«Забавная выдалась фотосессия, - с улыбкой вспоминал Теруки, переодеваясь после съемки. – Было действительно здорово. И когда в последний раз мы так развлекались? Как дети малые, ей-богу. Даже Бо и Канон веселились от души, ну а Мику… Эх, Мику, Мику».
Бросив сценический пиджак на спинку стула, Теруки едва успел приняться за рубашку, как в комнате внезапно погас свет, и послышался легкий щелчок закрывающейся двери. Подслеповато щурясь, стараясь привыкнуть к темноте, Теруки вглядывался в полумрак гримерки.
- А, Мику!.. – барабанщик узнал тоненькую фигурку их маленького вокалиста. – Я как раз думал о сегодняшнем дне! Знаешь, эту шутку с Эверестом Канон будет припоминать тебе до конца жизни!
Еще раз посмеявшись над проколом вокалиста, Теруки продолжил расстегивать белые манжеты и стягивать рубашку с горячего тела. Со стороны Мику не доносилось ни звука. Это насторожило Теруки.
- Мику? У тебя все нормально? Ты что-то хотел? Может, включишь свет…
Теруки уже мог различить юного согруппника, стоящего у двери с опущенной головой. На нем все так же был надет тот нелепый сценический костюм.
- Мику!.. Эээй!
Вздрогнув, фигура отделилась от двери, и вокалист направился к Теруки. Тихая, крадущаяся, так непохожая на его обычную, вприпрыжку, походка. Теруки замер, ожидая. Воздух в комнате как будто сгустился, проникая в легкие, затрудняя дыхание, придавая мраку еще большую таинственность.
Теплые ладони легли на грудь ударника, а пухлые губки прижались к уголку его рта. Теруки чувствовал холодный металл пирсинга Мику. Потрясенный, Теруки стоял, не смея пошевелиться. Даже вздохнуть было страшно.
«Что происходит? Что с Мику? Что он, черт побери, делает?» - мысли вихрем проносились в голове.
Ладони в это время переместились на спину, мягко поглаживая и царапая ноготками. Свисающие с рукавов полоски ткани щекотали кожу. Теплые, влажные от помадного блеска губы легонько касались висков, сдувая пряди темно-рыжих волос. Мику прижался щекой к щеке ударника, мягко потерся, ласкаясь, как сытый кот.
- Мику?.. – и снова звук его имени утонул в темноте комнаты. «Твою мать, - ругнулся про себя Теруки. – Он что, пьян? Или под действием наркотиков?». В это время Мику слегка прикусил мочку уха ударника. Слабый укус подействовал мгновенно, и позволил Теруки сбросить с себя то мучительное оцепенение, которое владело им с самого начала.
- Ах, ты!... – резким движением он отцепил от себя вокалиста. Голова Мику покорно упала на грудь. – Что с тобой? Почему ты так себя ведешь?
Рука тоненького певца слегка поднялась, касаясь талии Теруки, пальцы несмело теребили белую майку, явно стремясь соприкоснуться с кожей.
- Мику, очнись! Что за детские выходки?! – Теруки сжал его плечи и как следует встряхнул. Вся фигурка Мику снова поникла, расслабляясь в крепкой хватке. – Чертовщина какая-то! Что у тебя произошло? Чего ты хочешь?
Голова солиста медленно поднялась, так, что Теруки мог видеть его глаза. Это напугало его. Неестественно расширившиеся зрачки почти поглотили голубую радужку, они лихорадочно блестели в полумраке, а ударнику казалось, что в самой глубине этих глаз затаилась большая опасность. Кривая ухмылка изогнула пухлые губы. Протянув руку к цепочке на шее Теруки, Мику крепко сжал ее в кулак и потянул на себя, заставляя ударника наклонить голову. Теруки мог чувствовать теплое мятное дыхание, когда до него донеслись первые звуки, издаваемые вокалистом. Да, это были именно звуки, так как речью можно было назвать с большой натяжкой.
- Я… хочу… тебя! – произнес Мику голосом своего любимого мультипликационного персонажа, Дональда Дака. Натяжные скрипучие ноты в этих словах едва позволяли расслышать смысл сказанного.
- Э, Гаско-чан? Мику, опять придуриваешься? Хватит! И, ради бога, отпусти меня.
- Тебя… Слышишь?! Хочу… - вокалист плотоядно ухмыльнулся, высунул розовый язычок, и обвел им контур своих губ. Теруки непроизвольно подался вперед, когда Мику дернул руку с зажатой в ней цепью вниз. Теперь они смотрели друг на друга, будучи на одном уровне. Теруки ясно видел, какой решимостью горят глаза вокалиста, и это его, мягко говоря, пугало. Тем более, зная, каков бывает Мику, когда ему в голову приходит очередная идея – неважно, насколько безумной и нелепой она может быть – он осуществит ее любым способом. Обычно в выигрыше остаются все. Но не на этот раз. Этот фарс уже начал раздражать. Что бы ни задумал Мику, Теруки не позволит играть с собой.
- Ты не в себе! Чем ты занимался после фотосессии?
- А ты все еще не понял, да? – опять этот противный крякающий голос.
Губы Мику близко. Очень близко от губ Теруки. Маленький шарик пирсинга тускло поблескивал, еще влажный от недавнего облизывания. Почему это казалось Теруки таким непристойным? Взгляд зацепился за металлическое колечко, завораживая, не отпуская, в то время как губы двигались, растягиваясь и сужаясь, выпуская на волю гортанные звуки. Что? Что он говорит?
- … не Мику… Слышишь, я не Мику.
- Акихара, ты заболел? – Теруки начал беспокоиться за психическое состояние друга.
- Не зови меня так.
- А, да. Тебе же не нравится… Мику!
- «Мику» тоже не зови.
- Ты решил сменить имя?
- Оно у меня всегда было. Гаско-чан!.. Ты ведь знаешь.
- Ох, Мику, опять эта твоя фантазия!
- Теперь не фантазия. Мику сейчас нет. Ты его еще некоторое время не увидишь. Я… одолжил его тело на сегодняшнюю ночь.
- Ха-ха! – четко и размеренно произнес Теруки. – Ты меня разыгрываешь? Это вам с Каноном надоел пинг-понг, и вы развлекаетесь этой шуткой? Бо! Я знаю, что ты все это снимаешь! Хватит! Веселье окончено! – позвал Теруки в пустоту гримерки.
Ни шороха. Ни малейшего звука.
Взглянув на Мику, Теруки заметил коварный смех в глазах согруппника. Согруппника ли? Наверное, именно в этот момент Теруки стало по-настоящему страшно. Тот холодный мерцающий огонек в таких знакомых и одновременно чужих глазах заставлял задуматься о том, что что-то здесь все же не так. Он это просто чувствовал. Это был не тот Мику, которого он привык видеть изо дня в день, не тот фонтан шуток и искрометного веселья, совсем не тот собранный и серьезный вокалист за стойкой микрофона, и уж наверняка не тот человек, к которому Теруки испытывал самые нежные чувства.
- Если ты действительно тот, кем ты себя называешь, то где тогда Мику?
- Тебе не обязательно это знать.
- Я волнуюсь о нем!
- Ты всегда беспокоился об этом недотепе. Никогда не понимал, что ты в нем нашел.
- А вот это уже не твое дело! Я хочу знать, что с Мику!
- Надоело! – раздался внезапный пронзительный вскрик. С непонятно откуда взявшейся силой вокалист обеими руками рванул майку на груди Теруки и с размаху впечатал его в ближайшую стену.
«Вот черт!» – только и успел подумать ударник. Голова больно ударилась о деревянную панель. Теруки зажмурился, стараясь перетерпеть боль. Он почувствовал руку, сжимающую его горло и заставляющую его повернуть голову.
- Я так давно хочу тебя! – ему показалось, или голос стал мягче? – Я всегда хотел принадлежать тебе. Да и он тоже… Этот глупец слишком упрям, чтобы сделать первый шаг, но сегодня я доставлю удовольствие нам обоим! - скорее шипящие интонации вместо громкого назойливого кряканья.
- Пошел вон! – злобно произнес Теруки, преодолевая сопротивление сжимающихся пальцев.
- Нуууу, милый, мы еще даже не начали!
Рука Мику скользнула к затылку ударника и грубо дернула за пряди волос, заставляя того опустить голову чуть ниже. В это же время теплые губы с силой прижались к тонким губам Теруки. Это был не первый их поцелуй… Теруки помнил как минимум два случая, когда их губы соприкасались: он приветствовал всех участников группы после того, как вернулся из недельного отпуска. Чмокнув в щечку Канона, он потянулся к счастливому до безобразия Мику, но проходящий мимо Бо споткнулся, нечаянно толкнув солиста, и губы Теруки скользнули с теплой щечки на еще более горячие губы. Все обратили в шутку.
А еще на губах ударника не остыл сегодняшний поцелуй. И кому пришла в голову идея «дружески поцеловать одногруппника»? Мику первый подскочил к Теруки, веселясь и показывая язык Канону, который явно «не успел». «Неужели я нарасхват?» - не без лести подумал тогда ударник. Только Бо кинул в его сторону хмурый взгляд. «Дружеский поцелуй» несколько изменил свое значение, когда Теруки увидел серьезные глаза Мику. Почему в них был страх? Теруки протянул руку, стремясь приблизить к себе вокалиста, но Мику сам подался вперед, стремясь сократить расстояние между ними, словно спешил не упустить момент. Плотно сжатые губы тесно прижались ко рту ударника. Так нежно, непозволительно интимно, горячо. Но все же мимолетно… Распробовать вкус чужих губ Теруки не успел. Мику отстранился и заливисто рассмеялся. Все поддержали веселье, а Бо затем вообще заупрямился, отказываясь проделать то же самое с Каноном. Мику до конца фотосессии носился по студии, запинался о стулья, играл в догонялки с оператором и ставил всем подножки. «Сущий ребенок!» - говорил ударник Канону, и они уже вдвоем бежали за проказником-вокалистом!
Однако этот поцелуй кардинально отличался от тех легких и невинных касаний! Теруки не мог поверить тому, что он видел, тому, что проделывал Мику! Мысли сумбурно проносились в голове, начиная от «Какого черта?!» и заканчивая «Как быть?». Он упорно не отвечал на поцелуи, лишь крепче стискивал зубы, в то время как язычок Мику бился на краешке его губ, зализывал мельчайшие царапинки, оставленные на коже от трения пирсинга. Мику чуть ослабил хватку и взглянул на ударника.
- Сопротивляешься? Не стоит… Я обещаю, тебе понравится!
- Чего ты добиваешься?! Тебе нужен секс?!
- Фи, как грубо! Но в целом ты прав. Я хочу секса! С тобой! Уже давно хочу! И он хотел…
- Мику? О чем ты говоришь?
- Теруки, ты ведь большой мальчик! Неужели ты никогда не обращал внимания, как он смотрит на тебя? Как старается тебе угодить, поднять настроение, поддержать, если тебе одиноко? Он ведь всегда рядом… А он тоже человек!
- Ты идиот, у тебя больная фантазия!
- Идиот здесь ты! А вот про его фантазию спорить не буду. Все же, если бы не она, меня бы сейчас здесь не было, а ты бы так и продолжил жить своей никчемной и ни к чему не обязывающей жизнью, сводя с ума того, кто просыпается с твоим именем на устах.
- И чем же ты-то решишь эту проблему? Единожды переспав со мной, ты не изменишь ничего! Ты не Мику! И никогда не заменишь его!
- Но у меня его тело! И именно оно будет помнить эту ночь! А дальше уже дело за тобой!
С этими словами вокалист приник к губам Теруки. Не встретив никакого сопротивления, его язык скользнул внутрь. Горячо, невыразимо приятно, страстно. Ровные гладкие зубы, твердое небо, мягкий язычок, который не мог оставаться безучастным, - все это делало поцелуй глубоким и насыщенным. Теруки казалось, что из него выпивают душу. Было ли это так на самом деле?! Он почему-то перестал сопротивляться, отдаваясь ощущениям, которые дарил ему Мику. Или не Мику, но кто-то, кто лишал его рассудка одним касание губ. Это было хорошо, это было очень хорошо! Сердце участило ритм, отдаваясь в ушах гулкими ударами, стало трудно дышать, язык вокалиста дарил непередаваемую нежность, требуя ласки и возвращая ее в стократном размере. Они целовались, как безумные. Руки Мику вовсю исследовали тело ударника, поглаживая плечи, грудь, прижимая сильнее, стараясь вжаться в его тело. Потеря тепла казалась мучительной. Краешком сознания Теруки понимал, что то, что они совершают – безумие, это игра его больного воображения, они бы никогда… Никогда? От данной перспективы становилось тускло, он поспешил прогнать от себя эти мысли, упиваясь настоящим. К тому же, Мику легонько прикусил его нижнюю губу и потянул. Отпустил и немедленно начал зализывать еле видный красный след от укуса. Это было так возбуждающе.
- Вот так, милый, - тихим голосом произнес Гаско-чан. – Мне это нравится. А тебе?! Хочешь большего? – и он игриво толкнулся бедрами вперед, давая Теруки почувствовать всю силу своего возбуждения. Полосатые широкие штаны не стесняли движений, облегчая физическое состояние молодого человека.
- Я тебя ненавижу! – глухим от страсти голосом прорычал Теруки. Его не устраивало исчезновение сладкого язычка с его губ.
- Ой ли?! - насмешливое кряканье, и поцелуй возобновился с новой силой. Теруки будто спустили с цепи – он стремился полностью завладеть ртом вокалиста, кусал его губы, сталкивался зубами, втягивал в себя такой послушный язычок - он сходил с ума. Он жаждал Мику, его ответных движений, его ласк, его поцелуев. И пусть сейчас перед ним не его солнечный мальчик, но он не отступится. Теперь он не сделает шаг назад. Теруки хотел быть со своим… любимым.
Злополучная майка была наконец-то сдернута с тела и отброшена в угол. Мику, не тратя ни секунды времени, прильнул к горячей груди ударника. Поцелуи сместились ниже, прокладывая влажную дорожку к ключицам, ладони гладили предплечья, отмечая рельефы мышц, гладкость кожи, губы искали наиболее чувствительные к ласкам местечки. Теруки вцепился в плечи солиста, стараясь дышать ровнее и удерживать равновесие. Его самообладание давало трещину. Он едва сдерживался, чтобы не наброситься на такое готовое ко всему тело перед собой.
Мику добрался до его левого соска, в котором блестела сережка. Какое искушение! Небольшой, темно-коричневый, с металлическим шариком, он выглядел так эротично, что Мику захотелось полностью почувствовать его вкус. Не удержавшись, он лизнул его, чем вызвал удивленный вскрик Теруки. Ободренный, Мику начал вылизывать такую экзотическую окружность, вырывая у своего любовника стоны наслаждения. Сережка легко скользила между зубов, Мику слегка тянул ее на себя, затем отпускал, полностью всасывал сосок, снова возвращался к пирсингу. Теруки с трудом оторвал Мику от этого занятия. Вокалист протестующее замычал, требуя вернуть ему ту эрогенную зону в безраздельное пользование. Однако у ударника были свои планы. Он привлек Мику к той части своей груди, которая оказалась без внимания, намереваясь сполна получить удовольствие. Разгадав его замысел, Мику с удвоенной энергией принялся за второй сосок, перекатывая между ровным рядом зубов тугую горошину темной плоти. Звуки, издаваемые Теруки, были для вокалиста самыми долгожданными.
Мику неспешно спустился вниз, выцеловывая живот, ныряя языком во впадинку пупка, стремясь обнаружить новый пирсинг. Теруки никогда не рассказывал, где находятся его самые интимные сережки… Это было, как поиск сокровищ. И каждый стон удовольствия свидетельствовал о том, что Мику все ближе и ближе к кладу. Пояс брюк затормозил движения вокалиста к цели. Бросив на Теруки лукавый взгляд снизу вверх, Мику провел языком по кромке пояса, смачивая черную ткань и легко касаясь кожи живота. Руки ударника вцепились в волосы солиста, поощряя его к действиям и подталкивая в нужном направлении. Повозившись с пряжкой ремня, Мику рванул вниз молнию на ширинке брюк, стягивая плотную черную ткань.
- Давай уже! – сквозь зубы приказал Теруки.
- Не терпится?! Не так давно ты сопротивлялся. А сейчас я не прочь поиграть.
Мику прижался щекой к боксерам Теруки, ощущая кожей теплую пульсирующую плоть. Он осторожно стянул боксеры, покрывая легкими поцелуями каждый открывающийся участок кожи. Теруки двинул бедрами, стараясь уже избавиться от мешающей одежды. Мику чуть отстранился, позволяя ударнику переступить через упавшие боксеры и брюки. В его лицо уткнулся гордо вздымающийся, налитой член любовника. Ярко-красный, скорее бордового от прилившей крови оттенка, он так и требовал немедленной разрядки. Ну уж нет! Не так скоро…
Вокалист осторожно взял его в ладонь, провел по всей длине, отмечая каждую венку и впадинку. Было приятно ощущать это в руке, осознавать, что это осмысленная реакция тела на то, что проделывал Мику.
- Чего ты медлишь? Возьми его в рот! – Гаско-чан поразился тому, что из голоса Теруки исчезли те смешные детские ноты, голос стал более мужественным, сбившееся затрудненное дыхание вызывало хрипы.
Мику устроился удобнее между его ног, прикидывая, насколько он может себе позволить задействовать горло. Размеры ударника впечатляли, возник страх не справиться.
Теруки молча подтолкнул его голову ближе к паху, недвусмысленно намекая на то, что нужно делать. Мику приблизился к головке члена, осторожно лизнул и подул на влажное место. Член Теруки беспокойно дернулся от ощущения легкого холодка. Это заставило Мику улыбнуться и приняться за дело куда увереннее. Лизнув еще и еще, смачивая орган любовника собственной слюной, Мику погрузил член в рот. Ощущение горячих сомкнутых вокруг его плоти губ вырвало громкий вскрик у ударника. Мику старался принять как можно больше длины, подавляя приступы рвоты. Медленные посасывающие движения набирали обороты, бедра Теруки старались найти общий с любовником ритм. Руками Мику обхватил ягодицы партнера, легонько поглаживая и пощипывая их. Мику отчаянно сосал, стремясь доставить удовольствие тому, о ком он давно мечтал, он даже не осознал, что начал утробно урчать, активно работая языком. Его горло дрожало, издавая хриплые крякающие звуки, создавая вибрацию вокруг члена во рту.
Внезапно Теруки остановил вокалиста и оторвал от себя. Мику жалобно захныкал, попытался снова вернуться к утраченной плоти.
- Если ты не хочешь, чтобы все закончилось здесь и сейчас, то тебе лучше прекратить. Твой умелый ротик доставляет мне огромное наслаждение, я даже готов слушать твой голос, звучи он всегда в такие моменты.
- Извращенец! – отозвался Гаско-чан. – Как насчет меня?
Он полушутя опустился на пол и откинулся на локти, открывая доступ к телу.
- Какого черта на тебе все еще эти тряпки? – искренне выразил недоумение ударник.
- Раздень меня!
Теруки будто ждал этого приглашения. С диким рычанием он бросился на тонкого юношу, подмяв его под себя. Разбираться со всеми лентами, пуговицами и крючками не был терпения, поэтому он просто рванул ткань в разные стороны. Жалобно затрещав, материал пополз в разные стороны, оголяя бледную кожу вокалиста.
- Бака! – срывающимся голосом прохрипел солист. – Мику придется шить новый костюм.
- Какие твои заботы?! Ему подберут новые шмотки. Я уж прослежу, чтобы без всех этих застежек.
- Поцелуй меня!
В гримерке стало тихо, слышалось шуршание ткани, отбрасываемой прочь. Комнату наполнили приглушенные стоны, чмокающие звуки поцелуев и звучащий на выдохе голос «Микууу…».
Вокалист был полностью освобожден от одежды. «Какой же он худой! - подумал Теруки, глядя на мальчика под собой. – Любимый!». Он перевернул Мику на живот, слегка ударив того по ягодице. Тихое шипение заставило его ухмыльнуться. «Я не позволю всяким извращенцам стоять между нами! Я буду заниматься любовью с тобой, а не с твоей больной фантазией. Я верну тебя, слышишь?!» - мысленно обращался Теруки к своему партнеру.
Мику лежал на полу, согнув ноги в коленях и приподняв бедра вверх. Теруки предоставлялся чудесный обзор. То, что ему предлагали, было выше всяких ожиданий. Он мог видеть тонкую линию, очертившую ягодицы и делящую их пополам, между этих двух маленьких упругих половинок находился центр вожделения. Он приблизился к туго сжатому отверстию. Стремясь получить наибольший доступ, ударник раздвинул ягодицы любовника, с удовольствием созерцая. Жалобное хныканье со стороны Мику подстегнуло Теруки, и он прикоснулся языком к упругому кольцу мускулов. Вокалист вскрикнул от пронзившего его всего наслаждения. Это было так невероятно интимно. Он хотел ощущать это снова и снова. Теруки снова приник к его входу, вылизывая кожу вокруг, намеренно дразня, но не погружаясь вглубь. Мику извивался под ним, стремясь к более тесному контакту, желая, чтобы его язык проник внутрь. Он весь горел, как в лихорадке и что-то несвязанно бормотал. Теруки очень нравилась эта реакция, он удвоил старания, нежно посасывая кожу вокруг, целуя мягкие полушария ягодиц, возвращаясь к тесной дырочке. На вкус Мику был великолепен. Но у Теруки были свои планы.
- Я хочу, чтобы здесь был Мику, - оторвавшись от своего занятия и прислонившись телом к голой спине вокалиста, сказал Теруки.
- Аааах… Какого черта? Сегодня моя ночь… - ударник прикусил кожу солиста на выступающей лопатке и легко скользнул своим членом по его бедрам. Очередной беспомощный всхлип.
- Я. Хочу. Мику. – четко и раздельно произнес Теруки. - Я буду мучить тебя до тех пор, пока ты не вернешь его мне, я могу держать тебя в напряжении несколько часов, - с этими словами рука ударника скользнула к члену вокалиста и сжала его у самого основания, перекрывая все пути к скорейшей разрядке.
- Это… Подло! – звуки еле вырывались из напряженного тела.
- Не более гнусно, чем то, что задумал ты с самого начала. Я не собираюсь спать с озабоченной уткой, мне нужен мой Мику. Понял меня? – и палец Теруки легко скользнул в расслабленный вход. Тело вокалиста судорожно дернулось под ним, глухой стон прокатился по комнате.
- Сволочь! – выплюнул Гаско-чан. – Используешь ситуацию в своих целях? Как ты объяснишь ему, что здесь происходит?!
- Не твое дело! Проваливай! У нас есть дела поважней! А себе найди другой объект для удовлетворения похоти. Я жду Мику, - произнес Теруки и согнул палец внутри тела.
- Аааах!.. Мразь! Я этого так не оставлю… - последние натужно-крякающие звуки потонули в тишине комнаты. Тело маленького вокалиста дернулось, как в судороге. Теруки немедленно отпустил его, наблюдая за непонятной ему трансформацией. Послышался тихий всхлип и тело начала сотрясать крупная дрожь. Теруки тут же кинулся к нему, сгребая в объятия.
- Мику, Мику, солнце мое, я здесь, я с тобой… - отчаянное нежное бормотание. Больше всего Теруки боялся, что все будет испорчено. Настоящий Мику медленно приходил в себя, хлопая длинными ресницами и оглядываясь по сторонам. Когда он обнаружил себя в крепком кольце рук Теруки, в полностью обнаженном виде, у него чуть не случился шок. Солист забился в теплых объятиях, стремясь оттолкнуть от себя ударника.
- Тише, тише, Мику. Я рядом, я всегда теперь буду рядом. Я люблю тебя, слышишь?! Я не решался сказать тебе об этом, но я так давно люблю тебя.
- Что? – господи, как приятно слышать этот чистый голос! Теруки еще сильнее сжал Мику в объятиях. – Я не понимаю… Почему я здесь, с тобой, почему мы голые?! – ударник, не веря своему счастью, начал покрывать его лицо поцелуями, он был так счастлив видеть, слышать и ощущать своего любимого. Так не хотелось ничего объяснять.
- Я подозреваю, что у тебя раздвоение личности, Мику. Ты пришел ко мне в невменяемом состоянии, требуя немедленно заняться с тобой любовью. Ты говорил голосом Гаско-чана. И вел себя неадекватно. Я думал, это очередная шутка, но оказалось куда серьезнее. Я осознал, что неравнодушен к тебе, и я хотел вернуть тебя в нормальное состояние. Я пошел на это ради тебя. Я люблю тебя, - последние слова были сказаны совсем тихо, на ухо вокалиста.
Теруки замер в ожидании, и вскоре почувствовал, как расслабилось тело Мику, и пара теплых рук обвили его тело. Не веря радостной догадке, Теруки взглянул в любимое лицо. Зеленые глаза из-под светлых ресниц лучились неподдельным счастьем, а робкая улыбка ютилась на припухших от поцелуев губах.
- Так чего ты ждешь? – игривая интонация в голосе солиста словно оживила Теруки, и он впился страстным поцелуем в его губы. Рука тем временем скользнула вниз и обвила восставшую плоть, вырвав у Мику отчаянный всхлип. Пара движений, и он начал стонать в голос, требуя большего. Теруки усадил его на колени, не прерывая поцелуя, скользнул пальцем в его дырочку. Не встретив никакого сопротивления со стороны любовника, он добавил еще один палец. Мику тихо вскрикнул и прикусил губу.
- Не стоит, расслабься, - попросил Теруки, лизнув сжатые губки.
Он работал пальцами, стараясь подготовить любовника к вторжению, стремясь сделать его дырочку еще шире. Мику извивался, то отстраняясь, то со всей силы насаживаясь на пальцы.
- Я… ааах… готов… Давай же, сейчас! – прошептал маленький солист.
Теруки вынул пальцы, сплюнул на ладонь, растирая слюну, стараясь хоть как-то смочить член, чтобы уменьшить трение. Он помог Мику приподняться и направил свой член к его входу. Толстая головка с трудом преодолевала сопротивление мускулов, Мику зажмурился, ощущая острую боль, по щекам поползли влажные дорожки. Теруки крепко поцеловал Мику и двинул бедрами, позволяя члену войти еще на несколько миллиметров. Вокалист тихо охнул и замер, не решаясь двигаться дальше. Теруки терпеливо ждал, позволяя ему привыкнуть к своему размеру. Он что-то утешающе шептал и сцеловывал соленые капли со скул. Спустя некоторое время Мику начал двигаться, опускаясь все ниже и ниже. Нетерпеливо толкнувшись бедрами вверх, Теруки погрузился на всю глубину. Мику гортанно закричал от боли. Ударник крепко прижал его к себе, удерживая в объятиях.
- Все хорошо, любимый, все хорошо. Тебе будет приятно, необходимо только двигаться, слышишь? Давай же.
Мику чувствовал, что это необходимо. Он начал медленные движения вверх и вниз, ощущая, как член его любовника проникает все глубже и глубже, трется о простату и вызывает просто нереальные ощущения чего-то волшебного. Боль притупилась, и солист уже отчаянно двигался, стремясь найти тот угол, где соприкосновение его простаты и толстого члена внутри будет наиболее ощутимым. С каждым новым толчком волна наслаждения поднималась все выше и выше, грозя накрыть девятым валом. Мику чувствовал, как что-то царапает стенки его внутренностей. Это усиливало ощущения, даря просто сказочные чувства. Его собственный член терся о живот Теруки, он весь сочился смегмой, придавая особую пикантность ситуации. Ударник просунул руки под ягодицы вокалиста, приподнимая его еще выше, позволяя своему члену почти выскользнуть, а потом с силой опустил Мику, входя в него до самого конца.
Задохнувшись от новых чувств, Мику чуть не потерял сознание. Теруки сжал его член и начал двигать рукой в такт толчкам. В едином ритме они приближались к кульминации. Тело Мику задрожало, он выгнулся дугой, громко крича в экстазе, выплескиваясь на руку и живот любовника. За ним же последовал Теруки, заполняя его своим семенем. Он крепко обнял Мику и уткнулся лицом в его грудь, слизывая капельки пота, выступившие на его теле. Он сам не заметил, как начал рисовать на груди вокалиста сентиментальное сердечко. Мику тяжело дышал, он погрузился пальцами в темно-рыжие волосы ударника, перебирал яркие пряди и блаженно улыбался.
Немного придя в себя, Теруки выскользнул из тела Мику, лег на пол, увлекая за собой любимого.
- Боже, я так люблю тебя!
- И я тебя. Очень давно, Теруки.
- Почему ты молчал? Зачем выдумывал всякую чушь с Гаско-чаном?
- Не спрашивай. Я тебе потом расскажу. Давай не будем сейчас об этом.
- Хорошо. Давай не будем. Но я не желаю больше слышать ни звука в его манере!
- Даже на концертах?
- Даже на концертах!
Горестно вздохнув, Мику спрятал лицо на груди Теруки. Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, слушая одинаковое биение сердец.
- Теруки?
- Ммм?
- А я теперь знаю, в каких местах у тебя пирсинг…

back