.
- Это не профессионально, - как-то разочарованно произнес Тошия, усаживаясь сзади и обхватывая мужчину за талию.

***

MUCC – Libra

Asagi

Мужчина медленно выбирался из-под завалов, сплевывая на дымящиеся руины собственную кровь. Постоянно путаясь в полах рваного атласа, бесформенно висящего на бедрах, он внимательно осматривал то, что осталось от некогда шикарного особняка семьи Ивагами-кай. Нападение было внезапным и с такой огневой мощью, что они оказались попросту беззащитны. Дом сравняли с землей. Повсюду виднелись окровавленные трупы, искалеченные тела прислуги и нерадивых воинов, не сумевших защитить собственного кумитё. Завидев издалека Ивагами, Асаги, спотыкаясь, направился к нему.
- Ивагами-сан, - выкрикнул он, привлекая к себе внимание. Высокий мужчина обернулся, махнув рукой своему телохранителю. - Вы целы? - спросил Асаги, оглядывая его на наличие видимых ран.
- Да, просто царапины, - отмахнулся Татсуро, что-то высматривая в завалах. Тут он заметил пробирающегося к ним Руку. - Как ты? - в голосе старшего брата сквозило беспокойство.
- Нормально. Асаги меня закрыл собой, - кивнул Карино, подходя ближе. - Есть живые?
- Я не вижу, - пожал плечами Татсуро, вновь оглядывая руины. - Нам повезло, что мы в этот момент находились в подвалах. Тот, кто это сделал, не догадывался о их наличии.
- Либо у него не было времени, чтобы спуститься туда, - вставил Асаги и тут же замолчал под пристальными взглядами обоих братьев. Встревать в разговоры он не имел права, но в сложившейся ситуации упрекать в подобной вольности его никто не стал.
- Снова надежда на авось, - недовольно рыкнул Ивагами. - Не нравится мне эта игра.
- А где Тошия? - неожиданно спросил Рука, только сейчас осознав, что не видит второго телохранителя возле своего брата. У него до сих пор в ушах гремели выстрелы, а в голове стоял невообразимый гул.
- С ним все в порядке, - уверенно сказал Асаги, прекрасно зная, куда отправился его напарник сегодня ночью.
Будто в подтверждение его слов издалека послышался рев мотора. Дальний свет пробивался через дым и туман, стоящий над развалами, как маяк в шторм. Он быстро приближался, летя, словно мотылек на огонь, еще полыхающих кое-где небольших очагов пожара. Уже через пару минут к ним, балансируя на неровных гранях рухнувших стен, целенаправленно пробирались две фигуры.
При виде более высокой у Асаги перехватило дыхание, он сразу почувствовал неладное. Когда двое убийц подобрались совсем близко, он разглядел в пляшущих бликах пожара изодранную одежду и измазанные гарью тела с чистыми потеками крови, алыми рубинами светившейся на коже.
- Ивагами-сан, - оба склонили головы перед своим кумитё.
- А с вами что случилось? - вздернул бровь Татсуро, недовольно хмурясь.
- На нас напали, - быстро сказал Шинья. - С вами все в порядке?
- Я стою на остатках дома, где прожил всю жизнь. Конечно, со мной не все в порядке! - раздраженно рявкнул Ивагами. Его голос прогремел над равниной, подобно раскату грома.
Все притихли, опустив головы. Даже с лица Руки стекло привычное равнодушие.
- Позвони Даю, - приказным тоном распорядился оябун.
- Он не отвечает, - коротко ответил Шинья, который уже не раз набирал номер напарника, но в ответ слышал одно и то же: «Номер абонента выключен…»
Татсуро, было отвернувшийся от своих исполнителей, резко развернулся. Глаза его полыхнули в отсветах пожарищ. Казалось, что и без того высокая фигура увеличилась в росте еще больше. Как черная тень он навис над Шиньей и грозно прошипел голосом, от которого кровь стыла в жилах.
- Что значит не отвечает? - его самого прошиб холодный пот при одной только мысли, что и с Даем могло случиться то же самое. Он один из здесь присутствующих знал, где именно, а точнее с кем, находится сейчас Андо. Сам отправил его туда буквально сегодня ранним утром.
Шинья не ответил, попросту не зная, что сказать.
- Осталась целой хоть одна машина? - спросил он у всех сразу.
- Нет, - покачал головой Рука. - Гараж тоже разнесли.
- Есть второй гараж, - неожиданно встрял Тошия, молчавший до этого. - Он в километре отсюда.
- Чтоб через десять минут передо мной стояла машина, - рявкнул Ивагами и первым зашагал в ту сторону, где еще час назад располагалась вымощенная кирпичом дорожка от дома.
Перегнав его, Тошия с Шиньей растворились в темноте. Через пару секунд вновь взревел двигатель мотоцикла, и они унеслись в сторону запасного гаража.


- Куда мы едем, Ивагами-сан? - поинтересовался сидящий за рулем джипа Шинья, когда за Асаги захлопнулась задняя дверь.
- В Мацудо, - коротко ответил Татсуро, устраиваясь на переднее сиденье под неодобрительные взгляды его телохранителей, которые, в случае повторного нападения не смогут его прикрыть, потому что располагаются сзади. Но возразить не посмели, чувствуя, как от кумитё волнами расходятся испепеляющие эмоции. У него на лице читалось, что он разорвет любого, кто сунется к нему с лишним словом. Даже Карино сидел молча, косясь на брата.
Джип выскочил на главную дорогу и понесся на запредельной скорости по пустынной трассе, игнорируя все ограничения скорости. Путь предстоял долгий, далеко за пределы родного Токио в обитель семьи Фукуно-кай, которого и должен был охранять Дай по прямому приказу Ивагами.
В салоне царило напряженное молчание, все боялись лишний раз нарушить тишину даже случайным движением. Татсуро был погружен в свои размышления, ничего вокруг не замечая. Тошия и Шинья обменивались мрачными взглядами в зеркале заднего вида. Рука отстукивал нервную дробь по колену, пока у него не затекло запястье. Асаги равнодушно наблюдал за стремительно проплывающими пейзажами за окном. Каждый втайне надеялся, что дом Фукуно-сан не постигла та же участь, что и их собственный.
Когда они ворвались в незримые границы Мацудо, только-только зачинался рассвет. Первые робкие лучи коснулись темнеющего неба, озаряя его пока еще неяркими красками нового дня. Город постепенно просыпался, и трудящиеся японцы спешили на заработки. Никто не обращал внимания на пролетающую по улицам машину. Никому не было дела до насущных проблем одного из глав японской мафии. А он, от нетерпения и плохого предчувствия, уже не мог найти себе места. Несмотря на то, что спидометр зашкаливал, ему казалось, будто автомобиль двигается непомерно медленно. Хотелось выпрыгнуть и побежать самому по знакомому маршруту.
Еще издалека их взору предстал, золотящийся в лучах рассвета, шикарный особняк семьи Юске. Он был цел, не видно ни единой трещинки или выбитого стекла. Впервые за несколько часов Ивагами позволил себе облегченно выдохнуть, стараясь не обращать внимания на не покидающее предчувствие чего-то плохого. Значит, до него они не добрались, а может и не собирались. И пусть ему показалось странным, что на въезде их не встретила привычная охрана, он постарался не обратить на это никакого внимания.
Выпрыгнув из еще не остановившегося Мерседеса, он в три широких шага взлетел по мраморным ступеням и ворвался в приветливо распахнутые двери, которые всегда были наглухо закрыты.
Тошия и Асаги выпрыгнули следом, мысленно ругая кумитё за подобное безрассудство. Они нагнали его на входе и замерли, оттеснив мужчину к себе за спины. Картина, представшая их взорам, выглядела устрашающе и напоминала кадр из боевика про разборки якудза. Зря они предполагали, что этот дом беда обошла стороной. Привычные постельные оттенки интерьера кардинально поменяли цвета на кроваво-алые. Весь просторный холл был завален бездыханными телами, лежащими в океане собственной крови. Этот запах, оставляющий на языке металлический привкус и тяжелыми парами оседающий в легких, витал повсюду. Ошметки внутренностей застилали некогда сверкающие чистотой полы и белоснежные ковры. Рубиновые брызги, неаккуратно разлитые, будто рукой неумелого художника, искрились повсюду. Только от вида всего этого тошнота подкатывалась к горлу.
Делая мелкие вздохи, Татсуро вновь вырвался вперед, но был тут же пойман за рукава плаща.
- Ивагами-сан, даже не вздумайте идти первым, - холодно произнес Тошия. Боссу хватило одного взгляда в бездонные глаза, полные решимости, чтобы не спорить и покорно отступить за спины телохранителей. Показывать свой характер в такие мгновения было бесполезно.
Вперед вышел Шинья с излюбленным оружием наперевес. Он не смотрел себе под ноги, идя вперед, но, при этом, умудряясь ловко огибать выпотрошенные тела.
Быстро они поднялись на верхний этаж, заглядывая в каждую комнату, все ближе подбираясь к личным апартаментам Фукуно-сан. В каждом помещении картина была примерно одинаковая: куча тел в кровавых лужах.
Они вплотную подошли к конечной цели их "похода", у порога трупов было гораздо больше. Не было видно привычных даймон на одежде, как знак принадлежности к семье Фукуно-кай. Шинья уверенно толкнул тяжелую дверь в комнату Юске. Ивагами задержал дыхание и прикрыл на мгновение глаза, набираясь сил и молясь всем богам, чтобы он не увидел там искалеченный труп столь важного и любимого им человека. Но когда он вновь открыл глаза, не смог сдержать удивленного выдоха. Спиной к нему все так же стоял Шинья, а лицом, за порогом, Дайске. Оба держали пистолеты, нацеленными в лоб друг другу. Прошло пару мгновений, прежде, чем щелкнули предохранители и оружие опустилось. Увидев Ивагами, Дай низко поклонился, но тот грубо оттолкнул его, ворвавшись в комнату. Испуганный взгляд тут же упал на широкую кровать, застеленную алыми простынями, такими же, как разводы крови, которые они видели до этого, на которых лежал Юккэ. Выглядел он далеко не лучшим образом. Лицо было в ссадинах и кровоподтеках, привычное кимоно изодрано во всевозможных местах. Просторный рукав задран, а все предплечье перевязано тем же алым материалом, отчего казалось, что он был насквозь пропитан кровью.
Содрогнувшись всем телом, Татсуро подлетел к нему, аккуратно опускаясь на край кровати.
- Юккэ, - тихо позвал он дрожащим голосом.
Ответа не последовало - Юске был без сознания. Грудь его тяжело вздымалась, а веки нервно подергивались.
- Что с ним? - спросил Ивагами, не отводя взгляда от бледного лица, покрытого испариной.
- Он давно без сознания, - тихо ответил Дай привычным безэмоциональным тоном. Подобное равнодушие взбесило кумтитё. Подорвавшись с кровати, он в два шага оказался лицом к лицу с Даем, с которым они были почти одного роста.
- Я просил тебя следить за ним, - прошипел он.
- Простите, Ивагами-сан, я приехал, когда на дом уже совершили нападение, - быстро проговорил Андо, снова склоняя голову.
Не успел он выпрямиться, как тяжелый кулак проехался по его скуле с такой мощью, что Дай еле удержался на ногах.
- Я просил тебя следить! - выпалил Ивагами, ударяя с новой силой. - Что ты за профессионал, если не можешь выполнить подобного?!
Вопль перерос в мощный крик, а удары продолжались. В какой-то момент Дайске не выдержал напора, упав на колени. Но оябун и не думал останавливаться, пиная несопротивляющегося мужчину ногами и продолжая что-то выкрикивать. Если бы Дай хотел, он бы давно уже уложил босса на лопатки, но просто не имел на это права, действительно считая себя виноватым, потому что не успел. Хотя просто физически не мог оказаться здесь раньше. Если кумитё утверждает, что виноват он, значит нет смысла оспаривать эту точку зрения. Он - солдат, для которого слово его главы - закон!
Дай уже не чувствовал ничего, кроме привычной боли, а в глазах начинало темнеть, когда вмешался Рука.
- Тато! - воскликнул он, растолкав молчаливых Тошию и Асаги. - Тато! Прекрати! - выкрикнул он, перехватывая брата за рукав и с трудом оттаскивая от Дайске. - Он ни в чем не виноват! Дай спас Юккэ!
Ивагами развернулся, испепеляя Карино взглядом. В его черных глазах плясало неконтролируемое сумасшествие. Длинные растрепавшиеся волосы придавали ему сходство с умалишенным. Рука встретил взгляд брата стальной стеной ледяного равнодушие, об которое разбилось, разлетелось на осколки, пылкое безумие. Татсуро остыл так же быстро, как и вспылил, отойдя еще на пару шагов от лежащего Дая, сплевывающего собственную кровь.
Когда он вновь вернулся к постели Юккэ, Рука поднял с пола Дая, закрыв его собой, благо высокий рост позволял это сделать, чтобы не провоцировать лишний раз старшего брата. Андо еле стоял, опустив голову и не чувствуя ровным счетом ничего. Он вздрогнул, когда его руки коснулись прохладные пальцы. Повернув голову, с удивлением обнаружил совсем рядом Тошию, который ободряюще кивнул ему, будто говоря, что он ни в чем не виноват. Это было столь неожиданно, что Дай в первые секунды растерялся, не зная, как реагировать на подобное.
- Мы увезем его домой, - произнес Татсуро уже абсолютно спокойным тоном, ласково убирая влажные пряди с лица Юккэ. - Ему нужна помощь врачей.
- Куда ты предлагаешь поехать? - поинтересовался Рука, с дрожью ощущая хриплое дыхание Дая на своем плече.
- Туда, где нас будет достать гораздо труднее, чем в особняках, наполненных охраной, - ответил Ивагами, посмотрев в глаза брату. Тот понимающе кивнул. Сложнее всего найти то, что лежит у тебя под носом.


***

Dir en Grey - Ware Yami Tote (unplugged)

Mitsuo Ikari

- Сатору-сан, что случилось? - чуть дрогнувшим голосом поинтересовался коренастый блондин, пристально глядя на своего босса.
Рука не спешил отвечать. Достав пачку сигарет, он закурил, выпуская сизый дым в голубое небо. Его личный убийца, которого младший брат главы клана отобрал из десятков других профессионалов, стоял совсем рядом, в нетерпении ожидая ответа. Поторопить он не имел права, но внутреннее беспокойство достигло мыслимых пределов. В дом, где теперь скрывались все, кто выжил в этой череде необъяснимых нападений, он прибыл буквально полчаса назад по приказу Карино. Они сами-то успели только смыть с себя гарь, копоть и кровь.
И сейчас Хитсуги с замиранием сердца осматривал глубокие порезы на руках и лице своего босса, которые тот не стал скрывать бинтами. Конечно, весть о нападении на два дома глав семей якудза разлетелась с молниеносной скоростью, и сейчас тысячи подчиненных ждали приговора от выживших. Ни Ивагами, ни Рука, ни Юккэ не могли попросту проигнорировать подобную вопиющую жестокость по отношению не только к себе, но и ко всем остальным якудза, погибшим этой ночью. Но Татсуро пока бездействовал, находясь у кровати так и не пришедшего в себя Юске. Он отложил принятие судьбоносных решений на второй план, ожидая, когда очнется Фукуно. Все внутри уже клокотало от еле сдерживаемого гнева. Каждый, видевший кумитё в таком состоянии, мог с уверенностью сказать, что сейчас он может сровнять город с землей одним взглядом. Все четверо выживших убийц старались обходить комнату стороной, дабы не попасть под горячую руку. Асаги и Тошия не стояли на привычных местах у входа, потому что лишь один взгляд кумитё заставил их покорно отступить, растворившись в недрах небольшого дома. Даже Рука решил какое-то время не трогать брата. Вместо этого он, по приезду сюда, сразу позвонил Хитсуги, который в этот момент был в Иокогама, выполняя приказ своего босса. Уже через пару часов, немного запыхавшийся, он стоял на пороге их убежища.
- Не задавай глупых вопросов, Хитсуги, - поморщился Рука, затягиваясь. - Ты сам все прекрасно знаешь.
- Я не доверяю слухам, - категорично произнес Икари, глядя в пол.
- Да, на наш дом, на квартиру Дая и Шиньи и на дом Фукуно-сан было совершенно нападение, - раздраженно сказал босс, краем глаза взглянув на своего исполнителя.
- Кто это был?
- Не знаю.
- Почему вы скрываетесь, Сатору-сан? - спокойно поинтересовался Хитсуги.
- Потому что для принятия решений нужен Тато, а он сидит у кровати Юккэ, - равнодушно ответил Рука.
Митсуо промолчал, откинув прядь светлых волос с лица.
- Что ты думаешь по этому поводу? - неожиданно спросил Карино, без интереса осматривая дом напротив.
- Что сейчас нужно действовать решительно, а вместо этого мы сидим здесь. От вашего решения зависят судьбы тысяч людей, и они в нетерпении ждут ваших указаний...
- Ты же слышал, что Тато сидит у Юске, - недовольно перебил Рука.
- Это ваша семья, Сатору-сан. Вы ее законный глава...- начал было Хитсуги.
Рука резко оттолкнулся от парапета, на который все это время опирался, и навис над невысоким Икари, злобно сверкнув взглядом:
- Никогда при мне не говори подобного, - прошипел он.
Хитсуги отступил на шаг, отводя взгляд.
- Я всего лишь высказал свое мнение. И вы прекрасно знаете, кто должен быть на месте Ивагами-сан...
В тишине раздался звук хлесткого удара. Тяжелая ладонь Руки оставила пылающий след на щеке подчиненного.
- Не смей, я сказал! - гаркнул Карино. - Твое мнение здесь никого не интересует.
Хитсуги прикусил язык, молча поклонившись в знак извинения. Рука не обладал такой жестокостью и твердостью, которой пылал его брат, поэтому он позволял своему убийце несколько больше. Если Дай и Шинья не имели права лишний раз вздохнуть в присутствии кумитё, то Хитсуги было разрешено вести диалог со своим боссом. Но переходить границы, не смел даже он. И прекрасно знал об этом. Только вот ему сильно не нравилось положение Сатору-сан при брате, он был лишь его тенью, не лучше убийц, чей голос не имел веса. Так виделась ситуация Хитсуги. Рука же никогда не страдал из-за своего положения, занимаемого в семье. Он всегда мог влиять на Ивагами, но редко пользовался подобными привилегиями. Собственно, поэтому Татсуро и занял лидирующий пост, потому что его младшему брату попросту не было дела до судеб тысяч вверенных ему людей. Его-то и собственная жизнь не особо заботила. А ходившие слухи о том, будто Ивагами вообще приемный ребенок и захватил власть в семье, практически поработив клан, являлись полнейшим бредом. Татсуро приходился кровным братом Карино по матери и был усыновлен Сатору-сан, который на тот момент был кумитё. А пост главы, после смерти отца, Рука уступил ему добровольно. И не было у них вражды, даже разногласия появлялись редко.
- Что мне делать дальше? - тихо спросил Хитсуги, не смея поднять глаза.
- Все твои задания отменяются, - после непродолжительной паузы произнес Рука, возвращаясь к перилам балкона и снова опираясь на них. - Сейчас нам самим нужна охрана, а то все эти сопляки, охраняющие дом, даже в элементарной ситуации оказались неспособны что-либо сделать. Теперь будешь постоянно рядом со мной. Пока можешь быть свободен, иди.
Икари покорно поклонился и вошел обратно в дом, столкнувшись на пороге с Даем, вид которого оставлял желать лучшего. Они молча кивнули друг другу, разойдясь в проходе.
- Сатору-сан, вы меня звали, - донеслось до Хитсуги. Он остановился, замерев в тени тяжелых портьер.
- Заходи, - отозвался Рука, закуривая новую сигарету. - Как ты себя чувствуешь?
Хитсуги передернуло от оттенка заботы в голосе босса.
- Я привык к боли и практически не замечаю ее, - холодно ответил Дай.
- Вечно ты разговариваешь, как робот, - пробурчал Карино, выпуская дым. - Хоть бы раз улыбнулся.
Андо предпочел промолчать, отстраненно глядя на цветок в окне соседнего дома. Рука, которого выводило из себя подобное равнодушие, подошел вплотную, грубо сжимая плечи Дая и притягивая его к себе. Губы прошлись по изгибу шеи, и он ощутимо прикусил кожу, оставляя заметные следы своих зубов. Широкие ладони проскользнули под рубашку, сминая ткань и скользя по спине.
- Сатору-сан, нас может увидеть ваш брат, - все тем же спокойным тоном произнес Дайске, податливо прогибаясь под напором ласк.
- Не важно, - неразборчиво прошептал мужчина, накрывая приоткрытые губы своими и жадно проникая в горячий рот. Дай отвечал не менее страстно, казалось, что он уже сдался настойчивости Карино. Но стоило тому оторваться на миг, как смуглая ладонь уперлась в его грудь, обтянутую тканью свитера.
- Сатору-сан, не здесь, - упрямо настаивал на своем Андо, оставаясь все также видимо спокойным.
- Будь ты проклят, Дай! - рыкнул Рука, отступая. - Ты становишься покорным только в постели и только ночью! Как запрограммированная машина! С Татсуро ты тоже так же холоден?
- Я не сплю с Ивагами-сан, и ты об этом прекрасно знаешь, - Дай одарил мужчину равнодушным взглядом.
В кармане его джинсов разлилась тихая мелодия сотового.
- Ты же потерял свой мобильный, когда пробирался к Юске, - подозрительно прищурился Рука.
- Это для второй работы, - ответил Андо, доставая телефон.
- Это не твоя работа, - в который уже раз повторил Карино.
- И все же мне надо ответить, Сатору-сан, - сказал Дайске, глядя на имя, высветившееся на экране. Он не ждал этого звонка.
- А если я не отпущу тебя сейчас? - поинтересовался Рука, в очередной раз затягиваясь.
- Тогда этой ночью будешь спать с подушкой, - не задумываясь, выдал убийца.
Карино испепелил его взглядом.
- Сволочь, - бросил он уже в спину выходящему Даю.
Тот не стал далеко уходить, присев на кресло в углу комнаты.
- Привет, - тихо произнес он в трубку.
- Привет, - раздался в ответ приятный мужской голос, от которого дрожь прокатилась по телу. - Не отвлекаю?
- Пока нет, - улыбнулся Дайске. - Как проходят концерты?
- Они отменены, - с сожалением произнес Каору. - У Ке проблемы с голосом и концерты перенесли. Мы сегодня утром прилетели обратно в Токио.
- Я тоже только сегодня появился здесь.
- А где ты был?
- В Мацудо. Ездил по делам, - Дай пересел поудобнее и тут же почувствовал в комнате присутствие кого-то еще. Это был не Рука - его шаги он бы услышал. Бегло оглядев небольшое помещение, он уловил еле заметную тень в широких складках портьер.
- Извини, я должен идти, мы можем созвониться позже?
- Хорошо, я просто хотел уточнить, можем ли мы сегодня увидеться?
Вот сейчас Андо пожалел, что пообещал Руке придти. С другой стороны, Ивагами выпустит их лишь по острой необходимости, поэтому встреча в любом случае бы не состоялась.
- Нет, не сможем. У меня аврал на работе. Босс не отпустит.
- Коротко, но ясно, - с горькой усмешкой констатировал Каору.
- Прости, я не могу по-другому...
- Я уже давно понял, что ты не просто журналист.
- И не испугался? - Дайске улыбнулся, пристально глядя на то место, где стоял человек. Хитсуги не настолько глуп, чтобы надеяться на то, что Дай мог его не заметить.
- Как видишь, - хмыкнул Ниикура.
- Я позвоню, когда освобожусь, - коротко ответил Андо. - Пока.
Он отключился первым, едва дождавшись ответного прощания, и быстро поднялся из кресла. Не имело смысла подходить к Хитсуги, тот и так понял, что его заметили. Возможно, он действовал по приказу Руки, подобная слежка была вполне в его стиле.

***

Dir en Grey - New Shokubeni Shot In One Take

Terachi Shinya

В просторном холле банка было слишком светло, людно и шумно. Шинья не любил находиться в таких местах. Его нервировала подобная оживленность. Ему было гораздо привычнее и проще в более спокойной обстановке, где он мог наблюдать за происходящим и подмечать все подозрительные действия. Здесь же невозможно было уследить за целой толпой снующих туда-сюда людей. Поэтому, выбрав самый дальний диванчик, Терачи расположился на нем, уткнувшись взглядом в какой-то рекламный проспект, подсунутый слащаво любезным администратором, стараясь не обращать внимания на слишком громкие посторонние звуки.
Рядом с ним присел мужчина, половина лица которого была скрыта каскадом светлых волос, а глаз не видно было из-за темных очков. Поправив кожаную куртку, он сложил руки на груди и откинулся на невысокую спинку дивана. Шинья окинул его беглым равнодушным взглядом, втянув тонкий аромат парфюма, и снова посмотрел на пеструю брошюру, даже не удосужившись прочитать хотя бы первую строчку.
Его начинало раздражать столь долгое отсутствие администратора, он же ясно дал понять, что спешит. Имя Ивагами-сан работало здесь как волшебная палочка, все сразу готовы были с тобой сотрудничать и буквально стелились под ногами, как персидские ковры. Так, какого черта, он до сих пор не наблюдал перед собой хотя бы видимости бурной деятельности работников банка? Конечно, Ивагами-сан потребовал приличную сумму со своего счета, но не собирать же ее уже сорок минут.
Взгляд неосознанно снова уперся в невысокого мужчину, откинувшего голову на мягкую спинку. Казалось, что он спит, потому что даже зоркий Шинья не мог разглядеть движения ресниц за темными стеклами очков.
- У меня на лбу что-то написано? - неожиданно произнес этот самый мужчина хрипловатым голосом.
Шинья вопросительно вздернул бровь.
- Вы так пристально меня изучаете, - все тем же спокойным и хрипловатым голосом добавил блондин, криво усмехнувшись.
Терачи снова промолчал, сделав вид, что не услышал.
Тут, наконец, в начале коридора появился администратор. Его бледное испуганное лицо сразу заставило подозрительного Шинью напрячься. Вот он развел руки в стороны и стал медленно заводить их за голову. Что произошло, убийца понял раньше, чем из-за спины администратора выскочил мужчина в маске. Почти одновременно с этим произошло еще несколько движений. Стоящий у входа охранник стал оседать на пол с закатившимися глазами. Светлая рубашка на его груди стала постепенно пропитываться алой кровью, некрасивыми кругами растекающейся по ткани. Тихо щелкнули замки на дверях, и у них буквально материализовались еще двое в масках. У касс послышались громкие крики. В воздух взлетел ворох белоснежных бумаг и они, как осенние листья, стали неторопливо опадать на пол. Первый выстрел не заставил себя ждать, ударив в высокий потолок, отчего с него посыпалась штукатурка.
- Это ограбление! Всем на пол! - согласно классике жанра раздался громогласный бас. Шинья не удержался от усмешки, услышав столь ожидаемое.
- На пол, я сказал! - рявкнул грабитель и снова выстрелил.
В поднявшемся визге и панике было сложно проследить движение людей в масках. Прошло какое-то время, прежде чем посетители банка исполнили приказ, распластавшись по полу.
- Вам особое приглашение нужно? - раздался тот же голос совсем близко. Терачи смерил грабителя холодным и привычным равнодушным взглядом. В его планы не входило протирать собой пол. Но, судя по убитому охраннику и профессиональному оружию, ребята были серьезными, и раньше времени раскрывать себя не стоило. Поэтому Шинья медленно опустился на пол. К удивлению, его случайный сосед тоже не торопился опускаться на пол и, оказывается, все это время сидел рядом, даже не дернувшись при первом появлении грабителей. Но, после индивидуальной просьбы, все-таки соизволил опуститься рядом.
- Надо было оставаться спать дома, - недовольно пробурчал он, когда мужчина в маске отошел от них к своим сообщникам.
Шинью повеселило столь наплевательское отношение к происходящему. Возможно, потому что он реагировал точно так же.
Вдалеке послышался вой сирен, бдительные стражи порядка были оповещены об ограблении. Это заставило грабителей нервно оглянуться на вход и поторопиться. Видимо, они пришли сюда за чем-то определенным, потому что кассы вскрывать не стали, а часть из них сразу направилась в хранилище с большой черной сумкой, где, как предположил Терачи, находилась нужная аппаратура и инструменты.
- Они рассчитывают выйти отсюда живыми?
- В стране передовой технологии странно столкнуться со столь традиционной схемой ограбления, - рассудил лежащий рядом мужчина.
Шинья понял, что свою мысль он произнес вслух, видимо, на нее и был дан столь точный ответ. В голове убийцы складывался план, как выбраться отсюда пораньше, ведь Ивагами-сан попросил быстрее. Геройствовать и спасать банк от ограбления он сейчас хотел меньше всего, но это был самый быстрый способ. Оставалось только привлечь внимание к их углу.
- Можешь обратить на себя их внимание? - спросил Терачи у своего соседа по несчастью. Даже через темные стекла очков он заметил удивленный взгляд.
- Зачем?
- Чтобы быстрее вернуться домой и доспать, - мрачно пошутил Шинья.
- Я еще жить хочу, - фыркнул мужчина. - У меня концерт послезавтра.
- Попадешь на него, просто привлеки их внимание.
Блондин внимательно посмотрел в глаза убийцы, видимо, решая для себя, стоит ли ему верить или нет. Хотя, как можно было вообще довериться человеку, который просит о столь безрассудной и опасной услуге.
- Ребят, - хрипловатым голосом громко воскликнул он. Все присутствующие посмотрели на него, включая грабителей. - А водички не дадите, а то в горле пересохло?
Шинья мысленно улыбнулся. Ему определенно нравилось отношение этого человека к сложившейся ситуации. Вот так просто подставить себя под дуло пистолета, потому что его об этом попросил совершенно посторонний человек. Налицо наплевательски равнодушное отношение к жизни.
- Ты вообще страх потерял? - гаркнул все тот же крикливый мужчина, продвигаясь чуть ли не по головам лежащих к их углу и нависая над ним. Дуло его автомата запуталось в светлых волосах, ненароком напомнив Шинье случай из его собственной жизни. Будто наяву он слышал тихие всхлипы маленького растерянного мальчишки, стоящего в темном и сыром подвале и выбирающего между смертью и смертью. Одного движения головы хватило, чтобы прогнать навязчивое видение, мешавшее как следует сосредоточиться.
Блондин весь подобрался, чувствуя дыхание смерти сосем рядом с собой. Мужчина над ним что-то говорил, но Терачи его уже не слышал. Отточенным годами движением он выхватил из-за пояса сразу два пистолета. Быстро перевернувшись на спину, он точным выстрелом всадил пулю в голову стоящего. Следующая пуля нашла свою пристанище в черепе одного из тех, кто находился у входа, представляющего, по мнению убийцы, наибольшую опасность. Время для него замедлилось, он отчетливо слышал каждый шорох, даже свое замершее дыхание. Мишень будто увеличилась в размере, приблизившись к холодному дулу оружия. Пальцы спустили оба курка сразу под медленный стук собственного сердца. Еще два метких выстрела нашли свою цель в телах двух грабителей, попросту не успевших сообразить, что же произошло. При виде падающих штабелями тел, люди принялись истерично рыдать, закрывая головы руками. Шинья рывком поднялся на одно колено, приняв более удобную позицию. Взметнулись полы его черного плаща, светлые волосы хаотично разметались по грубой ткани. Мимо головы просвистел смертоносный выстрел, не найдя своей цели и застряв в стене, под брызги идеальной побелки. Прицелившись, Терачи выпустил последнюю пулю, попав в пятого грабителя, медленно осевшего на пол. Дело было исполнено. Теперь следовало уходить отсюда, пока на поднявшийся шум не сбежались остальные.
- Пошли, - бросил убийца, поднявшемуся с пола блондину. Он сам не знал, зачем берет его с собой. Для него этот человек лишь обуза, одному выбраться гораздо проще. Но он помог Шинье, даже не спрашивая, зачем тому это надо было.
- Ты же не собираешься выходить через главный вход? - будничным голосом поинтересовался блондин, будто не на его глазах сейчас убили пятерых человек.
Вместо ответа Шинья направился в противоположную от центральных дверей сторону. Все банки были построены примерно по одной системе, и обнаружение черного входа не должно было стать проблемой. Навстречу им выскочил мужчина. На нем не было маски, что заставило убийцу на мгновение помедлить. Реакция у того оказалась похвальной. Раздался оглушающий выстрел. Его попутчик зашипел от боли. Шинья выстрелил в ответ, попав в цель. Почти под ноги им осела жертва, через которую оба хладнокровно переступили, продолжив свой путь к спасению.
Через пару минут они уже стояли на улице, где еще не наблюдалось полиции. Терачи впервые посмотрел на мужчину, стоящего рядом с ним. Рукав кожаной куртки был разодран, а неровные края обагрились каплями крови.

D - K no Koori Soukyoku

- Жив? - он кивнул на плечо.
- Заживет, - отмахнулся блондин, доставая сигареты.
- Тебя подбросить до дома? - Зачем? Зачем Шинья так беспокоился об этом человеке? У него создавалось впечатление, что он наблюдает сам за собой со стороны, потому что каждое последующее слово удивляло его не меньше, чем его попутчика.
Тот неопределенно пожал плечами, склонившись над огоньком зажигалки и прикуривая.
- Моя машина за углом, - добавил Терачи и первым двинулся к собственному автомобилю. Как только они вышли из-за поворота, мимо них пронеслось с десяток полицейских машин, заливаясь воем сирен.
- Не боишься, что твое лицо запомнят, и будут потом разыскивать? - полюбопытствовал блондин, следуя за убийцей.
- Мне все равно, - равнодушно бросил Шинья, подходя к своему любимому BMW. Ему действительно было плевать. Даже если администратор додумается сказать, что он - один из людей Ивагами-сан. Никто в здравом уме сейчас не сунется к боссу якудза, дабы разобраться со столь незначительным делом.
Они залезли в низкое спортивное авто. Терачи недовольно посмотрел на курящего блондина, тот взгляд заметил, но сигарету не выбросил.
- Куда тебе? - коротко спросил убийца, прислушиваясь к тихому урчанию двигателя.
Мужчина назвал адрес и, наконец, снял очки, взглянув на водителя неимоверно черными глазами, в которых было столько всего непостижимого, загадочного и туманного, что бросало в дрожь.
- Кстати, меня Ке зовут, - как бы между прочим произнес мужчина, откидывая длинные пряди с лица, которые тут же упрямо вернулись обратно.
- Я знаю, - ответил Шинья, выезжая с парковки обходными путями, дабы не попасть в оцепление полиции, собравшейся вокруг захваченного банка.
- Узнал? - с усмешкой спросил Тоору, наконец, избавляясь от сигареты. - Не думал, что такие как ты увлекаются музыкой.
- Какие? - уточнил Терачи, сворачивая в очередной неприметный двор, за которым, по его расчету, должен был находиться широкий проспект.
- Ты же якудза, - уверенно заявил Ке, снова закуривая.
- Ты видишь на мне даймон хоть какого-то клана? - холодно поинтересовался убийца.
- Не все якудза носят даймон, - пожал плечами Ниимура, выпуская дым из окна.
Шинья предпочел не развивать эту тему. Смысла отрицать очевидное не было, а спорить ради спора - не в его натуре.
- Вашу группу слушает мой друг, - вместо этого ответил он.
- Друг? А у вас есть друзья?
Ке ходил по опасной грани. Мало того, что он посмел сесть в машину убийцы, пусть тот и сам предложил подвезти, так он еще и издевался или насмехался, по его интонации было сложно понять. От пули во лбу его спасало лишь безграничное равнодушие Шиньи ко всему происходящему и к жизни в целом. Ему было все равно на то, что рядом с ним едет один из самых популярных вокалистов Японии, которого до безумия обожали во всем мире тысячи поклонников. Его рука бы не дрогнула, если бы сегодня же вечером ему пришел заказ на этого человека. Потому что ему было плевать на всех и вся. Зачем втекать в жизнь, которая вдоволь над тобой поиздевалась в прошлом, превратив в бездушного убийцу.
В молчании они доехали до дома вокалиста. Шинья заглушил мотор, ожидая, когда мужчина покинет его салон, но тот не спешил выходить. Он сидел, разглядывая свою высотку, будто видел ее впервые в жизни, и курил уже четвертую сигарету подряд.
- Почему ты меня не убил? - неожиданно поинтересовался он, переводя черные глаза на убийцу.
- Не за что, - сухо ответил Шинья, его уже начинала раздражать сложившаяся ситуация и тот факт, что этот человек не спешит выходить, заставляя сосредоточить внимание на нем.
- Как? Я видел тебя в лицо, догадываюсь, кем ты работаешь, - начал перечислять Ке.
- И что? Кому ты об этом будешь рассказывать? - спокойно поинтересовался Терачи, откидываясь на сиденье.
- Твоим врагам, - пожал плечами вокалист, выкидывая в окно очередной окурок.
- У меня нет врагов, - все тем же равнодушным тоном ответил убийца.
- Они есть у твоего кумитё, - рассудил Тоору.
- А ты знаешь, кто мой глава? - Терачи уже надоел этот бесцельный допрос. Можно было сейчас же достать оружие и уже в грубой форме попросить освободить салон, но почему-то не хотелось этого делать. Его раздражал этот человек настолько же, насколько и интересовал, и этот факт не устраивал больше всего.
- Основных четверо, - задумчиво протянул Ке.
- Но ты не узнаешь, кому именно подчиняюсь я, - отрезал Шинья. - Ты выйдешь или мне еще тебя в ресторан свозить?
- Можно и в ресторан, - усмехнулся Ниимура. - А можешь трахнуть для начала.
Шинья смерил его отрешенным взглядом.
- Убирайся, - тихо, но грозно проговорил он. Ке вновь пожал плечами и, наконец-то, покинул дорогой салон автомобиля.
Убийца облегченно вздохнул, наслаждаясь блаженной тишиной и одиночеством. Только через пять минут он почему-то впечатывал негабаритного Тоору в дверь его собственной квартиры, жадно кусая губы и ловя хриплое дыхание, забыв про то, что его ждал Ивагами-сан, что самому ему на жизнь плевать, а Ке его, вроде как, раздражает. До хруста суставов заламывая его руки, он прижимал податливое тело все крепче, не давая даже дверь открыть, чтобы скрыться в недрах квартиры от глаз посторонних. С трудом вывернувшись, Ке таки умудрился открыть тяжелую железную дверь, чуть не врезавшись в нее лбом, так как нетерпеливый Шинья, прижался к нему сзади, грубо обхватывая сильными пальцами подбородок и разворачивая лицом к себе, чтобы сорвать очередной бешеный поцелуй, от которого пылали губы. Сдирая друг с друга одежду, даже не заботясь о ее сохранности, они сумбурно продвигались в сторону гостиной, поскольку она располагалась ближе всего, врезаясь в стены и сшибая немногочисленную мебель.
Запутавшись в широких штанинах собственных джинсов, Ке споткнулся и упал, утягивая убийцу за собой. Перекатываясь по ковру и утопая в длинном ворсе, они выгибались навстречу друг друга, раздирая ногтями кожу, оставляя кровавые следы укусов, а потом зализывая их. Громкие стоны, сменяющиеся глухим рычанием.
Шинья развернул Тоору спиной к себе, ставя на четвереньки. Запустив руку в выжженные жесткие волосы, он рванул их на себя, заставляя запрокинуть голову. С недовольным рыком, Ке прогнулся в спине, подставляя приоткрытый рот для очередного грубого, но такого возбуждающего поцелуя. Горя от желания и содрогаясь от нетерпения, Терачи одним мощным толчком вошел в неподготовленного мужчину, не отпуская волос, когда тот инстинктивно подался назад, в тщетной попытке уйти от боли. Плавно подавшись назад, Шинья вновь подался вперед еще резче, чувствуя, что разрывает все внутри, но не заботясь об этом. Болезненные крики сменились довольными стонами, когда Ке сам насаживался на член убийцы, перестав бороться с болью, а пропуская ее через себя, как делал всегда, каждое свое выступление, принимая эту боль, находя в ней наслаждение и удовлетворение. Задыхаясь от собственных стонов, он оперся трясущейся рукой, вцепившись длинными пальцами в ворс. Второй он обхватил собственный член, желая получить максимальное удовольствие. Тело конвульсивно содрогалось от грубых толчков и попеременных укусов, остающихся саднящими следами. Влажные звуки соприкосновения горячих тел тонули в стонах и вскриках удовольствия. Перед глазами все плыло, а затылок ломило от боли намотанных на кулак волос. По коже стекали капли пота, казалось, что они шипят от пылающего огня, сжигающего изнутри и снаружи. Бессознательно царапая короткими ногтями ковер и прогибаясь до рези в спине, Ке открывал рот, глотая сладковатый воздух и прикусывал нижнюю губу, чувствуя боль впившихся в бедра сильных пальцев, оставляющих заметные синяки.
Наклонившись, практически упав на содрогающееся тело вокалиста, Шинья впился зубами в его плечо. Мокрые пальцы проскользили по предплечью и с силой надавили на кровоточащую рану, где еще недавно проскочила пуля навылет. От крика Ке содрогнулись стены и задребезжали стекла, а в следующее мгновение они оба рухнули на ковер, размазывая по нему сперму и солоноватый пот. Они лежали далеко друг от друга, хрипло дыша и содрогаясь от еще не отступившего оргазма. По светлому ковру к телу вокалиста вилась красивая алая дорожка, как шелковая лента. Сам он, не шевелясь, лежал навзничь, уткнувшись носом в ковер, и лишь спина поднималась от каждого вздоха и опускалась при выдохе. В какой-то момент он перекатился на спину, размазывая кровь по всему телу.
- Я сорвал голос, - хрипло прошептал он.
Шинья промолчал, бездумно изучая потолок и пытаясь придти в себя.
- Каору убьет меня, если я скажу, что концерты придется перенести снова, - с трудом выдохнув, он закашлялся, хрипя сорванным голосом.
Терачи поднялся на ноги и стал медленно натягивать вещи. В теле еще ощущалась слабость оргазма. Его не волновали проблемы вокалиста с голосом. Он снова стал тем отрешенным человеком, которому еще предстояло найти другой банк и получить требуемую сумму. Ке безмолвно наблюдал за неторопливыми сборами, даже не собираясь останавливать убийцу. Это было не в его привычках. Почему-то он был уверен, что они увидятся вновь.


***

Dir еn Grеу - Nаmаmеkаshiki Аnsоku, Таmеrаi ni Ноhоеmi (unрluggеd)

Andou Daisuke

Сон не шел, Дай тихо ворочался на своей половине, стараясь не потревожить лежащего рядом мужчину. В конце концов, он не выдержал, поднялся, натянув джинсы, и, стараясь не шуметь, вышел из комнаты. Проходя мимо двери в комнату Юккэ, он оглядел Тошию, который безмолвно стоял на страже, охраняя сон своего кумитё. Вид у него был измученный и уставший, но он упрямо стоял на своем месте, осматривая скучную стену напротив.
- Шел бы ты спать, - тихо произнес Дайске. Тошия смерил полуголого брата равнодушным взглядом и неожиданно вымученно улыбнулся, промолчав.
Недовольно цокнув, Андо прошел на кухню, жадно припав к бутылке с водой. По всему дому стояла умиротворенная тишина. Создавалось впечатление, что здесь живет обычная счастливая семья, а не три главы якудза и их куча вооруженной до зубов охраны. Только самому Даю, прошедшему все круги ада, поверить в подобную святую идиллию было очень сложно.
Утолив жажду, он вернулся в комнату. Рука все так же безмятежно спал, раскидав руки по кровати. Достав телефон, Андо набрал уже выученный наизусть номер. Даже не подумав о том, что обычные люди в это время спят.
- Разбудил? - все же вежливо поинтересовался он, услышав уставший голос в трубке.
- Нет, я работал, - деловым тоном ответил Каору. Было слышно, что он улыбнулся.
- Я обещал позвонить, как освобожусь, - тихо произнес Дай и посмотрел на Руку, заворочавшегося на постели. Решив выйти на балкон, чтобы не беспокоить, он достал сигареты. Ночной ветерок всколыхнул длинные волосы, разметав их по обнаженной спине. Становилось холодно, осень вступала в свои права, и стоять в одних джинсах было чревато возможностью заболеть. Но Дай отличался богатырским здоровьем, на это и понадеялся, закуривая.
- Не думал, что быть музыкантом - значит работать по ночам, - усмехнулся Андо, убирая рукой волосы назад.
- На то я и лидер, - вздохнул Каору. - Тем более, позвонил Ке и сказал, что концерты придется снова перенести. Пришлось ехать к нему, выяснять, в чем проблема. Не знаю как, но он посадил себе голос, плюс у него что-то с правой рукой. Он не сказал, что именно, но она у него забинтована, - Ниикура протяжно вздохнул. Было понятно, что его не устраивает сложившаяся ситуация и подобная скрытность вокалиста.
- Вы с Ке хорошие друзья? - поинтересовался Дай, выпуская дым изо рта и привставая на цыпочки, чтобы глянуть вниз.
- По-другому и не может быть, когда ты проводишь с человеком бок о бок пятнадцати лет: вместе спишь, ешь и пишешь музыку к его словам. Хотя порой я ловлю себя на мысли, что даже для меня Ке остается загадкой, пусть я и знаю о нем все...
- Но ты не всегда можешь сказать, что творится у него в голове? - предположил Дай, улыбнувшись.
- Да, примерно так, - Каору кивнул, хоть Андо и не мог этого видеть.
Они помолчали. Дай не знал, о чем говорить. Его успокаивал сам факт того, что на другом конце линии тихо дышит в трубку Каору, изредка шмыгая носом.
- Почему ты не спишь? - первым благоговейное молчание нарушил гитарист. - У тебя уставший голос.
- Я не сплю уже вторую ночь, а дни эти выдались тяжелыми, - вздохнул Дайске и затянулся.
- Почему, ты мне, конечно же, не скажешь, - скорее утвердительно, нежели вопросительно сказал Каору.
- Я бы хотел, но не могу, - тихо ответил Андо, опуская глаза.
- Обещай, что когда-нибудь ты мне откроешься, - попросил Ниикура.
- Ты не поймешь и сбежишь от меня, - грустно прошептал Дай.
- Я постараюсь, - так же тихо ответил музыкант.
Подобный разговор не был похож на разговор двух людей, познакомившихся несколько дней назад и видевших друг друга всего один раз буквально пару часов.
- Слышал сегодня об ограблении банка и о том, что шестерых грабителей убил кто-то из посетителей, скрывшись из банка раньше, чем приехала полиция? - тактично перевел тему разговора Каору.
- Да. Об этой ситуации я знаю больше тебя, - выдохнул Дай.
- Не говори, что это был ты!
Дайске мягко рассмеялся.
- Не навешивай на меня все грехи человечества. Я в этот момент был на другом конце города и это могут подтвердить шесть человек, включая моего брата, - фыркнул он.
- У тебя есть брат? - оживился Каору.
- Да, он младше меня на три года, - улыбнулся Дай. - Но мы с ним редко видимся, а общаемся еще реже, - в голосе послышалась горечь, которую уловил гитарист.
- Скучаешь? - спросил он.
- Да... Иногда мне кажется, что он меня ненавидит, - при упоминании о Тошии стало совсем хреново. Видимо, Каору это почувствовал, потому что воздержался от дальнейших расспросов.
- И чего тебе не спится? - раздался сзади недовольный голос Руки с хрипловатыми нотками. Дай развернулся. Он даже не почувствовал, как тот подошел сзади и сейчас стоял на пороге комнаты, сложив руки на груди.
Промолчав, он услышал, как Каору тихо спросил:
- Ты не один?
Еще раз посмотрев на обнаженного Карино, все так же вопросительно взиравшего на него, он сказал:
- Иди. Я сейчас приду.
Все. Конец. Эти слова слышал Каору и все прекрасно понял. Невозможно было понять по-другому. Но и послать Руку сейчас он не мог, прекрасно зная, на что тот способен в порыве гнева... И ревности. Закатив глаза, Карино отклеился от косяка, на который опирался, и неспешной походкой направился обратно к кровати.
- Као, - начал Дай, не зная, как можно было бы объяснить эту ситуацию. Воздушные замки рухнули, не успев даже построиться до конца.
- Я все понял. Можешь не оправдываться. Все мы взрослые люди.
- Ничего ты не понял. Я все объясню тебе потом. Я просто не могу по-другому.
И он отключился, не услышав ответа и даже не попрощавшись, за что ненавидел себя. Только умение владеть собой не позволило истерично швырнуть трубку об стену. Вместо этого он засунул телефон в карман и с тяжелым сердцем вернулся в комнату.
- Кто это был? - поинтересовался Карино, водя кончиками пальцев по животу.
- Не важно, - грубо ответил Андо, отводя взгляд от изящной руки.
- Это твой Каору, да? - Руке не требовался ответ, он и так знал его прекрасно.
Найдя взглядом свою рубашку, Дай накинул ее и стал торопливо застегивать пуговицы.
- Куда ты? - лениво поинтересовался Сатору.
- Сменю Тошию у комнаты Ивагами-сан, - ответил Дайске. Охранять кумитё не входило в его обязанности, но находиться сейчас рядом Рукой он хотел меньше всего.
- Ты не цепная собачка, в отличие от него, - фыркнул Рука.
- Ивагами-сан так не считает, - равнодушно бросил Дай и вышел из комнаты. Карино с ненавистью посмотрел на закрывшуюся дверь. Появление в жизни Дая кого-то еще, кроме него, его абсолютно не устраивало, и он намерен был это исправить.
Пройдя до комнаты кумитё, Дай остановился рядом с измученным братом.
- Иди спать, - вновь сказал он, когда тот обратил на него внимание.
- Я не могу, - ответил Тошия, устало прикрывая глаза.
- Я постою вместо тебя, - настоял Дайске.
Младший брат посмотрел на него с сомнением. Но спорить не было сил, потому что стоял он уже с большим трудом. Конечно, Дай был опытным, выносливым и сильным, но уступал Тошии в умение ближнего боя. Только вряд ли стоило ожидать нападения этой ночью. Поэтому Тошия, оттолкнувшись от стены, кивнул головой в знак согласия и благодарности.
- Оясуми насаи, - тихо произнес он, удаляясь по коридору в сторону своей комнаты.
- Оясуми, - прошептал Андо, прекрасно зная, что брат его расслышал. Когда тихо скрипнула закрывающаяся дверь, он прислонился к стене, в идентичной Тошии позе, и бесцельно уставился в темный потолок. Прошло какое-то время, а Дай все не шевелился, даже не моргал, изучая идеальную побелку. Борясь с собственными чувствами, он постепенно приходил в душевное равновесие, в котором пребывал большую часть своей жизни. Решив, что терять ему уже нечего, достал телефон, быстро набирая текст сообщения. Пока не передумал, он старался высказать все, при этом, не открывая лишнего.
"В подневольной жизни практически ничего не зависит от моего желания. Мне сказали - я сделал. Давно уже стало наплевать на то, что именно от меня требуют. Знаешь, каково это, когда до поворотов собственной судьбы нет уже никакого дела?"
Отправив, он снова запрокинул голову, уставившись все в тот же потолок. Надежды на то, что его поймут было мало, и уж тем более Дай не рассчитывал на ответ, но считал важным объяснить. Пусть даже столь путано, но хоть как-то. Он не оправдывал себя, к такому его не приучили. Ему всегда повторяли, что во всех ситуациях, хоть как-то связанных с ним, виноват только он и должен нести наказание. Только наказать в этот раз было некому. Он уже давно не ученик, которого карали за любой неверный шаг. А вариантов искупить свою вину он видел всего два, и оба ему не нравились. Искренне хотелось быть счастливым, только подобная блажь, таким как он, не положена. Дай будет до конца жизни искупать свои грехи, которые его заставили совершить.

***
МUСС - Sаishuu Rеsshа ~70 vеr.~

Fukuno Yusuke

Медленно открыв глаза, Юккэ тут же поморщился от ноющей боли в плече. Попробовав пошевелить им, он тут же пожалел об этом, тихо охнув от ощущения, будто кожу проткнула тонкая раскаленная спица. В попытке отвлечься от этой боли, Юске оглядел полутемную комнату, силясь рассмотерть очертания интерьера. Но плотно задернутые шторы не допускали даже тонкого лучика света. Единственное, что он смог понять - это была не его собственная комната и даже не комната Ивагами, в которой ему доводилось бывать неоднократно. Последнее, что услужливо выдавала ему память, это смуглое лицо одного из убийц Татсуро, который ворвался в комнату, практически поймав его бесчувственное тело, потому что на тот момент он был уже ранен, и от большой потери крови сильно кружилась голова. Чьи-то воинственные крики, от которых стыла кровь в жилах, глухие звуки падающих тел и предсмертные крики его людей, на которых он привык полагаться, и которые подвели его при первой же опасности. Как Дай смог прорваться сквозь плотное кольцо наступления, окружившее его дом, было непостижимой загадкой для Юккэ. Хоть Татсуро как-то и рассказывал, какую школу обучения проходят его убийцы, слабо верилось, что хоть один человек способен такое вынести. Правда, сложно было чему-то удивляться человеку, выросшему в стране ниндзя и самураев. Однако, это был предел человеческой жестокости.
Значит, Дай сумел его вытащить. Вряд ли он один смог бы справиться с таким числом нападающих. Хоть, Юске видел далеко не всех, однако, то количество, краем глаза замеченное из окна собственной комнаты, внушало ужас. Никто их его личной охраны не смог справиться, а их было тоже великое множество, так навряд ли Дай положил всех. Каким бы профессиональным убийцей он не был, даже ему было неподвластно справиться со всеми. Оставался еще вариант, что, возможно, Ивагами выслал ему в помощь и тех двоих, которые повсюду таскаются за ним и выглядят как куклы. Даже Юккэ, к которому Татсуро испытывал самые нежные чувства, он не сказал, кто это такие. Однажды обмолвившись, что с ними сравнятся разве что ниндзя, он больше не сказал ни слова об этих двоих, но старался ни на минуту с ними не расставаться, что безмерно раздражало Фукуно. Внешний вид этих девиц не внушал хоть какого-то доверия. Один взгляд на них вызывал скептический смешок. Но Ивагами никогда не был дураком и никто в его семье отсутствием мозгов не отличался. Их воины всегда были высшего разряда. Чего стоят только Шинья и Дай. А Тошия и Асаги, по словам Тато, были гораздо опаснее. Только в чем заключалась эта опасность.
- Юккэ...- тихо прошептал рядом Татсуро, заставив того вздрогнуть. - Ты пришел в себя...
В голосе слышалось нескрываемое облегчение.
- Где мы? - хриплым голосом, абсолютно не свойственным привычному звонкому звучанию, спросил Юске, стараясь разглядеть рядом с собой Ивагами. Поглощенный своими размышлениями он даже не почувствовал рядом тепло чужого тела, а ведь Тато лежал совсем близко.
- В укромном месте, где нас никто не найдет.
Фукуно абсолютно не понравились эти слова.
- Почему не у тебя? - поинтересовался он.
- Мой дом сравняли с землей на несколько часов раньше, чем добрались до тебя.
- Кто это был? - Юккэ повернул голову, удостоверившись, что это не вызывает болезненных спазмов.
- Не знаю, мы находились в подвалах, когда на наш дом обрушились эти мрази, - прошептал Татсуро, нависая сверху. Юске почувствовал горячее дыхание мужчины, его длинные волосы упали ему на лицо, отчего он смешно поморщился.
- Как вы нашли меня?
- Мы приехали сразу, как только выбрались из своего дома. Тебя охранял Дай, - оповестил Ивагами.
- Да, я помню, как он пришел, - Юккэ здоровой рукой закинул мешавшие пряди мужчине на спину.
- Он пришел слишком поздно, за что был наказан...
- Что? Ивагами, ты совсем придурок? - зашипел Фукуно, грозно сверкнув глазами. - Что значит наказан? За что? Он не мог придти раньше. Ты видел, через какое месиво он прорывался?! Да, если бы не он, ты бы сейчас со мной не разговаривал! Где он?
- С ним все в порядке, спит он в соседней комнате, - недовольно буркнул Татсуро, нахмурившись.
- Ладно. Ты уже отдал распоряжение о начале войны? - будничным тоном поинтересовался Юске.
- Нет. Я не могу обвинить во всем Хаяши-сан, пока не буду уверен наверняка, что это он.
- Это были его убийцы, на них были даймон его клана! Я считаю, что даже говорить с ним уже бесполезно. Если он посмел столь открыто заявиться в наши дома и устроить там подобную резню, то этот человек не достоин даже разговора...
- Юккэ...Юккэ, погоди, - поднял руку Ивагами. - Ты только пришел в себя, а уже намерен с мечом наперевес идти войной на самую большую семью якудза!
- Я не намерен больше сидеть и ждать, когда меня пристрелят!
- Да, еще месяц назад ты, при слове "сэнсо", практически в обморок падал! - воскликнул Татсуро.
- А ты месяц назад готов был прикончить каждого, кто хотя бы посмотрит на меня, - яростно прошипел Юккэ. - И неделю назад обещал обеспечить мне защиту.
- Я тебе ее обеспечил...
- Я не намерен сидеть на одном месте, пока мои люди гибнут только потому, что мне страшно нос на улицу высунуть. Тато, что с тобой? Я тебя не узнаю! Ты всегда был решителен в действиях и принимал верные решения, так почему ты сейчас молчишь и ждешь знака свыше?
Татсуро промолчал. Перестав нависать над раненым, он перекатился по кровати и слез с нее, выпрямившись во весь свой внушительный рост.
- Что за трусость, Тато?
Слова мокрым хлыстом прошлись по оголенной коже. Ивагами Татсуро никогда не обвиняли в трусости. А в чем он виноват? В том, что настолько сильно любит Юккэ, что боится его потерять так, что даже рассудок затмевает волокнистая пелена? Но не говорить же все этому Юске. Зная его манеру, он просто посмеется, потому что никогда не воспринимал всерьез чувства Тато.
- Поговорим утром, - холодно бросил он, быстро направляясь к выходу.
- Куда ты? - тихо спросил Юккэ.
- Спать.
- Чем тебя не устраивает эта кровать?
- Меня вполне. Но вот тебя мое общество никогда не устраивало, - равнодушно бросил Ивагами и вышел за дверь, не став продолжать эту бесполезную дискуссию.
Юккэ грустно посмотрел ему вслед и тяжело вздохнул. Он сам боялся признаться, строя из себя великого спасителя, что очень напуган. Сама сложившаяся ситуация вызывала внутреннюю дрожь. Татсуро всегда был сильнее и морально и физически, защищая его, Юске, от всего. И он привык перекладывать ответственность на него. Теперь же, когда, казалось бы, незыблемая оборона пошатнулась, Фукуно испугался сильнее, чем когда-либо. Своей неожиданной решительностью он старался тщательно скрыть это. Будучи таким грубым с Тато, он пытался вызвать у того ответные действия, с которыми как всегда можно согласиться и вновь смело вступить в тень силы Ивагами.
Как же Татсуро был не прав, говоря, что Юккэ никогда не устраивало его общество. Пока Ивагами был рядом, он всегда чувствовал себя сильнее. Даже сейчас, когда, казалось бы, он находился все еще в одном доме, но уже не в этой комнате, внутри все похолодело от безжалостного страха. Больше всего в данный момент хотелось вернуть Тато, улечься ему под бок и вновь почувствовать себя защищенным и нужным. Как же тяжело быть не таким как все. Наверное, он не создан быть главой семьи, если всегда искал более сильного, чтобы спрятаться за него. А возможно, все дело было именно в Ивагами, которому быть решительным удобнее и привычнее, который так внимательно следил за сохранностью дорогого человека, опутывая его теплым коконом заботы и не давая возможности на самостоятельную оборону. И Юккэ, избалованный чужим вниманием, настолько привык к этому, что свыкся со своей пассивной ролью, ведь так было проще.



***

Nightmare - Love Addict

Toshiya

Тесно прижавшись к теплому боку Асаги, Тошия устало закрыл глаза, проваливаясь в беспокойную полудрему. Нервное напряжение последних дней не позволяло насладиться полноценным сном. Да, и что такое полноценный сон? Когда последний раз он спал действительно крепко? Скорее он проваливался в некую невесомую темноту с неясными голосами и размытыми тенями. Лишь когда рядом находился Асаги, он мог спать более или менее спокойно.
Проведя ладонью по обнаженной груди, Тошия услышал судорожный вздох.
- Не спишь? - тихо поинтересовался он.
- Сплю, - раздалось в ответ.
Что-либо добавить он не успел, потому что в коридоре послышались тихие шаги. Даже измотанным сознанием Тошия уловил поступь Ивагами-сан. В следующее мгновение тонкая дверь отъехала в сторону. По глазам ударил свет из коридора. Оба мужчины разлепили веки, уставившись на своего кумитё, от которого веяло удушающим отчаянием. Он какое-то время молча осматривал обнаженных мужчин, лежащих у его ног, пока Асаги тихо не поинтересовался, приподнимаясь на футоне:
- Ивагами-сан, что-то случилось?
- Тошия, оставь нас с Асаги одних, - холодно попросил оябун, изучая взглядом Асаги, а на самого Тошию даже не обращая внимания.
Тот без лишних вопросов поднялся с кровати и, практически на ходу надевая штаны, вышел, поклонившись и закрыв вход в комнату, вновь погружая ее в темноту. Прислонившись к стене, он прислушался. Асаги больше не интересовался, что же случилось такого, что заставило Ивагами покинуть комнату Юккэ и ворваться к ним посреди ночи. Послышалась непонятная возня, а потом сдавленный болезненный стон Асаги. Тошия прикрыл глаза, несильно ударившись затылком о стену. Стон повторился более громко, но все с теми же нотками боли, смешанной с удовольствием.
Конечно, они не имели права отказать кумитё в его желаниях, когда бы они у него не возникали. Но если в сексе с Ивагами Тошия находил лишь физическое удовлетворение, то Асаги получал в первую очередь моральное наслаждение, радуясь возможности быть как можно ближе к главе семьи. И пусть внешне он никогда этого не покажет, но Тошия слишком хорошо его знал и улавливал даже самые незначительные эмоции, буквально проскользнувшие в его глазах. Он уважал Асаги как профессионала и своего друга, если так можно было выразиться, но готов был придушить за эти стоны наслаждения, когда Тошия прекрасно знал, что Ивагами сейчас причиняет ему только боль.
Решив дальше не слушать, во избежание негативных эмоций в своей душе, мужчина медленно пошел по коридору. Стоять и ждать, когда же кумитё освободит комнату, было глупо. Если Тошия предпочитал сразу исчезать после секса, то Асаги был не прочь заснуть рядом. Точнее, он никогда погружался в сон, наблюдая за спящим Ивагами.
Плавно обогнув поворот, он наткнулся на фигуру Дая, маячившую в тесном пространстве коридора. Тот сразу заметил мужчину и внимательно оглядел его полуобнаженного.
- Ты чего не спишь? - поинтересовался он.
- Там Ивагами-сан, - ответил Тошия, отводя черные глаз.
Дай понимающе кивнул.
- Пошли к нам, - предложил он нерешительно.
- А охранять...
- Кого? Ивагами-сан под надежной охраной, когда он выходил отсюда, сказал, чтобы я шел к себе.
Тошия стоял, в нерешительности закусив губу. Он не привык действовать без прямого приказа Ивагами-сан. А сейчас кумитё оставил его одного, выбросив как бездомного котенка. Дай молча смотрел на брата, расценивая его бездействие по своему. Наверное, он всегда будет считать, что Тошия ненавидит его за смерть родителей. Если бы младший брат не находился столь близко постоянно, он бы и не терзался подобными угрызениями. Дайске-то точно знал, что сам он виноват лишь в том, что родился. Он никак не мог изменить того, что ему пришлось сделать. Все сожаления о смерти родителей, о том, что он не смог защитить младшего брата, что обрек его на подобную жизнь, он оставил на пороге школы, где на протяжении долгих лет проходил обучение, учился выживать. Последующая жизнь навсегда выжгла у него какие-то эмоции, подобные сожалению или раскаянию. Только чувствовать себя виноватым перед Тошией он не перестанет никогда.
- Ладно, - наконец, тихо произнес брат.
Они прошли до комнаты, где располагались Шинья с Даем. Первый уже спал, уткнувшись носом в одеяло и спрятав руки под подушку. Андо знал наверняка, что там он сжимает один из своих пистолетов. Тихо пройдя мимо него, Дай опустился на свой футон, снимая рубашку через голову. Тошия присел с другой стороны, медленно стянув с себя штаны и скользнув под тонкое одеяло.
Какое-то время они лежали на разных краях, молча изучая голые стены, пока Тошия аккуратно не пододвинулся к Даю, уткнувшись носом ему в плечо и глубоко вздохнув. Всего лишь секундная слабость, но даже таким как он иногда требовалось чувство защищенности. Обычно он черпал подобную силу в Асаги, но сейчас его не было рядом, а был старший брат. Пусть их не связывала родственная связь, в крайнем случае они ее не чувствовали, но Дай был старше, и одна только эта мысль успокаивала.
Тошия мало что помнил из своего детства: постоянные тренировки стерли из памяти подобные нюансы, даже ощущений не осталось. А Дая он никогда не спрашивал. Да что там, до сегодняшнего дня им выпало побыть так близко друг другу раза три и то по случайному совпадению. Тошия уже давно перестал сожалеть о своей нелегкой судьбе, еще в подростковом возрасте он плакал последний раз, зовя маму и спрашивая равнодушные небеса, за что с ним так поступили. А буквально через неделю после этого ему сообщили, что родители мертвы. Больше Тошия не плакал никогда в жизни, относясь ко всему немного отстраненно и смирившись со своей тернистой дорожкой, без возможного просвета.
Прошло несколько секунд и Тошия смог взять себя в руки. Отвернувшись, он оказался к брату спиной, наконец, намереваясь уснуть. Но почувствовал горячую ладонь, скользнувшую по его бедру и опустившуюся на живот. Дай прижался к нему грудью, обнимая. Его ровное дыхание щекотало шею, отодвигаться отчаянно не хотелось.
- Ты любишь его? - неожиданно тихо спросил Дай.
Тошия не стал уточнять, о ком именно спрашивает брат, решив, что понимает, о ком.
- Я не знаю, что такое любовь. Я никогда не испытывал на себе этого чувства, - ответил он ровным безэмоциональным голосом.
- Если бы я мог выбирать, то никогда не обрек тебя на эту жизнь, - произнес Дайске, сжимая ладонь на животе.
- Оставил бы меня сиротой в детдоме, - рассудил Тошия без доли насмешки.
- А то, что из тебя сделали, лучше?
- У нас обоих жизнь не на зависть другим, но другой мы никогда не знали... И прекрати винить себя в том, в чем ты не виноват. Я никогда не упрекал тебя в смерти родителей. Дайске, я даже не помню, как они выглядят. Мне было восемь, когда меня забрали из дома. Для меня "мама" - это пустой звук... Так, о чем ты тогда сожалеешь?
- О том, что слышу сейчас от тебя, - сдавленным голосом ответил Дай.
- Я никогда не сожалел о своей судьбе. И, в отличие от всех, подобных мне и тебе, у меня есть брат вполне живой и местами даже здоровый. Давай спать, иначе я уйду к Шинье, - прошипел Тошия, не видя, но чувствуя, что Андо улыбается подобному извращенному юмору.
- Если ты сделаешь хоть шаг ко мне, то до утра будешь наблюдать своего брата во всей красе его профессионализма, - фыркнул из другого угла комнаты Шинья. - Заканчивайте со слезливыми темами и давайте спать.
Все не смогли сдержать улыбок. Шинья определенно разрядил обстановку, из его уст подобный черный юмор воспринимался со смешками. Им редко удавалось просто улыбнуться. А напряженность разговора просто спала, как тяжелая пелена, и он был быстро забыт. Уже через пять минут все трое спали.

***

Iwagami Tatsuro

- Я не вижу смысла ждать дальше, - категорично изрек Юккэ, зябко кутаясь в широкие рукава кимоно. - Мы и так потеряли очень много времени из-за моей недееспособности.
Почему-то он промолчал о том, что в этом бездействии виноват Татсуро, хотя ему наедине высказал все, что думает на этот счет.
Ивагами посмотрел на него тяжелым взглядом из-под черных длинных прядей волос и незаметно вздохнул. Этот бессмысленный спор длился уже без малого час. Они собрались в этой комнате, на некоторый период заменившей им привычные просторные кабинеты, для того, чтобы решить, что делать дальше. Присутствовали не только они втроем, но и все, уже ставшие почти родными, убийцы, молча стоящие по разным углам комнаты.
Спор был ни о чем, в котором участие принимали только Юккэ и Рука, а Татсуро молча наблюдал за их перепалкой, прекрасно понимая, что решающее слово именно за ним, и оспорить его никто не посмеет.
- И что ты предлагаешь, Юске? Кинуться с оружием наперевес в логово семьи Хаяши-кай! Нас перестреляют за километр, и ничерта не изменится, - холодно парировал Рука. Он сидел на широком подоконнике и безразлично изучал унылый пейзаж за окном. С самого утра улицы Токио поливал дождь, стоящий стеной, что способствовало лишь ухудшению и без того паршивого настроения.
- А что в твоем понятие война, Карино? - раздраженно прошипел Юккэ.
- Да, что мы вообще понимаем в этом? - фыркнул Рука. - Мы росли за семью замками от внешнего мира. Умеем только управлять и повелевать. Ты когда-нибудь держал в руках что-нибудь тяжелее ручки, Юккэ?
- А я и не собираюсь идти в первых рядах.
- Отлично! - всплеснул руками Карино. - В тебе умер потрясающий стратег. И слава Ками, что умер! Сидеть сложа руки и наблюдать, как гибнут твои люди - это лучший из предложенных тобою выходов за всю твою жизнь...
- Как будто мы сейчас не этим занимаемся. Так и скажи, что тебе своего любовника жалко! - взвился Фукуно, гордо вздернув подбородок.
- Какого любовника? - глаза Руки недобро прищурились.
- Ну, с кем из этих ты спишь? - Юккэ обвел взглядом молчаливых стражей. Никто из них даже бровью не повел на подобное заявление.
- Хватит! - не выдержал Ивагами, с такой силой треснув ладонью по столу, что Юске испуганно подскочил. - Переход на личности - это уже перебор! Заткнитесь оба.
В порыве эмоций он подскочил на месте. Казалось, что его фигура увеличилась в росте, из-за чего каждому стало тесно в этой небольшой комнате. Гнев Татсуро расходился мощными волнами, заставляя нервно сглотнуть и вжаться в первую попавшуюся мебель. Черные глаза метали молнии, что, казалось, трещали непрочные стены и подрагивали хрупкие стекла. Все разом притихли, отводя взгляды, кто куда.
Неожиданно в коридоре послышались чьи-то шаги и тихие голоса. Тошия и Асаги плавно сорвались со своих мест, как два столпа выровнявшись у дверей, готовые нападать на незваных гостей. Шинья, Дай и Хитсуги завели руки за пояс, сжимая оружие.
Дверь распахнулась с такой силой, будто ее открыли пинком, чуть не прибив вовремя отошедшего Асаги. На пороге стоял Ясухиро Сугихара с сузившимися от ярости глазами. Взгляд его столкнулся со взглядом Ивагами. От этого молчаливого противостояния затрещал воздух и в комнате как-то резко потемнело. Казалось, что сейчас грянет буря и их всех смоет селевыми потоками.
Сугизо был главой четвертой семьи якудза, из числа считающихся самыми влиятельными. По численности она сильно уступала семье Ивагами или даже Фукуно, но была знаменита свирепыми войнами и рассудительным главой.
- Какими судьбами, Ясухиро-сан? - вежливо поинтересовался Татсуро, первым прекращая это немое противостояние.
- Надвигающаяся буря привела, - односложно ответил Сугизо и поклонился в знак приветствия. Не дожидаясь, когда же его пригласят присоединиться, сам зашел в комнату и уселся на диван, на бортик которого опиралось колено Дая.
Никто даже не обратили внимание на то, что следом за ним в комнату просочился еще один человек, хоть не заметить его было трудно: очень высокий, в многослойных разноцветных одеждах, с диким стайлингом на голове и наглым выражением лица - он производил незабываемое впечатление. Такамаса Ишихара или попросту Мияви - личная охрана Сугизо. Личность не менее знаменитая, нежели его кумитё. Во-первых, Мияви не относился к якудза и никогда не был официальным членом семьи Ясухиро-кай. Он считался вольным художником, если так можно было выразиться, просто сотрудничал с Сугизо, потому что его полностью устраивали условия пребывания в его доме. Во-вторых, Такамасу не стоило недооценивать из-за слишком яркого внешнего вида или нахального поведения. Несмотря на довольно легкомысленный вид, который бросался в глаза, Мияви был несравненным мастером меча. Равных ему в этом мастерстве было всего пару профессионалов по всей Японии. За его плечами всегда виднелось острие Дайто* и рукоять Тати*, скрещенные за спиной. И находиться в опасной близости от зоны поражения этих мечей было смертельно.
Остановившись у порога, Мияви даже не посмотрел по сторонам, будто не замечая ни трех глав якудза, ни убийц, с каждым из которых он был знаком лично. Не проявив ни капли уважения к вышестоящим в иерархии якудза, он поправил кепку на разноцветных волосах и опустил голову. Впрочем, о какой иерархии могла идти речь, если он даже к якудза-то не относился. Это было необычное явление, когда глава японской мафии доверяет свою жизнь человеку с улицы, за что тот позволяет собой управлять.
- Вы всегда предпочитали держаться в стороне от наших распрей, - все тем же вежливым тоном произнес Ивагами, падая обратно в свое кресло.
- Потому что, не вмешиваясь, я оставался в безопасности. Меня никогда не интересовали ваши мелкие склоки, - спокойно произнес Сугизо, покачивая ногой, перекинутой через другую. Просторные штаны колыхались в такт движению.
- Что же изменилось теперь? - поинтересовался Юккэ, сидя вполоборота к новоприбывшему.
Прежде, чем ответить, Сугизо прошелся взглядом по Фукуно, будто впервые заметил его в этой комнате.
- То, что теперь это не разборки , это война, - от произнесенной вслух фразы зловещим тоном всем в комнате стало не по себе, даже Мияви нахмурился, несмотря на то, что они с кумитё только и делали, что обсуждали это последние полгода.
- Это пока не война, - поправил, поморщившись, Юске, который пять минут назад бил себя кулаком в грудь и кричал: "Это война!"
- Ошибаешься, Юккэ, - горько усмехнулся Сугизо. Опустив немного голову, он устало потер переносицу. Дорога сюда его изрядно вымотала. - Йошики начал действовать. Вы бы не отсиживались здесь, а вышли бы на улицу, послушали, что народ говорит.
- О большинстве воин якудза катаги даже не узнают, - подал голос с подоконника Рука.
Эту реплику все предпочли оставить без ответа, лишь одарив мужчину отчужденными взглядами.
- Что вы подразумеваете под фразой "начал действовать"? - мрачно спросил Ивагами.
- То, что сделали с вашими домами, - ответил Сугихара, внимательно глядя на Татсуро.
- Откуда такая уверенность, что это Хаяши-сан, когда вас там даже рядом не было, - нахмурился тот, сведя тонкие брови.
- Там меня, может быть, и не было, но у меня есть свои люди, которые могут подтвердить, что подобные приказы исходили от главы семьи Хаяши-кай. Тем более, подобные нападения в стиле Йошики. Он всегда гордился численностью своей семьи, превосходящей каждого из нас. И взять силой и численностью - почерк Йошики, уж я-то знаю.
Повисло молчание. Каждый в этот момент обдумывал услышанное, хотя и раньше никто не сомневался, что виновник всего этого именно Хаяши Йошики.
Тишина давила и угнетала. Казалось, что напряжение, наполнявшее комнату, как чашу, было физически ощутимо, стоит протянуть руку, и оно ядовитой кислотой разъесть нежную кожу и хрупкие кости. Мысли всех соединились в одно разрушительное русло, и смертельная река ждала, когда же рухнет эта дамба, и она прорвется на волю, сметая все на своем пути. Столько лет жившие в подобии мира теперь вновь оказались по разные стороны баррикад и это действительно пугало, потому что Япония сейчас не такая как раньше. В ней нет ярких национальных индивидуальностей, коими она была полна еще совсем недавно. Больше нет самураев и ниндзя. Теперь все они обычные люди и война тоже самая обычная, менее изощренная, но такая же кровопролитная и жестокая.
- Значит, сомнений в наших дальнейших действиях не остается, - медленно произнес Ивагами, как будто подписывая всем и каждом смертный приговор. - Надеюсь, что вы на нашей стороне Ясухиро-сан.
Сугизо молча кивнул, помрачнев. Как бы он не хотел вмешиваться, но на этот раз Йошики перегнул палку, наплевав на все. И его первые действия затронули всех. То, что Хаяши еще не добрался до Сугихары, можно было считать лишь вопросом времени. Если все началось столь масштабно, не стоило надеяться, что эта проблема обойдет его стороной.
- Только оставаться в Токио я больше не хочу. Мне никогда не нравился этот город, - добавил Сугизо. - Нынешние средства связи позволяют нам общаться на большом расстоянии. Действовать я буду только из Кобэ, мне там спокойнее.
Татсуро сдержанно кивнул, принимая подобное условие.
- Тогда, не буду здесь больше задерживаться. Я распоряжусь о начале, как только прибуду в Кобэ, - Сугихара поднялся, направляясь к выходу. - Надеюсь на твой ум и благоразумность, Татсуро.
Он кивнул всем присутствующим в знак прощания и вышел из комнаты. За ним следом выскользнул за дверь Мияви, нагнав кумитё в коридоре.
- Ну что ж, Юккэ, к твоей радости, мы больше не можем отмалчиваться, - тихо произнес Ивагами под убийственным взглядом Фукуно. - Сэнсо...

***

Dir en Grey – Zakuro

Nishimura Tooru

- Ты сегодня еще мрачнее, чем в прошлый раз, - прохрипел Ке, глядя на напряженную обнаженную спину. Не выдержав, он провел пальцами по длинному шраму от лопатки до копчика. Шинья никак не отреагировал на прикосновение, продолжая стеклянным взглядом смотреть в стену, ничего перед собой не видя.
- В прошлый раз я не знал того, что знаю сейчас, - ровным тоном ответил он.
- И что же такого ты знаешь? - тихо спросил Тоору. Голос его прозвучал совсем близко и в следующее мгновение горячие губы прошлись все по тому же шраму, оставшемуся со времен обучения.
Терачи не ответил на его вопрос, вместо этого он быстро произнес:
- Мы видимся в последний раз.
Губы замерли на уровне копчика и исчезли. Ке заглянул в темные глаза любовника, ища ответ на незаданный вопрос.
- Почему? - не найдя ответа, он решил спросить, не уверенный, что получит его. Он уже давно понял, что Шинья молчалив и скрытен. Его нельзя было за это винить. Пусть Ниимура и не знал, что именно пришлось пережить этому человеку, но он многое видел в этих бездонных глазах, слишком много... Боль пережитого, разочарование в жизни, плотная пелена безразличия, мудрость и судьбоносный выбор. Все это было диким коктейлем, который хотелось попробовать, но даже Ке не мог с уверенностью сказать, сможет ли пережить подобную дегустацию.
- Потому что моя жизнь зависит не от меня...
- Никакая жизнь не зависит от самого человека. Всем правит судьба, - философски произнес Ке.
- Но ты не так часто подвергаешься опасности, как я, - качнул головой Шинья. - Ты можешь точно сказать, что с тобой будет завтра, через неделю, через месяц, потому что твоя жизнь течет в рамках плотного графика. А я не знаю, что со мной будет через час.
Пожалуй, это самая длинная фраза, которую Тоору слышал от этого человека, чему он сильно удивился, но виду не показал.
- Так, слухи о надвигающейся войне якудза правдивы, - скорее не спросил, а высказался он.
Шинья перевел взгляд на Ке - он стал более осмысленным, чем пару мгновений назад.
- Для обычного человека ты слишком много знаешь о якудза, - констатировал он.
- Для интересующегося человека достать подобную информацию в мире высоких технологий не сложно. Так, правда?
- Она не надвигается, - после небольшой паузы ответил Шинья. - Она уже началась.
Даже ожидая подобного ответа, Ке не смог сдержать внутренней дрожи.
- И на чьей стороне ты? - тихо поинтересовался он, снова взглянув на исполосованную шрамами спину.
- Я на стороне своего кумитё, остальное меня не должно интересовать, - на одном дыхании произнес Терачи и снова отвернулся.
- Заученная фраза. Сам-то ты как считаешь? - пальцы вновь коснулись длинного шрама. Он буквально притягивал Ке и завораживал своим изяществом. Фанаты правы - он псих, если его привлекает красота человеческих шрамов. И тело этого мужчины, по мнению вокалиста, было верхом искусства. Изучать некогда болезненные порезы губами, ласкать грубые рубцы языком - это возбуждало больше, чем сладкие поцелуи. Он видел Шинью второй раз в жизни, но чувствовал, что никогда больше не забудет. Этот человек был для него непостижимой тайной. И вряд ли он когда-нибудь разгадает его, да, и не нужно ему этого. Находясь рядом с ним, Тоору чувствовал себя частью непостижимого и ощущение этого накрывало с головой, такое же чувство эйфории, которое он испытывал раньше только на сцене.
- Считать - не моя работа, думать я не имею права.
- Звучит жутко, - поморщился Ке.
Они замолчали. Прошло какое-то время, прежде, чем Ниимура вновь нарушил хрупкую тишину:
- Смешно, мы занимаемся любовью уже второй раз, а я до сих пор не знаю твоего имени.
И снова пауза. Ке ощутимо напрягся, ожидая ответа.
- Мое настоящее имя не имеет значение. Все зовут меня Шинья.
Тоору показалось, что сердце попросту перестало биться, а в легкие больше не поступает кислород. Кровь прилила к голове, оглушающим пульсом стуча в висках. Втянув воздух через рот, он практически заставил себя дышать.
- Судя по твоей реакции, мое имя тебе знакомо, - с горькой усмешкой констатировал Терачи. Он не поворачивался, видимо, почувствовав изменение в поведении вокалиста.
- Я догадывался, что ты - непростой убийца, но что меня имеет практически ходячая легенда... Мне подобного в голову не приходило, - прохрипел Ке, стараясь взять себя в руки.
- И это мне говорит вокалист Dir en Grey, за ночь с которым многие готовы душу дьяволу продать.
- Надеюсь, что мне не придется продать свою душу после ночи с тобой, - полюбопытствовал Тоору и усмехнулся.
- Не льсти мне, - фыркнул Шинья. - О том, что я здесь, не знает никто.
- А искать тебя не будут?
- Ты боишься?
- Я похож на человека, который боится? - ответил вокалист вопросом на вопрос.
- Услышав мое имя, ты испугался, - пожал плечами Терачи. Он не привык, что на него реагируют подобным образом. Впрочем, он впервые спал с человеком вне своего привычного круга общения.
- Я удивился, - парировал Ке.
- Даже если меня бы и искали, то в первую очередь позвонили бы.
- А враги?
- Поэтому мы и видимся в последний раз, - помрачнел Шинья.
- Я не боюсь смерти, - категорично заявил Ниимура, вздернув подбородок.
- Не говори так. Уж лучше жизнь, какой бы она ни была, чем смерть, - холодно произнес Терачи.
И снова это тяжелое молчание. Ке понял, что затронул болезненную тему, что было само по себе удивительно. Казалось, что этого человека невозможно было задеть, обидеть, разозлить - бесчувственная глыба льда.
Но именно сейчас Шинья выглядел живым как никогда. Он был похож на плотную субстанцию, сплетенную из тонких нервных окончаний, которые искрились и переливались, как северное сияние.
- Расскажи мне, - осторожно попросил Тоору, переходя на будоражащий шепот.
- Зачем? - безучастно поинтересовался Шинья.
- Мне нужно это услышать, чтобы понять... Тебя... Как жить с этой болью...
- Ты живешь с не меньшей болью.
- Моя боль иная... Я хочу понять твою.
- Для того чтобы ее понять, нужно прожить мою жизнь.
- Я попытаюсь ее прожить... Вместе с тобой. Я глубже обычного человека чувствую страдания других.
Шинья промолчал. Подогнув колени, он сложил на них руки и положил сверху голову. Светлые волосы стекли с плеч, рассыпавшись по темным простыням. Под тонкой кожей спины напряглись мышцы, выступили острые позвонки и угловатые лопатки. Завораживающая пластика тела. Ке загипнотизировано следил за каждым вздохом, стараясь не пропустить ничего.
- Мне было одиннадцать, когда меня забрали, - начал Шинья. Взгляд его вновь стал отрешенным. Он был уже не в этой реальности, поглощенный водоворотом собственных воспоминаний. - Из сотен мальчиков выбирают самых нежных, добрых, ласковых, из полноценных любящих семей, где всего один единственный ребенок. К нам пришли поздно вечером, когда мы пили чай и просто увели меня из семьи, а родители ничего не могли сделать.
Я даже не знаю, где именно в Японии находился все последующие десять лет. Меня заперли в подвале, где абсолютно не было света, была лишь бетонная коробка с четырьмя мокрыми илистыми стенами, к которым было просто противно прикасаться, и влажным холодным полом. Единственным звуком, бьющим по нервам, был стук капель, падающих с потолка. Из-за него часто посещала мысль, что ты сходишь с ума, из-за этого равномерного и чавкающего звука. Как отсчет собственной жизни. Первые три дня единственными посетителями были крысы. Их писк был слышен издалека, а горящие глаза наблюдали со всех сторон. Они не давали нормально уснуть или просто сосредоточиться, постоянно кусали пальцы, будто проверяя, жив я или уже мертв и меня можно съесть. Некоторые умирают именно в эти три дня, не выдерживая этого психологического давления, голода и леденящего холода. Там я научился ориентироваться в темноте и различать едва заметные звуки.
А потом меня впервые выпустили, вели по темным коридорам, таким же сырым, как и моя камера, в которой я провел последующие два года, прежде, чем меня перевели в младший корпус для обучения.
Все эти два года меня приучали к лишениям и постоянной боли. Каждый день начинался с того, что меня пристегивали наручниками к цепям, свисающим с потолка, и пытали. Превращали в кусок кровоточащего мяса, ища самые уязвимые мои точки и превращая их в самые сильные. Умело держали на грани смерти, на пороге сумасшествия, не давая сделать этот шаг за грань. А я только и молился, чтобы умереть, рыдал, звал маму, умолял убить меня, избавить от этой невыносимой боли, терял сознание. А приходил в себя все в том же подвале в луже собственной крови, смешанной с застоявшейся водой, от запаха которой подкатывала тошнота, и меня выворачивало наизнанку неоднократно. Я практически не видел света и никогда не мог сказать, какое сейчас время суток, день недели, сезон, год. Потому жизнь тогда измерялась только силой боли, которую ты испытываешь. И ведь на самом деле привыкаешь к этой боли, и с каждым разом она становится сильнее. Тебя заводят за грань собственного сумасшествия все дальше, все так же, не давая сорваться и провалиться в спасительное забвение. Очень редко меня выводил на улицу мой учитель, если его так можно назвать, застегивая ошейник на моей шее и привязывая его к своему поясу. Как собаку, которая может убежать. Только я уже не хотел никуда бежать. Мне уже было все равно. Я принял эту насмешку судьбы. Тяжелее было лишь в тот момент, когда накатывали воспоминания о детстве, но и они со временем стерлись, не осталось ничего, кроме всепоглощающей боли.
Я уже думал, что хуже быть не может, но понял, что ошибался, когда меня, только мне исполнилось тринадцать, привели в небольшую комнату, и я увидел пристегнутого к цепям, к которым часто приковывали меня самого, своего отца. Он был без сознания. Мне не дали даже прикоснуться к нему. А потом в комнату вошел мой учитель. Он быстро привел моего отца в чувство. Из-за сильного стресса я практически не помнил, что там происходило. Мой отец с трудом узнал меня. Перед ним стоял грязный, замученный звереныш, на которого, в течении двух лет, устраивали охоту. На моих глазах его истерзали до смерти, пытали до тех пор, пока у него не остановилось сердце. Его крики, плач, мольбы прекратить и отпустить его и меня до сих приходят мне в кошмарах.
И после этого дня жизнь моя остановилось, перед моими глазами застыло время. Я понял, что больше нет пути назад, некуда возвращаться, незачем бежать. Когда меня вели обратно, я уже не плакал, не было сил. Сидя в своей темнице я думал, что вот оно - сумасшествие, наконец пришло, ведь больше я ничего не чувствую, вместо души осталась холодная пустыня. Но я ошибался, это было только начало моего собственного ада.
Через месяц меня привели в очередной подвал, сунули в руку пистолет и приказали убить того, кто стоял передо мной на коленях. И я убил. Просто нажал на курок. А это был мой учитель, человек, который медленно убивал меня все эти два года, который замучил до смерти моего отца. Только убил я не из чувства мести, а потому что мне приказали, потому что от меня хотели именно этого. Тогда я плакал в последний раз из обыкновенной жалости к себе. С тех пор я молчал, не разговаривал ни с кем на протяжении последующих двух лет, лишь иногда отвечал на важные вопросы, на которые хотели знать ответы.
На следующий день меня перевели в младший корпус школы, где я должен был проходить обучение. Теперь я уже жил не в подвале, а в тесной комнате с соломенным матрасом, все так же без окна. Я стал бездушной куклой, которой управляли, как марионеткой. К постоянным испытаниям болью добавились более осмысленные занятия боевыми искусствами, стрельбы, и даже какие-то школьные предметы. Прошлое уже не имело значения, никто уже и не помнил, кем был раньше, как выглядели их друзья, родной дом или домашнее животное. Мы все были примерно на одном уровне, кто-то чуть сильнее, кто-то слабее. Если в начале обучения, в возрасте одиннадцати лет, выбирали около пятидесяти мальчиков, то к концу обучения оставалось двое-трое. Потому что это невыносимо, жить, захлебываясь собственной кровью, чувствовать только боль, видеть только железные цепи и холодное оружие, знать только то, что тебе говорят, понимать, что из тебя делают чудовище. Когда вся твоя жизнь сужается до размеров маленькой комнаты три на два, до соломенного матраса, который впивается в израненную кожу. Когда тебя избивают до полусмерти только за то, что ты сделал неправильный шаг, не так посмотрел и, не дай Бог, вышел из комнаты ночью.
А потом, когда мне было семнадцать, меня вновь привели в ту же комнату, где прошло все мое детство наедине с болью и собственной кровью. И там я увидел пристегнутую все к тем же цепям женщину. Я не узнал ее сначала, уже и не помнил, кто это. Да, и мне было все равно. Сказали, что она изменщица и заслуживает сурового наказания. Почему-то в тот момент не закралась мысль, кого же она предала. Ведь я не служил никому, никому не принадлежал, а значит, меня она и не предавала. Но, без лишних вопросов, я стал показывать все свое умение в области пыток, а знал я на тот момент непозволительно много. Она кричала, харкалась кровью, умоляла прекратить. А потом, в очередной проблеск ее сознания, открыла глаза и посмотрела на меня. Конечно, я изменился до неузнаваемости, но, видимо, она почувствовала, кто я. И когда она закричала "сынок", я понял, что теперь мой мир рухнул окончательно. На протяжении нескольких часов я пытал собственную мать и даже не подозревал об этом. А все это время рядом стояли люди, которые все знали и с упоением наблюдали за проявлением моей жестокости.
Я попросил дать мне пистолет. Ни у кого не возникло лишних вопросов. В моей руке оказалась привычная тяжесть оружия. Их было восемь человек в комнате. Через минуту в живых не осталось никого, кроме меня и моей матери. Я подошел к ней совсем близко. Она плакала, глядя в мои безжизненные глаза. Это было последнее, что она видела в своей жизни. Я припал к ее губам, забирая последний выдох, чтобы ее жизнь навсегда осталась во мне. Я чувствовал, как содрогнулось тело в последний раз, как ее покидала жизнь, оставаясь горячим дыханием на моих губах.
Жизни во мне не осталось окончательно, когда я выходил из этой комнаты. Меня сломали в последний, третий раз. Дальше мое обучение шло как по маслу, как бы дико это не звучало. А в двадцать лет я вышел из этой школы, заменившей мне родной дом. Меня тут же взял на службу оябун. И за восемь лет я стал тем, кем являюсь сейчас.
Шинья закончил это шокирующее повествование и замолчал, все так же глядя в одну точку на стене и ничего не видя. Ему не горько все это вспоминать и глаза у него абсолютно сухие. Он никогда никого не винил в своей искаженной жизни и не злился на своих учителей или на тех, кто когда-то давно подписал ему приговор, отобрав в этот список профессиональных убийц.
Терачи уже и забыл, что находится в комнате не один. Повернувшись, он проследил за чистой слезой, скатившейся по щеке и разбившейся об обнаженную грудь, на которой виднелись тонкие полоски шрамов. Ке смотрел не на него, а куда-то вдаль, сквозь стены, сквозь жизнь.
Шинья понял, что его сейчас лучше не трогать, поэтому он медленно встал, вышел из комнаты и направился в душ. Расслабившись под горячими струями, позволил воде смыть остатки воспоминаний. Он даже не вздрогнул, когда холодные пальцы коснулись плеч, лишь развернулся, прижимая к себе маленького вокалиста.
- Как ты можешь жить с этой болью? - дрогнувшим голосом спросил он, обжигая горячим дыханием шею.
- Спокойно, - пожал плечами Шинья, оставляя легкий поцелуй на мокром виске. - Не думай об этом. Не держи эту боль в себе. Она не твоя. Отпусти.
- Я не могу, - сдавленно прошептал Ке. Его голос за шумом воды был едва слышен.
- Отпусти, - прорычал Терачи, сильно сжимая плечи мужчины.
Тот в ответ лишь покачал головой, находясь не совсем во вменяемом состоянии. Его тело мелко содрогалось, а плечи вздрагивали. Он был прав, говоря, что воспринимает чужую боль глубже других людей. И сейчас она захватывала его, утягивала с собой на дно. А он не боролся, даже не понимал, о чем просит его Шинья, толком не слышал его голоса. Глаза стали постепенно закатываться.
Терачи грубо схватил его за подбородок, заглядывая в глаза и не видя там ничего, кроме холодной бездны. Не придумав ничего лучше, он впился в мягкие губы поцелуем. Грубо, сильно, глубоко. До боли сминая пальцами его кожу, стараясь достучаться до его сознания хоть так. С болью Шинья обращался хорошо и знал, как оставить человека на уровне своего сознания. Кусая пухлые губы, он вжимал сильное тело в холодную мокрую стену. Оторвавшись на мгновение, он подбородком оттолкнул от себя голову Ке, которая безвольно откинулась назад, врезавшись в кафель, и тогда Шинья увидел в глазах отклик, промелькнувший проблеск. Он снова поцеловал его и почувствовал слабый ответ истерзанных губ. Под напряженными пальцам двинулись мышцы чужого тела.
В этот момент Терачи подхватил легкое тело за бедра, поднимая по стене вверх, и без подготовки ворвался в него. Ке вскрикнул и протяжно застонал, закинув голову назад и снова ударившись о кафельную стену, окончательно приходя в себя. Подрагивающие руки легли на сильные плечи, а ноги оплели тонкую талию. Тоору снова чувствовал этот мир: холод стены, ласковую воду, испепеляющий огонь внутри, Шинью в себе и рядом с собой, совсем близко. Сразу набирая бешеный темп, Терачи входил в него до упора и выходил почти до конца, причиняя боль, но ею он сжигал воспоминания, которые неосторожно вылил на впечатлительного вокалиста. Кусая гладкую кожу, он наслаждался тихими стонами, тонувшими в шуме напора. Капли воды падали на чувствительные участки, заставляя подрагивать и увеличивать темп, ощущая, как короткие ногти все глубже впиваются в плечи, буквально раздирая их, а стоны становятся все громче и продолжительный. Перехватив удобнее съезжающее тело, он поменял угол вхождения, и Ке сильно прогнулся в спине, громко закричав от наслаждения и подавившись водой, попавшей в открытый рот. Шинья зацепил простату и теперь сосредоточенно входил именно под этим углом, слыша стоны все громче и развратнее. Уже с трудом балансируя на скользком полу душевой кабинки, он двинулся последний раз и, протяжно застонав, уткнулся лбом в грудь вокалиста. Длинные пальцы запутались в его волосах, заставляя откинуть голову. Влажные губы накрыли его собственные, даря нежный поцелуй.
Для Шиньи это все было в новинку. Не секс в душе, а то, что он открылся человеку. Никому никогда он не рассказывал подробности своей биографии. Все, с кем он близко общался, и так знали о нем все, а остальным не следовало слышать подобного. Он сам не знал, зачем все рассказал Ке. Да, что уж там, Шинья даже не мог сказать, зачем сегодня пришел к вокалисту и снова занимался с ним любовью. А тот и не спросил, просто отдался целиком, без остатка. Какие-то поистине странные у них отношения - непонятные никому, включая их самих.
Сейчас, стоя в коридоре квартиры вокалиста, Шинья впервые не знал, что сказать. Он вообще привык молчать и, когда не знал, что произнести, просто молча уходил. Но сейчас он не мог просто так развернуться и закрыть за собой дверь, поэтому в нерешительности стоял практически на пороге, потупив взгляд. Ке находился совсем рядом, тоже не поднимая головы и, казалось, уйдя глубоко в свои мысли. Но в какой-то момент он поднял голову и сделал еще шаг к убийце. Приложив руку к его груди, он прислушался к биению чужого сердца.
- Мы еще встретимся, я знаю, - прошептал он и легко коснулся его губ.
Шинья только кивнул и вышел, не закрывая за собой дверь. Они не прощались.


***

Dir en Grey - Higeki Ha Mabuta Wo Oroshita Yasashiki Utsu

Niikura Kaoru

Каору устало посмотрел на часы. Для него одиннадцать часов вечера можно было считать детским временем, еще можно попробовать дописать музыку к песне, правда, ему определенно не нравилось то, что получается.
Звонок в дверь в столь поздний час заставил вздрогнуть и поднять удивленный взгляд. Никто не напрашивался сегодня в гости. Пусть друзья и любили заваливаться без предупреждения, все же, даже для них было поздновато. Поднявшись и потянувшись, Каору пошел открывать. Не имея привычки спрашивать, кто же стоит за порогом, он дернул дверь на себя, так и застыв, судорожно сжимая металлическую ручку. Опираясь вытянутой рукой на стену, в подъезде стоял Дай, немного взлохмаченный и запыхавшийся, с кругами под глазами, но это был он.
Ниикура открыл рот, намереваясь что-то сказать, но тут же его закрыл, понимая, что ничего членораздельного произнести не сможет. Дайске тоже не спешил заводить диалог, молча изучая хозяина квартиры в безразмерной футболке и спортивных штанах, в строгих прямоугольных очках и растерянным лицом, обрамленным волной густых волос.
- Можно... - "я войду" Дай проглотил, издав вместо этого нечленораздельный звук, и кивнул в сторону квартиры.
Каору сделал шаг назад, вспотевшая ладонь соскользнула с металлической ручки, и он, потеряв равновесие, несильно стукнулся головой об угол двери, но даже не заметив этого, продолжая во все глаза смотреть на гостя. Андо неуверенно вошел в квартиру и огляделся, хотя в темной прихожей мало что можно было рассмотреть.
Сзади хлопнула входная дверь, и хозяин дома привычно шмыгнул носом. Он никак не ожидал увидеть еще хотя бы раз Дайске, хоть и отчаянно надеялся, что такой шанс выпадет. До сих пор смс, полученное после тяжелого прощания, рвало ему душу на части. Он окончательно запутался в собственных представлениях о том, кто же такой Дайске Андо. Боялся узнать от кого-то постороннего, для себя твердо решив, что, если не скажет сам Дайске, он так и останется в неведении. Но их последний разговор растоптал тусклый свет надежды на то, что, возможно, он поймет, что за человек заставляет его пульс зашкаливать, а сердце - биться быстрее. А это нестерпимое желание увидеть, как удушающая петля, затягивающаяся на шее. И сейчас он стоит посреди его прихожей: живой, настоящий, такой необходимый...
- Что-то случилось? - прохрипел Каору и сам удивился тому, что спросил.
- Я пришел поговорить, - тихо ответил гость и повернулся к музыканту лицом. Их горящие взгляды пересеклись в полутемной прихожей, сплелись, как две неразделимые половинки. Каору вздрогнул, чувствуя, как ласковый взгляд обнимает его, едва касаясь кожи. Судорожно вздохнув, Ниикура, ни о чем больше не задумываясь, кинулся на Дая, едва не сбив его с ног, и впился в губы поцелуем, ощущая, как сильные руки сошлись на его спине, прижимая к груди, давая почувствовать гулко бьющееся сердце. Дыхание сбилось, как только он ворвался в горячий рот, скользнув языком по зубам Дайске. Нетерпеливо стащил куртку с плеч мужчины, откинув ее на пол и тут же наступив на нее. С абсолютным отсутствием какой-либо ориентации в собственной квартире, Каору подтолкнул Андо туда, где, как он полагал, должна была быть спальня. Но Дай, споткнувшись о обувь, упал на полку и скрылся под ворохом верхней одежды. Послышался хруст дерева, и многочисленная обувь посыпалась на Андо. Но он даже не заметил этого, сильно сжимая рельефные бедра Каору, упавшего за ним следом и пытавшегося найти лицо мужчины сквозь невероятное количество собственных курток, пальто и ветровок. Не выдержав, он потянул Дая за рубашку, жадно впившись в раскрывшиеся навстречу губы и пытаясь одновременно расстегнуть маленькие пуговицы, которые выскальзывали из влажных пальцев. Зарычав сквозь непрерывающийся бешеный поцелуй, он рванул рубашку в разные стороны. Хрустнула ткань, наполовину оголив накаченную грудь. Каору дернул Дая за волосы, заставляя запрокинуть голову, и прошелся губами по изгибу шеи, спускаясь ниже. Язык наткнулся на ворот так и не разодранной до конца рубашки. С сожалением оторвавшись от сладкой кожи, он разорвал оставшуюся часть, усаживаясь на ноги Андо и вновь роняя его на поломанную обувную полку. Нависнув над обнаженной грудью, он втянул губами сосок, сильно прикусив его и с наслаждением услышав глухой стон. Длинные пальцы Дая впились в ткань футболки на плечах Каору, начиная стягивать ее. Но Ниикура упрямо не давал ее снять, буквально присосавшись к груди мужчины и не желая отрываться, рыча от злости и хрипя, когда ворот футболки уперся в горло.
Дайске, видимо, не устраивала столь неудобная поза. Грубо толкнув Каору в грудь, от чего тот вывалился из шифоньера и упал на спину, ударившись головой о тумбочку, но проигнорировав звездочки перед глазами. В следующую секунду он уже задыхался от веса тела Андо и ощущения его пылающих губ на своей коже. Тихо охнув, он выгнулся, закусив губу. Пальцы подцепили края его безразмерной футболки и вновь попытались стащить через голову. На какое-то время от глаз Каору скрылось пылающее лицо Дая. Не желая этого прерывать, он попытался вылезти из футболки быстрее, но лишь запутался. Не выдержав, Дай рванул ее, порвав без какого-либо труда, и нетерпеливо стянул с плеч. Каору уже нервно дергал пряжку ремня с такой силой, что Андо чуть не повалился на него всем телом. Он задыхался от нехватки кислорода. Единственным воздухом для него сейчас был Каору, и он вновь потянулся к влажным губам, мешая тому справиться с его молнией. Хватая ртом и зубами мягкие губы, он оставлял на них синеватые следы, исследуя руками все тело. Сжимал член через ткань спортивных штанов, от чего гитарист податливо прогибался в спине и все сильнее разводил ноги, в конце концов, обхватив ими талию Дая, двинув бедрами вперед, вызывая болезненное трение плоти о ткань, от чего Андо шумно втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы и сам ударился головой о все ту же тумбочку. Находиться и дальше в тесной прихожей было опасно для их жизней. Поэтому Каору, оттолкнув Дайске, с трудом поднялся на ноги и, было направился в сторону спальни, как прогнулся в спине, чуть не упав на колени, и зашипел от боли. Дай рванул его за волосы назад, прижав лицом к стенке. Шею обожгло горячее дыхание, а зубы сошлись на нежной коже. Упершись ладонями в стену, музыкант царапнул ногтями дубовые панели и запрокинул голову, протяжно застонав. Запустив руку ему в штаны, Андо провел по всей длине возбужденного члена, вызвав очередной стон и наслаждаясь дрожью тела, горящего от нетерпения.
Блаженство длилось недолго, Дай убрал руку и рывком развернул мужчину лицом к себе, прижимая к стене очередным страстным поцелуем. Каору стянул все, что осталось от рубашки, откинув в общую кучу испорченных вещей. Разорвав их тесный контакт, он за ремень штанов потянул Дайске за собой в спальню, падая в ворох шелковых простыней. Здесь было светлее, лунные лучи скользили по темному постельному белью, путаясь в складках и попадая на кожу. Андо жадно осматривал едва видные узоры татуировок, которые его всегда восхищали. Не удержавшись, он провел языком по черепу на правой стороне груди, чувствуя, как изящные пальцы путаются в его волосах. Целуя каждый сантиметр тела, Дай скользил ладонями по бедрам, постепенно стягивая штаны, пока они совсем не сползли на пол. Опустившись поцелуями ниже, он скользнул по внутренней стороне бедра, вызвав протяжный стон, сорвавшийся с обкусанных губ, алеющих в слабом лунном свете. Бегло целуя нежную кожу, он медленно обхватил пульсирующий член. Тело под его руками прогнулось, толкнувшись глубже.
Пара движений и Каору резко отстранил Дайске. В ответ на вопросительный взгляд, он потянул его на себя, обнимая за шею. А потом неожиданно выскользнул из объятий, в одно мгновение оказавшись сзади опешившего убийцы. Горячие губы прошлись по выпирающим позвонкам, будто пересчитывая их. На мгновение он остановился, вспомнив, что смазка, как назло, была в гостиной. Идти туда он категорически не хотел, все еще боясь, что человек перед ним - лишь видение, плод его больной фантазии. И это не его дрожь он ощущает сейчас, не его стоны ласкают слух, не в его волосах путаются пальцы.
Руки Дайске предательски подогнулись, грозясь не выдержать вес тела, когда он почувствовал проникновение скользкого языка, коим находчивый Каору решил заменить смазку. Задыхаясь от наслаждения, охвативщего его мощной волной, он хватал ртом воздух, сминал длинными пальцами тонкие простыни до хруста суставов. А потом зарычал, чувствуя горячую плоть в себе. Их стоны перемешались под бешеный темп, заданный Ниикурой, который буквально вбивался в податливое тело, не замечая, что напряженные руки любовника держат его из последних сил. Не видя бешеного блеска в глазах, который прожигал дыры в стенах и плавил ковер. Он лишь чувствовал упоительную узость, от которой волны наслаждения захлестывали с головой. Он сходил с ума от влаги и жаркого нутра, срываясь на громкие стоны. Он все увеличивал темп, боясь, что не успеет. Только что не успеет - сам он не знал, продолжая буквально прибивать к кровати Дайске, находившегося в наркотическом экстазе. Его руки скользили по влажным бедрам, цепляясь за них ногтями и оставляя неглубокие борозды. Звук соприкасающихся мокрых тел переплетался с громкой музыкой их любви, возносясь к потолку и рассыпаясь над головами золотым дождем.
Протяжно застонав, Каору в изнеможении повалился на спину Дая, чувствуя, что ноги уже не держат. И только сейчас он понял, что Дай все еще был возбужден, сам того не замечая. С усилием уронив мужчину на кровать, Ниикура заставил его перевернуться и губами умело довел его до оргазма, заставляя биться в агонии и выгибаться на влажных простынях, впитавших их пары страсти.

Dir en Grey - Namamekashiki Ansoku, Tamerai ni Hohoemi

Уже много позже они лежали, вальяжно раскинувшись на постели и курили, выпуская сизый дым в потолок. Дай внимательно разглядывал профиль Каору, расположившегося на его животе и еле заметно улыбался, сам не зная почему. Он вообще сейчас мало что понимал. Еще неделю назад жизнь его была четко распланированным графиком, где не было места чувствам, размышлениям, ярким эмоциям. А сейчас он лежит на одной кровати с человеком, о котором раньше только отголосками сознания думал и мечтал. И как же сильно Каору перевернул всю его жизнь, при этом ничего и не делая. Он просто заставил его чувствовать, сам того не понимая. Ведь именно необъяснимый порыв - эмоции - привели его на порог дома гитариста. Никому и никогда Дайске не хотел рассказать, кто же он на самом деле. И больше всего на свете боялся, что Каору его не поймет, испугается, оттолкнет. Тогда жизнь снова станет банальным существованием с отголосками радости на задворках души.
Они оба вздрогнули, когда в дверь кто-то позвонил. Очередной неожиданный гость в столь поздний час. Но сейчас Каору думал, что удивится, только если на пороге дома будет стоять как минимум император Японии.
Он не угадал - это был не император, но челюсть у Ниикуры все равно отвисла. Ему было сложно самому себе ответить на вопрос, что за человек перед ним стоит. Черное короткое каре, яркий макияж, надменное выражение лица. Тонкий торс, обтянутый белоснежным корсетом с непонятными погонами, короткая светлая юбка, белые чулки на длинных стройных ногах и высоченные сапоги на удобном каблуке.
- Мне нужен Дай, - холодно произнес человек, определенно мужским голосом. Нет, в мире вижуал-кей Каору повидал немало и сам в молодости выглядел соблазнительнее любой девушки, но в час ночи встретить такое на пороге своего дома! Он даже не сразу сообразил, что мужчина произнес и, лишь через несколько мгновений, переспросил:
- Кого?
Тошия не стал повторять. Властно отодвинув хозяина квартиры рукой, он нагло прошел в квартиру, не удосужившись разуться.
- Где Дай? - повторил он.
- Кто такой Дай? - все не мог сообразить Ниикура, даже забыв возмутиться столь вопиющим поведением незнакомца.
Из спальни донесся шорох. Тошия вскинул голову, будто принюхиваясь, и быстрым шагом направился именно туда, бесцеремонно ворвавшись в комнату.
- Тошимаса? - удивленно воскликнул Дайске, увидев гостя.
Каору следом вошел в свою спальню, наблюдая за происходящим.
- Что происходит? - недовольно поинтересовался он, сложив руки на груди. - Дайске, ты его знаешь?
- Да, - кивнул тот. - Это мой брат. Тошия.
Официального представления не получилось, потому что хладнокровный Тошия даже внимания на Каору не обратил, не сводя серьезного взгляда с брата.
- Дай, Рука отправил за тобой Хитсуги, - сразу выложил Тошия.
Андо замер, приподнявшись на кровати, и нахмурился.
- Что значит за мной? - уточнил он.
- За ним, - Тошия кивнул на Каору, который всем своим видом выражал недовольство происходящим.
- Откуда ты знаешь? - торопливо спросил брат, быстро натягивая узкие джинсы.
- Слышал, как Рука отдавал при...
Тошия резко замолк. Что произошло дальше, Ниикура уловил с трудом. Мужчина плавно развернулся, пригибаясь и отскакивая на метр в сторону, приседая в боевую позу. В его пальцах мелькнули сюрикэн, хищно блеснув в сиянии луны. Дай непонятно откуда выхватил пистолет, направляя его в голову Каору. Все внутри похолодело от страха, когда он увидел буквально в паре метров от себя зияющую бездну дула. А в следующее мгновение волосы на затылке встали дыбом, когда он услышал тихий щелчок, снятого с предохранителя оружия. Кто-то приставил пистолет к его затылку, и, видимо, Дайске целился именно в него. А Каору боялся даже вздохнуть, не то что повернуть голову, чтобы взглянуть на лицо этого человека. Шок не спешил сменяться паникой. Как-то резко стало наплевать на собственную жизнь, когда он неожиданно до конца осознал, кто же такой Дайске Андо. Его завораживающая грация хищника, то, как он держал оружие, будто оно было продолжением руки. И этот взгляд - холодный расчет и никаких эмоций. Перед ним стоял профессионал. Убийца.
А Тошия. Эта боевая стойка, оружие ниндзя и тот же взгляд. Что удивительно, его нелепая одежда в обычной жизни, сейчас смотрелась идеально. И ему определенно не мешала короткая юбка или высокие сапоги на платформе. Завораживающее зрелище. Но, черт подери, что это за голливудский фильм. Откуда они? Что они делают? И почему к его голове сейчас приставлен пистолет. Голова моментально разболелась от миллиона вопросов и отсутствия хотя бы одного вменяемого ответа, а в глазах на мгновение потемнело.
- Уходи Хитсуги, - ледяным тоном произнес Дайске, заставив вздрогнуть.
- Это приказ Сатору-сан, - ответил низкий мужской голос сзади.
- Ты прекрасно знаешь, из-за чего Рука отдал его, - сказал Андо.
- Меня это не касается, - отрезал Хитсуги, прищурившись.
- Ты же понимаешь, что, если выстрелишь, то живым отсюда не уйдешь.
- Я выполню задание.
- И оставишь Руку без твоего присмотра, - продолжать гнуть свою линию Дай.
Казалось, что Хитсуги дрогнул, на мгновение задумавшись. И Дайске воспользовался этой секундой, сделав пару шагов к Каору. Икари это заметил и холодное дуло, запутавшись в темных волосах, уткнулось прямо в затылок.
- Не вздумай, Дай, - холодно произнес Хитсуги.
Тот замер, не сделав следующего шага. Тошия, казалось, застыл в одной позе, не сводя внимательного взгляда с того, кто стоял сзади Ниикуры. Создавалось впечатление, что он абсолютно не напрягается и не думает о ситуации. Каору на мгновение подумал, что это потому, что он запросто может одним движением выбить оружие из рук убийцы, но почему-то не спешит этого делать, лишь наблюдает.
И только эта мысль успела проскользнуть в голове, как Тошия, едва заметно двинув запястьем, спустил с пальцев сюрикэн. Бесшумно тот пролетел разделяющее их расстояние, стремительно разрезая воздух. И одновременно с этим, Дайске дернул Каору за руку на себя. Тот, как тряпичная кукла, повалился в крепкие объятия. Раздался приглушенный выстрел, что-то просвистело мимо виска, утонув в многочисленных темных простынях. И тут же Ниикура упал на пол, больше не чувствуя опоры в виде сильных рук. Когда он повернул голову, привалившись к стене, то так и застыл, раскрыв рот. Дай молниеносно подскочил к нападавшему, сильно толкнув рукой в грудь. Блондин врезался в стену с такой силой, что, казалось, она треснула. Ему в лоб уперлось дуло пистолета. Каору уловил какие-то детали внешности убийцы: устрашающее количество пирсинга, черные большие глаза, пылающие яростью, резкие черты лица. Но в следующее мгновение, Икари дернул головой, уходя от прямого выстрела, которого Андо так и не совершил. Вцепившись пальцами в волосы Дая, которые тот успел перехватить, он, однако, умудрился приложить его лицом об стену. На обои брызнула алая кровь, заискрившись в свете луны. Дайске даже не заметил этого. Грациозно выгнувшись, он ловко схватил запястье Хитсуги, грубо его заламывая и хорошенько стукнув подбородком о стоящий рядом комод. Тот пнул его под колено, отскакивая на расстояние и сплевывая кровавый сгусток прямо на пол. Ринувшись на противника, Дайске со всей силы съездил кулаком ему по лицу. Голова блондина откинулась, а светлые пряди прилипли к окровавленным губам. Но Хитсуги даже не пошатнулся. Молниеносно он выбил оружие из руки убийцы. Серебристый пистолет взлетел к потолку и упал на длинный ворс ковра. Исподлобья взглянув на Икари, Андо ударил ногой в живот, впечатав мужчину в стену, развернувшись, он скользнул ею же по челюсти, которая странно хрустнула.
Все это происходило с невероятной скоростью. Каору испуганно смотрел за завораживающей дракой обученных людей, больше похожей на убийственный танец. От шока он не мог вымолвить ни слова. Мужчины двигались по комнате, как две размытые тени, пот треск ломаемой мебели и хруст разрываемых вещей. Неожиданно Ниикура понял, что рядом с ним застыл Тошия, наблюдая за схваткой.
- Останови их, - в ужасе прошептал музыкант, когда Хитсуги в очередной раз приложил Дайске головой об кровать.
- Дай сам справится, - равнодушно ответил тот.
- Почему? - только и смог спросить Каору, чуть не вскрикнув от очередного сильного удара.
- Мой брат сильнее, и они оба это понимают.
И в это момент, Андо перехватил инициативу. Вновь заломив руку Икари, он со всей силы приложил его о бортик кровати, а потом еще раз, одновременно заламывая вторую руку. Надавив коленом на позвоночник, он заставил его рухнуть на колени, зашипев от боли, а потом придавил к полу. Сжав одной рукой оба запястья, он схватил блондина за волосы и ударил его голову об пол, испачкав ковер кровью. Потом еще раз и еще. Казалось, что он уже не отдает отчета своим действиям, следуя лишь одному инстинкту - убить!
- Дайске, прекрати! - закричал Каору, не замечая, как слезы стекают по его горящим щекам.
Это привело Андо в чувства, он отпустил волосы противника, и тот безвольно уронил голову на ковер, тяжело дыша.
- Ты не приходил сюда, - зашипел Дай над ухом Хитсуги. От его голоса Каору содрогнулся, слыша подобные интонации впервые. - Ты следил за мной, но я пошел не к нему, а в бар. Ты просидел у входа пару часов, пока не убедился, что я пьян и к Каору не собираюсь. Убивать его смысла не было, потому что Руке я не изменял. И только попробуй вернуться сюда вновь. Я убью тебя голыми руками. Ты меня понял?
В ответ Икари промолчал, хрипло выдыхая.
- Ты понял меня? - яростно прорычал Дайске и снова приложил его голову об пол.
- Иди к черту, Дай, - прохрипел Хитсуги.
Видимо, этот ответ полностью устроил убийцу, потому что он поднялся с распластанного под ним тела и, неожиданно для Каору, подал ему руку. Помощь Икари не принял, встав самостоятельно и поправив порванную местами рубашку.
- И что ты в нем нашел? - фыркнул Хитсуги, кивнув в сторону сжавшегося в углу гитариста. - Он не чета Сатору-сан.
- Вот, и спи со своим Сатору-сан, - прошипел Андо, поднимая свое оружие.
- Мы не имеем права на любовь, - холодно произнес Икари.
- Повторяй это себе почаще, когда смотришь на Руку, - грубо ответил Дай. - Проваливай.
Хитсуги смерил убийцу презрительным взглядом и, не говоря больше ни слова, вышел из квартиры, растворившись в темноте подъезда.
Дай посмотрел ему вслед, а потом перевел взгляд на брата, как бы прося проследить. Конечно, он был уверен, что Икари больше не сунется к Каору, не потому что боялся Дая или не выполнил прямой приказ Руки, а потому что действительно не видел смысла в этой смерти. Его больше беспокоила безопасность его босса, а Ниикура ей никак не угрожал. Но Тошия кивнул и исчез следом, бросив на прощание: "Не задерживайся".
Дай тяжело вздохнул и угрюмо посмотрел на хозяина квартиры. Сделав к нему шаг, он вынужден был остановиться, услышав вопль:
- Не подходи ко мне!
Сердце разлетелось на миллиарды острых осколков.
- Као...
- Я не хочу ничего слышать, - замотал головой Ниикура.
Дай все же подошел в нему, опускаясь рядом на колени и попытавшись обнять обнаженное тело, замотанное в огромную простынь. Но гитарист не дал этого сделать, оттолкнув руки. Только сейчас Андо заметил свои сбитые костяшки пальцев с брызгами крови на коже. Впервые в жизни ему стало противно из-за того, что он делает.
- Теперь понимаешь, почему я молчал, - скорее констатировал факт, нежели спросил он, опуская голову.
- Зачем ты пришел сегодня? - выкрикнул Каору. - Лучше бы ты исчез из моей жизни вместе с тем звонком! Я не хочу ничего знать, не хочу слышать твоего голоса. Убирайся! Убирайся!
Он захлебывался собственными рыданиями. По щекам беспрестанно стекали слезы. Картинки прошлого всплывали перед глазами. Он слишком хорошо знал, кто такой Дайске Андо. Не нужно было ему ничего объяснять. Однажды, он услышал историю воспитания подобных ему. А через неделю получил мертвое тело рассказчика. А сейчас он просто боялся. Испугался. Не хотел вновь слышать эту душераздирающую историю, как ломали жизнь маленького мальчика. Потому что за это его могли убить. Его - Дайске. А Каору этого не хотел. Пусть лучше молчит. Уйдет сейчас навсегда! Исчезнет из его жизни! Но будет жить. Своей искалеченной жизнью, но будет жить. Будет дышать. И он не увидит его искалеченного трупа в черном целлофане в металлической ячейке морга. Ниикура не вынесет этого еще раз. Не переживет. На этот раз его сердце тоже остановится.
- Посмотри на меня, Као, - в отчаяние прошептал Дай, обхватывая пальцами подбородок, размазывая по нему кровь, заставляя смотреть на свое лицо. Его черные глаза поблескивали каплями слез и полыхали от бесконечной боли души.
- Уходи, - прорыдал тот, слабо отталкивая от себя мужчину. - Уходи, Дайске, умоляю...
- Я ведь уйду навсегда, - впервые за последние пятнадцать лет Даю захотелось расплакаться. Но, видимо, он уже разучился, потому что глаза оставались обжигающе сухими, только что-то внутри, опутанное колючей проволокой, сжималось от острых шипов, безжалостно проникающих все глубже.
Каору лишь кивнул, вновь срываясь на рыдания.
С трудом заставив себя подняться, Дай, пошатываясь, поплелся в сторону выхода из комнаты. Он не обернулся ни разу, хотя отчаянно хотел этого, чтобы сохранить в памяти образ мужчины, которого он боготворил и... И любил. Он действительно любил его и готов был кричать об этом, только сил даже на шепот не было. Замерев на пороге, будто наткнувшись на невидимую стену, он заставил себя тихо прошептать, но музыкант его услышал:
- Прощай, Као, - слов "я люблю тебя", он так и не заставил себя произнести, чувствуя, что это лишнее. Зачем, если уже ничего нельзя было изменить.
Острым клинком эти слова ворвались в обнаженную грудь, грубо распоров сердце гитариста, оставив там зияющую дыру. Отчаянно хотелось сорваться, догнать и не дать уйти. Но он давно научился владеть собой и буквально приказал себе сидеть на месте. Потому что твердо был уверен, что таким образом защищает любимого человека.
Дай медленно растворился в сиянии ночи, понимая, что бросил свое сердце на пороге этой квартиры. Вряд ли его кто-то поднимет, оно никому не нужно, самому Дайске и подавно. В наступающей войне чувства - лишнее, особенно, если некому их подарить. Он снова стал хладнокровным убийцей, лучшим в своем роде. И последующие два года с блеском выходил из любых стычек, подтверждая, что равных ему нет, в мастерстве убивать.
Он никогда не забывал о Ниикуре Каору, краем глаза следя за его жизнью и незримой тенью охраняя любимого. Андо думал, что разлюбил этого человека, а следит за ним по привычке, из-за слабых отголосков старых чувств. Время вылечило его. Он был в этом уверен, пока не столкнулся с ним вновь.


Над сгустившимися тучами, опутавшими удушливым коконом всю Японию, вовсю ревел ураган, бушевала смертоносная стихия, сметая все на своем пути, не щадя живых и засыпая останки тел умерших. Якудза не знают пощады, их война продолжается веками, с каждым разом грозясь развалить мирную Японию. И эта не исключение. Свирепствующий вихрь, под названием "сэнсо", проносился по мирным городам, разрушая и сравнивая с землей. А хладнокровные убийцы скрывались в развалинах чужих домов, сливаясь с тенями смерти, и отнимали жизни у всех, на кого указывал перст кумитё. Их жизнь текла в привычном русле... Два года, а потом все изменилось. Слабый луч надежды рассыпался над грозовыми тучами, пронзая темные облака и рассыпая золотой дождь надежды.

back