Глас вопиющего в пустыне* Выражение из Библии (Исаия, 40,3; цитируется: Матф., 3,3; Марк, 1,3; Иоанн, 1,23), употребляется в значении “напрасный призыв
к чему-нибудь, остающийся без внимания, без ответа”.



00:13 p.m.
Не знаю почему, но стоит лишь взглянуть издали на серую полосу леса, отчего-то становится не по себе. Жутковато.
…Зато просто незабываемо красиво.
Нет ни сонных небоскребов, облаченных в вечернюю пелену тумана. Нет ни давно уже обшарпанных мостовых, ни суматохи вот-вот пробудившегося города.. здесь тихо. Здесь воздух другой. И здесь, что самое необъяснимое для меня, есть ты. Куда ты меня везешь? Спросить, или не стоит? Не стоит. Тебя всегда раздражали многословные и любопытные люди. Твой темперамент редко проявляется импульсивно, но когда ты раздражен, можешь все сокрушить на своем пути. Пардон, "сокрушить" это не то слово, "деморализовать" – вот так сказать лучше. В нашем случае – убить мой интерес ко всему происходящему. Не стоит, малыш, не стоит. Едь, пока мне интересно.

00:52 p.m.
Уже минут сорок пять едем.
Ты молчишь, я молчу.
В мои устои резко врывается вопрос: «А почему ты, собственно, так и не закурил?». Бросил, неужели?
Раздражен? Не в настроении? Серьезно настроен? Возможно.
Светлеющая в темноте дорога вела к темному, массивно увешанному деревьями, лесу. Справа от них местность поднималась и падала бесформенными горбами, увенчанными зарослями остроконечной травы и темными пятнами кустов. Слева – берег полого спускался к морю.
Машина резко остановилась, шины брезгливо заверещали по влажному песку.
Первым из машины выхожу я. Остервенело похлопываю ладонями:
- Браво! Считай, что сюрприз удался! Вот ты только скажи.. что это?!– с сарказмом вырывается у меня.
Выходишь и ты. Но, едва пройдя три шага, резко прекращаешь любые действия со своей стороны. Молчишь.
Молчишь, тем самым даешь новую волну эмоций в моем и без того возбужденном интересом и тайной сознании.
Стоп! Я, кажется, понял.. Ты хочешь, чтобы я привык к обстановке.
И плевать, пусть, возможно, это не так и ты не хочешь, а молчишь просто ради забавы и интриги. Зато мне теперь очень даже захотелось.
Набираю полную грудь воздуха, пытаюсь откинуть голову, развожу руки в стороны, и, словно пытаюсь пальцами жадно поймать воздух.
Ты резко срываешься с места.
Решительно входишь в чащу.
Уже оттуда слышу твой тихий слегка простуженный голос, что очень на тебя не похоже:
- Пошли.
Иду-иду, малыш, иду.
Вхожу за тобой следом. И понимаю, теперь сюрприз действительно удался! Тебе можно будет поаплодировать…чуть позже. Это будет моей маленькой благодарностью тебе, мой дорогой Руиза.
В сумерках искривленные стволы олив казались ожившими.
Темные, старые деревья росли в озерцах лунного света, упорно карабкаясь вверх.
Деревья были ужасны. Самые крупные из них срослись, кажется, из трех-четырех стволов; перекручивались и переплетались всевозможными способами, словно вели беспорядочный беззвучный поединок. Причудливо изогнутые кроны напоминали огромные мотки колючей проволоки, за которыми я изредка терял твой силуэт. Ветви беспорядочно цеплялись за ночной воздух. Казалось, что вместо тоненьких веток на них росли когти, а листья были кончиками остро наточенных ножей.
Останавливаешься.
Ты стоишь, и, как и в прошлый раз, там – около машины, практически не шевелишься.
Ты, как обычно, любишь все делать медленно, подталкивать тебя нельзя, а влиять не стоит. Подхожу к тебе вплотную, и, буквально застываю на месте:
Темное, мрачное здание, стены не ощущались, их как бы и нет. Арки, галереи, какие - то площадки с аркадами, громадные окна. По всем описаниям он явно походил на классический готический собор. Вот только в весьма уменьшенном виде. Мне уже даже стало казаться, что он необозрим, асимметричен и даже неоднороден в своих частях: каждый из его
фасадов со своим порталом индивидуален.
- А вот и сюрприз.. – тихо шепчешь ты, затем неспешно протягиваешь мне руку.
Интриган.



01:58 p.m.
Ступней правой ноги плотно упираешься на полку с книгами. Шестую, снизу. Остро отточенная кость твоего изящного колена словно устремляется вверх.
Маленькая шлюха.
Кто научил тебя так широко раздвигать ноги?
На щеках остатки туши в виде черных комочков.
Еще полтора часа назад у тебя была идеальная, нет, вполне приемлемая, прическа.
А что сейчас?
Лишь жалкое напоминание о ней в виде слипшихся от лака прядей.
Где вся твоя вульгарность?
Куда подевался твой сангвинический темперамент?
Шепчешь что-то в тишину на своем ломанном французском.
Похоже на молитву.
Тяжело выдыхаешь, разжимаешь согнутые пальцы правой руки.
Какой глупый самообман.
Да, твои мышцы превратились в тряпку, однако мозг продолжает лихорадочно работать.

Тьма горизонта отчетливо видна вдалеке. Где-то на западе. Немые облака на черном, вкрапленном еле багровыми въедками, небе.
Ниже, серые сады плотно осевших туманов.

Повсюду лишь тень, слепое отражение надежды.

Я сейчас уйду, малыш. Ненадолго. Возможно, мы встретимся завтра.
Я возьму твою машину. Ты ведь не против?
Не бойся, он приедет за тобой.

Лунный свет еле заметно разводит на твоем теле ночные краски, заставляя твои широко распахнутые глаза отражать их безжизненный характер. Окрашивает твои дрожащие руки неясно белым оттенком, смешивая его с еще не застывшими капельками крови на твоих остро подточенных ногтях.
Зачем, Ангел мой?..
Это ведь просто я и «мартини».




04:48 p.m.
Он медленно проводит пальцами дорожку по неровной ледяной поверхности, легонько касается твоих ладоней, так небрежно свисающих с ручки кресла.
- Что ты со мной делаешь? – бормочешь ты, как бы в бреду.
Дорогой мой, он не поймет. Он не ответит. Не стоит.

- Это он?

- Нет..

- Он сделал тебе сильно больно?

- Нет..
Зачем ты ему врешь, малыш? Не хочешь выглядеть в его глазах законченной потаскухой?
Прости, малыш. Я не хотел.
Это был всего лишь секс.

В спальне стояла кровать. Самая обыкновенная, без всяких украшений, простая, из соснового дерева, с наволочками из шелковой ткани и шелковым же одеялом сиреневого цвета, теперь уже совсем выцветшими, засохшими пятнами крови; на стене голландская картина, представляющая живописный природный массив; напротив кровати небольшое старинное зеркало в зеркальных рамах и поставиц с чашками итальянской работы и резной посудой.
Он снует пальцами по твоим волосам, шее, дрожащей спине. Ты дрожишь с еще большей силой. Изредка загибаешься, чтобы обхватить руками живот. Тщетно. Сил не хватает даже на это.

Малыш, да он же беспринципно тебя лапает. Ах, да, если бы ты сейчас мог адекватно смотреть на все это, то ты бы счел это заботой.
Тщательно обработав тебя, он начинает колебаться. Стоит ли ему воспользоваться твоим беззащитном состоянием или отвезти сейчас домой и уложить спать, а может то и другое или не то и не другое.
А тебе нравится?
Ты же, кажется, не любишь, когда он к тебе прикасается?
Соврал, мой малыш?
Как жаль, как жаль.
Лживая сука.


Эпилог:
Всего лишь сон, пронизанный сумрачным янтарным светом.
Ангел.
Такой порочный и в тоже время беззащитный.
Ты уже успел испачкать перья в собственной крови.
…А пока рискни согреться, обвив ими свое хрупкое божественное тело, мой дорогой.

back