С одной стороны хорошо, что я все вспомнил. С другой – нет; вряд ли я теперь смогу полюбить, если даже слово "привязанность" внушает мне страх. А доверять и подавно не в силах никому. Прошлое научило меня многому; прошлое помогло мне расстаться с качествами, неприемлемыми в этом мире, останься они со мной – я бы не стал тем, кем я являюсь. Прошлое – мой своеобразный самоучитель, жестокий, беспощадный, не терпящий малодушия. Лишь с его помощью я стал сильнее, выучился на своих ошибках и более не намерен их повторять.
А то, что предложил мне Ниимура некоим образом не напоминает мое прошлое. Сейчас я уже взрослый мужчина, имеющий разнообразный сексуальный опыт; да, с мужчинами я спал, но было это, грубо говоря, по пьяни. Не спорю, секс в нетрезвом состоянии существенно отличается от секса в трезвом, но когда ты хочешь своего партнера и это взаимно…
Взаимно ли?
Не будь взаимно, он бы ничего мне не стал предлагать. Каору, мысли логически. Он такой же, как ты, - не верящий в миф, название которого - настоящая любовь. Но ведь иногда мнение надо изменить? Будь так, но в условия, которые предложил Тоору, это не входит. В моей голове так явственно прозвучали его слова: " Мы трахаемся. Каждый получает удовольствие, а о большем, чего не существует, не зарекаемся... ", и от этих слов стало больно, словно я обречен только на такие чувства как страсть и вожделение.
Ты согласился, Каору. Отступать нет смысла. Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть. Кошмары прекратятся, не этого ли ты так мечтал, Каору? А не с чем несравнимое удовольствие? Трахая этого наглого маленького, но сексуального блондина, ты получишь удовольствие, какого еще не получал. Потому что все ВЗАИМНО.
Я мог бы еще сколько угодно продолжать свои размышления, но, поняв, что уже несколько минут сижу неподвижно, а Тоору, находящийся напротив, не без любопытства разглядывает меня, я слегка потряс головой и натянуто улыбнулся. Подозрительно как-то – мы сидим в гостиной, друг напротив друга, в руках у обоих бокалы, наполненные вином, напряжение ни от кого не исходит, молчание не угнетает, желания сорваться с места и взять его прямо на полу тоже не появляется. Нет, так не пойдет…
Он смотрит на меня неотрывно, буквально пожирает глазами, изредка ухмыляется и облизывает свои притягательные губы. Я и не заметил, что одет он не как утром: молочного цвета рубашка полностью расстегнута, моему взору открывается соблазнительный вид на его торс; просторные голубые джинсы уже не могут скрыть возбуждения Тоору, видимо фантазия его будет побурней моей. Я больше не в силах сдержаться.
Ухмыльнувшись, я указательным пальцем маню его к себе, при этом чуть раздвигая ноги. Реакция Тоору была незамедлительной: он перевел взгляд с моего лица на джинсы, увидев, что я тоже возбужден, в нем словно прибавилось уверенности, и он вмиг пересек разделявшее нас расстояние и удобно устроился у меня на коленях. Ждать дальше смысла не имело. Я притянул его к себе и впился в губы. Ах, как же я давно об этом мечтал! Наши языки сплетались вновь и вновь так, что поцелуй не хотелось прерывать, но банальная потребность в воздухе взяла верх. Тоору ловко стянул с меня футболку и, чуть полюбовавшись на мой давно не тренированный, но все равно привлекательный торс, слегка укусил меня за сосок. Услышав мой сдавленный стон, он продолжил начатое, одновременно расстегивая ремень моих джинс и пытаясь их снять. Я был уже далеко от реальности и поэтому никак не мог ему помочь. Разум затмило огромное желание, и контролировать меня уже было некому. Только я справился с его рубашкой и откинул ее подальше, как Тоору стянул с меня джинсы вместе с трусами, сполз на пол и, неожиданно для меня, вобрал ртом мой член пойти во всю длину. Стоны стали громче, а разум и вовсе отключился. Мне стало наплевать на все и всех, исключением был светловолосый мужчина, доставляющий мне невообразимое удовольствие в этот самый не забывающийся момент. Все, кто делал мне минет до него, просто не могли сравниться с Тоору, и я не понимал почему. Да как в такой момент можно вообще о чем-то размышлять? Тоору, выбрав подходящий ритм, продолжал. Должен признаться, делал он это мастерски, нет и капли неуверенности. Но кто сказал, что он делает это впервые?
Когда я уже был готов кончить, он внезапно отстранился. Чуть не взвыв, я открыл глаза и уже собирался спросить в чем дело, но увидел, что он с нахальной улыбкой на лице снимает свои джинсы. В голове промелькнула мысль, что хорошо бы пойти в спальню, но вожделение было настолько велико, да и мысль, что я отымею Тоору прямо на полу, возбуждала. Я буквально набросился на него, и мы вместе повалились на пол. Я оказался сверху. Быстро облизав указательный и средний пальцы, я заткнул рот Тоору поцелуем, а пальцами начал медленно растягивать кольцо тугих мышц. Тоору издал глухой стон, а я, воспользовавшись его состоянием "на грани блаженства", вынул пальцы и сменил их своим членом. Тоору, проронив странный звук, похожий на приглушенный крик, еще шире раздвинул ноги, а рукой водил по собственному члену, изнывающему от недостатка внимания. Задыхаясь от наслаждения, он стонал все громче, побуждая меня увеличить ритм. Но даже частые толчки не удовлетворяли его, и он начал двигаться мне навстречу. Сколько я мог так продержаться? Не долго, учитывая то, что почти не кончил, когда Тоору делал мне минет. Но в голове мелькала лишь одна мысль – доставить удовольствие. Видимо, во время секса мой эгоизм куда-то девается и не желает ко мне возвращаться потом еще долгое время. Вроде бы мне это на руку, и есть гарантия, что наши отношения будут продолжаться, но и удовольствия получаю меньше, чем мог бы. Решив, что пора прекращать думать о чем-то постороннем, я изменил угол наклона так, что теперь мой живот терся о член Тоору, а наши губы могли соприкоснуться. И мы оба забылись в страстном поцелуе, продолжая стонать друг другу в рот. Как только нам стало не хватать воздуха, я чуть отстранился и начал языком теребить его соски, при этом стараясь увеличить темп толчков. Тоору уже ни на что не хватало, кроме как лежать, руками прижимая меня к себе еще сильнее, и громко стонать. Сколько времени это еще продолжалось - я понятия не имел, но вот наконец оргазм накрыл нас, практически одновременно, своей волной, преисполненной огромным блаженством. Стараясь выровнять дыхание, я слез с Тоору и лег рядом с ним. В этот момент мне не хотелось абсолютно ничего, лишь лежать на полу рядом с этим наглым и сексуальном блондином, полностью отдаваясь эмоциям.
***
Утро началось ужасно. Спину от ночи, проведенной на полу, страшно ломило, правая рука, на которой я спал, затекла, на щеке отпечатался ворс ковра, вдобавок еще я замерз. С трудом поднявшись, я оглядел гостиную и ужаснулся: мои вещи валяются где попало – на полу, на креслах, на диване, на столике, на телевизоре даже. Мне казалось, или вещей было меньше? Впрочем, это не так важно, важно другое – как мне вывести с ковра пятна, оставшиеся от нашей страсти, и куда подевался Тоору? Не мог же он уйти, хотя… Он вправе.
Натянув джинсы, которые, благо, лежали неподалеку, я отправился в ванну. Быстро умывшись и почистив зубы, я прикинул, что хорошо было бы принять душ, но если Тоору все еще находится в моей квартире, то это процедуру можно провести вместе. Капельки воды стекают по его телу, хочется подойти и слизать все до последней, а после снова прильнуть к его пухлым губам и не отрываться от них, руками ласкать его упругую задницу. Снова переживать моменты, когда любое прикосновение заводит, когда кажется, что желание настолько велико, что утолить его враз не получится, когда разум предоставляет телу полную свободу, когда происходящие кажется нереальным, когда от стонов пробуждаются соседи, когда время теряет свою ценность. Я так хочу сейчас зарыться лицом в его сожженные краской волосы, но не это ли признак чего-то большего, чем просто секс? Плевать. Я так долго был один, так долго сны изводили меня, а реальность постоянно угнетала. Я заслужил это, заслужил шанс на безрассудство… и использовал его.
На кухне Тоору не оказалось, следов, что он здесь был тоже. Я обогнул кухонный стол, подошел к настенным шкафчикам и, в надежде найти что-нибудь съедобное, пошарил в них – одна пачка растворимого кофе. Ух ты, а я думал, что он у меня ни в каком виде не остался. Размышляя, стоит ли пить его, я включил чайник и достал чашку с изображением желтых тюльпанов – подарок Терачи, и весьма странный. Как только вода вскипела, я высыпал содержимое пакетика в чашку и залил его кипятком. Послышался отвратительный запах растворимого кофе. Посчитав, что надо бы позавтракать чем-нибудь еще, я вынул из шкафчика тостерный хлеб, засунул его в тостер и стал ждать, пока громкий звон не известит меня о готовности. Из полупустого холодильника достал масло, взял нож и, вынув готовые тосты, я намазал молочно-желутю массу на румяный хлеб. Наверное, впервые я дома нормально ем, ведь обычно у меня то времени нет, то сил. Переложив тосты на тарелку, я поставил ее на стол и то же проделал с чашкой. Усевшись на стул, я оглядел свой скромный, но вкусный завтрак и, пообещав себе, что после полудня съежу в магазин за продуктами, приступил к его поглощению.
Уже после, как я закончил с завтраком, я отправился в спальню за рубашкой – перспектива поехать в магазин топлесс не очень-то прельщала. Окончательно собравшись, я покинул квартиру и был этому очень рад. Свежий воздух действует на меня опьяняюще, а яркое солнце слепит, совершенно не давая на чем-то сосредоточится. Поэтому ближайшие два часа меня не будет беспокоить, куда и почему ушел Тоору.
***
Поздно вечером, взбираясь по лестнице с тремя тяжелыми пакетам – лифт был сломан -, матерясь и проклиная все, я возвращался домой. Не скажу, что этот вынужденный шопинг принес мне удовольствие, более того, в следующий раз я попрошу кого-нибудь - Шинью, к примеру, закупить продукты и привезти мне их. Занятие это оказалось настолько нудное, долгое и выматывающее – раньше подобным я считал выбор одежды -, что впору его невзлюбить. Преодолев последние пять ступеней, я, наконец, оказался напротив двери в свою квартиру. На мое удивление ключи нашлись сразу, даже не пришлось выворачивать карманы в поисках их. Я быстро зашел внутрь и захлопнул дверь: как же здесь темно! Помню, еще утром шторы на окнах были отдернуты, а сейчас, похоже, все наоборот. По памяти я дошел до кухни, чудом не споткнувшись, и принялся запихивать продукты в холодильник и многочисленный настенные и напольные шкафчики. Убив около 15-ти минут на это, я довольно хмыкнул и направился в ванну. С того момента, как я покинул квартиру, я мечтал попасть в нее. Встать под прохладные струи воды и расслабиться, снимая таким образом все напряжение.
Сделав из полотенца набедренную повязку, я выскользнул из ванны и застыл: в спальне горел свет. Прежде чем я понял, что там наверняка Тоору, я перебрал уйму вариантов, что мне сделать с грабителями и что будет со мной, если они вооружены. Но даже мысль, что никто меня не собирается грабить или убивать не успокоила меня, и поэтому как только я приблизился к двери в спальню, я, сначала осторожно заглянул и, убедившись, что ничего, кроме секса, мне не грозит, вошел вовнутрь. Наверное, где-то в глубине сознания мы оба знали, что одного раза нам будет не достаточно, поэтому я ничуть не удивился его присутствию, а он в свою очередь не прогадал со временем и местом. Стоит упомянуть, что лежал он на моей кровати абсолютно голый. Не было еще случая, чтобы я так быстро заводился, но сегодня, видимо, день сюрпризов. И правда, еще одним сюрпризом являлся чемодан, лежащий у подножья кровати и битком набитый вещами Тоору.
- Я к тебе на всю неделю. Не возражаешь? – ухмыляясь, произнес он. Каким надо быть дураком, чтобы от такого отказаться? Правильно, несусветным.
Я забрался на кровать и прямо в ухо прошептал ему. – Можешь оставаться у меня хоть на всю жизнь., - страстный поцелуй заглушил его то ли согласие, то ли возражение. Мне было глубоко наплевать, что он думает по этому поводу. Сейчас он мой и точка.
Похоже, эти семь дней станут самыми счастливыми и незабываемыми в моей жизни. Кто знает, может быть, я и последующие года так проведу… но это большее, что я могу желать от судьбы. Надо наслаждаться моментом, а не загадывать на будущее. А то потом буду жалеть…
***
Спустя месяц.
Последнее время на токийском небе прочно залегли плотные серые облака, из которых порой лил дождь. По ночам ветер завывал подобно одинокому волку так, что становилось не по себе. Звезд вот уже день пятый видно не было, луны тоже – отчего на улице было темней вдвойне. Часто фонари приходили в неисправность, и дороги заливал тусклый свет из окон домов. В такую погоду люди омрачены, избегают контактов друг с другом, все время спешат попасть обратно в теплый, уютный, защищенный от всеобщей депрессии дом. Будто чашка горячего чая и компания любимого человека спасет их…
Даже и не знаю, как назвать мое теперешнее состояние: ночью безмерная радость, утром что-то близкое к апатии, днем полная сосредоточенность и огромное рвение к работе, а вечером то же, что и утром. Кажется, что мою жизнь скрашивают лишь секс, да бесконечная работа. У последнего много плюсов, один из них, к примеру, концерты, на которых полностью отрешаешься от своих повседневный проблем. Но жизнь от этого лучше не становится. Интересно, понимал ли я тогда на что иду? Понимал ли я, что сам себе подписал приговор? Вероятно, мой разум подсказал бы что-нибудь, будь он не затуманен желанием. А теперь уже все – отказаться не в силах, жить так тоже. Похоже на наркотическую зависимость, но я избавлю себя от пафосных сравнений и не буду упрекаться в содеянном.
***
- Тошия, ты пропустил вступление! На что ты постоянно отвлекаешься? Убери этот чертов телефон подальше и играй! Из-за тебя на одном месте топчемся, сейчас бы уже отыграли и разошлись. Ну же, соберитесь!
Я метнул гневный взгляд на недовольного басиста, тот с неохотой убрал свой телефон в сумку, бормоча ругательства себе под нос, и выжидающе посмотрел на меня. Оглядев остальных участников и убедившись, что они готовы, я рявкнул "Начали!". Может то, что я стал более собранный и требовательный подействовало на остальных, но Тошия не был бы Тошей, если бы от всех не отличился. В целом репетиции стали проходит быстрее, да, они уже не тянулись вечность как раньше. Было видно усердие каждого, и это не могло плохо сказаться на нашем творчестве. Каждый открыл для себя что-то вроде новых талантов: Шинья опробовал играть на двух карданах, но поняв, что это нам не подходит, отказался от них; мы с Даем стали играть более сложные и немыслимые переходы; Тошия наконец разобрался со своим новым телефоном, что никак не сказалось на его умении играть, зато, как он сказал: "Теперь во время репетиций я не буду ломать голову над тем, где же у меня может находиться калькулятор."-, нет, он не ломал голову, а в наглую копался у себя в телефоне прямо перед моим носом. Но это пустяки по сравнению с тем, как теперь пел Тоору. Раньше я слышал, что про него говорят "Выглядит как Бог, а поет как Дьявол." – он полностью оправдал эти слова. Каждый раз тело покрывали мурашки от его громоподобных рыков и глубокого гроула. И это сказалось на нашей музыке – она стала агрессивней, энергичней. Но и влияние запада оставило свой отпечаток, по моему мнению хороший.
Заметив усталость на лицах парней, я объявил перерыв и сам вызвался принести всем по чашке кофе. Дайске захотел помочь мне и заодно купить чего-нибудь съестного. По нему было видно, что питается он не лучше меня. Мы спустились на первый этаж, где продавалась еда с напитками, и отоварились: Дай взял три пачки чипсов, а я пять чашек кофе на подносе – а то не донесу же. Обратно мы шли медленней и то и дело разговаривали.
- Слушай, Као, с тобой произошли удивительные метаморфозы после этого отпуска. Я не предполагал, что это на тебе так скажется. Просто чудно, теперь всё и все на своих местах. Давно хотел спросить, а как у тебя получается вот это…
Я слушал его и улыбался. Человек одним присутствием дарящий столько положительных эмоций, а его заразительный смех и улыбка – многое бы отдал, чтобы пожить с ним хоть несколько дней. Повезло же его девушке…
- А ты как провел внеплановый отпуск? Не поверю, если не расставался с гитарой. – улыбаясь, произнес я.
- Ты прав, я ее даже в руки ни разу не брал. Мы с Тотчи ездили на горнолыжный курорт. Ну чего ты так недоуменно смотришь? К твоему сведению я прекрасно катаюсь на сноуборде, а Тошия на подъемнике, - Дай прыснул от смеха. - Представь себе, боялся спрыгивать с него, говорил, что высоко. Пришлось потом его оттуда буквально снимать. Но самый забавный случай был как-то вечером: мы решили прокатиться перед сном и, надев лыжи, выбрались на склон. Съехали без происшествий, а вот дальше… Тотчи увидел, что впереди лес, и ему захотелось туда. Я возражать не стал, тем более на шее у меня болтался фотоаппарат, а в лесу было удивительно красиво. Меня настолько поразила природа, что я позабыл о Тошии. Он же, представь себе, уехал куда-то вглубь и долго не возвращался. Как только до меня дошло, что я один стою как идиот и фотографирую сосновую рощу, я сначала хотел сходить за спасателями, но потом передумал. Не знаю почему.
На мою радость этот идиот далеко не уехал. Он застрял в сугробе. Увидев это, меня пробрал такой хохот, что я не мог остановиться, ну ты представляешь. – он посмотрел на меня и поняв, что я внимательно слушаю, продолжил. – Как он только тогда меня не назвал: и безответственным, и невнимательным, и несерьезным. Да мне было глубоко пофиг, зрелище, как Тотчи размахивает палками от лыж и вопит что-то нечленораздельное, вызвало смех. Минут, наверное, семь мы так провели, после чего я сообразил, что он может быть замерз. А нам только больного басиста не хватало. Кое-как раскопал его и отвел в отель. Служащий так удивленно на нас смотрел, что я не удержался и рассказал ему, что произошло. Сделал добро дело – повысил человеку настроение! А вот Тоши, по-моему, тогда обиделся и до утра со мной не разговаривал. Не велика была потеря – он постоянно жаловался, что на улице очень холодно. Не понимаю, чего он ожидал? Я же ясно выразился – горнолыжный курорт, а не тропический остров. Ну, ты понимаешь, это же Тошия.
- Удивительные вы люди: где бы ни были – везде найдете приключений. А мне вот и рассказать нечего (нет, конечно, есть, но ты об этом никогда не узнаешь), неделю провел…ну…вполне сносно.
Стараясь скрыть смешок, произнес я. Ложь мне хорошо давалась, отточил навык еще в старшей школе.
- Не унывай! В следующий раз мы тебя с собой возьмем. – весело произнес Дайске и заржал. Ответить мне было нечего, поэтому путь до двери в репетиционную мы проделали молча. Как только мы зашли, все набросились на нас: сначала чтобы взять кофе и чипсы, потом с вопросами. Стоило мне устроить перерыв, и у всех развязался язык.
- Как говорится, вас только за смертью посылать. Чего вы так долго-то? Дайске, неужели опять рассказывал про меня что-то? – Тошия укоризненно посмотрел на гитариста и покачал головой. Дай улыбнулся ему и, взяв кофе, сел на диван. Тотчи проделал то же самое. Из за ударной установки вышел как всегда тощий Шинья, к всеобщему удивлению, взял пачку чипсов у Дая и уселся в кресло. Я проводил его недоуменным взглядом, на что он ответил:
- Я решил, что диеты мне не к чему. – открывает пачку, запускает туда руку, достает три штуки чипс и кидает их себе в рот. Раздался соблазнительный хруст, и я осознал, что голоден.
- Тоору, а как ты отдохнул? Наверняка проспал все семь дней. – Тошия в отличие от Дая не был увлечен поглощением кофе, поэтому счел нужным не дать молчанию обосноваться в репетиционной. Тоору посмотрел на басиста, потом встал, взял у меня чашку кофе, вернулся обратно в кресло, отпил горячего напитка и только потом произнес:
- Вполне неплохо, Тошия. Делом занимался, но обещаю, если вы в следующий раз соберетесь на горнолыжный курорт, я поеду с вами. – он усмехнулся, а Тошия недовольно посмотрел на Дая, последний пожал плечами – мол, ничего не знаю.
- Ахах, в следующий раз мы поедем все вместе, - радостно произнес я, уловив грозный взгляд Тоши, добавил, - и это не обсуждается. Терачи, подвинься. – я протиснулся в кресло, в котором сидел Шинья, и потянулся к пачке чипсов.
- Као, у нас как всегда 15 минут?
- Мугу, – с набитым ртом проговорил я.
- А может…
Следующая моя реплика была хоть и непонятной, но явно носила возмущенный характер.
***
Когда часы показали без пятнадцати минут двенадцать, уставшие Тошия, Дай и Шинья распрощались и покинули репетиционную. Я мечтательно посмотрел им вслед и снова окунулся в увлекательное чтение бланка, присланного нашим менеджером, но через пять минут отложил его: глаза слипались, буквы расплывались, смысл предложений вообще не доходил. Потянувшись в кресле, я взглянул на Тоору, тот сидел на диване, прижав колени к груди и что-то нервно писал. Должно быть новую песню. Последствием долгого общения я знал, что в такие моменты его лучше не отвлекать – потом может месяцами ничего не писать и винить в этом именно меня. Остальные участники группы предпочитали покидать помещение, если в нем расположился Тоору с очередной безумной идеей.
Но я не собирался его отвлекать, я лишь смотрел на него и чувствовал, как боль сковывает всю душу. У меня появляется отчаянное желание подсесть к нему и обнять. Так хочется почувствовать человеческое тепло, так хочется осознавать, что ты кем-то любим, что кто-то беспокоится о тебе, заботится, дорожит тобой. Снова испытать те чувства, которые я испытывал со своим первым возлюбленным – Юкэ. Пусть нас не связывал секс, нас связывала огромная привязанность и моя глупость. От этой мысли стало тоскливо, словно я снова пережил хорошо похороненное в моем сознании прошлое. Я потряс головой, отгоняя воспоминания, и снова посмотрел на Тоору. Вроде бы не родной человек, но уже как родной. Вроде бы не люблю, но по этому поводу появляются сомнения. Вроде бы есть секс, большего желать от него не стоит, но хочется. Вроде бы договор, а условия изменить можно. Вроде бы ледяной Каору, но в последнее время страсть его растопила. Вроде бы живу, а вроде бы существую.
Вздохнув, я поднялся с кресла, сложил все бумаги от нашего любимого менеджера в рюкзак, нацепил его на себя и направился к двери. Вот уже неделю как я ухожу один, и никто не останавливает, никто не просит остаться с ним, помочь ему, подсказать, утешить, приласкать, поцеловать, в конце концов!
Я сам подписал себе приговор. Я и только я виноват. Я загнан в тупик…
- Не засиживайся… пожалуйста. – еле слышно произнес я.
… в тупик, а назад дороги нет.

back