…ну а кто еще мог позвонить почти в час ночи? Щурясь на неяркий свет углового бра, Аки поднял телефонную трубку и недовольно выдохнул:
- Шинджи?..
- Разбудил тебя?
- Да…
- Прости. Думал, ты читаешь или… Можно приехать?
- Сейчас? – парень растерянно замолчал.
- Ты… не один, может?
- С ума сошел? – фыркнул Аки и поудобнее пристроил трубку на плече. - Когда тебя ждать?
- Минут через сорок.
- Хорошо. Будем пить?
На том конце провода засмеялись.
- Я куплю чего-нибудь по дороге.
- У нас завтра съемки, - предупредил Аки и отключил связь. Полежав с минуту, он нашел взглядом будильник и, тяжело вздохнув, откинул одеяло в сторону.

Шинджи прибыл на пятнадцать минут позже обещанного срока, когда басист, уже успевший принять душ, сидел на кухне, закутавшись в огромный махровый халат. Перед ним стояла чашка с горячим жасминовым чаем и курительница для благовоний.
- Ты опоздал, - заметил Аки, пропуская позднего гостя в узкий коридор. Ему отчаянно хотелось спать, но Шинджи, судя по всему, был настроен решительно. Оглянувшись на сонного музыканта, он извлек из бумажного пакета бутылку «BIWA» и направился на кухню. Пожав плечами, Аки последовал за ним. Усевшись в неглубокое плетеное кресло, он некоторое время наблюдал за тем, как Шинджи открывает бутылку и наливает вино в высокие узкие бокалы.
Несмотря на явную нелюбовь к плодово-ягодным винам, напиток ему понравился. Приятный терпкий вкус медленно таял на языке, возвращая его в прошлое. То прошлое, которое хорошо вспомнить наедине с собой, но о котором хочется забыть, когда сталкиваешься лицом к лицу с тем, кто был его частью.

На самом деле, он любил его. Самая мысль об этом вызывала легкую дрожь и покалывание в пальцах. Было так странно находиться рядом с ним, разговаривать, улыбаться ему и знать, что это – любовь.
Первый шаг был сделан Шинджи. Он приехал однажды вечером и остался на ночь. Аки не помнил, чтобы они о чем-то говорили тогда – просто Шинджи обнял его, а сам Аки не стал просить его убрать руки. Он стоял, прикрыв глаза, и улыбался, с замиранием сердца прислушиваясь к неровному дыханию гитариста позади. А потом тихонько застонал, потому что Шинджи целовал его в шею, слегка захватывая кожу зубами.
Он был очень нежным, этот самоуверенный стильный парень, неожиданно нежным и ужасно неловким. В первые мгновения всегда больно – Аки знал это, но Шинджи не умел еще свести неприятные ощущения к минимуму. Басисту оставалось только терпеть, стиснув зубы и комкая простыни в ладонях.
Но он оказался достаточно терпелив, чтобы дать Аки возможность перевести дух и расслабиться настолько, чтобы позволить Шинджи войти еще глубже и начать двигаться, не опасаясь превратить долгожданную близость в банальное изнасилование.
…потом было легко и пусто. И удивительно спокойно. Они лежали, обнявшись, и молчали. С Шинджи всегда было так - потом.

- О чем думаешь, м-м?
Виновато улыбнувшись, Аки высунул из-под полы халата босую ступню и пошевелил пальцами.
- Да так… о всякой ерунде. Слушай, а почему ты все время дарил мне этих огромных розовых мишек?
Гитарист задумался, потом коротко рассмеялся и допил вино, которое еще оставалось у него в бокале.
- Объяснишь? – Аки по-прежнему не отводил от него глаз.
- Каждый раз, когда я о тебе думал, ты представлялся мне с розовым медведем в руках.
- Это еще почему? Глупость какая…
- Может, и так… - согласился тот, подливая себе и собеседнику еще вина. - Только тебе ведь нравились мягкие игрушки.
- Но не в таком количестве, – ответил Аки. - Ты же скупил всех розовых медведей в Токио, по-моему.
- Они тебе нравились, - повторил Шинджи, для которого, по-видимому, это было самым весомым аргументом.
- А еще мне нравится BMW Z3…

- Доброе утро…
- Шинджи… Аки…
Мао лениво бросил на диван прозрачную папку с нотными текстами и кивнул обоим музыкантам. Они как всегда опоздали, хотя Аки мог поклясться, что будильник прозвенел вовремя.
- Вы что же, на общественном транспорте добирались? – поинтересовался Юя, садясь за ударную установку. Аки промолчал, с увлеченным видом роясь в собственном рюкзаке, а Шинджи просто посоветовал барабанщику не лезть не в свое дело. Тот понимающе хмыкнул и подхватил палочки, бросив вопросительный взгляд в сторону Мао. Вокалист молчал, сосредоточенно просматривая текст новой песни и недовольно хмурясь. Подобное поведение Мао было обычным делом, ребята к нему давно привыкли и терпеливо ждали, когда вокалист решит, что можно начинать запись. А пока они разбрелись по маленькой студии, занимаясь каждый своим делом.
Шинджи осторожно тронул басиста за локоть. Тот поднял голову:
- Что?
- Поедем сегодня в аквапарк?
- «Тошимаэн»? – улыбнулся Аки. Он с детства питал слабость к водным аттракционам и обожал плавание.
- Ну…да. Там неплохо, по-моему.
- Хорошо… - все так же шепотом ответил ему басист и покосился на Юя. Ударник вертел между пальцами барабанные палочки, с легкой усмешкой посматривая на парней напротив.

- Можно спросить? – бутылка опустела больше, чем наполовину, и Шинджи сидел, сильно наклонившись вперед и поставив локти на крышку стола.
- Спрашивай… - отозвался Аки вполголоса, пряча руки в широких рукавах халата.
- Из-за чего вы с Юя расстались?
- О… - басист надолго замолкает, потому что на такой вопрос слишком долго и тяжело отвечать, а произносить банальности вроде «не сошлись характерами» как-то очень уж глупо. Шинджи тоже молчит – его бокал снова пуст, и он заново наполняет его. Наверное, ему по-своему страшно. Хотя бояться, кажется, уже просто нечего. Потому что не осталось ничего, за что можно было бы испытывать страх.

Он не хотел, чтобы Юя приезжал. Но не открыть ему дверь почему-то не смог.
Какое-то время им было даже хорошо вместе. Юя, конечно, не был таким патологическим собственником, как гитарист, он не звонил ему по несколько раз за день и не превращал его квартиру в оранжерею пополам с игрушечным магазином, но все же он любил Аки. Ему нравилось приглашать басиста в тихие ресторанчики, где отлично готовят фугусаши или увозить его к океану – полюбоваться закатом. С Юя действительно было хорошо, но Аки не любил его. Просто не любил.

- Да как тебе сказать… - задумчиво начал Аки. Он не смотрел на Шинджи, сосредоточив взгляд на тонкой ножке стоящего перед ним бокала.
- Он тогда просто рядом оказался. Очень вовремя, знаешь ли…
Шинджи кивнул, соглашаясь. Ударник и впрямь на удивление точно рассчитал момент. Они с Аки начали встречаться почти сразу же. А самого Шинджи забрал к себе Мао. Кому-то нужен был друг, а кому-то – просто хороший любовник. По крайней мере, так он думал в те дни.
- С ним было здорово, - улыбнулся между тем Аки.
Шинджи вздрогнул и вылил себе остатки вина из бутылки.
- Ты зачем приехал?
- Если честно, то я хотел помириться.
Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга, а потом Аки с приглушенным вздохом откинулся на спинку кресла.
- Да мы ведь и не ссорились с тобой. Просто… расстались.
- А почему?
- Странно, что ты спрашиваешь только сейчас.
- Раньше ты бы мне не ответил.
Они помолчали.
- Потому что я не могу быть тем, кого ты из меня делал все это время. Мы… никогда не были на равных с тобой. Вспомни: ты приезжал, когда тебе этого хотелось, ты обнимал меня на улице и перед камерами, хотя знал, что мне это неприятно. На первом месте всегда был ты и твои желания. А как насчет меня, Шинджи?
- Прости… - прошептал тот, протягивая через весь стол руку и хватая Аки за рукав.
- Да неважно это уже… - покачал головой музыкант, - Правда, неважно. Я… Я просто устал тогда, наверное. Все-таки, одной только любви недостаточно, чтобы два человека могли быть вместе. Нужно еще что-то… Понимание и желание идти на компромисс. А мы не могли. Не хотели, не умели. Но главное – не хотели.

- Аки, послушай…
Басист обернулся.
- А если… - Шинджи сглотнул, - А если потом… когда-нибудь… мы поймем, что ошиблись?
Звякнули упавшие на стол ключи.
- Будет уже слишком поздно…

- Аки, послушай…
Басист глубже вжался в кресло, уткнувшись подбородком в широкий ворот халата. Часы на столе – миниатюрная пагода со вставленным в нее циферблатом – показывали без малого четыре часа.
- Давай снова… будем… вместе.

… я бы мог остаться, если бы ты попросил. Было бы очень трудно, очень - знаю. Но я бы остался. Хотя нужно было уйти. Невозможно быть рядом, когда каждое произнесенное слово воспринимается как личное оскорбление, а любой жест – как пощечина.
Но я бы остался.

- Завтра съемки… - чуть слышно произнес Аки.
- Да… - неуверенно ответил Шинджи.
- Пойдем спать.
- Спать?
- Да… пойдем спать, - он опустил босые ноги на пол и неловко поднялся из-за стола. Шинджи поймал его за руку.
- Аки… - хрипло, почти неслышно.
- Да всё хорошо… - с улыбкой, - Всё хорошо.

… и было так просто обнимать его, молчать и знать, что это – любовь. Что это – навсегда. Так удивительно легко и спокойно. Как могло быть только с ним.