Потрескавшиеся, искусанные губы, которые я так любил целовать. Люблю. Первая наша встреча после отрезвляющих «каникул в реальность», как ты это назвал. Сигаретный дым, пропитанный воздухом. Прошло около двух месяцев с нашего последнего разговора. До этого никогда не подумал бы, что можно на протяжении долгого времени каждый день видеться, работать вместе, и ни разу не сказать друг другу и слова.
Хочется обнять тебя, до дрожи на кончиках пальцев. Но я снова прячу глаза за тёмным стеклом очков, стараясь согреть руки в карманах. Такой смешной, кутаешься в шарф, который мог бы спасти разве что от летнего ветерка.
- Идём, - взяв тебя за локоть, веду за собой, до ближайшей остановки. И как обычно – ко мне.

- Давно хотел сказать, что ты…
- Слишком тороплюсь, да. Ты уже это говорил. Но ты же не за этим пришёл?
- Я не пришёл, это ты меня привёл.
Усмехаюсь на эти слова. Нам даже говорить не о чем, вот только я буквально слышу, чувствую и знаю все несказанные слова, которые мы заталкиваем глубже в себя, чтобы не сорваться. Лично придушил бы того, кто придумал правила той игры, в которую мы играем. Играем? Я – да. А ты и вовсе, стараясь казаться сильнее, придумываешься себе свою, «другую» реальность. И именно потому, что хочется слишком много сказать, ничего не будет, кроме…
- Я люблю тебя, - сдаёшься первым.
Твой стандартный ответ на любой заданный мной вопрос. Даже если это банальное «как дела». Невозможно молчать о любви тогда, когда о ней хочется кричать. Я привык, а ты снова и тщетно пытаешься молчать, ставя перед собой какие-то запреты, в чём-то себя ограничивая… и слишком часто закусываешь губы. Но это не помогает, когда мы остаёмся наедине – все твои запреты рассыпаются крахом, и от странного, головокружительного счастья, ты забываешь обо всём на свете, готовый безостановочно говорить о любви.
Ты не сдаёшься в этом плане, ты никогда не сдаёшься и не сдашься совсем, открывая доступ кислорода нам обоим. Вместо этого ты мучаешься сам, мучаешь меня, раз за разом воздвигая между нами стену, и каждый раз преодолеть это препятствие становится всё сложнее.
Что-то внутри ломается и рушится, как карточный домик – тихо, спокойно, и почему-то из-за этого очень обидно. Ты целуешь меня в губы, осторожно, как будто боясь сделать что-то не так, и несколько неуклюже, приятное покалывание на обветрившихся губах продолжается не долго. Отстраняешься, виновато и удивлённо глядя на меня.
- Ты боишься меня?
- Я боюсь тебе поверить.
Ещё минута молчания, и мне снова кажется, что воздух вот-вот начнёт звенеть от напряжения.
Давай, скажи, как тебе это всё надоело, скажи, как тебе надоело смотреть на то, как я отвожу взгляд, в то же время делая всё, чтобы ты обратил внимание. Ведь надоело, да? Молчишь.
- Чай? Зелёный, как тебе…
- Не хочу.
Облокотившись о косяк двери, стоишь, обняв себя руками, а я не знаю, что делать, как себя вести. И вместо того, чтобы сейчас просто обнять тебя, сказав, что всё обязательно будет хорошо, я делаю вид, что очень занят поисками упаковки с чайными пакетиками.
- А если…
- Ничего не хочу.
- Совсем?
Снова неприятная пауза. Слишком сложно подавлять в себе желание выговориться.
- Я хочу всегда быть с тобой, – с неестественной улыбкой и таким тоном, как если бы говорил о воздушных шарах.
Как совпадают наши желания. Но ты не позволишь даже прикоснуться к себе, не позволишь сделать попытку на осуществление великого «всё хорошо», ты можешь только обещать.
Я забываю о тебе и о «нас», когда мы далеко друг от друга, но в такие моменты, как сейчас, мне кажется, что все проблемы мира – этой огромной планеты, они где-то очень далеко, или их вообще нет. А у нас с тобой – своя, предельно маленькая планета, где есть всего одна, но почти не разрешимая задача. Мы любим друг друга, но по каким-то причинам, зависящим или нет от меня, ты всегда отталкиваешь меня. Или я сам, не осознавая того, убегаю от тебя. И когда я пытаюсь понять, в чём же дело, почему так всегда – причина не обнаруживается. Её просто не существует, и всё-таки…
- Это всё, что ты хотел сказать?
- Да, наверное. Всё ещё боишься поверить?

***

Дни складываются в недели, недели – в месяцы. Всё так привычно, так до омерзения скучно, что я ненавижу себя за отсутствие какой-либо посторонней деятельности. Уже давно ничего не случалось, последний концерт у нас был месяц назад, впереди ничего не намечается, кроме новогодних, а запись нового альбома изматывает. И я не знаю, как сейчас отвечать на вопрос Юки, каково это – оставаться ещё на два, три часа в холодной студии, уделяя всё внимание очень небольшому отрывку всей партии.
- Почему ты не делаешь этого дома? Тут же холодно. И… я бы уснул, наверное, - смеётся драммер, накидывая капюшон.
- Потому что дома я точно усну, - отвечаю улыбкой, и думаю, что, наверное, уйду вслед за ним, потому что настроение сегодня ни к чёрту, и усталость напоминает о себе в усиленном режиме.
В кончиках пальцев – дрожь от непрерывного многочасового перебирания струн. Думая об этом, я вспоминаю то, с каким удовольствием ты рвёшь струны, сдирая пальцы в кровь, иногда даже смеясь, хотя весёлого в этом мало. «Слишком сильный, чтобы быть слабым».
Наверное, в случае привязанности ко мне ты так же играешь, так же смеёшься, когда тебе больно. Какое-то мазохистское удовольствие. Я уже давно перестал обращать на это внимание. Если ты рвёшь струны – я меняю их на новые, и всё повторяется снова.
Выхожу на улицу и не без удивления вижу тебя у дверей.
- Сколько можно ждать? – с негодованием, цепляясь за мою руку и уводя в сторону. В голове мелькает мысль о том, что не зря я решил сегодня уйти раньше, чем обычно.
- Хизаки, стой… куда?
- Я замёрз, между прочим. Идём к тебе.
- Стой, я не виноват, что ты меня ждал, я не знал об этом. И…
- Как это не знал?! Я тебе раз десять сказал, ты чем слушаешь?
- Ты… что? Сказал?
- А надо было пропеть? Прости, не обладаю таким талантом. Да хватит упираться, тебе что, домой не хочется? – продолжаешь тащить меня, а я всё ещё не пойму, что случилось.
- Хочется, но что произошло?
Мне не удаётся ничего выяснить до самого конца.

Ты отказываешься отвечать на мой вопрос. Вместо этого протягиваешь ко мне руки, касаясь ладонями открытой шеи, от чего я невольно вздрагиваю – холодно. Но постепенно привыкаю, и вот ты уже просто греешь руки, опустив взгляд. Сразу с порога ты заявил, что хочешь чаю, или «чего-нибудь более согревающего», но кажется, забыл об этом быстрее, чем я, только скинув куртку и зайдя в комнату.
- Кажется, пришло время исполнять обещания, да? – смотришь в глаза, подаваясь ближе.
- О чём ты?
- Я же обещал, что всё будет хорошо.

И на последнем аккорде рвануть струны, запоздало подумав о том, что они снова могут порваться. Но нет. Они почему-то остаются целы.

back